Голдсмит Оливия. Леди в наручниках

   — Ты знаешь, что тебе нельзя иметь зубную нить? — спросил Ленни.
   — Нет. А почему?
   — Оказывается, если ее натереть «Кометом» или другим чистящим средством, то с ее помощью можно перепилить металл. Я это тоже прочел в Интернете. — Ленни снова замолчал, затем неуверенно добавил: — Извини, что я тебя не развлекаю. Я почему-то очень нервничаю.
   Дженнифер кивнула, и снова наступило молчание. Девушка не отрывала глаз от двери, через которую впускали посетителей.
   — Если хочешь, я уйду, — предложил Ленни. — Может, ты ждешь Тома или еще кого-нибудь?
   — Нет, все нормально. Извини, что я такая рассеянная. Одна из женщин только что пережила большое разочарование, на это было тяжело смотреть. И я в самом деле надеюсь, что Том все-таки придет… — Дженни запнулась и взглянула на Ленни. — Кто-нибудь спрашивал обо мне в офисе? Обо мне вспоминают?
   Ленни снова покраснел, беспомощно пожал плечами и отвел глаза. Дженнифер вспомнила, что Бенсон всегда был просто физически не способен солгать.
   — Ты же знаешь, какая там обстановка… — начал он извиняющимся тоном.
   Дженни понимающе кивнула. Конечно, она знала, что большинство сотрудников «Хадсон, Ван Шаанк и Майклс», как и во всех фирмах на Уолл-стрит, эгоистичны и агрессивны. Им не доставило радости ее быстрое восхождение по служебной лестнице.
   Но не могли же они ее совершенно забыть! Внезапно Дженни поняла, в чем тут дело. Конечно, Дональда Майклса волнует ее судьба, но он не может прийти к ней в тюрьму, чтобы снова не разбередить осиное гнездо. Том ведь объяснил ей, что журналисты только и ждут, за что бы зацепиться. Это Дональд попросил Ленни послать передачу и приказал ему прийти сюда.
   — Это Дональд прислал тебя ко мне? — спросила Дженни напрямик. — Не надо от меня скрывать, Ленни, я же все равно догадалась.
   Бенсон наклонился и взял ее за руку.
   — Послушай, Дженнифер… — Его голос вдруг стал хриплым. — Послушай, — повторил он. — Если ты чего-то ждешь от Дональда, то будешь очень разочарована. Не забывай: я работаю с ним дольше, чем ты. Я признаю, что, когда дела идут хорошо, он щедрый и великодушный. Но если появляются какие-то сложности… Скажем так: он потопит любого, чтобы самому не пойти ко дну.
   Дженнифер вырвала руку и резко отодвинулась.
   — Не смей говорить, что Дональд забыл обо мне!
   Наверное, она сказала это слишком громко: все головы в комнате повернулись в их сторону. Дженни попыталась успокоиться.
   — Том сказал мне, что дела идут медленнее, чем они ожидали, но все будет хорошо. Дональд все для меня сделает!
   Пенни грустно покачал головой.
   — Дженнифер, ты зря надеешься. Я думаю, что Дональд уже сбросил тебя со счетов. Я уверен в этом.
   Как он может?! Дженни просто кипела от злости. Больше всего ей хотелось вцепиться ему ногтями в лицо.
   — Дональд никогда меня не предаст! Даже если он захочет, Том ему не позволит!
   Ленни отвел глаза и кивнул.
   — Надеюсь, ты права. Я просто не хочу, чтобы ты разочаровалась, — сказал он виновато. — И я хочу, чтобы ты знала: ты можешь позвонить мне, когда я тебе понадоблюсь, днем или ночью. У тебя ведь есть номер моего мобильного?
   Дженни покачала головой. Зачем ей номер его мобильного? Она чувствовала, что ненавидит Ленни Бенсона, ей противно в нем все: длинный нос, вечная синеватая тень на подбородке и глаза побитой собаки. Пусть он немедленно уйдет! Может, он и желает ей добра, но он только пугает и расстраивает ее. Дженни не могла сказать ему, чтобы он убирался, она просто сидела и ждала, когда же он наконец уйдет.
