Страница:
Впрочем, если бы не темнота, ему бы вряд ли удалось незамеченным пройти следом за двумя странными всадниками. Их путь, кстати, тоже лежал в ту же самую гостиницу, что было совсем неудивительно: из случайно услышанного обрывка их разговора Гилл понял — они зачем-то настойчиво ищут Кастему.
Прячась за углом дворовой пристройки, он подслушал, как незнакомцы переговорили с хозяйкой. Когда они скрылись за поворотом лестницы, Гилл выскочил во двор и заметался: ему очень хотелось узнать, что за дело у них к чародею.
— Ну же… Думай, думай! — приказал он себе. Остановился. Стал считать, какое окно на втором этаже должно означать их комнату. Слава вечным звёздам: рядом как раз растет пирамидальный тополь! Не самое удобное дерево для того, чтобы забираться на него, но жгучий интерес чуть ли не сам, в одиночку подбросил Гилла до высоко расположенных веток. Он с трудом добрался до карниза, а уже по его широкой полоске — до приоткрытого по случаю тёплой погоды окна. Прислушался. Там уже о чём-то говорили.
— …Не называй нас своими друзьями. Какие здесь друзья могут быть для лазутчика и осведомителя?
— Слишком много боли в твоих словах для трезвого и справедливого обвинения, — это Кастема.
— Это не моя боль. Это боль моей земли. И не говори, что ты не понимаешь, о чём я…
Гилл попытался осторожно заглянуть в тускло освещённое окно. Половину его загораживала спина чародея; в оставшейся части был виден край стола со светлым пятном от стоящего на нём светильника и скрытая тёмным плащом фигура одного их незнакомцев. Присмотревшись, Гилл с удивлением обнаружил, что это женщина; довольно молодая, но очень бледная и какая-то нездоровая. Весь её жизненный сок, казалось, пошёл в одни глаза — большие, чёрные, блестящие… пугающие.
Он снова отодвинулся назад, под защиту стены. Разговор пошёл тише и неразборчивее. Голоса Кастемы и чужого мужчины сплетались в тугой узел; женского голоса он так и не услышал.
Разговор закончился внезапно: незнакомец возвысил голос не то до плача, не то до проклятья. Резко наступила тишина. Потом в комнате беспорядочно задвигались. Громко хлопнула дверь. И снова стихло. Гилл заглянул в окно: Кастема стоял в той же позе. Потом он попытался прикинуть, успеет ли спрыгнуть на землю, пока не появятся странные гости. Решил не рисковать. И удачно: две фигуры вылетели во двор буквально тут же. Не говоря ни слова, они вскочили на оставленных во дворе скакунов и быстро выехали за ворота.
Немало озадаченный всей этой сценой, Гилл уселся поудобнее и решил чуток переждать, чтобы не появляться перед чародеевы очи сразу после ухода его гостей. Но этому помешал резкий голос Кастемы:
— Ты войдёшь через дверь — или тебе открыть окно?
Чуть не упавший от неожиданности Гилл сипло пробурчал:
— Да ладно…
Он с честью преодолел обратный путь и уже на земле с тоской оглядел себя: вот он какой, храбрый искатель приключений… Хоть сейчас отправляйся на рыночную площадь просить милостыню, и никто в этом перепачканном неудачнике не узнает внука королевского мажордома.
Эх-х! А на большее он, кажется, и не способен!…
Еле волоча ноги, он вошёл в здание и поднялся наверх, с усилием заставил себя надавить на тугую дверь комнаты. Чародей уже сидел за столом. Взгляд Гилла приковали его ярко освёщенные руки, крепко сжатые в кулаки. Кастема повернул к нему непроницаемое лицо — и что-то в нём дрогнуло.
— Ложись спать, — мягче, но всё с теми же непререкаемыми интонациями произнёс он.
Гилл кивнул и направился к своей кровати…
Это что — чародей так и просидел всю ночь?
— Приведи себя в порядок и скажи хозяйке сделать нам завтрак. И счёт, — даже не повернувшись к нему, приказал Кастема. Гилл набычился: да что он о себе воображает! Тем не менее, послушно встал и поплёлся выполнять его поручения.
Хозяйка, такая словоохотливая и приветливая ещё вчера, сегодня оказалась не в настроении. Она равнодушно приняла от него заказ и нарочито быстро заспешила по своим делам. А когда беседовавшие о чём-то постояльцы вдруг замолчали при его приближении, ему вдруг на мгновение почудилось, что он опять очутился в Асберилли. Гилл нахмурился и положил в солидную копилку незаданных чародею вопросов ещё один.
Завтрак гостям накрыли на веранде, под голой паутиной виноградных лоз. По раннему утру солнце ещё пряталось за домами, и от настойчивого ветерка было зябко. Гилл задумчиво жевал отбивную и пересыпал из кучи в кучу свои вопросы, догадки и подозрения. Вдруг ему повезло: в запутанной головоломке блеснула новая догадка, которую он тут же, не сдержавшись, почти наобум брякнул:
— Это были здешние чародеи?
Кастема с невольным уважением посмотрел на него. Кивнул.
Обрадованный удачей Гилл решил дальше развивать своё тактическое преимущество.
— А узнать, что я… за окном, тебе помогла твоя магия?
Чародей почти засмеялся.
— Да нет… Я просто стоял у окна и видел, как они приехали. А потом и тебя.
Гилл покраснел и замолчал. Но незаданные вопросы грызли его изнутри сильнее изжоги.
— А в чём они тебя обвиняли? — как можно более невинным тоном спросил он.
Звякнул стакан. Кастема невидящими глазами смотрел куда-то вперёд. Гилл испугался: в них плескалась что-то, похожее на боль.
— Мы сегодня… сейчас выезжаем домой, — медленно произнёс чародей.
— Т-ты что надумал? Я т-те!…
Гилл вздрогнул и обернулся на неприятный шум: внизу, по узкой улице вели пьяного горожанина, а он вырывался и ругал своего слугу. Гилл презрительно скривился. Развернулся обратно и попытался выловить из метавшегося хаоса вопросов первый попавшийся. Хватило его, однако, только на очумелое "А?…"
— Да. Хватит. Назад.
— Ну погоди, доберёмся домой, я т-тебе!…
Подземные боги, да заткнётся он?! Гилл почти с ненавистью посмотрел на источник дурного крика.
Не говоря больше ни слова, Кастема встал из-за стола и ушёл. Гилл поддел на хлеб оставшийся кусок мяса и, жуя на ходу, бросился вслед за ним.
Выезжали они в гробовом молчании осуждения. Гилл с вызовом оглядел всех и каждого — и тех, кто высыпал во двор, и тех, кто выглядывал из окон гостиницы. Но никто не сказал им и слова.
