Страница:
Над бумагами, лежащими сейчас перед ней, она работала уже два дня. Неожиданно в ее мозгу прозвучала музыкальная подсказка: «До-ре-ми». Сестра Мария, строгая учительница из ее школы, всегда говорила: «Давайте начнем с самого начала — так вы получите лучший результат». Да, похоже, монашки знают ответы на все вопросы.
Дженнифер решила начать с проверки электронной почты. У ее нового положения были и преимущества. Например, телефон, проведенный в библиотеку, и выделенная линия для прямой связи компьютера с Интернетом. Тем не менее от отдельного кабинета для работы и встреч с сотрудниками «ДРУ Интернэшнл» ей пришлось отказаться: это вызвало бы лишние разговоры и зависть других заключенных.
Среди новых сообщений было одно от Брюса с пометкой: «Срочно — немедленно открыть!» Что-то случилось. Дрожащей рукой она щелкнула по кнопке мыши и прочла:
«Он обычный ловкач с Уолл-стрит, — говорила себе девушка. — Таких там пруд пруди». Но в душе она была польщена вниманием Брюса. Умный, красивый, уверенный в себе… Внимание такого мужчины — даже электронное — не могло не радовать.
Но Дженнифер решила не поощрять этот флирт и держаться с Брюсом в рамках деловых отношений. Она отправила ему строгое письмо о том, что дела идут хорошо, а она разрабатывает план реорганизации тюрьмы.
— Получила что-нибудь смешное? — спросила Мэгги, услышав, что Дженнифер рассмеялась.
А Дженни и в самом деле неожиданно развеселилась: ей показалось забавным, что она общается с Брюсом на глазах у его матери, а Мэгги даже не подозревает об этом. Курьезы современной связи!
— Мне все это кажется таким нереальным…
Мэгги понимающе кивнула:
— Представляю себе. И, наверное, невозможным?
— Я бы сказала: невероятно, невообразимо, ошеломляюще трудным.
— Ну что ж, хорошо, что у тебя позитивный подход, — пошутила Мэгги. — Давай посмотрим, что у тебя получается.
Она подошла к столу и бросила взгляд на множество списков, графиков и черновиков планов.
— Надеюсь, ты уже сформулировала, какова наша главная цель?
— Сделать жизнь здесь лучше, — не задумываясь ответила Дженнифер.
— А что необходимо, чтобы она стала лучше?
Девушка покопалась в бумагах и нашла листочек, на котором она уже набросала ответ на вопрос Мэгги.
— Во-первых, нужно улучшить условия: питание, униформу, медицинское обслуживание… Я здесь написала, что нам нужно, но, похоже, у нас нет почти ничего.
— Я согласна, — кивнула Мэгги.
— И, наконец, учебные программы. Чтение, письмо, математика, жизнеобеспечение, уход за детьми. Профессиональная подготовка.
Дженнифер положила свой листочек на стол и подняла голову.
— Ну, как?
— Есть кое-что, необходимое в первую очередь, о чем ты не сказала, — заметила Мэгги. — Мы должны воспитывать и поддерживать в наших женщинах самоуважение.
— Ты считаешь, что нужно организовать психологическую помощь? Я ходила к психоаналитику в школе и в колледже, и мне что-то больше не хочется, — засмеялась Дженнифер.
— Видишь ли, мы не можем изменить природу человека, но мы можем повлиять на нее. Дадим приличную одежду, будем обращаться по имени, требовать ответной вежливости и соблюдения дисциплины. Пусть все знают, что за их нарушение — наказание.
— Настоящий доклад директора школы! — поддразнила ее Дженни.
— Кроме того, необходимо создать отдельный блок для умственно неполноценных и буйных. Женщины, которые кричат во сне и не дают отдыхать другим, должны спать отдельно. И это не требует никаких дополнительных расходов.
— И еще: нужно лучше готовить новеньких к жизни здесь, знакомить их с нашими правилами, — добавила Дженнифер.
— И провести работу с охранниками — выгнать всех нечестных и жестоких.
— Да, это поможет нам улучшить моральный климат в целом, — согласилась Дженнифер.
— Еще хорошо бы иметь настоящий спортзал для сырой погоды.
— Вот это уже стоит денег, — заметила Дженни.
— И откуда же мы их возьмем?
— Мы должны их заработать, — вздохнула Дженнифер и достала график под названием «Планируемые доходы Дженнингс».
Мэгги внимательно изучила листочек.
— По-моему, прекрасное начало, Дженни, — сказала она. — Вполне реальные планы производства.
— Я не уверена, что это сработает, — призналась девушка. — Без денег такое производство не развернешь.
Мэгги покачала головой.
— Деньги — это еще не все. Просто нужно, чтобы женщины не только добровольно приняли в нем участие, но и работали с энтузиазмом. Тогда у нас получится.
— Но это же — заколдованный круг! — воскликнула Дженни. — Чтобы женщины работали с энтузиазмом, мы должны все здесь изменить, но для этого требуются деньги. А чтобы их заработать, нужны другие отношения, другие условия, словом, нужно все изменить.
— Так давай изменим то, что возможно! Ведь на что-то у нас денег хватит?
Дженни пожала плечами и протянула Мэгги брошюру с правилами поведения, которую получила, поступив в Дженнингс.
— Я просмотрела это и думаю, что мы могли бы изменить некоторые правила, чтобы улучшить моральный климат. Например, такое: «Каждой заключенной разрешено иметь шесть фотографий на стене камеры». Глупость какая-то! А почему не восемь, не десять и не столько, сколько мы хотим? Ты не думаешь, что, если мы изменим несколько глупых правил, всем станет легче дышать?
— Так только кажется на первый взгляд, — печально отозвалась Мэгги. — Если мы снимем ограничения на фотографии, женщины, которые стремятся самоутвердиться за счет других, навешают их сотни и займут стенки над койками соседок. А другие, у которых нет фотографий, начнут завидовать. И тогда на этой почве постоянно будут возникать ссоры и драки.
— Но какие же ссоры могут возникнуть из-за фотографий? — не поверила Дженнифер.
Мэгги тяжело вздохнула.
