Голдсмит Оливия. Леди в наручниках

   — Знаю, что не ожидала. Но если ты хочешь, чтобы меня отправили обратно в тюрьму, можешь позвать полицию или рассказать все Тому. Или инспектору, который должен следить за моим поведением и с которым я, кстати, тоже трахаюсь, уж он-то делает это отлично.
   — Что ты Шер, я никогда…
   — Я так и знала, — улыбнулась Шер. — Больше всего я хочу, чтобы ты поквиталась с этими подонками, которые тебя так жестоко подставили. И еще я бы не хотела потерять работу. Должна признаться, мне понравилась моя новая честная жизнь на свободе. Правда, нельзя сказать, чтоб моя новая работа так уж отличалась от того, чем я занималась раньше.
   Девушки заказали еще вина. Дженнифер молча пыталась переварить все, что она услышала от Шер.
   — И все-таки кое-что мне непонятно, — сказала она наконец.
   — Хочешь, чтобы я рассказала тебе все снова?
   — Нет. Только объясни мне, как тебе удалось завоевать доверие Тома.
   Шер рассмеялась:
   — Очень просто. Такие парни не верят, что у женщин есть мозги. Они считают, что женщины созданы для того, чтобы они их трахали. Все, что от меня требовалось, — раздвинуть ноги и помалкивать. Если ты раскрываешь рот только для того, чтобы говорить им приятные вещи или делать для них приятное, они поверят всему. Не притворяйся, что ты этого не знала.
   Дженнифер смотрела на подругу с восхищением.
   — Да, ты тонкая штучка!
   — А ты только что заметила? Ничего удивительного, что тебя так легко подставили.
   Дженнифер не обиделась на Шер за эти слова. Какой смысл обижаться? Ведь это была чистая правда.
   Шер протянула ей руку.
   — Ты больше не сердишься на меня? Мир?
   — Мир, — согласилась Дженнифер. — А теперь давай я расскажу тебе план, который я придумала. Ты должна помочь мне его выполнить. Ты считаешь, это справедливо, что Мовита, Зуки и Тереза все еще в тюрьме?
   — Ты спятила? Я не собираюсь участвовать в нападении на тюрьму!
   Дженнифер улыбнулась:
   — Успокойся, Шер. Мне приятно слышать, что ты считаешь меня такой отважной, но я не так глупа. Хотя план у меня есть.
   Она наклонилась к подруге и начала рассказывать.

50
ДЖЕННИФЕР СПЕНСЕР

   Дженнифер обсудила с Ленни все детали, чтобы убедиться, что она ничего не забыла. В ответ он сказал две вещи: во-первых, план мог сработать, а во-вторых, он не прочь еще задержаться в «Мерсере».
   — Мне нравятся их полотенца, — добавил он в шутку. Дженнифер рассмеялась, схватила его за шею и повалила на постель.
   — Мисс Спенсер! — завопил он. — О чем вы думаете?! Горничная только что убрала номер!
   — К черту горничную, — ответила Дженнифер, и они надолго замолчали.
   Позже, сидя в ванной, Дженни подумала, что никогда прежде не ценила простые человеческие радости. Как не ценила и Ленни. Она потрясла мокрыми волосами, которые ей только сегодня утром очень коротко подстригли, и еще раз перебрала в памяти все необходимые приготовления к сегодняшнему вечеру.
   Кажется, ничего не забыто. Шер обещала подготовить печатные документы и компьютерные записи, касающиеся мошеннических сделок. Ленни мог выступить свидетелем — ведь он не был условно освобожденным заключенным, как она и Шер.
   Сейчас Ленни спал в их широкой постели. Он оказался потрясающим любовником. Интересно, он всегда такой или только с ней? В любом случае она все это время была слепой и недогадливой.
   Рядом на мраморной столешнице стоял букетик фрезий, который подарил ей Ленни. Скромные ароматные цветы казались Дженни прекрасными. Когда в последний раз она нюхала цветы? Она могла вспомнить только ноготки, которые Веснушка принесла на свадьбу Зуки.