Проехав немного по городу, Кастема уверенно свернул на незнакомые улочки и, не дожидаясь неизбежного вопроса Гилла, пояснил:
— Поедем ближайшей дорогой. Через Корабельную пущу.
А дальше началось! Сначала они чуть было не столкнулись с мчавшими во весь опор молодыми безрассудными всадниками. От неминуемой беды их спасла только реакция чародея. Потом, шагов через сто у Гилла лопнула подпруга и он едва не свалился на камень мостовой. Пока они чинили упряжь, у Кастемы срезали кошелёк — но он в последнее мгновение успел поймать воришку за руку.
— Лучше сам отдай, — пригрозил чародей.
Вертлявый мальчишка сунул ему неудавшуюся добычу, вырвал руку и скрылся в толпе.
— Эх, бог не выдаст — свинья не съест! — подкинул Кастема спасенный кошелёк.
Гилл с бешенством посмотрел на непонятно отчего повеселевшего чародея — и сам неожиданно засмеялся вслед за ним: злой смех, и вправду, казался лучшим ответом на всю эту дурь.
Только после этого Зёвра, не знающая чувства меры богиня неприятностей и мелких пакостей, немного отстала от них.
Но её родная сестра Сеттена, без устали ткущая узоры счастливых развязок и благополучных исходов, к ним так и не вернулась…
Гилл теперь с грустью вспоминал кажущуюся монотонность их путешествия в Местанию. Только сейчас он смог разглядеть за ней лёгкость пути и удачливость путников. Да у них тогда даже встреча с разбойниками оказалась приятным развлечением!… Поёжившись, он вспомнил последнее нападение, во время которого старый Грач потерял ухо и сломал руку, а его зять, вялый детина, вообще остался на месте схватки, едва приваленный грудой могильных камней…
Теперь они постоянно ехали в сопровождении каких-то путников. Кастема внимательно следил, чтобы вдруг не остаться в одиночестве. Из дорожных баек Гилл попутчиков, кстати, быстро выяснил, что подобное сбивание в кучу — практически единственный способ безопасного движения небогатого или торгового люда. Иногда их разношёрстный караван растягивался вереницей телег и фургонов на сотни шагов. Правда, безопасность они покупали за счет скорости. Караваны ехали медленно и могли останавливаться на привал по нескольку раз в день.
Слава вечным звёздам, этот ночной привал должен стать последним. До Венцекамня осталось несколько часов пути даже с их скоростью идущего к мяснику вола. Последняя ночёвка на свежем воздухе — и… Тут высокий астарен с лошадиным лицом и с ехидным прозвищем Шрам-в-отставке, без лишних слов взявший на себя руководство колонией путешественников, завидев, что Гилл болтается без дела, зарядил его за новым хворостом.
— Или ты ночью полезешь греться под своего коня? — этой солдатской остротой закончил он своё короткое распоряжение.
— О нет, что ты, я ни за что не повторю ошибки твоей матери! — с наивным видом запротестовал Гилл.
— Ты это о чём?…
Шрам-в-отставке, как быстро заметил Гилл, отнюдь не отличался сообразительностью.
— А что? Я что-то не то сказал? — Гилл простодушно вперил в него удивленный взгляд.
Астарен тупо оглядел спутников, давящих в рукавах хохот, на всякий случай грозно выругался в воздух и стал остервенело раздавать распоряжения. Люди засуетились, а Гилл, злорадно улыбаясь, пошел за новой порцией дров.
Кстати, Кастему Шрам-в-отставке старался не трогать (хотя если уж кто и знал, что это чародей, то уж точно не этот солдафон).
А с Кастемой творилось что-то неладное — словно та боль в глазах выросла и растворилась в его теле. Гилл пару раз попытался завести с ним разговор о нём, но тот каждый раз резко обрывал эту тему. Однажды он прямо спросил его — не наслали на него эту какую-нибудь порчу те чародеи? Кастема гневно набросился на Гилла и приказал ему выбросить из головы всю эту дурь! Они его друзья; ну поссорились, ну с кем не бывает!
Гилл вспомнил тот подслушанный разговор — и промолчал. Если Кастема хочет так думать, это его право. Гилл же не обязан быть таким наивным и добреньким, но и раскрывать кому-то правду на жизнь он тоже не обязан…
…Запах из котла дразнил и не давал забыть о том, как он проголодался. Едва дождавшись долгожданной команды "Налетай!", Гилл очутился в первых рядах и протянул жене Шрама-в-отставке две оловянные миски.
— Гляди, лопнешь! — и если бы не его проворность, летела бы его посудина, кувыркаясь, от удара толстой бабищи.
— Вторая порция моему товарищу. Он там, ждёт меня, — и махнул головой в его сторону.
С чуть подобревшим лицом она взяла протянутые миски и щедро навалила в них жидкую кашу с редкими островками мяса.
— Он у тебя, что, болен? — сочувствующе спросила она.
Гилл неопределенно мотнул головой и заторопился обратно, пока металл посуды не перенял от каши всё её тепло. Сейчас, когда Кастема, похоже, и вправду приболел, заботиться об их нуждах приходилось ему одному. Вздохнув, Гилл в очередной раз подумал, что у чародея это получалось лучше.
Проходя мимо фургона местанийцев, он заметил, как те, уже отужинав, вытащили квадратную доску и расставляют на ней тёмные и светлые фигуры. Гилл зачем-то остановился и уставился на шахматы. Жар каши, дошедший до пальцев, вернул его в реальность. Он почти бросил свою ношу на грязный снег и схватился за мочки ушей. Потом краем плаща подхватил миски и в целости и сохранности донес их до повозки, на которой его ждал чародей. Повозка принадлежала семейной паре лекарей, буквально заставивших Кастему разделить с ними путь.
К зацепившей его мысли Гилл вернулся только после того, как тщательно подобрал последние кусочки каши. А мысль-то стоила того, чтобы к ней вернуться, довольно улыбнулся Гилл: в последние дни он и думать забыл о своей… пешечности в руках чародея. С последними крупицами наслаждения он облизал ложку и с жалостью уставился на почти чистую посуду.
Кастема всё ещё возился со своей долей. Ел он без удовольствия и, заметив жадный взгляд Гилла, брошенный в его миску, протянул ему её.
— Будешь? Я чего-то не хочу.
Гилл наотрез замотал головой и на всякий случай пошёл прогуляться по лагерю.
Ноги сами вынесли его к игрокам.
— Ах, ты так?… А мы тогда вот так!
— Испугал пожар поленом!
— Нда… Сейчас… Напал!
— Я вижу…
— Ещё раз напал!
— Ушёл, ушёл… Вот тебе! А вот ещё! Всё! Кончено!
Обескураженный игрок почесал затылок и, тяжело вздохнув, предложил:
— Давай ещё!
— Что ж, давай… А ты, пацан, умеешь играть? — обратился его партнер к стоявшему рядом Гиллу. Тот кивнул. — Тогда садись сюда. Смотри и учись!
