Грассо Патриция. Чужестранка в гареме

   – Но у Фужера нет причин убивать твою мать, – сказала Хедер. – Не думаю, что за всем этим стоит он.
   – Других подозреваемых нет.
   – А зачем ему убивать твоего кузена?
   – Фужер боится моей семьи, – сказал Халид.
   – Это не повод, чтобы желать смерти твоего кузена и твоей матери, – сказала Хедер, подавив зевок.
   – Женщина способна на убийство, только если ее ребенок... – Халид вдруг осекся и пораженно уставился на жену. Затем его лицо расплылось в широкой улыбке. Наклонившись вперед, он запечатлел на ее губах влажный поцелуй.
   – Рада была помочь вам, милорд, – проговорила Хедер, дерзко задрав нос.
   Потрясенный такими словами, Халид непонимающе уставился на жену.
   – Ты ведь поблагодарил меня за то, что я внесла некоторую ясность в твой зашоренный разум? – спросила она.
   Халид щелкнул жену по вздернутому носику:
   – Для женщины ты чересчур умна.
   Хедер зевнула. Она слишком устала, чтобы спорить.
   – Где моя сумка? – спросила она.
   – Забудь о сумке, – приказал Халид. – Тебе надо поспать.
   – Дай мне сумку, – упрямо повторила Хедер.
   Пробормотав себе под нос что-то насчет женской глупости, Халид встал и сходил за сумкой. Присев на край кровати, он протянул ее жене.
   Хедер раскрыла сумку, заглянула внутрь и вытащила оттуда нечто, завернутое в ткань. Затем она протянула эту вещь мужу:
   – Открой.
   В свертке обнаружился кулон в виде грифона на золотой цепочке. Держа украшение на раскрытой ладони, принц внимательно рассмотрел сапфиры, бриллианты, изумруды и рубины. Да, все женщины похожи в одном – они обожают драгоценности.
   – Этот грифон очень красивый, но для такой хрупкой женщины, как ты, слишком тяжелый, – сказал Халид.
   – Я купила его для тебя.
   Эти мягкие слова застали принца врасплох. Он никогда в жизни не получал подарков от женщины, даже от собственной матери, и сейчас он был потрясен до глубины души. Наконец по его лицу расплылась довольная улыбка, и он стал похож на маленького мальчика в Рождество.
   – Я... я не знаю, что сказать, – проговорил Халид, надев на себя кулон. Золотой грифон идеально подошел к его загорелой коже и белоснежной рубашке.
   – Просто скажи спасибо, – посоветовала Хедер. Подавшись вперед, Халид прижался губами к ее губам.
   А потом проговорил хриплым от охвативших его чувств голосом:
   – Я всегда буду носить его у сердца.
   – Он напомнил мне о тебе.
   – Я выгляжу точно так же? – в притворном ужасе воскликнул Халид.
   Хедер рассмеялась:
   – Нет, просто вы с грифоном два таинственных мифологических существа.
   – Раз уж ты потратила на меня все свои деньги, я так понимаю, ты будешь просить еще, – сказал принц.
   Хедер отрицательно покачала головой:
   – Я потратила не все, у меня осталось еще два золотых про запас.
   – Зачем они тебе?
   – Мне нравится иметь деньги.
   Халид улыбнулся. Сняв сапоги, он лег рядом с женой и притянул ее к себе. Наклонив голову, он нежно поцеловал ее, но она все испортила, широко зевнув.
   – Зевать, когда муж целует тебя, это оскорбительно, – поддразнил он ее.
   – Ты сам заставил меня выпить шербет, – напомнила ему Хедер.
   – Где была моя голова?!
   – Мудрые мужья слушаются своих жен. Халид чмокнул ее в кончик носа:
   – Расслабься, я буду охранять твой сон.
   Свернувшись калачиком в объятиях мужа, Хедер прижалась головой к его груди и взглянула на него своими обезоруживающими зелеными глазами. Быть может, она сумеет вызвать сострадание принца и добьется того, чего так страстно желает?
   – У меня болит рука, – прошептала Хедер.