   Тюрьма отняла у нее полтора года жизни. Но разве годы, проведенные в «Хадсон, Ван Шаанк и Майклс», не прошли зря? Она занималась только своей квартирой, мебелью и акциями. Самоуверенная, эгоистичная, ограниченная — такой она была, когда попала в тюрьму.
   Работая у Дональда, Дженнифер потеряла старых друзей и не приобрела новых, не считая ее бывшего жениха и босса. Как там Ленни их называл? Желтые скунсы?
   Ее суждения, жизненные ценности, цели — всего этого Дженнифер теперь стыдилась. Тюрьма оказалась тяжелым испытанием, но она поставила ей мозги на место, помогла отличить хорошее от дурного, а ценное — от ненужной шелухи.
   Теперь Дженнифер знала, что важно не то, сколько ты зарабатываешь, как продвигается очередная сделка, сколько людей завидуют тебе и какие у тебя связи. Да, тюрьма — это страшно, но благодаря ей она многое узнала и многому научилась. В заключении она завоевала свободу. Свободу от страха. Она больше не боялась потерять свою квартиру или свой гардероб. Она знала: главное — это ее друзья и ее свобода.
 
   «Балтазар» по-прежнему оставался одним из самых модных ресторанов в Нью-Йорке. Он был отделан под парижское бистро, и ходили злые шутки, что его хозяева, братья О'Малли, даже пыль привозили из Парижа.
   Но Дженнифер было не до дизайна. Они с Ленни заняли стратегическую позицию возле рыбных закусок, откуда хорошо просматривался зал. Несмотря на толпу народа, они заметили Тома и Шер, как только те появились в дверях.
   Шер выглядела бесподобно, она словно светилась изнутри. В этот момент Дженнифер было больно смотреть на Тома. Не потому, что она еще любила его, а потому, что любила его раньше. Ей было очень стыдно. Но она сказала себе, что должна думать о деле. Прочь сантименты, пора собраться и выполнять свой план.
   Том и Шер сели за угловой столик. Очень удачно, потому что вместо кресел там был полукруглый диван.
   — Пойдем, — сказала Дженнифер и крепко сжала руку Ленни.
   Они пробрались сквозь толпу к нужному столику.
   — Привет, — улыбнулась Дженни.
   Том поднял голову и в ужасе приоткрыл рот. Не сразу ему удалось справиться с собой и улыбнуться в ответ.
   — Надеюсь, ты не собираешься устраивать здесь сцену, Дженнифер, — сказал он.
   Тут Том заметил Ленни и посмотрел на него — то ли с удивлением, то ли презрительно. Как бы то ни было, это взбесило Дженнифер.
   — Сцену? — переспросила она. — Конечно, нет. Дженни села на диван с его стороны, а Ленни — рядом с Шер. Теперь Том был блокирован. Чтобы уйти, ему надо было или столкнуть ее с дивана, или пролезть под столом, но Дженнифер отлично знала, что он скорее умрет, чем осмелится привлечь к себе внимание.
   — Не помню, чтобы я приглашал вас к нам присоединиться, — холодно сказал Том. — Ленни, почему бы тебе не увести отсюда Дженнифер?
   — А почему бы тебе не послушать, что она хочет сказать? — парировал Ленни.
   Том повернулся к Шер:
   — Извини, я не ожидал этого.
   — Заткнись, ублюдок! — отрезала Шер.
   Том был потрясен.
   — Что?.. — переспросил он.
   — Заткнись и слушай, пока я тебе ногу не сломала.
   Том растерянно заморгал глазами.
   — Я не понимаю…
   — От тебя этого и не требуется, — жестко сказала Дженнифер. — Слушай и запоминай: у меня есть все документы, которые требуются, чтобы отправить тебя за решетку на ближайшие десять лет. И поверь моему опыту, тюрьма — это не загородный клуб.
   — Не говори ерунды, — нахмурился Том.
   — Я говорю о сделке с Андерсоном и о приобретении фирмы «Томпсон». Я говорю о сливе внутренней информации при объединении «Бейлера» и «Крапса». Я говорю о секретной покупке акций для Дональда.