Впервые в жизни игра захватила Гилла целиком и полностью. Он будто вошёл в неё, в её хитросплетения и едва уловимую стороннему наблюдателю стратегию. Две армии схватились не на жизнь, а на смерть в ожесточённой и упорной битве. Всё новые и новые фигуры с тихим стуком исчезали с доски. Светлая армия в отчаянном порыве бросила в пекло схватки советника; ещё бы немного удачи — и он бы спас своих теснимых по всем фронтам товарищей. Но маленький зевок — и вместе с высокой фигурой погибли все шансы светлых на победу.
Местаниец, проигравший второй раз подряд, крякнул, смёл фигуры с доски и пробурчал: "Ладно, давай уже спать".
— Хороша игра, правда? — поделился своей радостью с Гиллом его более удачливый товарищ.
— Да, точно. Хороша… Только ведь и всадники, и советники, и короли… Они ведь тоже пешки? — медленно поднял на него широко раскрытые глаза Гилл.
— Ты чего, пацан? Вина перепил? Или мухоморов объелся?
Не отвечая ни слова, Гилл чётко повернулся и замаршировал прочь, как тогда капитан.
Ать-два, ать-два! ЗдорСво, братцы пешки! Ура-а-а! Здравия желаем… кому?
Кто?
Он зашагал к повозке. Кастема ещё не спал. Без лишних предисловий и очень сжато Гилл рассказал ему о том, как тогда выскочил со двора, и бежал, не зная куда; о том, как непонятно почему бросил ту реплику. Не останавливаясь, тут же напомнил о невероятном совпадении, которое спасло их тогда от разбой…
— Хорошо, — Кастема оборвал бурный поток его воспоминаний. — Это всё так. И что из этого?
— Это я тебя хочу спросить… — завелся Гилл и вдруг почему-то сбился.
— Вот именно: что ты этим хочешь сказать? Или спросить? Это ведь одно и то же.
Гилл задумался. Его подозрения и догадки, оказывается, были туманны, и резонная просьба чётко сформулировать их привела его в замешательство.
Он напрягся, несколько раз попытался что-то произнести — и, в конце концов, головой в прорубь честно признался:
— Не знаю.
Чародей одобрительно кивнул и, не спеша, сосредоточенно, начал:
— Вернёмся на постоялый двор. Ты уснул. Потом что-то тебя разбудило. Так?
— Так.
— Ты не увидел меня и удивился. Да?
— Да. И даже испугался.
Кастема кивнул.
— Но ты всё равно мог решить дождаться меня там. Так?
— Так, но что-то толкнуло меня…
— Не спеши. Хотя, пускай. Тебя что-тотолкнуло. И что-тоуказывало тебе путь. Да?
— Да! Да!
— А было тогда же ещё что-тотакое же? Что вело тебя? Или заставляло действовать против твоей воли?
Гилл задумался и, наконец, произнёс:
— Нет. Тогда — только это.
— Значит, когда ты решил броситься нам на помощь, хотя тебя могли и убить в схватке, — это было твое решение?
— А?… Д-да, моё! Я увидел тебя и что-то заставило меня… То есть, это не то что-то;это… Ну сам я так захотел. Правда! — Гилл чему-то повеселел.
— Я верю тебе. И дальше, решение пойти с нами в миссию, быть полезным (несмотря на то, что это могло стать небезопасным для тебя), оно тоже было только твоим?
— Моим! Да я б тебя не простил, если бы после всего… после того, как мы стояли меч к мечу, ты бы вдруг ушёл без меня! — Гилл рубанул воздух рукой.
Кастема облегчённо вздохнул.
— Это и есть то, что важно, — помолчал. — Остальное… мы ли приходим на перекрёстки судьбы, или нас туда приводят… это неважно. Главное — это решения, которые мы принимаем. Самипринимаем.
Гилл покраснел, по-детски улыбнулся, вскинул голову, заливисто рассмеялся… А когда Кастема присоединился к его счастливому смеху, захохотал во всё горло. На него, впрочем, тут же сердито зашикали с разных сторон, но это совсем не испортило ему нежданную радость…
Много позже, лежа в коконе одеял и разглядывая мерцающие звёзды, он вдруг вскинулся:
— Кастем, а Кастем! А ты что, вдруг решил пойти не туда, куда тебя ведут?
Но лишь тишина была ему ответом.
Наверное, чародей уже спал…
Наконец-то он дома. Он даже не стал заезжать в башню, это сырую каменную махину с крохотными окнами-бойницами. Ни одна стена не защитит его сейчас от выбравшей его напасти, но дома всё же легче.
Он выпил воду, откинулся на белоснежную подушку и провёл рукой по шёлковой поверхности одеяла. Насколько Кастема был неприхотлив в путешествиях и походных условиях, настолько он любил тёплый уют в своём доме. Собственно, дом не совсем его: он уже давно арендовал его у одного богатого горожанина, и только выросшая с годами легкомысленность не давала ему совсем выкупить его. Хотя, может, это и к лучшему…
Из-за полуприкрытой двери раздался шум чьих-то шагов. Кастема насторожился: его новая служанка владела профессионально-неслышной походкой. Значит, гости. Но кто бы к нему мог сейчас прийти? Прошло слишком мало времени после его возвращения. Впрочем, один человек способен услышать эхо его шагов в лёгком ветерке. Кастема улыбнулся — за открывающейся дверью он уже уловил знакомый силуэт Кемеши. Круглым бочоночком вкатилась она в его комнату и нарочито весело затараторила:
— Э, брат, что это ты надумал, а? С чего это ты решил болеть? Поваляться в кровати, чай, захотелось? И то дело: вечно с седла не слазишь, столько дорог исходил… Не грех и отдохнуть.
— Да уж, Кемешь. От тебя ничего не скроешь. И сам не спрячешься!
— И даже не сбежишь! — ухватилась она за его слова. — Я так редко вижу тебя, что намерена провести ближайшие дни почти безвылазно в твоём доме. Скажу чуть больше — даже рядом с твоей кроватью, если понадобится.
— А что скажет Чень! — делано испугался Кастема. — Вдруг приревнует тебя ко мне, придёт разбираться?
— Придёт, придёт. Только завтра. Сегодня я его отговорила.
— Э-э, вы это что! — всерьёз обеспокоился чародей. — Я отдохнуть хочу. Сам. Один.
— Угу. Ты и будешь отдыхать. Больше скажу: ты будешь и лечиться. Ты забыл, что до того, как войти в Круг, я была лекарем?
— Ты хочешь сказать — училась на лекаря? — ехидно уточнил Кастема.
— Не надо! — чародейка гордо вскинула голову. — Я успела и попрактиковаться. Недолго, правда…
— Недели три было?… - не унимался Кастема
— Отстань, надоеда!