   — Послушай, — сказал Ленни, вставая, — я могу что-нибудь сделать для тебя? Может быть, прислать тебе что-нибудь?
   — Я не собираюсь здесь долго оставаться! — отрезала Дженнифер.
   Она с вызовом посмотрела на Ленни, ожидая его возражений, но он молчал.
   — Том сказал, что я выйду отсюда через пару недель.
   Ленни кивнул и дал ей свою визитную карточку.
   — Я знаю телефон нашего офиса, — весело сказала Дженни.
   — На обратной стороне я написал свой мобильный и домашний. Звони мне в любое время. Правда, звони.
   Он пошел к двери, а Дженни смотрела вслед и думала, что никогда не позвонит ему.

17
МЭГГИ РАФФЕРТИ

   Я оторвалась от письма, которое писала сыну, и увидела, что на пороге стоит Мовита Уотсон. Мовита нечасто приходила ко мне в библиотеку — наверное, она прочла все книги, которые стоило читать, еще до моего появления здесь. К тому же она получила работу в офисе начальницы, которая делала ее жизнь интересной. Так что она появляется здесь только для того, чтобы увидеться со мной.
   Я обрадовалась, а Мовита нахмурилась.
   — Ты зря мне радуешься, — сказала она. — Я от этого только хуже себя чувствую.
   Конечно, я уже слышала о том, что случилось около комнаты для свиданий. Для такой авторитетной личности, как Мовита, это не могло остаться незамеченным.
   — Я принесла назад книги. — Мовита положила на стол сказки, которые она брала, чтобы почитать дочкам. — А вообще-то у меня плохие новости.
   Я засмеялась, хотя это бывает со мной нечасто.
   — Я не жду хороших новостей. Я заключенная, а не сумасшедшая.
   Мовита улыбнулась. У нее потрясающая улыбка.
   — У меня есть пара вопросов, на которые только ты можешь ответить. Ты не против?
   — Конечно, нет, — сказала я. — Задавай свои вопросы.
   Я всегда уважала Мовиту Уотсон. Когда я сюда попала, на меня смотрели как на диковину, как на животное в зоопарке. Это из-за того, что я старая, а старухи, попадающие в тюрьму, обычно выглядят совсем не так. Тот факт, что я застрелила своего мужа, поразивший людей моего круга, здесь совсем не вызвал интереса: для Дженнингс это обычное преступление. Только Мовита увидела во мне живого человека.
   Сейчас она сидела на единственном имеющемся здесь стуле и хмуро смотрела в пол.
   — Во-первых, я хочу узнать, что такое «приватизация»?
   Я чуть не рассмеялась. Неужели Мовита Уотсон хочет выгодно вложить свое состояние?
   — Это зависит от обстоятельств, — объяснила я. — Например, постоянно говорят о приватизации государственной почты. Это означает, что правительство больше не будет руководить ее работой, ее приобретет какая-нибудь частная компания или несколько компаний.
   Мовита кивнула.
   — А почему они это делают?
   Я снова чуть не рассмеялась.
   — Считается, что правительство не способно эффективно управлять организацией, а частная компания сможет.
   — А чего они хотят? Для чего им это? — снова спросила Мовита, скрестив ноги и откинувшись на спинку стула.
   — Для того же, для чего и все остальное. Они считают, что получат от этого доход.
   — Доход? — нахмурилась Мовита.
   Она замолчала и снова уставилась в пол. Я видела, что она колеблется. Редкое состояние для Мовиты.
   — А твои сыновья… они все знают о таких делах? — наконец решилась она.
   — Вообще-то, да.
   Мовита опять нахмурилась. Должна признаться, что мне стало любопытно.
   — А почему тебя все это интересует? — не выдержала я.