   – Закрывай глаза и засыпай, – сказал Халид. – Утром тебе станет лучше.
   Закрыв глаза, Хедер вздохнула.
   – Кстати, о священнике, – сказала она.
   – Забудь о священнике.
   – Но у меня болит рука.
   – Какое отношение священник имеет к твоей руке?
   – Если ты повторишь свои обеты перед священником, рука у меня пройдет.
   Губы Халида изогнулись в невольной улыбке.
   – Спи, – приказал он.
   Хедер расслабилась в его руках. Как приятно чувствовать себя защищенной! Особенно в этой удивительной стране со странными обычаями и странными людьми.

Глава 16

   – Не говори, пока с тобой не заговорят, – поучал жену Халид.
   – В присутствии мужчин смотри в пол, – строго проговорила Мирима.
   – А дышать мне можно? – раздраженно спросила Хедер.
   – Держи себя в руках, – приказал Халид.
   – Следи за своими манерами, – добавила Мирима. – Проявляй уважение ко всем людям и не смей называть женщин «джадис».
   Стоя между матерью и сыном, Хедер чувствовала себя как непослушный ребенок, который вот-вот расплачется. Эти двое пичкали ее правилами поведения на все случаи жизни. Но если она проявит гнев, Халид не позволит ей ехать вместе со всеми в Топкапы, а от сидения в четырех стенах в доме Миримы Хедер уже тошнило. Вместо того чтобы высказать этим мучителям все, что она о них думает, Хедер нервно потеребила больную руку.
   – Не тереби повязку, – приказал Халид, легонько ударив ее по здоровой руке.
   – Но она чешется, – возразила Хедер.
   – Теребить повязку непристойно, – сказал Халид.
   – Непристойно? – не выдержала Хедер. – Меня тошнит от этого слова.
   – Не говори со мной в таком тоне, иначе ты горько пожалеешь об этом, – предупредил Халид.
   – И что ты сделаешь? Замучаешь меня до смерти? Наблюдавшая за этой сценой Тинна рассмеялась. Мирима недовольно покачала головой. Она боялась, что ее невестка своим неприглядным поведением опозорит их всех перед султаном и его женами.
   – Ты хочешь пойти с нами? – спросил у жены Халид.
   – Да.
   – Веди себя прилично, иначе ты останешься здесь. – Халид повернулся к Омару, который держал наготове фераджу.
   Хедер высунула язык в спину мужу, чем снова рассмешила Тинну. Мгновенно развернувшись, Халид с подозрением посмотрел на жену.
   С того памятного дня на базаре прошло уже две недели. Мирима по-прежнему заботилась о Хедер, хотя по временам та ее сильно раздражала, и ее недовольство сыном заметно поубавилось. Тинна навещала раненую невестку каждый день, стараясь хоть немного ее развлечь. По ночам Халид согревал ее в своих объятиях.
   С каждым днем Хедер становилось лучше, но скука не давала ей покоя. Ей хотелось подставить лицо солнцу и ветру, а неторопливые прогулки по саду ее мало удовлетворяли.
   Узнав о том, что Хедер спасла жизнь его тетке, Мурад настоял на том, чтобы Халид привез ее в Топкапы. Его мать, сестра и даже его собственная жена были заинтригованы рассказом об этой отважной европейке, точно так же, как и все обитательницы гарема султана.
   – Не опускай вуаль до тех пор, пока мы не войдем во дворец, – приказал Халид, укутывая жену в фераджу.
   – И не вздумай выглядывать из паланкина, – предупредила ее Мирима. – Я прекрасно знаю, что ты именно этим и занималась по дороге на базар.
   – Что-нибудь еще? – раздраженно спросила Хедер. Мирима недовольно поджала губы. У Халида, похоже, начался нервный тик в раненой щеке.
   Хедер внутренне улыбнулась. Так им и надо, подумала она, за то, что заставляют ее чувствовать себя такой никчемной. Разве она не кузина королевы Елизаветы? Как они смеют утверждать, что она варварка?!