Она взмахнула руками в отталкивающем движении и неожиданно заговорила совсем о другом.
— Взбунтовался?
Кастема взглянул в ставший жёстким прищур её глаз — и кивнул в ответ.
— Ох, и неймётся же тебе… — тяжело вздохнула она. — Но хоть есть за что?
— Слишком много знаков… И они всё ложатся в один узор, в одну мозаику…
— И это… так серьезно?
— Да.
Они оба замолчали. Потом Кастема, не глядя на друга, произнёс:
— Там готовится война.
— Опять?
— Нашему хозяину всё мало. Он уже слопал Светень и Вешкерию, а сейчас, похоже, настал черёд Местании.
— Замолчи! — испугалась чародейка. — Не говори так!
Наступила неловкая тишина. Потом Кемешь снова заговорила.
— Извини. Но я не хочу это слышать!
— Это ты меня извини. Но раз уже такое дело… Дай-ка я дам распоряжение, чтобы тебе приготовили комнату.
— Не надо, — Кемешь скромно опустила глаза, — я уже сама обо всем договорилась с твоей новой служанкой… как её, Фаюнг? Кстати, что стало с Лисси?
— Она вышла замуж и уехала с мужем в деревню.
— Да она же старше меня!
— А тебе-то кто мешает? — улыбнулся Кастема. — Или Чень не хочет?
— Да мы-то с радостью — но кто же поднимается через три ступеньки? После тебя, Кастема, только после тебя! — она засмеялась и ушла хлопотать о чём-то женском по хозяйству.
Кастема прикрыл глаза. Хотя разговор немного утомил его, но — странное дело! — сейчас он чувствовал себя намного лучше и чище. Огонь внутри поутих. Кемеши и вправду не было нужды возиться с микстурами и мазями: она способна снимать боль одним свои присутствием. "Хороший дар для чародея" — пробормотал Кастема и провалился в сон…
Когда начало смеркаться, Кемешь разбудила его.
— Сейчас не надо спать. А то, что ты ночью будешь делать? Кроме того… к тебе, кажется, скоро будут гости.
Кастема кивнул, с трудом поднялся и привёл себя в порядок. Чтобы не было видно и следа немощи.
— Есть будешь? — поинтересовалась Кемешь.
— Да. Причём много и с удовольствием.
— Тогда подожди немного. Фаюнг подаст вам всем.
Он не стал уже уточнять, кому это «всем». Тем более, что скоро само выяснилось: Кастеме и лорду Станцелю.
Мажордом пришёл в хорошем расположении духа. Он не стал слишком затягивать неизбежный церемониал светской беседы и довольно быстро перешёл к тому, зачем явился.
— Мой внук только и говорит, что о тебе и о ваших подвигах. Впрочем, вести о них дошли сюда уже давно. Мы получили твои письма. Дело, право, хоть и неприятное, но не сложное.
— Вы, кстати, не отослали моего нарочного обратно?
— Нет, как ты и просил. Его отправили служить в одну из северных провинций.
— И, наверное, в самый-самый медвежий угол?
— А иначе и нельзя: служебная этика! — мажордом казался огорчённым. — А что будет с самим виновником… э-э… неприятностей, ты не спрашиваешь?
Кастема пожал плечами.
— Лишат права занимать Королевские места. Может, вернут из его состояния часть награбленного.
— Браво! Ты прекрасно разбираешься в дворцовых интригах, — лорд Станцель с шутливым почтением склонил перед чародеем голову. — У него есть влиятельные родственники. Но его тоже отправят в ссылку. Впрочем, все будут только рады, если он вдруг уедет за пределы Рении, да и решит остаться там навсегда!…
— Благоговею перед королевской справедливостью! — во взгляде Кастемы не было видно ничего, кроме верноподданности, но старый лорд Станцель и не вздумал пойматься на этот крючок. Он нахмурился и продолжил:
— Ты поступил правильно. Но кое-кто всё же недоволен тобой.
— Эти его влиятельные родственники?
— Нет, — мажордом помолчал. — Им самим костью в горле такой член семьи — казнокрад и грабитель с большой дороги. Нас никто не слышит? — он понизил голос.
— Фаюнг, принеси ещё вина! — громко приказал чародей. Когда никто не откликнулся, он повернулся к гостю. — Она нас не слышит.
— Всё это может быть только моими домыслами, — преддверил свой рассказ мажордом присказкой, способной дать ему возможность в любой момент отказаться от своих слов. — Но мне показалось, что Ригеру был неприятен этот… инцидент.
Неприятен — пожалуй, он выбрал слишком мягкое слово. Неприятно было вспоминать сцену, которую устроил обычно невозмутимый король, понося всяких выскочек, сующих носы не в свои дела.
— Ты не думай, он полностью признал справедливость твоих действий, но сделал это, кажется, с нелёгким сердцем.
Так как Кастема молчал, он снова заговорил.
— Он высоко ценит тебя и весь Круг чародеев, но всё ж… боюсь, ему не даёт покоя то, что свою корону он получил из ваших рук.
Чародей продолжал молчать. Лорд Станцель нахмурился: он совсем не обязан рассказывать чародею об этом — или о любом другом — эпизоде с монархом. Особенно если такие важные вести принимаются от него с равнодушием. Но тут он вспомнил радостную встречу с внуком и решился всё же договорить.
— Право, я благодарен тебе, что ты взял в свою поездку Гилла. Кажется, она пошла весьма ему на пользу: он так повзрослел за эти недели! Даже невероятно! И я не хочу, чтобы у тебя были неприятности из-за опасений Ригера, что вы опять встрянете в престолонаследные дела.
О том, что тот ещё и боится потерять свою корону (кто легко дал — так же легко сможет и забрать), говорить всё же не стал.
Кастема наконец прервал своё молчание.
— Гилл хороший юноша. И многого сможет добиться.
Лорд Станцель недоумённо посмотрел на хозяина и на неожиданный поворот темы.
— Прости, если я спрошу о том, о чём не должен: ты хочешь, чтобы он пошёл по твоим стопам? И так же, как ты, стал королевским советником?
— Да, я бы только рад этому, — признался гость. — Право, у него есть всё для этого. Ну разве что ему немного мешает… витание в облаках фантазий.
— И ты для этого отправил его в путешествие, чтобы он спустился вниз? — улыбнулся Кастема. — Он очень умный и живой юноша. Но, поверь мне, старику: он скорее затянет на свои облака других, чем сам спустится оттуда, — и продолжил без паузы. — Я очень благодарен тебе за предупреждение. Но мы должны служить Королевству при любых обстоятельствах. Королевская немилость тоже не должна хоть на мгновение поколебать нас в нашей службе.
Прячась за углом дворовой пристройки, он подслушал, как незнакомцы переговорили с хозяйкой. Когда они скрылись за поворотом лестницы, Гилл выскочил во двор и заметался: ему очень хотелось узнать, что за дело у них к чародею.