   Мовита оглядела пустую комнату, наклонилась и полезла за пазуху. На секунду я подумала, что у нее там что-то запрещенное, но с облегчением увидела, как она достает сверток каких-то бумаг.
   — Лучше почитай вот это. — Мовита передала мне бумаги, нагретые теплом ее тела. — Здесь кое-что происходит, и, судя по тому, что ты сказала, это скверная штука.
   Она посмотрела мимо меня и задумчиво повторила:
   — Доход? Ничего не понимаю.
   Я развернула сверток и увидела на первой странице логотип фирмы «ДРУ Интернэшнл». Я никогда не слышала о ней раньше, но это ничего не значило — моими акциями всегда занимаются сыновья.
   Я быстро прочитала несколько первых страниц. Это действительно было предложение о приватизации. Я стала читать дальше.
   Мовита оказалась права. С самого начала все это мне очень не понравилось. Шокировал сам стиль, в котором они писали о Дженнингс, как будто это был плохо управляемый завод или птицеферма, которая дает недостаточно яиц. На первых двенадцати страницах, которые я быстро прочла, не было и полслова о том, что в Дженнингс находятся какие-то люди. Мне показалось, что в «ДРУ Интернэшнл» заключенных не считают за людей.
   — Господи! — воскликнула я, поднимая голову от бумаг. — Я так и жду, что они предложат испытывать на нас новые лекарства. Хотя о нас пока не было ни слова.
   — Дальше там еще хуже, — заметила Мовита, поднимаясь. — Мне пора возвращаться на работу. — Она внимательно посмотрела на меня и добавила: — Наверное, не стоит тебе говорить, что я никогда не видела этого документа. И ты тоже.
   Я понимающе кивнула.
   — Оставляю это тебе, дочитывай. Я еще вернусь. Нам нужно обсудить все это.
   Я убрала бумаги со стола и положила к себе на колени, потом подняла голову. Я не знала, что ей сказать.
   — Плохи дела, да? — спросила Мовита.
   Я кивнула.
   — У тебя есть два часа. Читай.
   Я достала блокнот и авторучку и принялась читать сначала, попутно делая заметки. Похоже, «ДРУ Интернэшнл» провела тщательное исследование. Каждое помещение Дженнингс, включая стенной шкаф в библиотеке, было измерено с точностью до дюйма. Они сделали вывод, что большинство мест «не утилизировано с достаточной эффективностью». Комната для свиданий, видите ли, используется раз в неделю и простаивает все остальное время. Столовая может вмещать двести человек, а в ней питаются всего лишь сто тридцать пять заключенных. И она тоже не используется большую часть дня. Библиотеку вообще следует упразднить — можно составить список, по которому будут сделаны заказы, и развозить книги по камерам на тележке. Такие потребности живого человека, как воздух, свет, уединение, место, где можно выплакаться, наконец, просто не принимались во внимание.
   Я с трудом верила в то, что читала, но в отчете предлагалось, чтобы заключенные проводили больше времени в камерах. Почти все время, когда они не работают.
   У меня заболело в груди. Уже некоторое время у меня периодически бывали такие боли, но я старалась не обращать на них внимания. Я просто подождала, пока это пройдет и я снова смогу дышать. Я сделала несколько глубоких вдохов и продолжила чтение.
   План состоял в том, чтобы превратить заключенных в рабочую силу, а тюрьму — в завод! Я не из тех, кто против работы, я люблю работать, но это не та работа, которую они предлагают. Плата за труд будет минимальной. Дженнингс превратится в настоящий концлагерь. Заключенные будут находиться в производственных помещениях или в камерах, кроме одного часа в день. Завтрак и ужин будут расфасованы, как в самолетах, и их будут развозить по камерам, чтобы сэкономить время. Обед будет на рабочих местах.
   Мне снова стало трудно дышать, и пришлось на этом месте прекратить чтение. Так вот какое будущее меня ожидает! Мне шестьдесят четыре года, и я уже при жизни получила свою порцию ада. Я не смогу выдержать больше!
