— Когда мы отправляемся? — подошла она к маэстро Брутвалю. Тот путано объяснил, что задержка только из-за подготовки мест для них. — Пусть они поторопятся.
   Но вот раздался сигнал на посадку и дело сдвинулось с мёртвой точки. Новоприбывших пассажиров разместили в одной из лодок, и пока девушки с тихими визгами привыкали к неустойчивой опоре под ногами, караван тронулся в путь. С первого судна раздались звуки «отчальной» песни.
 
Эй, сестра-волна, легче.
Шире, брат-поток, крепче.
Э-э-а-а!
Ветер на крыле, ветер.
День да впереди светел.
Э-э-а-а!
 
   Уставшее за день солнце нависло прямо над горизонтом. Смеркалось. От реки тянуло влажным холодом.
   Сидя на грубо сколоченной скамейке рядом с пустой уключиной от весла, Гражена поинтересовалась у маэстро Брутваля, в чём же заключалась пресловутая подготовка их мест. И пока учитель, как обычно, пыхтел перед ответом, которого он не знал, Дженева показала на установленный на тонких деревянных шестах парусиновый тент над их головами. Все остальные лодки такой роскошью похвастаться не могли.
   — А ещё они освободили от груза, — добавила она.
   Гражена огляделась — и правда, их часть лодки выглядела откровенно пустой. Очень пустой. Чего-то явно не хватало… Чего именно — она поняла сразу, как только Дженева стала вытаскивать из неизвестно когда появившейся у неё корзинки каравай хлеба, полголовки сыра и другую, не менее заманчивую снедь. Пустой желудок наконец-то достучался до её сознания. Когда она по-настоящему ела в последний раз? Вчера? Довольно урча, Гражена тут же принялась помогать накрывать «стол». Оживился и маэстро Брутваль.
   — И когда это ты ушпела жапаштись? — спросила Гражена подругу, на радостях забыв об Этикете, строго-настрого запрещавшем говорить с набитым ртом.
   — Ну, времени и у тебя было много, а вот знаний о том, что самое главное в дороге — мало, — хихикнула та. — Я даже успела перезнакомиться с нашими попутчиками. И узнать, почему мы плывём в ночь.
   Такое действительно случалось редко. Обычно по реке двигались только в светлое время суток, останавливаясь для ночлега на берегу. Но вот только сейчас, между желанием принять участие в сегодняшней ярмарке и необходимостью на следующее утро доставить кое-какой товар в Воденицу, расположенную в сорока верстах от Астагры, оказалась ночь на реке. Братья рисковали — в темноте легче сесть на мель или налететь на скалистый островок, которыми богата Яса в этих местах.
   — А ты не знаешь, что там такого в Воденице, что они не могут подождать один день? — выслушав весь рассказ, лениво поинтересовалась Гражена. В борта лодки обнадёживающе бились речные волны, она хорошо поела и потихоньку начинала входить во вкус свободы и возможности самой распоряжаться собой. Жизнь с каждой минутой казалась всё лучше и лучше.
   Дженева на мгновение замялась. Она уже пожалела, что завела этот разговор. Завтра в Воденице должна была состояться пышная свадьба детей местных баронов. Повернувшись в другую сторону она, как бы между прочим, в нескольких словах объяснила причину и сделала вид, что ушла в созерцание игры речных струй.
   Темнело прямо на глазах. В наступившей тишине слышалось лишь шлёпанье волн да резкий скрип вёсел в уключинах.
   — Я устала. И хочу спать, — раздался надменный голос Гражены.
   Маэстро Брутваль, успевший до этого пару раз украдкой зевнуть, с большим трудом приподнялся с деревянного сундука, на котором он сидел, и вытащил оттуда несколько одеял. Пряча лицо от спутников, Гражена укуталась в грубую шерстяную ткань, улеглась на жёсткое дерево скамьи, с тревогой подумав о возможности бессонной ночи, вздохнула… и провалилась в сон, в спокойный сон без сновидений.
* * *
   Пробуждение пришло толчком.
   Гражена широко открыла глаза в густую ночную темень и попыталась понять, отчего так бьется сердце. Понимание пришло тут же, и она закусила губу, чтобы не застонать. Вчера суета милосердно заслоняла от неё главное. А ночью все завесы исчезли и оно встало перед ней в полный рост: её прошлые мечты и надежды — вдребезги и навсегда разбившиеся о предательство того, кого она любила больше себя самой.