— Ну же… Думай, думай! — приказал он себе. Остановился. Стал считать, какое окно на втором этаже должно означать их комнату. Слава вечным звёздам: рядом как раз растет пирамидальный тополь! Не самое удобное дерево для того, чтобы забираться на него, но жгучий интерес чуть ли не сам, в одиночку подбросил Гилла до высоко расположенных веток. Он с трудом добрался до карниза, а уже по его широкой полоске — до приоткрытого по случаю тёплой погоды окна. Прислушался. Там уже о чём-то говорили.
— …Не называй нас своими друзьями. Какие здесь друзья могут быть для лазутчика и осведомителя?
— Слишком много боли в твоих словах для трезвого и справедливого обвинения, — это Кастема.
— Это не моя боль. Это боль моей земли. И не говори, что ты не понимаешь, о чём я…
Гилл попытался осторожно заглянуть в тускло освещённое окно. Половину его загораживала спина чародея; в оставшейся части был виден край стола со светлым пятном от стоящего на нём светильника и скрытая тёмным плащом фигура одного их незнакомцев. Присмотревшись, Гилл с удивлением обнаружил, что это женщина; довольно молодая, но очень бледная и какая-то нездоровая. Весь её жизненный сок, казалось, пошёл в одни глаза — большие, чёрные, блестящие… пугающие.
Он снова отодвинулся назад, под защиту стены. Разговор пошёл тише и неразборчивее. Голоса Кастемы и чужого мужчины сплетались в тугой узел; женского голоса он так и не услышал.
Разговор закончился внезапно: незнакомец возвысил голос не то до плача, не то до проклятья. Резко наступила тишина. Потом в комнате беспорядочно задвигались. Громко хлопнула дверь. И снова стихло. Гилл заглянул в окно: Кастема стоял в той же позе. Потом он попытался прикинуть, успеет ли спрыгнуть на землю, пока не появятся странные гости. Решил не рисковать. И удачно: две фигуры вылетели во двор буквально тут же. Не говоря ни слова, они вскочили на оставленных во дворе скакунов и быстро выехали за ворота.
Немало озадаченный всей этой сценой, Гилл уселся поудобнее и решил чуток переждать, чтобы не появляться перед чародеевы очи сразу после ухода его гостей. Но этому помешал резкий голос Кастемы:
— Ты войдёшь через дверь — или тебе открыть окно?
Чуть не упавший от неожиданности Гилл сипло пробурчал:
— Да ладно…
Он с честью преодолел обратный путь и уже на земле с тоской оглядел себя: вот он какой, храбрый искатель приключений… Хоть сейчас отправляйся на рыночную площадь просить милостыню, и никто в этом перепачканном неудачнике не узнает внука королевского мажордома.
Эх-х! А на большее он, кажется, и не способен!…
Еле волоча ноги, он вошёл в здание и поднялся наверх, с усилием заставил себя надавить на тугую дверь комнаты. Чародей уже сидел за столом. Взгляд Гилла приковали его ярко освёщенные руки, крепко сжатые в кулаки. Кастема повернул к нему непроницаемое лицо — и что-то в нём дрогнуло.
— Ложись спать, — мягче, но всё с теми же непререкаемыми интонациями произнёс он.
Гилл кивнул и направился к своей кровати…
* * *
Сладко потянувшись, ещё в сонной дрёме, Гилл лениво приоткрыл глаза.Это что — чародей так и просидел всю ночь?
— Приведи себя в порядок и скажи хозяйке сделать нам завтрак. И счёт, — даже не повернувшись к нему, приказал Кастема. Гилл набычился: да что он о себе воображает! Тем не менее, послушно встал и поплёлся выполнять его поручения.
Хозяйка, такая словоохотливая и приветливая ещё вчера, сегодня оказалась не в настроении. Она равнодушно приняла от него заказ и нарочито быстро заспешила по своим делам. А когда беседовавшие о чём-то постояльцы вдруг замолчали при его приближении, ему вдруг на мгновение почудилось, что он опять очутился в Асберилли. Гилл нахмурился и положил в солидную копилку незаданных чародею вопросов ещё один.
Завтрак гостям накрыли на веранде, под голой паутиной виноградных лоз. По раннему утру солнце ещё пряталось за домами, и от настойчивого ветерка было зябко. Гилл задумчиво жевал отбивную и пересыпал из кучи в кучу свои вопросы, догадки и подозрения. Вдруг ему повезло: в запутанной головоломке блеснула новая догадка, которую он тут же, не сдержавшись, почти наобум брякнул:
— Это были здешние чародеи?
Кастема с невольным уважением посмотрел на него. Кивнул.
Обрадованный удачей Гилл решил дальше развивать своё тактическое преимущество.
— А узнать, что я… за окном, тебе помогла твоя магия?
Чародей почти засмеялся.
— Да нет… Я просто стоял у окна и видел, как они приехали. А потом и тебя.
Гилл покраснел и замолчал. Но незаданные вопросы грызли его изнутри сильнее изжоги.
— А в чём они тебя обвиняли? — как можно более невинным тоном спросил он.
Звякнул стакан. Кастема невидящими глазами смотрел куда-то вперёд. Гилл испугался: в них плескалась что-то, похожее на боль.
— Мы сегодня… сейчас выезжаем домой, — медленно произнёс чародей.
— Т-ты что надумал? Я т-те!…
Гилл вздрогнул и обернулся на неприятный шум: внизу, по узкой улице вели пьяного горожанина, а он вырывался и ругал своего слугу. Гилл презрительно скривился. Развернулся обратно и попытался выловить из метавшегося хаоса вопросов первый попавшийся. Хватило его, однако, только на очумелое "А?…"
— Да. Хватит. Назад.
— Ну погоди, доберёмся домой, я т-тебе!…
Подземные боги, да заткнётся он?! Гилл почти с ненавистью посмотрел на источник дурного крика.
Не говоря больше ни слова, Кастема встал из-за стола и ушёл. Гилл поддел на хлеб оставшийся кусок мяса и, жуя на ходу, бросился вслед за ним.
Выезжали они в гробовом молчании осуждения. Гилл с вызовом оглядел всех и каждого — и тех, кто высыпал во двор, и тех, кто выглядывал из окон гостиницы. Но никто не сказал им и слова.
Проехав немного по городу, Кастема уверенно свернул на незнакомые улочки и, не дожидаясь неизбежного вопроса Гилла, пояснил:
— Поедем ближайшей дорогой. Через Корабельную пущу.
А дальше началось! Сначала они чуть было не столкнулись с мчавшими во весь опор молодыми безрассудными всадниками. От неминуемой беды их спасла только реакция чародея. Потом, шагов через сто у Гилла лопнула подпруга и он едва не свалился на камень мостовой. Пока они чинили упряжь, у Кастемы срезали кошелёк — но он в последнее мгновение успел поймать воришку за руку.