   В моем возрасте люди, почувствовав себя плохо, обычно представляют себе худшее, и я не исключение. Но сейчас я решила, что, может быть, это лучший выход для меня. Легче умереть, чем стать рабыней в этой бесчеловечной структуре. Каждая клеточка моего тела протестовала против этого. «Если даже я не умру, то могу покончить с собой», — подумала я и попыталась выпрямиться. Бумаги соскользнули с колен и рассыпались по полу. В конце концов, зачем мне вообще жить? Для меня давно уже жизнь превратилась в тяжелое испытание.
   Неожиданно я заплакала. Я не плакала уже много лет — не хотела терять лицо даже перед самой собой. И тут, к моему ужасу, у входа послышался шум. Что, если там этот жуткий охранник Бирд с очередным обыском. Но это оказалась Дженнифер Спенсер. Все равно ужасно: мое лицо залито слезами, волосы растрепаны, и — что хуже всего — листы с предложением «ДРУ Интернэшнл» разбросаны по полу. Если их увидит кто-нибудь из охраны, я буду наказана и потеряю место в библиотеке, кроме того, будут неприятности и у Мовиты, и у всех остальных, кто прикасался к этим бумагам.
   Я попыталась наклониться, чтобы собрать листочки, но годы давали себя знать в каждом суставе. Стареть всюду непросто, но в тюрьме это невыносимо. Видимо, я выглядела ужасно, потому что мисс Спенсер подбежала ко мне.
   — Что с вами? Вы больны? — спросила она.
   — Нет. — Я с трудом ворочала языком. — Просто расстроена.
   — Вы очень бледны. Может быть, вас нужно отвести в медпункт? Принести вам воды?
   — Нет-нет. Сейчас все будет нормально.
   Дженнифер села напротив меня на стул, на котором недавно сидела Мовита.
   — Могу я что-нибудь для вас сделать?
   Меня очень тронула ее забота, но я не могла ей ничего рассказать.
   Дженнифер заметила рассыпанные по полу бумаги, встала на колени и начала собирать их. Я хотела ее остановить, но только беспомощно покачала головой. К счастью, волнуясь обо мне, она не обратила внимания на содержание документа. Она аккуратно сложила листы стопочкой на столе и после этого посмотрела на меня. На ее лице отразилась привычная смена эмоций, хотя мне уже давно не приходилось с этим сталкиваться: узнавание, удивление, смущение. Дженнифер Спенсер поняла, кто я такая. Думаю, из-за того, что я выглядела как привидение. Именно так я выглядела во время суда и такой же представала на фотографиях в газетах.
   — Я вижу, что вы меня узнали, — тихо сказала я, стараясь отвлечь ее внимание от предложения «ДРУ Интернэшнл».
   Тем временем я вырвала страницы с моими заметками из блокнота и сунула их в карман. Я все еще чувствовала себя ужасно, но уже могла дышать, хотя и не очень хотела…
   — Не смущайтесь. Я уже давно привыкла к тому, что люди знают обо мне больше, чем я о них.
   — Я не смущаюсь, — спокойно ответила мисс Спенсер. — Я просто удивилась. Я читала о вашем деле.
   — А я о вашем, — сказала я. — Чем я могу быть вам полезна?
   Она не обратила внимания на мой вопрос.
   — Что-нибудь случилось? Вы заболели? Может быть, лучше позвать кого-нибудь?
   — Нет, это мне нужно меньше всего, — честно сказала я. — Все будет в порядке.
   Мисс Спенсер кивнула.
   — Я никогда не считала вас виновной, — сказала она.
   — Но я была виновна.
   — На сколько вы здесь? Я не помню приговор.
   Я застыла. Этот вопрос был не из приятных.
   — Моя дорогая, — строго сказала я, — мне бы хотелось дать вам один совет, которому вам лучше последовать.
   — Какой?
   — Никогда не спрашивайте ни у кого о его преступлении и приговоре. Если только не собираетесь нажить неприятности.
   Мисс Спенсер опустила глаза. Должна сказать, что в этот момент она была мне симпатична.