   Её предали. Лучше бы её убили.
   Её предали.
   Боги, как же это больно!
   С головой замотавшись в одеяло (даже не обращая внимания на сомнительнее запахи, исходившие от него), она беззвучно рыдала — может быть, впервые в жизни.
   Когда от слёз у неё заложило не только нос, но и уши, она почему-то испугалась, что может оглохнуть, и этот неприятный страх отогнал желание плакать. Немного успокоившаяся Гражена выбралась из кокона одеяла, и, приподнявшись, стала оглядываться по сторонам. Тишина глубокой ночи ещё больше напугала её. Куда она едет? И что собирается делать, когда приедет на место?
   Мелькнула трезвая мысль, что это всё ночные страхи и с рассветом они исчезнут. Но до рассвета было ещё далеко. Гражена едва слышно застонала и снова спряталась под одеяло. Плакать. Она спешит к чужой свадьбе — от неслучившейся своей.
   …Когда пришёл долгожданный рассвет, она забылась в тяжёлом сне, но неприятные, злые образы продолжали и там грызть её сердце…
   И пошли друг за дружкой дни путешествия, почти не отличимые друг от друга. Монотонность дневных переходов с редкими и недолгими остановками сыграла злую шутку с Граженой, затянув её в трясину унизительных воспоминаний и навязчивых мыслей. Её обманули. Её предали. Как с ней могли так поступить? Что она сделала, чтобы заслужить такое? Но дневные бесконечные круговороты мыслей, изъедавшими её изнутри, казались мелкими неприятностями по сравнению со злыми предрассветными часами. Как бы поздно она не засыпала, ей ни разу не удалось избежать ни их, ни того липкого страха и чувства безнадёжности, которые они каждый раз приносили с собой. Гражена отдалилась от спутников. Особенно её раздражал Брутваль, с медвежьей грацией пытавшийся отговорить её от принятого решения. Дженева заметила это и постаралась взять на себя всё его внимание. Поначалу она откровенно скучала, выслушивая его обычные разглагольствования вперемешку с хвастовством, но когда он по многолетней менторской привычке начал поучать её Поведению, Достойному Юной Дамы из Благородного Семейства, Дженева вполне оценила это: жизнь бродячих артистов научила её не раскидываться возможностями разузнать правила любой игры — от игры на трещотке до игры в Знатную Даму. Брутваль, впервые в жизни почувствовавший от кого-то искренний и живой интерес к его нотациям, тоже не замедлил воспользоваться случаем восстановить своё самоуважение, покачнувшееся было после того злосчастного дня, и стал важно поучать её всему, что только знал сам. Если же Дженева уставала от потока Правил или хотела хотя бы подобия уединения, она брала свою любимую флейту и садилась на корму. И тогда над речной гладью раздавались грустные и протяжные мелодии. Хрипловатый голос флейты был несилён, да ещё и поверхность воды глушила звук, так что очень скоро девушка заметила, что, когда она играет, гребцы с других лодок стараются держаться поближе к их судёнышку. Она делала вид, что не замечает слушателей, что её флейта поёт сама для себя, но, тем не менее, каждый раз напоследок специально для них играла весёлые песенки. Это не замедлило окупиться добродушными знаками внимания со стороны попутчиков и более удобными местами для ночлега, которые теперь отводились девушкам и их спутнику. Изредка к ней приходили мысли о том незнакомце по имени Кастема. Они, впрочем, почти сразу превращались в вопросы, на которые никогда не находилось ответов. Странная встреча, странный человек, странный разговор… И эти слова — "дорога будет лёгкой". К чему они были? О чём? Она пару раз пыталась заговорить обо всём этом с Граженой, но та лишь фыркала при одном упоминании о встрече в заброшенном саду. Тогда Дженева навесила на воспоминание ярлык "ничего не понятно" и запрятала его подальше в память.

Глава 2. Время перемен

   Причалы в Венцекамне, как всегда, пахли рыбой и дёгтем. Дорога в город поднималась среди понатыканных в беспорядке деревянных складов, сараев и иных припортовых сооружений. Когда они вышли на Набережную, Брутваль настоял на остановке, чтобы он смог перевести дыхание. Для напряжённой, как струна, Гражены это было ножом по сердцу. Ещё на реке она составила план действий и любая сторонняя помеха в их осуществлении виделась ей злонамеренной попыткой посягательства на её интересы.