— Лучше сам отдай, — пригрозил чародей.
Вертлявый мальчишка сунул ему неудавшуюся добычу, вырвал руку и скрылся в толпе.
— Эх, бог не выдаст — свинья не съест! — подкинул Кастема спасенный кошелёк.
Гилл с бешенством посмотрел на непонятно отчего повеселевшего чародея — и сам неожиданно засмеялся вслед за ним: злой смех, и вправду, казался лучшим ответом на всю эту дурь.
Только после этого Зёвра, не знающая чувства меры богиня неприятностей и мелких пакостей, немного отстала от них.
Но её родная сестра Сеттена, без устали ткущая узоры счастливых развязок и благополучных исходов, к ним так и не вернулась…
* * *
За деревьями мелькнул рыжий язычок костра. Гилл перехватил поудобнее кипу хвороста и зашагал вперёд по мокрому снегу, по пути теряя плохо державшиеся ветки. Дойдя до места привала, он облегчённо скинул с себя груз и стал наблюдать, как над огнем ладят котелок.Гилл теперь с грустью вспоминал кажущуюся монотонность их путешествия в Местанию. Только сейчас он смог разглядеть за ней лёгкость пути и удачливость путников. Да у них тогда даже встреча с разбойниками оказалась приятным развлечением!… Поёжившись, он вспомнил последнее нападение, во время которого старый Грач потерял ухо и сломал руку, а его зять, вялый детина, вообще остался на месте схватки, едва приваленный грудой могильных камней…
Теперь они постоянно ехали в сопровождении каких-то путников. Кастема внимательно следил, чтобы вдруг не остаться в одиночестве. Из дорожных баек Гилл попутчиков, кстати, быстро выяснил, что подобное сбивание в кучу — практически единственный способ безопасного движения небогатого или торгового люда. Иногда их разношёрстный караван растягивался вереницей телег и фургонов на сотни шагов. Правда, безопасность они покупали за счет скорости. Караваны ехали медленно и могли останавливаться на привал по нескольку раз в день.
Слава вечным звёздам, этот ночной привал должен стать последним. До Венцекамня осталось несколько часов пути даже с их скоростью идущего к мяснику вола. Последняя ночёвка на свежем воздухе — и… Тут высокий астарен с лошадиным лицом и с ехидным прозвищем Шрам-в-отставке, без лишних слов взявший на себя руководство колонией путешественников, завидев, что Гилл болтается без дела, зарядил его за новым хворостом.
— Или ты ночью полезешь греться под своего коня? — этой солдатской остротой закончил он своё короткое распоряжение.
— О нет, что ты, я ни за что не повторю ошибки твоей матери! — с наивным видом запротестовал Гилл.
— Ты это о чём?…
Шрам-в-отставке, как быстро заметил Гилл, отнюдь не отличался сообразительностью.
— А что? Я что-то не то сказал? — Гилл простодушно вперил в него удивленный взгляд.
Астарен тупо оглядел спутников, давящих в рукавах хохот, на всякий случай грозно выругался в воздух и стал остервенело раздавать распоряжения. Люди засуетились, а Гилл, злорадно улыбаясь, пошел за новой порцией дров.
Кстати, Кастему Шрам-в-отставке старался не трогать (хотя если уж кто и знал, что это чародей, то уж точно не этот солдафон).
А с Кастемой творилось что-то неладное — словно та боль в глазах выросла и растворилась в его теле. Гилл пару раз попытался завести с ним разговор о нём, но тот каждый раз резко обрывал эту тему. Однажды он прямо спросил его — не наслали на него эту какую-нибудь порчу те чародеи? Кастема гневно набросился на Гилла и приказал ему выбросить из головы всю эту дурь! Они его друзья; ну поссорились, ну с кем не бывает!
Гилл вспомнил тот подслушанный разговор — и промолчал. Если Кастема хочет так думать, это его право. Гилл же не обязан быть таким наивным и добреньким, но и раскрывать кому-то правду на жизнь он тоже не обязан…
…Запах из котла дразнил и не давал забыть о том, как он проголодался. Едва дождавшись долгожданной команды "Налетай!", Гилл очутился в первых рядах и протянул жене Шрама-в-отставке две оловянные миски.
— Гляди, лопнешь! — и если бы не его проворность, летела бы его посудина, кувыркаясь, от удара толстой бабищи.
— Вторая порция моему товарищу. Он там, ждёт меня, — и махнул головой в его сторону.
С чуть подобревшим лицом она взяла протянутые миски и щедро навалила в них жидкую кашу с редкими островками мяса.
— Он у тебя, что, болен? — сочувствующе спросила она.
Гилл неопределенно мотнул головой и заторопился обратно, пока металл посуды не перенял от каши всё её тепло. Сейчас, когда Кастема, похоже, и вправду приболел, заботиться об их нуждах приходилось ему одному. Вздохнув, Гилл в очередной раз подумал, что у чародея это получалось лучше.
Проходя мимо фургона местанийцев, он заметил, как те, уже отужинав, вытащили квадратную доску и расставляют на ней тёмные и светлые фигуры. Гилл зачем-то остановился и уставился на шахматы. Жар каши, дошедший до пальцев, вернул его в реальность. Он почти бросил свою ношу на грязный снег и схватился за мочки ушей. Потом краем плаща подхватил миски и в целости и сохранности донес их до повозки, на которой его ждал чародей. Повозка принадлежала семейной паре лекарей, буквально заставивших Кастему разделить с ними путь.
К зацепившей его мысли Гилл вернулся только после того, как тщательно подобрал последние кусочки каши. А мысль-то стоила того, чтобы к ней вернуться, довольно улыбнулся Гилл: в последние дни он и думать забыл о своей… пешечности в руках чародея. С последними крупицами наслаждения он облизал ложку и с жалостью уставился на почти чистую посуду.
Кастема всё ещё возился со своей долей. Ел он без удовольствия и, заметив жадный взгляд Гилла, брошенный в его миску, протянул ему её.
— Будешь? Я чего-то не хочу.
Гилл наотрез замотал головой и на всякий случай пошёл прогуляться по лагерю.
Ноги сами вынесли его к игрокам.
— Ах, ты так?… А мы тогда вот так!
— Испугал пожар поленом!
— Нда… Сейчас… Напал!
— Я вижу…
— Ещё раз напал!
— Ушёл, ушёл… Вот тебе! А вот ещё! Всё! Кончено!
Обескураженный игрок почесал затылок и, тяжело вздохнув, предложил:
— Давай ещё!
— Что ж, давай… А ты, пацан, умеешь играть? — обратился его партнер к стоявшему рядом Гиллу. Тот кивнул. — Тогда садись сюда. Смотри и учись!