   Как ни странно, Дженни была совершенно спокойна.
   — Есть также доказательства твоей двойной игры в моем деле. Ты ведь предал интересы клиента, не так ли? И не забудь, что Дональд, не раздумывая, бросит тебя на съеденье львам, если это спасет его самого от ребят из Комиссии по ценным бумагам.
   — У меня тоже кое-что есть, и многое из того, о чем здесь говорилось, я могу засвидетельствовать, — добавил Ленни.
   — Думаете, я испугался? — Том очень старался сохранить самообладание, но это ему плохо удавалось.
   — Мне глубоко наплевать на твои чувства, — ответила Дженнифер. — Лучше слушай, что ты должен сделать. Ты идешь к Дональду. Он отдает мне деньги, которые он мне должен, и добивается для меня амнистии у губернатора. — Она протянула Тому листок бумаги. — И вот список женщин, которые тоже должны быть амнистированы.
   — Я не собираюсь это обсуждать! — возмущенно воскликнул Том. — Я адвокат и знаю законы. Ты говоришь о конфиденциальной информации…
   — Ну а я воровка, — перебила его Шер. — И я украла у тебя достаточно информации. У нас все твои файлы, вся корреспонденция по «Томпсону» и сделке «Бейлер — Крапс». У меня есть даже магнитофонные записи твоих разговоров с Дональдом о новом деле, связанном с Канадской нефтеперегонной компанией. Я записала и скопировала абсолютно все: твою почту, все документы, телефонные счета, файлы.
   — Но как же ты могла…
   — Это доставило мне удовольствие. Для подруги — ничего не трудно, — объяснила Шер и улыбнулась Тому.
   Он заметно побледнел, а на его верхней губе выступили капельки пота.
   — Могу дать тебе бесплатный урок. Женщина — не считая моей наивной подруги Дженнифер — будет трахаться с тобой, только если ей понадобится что-то от тебя: деньги, связи или информация. Помни об этом, забираясь на очередную телку, потому что у меня с тобой все кончено. Я уже свое получила. — Шер объясняла все это Тому очень терпеливо, словно умственно отсталому ребенку. — Моя подруга хочет, чтобы ты был посредником между ней и ее бывшим боссом. Я советую тебе согласиться. У меня немало знакомых ребят в тюрьме. Тебе не понравится трахаться с ними еще больше, чем мне не нравилось трахаться с тобой.
   Том не успел ничего ответить, так как в этот момент у их столика появился официант.
   — Что вам предложить? Рассказать вам о наших фирменных блюдах? — спросил он.
   — Нет, спасибо, — ответила Дженнифер. — Я только вчера вышла из тюрьмы и очень соскучилась по морепродуктам. Принесите нам три порции рыбного ассорти и бутылочку выдержанного шампанского марки «Вдова Клико». Шампанского в тюрьме нам тоже не давали.
   Официант засмеялся:
   — Еще какие-нибудь напитки?
   Шер покачала головой и подбородком небрежно указала на Тома.
   — Мы уже все выбрали, а у него выбора нет, — сказала она. — И, что самое интересное, он оплатит счет.
   Она повернулась к Тому и улыбнулась. Казалось, он был настолько потрясен, что потерял дар речи.
   — Он будет смотреть, как мы празднуем, — сказала Шер.

51
ДЖЕННИФЕР СПЕНСЕР

   — Но я хочу пойти с тобой! — упрашивала Шер.
   — А я хочу полететь в космос. Не в этой жизни, дорогая, — ответила Дженнифер.
   — Но почему? Ведь у меня с Томом все отлично получилось.
   Дженни выключила фен и принялась подводить глаза перед зеркалом в ванной. Они с Шер все еще жили вместе в ее апартаментах, хотя с первого числа подруга переезжала в свою новую квартиру в Челси.
   — Знаешь, Шер, я не хочу слушать о том, как у тебя все получилось с Томом, — сказала Дженни.