   Правила вежливости требовали, чтобы гости посылали впереди себя гонцов с известием о своём приближении. Поэтому прежде всего ей надо было найти писаря, который бы подготовил визитное письмо. Гражена огляделась по сторонам и, не заметя в пределах прямой видимости столика с бело-синим флажком гильдии писарей и грамотеев, не спеша, но решительно, направилась туда, где, по воспоминаниям от прежних посещёний столицы, должна была находиться Базарка: в этом торговом районе можно было при желании найти всё что угодно — от зуба дракона до флакона с ядом. Дженева тут же тронулась вслед за ней, и всё ещё пыхтящему учителю не оставалось ничего другого, как догонять подопечную.
   Гражене не пришлось долго искать. На Бычьей улице она нашла дремавшего в ожидании заказчиков писаря. Медяк на его столик — и писарь, сутулый и лысый старик, поднял на неё слезившиеся от старости глаза. Поняв просьбу с полуслова, он достал из кипы бумаг нужный лист, уже заполненный должным порядком, и под диктовку Гражены вписал туда имена и час визита. Готовое письмо он вручил вынырнувшему невесть откуда мальчишке, добавил короткие инструкции и подзатыльник. Посыльный исчез в толпе. Гражена уже спокойнее двинулась дальше, не особенно выбирая направление.
   Итак, один шаг сделан. Очень скоро леди Олдери получит письмо — и будет ожидать гостей в назначенный час. Следующее дело было намного сложнее — теперь требовалось ждать: гость не мог дать хозяину менее четверти дня для подготовки его встречи. Дальнейшие шаги тоже непросты, но они уже будут действием — встреча с леди Олдери, первый разговор, объяснения (Гражена уже состряпала историю о повторяющихся сновидениях, в которые вели её в Венцекамень, к неведомому чародею, и что она, в конце концов, не смогла их ослушаться). Главным же, конечно, делом было очаровать старуху. Гражена вовремя вспомнила, что титулы «леди» и «лорд» прилагали к своим именам только придворные; значит, леди Олдери при желании могла не только открыть перед ней двери Туэрди, но и устроить в свиту одной из принцесс — или даже самой королевы! От этой перспективы у дочери провинциального барона сладко ныло сердце.
   Ну и, естественно, надо будет создавать вид, что она пытается напроситься в ученики к чародеям. Очень пытается. Изо всех сил!
   Перестараться в этом она не опасалась: сама идея, что чародеи и вправду примут её, была слишком смешной, чтобы казаться реальной.
   Пока же ей приходится ждать. Гражена нетерпеливо покусывала губы. За монотонные дни путешествия она изменилась внутренне. Без конца тлевший в ней огонь от обид и оскорблённой гордости что-то навсегда сжёг в ней, а что-то, наоборот, закалил. Незаметно для неё самой её заморочные мысли "меня обманули, меня предали" сдвинулись к иной формулировке — "я позволила себя обмануть и предать", а жгучие вопросы типа "как со мной могли так поступить?" переплавились в "как я могла позволить так поступить с собой?". В такой форме они были не столь мучительны и даже подразумевали какой-то ответ — который, впрочем, пока ускользал от уже измученной ими Гражены.
   Ладно — ждать, так ждать. Гражена приняла решение зайти в первый приличный трактир — не столько потому, что была голодна, сколько чтобы откупиться таким образом от учителя, который уже начинал действовать ей на нервы своими нотациями вперемешку с жалобами на пустой желудок. И пока повеселевший толстяк уничтожал огромную миску лапши, Гражена, без энтузиазма грызшая овсяное печенье, решала, чем занять свободные часы. Из двух вариантов — найти спокойное местечко и передремать там или отправиться прогуляться по городу — её молодой организм выбрал второй. Тем более, что, судя по оживлённой болтовне Дженевы, не раз бывавшей в столице, здесь можно было найти массу интересного. Итак, двумя голосами против одного было решено отправиться гулять. А в качестве компенсации Гражена отдала учителю остатки своего печенья.