   Восседая верхом на великолепном черном жеребце, Халид зорко охранял свой небольшой караван, который медленно плыл по оживленным улочкам Стамбула по направлению к водоразделу. Женщины укрылись в паланкинах, которые несли на плечах слуги Миримы. Потом Халид помог им взойти на лодку султана, которая должна была везти их во дворец Топкапы вдоль по проливу Босфор.
   Когда же гости сошли на берег, их встретил ага-кисляр и провел сквозь строй суровых охранников султана, вооруженных алебардами. Попасть в гарем можно было, пройдя через резные двойные двери, украшенные жемчугом и охраняемые целым взводом евнухов.
   Хедер возблагодарила судьбу за то, что на ней была вуаль, которая позволяла ей наблюдать за всем происходившим вокруг, не будучи, в свою очередь, увиденной никем. Зачем здесь столько охраны? Для того, чтобы не позволить постороннему проникнуть в гарем? Или чтобы не дать женщинам сбежать? Да из такой крепости, как Топкапы, просто невозможно сбежать!
   Ага-кисляр провел гостей через внутреннее помещение и двор кадин, направляясь в апартаменты Нур-у-Бану.
   Салон бас-кадины показался Хедер самым роскошным из всех, что она когда-либо видела. Пол был выложен изящной плиткой и застелен дорогим ковром, посреди комнаты стоял огромный бронзовый медник, по стенам висели матовые рожки, а знаменитые турецкие резные окна выходили в сад.
   За столом на подушках сидели две женщины и красивый молодой человек. Когда они вошли, старшая из женщин, мать Мурада, приветливо улыбнулась:
   – Добро пожаловать. – Глядя на Хедер, она спросила у Халида: – Это она?
   – Да, к сожалению, – ядовитым шепотом отозвалась Мирима.
   Резко мотнув головой, Хедер бросила сердитый взгляд на свекровь.
   Схватив жену за руку, Халид провел ее вперед со словами:
   – Разрешите представить вам Хедер, мой Дикий Цветок. Хедер, познакомься с Нур-у-Бану. – Затем он повернулся к красивому молодому человеку с рыжевато-золотистыми волосами и темными глазами. – Это принц Мурад, мой кузен.
   – Позволь нам взглянуть на ее лицо, – попросил Мурад. С помощью мужа Хедер убрала с лица черную вуаль.
   – Вот мы и встретились снова, – с улыбкой проговорил Мурад. – Я был восхищен твоей красотой на аукционе.
   Испытывая страшное смущение от того, что с ней беседует человек, ставший свидетелем ее позора, Хедер покраснела и уставилась в пол.
   – Скромность лишь усиливает твою красоту, – ласково проговорил Мурад и, обернувшись к красивой темноволосой девушке, сидевшей рядом с его матерью, добавил: – А это моя кадина, Сафие.
   Кивнув девушке, Хедер шепотом спросила у мужа:
   – Что такое «кадина»?
   – Сафие – мать моего старшего сына, – пояснил Мурад.
   Гости опустились на огромные подушки, разложенные вокруг стола. Бронзовый медник окутывал комнату мягким теплом, изгоняя осеннюю прохладу. Нур-у-Бану позвонила в крошечный колокольчик, и несколько слуг внесли золотые блюда с виноградом, финиками, слоеными пирожными и кубками с розовой водой.
   – А где Шаша? – спросила Тинна. Мурад поспешил ответить:
   – Моя избалованная сестричка будет здесь с минуты...
   Дверь шумно распахнулась. В комнату как будто ворвался ураган. Сестра наследного принца была ровесницей Тинны и обладала светло-каштановыми волосами, глазами цвета аквамарина, румяными щечками и маленьким носиком.
   – Это она, я полагаю, – сказала Шаша, глядя на Хедер. Чувствуя, что все взгляды снова прикованы к ней, Хедер принялась внимательно разглядывать виноградину. Ее муж осмелился учить ее хорошим манерам, а затем привел в это логово грубости. Неужели только от нее требуется соблюдение приличий?
   – Хедер, это сестра Мурада, Шаша, – проговорил Халид.
   – Расскажи нам, как ты спасла жизнь тете, – попросила Шаша, плюхаясь на подушку между Миримой и Хедер. – Покажи руку.
