Гордер Юстейн. Мир Софии

   — Какой ужас!
   — Самые далекие из известных сегодня галактик расположены на расстоянии десяти миллиардовсветовых лет от нас. Принимая сигналы из этих галактик, мы заглядываем в истории Вселенной на десять миллиардов лет назад. Это примерно вдвое больше, чем существует наша Солнечная система.
   — У меня даже голова закружилась.
   — Да, представить себе, что значит заглянуть в такое далекое прошлое, довольно сложно. Но астрономы обнаружили нечто, имеющее еще большее значение для нашей картины мира.
   — Расскажи!
   — Оказывается, ни одна галактика во Вселенной не стоит на месте. Все они с невероятной скоростью расходятся в разные стороны. И чем дальше они от нас, тем быстрее движутся. Это ведет к тому, что расстояние между галактиками постепенно увеличивается.
   — Я пытаюсь представить себе такое.
   — Если ты нарисуешь на воздушном шаре точки и станешь надувать его, точки будут удаляться друг от друга. То же самое происходит и с галактиками. Мы говорим о расширении Вселенной.
   — А чем оно может объясняться?
   — Большинство астрономов сходится на следующем. Около пятнадцати миллиардов лет назад все вещество Вселенной собралось на довольно небольшом пространстве. Материя оказалась настолько плотной, что сила тяжести разогрела это вещество до огромной температуры. В конце концов оно так уплотнилось и разогрелось, что взорвалось. Это называют большим взрывом,или, по-английски, «the Big Bang».
   — Прямо дрожь берет при одной мысли об этом.
   — «Большой взрыв» разбросал вещество во все стороны, и после остывания из него получились звезды и галактики, планеты и их спутники…
   — Но ты сказал, что Вселенная по-прежнему расширяется?
   — Да, и объясняют это тем самым взрывом, который произошел миллиарды лет тому назад. У нашей Вселенной нет неизменной географии. Вселенная — это событие. Вселенная — это взрыв. И галактики продолжают со страшной скоростью удаляться друг от друга.
   — И так будет продолжаться вечно?
   — Не исключено. Но есть еще одна возможность. Ты помнишь, что Альберто рассказывал Софии про две силы, которые удерживают планеты на постоянных орбитах вокруг Солнца?
   — Сила тяготения и сила инерции?
   — То же самое относится и к галактикам. Хотя Вселенная продолжает расширяться, этому противостоит сила тяготения, и когда-нибудь — через несколько миллиардов лет, когда энергия большого взрыва начнет иссякать, — сила тяготения может привести к повторному сжатию небесных тел. Тогда произойдет обратный взрыв, «взрыв внутрь», так называемая «имплозия». Но расстояния настолько велики, что происходить все будет замедленно, как при рапидной съемке. Имплозию можно сравнить со сдуванием шарика.
   — И тогда все галактики снова соберутся в центр?
   — Да, ты поняла правильно. А что произойдет дальше?
   — По-моему, новый взрыв, который опять приведет к расширению Вселенной. Ведь законы природы будут действовать все те же. Так образуются новые звезды и новые галактики.
   — Совершенно верно. В общем, что касается будущего Вселенной, астрономы видят для нас две возможности: либо она будет расширяться до бесконечности, так что расстояния между галактиками будут расти, либо Вселенная начнет сжиматься. Решающую роль для выбора того или иного процесса играет тяжесть, или масса, всей Вселенной. А ее астрономы пока сколько-нибудь точно определить не могут.
   — Но еслиВселенная настолько тяжелая, что когда-нибудь начнет сжиматься, тогда, может быть, она уже много раз сжималась и снова расширялась?
   — Такой вывод напрашивается сам собой, однако тут нить рассуждений раздваивается. Можно ведь допустить, что расширение Вселенной происходит только в этот раз. А если оно будет продолжаться до бесконечности, тогда тем более актуальным становится вопрос о том, как все это началось.
   — Да. Как возникла материя, которая затем взорвалась?
   — Человеку верующему естественно было бы рассматривать «большой взрыв» как миг творения. В Библии ведь написано, что Бог сказал: «Да будет свет!» Ты, наверное, помнишь, что Альберто указывал на «линейное» понимание истории христианством. Так что с точки зрения христианского «сотворения мира» резоннее считать, что Вселенная будет расширяться и далее.
   — И что?
   — На Востоке преобладает «циклический» взгляд на историю, при котором история вновь и вновь повторяется. В Индии, например, существует древнее учение, согласно которому мир то расширяется, то опять сжимается. Происходит смена так называемого «дня Брахмы» «ночью Брахмы» ^[62]— и обратно. Разумеется, такое мировоззрение лучше сочетается с идеей о том, что Вселенная расширяется, потом сжимается и снова расширяется, повторяя бесконечный «циклический» процесс. У меня перед глазами возникает огромное космическое «сердце», которое все бьется, бьется и бьется…
   — Обе теории кажутся мне одинаково непостижимыми и одинаково интересными.
   — Их можно сопоставить с извечным парадоксом, над которым в свое время ломала голову София: либо Вселенная существовала всегда, либо она вдруг возникла из ничего…
   — Ой!
   Хильда схватилась за лоб.
   — Что случилось?
   — По-моему, меня укусил овод.
   — Помяни мое слово, это Сократ пытается пробудить тебя от спячки…
 