   Прогулка оказалась на удивление занимательной и весёлой. Маэстро, в своё время проведший несколько лет в университете Венцекамня, неплохо знал город и мог поведать множество поучительных и забавных историй дней своей школярской юности, связанных с той или иной корчмой или даже увитым плющом балконом, мимо которых они проходили. Гражена посмеивалась, отпуская прозрачные намёки насчёт правдивости этих баек. А тут и Дженева, взревновавшая подругу к учителю, принялась рассказывать свои истории и приключения. Когда же их соревнование за её внимание стало превращаться чуть ли не в потасовку, смех Гражены перерос в раскатистый хохот. Учитель обиделся. В это время они как раз вышли на большую овальную площадь, на другом конце которой высилась каменная громада. Тут он удовлетворённо засопел и патетично объявил, что, раз уж к словам умудренного учителя относятся без подобающего почтения, он теперь и ни слова не скажет о главном (конечно, после королевской Туэрди) месте во всей столице, о средоточии мудрости и учености — сиречь об университете. Девушки притихли: Гражена потому, что именно туда лежала официальная часть её путешествия, Дженева же была поражена мощью и величием здания. Вдоволь насладившись бесспорной победой и музыкой "ну пожалуйста, ну миленький Брутваль, ну расскажи", он милостиво снизошёл к их просьбам.
   В давние времена здесь был королевский замок. На месте широкой площади, по которой они сейчас шли, находился ров с водой; вместо арки с ажурными чугунными воротами стояли ворота дубовые, окованные бронзой — для крепости и серебром — для красоты. Через ров был переброшен мост, который в случае надобности могли поднять. Когда город перешагнул на другой берег реки, Глендур Однорукий выстроил там новый королевский дворец. Туэрдь? — уточнила Гражена. Нет, Туэрдь была построена Легиной Мореполавательницей, прабабкой нынешнего короля. В Глендур-замке сейчас находится городская мэрия. А здесь долгое время была тюрьма для государственных преступников. Говорят, по университетским подвалам, где сейчас расположены мастерские природного факультета, до сих пор лучше не ходить в одиночку. Странные там дела творятся, особенно по ночам. Да? — встрепенулась Дженева. Маэстро сердито засопел и продолжил дальше. Лет двести назад замок и прилегавший к нему большой кусок земли, вплоть до левого берега реки отдали университету. Ров засыпали, здание немного перестроили. Позже достроили новые корпуса — не такие, правда, большие — и разбили большой парк. Парк здесь знатный… А можно зайти внутрь? Брутваль бросил снисходительный взгляд на Гражену и разразился высокопарной тирадой, из которой только явственно следовало, что раз они с ним, то ничего невозможного нет. Через открытые настежь ворота они вошли во двор, вымощенный отполированным за века булыжником. Сидевший возле будки привратник лишь окинул их равнодушным взглядом. После уличной сутолоки здесь оказалось тихо и безлюдно. Брутваль тыкал толстым пальцем во флигели лекарского факультета, вспоминал, на каких этажах главного корпуса располагались «классики» и «законники», водил их кругами, пытаясь найти по памяти главную местную достопримечательность — амфитеатр факультета изящных искусств. Из очередного здания вышел высокий мужчина в длинном, почти полностью чёрном одеянии (судя по осанке, это была важная персона) и с места в карьер напал на Брутваля — это, мол, Королевское учреждение, а не балаган, и что вы здесь делаете. Тот как-то быстро сник от не очень мощного потока суровой укоризны.
   Зато вспыхнула Гражена: её самолюбие и так было исхлёстано, чтобы позволить хоть ещё кому-нибудь посягать на него, выталкивая её взашей. Она вскинула ставшее надменным лицо и отчеканила — мы пришли сюда с намерением поступить в ученики к чародеям. Важная персона на мгновение замерла, а потом так же уверенно, но уже с уважительными нотками, объяснила, как к ним пройти.
   — Впрочем, лучше я вас провожу туда.
   Всё ещё пылающая гневом Гражена кивнула ему и по-королевски величаво шагнула вперёд. О, если бы на ней было не это убитое дорогой платье! Важная персона удивлённо моргнула. Потом склонилась в полупоклоне и двинулась вслед за ней, на ходу почтительно предлагая благородной даме руку.
   Дженева тихонько прыснула, переглянулась с опешившим учителем и потянула его догонять их.
* * *
   Тугая дверь преграждала путь обратно, на волю. Гражена с размаху навалилась на неё всем телом. Толстые сколоченные дубовые брусья дрогнули и открылись на залитую предвечерним солнцем дорожку. Девушка приподняла длинные юбки и решительно зашагала к выходу из университета, ускоряя и ускоряя шаг. Преодолев ворота, она не сдержалась и перешла на бег.
   Это невозможно.
   Это… это какая-то ошибка.