Впервые в жизни игра захватила Гилла целиком и полностью. Он будто вошёл в неё, в её хитросплетения и едва уловимую стороннему наблюдателю стратегию. Две армии схватились не на жизнь, а на смерть в ожесточённой и упорной битве. Всё новые и новые фигуры с тихим стуком исчезали с доски. Светлая армия в отчаянном порыве бросила в пекло схватки советника; ещё бы немного удачи — и он бы спас своих теснимых по всем фронтам товарищей. Но маленький зевок — и вместе с высокой фигурой погибли все шансы светлых на победу.
Местаниец, проигравший второй раз подряд, крякнул, смёл фигуры с доски и пробурчал: "Ладно, давай уже спать".
— Хороша игра, правда? — поделился своей радостью с Гиллом его более удачливый товарищ.
— Да, точно. Хороша… Только ведь и всадники, и советники, и короли… Они ведь тоже пешки? — медленно поднял на него широко раскрытые глаза Гилл.
— Ты чего, пацан? Вина перепил? Или мухоморов объелся?
Не отвечая ни слова, Гилл чётко повернулся и замаршировал прочь, как тогда капитан.
Ать-два, ать-два! ЗдорСво, братцы пешки! Ура-а-а! Здравия желаем… кому?
Кто?
Он зашагал к повозке. Кастема ещё не спал. Без лишних предисловий и очень сжато Гилл рассказал ему о том, как тогда выскочил со двора, и бежал, не зная куда; о том, как непонятно почему бросил ту реплику. Не останавливаясь, тут же напомнил о невероятном совпадении, которое спасло их тогда от разбой…
— Хорошо, — Кастема оборвал бурный поток его воспоминаний. — Это всё так. И что из этого?
— Это я тебя хочу спросить… — завелся Гилл и вдруг почему-то сбился.
— Вот именно: что ты этим хочешь сказать? Или спросить? Это ведь одно и то же.
Гилл задумался. Его подозрения и догадки, оказывается, были туманны, и резонная просьба чётко сформулировать их привела его в замешательство.
Он напрягся, несколько раз попытался что-то произнести — и, в конце концов, головой в прорубь честно признался:
— Не знаю.
Чародей одобрительно кивнул и, не спеша, сосредоточенно, начал:
— Вернёмся на постоялый двор. Ты уснул. Потом что-то тебя разбудило. Так?
— Так.
— Ты не увидел меня и удивился. Да?
— Да. И даже испугался.
Кастема кивнул.
— Но ты всё равно мог решить дождаться меня там. Так?
— Так, но что-то толкнуло меня…
— Не спеши. Хотя, пускай. Тебя что-тотолкнуло. И что-тоуказывало тебе путь. Да?
— Да! Да!
— А было тогда же ещё что-тотакое же? Что вело тебя? Или заставляло действовать против твоей воли?
Гилл задумался и, наконец, произнёс:
— Нет. Тогда — только это.
— Значит, когда ты решил броситься нам на помощь, хотя тебя могли и убить в схватке, — это было твое решение?
— А?… Д-да, моё! Я увидел тебя и что-то заставило меня… То есть, это не то что-то;это… Ну сам я так захотел. Правда! — Гилл чему-то повеселел.
— Я верю тебе. И дальше, решение пойти с нами в миссию, быть полезным (несмотря на то, что это могло стать небезопасным для тебя), оно тоже было только твоим?
— Моим! Да я б тебя не простил, если бы после всего… после того, как мы стояли меч к мечу, ты бы вдруг ушёл без меня! — Гилл рубанул воздух рукой.
Кастема облегчённо вздохнул.
— Это и есть то, что важно, — помолчал. — Остальное… мы ли приходим на перекрёстки судьбы, или нас туда приводят… это неважно. Главное — это решения, которые мы принимаем. Самипринимаем.
Гилл покраснел, по-детски улыбнулся, вскинул голову, заливисто рассмеялся… А когда Кастема присоединился к его счастливому смеху, захохотал во всё горло. На него, впрочем, тут же сердито зашикали с разных сторон, но это совсем не испортило ему нежданную радость…
Много позже, лежа в коконе одеял и разглядывая мерцающие звёзды, он вдруг вскинулся:
— Кастем, а Кастем! А ты что, вдруг решил пойти не туда, куда тебя ведут?
Но лишь тишина была ему ответом.
Наверное, чародей уже спал…
* * *
Королевский чародей Кастема протянул руку и взял стоявший на столике у изголовья кровати хрустальный стакан с водой. Им всё равно не залить внутренний огонь, но хоть на мгновение придёт облегчение.Наконец-то он дома. Он даже не стал заезжать в башню, это сырую каменную махину с крохотными окнами-бойницами. Ни одна стена не защитит его сейчас от выбравшей его напасти, но дома всё же легче.
Он выпил воду, откинулся на белоснежную подушку и провёл рукой по шёлковой поверхности одеяла. Насколько Кастема был неприхотлив в путешествиях и походных условиях, настолько он любил тёплый уют в своём доме. Собственно, дом не совсем его: он уже давно арендовал его у одного богатого горожанина, и только выросшая с годами легкомысленность не давала ему совсем выкупить его. Хотя, может, это и к лучшему…
Из-за полуприкрытой двери раздался шум чьих-то шагов. Кастема насторожился: его новая служанка владела профессионально-неслышной походкой. Значит, гости. Но кто бы к нему мог сейчас прийти? Прошло слишком мало времени после его возвращения. Впрочем, один человек способен услышать эхо его шагов в лёгком ветерке. Кастема улыбнулся — за открывающейся дверью он уже уловил знакомый силуэт Кемеши. Круглым бочоночком вкатилась она в его комнату и нарочито весело затараторила:
— Э, брат, что это ты надумал, а? С чего это ты решил болеть? Поваляться в кровати, чай, захотелось? И то дело: вечно с седла не слазишь, столько дорог исходил… Не грех и отдохнуть.
— Да уж, Кемешь. От тебя ничего не скроешь. И сам не спрячешься!
— И даже не сбежишь! — ухватилась она за его слова. — Я так редко вижу тебя, что намерена провести ближайшие дни почти безвылазно в твоём доме. Скажу чуть больше — даже рядом с твоей кроватью, если понадобится.
— А что скажет Чень! — делано испугался Кастема. — Вдруг приревнует тебя ко мне, придёт разбираться?
— Придёт, придёт. Только завтра. Сегодня я его отговорила.
— Э-э, вы это что! — всерьёз обеспокоился чародей. — Я отдохнуть хочу. Сам. Один.
— Угу. Ты и будешь отдыхать. Больше скажу: ты будешь и лечиться. Ты забыл, что до того, как войти в Круг, я была лекарем?
— Ты хочешь сказать — училась на лекаря? — ехидно уточнил Кастема.