   Хедер подняла перевязанную ладонь и сказала:
   – В этом нет ничего особенного.
   – Ну пожалуйста, расскажи нам, как все было, – присоединилась к золовке Сафие.
   – Хедер отправилась на базар вместе с моей матерью и сестрой, – заговорил Халид. – Заметив, как сквозь кольцо охранников прорвался убийца, она оттолкнула Мириму и попыталась отразить смертоносный удар.
   – Хедер – самая отважная женщина на свете, – добавила Тинна.
   – Почему ты молчишь? – спросил Мурад. – Ты такая стеснительная?
   Взглянув на мужа и увидев, как он предупреждающе нахмурился, Хедер опустила глаза, напустив на себя вид скромницы.
   – Я пытаюсь усвоить ваши обычаи, но совершаю много ошибок. Мой муж наказал мне держать рот на замке.
   Мурад улыбнулся:
   – А что еще от тебя требуется?
   – Не смотреть на мужчин, – проговорила Хедер, глянув исподтишка на принца. – Держать себя в руках, не называть никого «джадис» и не чесаться.
   Все рассмеялись, за исключением Халида. Он был слишком занят тем, чтобы укоризненно смотреть на жену.
   – Какой у тебя необычный кулон, – сказал Мурад, заметив, как потемнело лицо двоюродного брата. – Чудовище на чудовище.
   – Этого грифона мне подарила жена, – сказал Халид.
   – А она тебя любит, – заметил Мурад.
   – И я стану любить его еще сильнее, если он пригласит священника, – не подумав, ляпнула Хедер. – Без этого наш брак не может считаться действительным.
   – Молчи! – прогремел Халид.
   – Не ругай ее, – сказала Сафие, вспоминая свое собственное превращение из венецианской аристократки в жену турецкого принца. – Она очень честная, а это качество сейчас редко встречается. Тяжело отбросить религию, в которой ты воспитывалась всю жизнь, и перейти под покровительство Аллаха. Я это знаю по собственному опыту.
   – Ну хоть в чем-то одном мы согласны, – сказала Нур-у-Бану, обращаясь к снохе.
   – Матери и жены вечно спорят между собой, – сказал Мурад Халиду. – Так уж устроен мир.
   Нур-у-Бану поднялась с подушки.
   – Пока вы встретитесь с султаном, мы покажем Хедер дворец.
   – Пойдем, кузина. – Шаша потянула Хедер за здоровую руку. – Женщины как раз играют во дворе.
   Шаша с Тинной вывели ее за дверь. Нур-у-Бану, Мирима и Сафие вышли следом за ними.
   Обсаженный кипарисами, сад султана являл собой воплощение спокойствия и умиротворенности. В воздухе смешались ароматы роз, жасмина и вербены. Многочисленные тропки вели к прудам, в которых плескались экзотические рыбки и цвели плавучие лилии. В позолоченных беседках и шатрах можно было укрыться от жары, а небольшие фонтаны приятно журчали, услаждая слух.
   – Зачем здесь столько фонтанов? – спросила Хедер. Тинна с Шашей переглянулись и дружно пожали плечами.
   – Журчание воды заглушает звук голосов, – пояснила Нур-у-Бану. – Так что фонтаны помогают сохранить в тайне частные переговоры.
   Откуда-то издалека донеслись обрывки смеха и голоса веселившихся женщин.
   – Пойдемте! – воскликнула Шаша, схватив девушек за руки. – Женщины играют в «стамбульских джентльменов».
   Шаша провела Хедер с Тинной через небольшую рощицу на очаровательную ухоженную поляну. Десять молодых женщин резвились на утреннем солнце под присмотром евнухов. Девять из них были одеты в белые мусульманские шальвары, яркие туники, атласные накидки и бархатные туфельки. На головах у них были шапочки из золотой парчи. Но внимание девушек привлекла десятая участница игры.