    София с Альберто сидели в красном спортивном автомобиле и слушали, как майор рассказывает Хильде о Вселенной.
    — Ты обратила внимание, что мы поменялись ролями? — спросил через некоторое время Альберто.
    — Кто с кем?
    — Раньше они слушали нас, а мы не могли их видеть. Теперь мы слушаем их, а они не могут видеть нас.
    — И еще одно отличие…
    — Какое?
    — Поначалу мы не знали о другом мире, в котором живут Хильда и майор. Теперь они не знают о нашей действительности.
    — Сладкая месть.
    — Но майор мог вмешиваться в наш мир…
    — Наш мир был целиком в его руках.
    — Я не оставляю надежды, что и мы сумеем вмешаться в их мир.
    — Нет, ты все-таки неисправима. Неужели ты не помнишь кафе? Я видел, как ты билась с этой бутылкой кока-колы.
    Некоторое время София сидела молчком, обводя глазами сад и краем уха слушая рассказ майора о «большом взрыве». Само это выражение подсказало ей одну мысль.
    Она завозилась на сиденье.
    — Что такое? — спросил Альберто.
    — Ничего.
    София открыла бардачок: там лежал разводной ключ. Она схватила ключ, выпрыгнула из машины и, подойдя к качелям, стала прямо против Хильды и ее отца. Сначала София попыталась поймать Хильдин взгляд, но это было бесполезно. Тогда она занесла ключ над головой и опустила его на лоб девочки.
    — Ой! — вскрикнула Хильда.
    София стукнула ключом и майора, однако тот даже не потер лоб.
    — Что случилось? — спросил он.
    — По-моему, меня укусил овод, — подняла на него взгляд Хильда.
    — Помяни мое слово, это Сократ пытается пробудить тебя от спячки…
    София опустилась на траву и попробовала толкнуть качели. Ни с места. Или ей все же удалось на какой-то миллиметр сдвинуть их?
    — От земли веет холодом, — заметила Хильда.
    — Да что ты, очень тепло.
    — Нет, дело не в этом. Здесь кто-то есть.
    — Здесь только мы и прохлада летней ночи.
    — Нет, что-то чувствуется в воздухе.
    — Что бы это могло быть?
    — Ты помнишь тайный план Альберто?
    — Мне ли не помнить?…
    — Они сбежали с дня рождения. И как сквозь землю провалились.
    — Но…
    — Там сказано: «как сквозь землю провалились…»
    — Чем-то нужно было закончить историю. И вообще я это все выдумал.
    — До их исчезновения — да, но не то, что было дальше. Вдруг они здесь?…
    — Ты думаешь?
    — Не думаю, а чувствую, папа.
    София кинулась обратно к машине.
    — Впечатляет, — вынужден был признать Альберто, когда она забралась на место со своим ключом. — У этой девочки явно неординарные способности.
 
   Майор одной рукой обнял Хильду.
   — Ты слышишь, как изумительно плещется прибой?
   — Да.
   — Завтра надо будет спустить на воду яхту.
   — А ты слышишь, какие странные вещи нашептывает ветер? Посмотри, как дрожат осиновые листья.
   — У нас живая планета.
   — Ты писал о чтении между строк.
   — Да.
   — Может быть, здесь, в саду, тоже что-то прячется «между строк».
 