— Не надо! — чародейка гордо вскинула голову. — Я успела и попрактиковаться. Недолго, правда…
— Недели три было?… - не унимался Кастема
— Отстань, надоеда!
Она взмахнула руками в отталкивающем движении и неожиданно заговорила совсем о другом.
— Взбунтовался?
Кастема взглянул в ставший жёстким прищур её глаз — и кивнул в ответ.
— Ох, и неймётся же тебе… — тяжело вздохнула она. — Но хоть есть за что?
— Слишком много знаков… И они всё ложатся в один узор, в одну мозаику…
— И это… так серьезно?
— Да.
Они оба замолчали. Потом Кастема, не глядя на друга, произнёс:
— Там готовится война.
— Опять?
— Нашему хозяину всё мало. Он уже слопал Светень и Вешкерию, а сейчас, похоже, настал черёд Местании.
— Замолчи! — испугалась чародейка. — Не говори так!
Наступила неловкая тишина. Потом Кемешь снова заговорила.
— Извини. Но я не хочу это слышать!
— Это ты меня извини. Но раз уже такое дело… Дай-ка я дам распоряжение, чтобы тебе приготовили комнату.
— Не надо, — Кемешь скромно опустила глаза, — я уже сама обо всем договорилась с твоей новой служанкой… как её, Фаюнг? Кстати, что стало с Лисси?
— Она вышла замуж и уехала с мужем в деревню.
— Да она же старше меня!
— А тебе-то кто мешает? — улыбнулся Кастема. — Или Чень не хочет?
— Да мы-то с радостью — но кто же поднимается через три ступеньки? После тебя, Кастема, только после тебя! — она засмеялась и ушла хлопотать о чём-то женском по хозяйству.
Кастема прикрыл глаза. Хотя разговор немного утомил его, но — странное дело! — сейчас он чувствовал себя намного лучше и чище. Огонь внутри поутих. Кемеши и вправду не было нужды возиться с микстурами и мазями: она способна снимать боль одним свои присутствием. "Хороший дар для чародея" — пробормотал Кастема и провалился в сон…
Когда начало смеркаться, Кемешь разбудила его.
— Сейчас не надо спать. А то, что ты ночью будешь делать? Кроме того… к тебе, кажется, скоро будут гости.
Кастема кивнул, с трудом поднялся и привёл себя в порядок. Чтобы не было видно и следа немощи.
— Есть будешь? — поинтересовалась Кемешь.
— Да. Причём много и с удовольствием.
— Тогда подожди немного. Фаюнг подаст вам всем.
Он не стал уже уточнять, кому это «всем». Тем более, что скоро само выяснилось: Кастеме и лорду Станцелю.
Мажордом пришёл в хорошем расположении духа. Он не стал слишком затягивать неизбежный церемониал светской беседы и довольно быстро перешёл к тому, зачем явился.
— Мой внук только и говорит, что о тебе и о ваших подвигах. Впрочем, вести о них дошли сюда уже давно. Мы получили твои письма. Дело, право, хоть и неприятное, но не сложное.
— Вы, кстати, не отослали моего нарочного обратно?
— Нет, как ты и просил. Его отправили служить в одну из северных провинций.
— И, наверное, в самый-самый медвежий угол?
— А иначе и нельзя: служебная этика! — мажордом казался огорчённым. — А что будет с самим виновником… э-э… неприятностей, ты не спрашиваешь?
Кастема пожал плечами.
— Лишат права занимать Королевские места. Может, вернут из его состояния часть награбленного.
— Браво! Ты прекрасно разбираешься в дворцовых интригах, — лорд Станцель с шутливым почтением склонил перед чародеем голову. — У него есть влиятельные родственники. Но его тоже отправят в ссылку. Впрочем, все будут только рады, если он вдруг уедет за пределы Рении, да и решит остаться там навсегда!…
— Благоговею перед королевской справедливостью! — во взгляде Кастемы не было видно ничего, кроме верноподданности, но старый лорд Станцель и не вздумал пойматься на этот крючок. Он нахмурился и продолжил:
— Ты поступил правильно. Но кое-кто всё же недоволен тобой.
— Эти его влиятельные родственники?
— Нет, — мажордом помолчал. — Им самим костью в горле такой член семьи — казнокрад и грабитель с большой дороги. Нас никто не слышит? — он понизил голос.
— Фаюнг, принеси ещё вина! — громко приказал чародей. Когда никто не откликнулся, он повернулся к гостю. — Она нас не слышит.
— Всё это может быть только моими домыслами, — преддверил свой рассказ мажордом присказкой, способной дать ему возможность в любой момент отказаться от своих слов. — Но мне показалось, что Ригеру был неприятен этот… инцидент.
Неприятен — пожалуй, он выбрал слишком мягкое слово. Неприятно было вспоминать сцену, которую устроил обычно невозмутимый король, понося всяких выскочек, сующих носы не в свои дела.
— Ты не думай, он полностью признал справедливость твоих действий, но сделал это, кажется, с нелёгким сердцем.
Так как Кастема молчал, он снова заговорил.
— Он высоко ценит тебя и весь Круг чародеев, но всё ж… боюсь, ему не даёт покоя то, что свою корону он получил из ваших рук.
Чародей продолжал молчать. Лорд Станцель нахмурился: он совсем не обязан рассказывать чародею об этом — или о любом другом — эпизоде с монархом. Особенно если такие важные вести принимаются от него с равнодушием. Но тут он вспомнил радостную встречу с внуком и решился всё же договорить.
— Право, я благодарен тебе, что ты взял в свою поездку Гилла. Кажется, она пошла весьма ему на пользу: он так повзрослел за эти недели! Даже невероятно! И я не хочу, чтобы у тебя были неприятности из-за опасений Ригера, что вы опять встрянете в престолонаследные дела.
О том, что тот ещё и боится потерять свою корону (кто легко дал — так же легко сможет и забрать), говорить всё же не стал.
Кастема наконец прервал своё молчание.
— Гилл хороший юноша. И многого сможет добиться.
Лорд Станцель недоумённо посмотрел на хозяина и на неожиданный поворот темы.
— Прости, если я спрошу о том, о чём не должен: ты хочешь, чтобы он пошёл по твоим стопам? И так же, как ты, стал королевским советником?
— Да, я бы только рад этому, — признался гость. — Право, у него есть всё для этого. Ну разве что ему немного мешает… витание в облаках фантазий.
— И ты для этого отправил его в путешествие, чтобы он спустился вниз? — улыбнулся Кастема. — Он очень умный и живой юноша. Но, поверь мне, старику: он скорее затянет на свои облака других, чем сам спустится оттуда, — и продолжил без паузы. — Я очень благодарен тебе за предупреждение. Но мы должны служить Королевству при любых обстоятельствах. Королевская немилость тоже не должна хоть на мгновение поколебать нас в нашей службе.