   — Перестань. Я же делала это для тебя. Ну пожалуйста, возьми меня с собой! Я хочу пойти с тобой к Дональду Майклсу.
   — Нет, ты не пойдешь.
   — Но почему? Назови хотя бы одну серьезную причину.
   — Потому что ты сразу возьмешь его на мушку, а он тебе не по зубам.
   — Ладно, это я поняла. Давай другую причину. Дженни не хотела себе в этом признаваться, но ей нравилось жить вместе с Шер, хотя она постоянно боялась, что их накроют за нарушение правил условно-досрочного освобождения и отправят обратно в тюрьму в наручниках.
   Дженни гордилась успехами Шер и нисколько не удивлялась, что Шер с ее жульническими привычками и навыками идеально вписалась в атмосферу Уолл-Стрит. Сама Дженни была только рада, что ей запретили заниматься прежней работой, и решила, что отныне посвятит свою жизнь облегчению условий пребывания женщин в тюрьме. Пока она не знала, как к этому подступиться, но точно знала, что не собирается возвращаться к прежнему комфортному существованию, в котором ей дела не было до страданий других людей.
   Дженнифер внимательно осмотрела свое отражение в большом зеркале. Время строгих деловых костюмов для нее прошло. Она надела черные слаксы и простую белую блузку.
   — Ты сногсшибательно выглядишь, — улыбнулась Шер. — Как будто только что из тюрьмы, — пошутила она. — Ну, давай другую причину.
   — Я не собираюсь тебе ничего объяснять. Это мое дело, и только мое.
   — Не говори глупости! — разозлилась Шер. — И накрась губы поярче, а то будешь похожа на лесби.
   Дженнифер взяла свою любимую бежево-розовую помаду и вспомнила карминовую «Адоб», которую Тереза одолжила ей в тюрьме.
   — А Ленни с тобой идет? — подозрительно спросила Шер.
   — Нет, не идет, — ответила Дженнифер. — Я должна сделать это сама. Но если бы мне потребовалась помощь, я бы позвала вас обоих.
   — Ты меня обманываешь!
   — И это говорит женщина, которая занималась любовью с моим бывшим женихом, — парировала Дженнифер.
   Она взяла сумочку и решительно направилась к двери.
 
   В кабинете Дональда ничего не изменилось, как не изменился и он сам. Том, бледный и напряженный, сидел у окна, а Дональд, как всегда, откинулся на спинку кресла и положил скрещенные в щиколотках ноги на журнальный столик. Дженни почему-то казалось унизительным смотреть на его подошвы, хотя раньше ничего подобного она не испытывала.
   — Хочу сразу сказать, что я принимаю тебя исключительно из любезности, — заявил Дональд. — Том передал мне твои требования, и я хочу, чтобы ты поняла, Дженнифер: у тебя нет никаких оснований для подобных заявлений, и я не позволю тебе меня шантажировать. Если ты хочешь что-то сказать, у тебя есть десять минут, потом у меня важное совещание.
   Дженни пожала плечами.
   — У меня нет ни передатчика, ни магнитофона, — ответила она, — так что ты зря стараешься, Дон. Давай перейдем к делу. Не знаю, записываешь ли ты этот разговор, но я не собираюсь шантажировать тебя. Ты прекрасно знаешь, что мы с тобой заключили соглашение. Я взяла на себя твою вину, и ты обещал за это заплатить.
   — Дженнифер, я не совершал ничего противозаконного, — возразил Дональд. — Ты прекрасно это знаешь.
   — Дон, оставь эти речи для Комиссии по ценным бумагам. Ты мне должен оклад за восемнадцать месяцев, наградные за два Рождества и начальный взнос на новую квартиру. Последнее ты мне не обещал, но поскольку, пока я сидела в тюрьме, цены поднялись, я добавила этот пункт в виде компенсации.
   — Что еще? — деловито спросил Дональд.
   — Пусть он уберется отсюда, — сказала Дженнифер, кивнув на Тома.
   — Ты хочешь, чтобы я его уволил? — спросил Дональд, равнодушно глядя на своего адвоката.