   Этого не может быть!!!
   Что ей сказал тот чародей, больше похожий на чучело, к которому её привел лорд Рэгхил?
   "Хорошо, вы записаны в ученики. Ваши занятия начинаются завтра".
   О, нет…
   И как же всё быстро произошло! Да у них в усадьбе дольше решали, что из детей челяди пойдёт в подмастерья к плотнику, а кто в подпаски!
   "Вы записаны в ученики". Здрассьте! Разве она сюда за этим ехала?
   И зачем только появился тот лорд? Зачем он вызвался сопровождать её к чародеям? Может, если бы не он, этого бы не произошло!
   Обессиленная Гражена остановилась. Бухкало сердце, не хватало воздуха. Она опёрлась о парапет деревянного мостика и в очередной раз прокрутила в памяти случившееся.
   "Занятия начинаются завтра. Только прежде запишитесь у декана".
   Внизу по-взрослому бурлил ручей. Длинная сломанная ветка билась о камни неглубокого дна и никак не могла сдвинуться с места.
   Мелькнула слабая надежда — а вдруг хоть декан откажется принять её?
   Нет, это будет ещё хуже. Тогда у неё вообще не будет никакого повода гостевать у старой родственницы. Это только к чародеям можно долго напрашиваться в ученики, а университетские деканы в такие игры не играют.
   — Ох-х… — тяжело выдохнула Гражена. Её прежним лучезарным планам был нанесён серьезный урон. Что ж ей теперь делать?
   Застрявшая ветка вздрогнула, чуть повернулась вокруг собственной оси — и, наконец, стремительно понеслась по течению.
   Вздохнув в последний раз, Гражена приняла решение. Попала в воду — надо плыть. Она подняла голову и осмотрелась кругом. Что ж, город Венцекамень, — приветствуй нового ученика чародеев!
   А вот и ещё один ученик. Дженева, прежде спокойно наблюдавшая за подругой, решилась подойти к ней ближе. Для неё случившееся тоже было неожиданностью — но не такой сильной. Она научится ещё одной игре. Разве это плохо? Реакция Гражены была ей немного непонятна, но она пока не стала расспрашивать её о причинах.
   — Ну, как ты себя чувствуешь в новом качестве? — отрывисто произнесла Гражена.
   — Да уж получше, чем ты, — хмыкнула Дженева.
   Гражена нервно засмеялась.
   — Где маэстро? А то ещё придется искать его.
   — Ну да. Бегает он плохо. Уж не чета тебе, — ухмыльнулась Дженева. — О, ты бы слышала, как он вопил вслед тебе!
   — Ой, и не говори, — делано ужаснулась Гражена. — Чувствую, я это всё сегодня ещё услышу — причём с повторами. Интересно, есть ли у чародеев особое заклинание… такое вот — затыкающее рот? Хотя бы на время, а?…
   В ответ Дженева сама разинула рот, как немая рыба — и, не сдержавшись, захохотала.
   — Первым делом… первым делом мы научимся ему! — еле смогла выговорить она.
   Гражена снисходительно посмотрела на ухахатывающуюся подругу — и от всего сердца стала вторить ей.
   …Девушки хохотали, крутились на месте, хлопали друг друга по плечам, растворяя в этом смехе все беды, страхи и разочарования последних дней.
   Заразительный смех поднимался к небу.
    …Эй, город Венцекамень, слушай, как хохочут ученики чародеев!
* * *
   За всеми этими событиями вышло время ожидания. Девушки нашли отставшего учителя; как смогли, успокоили его, задобрили почтительными словами, и все вместе отправились на Тополиную улицу, где находился дом леди Олдери. Нашли его быстро. Привратник молча открыл перед гостями чугунные ворота. Во дворе их уже ждал слуга, который с почтительными поклонами провёл их к двухэтажному зданию с изысканными балконами и колоннадой при входе. На ступеньках, ведущих в дом, он перепоручил их третьему слуге. Тут уже даже дочь барона почувствовала себя меньше ростом — а что же говорить об уличной плясунье и домашнем учителе.