   Эта женщина была одета в мужское платье, глаза у нее были густо насурьмлены, а над верхней губой красовались нарисованные усы. На ней было вывернутое наизнанку меховое пальто, а на голове – полый арбуз. Женщина сидела задом наперед верхом на осле. В одной руке она сжимала ослиный хвост, а в другой – молельные четки из головок чеснока.
   Кто-то дал ослу пинка, и он пустился вскачь, грозя в любой момент сбросить свою наездницу. К сожалению, чем сильнее женщина хохотала, тем больше она раскачивалась. Не прошло и нескольких секунд, как она свалилась с осла.
   – Можно мне попробовать? – спросила Хедер.
   – Но у тебя же рука болит, – возразила Тинна.
   – Правая мне не нужна, – хвастливо проговорила Хедер. – Я буду управлять левой.
   Нур-у-Бану взглянула на Мириму, которая кивнула в знак согласия.
   – Пусть Хедер попробует, – приказала бас-кадина султана.
   Хедер сбросила накидку, натянула на себя меховое пальто и водрузила на голову арбуз.
   – Уверена, этот глупый осел тебя не сбросит, – сказала Шаша, подрисовывая Хедер брови и усы.
   Один из евнухов усадил молодую женщину на осла. Хедер ухватилась за хвост животного левой рукой, а в правой сжала четки. Кто-то толкнул осла, и он рванулся с места. Хедер сильно качало из стороны в сторону, она громко хохотала, но все-таки держалась в седле.
   Осел свернул на одну из тропинок. Не успел евнух направить бедное животное в нужном направлении, как кто-то схватил его под уздцы и резко остановил. Хедер повалилась вперед, но чьи-то сильные руки удержали ее за талию и поставили на ноги.
   – Хедер, – произнес знакомый раздраженный голос. Сильные руки развернули ее, и Хедер увидела Халида с Myрадом.
   – Что, черт возьми, ты делаешь?
   Наблюдавшие за происходящим молодые женщины попрятались, заслышав рев Султанова Пса.
   – Пытаюсь сбежать, – смело отозвалась Хедер. – Как ты думаешь, мне далеко удастся уйти в таком наряде?
   У Халида снова задергалась щека. Мурад рассмеялся вместо кузена.
   Женщины в ужасе взирали на Хедер. Никогда еще ни одна из них не осмеливалась разговаривать с мужчиной в столь неуважительном тоне. Тем более с Султановым Псом.
   Халид издал нечто похожее на звериный рык.
   – Прости за грубость, – извинилась Хедер, отступив на шаг. – Твоя мать разрешила мне принять участие в игре.
   Халид устремил на мать самый что ни на есть устрашающий взгляд:
   – Как ты могла позволить ей такое?
   – «Стамбульские джентльмены» – безопасная игра, – отозвалась Мирима.
   – Безопасная? Вдруг она носит под сердцем моего ребенка и свалится-с осла?
   – Об этом я не подумала, – призналась Мирима.
   – Я ношу под сердцем твоего ребенка? – эхом отозвалась Хедер. Мысль о том, чтобы стать матерью чьего-то ребенка, поразила девушку как гром среди ясного неба.
   – Любая из этих красавиц может носить в себе семя моего отца, – сказал Мурад, – но он не отказывает им в маленьких удовольствиях.
   – При всем уважении, ни одна из этих женщин не приходится женой мне, – заметил Халид. – Кроме того, у султана и так уже есть два сына.
   Мурад кивнул.
   – Когда к нам будет приезжать жена принца Халида, играйте во что-нибудь другое, – приказал он женщинам.
   – Как насчет водных салок? – предложила Шаша.
   – Нет, – хором отозвались Халид с Хедер.
   – Из-за твоей руки? – спросила Шаша.
   – Моя отважная жена боится воды, – сказал Халид. – Она не умеет плавать.
   Хедер смущенно покраснела и опустила глаза.
   – А может, сыграем в обычные салки? – предложила одна из девушек.
   – Или в «море волнуется», – прибавила другая.
   – Давайте перед ужином проводим наших гостей в купальни, – сказала Нур-у-Бану.
   Без лишних слов все женщины направились в купальни. Хедер пошла вместе с Тинной, Шашей и Сафие. Нур-у-Бану с Миримой замыкали процессию.