— Я здесь уже давно, моя дорогая. И со временем пришла к убеждению, что ни одно правило в этой брошюре не является случайным или бессмысленным. Каждое правило было создано в результате возникавших проблем. Например, все мы должны носить униформу, и тогда никто не будет одет лучше, чем другие. Ты понимаешь, о чем я говорю? Понимаешь, в чем здесь проблема?
Дженнифер покачала головой.
— Проблема в неравенстве, — объяснила Мэгги. — Существуют имущие и неимущие. В неравенстве корни всех конфликтов и преступлений в мировой истории. И здесь, в Дженнингс, сделано все, что можно, для борьбы с неравенством. Мы едим одну и ту же бурду и носим одинаково уродливую униформу. Может быть, только поэтому мы не убиваем друг друга.
Дженнифер обдумала слова Мэгги и заметила:
— Это похоже на коммунизм, а я не смогу заработать деньги с помощью коммунистических методов. Посмотри, что случилось с Россией.
Мэгги засмеялась.
— Ты слишком забегаешь вперед, дорогая, — ответила она. — Начни с главного: еда, кров, одежда. Пусть еда станет немного вкуснее, помещения — приятнее, а одежда — не такая страшная. Начни с этого, и увидишь, что получится.
— До-ре-ми, — пропела в ответ Дженнифер.
— Вот именно, — улыбнулась Мэгги. — Еда — кров — одежда. Но нам придется всерьез задуматься, как изменить отношение этих несчастных женщин к жизни. Многие из них настолько привыкли исполнять приказы, не имея никакого выбора — еще до того, как попали в тюрьму, — что не способны самостоятельно принимать ответственные решения. Таких людей можно заставить что-то делать, но трудно зажечь.
Дженнифер кивнула:
— Да, я понимаю. Я всегда думала, что добилась всего в жизни только благодаря своему упорному труду, забывая, какие возможности у меня были. Взять хотя бы монашек в католической школе, которых я ненавидела, когда училась. Они дали мне такое замечательное образование, которое в другом месте я бы не смогла получить. Но пока я не попала в Дженнингс, я и не подозревала о своих привилегиях.
Мэгги кивнула.
— Некоторые из этих женщин никогда ничего не имели и слишком циничны, чтобы поверить, что они могут что-то получить. Они никогда ничему не учились и думают, что не смогут ничему научиться. Мы должны продвигаться осторожно. Нельзя давать голодающему сразу много еды — он заболеет. Мы должны проводить наши изменения постепенно, чтобы никому не навредить.
— Идея понятна, — сказала Дженнифер.
Она восхищалась Мэгги. Замечательная женщина и потрясающая учительница! Интересно, какой матерью она была Брюсу?..
— В идеале, мы должны стимулировать женщин, чтобы они сами вводили новые порядки. Тогда нам удастся создать здесь сообщество, объединенное общими целями и надеждами. А если они успешно пройдут социальную адаптацию здесь, то они смогут стать хорошими гражданами своей страны и на свободе.
— Слушайте, слушайте! — закричала Дженнифер. — Мэгги, ты сегодня определенно в ударе!
— Ладно, прекрати, — отмахнулась Мэгги. — Я думала, что сама здесь стала циничной, но с тех пор, как произошло это чудо, я себя не узнаю. Я постоянно думаю о том, что еще можно сделать. Но сейчас мне надо работать, как и тебе, иначе наши мечты так и останутся мечтами.
Мэгги улыбнулась и пошла раскладывать по полкам только что полученные книги, а Дженнифер вернулась к компьютеру. К ее удивлению, пришло новое сообщение от Брюса. Как? Опять? Что-то все-таки случилось? Дженни с тревогой открыла письмо.
35
36
Дженнифер решила начать с проверки электронной почты. У ее нового положения были и преимущества. Например, телефон, проведенный в библиотеку, и выделенная линия для прямой связи компьютера с Интернетом. Тем не менее от отдельного кабинета для работы и встреч с сотрудниками «ДРУ Интернэшнл» ей пришлось отказаться: это вызвало бы лишние разговоры и зависть других заключенных.
Среди новых сообщений было одно от Брюса с пометкой: «Срочно — немедленно открыть!» Что-то случилось. Дрожащей рукой она щелкнула по кнопке мыши и прочла:
«Привет, Дженни!Дженнифер вздохнула с облегчением, поняв, что Брюс всего лишь пошутил. Зато, когда она дочитала письмо до конца, ее щеки горели.
Это шутка! Я решил, что тебе не помешает небольшой выброс адреналина в кровь: там у вас не так много событий. Что касается дел, то все идет отлично. Ни о чем не беспокойся».
«Но если говорить серьезно, то я хотел бы срочно тебя увидеть. День посещений еще не скоро, а ожидание невыносимо, когда скучаешь по кому-то, правда? На меня произвели большое впечатление твои идеи в прошлый четверг, не говоря уже о других достоинствах.Дженнифер перечитала письмо со смешанными чувствами. Слова «верь мне» теперь вызывали у нее обратную реакцию. С некоторых пор ей казалось, что это ловушка. Но Дженни все же надеялась, что Брюс был искренен. По крайней мере в том, что касалось дел.
Возвращаясь к делам…
Я не сомневаюсь, что мы заставим все это работать!
Верь мне, и удачного тебе дня!
Брюс».
«Он обычный ловкач с Уолл-стрит, — говорила себе девушка. — Таких там пруд пруди». Но в душе она была польщена вниманием Брюса. Умный, красивый, уверенный в себе… Внимание такого мужчины — даже электронное — не могло не радовать.
Но Дженнифер решила не поощрять этот флирт и держаться с Брюсом в рамках деловых отношений. Она отправила ему строгое письмо о том, что дела идут хорошо, а она разрабатывает план реорганизации тюрьмы.
— Получила что-нибудь смешное? — спросила Мэгги, услышав, что Дженнифер рассмеялась.
А Дженни и в самом деле неожиданно развеселилась: ей показалось забавным, что она общается с Брюсом на глазах у его матери, а Мэгги даже не подозревает об этом. Курьезы современной связи!
— Мне все это кажется таким нереальным…
Мэгги понимающе кивнула:
— Представляю себе. И, наверное, невозможным?
— Я бы сказала: невероятно, невообразимо, ошеломляюще трудным.
— Ну что ж, хорошо, что у тебя позитивный подход, — пошутила Мэгги. — Давай посмотрим, что у тебя получается.