   — Как?! — вмешался Том, но никто не обратил на него внимания, словно его уже тут не было.
   — Пока нет, хотя мысль интересная, — спокойно ответила Дженнифер. — Пока пусть выйдет из кабинета.
   — Это необходимо?
   — Дональд, как твой адвокат, я настаиваю… — начал Том.
   — Заткнись, — равнодушно бросила ему Дженнифер. Она смотрела прямо в глаза своему бывшему боссу. — Это не обсуждается.
   Том снова попытался возражать, но Дональд отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Том неохотно поднялся и медленно вышел, бросив на Дженнифер взгляд, полный ужаса. Несмотря на всю ее радость, девушке удалось сохранить серьезное выражение лица.
   Наступило тяжелое молчание. Раньше ей не удалось бы выдержать такую паузу в разговоре с боссом. Но сейчас она знала: первым заговорит тот, чьи позиции слабее.
   — Хорошо, Дженнифер, — начал Дональд. — Я не говорю, что согласен удовлетворить твои требования, но готов тебя выслушать.
   — Я расцениваю это не как мои требования, — спокойно объяснила Дженни. — Я расцениваю это как возможность выбора для тебя.
   Она достала из сумки целую пачку документов и положила их на край столика так, чтобы ему пришлось убрать ноги, если он хотел ознакомиться с бумагами. Дональд внимательно прочел все, и на его всегда непроницаемом лице игрока в покер отразилось беспокойство.
   — Это все, что у тебя есть? — спросил он.
   — Нет, конечно, — обрадовала его Дженнифер.
   Она рассказала ему об информации, собранной Шер, и о преступлениях, которые мог засвидетельствовать Ленни Бенсон и другие.
   — У нас был доступ ко всем документам и к твоему компьютеру, — добавила она. — В последний год ты очень неаккуратно вел дела через Питера Гранта. — Она передала ему записи сделок. — Комиссия обязательно этим заинтересуется рано или поздно.
   Дональд прочел записи.
   — Но это не мои сделки!
   — Но ведь и я тоже не совершала преступления, за которое отсидела, — терпеливо, как ребенку, объяснила Дженнифер. — Смотри, здесь стоит твоя фамилия, твой номер социального страхования и твой пароль. Кстати, как поживает Грендел?
   — Моя собака? — удивился он.
   Наконец-то она заметила в его глазах искорки понимания.
   — И много еще материалов у тебя в запасе? — спросил Дональд.
   — Достаточно, — ответила Дженнифер.
   На самом деле эти документы были последними, однако блеф подействовал.
   — Дженнифер, ты понимаешь, что деньги — не проблема. Что ты хочешь еще?
   Тогда она протянула ему еще один листок — главный для нее.
   — Помилование губернатора для этих женщин. Здесь все, что нужно: их номера и приговоры.
   Дональд быстро пробежали глазами список.
   — Послушай, Дженнифер, одна из этих женщин — убийца. Я даже для тебя не смог добиться помилования.
   — Но ты ведь и не пытался, — парировала она. — Кроме того, с тех пор прошли выборы. Сказать тебе, на чьи деньги проводилась избирательная кампания?
   После этого Дональд сдался окончательно.
   — Ладно. Но это все? — спросил он.
   — Еще одно, — улыбнулась Дженни.
   Дональд молча ждал.
   — Это касается Тома.

52
МОВИТА УОТСОН

   — Мне это совсем не нравится, Тереза, совсем не нравится! — сказала я, глядя на листок бумаги, который держала в руках. — Думаю, нас ожидают очень плохие новости.
   Тереза получила точно такую же бумажку. Это был вызов в контору Хардинг. Не официальная повестка, как вызов в суд, а просто записка. Я виделась с Гвен каждый день, и ей не нужно было вызывать меня в контору, чтобы что-то мне сообщить. Но в моих руках почему-то оказалась эта записка.
   — Никогда не надо волноваться раньше времени, — заявила Тереза.
   Только ее поучений мне не хватало! Тут к нам подошла Зуки с Кристиной на руках и протянула мне такую же бумажку.