   — Природа полна загадок, это точно. А мы с тобой ведем речь о звездах на небе.
   — Скоро появятся и водяные звездочки.
   — Да, так ты в детстве называла светящийся планктон. И была отчасти права, потому что и планктон, и все прочие организмы составлены из элементов, некогда слившихся вместе в недрах одной звезды.
   — И мы тоже?
   — Да, мы тоже частицы звезды.
   — Красиво звучит.
   — Когда радиотелескопы ловят для нас свет галактик, удаленных на миллиарды световых лет, они создают картину Вселенной, какой она была в самом начале, сразу после «большого взрыва». Так что все, что мы видим на небе, — это космические ископаемые, существовавшие тысячи и миллионы лет тому назад. Астрологу остается только гадать по прошлому.
   — Потому что звезды в созвездиях удалились друг от друга с тех пор, как их свет дошел до нас?
   — Всего две тысячи лет назад созвездия имели совсем иной вид, чем сегодня.
   — Я и не знала.
   — В ясную ночь мы заглядываем на миллионы… даже на миллиарды лет назад. Мы как бы обращаем свой взгляд к дому.
   — Пожалуйста, объясни.
   — Начало и тебе, и мне было положено «большим взрывом», потому что вся материя Вселенной представляет собой органическое целое. В некоем доисторическом прошлом она собралась в комок такой плотности, что булавочная головка весила много миллиардов тонн. Из-за невероятной гравитации этот «праатом» взорвался, и что-то словно разбилось, разлетелось на куски. Когда мы поднимаем взгляд к небу, мы пытаемся найти дорогу назад, к самим себе.
   — Странно.
   — Все звезды и галактики в космическом пространстве состоят из одной материи. Что-то склеилось в звезду здесь, что-то там. Галактики могут быть разделены расстояниями в миллиарды световых лет, но все они имеют общее происхождение. Все звезды и планеты родом из одной семьи…
   — Понимаю.
   — Что это была за вселенская материя? Откуда она взялась? Что взорвалось тогда, миллиарды лет назад?
   — Вот в чем главная загадка.
   — И она задевает за живое нас всех, ибо мы созданы из того же вещества. Мы — искра огромного костра, зажженного миллиарды лет назад.
   — Тоже очень красиво сказано.
   — Но давай не будем преувеличивать значения больших чисел. Достаточно взять в руку камень. Вселенная была бы столь же непостижимой, если бы состояла из одного-единственного булыжника размером с апельсин. И тогда стоял бы не менее проклятый вопрос: откуда взялся этот камень?
 
    София вдруг приподнялась на автомобильном сиденье и указала вниз, в сторону залива.
    — Мне ужасно хочется покататься на лодке! — воскликнула она.
    — Она привязана. К тому же мы бы не сдвинули с места ни одного весла.
    — Давай попробуем. Все-таки Иванов день…
    — Во всяком случае, мы можем спуститься к морю.
    Они вылезли из машины и побежали через сад вниз. На причале они попытались распутать трос, накрепко примотанный к железному кольцу. Но им не удалось даже приподнять его.
    — Как гвоздями прибит, — заметил Альберто.
    — У нас уйма времени.
    — Истинный философ никогда не отчаивается. Если бы нам только… распутать его…
 
   — На небе появилось еще больше звезд, — сказала Хильда.
   — Да, сейчас самое темное время белой ночи.
   — А зимой звезды так и блещут. Помнишь ночь перед твоим отъездом в Ливан, первого января?
   — Тогда-то я и решил написать для тебя книгу по философии. Я заходил в большой книжный магазин в Кристиансанне, искал в библиотеках. Нигде не было ничего подходящего для юношества.
   — Мы с тобой, кажется, не зарылись в глубину меха белого кролика, а сидим на самых кончиках волосинок.
   — Хотел бы я знать, есть ли что живое там, в ночи световых лет…
   — Лодка отвязалась!
   — И правда…
   — Уму непостижимо. Я перед самым твоим приездом проверяла, хорошо ли она привязана.
   — Неужели?
   — А помнишь, как София брала лодку Альберто и ее потом унесло на середину озера?
   — Помяни мое слово, это Софииных рук дело.
   — Тебе бы все шутить. А я чувствовала,что кто-то был рядом.
   — Придется кому-нибудь из нас сплавать за лодкой.
   — Мы поплывем вместе, папа.