   — Вы хотите взять книгу?
   Мисс Спенсер удивленно посмотрела на меня.
   — Но вы же пришли в библиотеку. Вы хотели взять книгу?
   — Ах да… Мне хотелось посмотреть кое-что из юридической литературы. — Она смущенно посмотрела на меня. — Если, конечно, у вас есть такой раздел.
   — У нас есть только «Гражданский кодекс». Посмотрите вон там, на полке. Его трудно не заметить, он стоит рядом с книгой «Заведи свой террариум».
   Дженнифер взяла кодекс и подошла к моему столу.
   — Я должна что-нибудь подписать? — спросила она. Я молча подвинула к ней листок выдачи.
   — Вы уверены, что вам ничего не нужно? — снова спросила она.
   Я кивнула. Дженнифер подписала листочек, взяла книгу и, не оглядываясь, вышла из библиотеки.
   В тюрьме, как и в жизни, бывают счастливые моменты. Луч заходящего солнца, который попадает в библиотеку каждый вечер, мягкие тапочки на ногах, сахарное печенье, тающее во рту. Улыбка… Я сидела и ждала, пока ко мне вернется способность ясно мыслить. Потом снова взяла предложение «ДРУ Интернэшнл» и перечитала его, но у меня не хватило духа делать заметки.
   Казалось, прошли часы, прежде чем вернулась Мовита. Увидев мое лицо, она помрачнела.
   — Ты прочла?
   — Да.
   — Ну что, очень плохо?
   Я кивнула.
   — Это хуже, чем кажется. Намного хуже.

18
ДЖЕННИФЕР СПЕНСЕР

   В этот день работа в прачечной казалась Дженни особенно тяжелой и однообразной. Тележки с грязным бельем подъезжали, казалось, непрерывно. После сортировки, загрузки и стирки мокрые вещи подавались в сушку, а затем к огромным гладильным машинам; с каждым шагом этого процесса температура в комнате повышалась и в конце концов достигала уровня тропиков.
   Ярость Дженнифер росла вместе с температурой. Тому придется немало потрудиться, чтобы она простила его за этот ад, в котором вынуждена поджариваться!
   Хотя Дженни продолжала твердить себе, что скоро все кончится, это уже продолжалось слишком долго. Почему она все еще здесь? Какого черта он делает? И почему она не может ему дозвониться? Три раза за три дня она звонила ему, но каждый раз попадала на автоответчик.
   Перетаскивая каждый день кипы тяжелого белья, Дженнифер окрепла физически, но эмоционально она ослабла. Она вспоминала о разговоре с Ленни Бенсоном и пыталась понять: он просто нервничал или хотел предупредить ее, старался подготовить к чему-то. К чему?
   Слезы на щеках смешались с паром и потом, волосы прилипли ко лбу. Дженнифер остановилась и посмотрела на свои красные, огрубевшие от стиральных порошков руки. Зато с них наконец сошла краска, с помощью которой снимали отпечатки пальцев. В какой-то степени ей даже было жаль, что эти пятна смылись — единственное напоминание о ее первом дне здесь. Сколько же времени потребуется, чтобы привести руки в порядок? Трещины на коже заживут, и ногти снова станут твердыми, но след в душе останется навсегда…
   Как она ни старалась, Дженнифер не могла вернуть себе уверенность в том, что она участвовала в честной игре. Почему она не сомневалась ни в Томе, ни в Дональде? Почему решила, что все окажется легко и просто? Почему была так самоуверенна?..
   Мимо Зуки провезла тележку, с трудом подняла ее и вытряхнула содержимое в сушку. А Дженнифер продолжала стоять, рассматривая свои руки и машинально гладя безымянный палец, на котором было кольцо Тома.
   — Эй ты! Новенькая! Кончай спать на ходу и давай работай! — заорала Флора.
   Дженнифер расправила плечи, сделала глубокий вдох, вытерла слезы и тоже взялась за тележку.