   – Ваша встреча с султаном уже закончилась? – спросила Нур-у-Бану.
   Мурад покачал головой:
   – Мы решили дождаться, пока он покинет апартаменты Линдар.
   Нур-у-Бану кивнула и обратилась к Халиду:
   – Можешь больше не беспокоиться за свой Дикий Цветок. Мы позаботимся о ней.
   Затем они с Миримой скрылись в доме.
   Купальни в гареме дворца Топкапы превзошли все ожидания Хедер. Все помещение было отделано белым мрамором, украшено высокими узкими колоннами, выложено удивительной работы фаянсом. Сквозь круглое окно в крыше лился солнечный свет. Повсюду были мраморные умывальники с медными кранами.
   Во влажном воздухе смешались пар, приглушенные разговоры и тихий смех. Никогда в жизни Хедер не видела столько обнаженных тел сразу. Когда подошедшая служанка захотела снять с нее банный халат, она поплотнее запахнула его на груди и жестом отпустила служанку.
   – Снимай, – приказала Мирима, разоблачаясь. – Ты ведешь себя грубо.
   – Нет, – решительно отказалась Хедер, повернувшись к Мириме. И ее глаза чуть не вылезли из орбит, когда она увидела, что на свекрови нет одежды.
   Нур-у-Бану подавила смешок, а потом спокойно, как ребенку, принялась объяснять:
   – Мы тут все одинаковые, мы друзья. И у тебя нет ничего такого, чего бы не было у нас.
   Хедер неохотно сняла халат. Оглядев ее с ног до головы, Мирима фыркнула и сказала:
   – Сомневаюсь, что ты носишь в себе семя моего сына.
   Хедер покраснела, но прежде чем она успела что-то ответить, Тинна с Шашей отвели ее в угол общего зала, где слуги как следует поскребли их. Шаша, которая поддерживала оживленный разговор, избавила Хедер от необходимости разговаривать со всеми этими обнаженными телами. Наконец Хедер уселась на бортике бассейна, пока Шаша с Тинной нежились в воде.
   – Вон там женщины сурьмят глаза, чтобы защититься от злых духов, – пояснила Сафие, опустившись рядом. – А там моют голову яичными желтками.
   – Они разве не злоупотребляют милостью Аллаха? – спросила Хедер, повторяя слова мужа.
   Сафие покачала головой:
   – Белки они используют для того, чтобы избавиться от гусиных лапок вокруг глаз.
   Это заинтересовало Хедер.
   – То есть можно съесть желток, а белок приложить к глазам? – спросила она.
   – Да, – подтвердила Сафие.
   После парной Нур-у-Бану и Мирима провели гостью через вестибюль и несколько теплых комнат, где женщин натирали пемзой, массировали и избавляли от волос на теле. Наконец они оказались в тепидарии, комнате отдыха. Стены украшали позолоченные фигуры с жемчужными инкрустациями. Пол покрывали персидские ковры. Низкие диваны, заваленные мягкими подушками, так и манили к себе.
   Завернувшись в теплые халаты, они отдохнули час, потом оделись. Нур-у-Бану проводила их в общий зал гарема, где ждал ужин. Будучи бас-кадиной султана, Нур-у-Бану имела право на собственные роскошные апартаменты, но она понимала, что одалиски, сожительницы султана, тоже хотят посмотреть на жену ее племянника.
   Женщинам подали ягненка, рис, овощное рагу в оливковом масле и баклажаны. Вместо привычной розовой воды им подали бозу – горьковатый напиток из перебродившего ячменя. Затем на серебряных блюдах внесли сладости, обложенные вышитыми шелковыми салфетками в кольцах из натурального жемчуга.
   Хедер, отличавшаяся особой любовью к еде, потянулась за кусочком баклажана и случайно поставила пятно на повязку. Она уже хотела было счистить его здоровой рукой, но вовремя вспомнила, что левую руку можно использовать только для «нечистых» дел.
   Хедер огляделась. Даже самые молодые женщины использовали только три пальца правой руки. Они ели изящно и аккуратно, а не с аппетитом. Каждое их движение было отточено до совершенства. Их пальчики едва касались еды.
   – Если будешь кушать аккуратно, то ты тоже будешь касаться еды только кончиками пальцев, – сказала Мирима.
   Хедер покраснела и потянулась правой рукой за баклажаном.
   – Кушай побольше баклажанов, – сказала Сафие, – и все исполнится.
   – Что ты имеешь в виду? – не поняла Хедер.
   – Баклажан – это волшебная еда, – отозвалась Сафие. – Исполнится твоя заветная мечта.
   – Если женщина мечтает полакомиться баклажаном, – пояснила Нур-у-Бану, – значит, она беременна.
   Хедер подавилась баклажаном и бросила кусок, который держала в руках, на пол, словно это был горячий уголь. Последнее время события в жизни Хедер разворачивались стремительно: сначала ее похитили, потом фактически насильно выдали замуж. Логично предположить, что следующим событием будет рождение ребенка. И хотя в целом эта мысль была Хедер приятна, она сомневалась в том, что сможет воспитать ребенка должным образом. Она знала, что будет всей душой любить своего ребенка, но готова ли она к тому, чтобы дать жизнь другому человеку?
   Слуги начали подавать серебряные кувшины и чаши для омовения рук. Для вытирания рук были поданы расшитые золотом полотенца.
   – Мама, расскажи нам легенду о лакированном шкафе, – попросила Шаша.
   – Давным-давно жил на свете могущественный, но жестокий султан, – начала Нур-у-Бану. – Узнав о том, что у его любимой и самой красивой одалиски роман с прекрасным юношей, он устроил любовникам ловушку. Незадачливая одалиска и ее великолепный любовник, застигнутые в самый интимный момент, бросились бежать по запутанным коридорам гарема. Султан преследовал их с кинжалом наготове. Когда любовники добежали до апартаментов одалиски, они спрятались в лакированный шкаф. Султан распахнул дверцы шкафа, но он оказался пуст. Любовники исчезли.
   – Куда же они делись? – спросила Хедер.
   – Любовники вместе ступили в вечность, – ответила Нур-у-Бану.
   – Как романтично, – вздохнула Хедер.
   – А моя любимая легенда – о соловье и розе, – сказала Сафие.
   – О да! – воскликнула Тинна. – Расскажи ее Хедер.
   – Жил-был соловей, который был влюблен в прекрасную белую розу, – начала Сафие. – Однажды ночью розу пробудила ото сна волшебная песня соловья. Сердце ее дрогнуло, когда она поняла, что соловей воспевает ее красоту. «Я люблю тебя», – прошептал соловей. Белая роза покраснела, и по всей земле зацвели розовые розы. Все ближе и ближе подлетал соловей. Когда роза раскрыла свои лепестки, соловей похитил ее невинность. Роза сделалась пунцовой от стыда, и по всей земле зацвели алые розы. С тех самых пор каждую ночь соловей поет, умоляя розу о любви, но она держит свои лепестки закрытыми.
   – Как красиво, – протянула Хедер, которую расстроила история несчастной любви соловья к розе.
   – А я знаю легенду, которую никто из вас не слышал, – сказала Шаша. – В одной далекой стране жило страшное Чудовище, которое подчинялось только своему хозяину – султану. Несмотря на то что все боялись и уважали Чудовище, его сердце болело от одиночества, потому что Чудовище никто не мог полюбить. В это время в далеком западном королевстве расцвел волшебный Дикий Цветок. Однажды поднялся сильный ветер, вырвал с корнем Цветок и, перенеся его через моря и океаны, забросил на землю султана. И по воле случая Цветок упал прямо у ног Чудовища. Вместо того чтобы растоптать хрупкий Цветок, Чудовище остановилось и вдохнуло его экзотический аромат. Через мгновение оно подняло голову и горько взвыло от любви к этому чудесному бутону. Как цветок нежится в лучах солнца, этот дикий бутон прислонился к Чудовищу, купаясь в лучах его любви. С тех пор Чудовище не расстается со своим Цветком, и одиночество отпустило его.