Она подошла к столу и бросила взгляд на множество списков, графиков и черновиков планов.
— Надеюсь, ты уже сформулировала, какова наша главная цель?
— Сделать жизнь здесь лучше, — не задумываясь ответила Дженнифер.
— А что необходимо, чтобы она стала лучше?
Девушка покопалась в бумагах и нашла листочек, на котором она уже набросала ответ на вопрос Мэгги.
— Во-первых, нужно улучшить условия: питание, униформу, медицинское обслуживание… Я здесь написала, что нам нужно, но, похоже, у нас нет почти ничего.
— Я согласна, — кивнула Мэгги.
— И, наконец, учебные программы. Чтение, письмо, математика, жизнеобеспечение, уход за детьми. Профессиональная подготовка.
Дженнифер положила свой листочек на стол и подняла голову.
— Ну, как?
— Есть кое-что, необходимое в первую очередь, о чем ты не сказала, — заметила Мэгги. — Мы должны воспитывать и поддерживать в наших женщинах самоуважение.
— Ты считаешь, что нужно организовать психологическую помощь? Я ходила к психоаналитику в школе и в колледже, и мне что-то больше не хочется, — засмеялась Дженнифер.
— Видишь ли, мы не можем изменить природу человека, но мы можем повлиять на нее. Дадим приличную одежду, будем обращаться по имени, требовать ответной вежливости и соблюдения дисциплины. Пусть все знают, что за их нарушение — наказание.
— Настоящий доклад директора школы! — поддразнила ее Дженни.
— Кроме того, необходимо создать отдельный блок для умственно неполноценных и буйных. Женщины, которые кричат во сне и не дают отдыхать другим, должны спать отдельно. И это не требует никаких дополнительных расходов.
— И еще: нужно лучше готовить новеньких к жизни здесь, знакомить их с нашими правилами, — добавила Дженнифер.
— И провести работу с охранниками — выгнать всех нечестных и жестоких.
— Да, это поможет нам улучшить моральный климат в целом, — согласилась Дженнифер.
— Еще хорошо бы иметь настоящий спортзал для сырой погоды.
— Вот это уже стоит денег, — заметила Дженни.
— И откуда же мы их возьмем?
— Мы должны их заработать, — вздохнула Дженнифер и достала график под названием «Планируемые доходы Дженнингс».
Мэгги внимательно изучила листочек.
— По-моему, прекрасное начало, Дженни, — сказала она. — Вполне реальные планы производства.
— Я не уверена, что это сработает, — призналась девушка. — Без денег такое производство не развернешь.
Мэгги покачала головой.
— Деньги — это еще не все. Просто нужно, чтобы женщины не только добровольно приняли в нем участие, но и работали с энтузиазмом. Тогда у нас получится.
— Но это же — заколдованный круг! — воскликнула Дженни. — Чтобы женщины работали с энтузиазмом, мы должны все здесь изменить, но для этого требуются деньги. А чтобы их заработать, нужны другие отношения, другие условия, словом, нужно все изменить.
— Так давай изменим то, что возможно! Ведь на что-то у нас денег хватит?
Дженни пожала плечами и протянула Мэгги брошюру с правилами поведения, которую получила, поступив в Дженнингс.
— Я просмотрела это и думаю, что мы могли бы изменить некоторые правила, чтобы улучшить моральный климат. Например, такое: «Каждой заключенной разрешено иметь шесть фотографий на стене камеры». Глупость какая-то! А почему не восемь, не десять и не столько, сколько мы хотим? Ты не думаешь, что, если мы изменим несколько глупых правил, всем станет легче дышать?
— Так только кажется на первый взгляд, — печально отозвалась Мэгги. — Если мы снимем ограничения на фотографии, женщины, которые стремятся самоутвердиться за счет других, навешают их сотни и займут стенки над койками соседок. А другие, у которых нет фотографий, начнут завидовать. И тогда на этой почве постоянно будут возникать ссоры и драки.
— Но какие же ссоры могут возникнуть из-за фотографий? — не поверила Дженнифер.
Мэгги тяжело вздохнула.
— Я здесь уже давно, моя дорогая. И со временем пришла к убеждению, что ни одно правило в этой брошюре не является случайным или бессмысленным. Каждое правило было создано в результате возникавших проблем. Например, все мы должны носить униформу, и тогда никто не будет одет лучше, чем другие. Ты понимаешь, о чем я говорю? Понимаешь, в чем здесь проблема?
Дженнифер покачала головой.
— Проблема в неравенстве, — объяснила Мэгги. — Существуют имущие и неимущие. В неравенстве корни всех конфликтов и преступлений в мировой истории. И здесь, в Дженнингс, сделано все, что можно, для борьбы с неравенством. Мы едим одну и ту же бурду и носим одинаково уродливую униформу. Может быть, только поэтому мы не убиваем друг друга.
Дженнифер обдумала слова Мэгги и заметила:
— Это похоже на коммунизм, а я не смогу заработать деньги с помощью коммунистических методов. Посмотри, что случилось с Россией.
Мэгги засмеялась.
— Ты слишком забегаешь вперед, дорогая, — ответила она. — Начни с главного: еда, кров, одежда. Пусть еда станет немного вкуснее, помещения — приятнее, а одежда — не такая страшная. Начни с этого, и увидишь, что получится.
— До-ре-ми, — пропела в ответ Дженнифер.
— Вот именно, — улыбнулась Мэгги. — Еда — кров — одежда. Но нам придется всерьез задуматься, как изменить отношение этих несчастных женщин к жизни. Многие из них настолько привыкли исполнять приказы, не имея никакого выбора — еще до того, как попали в тюрьму, — что не способны самостоятельно принимать ответственные решения. Таких людей можно заставить что-то делать, но трудно зажечь.
Дженнифер кивнула:
— Да, я понимаю. Я всегда думала, что добилась всего в жизни только благодаря своему упорному труду, забывая, какие возможности у меня были. Взять хотя бы монашек в католической школе, которых я ненавидела, когда училась. Они дали мне такое замечательное образование, которое в другом месте я бы не смогла получить. Но пока я не попала в Дженнингс, я и не подозревала о своих привилегиях.
Мэгги кивнула.
— Некоторые из этих женщин никогда ничего не имели и слишком циничны, чтобы поверить, что они могут что-то получить. Они никогда ничему не учились и думают, что не смогут ничему научиться. Мы должны продвигаться осторожно. Нельзя давать голодающему сразу много еды — он заболеет. Мы должны проводить наши изменения постепенно, чтобы никому не навредить.
— Идея понятна, — сказала Дженнифер.
Она восхищалась Мэгги. Замечательная женщина и потрясающая учительница! Интересно, какой матерью она была Брюсу?..
— В идеале, мы должны стимулировать женщин, чтобы они сами вводили новые порядки. Тогда нам удастся создать здесь сообщество, объединенное общими целями и надеждами. А если они успешно пройдут социальную адаптацию здесь, то они смогут стать хорошими гражданами своей страны и на свободе.
— Слушайте, слушайте! — закричала Дженнифер. — Мэгги, ты сегодня определенно в ударе!
— Ладно, прекрати, — отмахнулась Мэгги. — Я думала, что сама здесь стала циничной, но с тех пор, как произошло это чудо, я себя не узнаю. Я постоянно думаю о том, что еще можно сделать. Но сейчас мне надо работать, как и тебе, иначе наши мечты так и останутся мечтами.
Мэгги улыбнулась и пошла раскладывать по полкам только что полученные книги, а Дженнифер вернулась к компьютеру. К ее удивлению, пришло новое сообщение от Брюса. Как? Опять? Что-то все-таки случилось? Дженни с тревогой открыла письмо.
«Сегодня солнечный день, и я пошел на работу пешком, думая о том, что ты и моя мама лишены солнечного света в вашем мрачном подземелье.Неужели он пишет это всерьез? Дженнифер не знала, что ответить на это. И надо ли отвечать вообще. Неожиданно она решила написать Ленни и подшутить над ним так же, как раньше подшутил над ней Брюс. Она весело застучала по клавишам.
Я хотел бы послать тебе немного солнца. Потому что каждое твое письмо — это солнечный зайчик для меня.
Брюс».
«Срочно! Бунт в тюрьме!
Заключенные не выдержали эмоционального напряжения, связанного с положительными изменениями, и теперь держат меня в библиотеке, как заложницу…
Я шучу, Ленни! Я решила тебя напугать, чтобы привлечь твое внимание. По-моему, мы уже сто лет не разговаривали. Я целыми днями строю безумные планы, как сделать эту несчастную тюрьму прибыльной, и решила отвлечься и написать, как я тебе благодарна за все, что ты сделал для меня. А твои приходы сюда… — Дженнифер на минуту задумалась, — согревают меня, как солнечные лучи. Спасибо».
35
ГВЕН ХАРДИНГ
— Делай что должен, и будь что будет! — вслух сказала Гвен, пытаясь обрести мужество с помощью знаменитого рыцарского лозунга, который часто повторялся на собраниях анонимных алкоголиков.
Она продолжала посещать собрания, хотя страшно боялась, что встретит там кого-нибудь из бывших заключенных или из охраны. Трудно ожидать, что новость не распространится по всей тюрьме со скоростью пожара в степи. Правда, встретив там, например, мисс Ринглинг, можно поднять брови и спросить: «А вы что здесь делаете?» Конечно, у нее на это не хватит духа, но сама идея вызывала улыбку, и ей становилось легче.
Однако сегодня от нее требовалось совсем другое. Сегодня в Дженнингс наступил день великих перемен. Гвен уже отошла от шока, который испытала, узнав, что Дженнифер Спенсер купила тюрьму, они решили вместе работать над реорганизацией. Чтобы не вызвать зависть других заключенных, Спенсер продолжала работать в библиотеке, а все мероприятия должны были проводиться Хардинг и ее подчиненными.
Гвен надеялась, что объявление, которое она собиралась сделать за завтраком, примут хорошо. Иначе дальнейшие шаги будут еще трудней. Многие не любят перемен. Как ни странно, те люди, которым нечего терять в настоящем, яростно сопротивляются переменам, от которых они могут выиграть в будущем. Дженнифер Спенсер, Мовита Уотсон, Мэгги Рафферти и недавно принятый на работу новый консультант составляли энергичную компетентную команду. И все-таки не стоило забывать, что люди не любят изменений, даже если они к лучшему.
А между тем кое-что уже изменилось. Утром, вместо обычного оглушительного удара гонга, зазвучала радостная мелодия песни Кэта Стивенса «Наступило утро». Конечно, кому-то может не нравиться этот старый гимн природе, но Тереза Лабьянко уже подобрала несколько песен «Битлз» на ту же тему.
Гвен откашлялась. Объявление о приватизации тюрьмы фирмой «ДРУ Интернэшнл» она готовила вместе со Спенсер и Мэгги Рафферти и репетировала до тех пор, пока не выучила его наизусть. И все-таки она боялась, что от волнения начнет заикаться. Сделав глубокий вдох, Гвен сказала в микрофон:
— Доброе утро, дамы. Сегодня за завтраком собираюсь сделать важное объявление. Завтрак начнется через пятнадцать минут. Спасибо за внимание.
После этого двери камер открылись, и снова заиграла музыка. Гвен тоже вышла из кабинета и провела четверть часа в коридоре, наблюдая за своими подопечными. Они улыбались и казались более жизнерадостными, чем обычно. Гвен тоже не смогла сдержать улыбки. Почему она не подумала об этом раньше? Ведь такая перемена не стоила ни цента, зато дала неоценимый эффект.
Теперь, когда Хардинг могла набирать персонал по своему усмотрению, независимо от администрации штата, она наконец уволила Бена Нортона и заменила его новым шеф-поваром. Уже несколько дней подряд начальница тюрьмы с удовольствием завтракала в столовой вместе со всеми. Блюда были горячими и вкусными, не говоря уже о том, что можно было понять, что ты ешь. На столе появились свежие фрукты, в меню — полезные каши из злаков с обезжиренным молоком. Завтрак стал не только вкуснее, но и дешевле за счет того, что новый повар не портил продукты.
Сегодня начальница встала рядом со стойкой для раздачи пищи и здоровалась с каждой из женщин. У многих было настороженное выражение лица, и Гвен поняла: они боятся, что это затишье перед бурей.
Очередь двигалась медленно. Заключенные не привыкли выбирать, и простые вопросы вроде: «Яичница или вареные яйца? Бекон или сосиски? Кофе или чай?» — заставали их врасплох. Кроме того, в отличие от предыдущей команды, новые сотрудники кухни были приветливы и доброжелательны. Они с удовольствием предлагали выбор, и женщины в ответ вели себя мягче, без обычной агрессивности.
Наконец все расселись по местам. Гвен дала им немного времени, чтобы распробовать новые блюда и поделиться впечатлениями, затем встала и попросила внимания.
— Вы уже заметили кое-какие изменения, — начала Хардинг.
Некоторые женщины засмеялись, другие захлопали.
— Надеюсь, вам это понравилось. Но основное изменение, которое произошло в Дженнингс, — это приватизация. Теперь управлять тюрьмой будет не администрация штата, а фирма «ДРУ Интернэшнл». При этом я останусь начальницей, но произойдут другие перемены, которые должны улучшить нашу жизнь здесь.
И снова Гвен заметила в глазах своих слушательниц подозрительность. Нужно было найти нужные слова, чтобы убедить их, что перемены бывают не только плохими, иначе все планы реорганизации провалятся еще до начала их внедрения. Но тут ее осенило.
— Хочу вам сообщить, что одной из первых перемен стало увольнение охранника Бирда.
Наступило молчание, а затем раздались такие радостные крики, каких еще не слышала эта столовая. Гвен заслужила аплодисменты не менее громкие, чем оперная примадонна. Ее поразила подобная реакция: она не знала, что женщины так ненавидят Бирда.
Когда шум немного утих, Гвен продолжила.
— Надеюсь, что остальные перемены заслужат такое же одобрение, — сказала она.
— Мне так не нравится! — вдруг заволновалась Веснушка. — Мне так совсем не нравится.
Неожиданно она бросилась к Хардинг, и охранники не успели помешать ей. От этой безумной женщины можно было ожидать чего угодно. Все замерли, но Веснушка только прошептала что-то на ухо Хардинг. В ответ Гвен кивнула, и Веснушка ушла вместе с двумя охранниками.
— Продолжайте завтрак, — сказала Гвен заключенным.
Пока они ели, Хардинг рассказывала, как будут реализовываться новые планы. О программах обучения, об улучшении медобслуживания, о введении еще двух дней для приема посетителей — понедельника и воскресенья. Заключенные теперь смогут посещать церковные службы вместе со своими гостями, а для свиданий с детьми будет отведена отдельная комната.
Кто-то из женщин от радости застучал ложкой по подносу, и к ней тут же присоединились остальные. Гвен тоже почувствовала себя счастливой. Она улыбалась и кивала. Теперь она по-настоящему могла стать для них матерью, медсестрой и учительницей.
Хардинг подняла руки, призывая всех к тишине.
— У нас есть для вас еще один маленький сюрприз.
В этот момент в столовую вошла Веснушка с большим подносом. На нем в пластмассовых стаканчиках стояли ноготки, которые эта странная женщина вырастила на маленькой клумбе перед тюрьмой. Послышалась песня «Битлз» «Здравствуй, утро, здравствуй, солнце», и под звуки музыки Веснушка расставила стаканчики на столах.
Она продолжала посещать собрания, хотя страшно боялась, что встретит там кого-нибудь из бывших заключенных или из охраны. Трудно ожидать, что новость не распространится по всей тюрьме со скоростью пожара в степи. Правда, встретив там, например, мисс Ринглинг, можно поднять брови и спросить: «А вы что здесь делаете?» Конечно, у нее на это не хватит духа, но сама идея вызывала улыбку, и ей становилось легче.
Однако сегодня от нее требовалось совсем другое. Сегодня в Дженнингс наступил день великих перемен. Гвен уже отошла от шока, который испытала, узнав, что Дженнифер Спенсер купила тюрьму, они решили вместе работать над реорганизацией. Чтобы не вызвать зависть других заключенных, Спенсер продолжала работать в библиотеке, а все мероприятия должны были проводиться Хардинг и ее подчиненными.
Гвен надеялась, что объявление, которое она собиралась сделать за завтраком, примут хорошо. Иначе дальнейшие шаги будут еще трудней. Многие не любят перемен. Как ни странно, те люди, которым нечего терять в настоящем, яростно сопротивляются переменам, от которых они могут выиграть в будущем. Дженнифер Спенсер, Мовита Уотсон, Мэгги Рафферти и недавно принятый на работу новый консультант составляли энергичную компетентную команду. И все-таки не стоило забывать, что люди не любят изменений, даже если они к лучшему.
А между тем кое-что уже изменилось. Утром, вместо обычного оглушительного удара гонга, зазвучала радостная мелодия песни Кэта Стивенса «Наступило утро». Конечно, кому-то может не нравиться этот старый гимн природе, но Тереза Лабьянко уже подобрала несколько песен «Битлз» на ту же тему.
Гвен откашлялась. Объявление о приватизации тюрьмы фирмой «ДРУ Интернэшнл» она готовила вместе со Спенсер и Мэгги Рафферти и репетировала до тех пор, пока не выучила его наизусть. И все-таки она боялась, что от волнения начнет заикаться. Сделав глубокий вдох, Гвен сказала в микрофон:
— Доброе утро, дамы. Сегодня за завтраком собираюсь сделать важное объявление. Завтрак начнется через пятнадцать минут. Спасибо за внимание.
После этого двери камер открылись, и снова заиграла музыка. Гвен тоже вышла из кабинета и провела четверть часа в коридоре, наблюдая за своими подопечными. Они улыбались и казались более жизнерадостными, чем обычно. Гвен тоже не смогла сдержать улыбки. Почему она не подумала об этом раньше? Ведь такая перемена не стоила ни цента, зато дала неоценимый эффект.
Теперь, когда Хардинг могла набирать персонал по своему усмотрению, независимо от администрации штата, она наконец уволила Бена Нортона и заменила его новым шеф-поваром. Уже несколько дней подряд начальница тюрьмы с удовольствием завтракала в столовой вместе со всеми. Блюда были горячими и вкусными, не говоря уже о том, что можно было понять, что ты ешь. На столе появились свежие фрукты, в меню — полезные каши из злаков с обезжиренным молоком. Завтрак стал не только вкуснее, но и дешевле за счет того, что новый повар не портил продукты.
Сегодня начальница встала рядом со стойкой для раздачи пищи и здоровалась с каждой из женщин. У многих было настороженное выражение лица, и Гвен поняла: они боятся, что это затишье перед бурей.
Очередь двигалась медленно. Заключенные не привыкли выбирать, и простые вопросы вроде: «Яичница или вареные яйца? Бекон или сосиски? Кофе или чай?» — заставали их врасплох. Кроме того, в отличие от предыдущей команды, новые сотрудники кухни были приветливы и доброжелательны. Они с удовольствием предлагали выбор, и женщины в ответ вели себя мягче, без обычной агрессивности.
Наконец все расселись по местам. Гвен дала им немного времени, чтобы распробовать новые блюда и поделиться впечатлениями, затем встала и попросила внимания.
— Вы уже заметили кое-какие изменения, — начала Хардинг.
Некоторые женщины засмеялись, другие захлопали.
— Надеюсь, вам это понравилось. Но основное изменение, которое произошло в Дженнингс, — это приватизация. Теперь управлять тюрьмой будет не администрация штата, а фирма «ДРУ Интернэшнл». При этом я останусь начальницей, но произойдут другие перемены, которые должны улучшить нашу жизнь здесь.
И снова Гвен заметила в глазах своих слушательниц подозрительность. Нужно было найти нужные слова, чтобы убедить их, что перемены бывают не только плохими, иначе все планы реорганизации провалятся еще до начала их внедрения. Но тут ее осенило.
— Хочу вам сообщить, что одной из первых перемен стало увольнение охранника Бирда.
Наступило молчание, а затем раздались такие радостные крики, каких еще не слышала эта столовая. Гвен заслужила аплодисменты не менее громкие, чем оперная примадонна. Ее поразила подобная реакция: она не знала, что женщины так ненавидят Бирда.
Когда шум немного утих, Гвен продолжила.
— Надеюсь, что остальные перемены заслужат такое же одобрение, — сказала она.
— Мне так не нравится! — вдруг заволновалась Веснушка. — Мне так совсем не нравится.
Неожиданно она бросилась к Хардинг, и охранники не успели помешать ей. От этой безумной женщины можно было ожидать чего угодно. Все замерли, но Веснушка только прошептала что-то на ухо Хардинг. В ответ Гвен кивнула, и Веснушка ушла вместе с двумя охранниками.
— Продолжайте завтрак, — сказала Гвен заключенным.
Пока они ели, Хардинг рассказывала, как будут реализовываться новые планы. О программах обучения, об улучшении медобслуживания, о введении еще двух дней для приема посетителей — понедельника и воскресенья. Заключенные теперь смогут посещать церковные службы вместе со своими гостями, а для свиданий с детьми будет отведена отдельная комната.
Кто-то из женщин от радости застучал ложкой по подносу, и к ней тут же присоединились остальные. Гвен тоже почувствовала себя счастливой. Она улыбалась и кивала. Теперь она по-настоящему могла стать для них матерью, медсестрой и учительницей.
Хардинг подняла руки, призывая всех к тишине.
— У нас есть для вас еще один маленький сюрприз.
В этот момент в столовую вошла Веснушка с большим подносом. На нем в пластмассовых стаканчиках стояли ноготки, которые эта странная женщина вырастила на маленькой клумбе перед тюрьмой. Послышалась песня «Битлз» «Здравствуй, утро, здравствуй, солнце», и под звуки музыки Веснушка расставила стаканчики на столах.
36
МОВИТА УОТСОН
У многих есть мечта о деле, которым они хотели бы заниматься. И у меня тоже. Эту тайну знает только моя дочка Ямора. Я всегда хотела стать модельером. Может быть, вам это покажется смешным, но моя мечта сбылась в тюрьме. Мне поручили разработать новую модель униформы.
Поверьте, я об этом никого не просила. Мне кажется, что, если попросить о чем-то, никогда этого не получишь. У меня и так отличная работа в конторе Хардинг, а двух шансов у одного человека не бывает. Особенно у негритянки, сидящей в тюрьме. И все-таки это случилось. Неисповедимы пути господни!
Когда Хардинг и Дженнифер спросили, не хочу ли я заняться униформой, я на некоторое время онемела.
— Вы что, издеваетесь надо мной? — только и могла я ответить.
И вот теперь я сижу за своим столом в конторе и рисую на бумаге цветными мелками, потому что карандашей нам не дают — считается, что карандаш может стать опасным оружием. Я знаю всех в этой тюрьме. У каждой свои вкусы и свои претензии. Я не жду, что меня будут хвалить: я рада самой работе. У меня миллион идей.
Первое, что надо изменить, — это материал, из которого сшиты наши комбинезоны. От этого полиэстерового барахла ужасно чешется кожа; кроме того, он очень быстро изнашивается и покрывается отвратительными катышками. Заниматься в таком комбинезоне физическим трудом — средневековая пытка. Он натирает везде: под коленками, под мышками, в паху.
Я решила, что новая форма будет из хлопчатобумажной ткани: она намного мягче, и тело в ней дышит. Дженнифер сделала приблизительный расчет, а мисс Ринглинг — хотите верьте, хотите нет — поручили помочь мне приобрести ткань у одного из наших постоянных поставщиков. Но когда я показала Дженни их прайс-лист, она расхохоталась.
— Понятно, это семисотдолларовые сиденья для унитазов! Видишь ли, я имела дело с одной фирмой, которая продавала штату сиденья для унитазов по семьсот долларов за штуку. — Она покачала головой. — Мы купим материал в Нью-Йорке, у дилера, который связан непосредственно с индийскими ткацкими фабриками, по три доллара за ярд. Кстати, я попрошу его прислать нам образцы тканей. Вот увидишь, он ухватится за наше предложение обеими руками.
Когда мы получили эти образцы, это был такой праздник для меня! Дилер прислал не только ситец, тут был и китайский шелк. Причем в каталоге значилось десять тысяч цветов тканей, один красивей другого. И вы не представляете, какие они были дешевые!