   Новый слуга в полном молчании проводил их в большую, роскошно обставленную комнату на первом этаже и, склонившись напоследок в полупоклоне, выпятился вон. Когда Дженева привыкла к полумраку помещёния, она заметила на противоположной стене большой портрет и подошла к нему поближе. На нем была изображена знатная дама. Темные волосы без единого украшения, неброское платье, почти чёрный фон — всё это оттеняло одно лицо. Лицо высокомерное и, увы, заметно некрасивое: создавалось впечатление, что художник, хотя и честно постарался сгладить физические недостатки — неправильной формы тонкий нос, слишком суженый подбородок и, наоборот, чересчур широкий лоб — всё же не стал льстить заказчице, совсем затушёвывая их.
   — Это и есть твоя родственница? — негромко спросила Дженева.
   Гражена подошла к портрету.
   — Каждый раз удивляюсь, зачем леди Олдери держит эту мазню. В жизни она намного привлекательнее.
   — Спасибо, племянница, на добром слове.
   Девушки резко обернулись на сильный голос. В дверях стоял оригинал. Разочарованная Дженева с первого же взгляда убедилась, что художник был совершенно прав. Но тут краем глаза она заметила приветствующее приседание Гражены и эти суетные, пустые мысли исчезли в лихорадочном припоминании уроков Брутваля — как правильно вести себя в присутствии знатной дамы. Искренне надеясь, что её погрешности будут не очень заметны, она вслед за Граженой полностью повторила её полупоклон.
   — И добрых дней тебе. Скажу прямо — удивила ты меня. Удивила!
   — Света и тепла тебе, тётушка, — вежливо поприветствовала Гражена леди Олдери (правильнее было бы, конечно, назвать её бабушкой, но с Гражены хватит и одного сделанного в детстве случая этой ошибки) и постаралась достойно отразить её удар. — От всего сердца надеюсь, что не разочаровала.
   — Это будет зависеть от тебя. Садись, — уже мягче произнесла она, села в высокое кресло и легким движением руки указала племяннице скамеечку, стоявшую рядом. — Что это ты выдумала с чародейством?
   Гражена удивлённо вскинула на тётку глаза: в её визитном письме и слова не было об этом. Откуда она узнала? Леди Олдери заметила это и многообещающе улыбнулась.
   — Я едва уговорила твоего отца позволить мне первой побеседовать с тобой.
   — М-моего отца?
   Леди Олдери полюбовалась изумлением племянницы.
   — Трене примчался сюда третьего дня и чуть не разнёс по кирпичику мой дом, обвиняя меня, что я прячу тебя. Тебе повезло, что ты задержалась в пути: он уже немного остыл. Но садись же, наконец. Ты долго была в дороге. И рассказывай мне всю правду.
   Гражена мешком опустилась на пуфик. Новость была ещё та! Честно говоря, выбравшись из Астагры, она и думать забыла, что отец может броситься за ней в погоню. Тем более, что он нагонит её уже прямо у цели.
   Стоп! А ведь цель-то уже достигнута! Гражена оживилась — её сегодняшнее неожиданное ученичество ещё может оказаться не только бедой. Но этот козырь лучше пока попридержать.
   И она принялась выкладывать сочиненную в пути байку. Времени у неё тогда хватало, поэтому её история была неоднократно отшлифована и чуть ли не отрепетирована. Основной упор она делала на том, что просто не могла противиться поле богов, ежели таковая действительно была.
   — И вот так я оказалась в Венцекамне, — Гражена решила пока остановиться здесь и, чтобы её умолчание последовавших событий не выглядело подозрительным, перешла в патетическое наступление. — Скажи, тётушка, разве я могла поступить иначе? Разве я не права?
   Леди Олдери невольно отвела бесстрастное лицо в сторону. Когда она услышала от Трене причину его бесцеремонного появления в её доме, вместе с недоверием, удивлением и гневом на сумасбродство племянницы в ней родилось и чувство гордости за неё. Это была кровь её дерзкого рода! Она попробовала представить картину — в Круге ренийских чародеев появляется её родственница — и это, несмотря на всю малосбыточность, пришлось ей по вкусу. Причем настолько, что леди Олдери, как могла, успокоила своего провинциального свойственника и даже постаралась зародить в нём ростки ожидания благ, которые его дочь-чародейка смогла бы принести родному отцу.
   И вот теперь она терпеливо выслушала детский лепет вместо рассказа о реальном призвании. Предложенная ей история была явно сшита белыми нитками.
   Нет, она не станет строить воздушные замки на фантазиях юной племянницы. Если бы она услышала что-то серьёзное, то уж постаралась бы убедить упрямого и гордого Трене позволить дочери идти выбранным ею путём. Но — не судьба… А жаль.