 
   Вечером в камере Зуки взяла Дженни за руку, с жалостью посмотрела на нее и спросила, почему она плакала.
   — Я не плакала. Это, наверное, аллергия на порошок, — ответила Дженнифер.
   — Да? А каким порошком ты пользовалась дома? — спросила Зуки.
   Дженни постеснялась сказать, что уже лет десять не стирала сама свое белье. Вместо ответа она пробормотала что-то о хлорке. Дженнифер не собиралась никому демонстрировать свою слабость, даже Зуки. Она решила не поддаваться сомнениям: она будет верить в любовь Тома и благодарность Дональда. Она должна верить! Ей больше не во что верить и не на что надеяться. В ее работе в прачечной все-таки была одна хорошая сторона: она так уставала каждый день, что засыпала, едва коснувшись головой подушки.
   Зуки молча сидела на стуле у стола, поглаживая свой живот. Дженнифер до сих пор сомневалась в том, что ее соседка беременна, потому что Зуки не полнела. Наверное, это был просто способ привлечь к себе внимание.
   — У нас с девочками сегодня был слишком жирный ужин, — пожаловалась Зуки. — А у вас? — спросила она, вставая и начиная готовиться ко сну.
   Дженнифер не ответила. Ей не хотелось обсуждать ужин, она вообще не хотела ни о чем говорить. Она легла, повернувшись спиной к соседке, и уставилась в стену, стараясь увидеть перед собой не грязно-розовый бетон, а стены ее собственной роскошной квартиры. «Интересно, что сейчас видит Том?» — подумала она.
   — Извини, — прошептала Зуки, — но я хочу в туалет.
   Комок подкатил к горлу Дженнифер. Она зажмурилась и попыталась представить, что находится далеко отсюда. Но запахи и звуки подсказали ей, что бедную соседку прохватил понос. Сигнал к выключению света совпал со звуком спущенной воды, и Дженнифер окунулась в темноту и жесткую реальность камеры: последним, что она увидела в этот день, были розовые бетонные стены.
   — Извини, — повторила Зуки и добавила: — Утро настанет так быстро, что и не заметишь.
   — Все нормально, — успокоила ее Дженнифер. — Просто я ненавижу эти розовые стены, вот и все.
   — А я всегда говорю себе, что они цвета заката, — сказала Зуки. — Это помогает.
   Дженнифер недоверчиво фыркнула.
   — Угу, — вздохнула она. — Закат, как же!
   Дженни закрыла глаза и попыталась представить себе закат, но не могла припомнить, когда наблюдала его последний раз. Она всегда спешила, всегда смотрела или на экран компьютера, или в свое расписание…
   Дженнифер натянула на себя одеяло, и внезапно ее рука натолкнулась в темноте на что-то теплое. Это была другая рука, и она почувствовала, что слева, рядом с ней, лежит Том.
   — Иди ко мне, — прошептал он, как обычно, когда они занимались любовью. — Подвинься поближе.
   Дженнифер повернулась на спину на теплом песке, и Том крепко обнял ее.
   — Давай останемся так на всю ночь, — шепнул он. Она не могла ответить, а только подумала: «Давай останемся так навсегда».
   — Да, навсегда, — согласился Том.
   На секунду она удивилась, что он смог услышать ее мысли, потом открыла глаза.
   — Смотри, — сказал Том, — уже рассвет.
   И Дженнифер увидела, что они лежат на берегу, а над горизонтом появилась тонкая полоска света. Дженни вспомнила, что они с Томом уже женаты, и сейчас у них медовый месяц. Как же она могла об этом забыть? Услышав, что Том смеется, она поняла, что теперь ей больше не придется бороться за существование. Да, все окупилось: годы учебы, работа без выходных, горы подготовленных документов и часы переговоров, складывающиеся в годы.
   Его руки обнимали ее, они любили друг друга, и темная вода в море постепенно становилась нежно-зеленой, а небо — светло-голубым. Это был самый прекрасный рассвет в ее жизни, и Дженни чувствовала, как сердце Тома бьется рядом с ее сердцем. Она никогда больше не останется одна. Ей больше нечего бояться. Она чувствовала такой душевный покой, словно волна Карибского моря в одночасье смыла все ее страхи. Она защищена. Любима. Не одинока…
   Дженнифер разбудил скорее запах, чем звук. Запах рвоты. Она открыла глаза и с ужасом поняла, что это был только сон. Том, море и чувство защищенности — все исчезло. Она видела над собой не небо, а низ верхней койки и слышала не шум волн, а звуки рвоты.
   — Извини, что разбудила тебя, — сказала Зуки. Дженнифер начало трясти. Она не могла бы сказать, что хуже — потерять Тома или снова оказаться в тюрьме. Она хотела только одного: снова очутиться на берегу с Томом. Она хотела бы вернуться в этот сон на всю жизнь!
   — Ты в порядке? — заботливо спросила Зуки. — Ты разговаривала во сне.
   Дженнифер знала, что бесполезно пытаться вернуть свой сон, и это наполняло ее душу отчаянием. Она повернулась и посмотрела на бледную маленькую соседку, которая сидела на полу рядом с унитазом.
   — Если хочешь, расскажи, что тебе снилось, — предложила Зуки.
   Дженнифер покачала головой и отвернулась. Она ни с кем не хотела делиться своим драгоценным сном. Она хотела жить в нем. Она не из этих несчастных, забитых, глупых женщин! У нее есть будущее! Прекрасное будущее.
   Дженнифер услышала, как Зуки встала.
   — Моя бабушка говорила, что во сне бог рассказывает уму то, о чем сердце уже знает, — сказала Зуки, смывая унитаз.
   Дженнифер не ответила и снова отвернулась к стене, натянув одеяло на голову. Если бы, проснувшись, она могла увидеть не грязно-розовые бетонные стены камеры, а что-то другое! Ей почему-то казалось, что она больше никогда не испытает такого счастья с Томом…
 
   Дженнифер попыталась позвонить Тому на следующее утро, до начала работы в прачечной, но наткнулась на автоответчик. Она вспоминала, как сотни раз они смотрели на номер звонящего и со смехом не брали трубку…
   «Я не должна становиться подозрительной, — подумала Дженнифер. — Наверное, он просто уже ушел на работу». Она очень старалась оставаться спокойной, но почему-то сегодня волновалась еще больше обычного. Ей было необходимо поговорить с ним! И она должна увидеть его. Во сне она чувствовала, что любит и любима. А наяву — оказалась брошенной. Дженнифер потрясла головой, чтобы избавиться от глупых мыслей. Пусть Том не лежит рядом с ней на берегу Карибского моря, но ведь он не бросил ее. Он борется за ее освобождение!
   Дженнифер снова выстояла в очереди и на этот раз позвонила в офис. Трубку подняла незнакомая секретарша.
   — Позовите, пожалуйста, Тома Бренстона, — быстро сказала Дженни. — Это Дженнифер Спенсер.
   Она знала, что любопытные женщины вокруг подслушивают ее разговор. Дженнифер заставила себя улыбнуться и повернулась к ним спиной, но улыбка исчезла с ее лица, как только она услышала ответ:
   — Извините, но Том Бренстон не может подойти к телефону.
   — Что значит он не может подойти к телефону?! — возмутилась Дженнифер. — Вы, наверное, не сказали ему, кто звонит!
   — Он просил, чтобы его не беспокоили. Перезвоните позже.
   — Я не могу перезвонить позже! Я в тюрьме, черт возьми, а не на курорте! — закричала она и бросила трубку на рычаг.
   Дженнифер посмотрела на часы. У нее было еще сорок пять минут до начала работы. Она обязательно поговорит с Томом. Она должна услышать его голос. Ей просто необходимо убедиться, что он существует. Что существует мир за пределами Дженнингс.
   Она в отчаянии посмотрела на бесконечную очередь женщин, и в этот момент к ней подошла Мовита.