   — Как ты думаешь, что это значит, Мовита? — спросила она.
   Именно этого я и боялась.
   — Значит, ты тоже получила? Если так, то, скорее всего, это касается Кристины. Девочке вот-вот исполнится год, и ее больше нельзя будет здесь держать.
   — Только не это! — заплакала Зуки.
   — Ты уверена? — спросила Тереза.
   Я сама с трудом удерживалась от слез.
   — Мы должны что-то придумать, — сказала я.
   — Послушай, но почему тогда Хардинг вызвала нас с тобой? — не унималась Тереза.
   — Неужели тебе не понятно? — Меня всегда злило, когда Тереза возражала в ответ на очевидные вещи. — Чтобы мы поддержали Зуки. Я ведь сама пережила это со своими девочками, а ты у нас такая рассудительная.
   — Ужасно! Зуки этого не перенесет.
   Тереза смотрела на меня, как беспомощный щенок.
   Для человека, который всегда призывает всех не сдаваться, она слишком быстро пала духом.
   — Мы должны что-то придумать, — повторила я. — Зуки через год должны освободить условно. Нужно продержаться хотя бы это время.
   Я почувствовала боль, которая всегда сжимает сердце, когда я вспоминаю своих девочек. С годами она не становится слабее.
   — Лучше всего сказать Хардинг, что Кристина заболела, — решила я. — И тогда ее оставят с матерью.
   Тереза растерянно посмотрела на меня, потом на Кристину.
   — Да этот ребенок — воплощение здоровья! — воскликнула она.
   — Больные дети не всегда плохо выглядят, — возразила я. — И вообще, я так понимаю, что Хардинг ухватится за любой предлог, чтобы не отдавать Кристину. Мы просто дадим ей повод.
   — Но тогда девочку осмотрит врач, и все раскроется. Разве врача можно обмануть? — наивно сказала Зуки.
   Я только фыркнула:
   — Запросто! Ребенок же не разговаривает, а мы можем сказать, что она кашляла ночью, или что у нее была температура, или понос.
   Тереза покачала головой.
   — Ну, не знаю… — протянула она.
   — Тереза, — сердито сказала я, — мы должны хотя бы попытаться. Девочка еще совсем крошечная, ей нужна мать. Это преступление — разлучать их. Мы это знаем, и Гвен это знает. Так что пошли!
   Мы вызвали Маубри и сказали, что готовы. Она выпустила нас из блока, и мы медленно пошли по коридору. Зуки плакала не переставая.
   — Хватит, — сказала я ей. — Ты должна вести себя так, словно ни о чем не догадываешься. Лучше подумай, что ты скажешь о болезни Кристины.
   Но Зуки только хлюпала носом. Вслед за ней заплакала Кристина, да и у Терезы глаза были на мокром месте. Такими вот несчастными мы и вошли в кабинет Гвен. Вошли и остановились в удивлении. Наша начальница сияла от удовольствия. Она сразу же радостно кинулась к Кристине и защебетала:
   — Как тут наша крошечка?
   Может, она радовалась, что хотя бы девочка выйдет на свободу?
   Наконец Хардинг уселась на свое место.
   — У меня для вас новость, — заявила она. — Очень важная и очень хорошая.
   Мы замерли в ожидании.
   — Наша подруга Дженнифер Спенсер снова совершила чудо. Она добилась для вас полного помилования, для всех троих.
   У меня на душе стало тяжело, как никогда. Ну вот, теперь Зуки, Кристина и Тереза выйдут на свободу, а я останусь здесь навсегда. Но Гвен улыбалась мне, хотя в глазах у нее стояли слезы. Это были слезы радости.
   — Для тебя тоже, Мовита, — сказала она, словно читая мои мысли. — Ты свободна и можешь ехать домой.
   Даже когда меня приговорили к пожизненному заключению, я не чувствовала себя такой беспомощной. Я понимала каждое слово в отдельности, но не могла усвоить, что значит эта фраза. Наконец до меня дошло. Я свободна и могу ехать домой. Но я не поверила Хардинг.