Тут мне пришло в голову, что мы можем сшить занавески для столовой из нежно-голубого ситца, а в комнату для свиданий — из ярко-розового. А еще я решила, что мы купим материал разных цветов и будем продавать в нашем магазинчике, тогда женщины смогут сшить себе из него занавески и покрывала на кровати. Когда у тебя есть возможность купить что-то красивое, это очень поднимет настроение. Кроме того, наши унылые, абсолютно одинаковые камеры будут казаться разными за счет цвета и покроя занавесок и покрывал. Конечно, сначала пришлось обсудить это с Хардинг, Дженнифер и Мэгги, но они все были за мое предложение.
Затем у меня появилась идея еще лучше. Почему мы должны ограничиваться только комбинезонами? Почему бы не сшить майки, пояса и шарфики из цветного шелка? Так мы сможем убить сразу двух зайцев: женщины будут носить униформу и при этом смогут проявить свою индивидуальность.
Моя мысль лихорадочно работала. Почему мы обязательно должны носить комбинезоны? Ведь мы не рабочие на стройке! Можно сшить брюки и блузки, это намного удобнее и красивее.
Я решила, что непременно поговорю об этом с начальницей, и тут в контору пришла Тереза. Только этого мне не хватало. Я уверена, она считает, что разбирается в одежде лучше меня.
— Что ты делаешь? — спросила она, как будто чертовски хорошо не знала, чем я занимаюсь.
— Я разрабатываю проект новой униформы для нас, — ответила я. — А ты постарайся мне не мешать.
— Я не собираюсь мешать, — обиделась Тереза. — Но ты ведь не будешь против, если я выскажу свое мнение, правда?
— Да нет, но я ведь только начала. Пока я решала, из чего нам лучше сшить одежду.
— Одежда делает женщину женщиной, — важно заявила Тереза. — Она должна быть красивой и подчеркивать ее достоинства. И не быть мятой. Значит, нам опять придется довольствоваться синтетикой: не можем же мы здесь постоянно гладить.
— Ну уж, нет! — не выдержала я, начиная новый набросок. — Я устала от синтетики, я за хлопок. Нужно взять жатый материал с натуральными складочками. Если я когда-нибудь выйду отсюда, мои дети будут носить только хлопок!
Тереза посмотрела на мои рисунки.
— Неплохо, — признала она. — Но надо сделать штанины поуже. У тебя они слишком широкие. Это мало кому идет — не все же такие высокие, как ты. И сделай на поясе вытачки, чтобы придать форму. Если женщина хорошо выглядит, она хорошо себя чувствует.
— Никаких вытачек! — отрезала я. — Представь себе Рени или Мейвис из второго блока в таких брюках.
Эти женщины перевалили за сто килограмм и напоминали фигурой беременных слоних. Тереза пожала плечами и недовольно фыркнула.
— Послушай, Тереза, — сказала я ей. — Мы же не пойдем в этой одежде устраиваться на работу. Мы будем жить здесь, как обычно, и нам должно быть в ней удобно.
— А может, придумать специально нарядную одежду для дня посещений?
— Было бы неплохо, но сомневаюсь, что мне разрешат. Это же вопрос бюджета, понимаешь.
Тереза махнула рукой и ушла из конторы. Мне сразу стало легче.
Через три дня моя коллекция была готова. Она получилась очень разнообразной и, по-моему, красивой. Здесь были длинные брюки, шорты для лета, два вида блузок — с длинными рукавами и без рукавов, юбка для дней посещений и праздников; несколько маек и разные жакеты на случай холодной погоды.
Осталось решить только одну проблему — выбрать цвет. Я решила, что посоветуюсь с другими женщинами, и мы обсудили это во время ужина.
— Мне нравится голубой, — вздохнула Зуки.
— Ты что, с ума сошла? — удивилась я. — Мы же сейчас как раз в голубых комбинезонах!
— Они не голубые, они серые.
Мы засмеялись, хотя ничего смешного в этом не было. Комбинезоны действительно были вначале голубыми, а теперь стали грязно-серыми. Зуки была права.
— Но голубой цвет слишком маркий, — возразила Тереза. — Может, лучше с рисунком? Например, взять раскраску под леопарда.
Я чуть не подавилась от смеха, когда представила себе тюрьму, полную леопардов.
— Это отличная идея, Тереза. Но мы быстро устанем от рисунков, это будет раздражать.
— А как насчет черного цвета? Черный — очень приличный и многим к лицу, — предложила Дженнифер.
— Черный навевает грусть. Нам нужно узнать, какие цвета поднимают настроение, и взять такой цвет. Например, красный или оранжевый. Или коралловый, — наивно предложила Зуки.
Я покачала головой, отгоняя видение коралловой толпы заключенных. У некоторых людей совсем нет воображения!
Тогда Дженнифер предложила хаки — как самый практичный вариант. Но я решила, что это слишком скучно. И, наконец, кто-то из нас — вообще-то, это была я — додумался. Темно-синий! Это было так очевидно здорово, что все удивлялись, как сразу об этом не подумали.
— Это потому, что я настоящий модельер, — поддразнила я остальных. — Не случайно именно мне приходят в голову лучшие идеи.
Поверьте, я об этом никого не просила. Мне кажется, что, если попросить о чем-то, никогда этого не получишь. У меня и так отличная работа в конторе Хардинг, а двух шансов у одного человека не бывает. Особенно у негритянки, сидящей в тюрьме. И все-таки это случилось. Неисповедимы пути господни!
Когда Хардинг и Дженнифер спросили, не хочу ли я заняться униформой, я на некоторое время онемела.
— Вы что, издеваетесь надо мной? — только и могла я ответить.
И вот теперь я сижу за своим столом в конторе и рисую на бумаге цветными мелками, потому что карандашей нам не дают — считается, что карандаш может стать опасным оружием. Я знаю всех в этой тюрьме. У каждой свои вкусы и свои претензии. Я не жду, что меня будут хвалить: я рада самой работе. У меня миллион идей.
Первое, что надо изменить, — это материал, из которого сшиты наши комбинезоны. От этого полиэстерового барахла ужасно чешется кожа; кроме того, он очень быстро изнашивается и покрывается отвратительными катышками. Заниматься в таком комбинезоне физическим трудом — средневековая пытка. Он натирает везде: под коленками, под мышками, в паху.
Я решила, что новая форма будет из хлопчатобумажной ткани: она намного мягче, и тело в ней дышит. Дженнифер сделала приблизительный расчет, а мисс Ринглинг — хотите верьте, хотите нет — поручили помочь мне приобрести ткань у одного из наших постоянных поставщиков. Но когда я показала Дженни их прайс-лист, она расхохоталась.
— Понятно, это семисотдолларовые сиденья для унитазов! Видишь ли, я имела дело с одной фирмой, которая продавала штату сиденья для унитазов по семьсот долларов за штуку. — Она покачала головой. — Мы купим материал в Нью-Йорке, у дилера, который связан непосредственно с индийскими ткацкими фабриками, по три доллара за ярд. Кстати, я попрошу его прислать нам образцы тканей. Вот увидишь, он ухватится за наше предложение обеими руками.
Когда мы получили эти образцы, это был такой праздник для меня! Дилер прислал не только ситец, тут был и китайский шелк. Причем в каталоге значилось десять тысяч цветов тканей, один красивей другого. И вы не представляете, какие они были дешевые!
Тут мне пришло в голову, что мы можем сшить занавески для столовой из нежно-голубого ситца, а в комнату для свиданий — из ярко-розового. А еще я решила, что мы купим материал разных цветов и будем продавать в нашем магазинчике, тогда женщины смогут сшить себе из него занавески и покрывала на кровати. Когда у тебя есть возможность купить что-то красивое, это очень поднимет настроение. Кроме того, наши унылые, абсолютно одинаковые камеры будут казаться разными за счет цвета и покроя занавесок и покрывал. Конечно, сначала пришлось обсудить это с Хардинг, Дженнифер и Мэгги, но они все были за мое предложение.
Затем у меня появилась идея еще лучше. Почему мы должны ограничиваться только комбинезонами? Почему бы не сшить майки, пояса и шарфики из цветного шелка? Так мы сможем убить сразу двух зайцев: женщины будут носить униформу и при этом смогут проявить свою индивидуальность.
Моя мысль лихорадочно работала. Почему мы обязательно должны носить комбинезоны? Ведь мы не рабочие на стройке! Можно сшить брюки и блузки, это намного удобнее и красивее.
Я решила, что непременно поговорю об этом с начальницей, и тут в контору пришла Тереза. Только этого мне не хватало. Я уверена, она считает, что разбирается в одежде лучше меня.
— Что ты делаешь? — спросила она, как будто чертовски хорошо не знала, чем я занимаюсь.
— Я разрабатываю проект новой униформы для нас, — ответила я. — А ты постарайся мне не мешать.
— Я не собираюсь мешать, — обиделась Тереза. — Но ты ведь не будешь против, если я выскажу свое мнение, правда?
— Да нет, но я ведь только начала. Пока я решала, из чего нам лучше сшить одежду.
— Одежда делает женщину женщиной, — важно заявила Тереза. — Она должна быть красивой и подчеркивать ее достоинства. И не быть мятой. Значит, нам опять придется довольствоваться синтетикой: не можем же мы здесь постоянно гладить.
— Ну уж, нет! — не выдержала я, начиная новый набросок. — Я устала от синтетики, я за хлопок. Нужно взять жатый материал с натуральными складочками. Если я когда-нибудь выйду отсюда, мои дети будут носить только хлопок!
Тереза посмотрела на мои рисунки.
— Неплохо, — признала она. — Но надо сделать штанины поуже. У тебя они слишком широкие. Это мало кому идет — не все же такие высокие, как ты. И сделай на поясе вытачки, чтобы придать форму. Если женщина хорошо выглядит, она хорошо себя чувствует.
— Никаких вытачек! — отрезала я. — Представь себе Рени или Мейвис из второго блока в таких брюках.
Эти женщины перевалили за сто килограмм и напоминали фигурой беременных слоних. Тереза пожала плечами и недовольно фыркнула.
— Послушай, Тереза, — сказала я ей. — Мы же не пойдем в этой одежде устраиваться на работу. Мы будем жить здесь, как обычно, и нам должно быть в ней удобно.
— А может, придумать специально нарядную одежду для дня посещений?
— Было бы неплохо, но сомневаюсь, что мне разрешат. Это же вопрос бюджета, понимаешь.
Тереза махнула рукой и ушла из конторы. Мне сразу стало легче.
Через три дня моя коллекция была готова. Она получилась очень разнообразной и, по-моему, красивой. Здесь были длинные брюки, шорты для лета, два вида блузок — с длинными рукавами и без рукавов, юбка для дней посещений и праздников; несколько маек и разные жакеты на случай холодной погоды.
Осталось решить только одну проблему — выбрать цвет. Я решила, что посоветуюсь с другими женщинами, и мы обсудили это во время ужина.
— Мне нравится голубой, — вздохнула Зуки.
— Ты что, с ума сошла? — удивилась я. — Мы же сейчас как раз в голубых комбинезонах!
— Они не голубые, они серые.
Мы засмеялись, хотя ничего смешного в этом не было. Комбинезоны действительно были вначале голубыми, а теперь стали грязно-серыми. Зуки была права.
— Но голубой цвет слишком маркий, — возразила Тереза. — Может, лучше с рисунком? Например, взять раскраску под леопарда.
Я чуть не подавилась от смеха, когда представила себе тюрьму, полную леопардов.
— Это отличная идея, Тереза. Но мы быстро устанем от рисунков, это будет раздражать.
— А как насчет черного цвета? Черный — очень приличный и многим к лицу, — предложила Дженнифер.
— Черный навевает грусть. Нам нужно узнать, какие цвета поднимают настроение, и взять такой цвет. Например, красный или оранжевый. Или коралловый, — наивно предложила Зуки.
Я покачала головой, отгоняя видение коралловой толпы заключенных. У некоторых людей совсем нет воображения!
Тогда Дженнифер предложила хаки — как самый практичный вариант. Но я решила, что это слишком скучно. И, наконец, кто-то из нас — вообще-то, это была я — додумался. Темно-синий! Это было так очевидно здорово, что все удивлялись, как сразу об этом не подумали.
— Это потому, что я настоящий модельер, — поддразнила я остальных. — Не случайно именно мне приходят в голову лучшие идеи.