   — Гвен, — прошептала я, — не надо меня обманывать.
   — Это правда, Мовита!
   На душе сразу стало светло, но я тут же опять испугалась. Я боялась, что в который раз вижу сон и скоро проснусь. Где-то плакала Зуки, что-то говорила Тереза. Они обнимались, кто-то трогал меня за плечо, но я была далеко.
   — Боже, как же ей это удалось? Она просто святая! Я должна была сидеть еще два года… — радовалась Тереза.
   Зуки качала Кристину и пела:
   — Мы идем домой, детка. Мы идем домой.
   А Хардинг взахлеб рассказывала о том, чего добилась Дженнифер.
   — Она получила для вас полное помилование. Это значит, что вы сможете общаться на свободе сколько захотите. И вы не будете находиться под наблюдением, и вам не нужно будет отчитываться за свое поведение. А теперь идите, соберите свои вещи и возвращайтесь в контору.
   Тут я испугалась по-настоящему, а Зуки спросила:
   — Значит, нас отпустят прямо сейчас?
   Хардинг засмеялась:
   — Вы больше не заключенные и не имеете права находиться на территории тюрьмы.
   После этих слов у меня подкосились ноги, я посмотрела на подруг, но их лица расплылись у меня перед глазами.
   Очнулась я на полу. Гвен держала у моего носа ватку, от которой резко и неприятно пахло. Мне помогли встать, но я плохо держалась на ногах и не могла говорить.
   — Пойдем, Мовита, — сказала Тереза. — Пойдем собираться. Я тебе помогу.
   Гвен обняла меня.
   — Все будет хорошо, Мовита, — уговаривала она меня, как ребенка. — Не беспокойся ни о чем, все будет просто замечательно. Возьми свои вещи и возвращайся сюда.
   Я молча кивнула, и мы пошли обратно в камеру. И тут я зарыдала. Как будто слезы, которые я сдерживала все эти годы, прорвали плотину и полились мощным потоком. В камере Тереза начала разбирать свое барахло, а я беспомощно опустилась на койку. Слезы кончились, но навалилась ужасная слабость. Тогда Тереза — любительница давать советы — сказала:
   — Возьми только то, что хочешь, а остальное не трогай — оставь, где лежит.
   На этот раз совет оказался полезным. Я сняла со стены фотографии моих девочек, взяла их письма и рисунки. Больше мне ничего не хотелось.
   — А куда же мы поедем отсюда? — растерянно спросила я Терезу.
   — Хороший вопрос, но я тоже этого не знаю, — ответила она. — И на чем мы поедем?.. Слушай, я думаю, что Хардинг нам поможет. Мы получим деньги: остаток от магазинного фонда, наш заработок и сто долларов от штата. А если мы продадим наши акции, мы вообще разбогатеем! Не забывай об этом — мы состоятельные дамы.
   — Но на то, чтобы продать акции, потребуется время. Я сама себя не узнавала — так я была растеряна.
   — Ну что ты нервничаешь? Ведь Хардинг знает, что мы не можем просто взять и уйти отсюда на своих двоих.
   Тереза могла не волноваться: у нее были сестры, большая дружная семья, а у меня только мои девочки — но они далеко отсюда.
   Тереза посмотрела на вещи, которые я собрала.
   — А ты не хочешь взять что-нибудь из одежды? Потом ты все купишь, но пока и это может пригодиться — надо же что-то носить.
   Я посмотрела на тюремную робу, которую моделировала с такой любовью, и сказала себе: «Нет. Я это больше никогда не надену». Я взяла зубную щетку, пасту, полотенце и была полностью готова. Мы пошли к Зуки, чтобы помочь ей собрать вещи Кристины.
   Я решила, что не буду ни с кем прощаться. Они оставались здесь, за решеткой, а мы выходили на свободу. Им будет больно видеть это. Наконец Райан отвел нас в контору Хардинг. У меня тряслись руки — я ждала, что она скажет: «С первым апреля» или что-то в этом роде, но она сказала: