Страница:
По той же причине маловероятным кажется и установление в России тоталитарной идеологической диктатуры на манер сталинской или гитле- ровской. Настоящий, буйный фашизм (как и сталинизм) требует массового энтузиазма. Для его расцвета нужно много молодых людей, которых можно оболванить, раскалить, послать убивать и умирать. В Германии и в Рос- сии накануне Первой Мировой войны была очень высокая рождаемость, в результате и Гитлеру, и Сталину в начале 30-х достались громадные массы молодежи. Сейчас в России она в меньшинстве.
Так что, от впадения в сталинистское или нацистское безумие нас спасает отнюдь не разум народа и его историческая память (ни то, ни другое никак не проявляется, это видно хотя бы по тому равнодушию, с каким в нашем, самом пострадавшем от фашистов городе население отно- сится к фашистским газетам, листовкам и даже к шествиям молодчиков со свастиками в День Победы за колонной ветеранов), спасает отнюдь не нехватка претендентов на роль нового "отца народов" или "фюрера" (из своих змеиных яиц уже повылупилась целая стая упырей, рвущихся хоть в Сталины, хоть в Гитлеры, хоть в Пол Поты), спасает не твердость влас- тей, не решимость правоохранительных органов (они по-прежнему ласково гладят фашистов по головке). Спасает - все та же обескровленность на- шего народа, которая делает его неспособным даже на гибельное буйст- во. Горько все это сознавать, но уж что есть, то есть.
Однако, все сказанное вовсе не означает, что мы вообще гарантиро- ваны от пришествия диктатуры как таковой. Вопрос лишь в том, что это будет за диктатура и при каких условиях она будет установлена. В по- пытке прогноза нам придется (никуда не денешься от марксистско-ленин- ской методологии) еще раз, внимательно обратиться к экономическому положению.
По данным независимых экспертов, криминалитет в России в 1999 году контролирует 50-60% валового продукта (в развитых странах эта цифра не превышает 8-10%). Идут естественные гангстерские разборки со взры- вами и стрельбой, захваты, переделы. Но, так или иначе, сферы влияния разграничиваются, закрепляются, и главари преступных кланов становят- ся (в симбиозе с бывшей номенклатурой, которую они потеснили) крупны- ми торговцами и предпринимателями. Основной бизнес этой компрадорской буржуазии, как мы знаем, экспорт российских природных ресурсов и ввоз в страну западных товаров. Ожидать, что такие дельцы станут вклады- вать деньги в наукоемкие отрасли, конечно, не приходится. При перво- бытном капитализме капитал идет только туда, где можно получить самую быструю и легкую прибыль, а после этого зачастую старается вообще вы- везти ее из страны. На каждый доллар, вложенный в Россию в 90-х годах в виде инвестиций, Запад получил 3-4 доллара легальных и нелегальных российских инвестиций в свою экономику. Общий же объем сбежавших за границу капиталов достигает, по самым скромным оценкам, 300-350 млрд. долларов.
Нас иногда успокаивают: мол, так было всегда и везде, подождите, криминальный капитал постепенно цивилизуется и лет через 20-30 обяза- тельно пойдет в наукоемкие отрасли. Но у России такого времени просто нет в запасе, необратимые демографические изменения начнутся раньше.
Надежды на благотворное естественное действие рынка тем более ил- люзорны, что как раз естественным путем вся структура общества быстро переформировывается именно под систему криминального капитализма. В статье А. Разумова ("Свободная мысль", N2, 1999) приводятся порази- тельные цифры: в частных охранниках, при нашей-то скудости людских ресурсов, служит сейчас 1 млн. 200 тысяч человек! Конечно, многие из них нанялись от безысходности, ради хоть какого-то заработка, но чрезвычайно характерно, что в таком массовом количестве востребованы не талант и квалификация, востребовано умение пользоваться кулаками, дубинками, "шокерами", пистолетами.
А ведь к этой армии лоботрясов надо прибавить отряды вольных рэке- тиров и просто воров и бандитов, прибавить мелких дельцов теневого бизнеса, прибавить громадную, ничего не производящую, но беспредельно жадную орду чиновников, прибавить бесчисленную служебную и личную обслугу новых бизнесменов, прибавить алкоголиков, наркоманов, бро- дяг-бомжей и т.д. Надеяться, что весь этот, с позволения сказать, че- ловеческий материал можно психологически перевоспитать и профессио- нально переподготовить для созидательной деятельности, а тем более уповать, что такое превращение совершится само собою, конечно, нель- зя. Помнится, десять лет назад сокрушались, что нам "не с кем идти в рынок". Еще десяток лет криминального капитализма, и уж точно не с кем будет в ы х о д и т ь из его потустороннего мира в научно-тех- ническую реальность.
Кризис 17 августа 1998 года нанес по этой системе сокрушительный удар, но отнюдь не разрушил ее и даже не поколебал психологию новых хозяев жизни. Осенью 1998 года, уже после того, как цены (при тех же зарплатах и пенсиях) подскочили в три раза, стали раздаваться голоса "экспертов", утверждавших: главная причина наших бед в том, что мы всё еще живем слишком хорошо. Россияне-де никак не хотят понять: для успеха реформ их жизненный уровень должен опуститься до реального уровня заурядной страны "третьего мира", ну, в лучшем случае, Индии.
Не ясно, почему в качестве примера выбрали далекую Индию, могли бы поискать аналогии в собственной истории, хотя бы сталинских времен, - городские рабочие после удушения НЭПа, крестьяне после коллективиза- ции. Кстати, и климат в Индии несколько отличается от нашего. При на- ших морозах в индийских жилищах, в индийской одежке и на индийском рационе - протянешь недолго.
Но главное заключается в том, что все эти упреки-угрозы ("слишком хорошо живете, не хотите понять") адресовались отнюдь не владельцам роскошных "мерседесов", которых, по утверждению знатоков, на улицах Петербурга уже больше, чем на улицах Гамбурга, не хозяевам каменных многоэтажных дач-особняков, похожих на укрепленные средневековые зам- ки, а именно несчастной массе российских жителей, которых удар кризи- са сбросил из бедности в нищету.
Я пишу эти строки летом 1999 года и, похоже, от "индийского" вари- анта нас пока что спасло начавшееся минувшей зимой повышение мировых цен на нефть. Спасение кажется настолько чудесным, что иные наши экономисты, нагнетавшие осенью 1998-го безысходное уныние, теперь, не моргнув глазом, переходят к оптимизму. Поговаривают даже о начале подъема.
Но за повышением цен когда-нибудь неизбежно последует спад. Тем более, что себестоимость нашей сибирской нефти во много раз выше, чем ближневосточной (весной 1999 года - 14 и 2 доллара за баррель соот- ветственно, при средних ценах на мировом рынке 18 - 19 долларов). Тем более, что, если смотреть правде в глаза, ни наша нефть, ни остальные природные ресурсы, ни цветные металлы Западу особенно и не нужны. Система мировой экономики в основном сложилась во времена Советского Союза, она прекрасно обходилась без него, и еще лучше сумеет в буду- щем обойтись без России, от которой, к тому же, отпали богатые при- родными ресурсами имперские окраины - Казахстан, Азербайджан, Туркме- нистан. Запад проявляет к России внимание потому, что в ее руках находятся остатки советского ядерного арсенала. Но этим не прокор- мишься.
А главное, главное - никуда не делся демографический кризис. Общее старение населения, разбухающая масса пенсионеров и уменьшающееся число трудоспособных, подрывают - при сохранении олигархической, ма- фиозной экономики - сами возможности для устойчивого роста. Дело даже не в том, грянут или нет новые кризисы, подобные 17-му августа, про- валится или нет большинство населения на индийский (или угандийский) жизненный уровень. Дело просто в том, что рано или поздно этому боль- шинству предстоит осознать: никаких надежд у него нет вообще, оно навсегда обречено на бедность и будет погружаться в нее все глубже.
Здесь ключевое слово - "навсегда". Заставить основную массу насе- ления, даже пожилого и усталого, н а в с е г д а смириться с такой перспективой, удерживать его в этом смирении, сохраняя нуворишам их "мерседесы", офисы и роскошные виллы, будет весьма затруднительно без диктатуры. И тогда, вполне вероятно, она придет. Не обязательно пу- тем переворота. Скорей всего, путем ужесточения существующей системы власти.
Конечно, это будет репрессивная диктатура. Массовых беспорядков ей, скорее всего, подавлять не придется, но карательные меры против отдельных лиц и групп, слишком активно проявляющих свое недовольство, могут сделаться постоянными.
Диктатура невозможна без идеологического, пропагандистского обес- печения, и она принесет с собой идеологию. Какую? Конечно, национа- листическую (чем же еще приятно пощекотать ограбленного и голодного, как не национализмом?), но вряд ли нацистскую. Для нацистского вари- анта, как мы говорили, у нас слишком мало молодежи, энергии, да и ма- териальных ресурсов. К тому же, откровенным фашистам просвещенный За- пад может сказать свое "фэ!" А без западных товаров, без поездок на Запад, без лечения на Западе и, наконец, без западных банков, где можно прятать свои капиталы, нашим будущим диктаторам, как и нынешним правителям, - не прожить.
Есть ли исторические аналоги у подобной диктатуры? Конечно, есть. Достаточно взглянуть на Латинскую Америку. У нас давно уже многие мечтают о пришествии чилийского Пиночета. Но пиночеты выдвигаются предпринимателями-производителями, на них опираются и в их интересах действуют. Компрадорская буржуазия и организованная преступность вы- двигают совсем иных диктаторов, таких, как парагвайский Стресснер.
Для тех, кто забыл или не знал: Парагвай - государство с обширной территорией, 407 тыс. кв. км (больше, чем Италия и Португалия вместе взятые), и с населением 4,5 млн. человек (средняя плотность почти как в России). В стране богатейшая природа, основные экспортные товары - древесина ценных пород, хлопок, продукты животноводства, цитрусовые, табак и т.д. Есть запасы марганцевых, медных, цинковых руд, есть нефть. При этом экономика находится в состоянии нескончаемого кризи- са, а народ живет в страшной бедности. Причина - засилье олигархии (примерно 25 богатейших семей и 1500 помещиков) и организованной пре- ступности. "Теневая экономика" охватывает добрую половину всех эконо- мических операций (совсем как у нас). Только 1/3 экспорта-импорта осуществляется на законном основании, все остальное - контрабанда.
Вот в такой стране в 1954 г. пришел к власти, совершив государст- венный переворот, генерал Альфредо Стресснер и бессменно правил поч- ти 35 лет, из которых 33 года страна жила в условиях чрезвычайного положения, а любая оппозиция была загнана в подполье. Это была нацио- налистическая диктатура. Нашим тупым национал-патриотам с их манией чистопородности, должно быть, трудно себе представить, какой можно проповедовать национализм в стране испано-индейских метисов всех от- тенков кожи, половина которых говорит по-испански, а половина - толь- ко на родном гуарани, да при том, что сам Стресснер по происхожде- нию - немец. Но для государственной идеологии и пропаганды такие пу- стяки значения не имеют. (Так что, если нахрапистые демагоги, - а уж этого добра, в отличие от чего другого, у нас в избытке, - станут ис- пользовать в России парагвайский опыт, полиэтнический и многоконфес- сиональный состав ее населения непреодолимых препятствий не создаст.)
За годы правления Стресснера были убиты по политическим мотивам 12 тысяч человек, свыше 400 тысяч прошли через тюремные застенки, а 1,5 миллиона эмигрировали, спасаясь отчасти от террора, но главным обра- зом - от нищеты. Если по проценту заключенных и убитых со Стресснером мог бы потягаться товарищ Сталин, то процент эмиграции, достигнутый доном Альфредо (1/3 населения страны), - абсолютный мировой рекорд.
При этом в Парагвае формально действовала конституция, периодичес- ки избирался парламент (один кандидат по каждому округу, назначаемый лично Стресснером), а раз в пять лет шумно проводились "перевыборы" самого Стресснера на президентский пост. Подобная бутафория, плюс свобода эмиграции, плюс отсутствие преследований по расовым и религи- озным мотивам (сажали и убивали, действительно, за другое) позволяли Западу, прикрывая глаза, если не считать Парагвай демократическим го- сударством, то во всяком случае поддерживать с ним отношения в полном объеме, не вмешиваясь в его "внутренние дела". Правда, эмиграцию Стресснер не ограничивал не столько для того, чтобы нравиться Западу, сколько по экономическим соображениям: переводы, высылаемые эмигран- тами родственникам, оставшимся в Парагвае, играли важную роль в фи- нансовой жизни страны.
Понятно, что Стресснера люто ненавидел весь народ, и в феврале 1989 года 77-летнего диктатора наконец-то свергли (его же близкий родственник, главнокомандующий вооруженными силами). Начались демо- кратические перемены. Военное правительство организовало выборы и пе- редало власть правительству гражданскому, стали возвращаться бывшие политэмигранты, отдали под суд самых одиозных деятелей прошлого режи- ма. Хотелось бы порадоваться за измученную страну, да не получается: ни в экономике, ни в жизни простого народа ничего не изменилось. Больше того: весной 1998 года промелькнули сообщения о том, что те- перь большинство парагвайцев хотело бы возвращения престарелого дик- татора, доживавшего свой век в изгнании, в Бразилии. При нем Парагвай грабила, в основном, только группировка близких к нему олигархов и главарей преступных кланов. А при установившемся "демократическом ре- жиме" начался тотальный грабеж, без всяких правил и ограничений.
Вот, пришествие российского Стресснера, к сожалению, приходится считать весьма вероятной перспективой. По нашим традициям, это скорее всего будет конкретная личность (не исключено, что и знакомая: такую роль может принять на себя один из тех, кто уже топчется на полити- ческой авансцене). Хотя, диктатуру может осуществлять и группа лиц, хунта, как это было, например, в Аргентине в 1976 - 1982 годах. Суть не меняется.
Могут возразить: Россия - не Парагвай, ее национализм немыслим без великодержавия. Что ж, явится и оно, только в отличие от былых вре- мен, в соответствии со скудными возможностями страны, это будет уже не экспансионистское, а изоляционистское великодержавие - не на деле, так в риторике, по образцу не Стресснера, так Франко ("Будем жить, глядя не во внешний мир, а вовнутрь!"). А поскольку российское вели- кодержавие - в любом его варианте - невозможно без театральности, со сцены, скорей всего, будут тем или иным способом устранены самые оди- озные из нынешних олигархов, раздражающие население своей откровенной пещерностью и, вдобавок, своим этническим происхождением. Решающее влияние обретут олигархи более умные, во всяком случае более респек- табельные, и с благополучными фамилиями. Но экономическая основа ре- жима все равно останется олигархической, мафиозной, а сам режим - за- стойно-диктаторским, стресснеровским.
Причем, в нынешней России с ее пожилым населением такого размаха репрессий, как в Парагвае, даже не потребуется. И направлены будут репрессии не столько против политических противников режима и выступ- лений отчаявшейся бедноты, сколько против "внесистемных" криминальных группировок, недовольных разделом собственности и привилегий, закреп- ленным диктатурой, против чересчур своевольничающих князьков-губерна- торов и группирующихся вокруг них местных мафиозных семейств и т.п. Результаты подобных карательных действий - обеспечение целостности страны, прекращение (или хотя бы сокращение) вызывающих заказных убийств - еще и послужат укреплению авторитета диктатуры в народе.
И в Парагвае, и в Аргентине достаточно высокая рождаемость, у них есть молодежь, есть будущее. Для них диктатура - проходящая болезнь. В России диктатура только ускорит течение стариковских, смертельных недугов страны. Возможно, в течение какого-то времени она сумеет, на- пример, более или менее успешно противостоять хаосу и терроризму, проникающим с юга. Но, поскольку она сделает необратимым угасание собственного народа, натиск молодого, многолюдного Юго-Востока на российские просторы пойдет в итоге еще стремительнее.
Не хочется верить в такой финал, в такую, говоря словами Нагибина, "тьму в конце туннеля". Но пока что, по всем признакам, движемся мы нашим извилистым туннелем как раз в том направлении.
Ладно, "пророкам гибели легко, им ошибиться трудно". Но можно ли, хотя бы теоретически, в нашем нынешнем положении представить себе спасительный сценарий? Как-то неловко и браться за это. Менее всего хотелось бы предстать перед читателем в качестве автора очередного упражнения на тему "Как нам обустроить Россию?" Сейчас такие програм- мы, преисполненные соответствующих данному жанру пафоса и апломба, появляются чуть не в каждом номере каждой газеты, не говоря о журна- лах, и сделались чем-то вроде постоянной рубрики.
Юрий Буртин пишет:
"У нашей общественной мысли есть давний грех. Она чрез-
мерно любит вопрос "что делать?" Любит составлять всякого
рода программы действий, но при этом слишком редко задается
сопутствующим, не менее важным вопросом "к о м у делать?"
Кому эти программы адресованы? Кто всерьез, то есть исходя
из собственных жизненных интересов, захочет, а захотев,
сможет их исполнить? Между тем, без этого обсуждать, "что
делать", - пустое занятие".
Буртин совершенно прав. В нынешней олигархической России возглас его - "кому?!" - двоится и затухает в пространстве без ответа. Те, кто хотели бы, исходя из своих жизненных интересов, осуществить спа- сительные программы (большинство народа), сделать этого не могут, а те, кто могли бы хоть попытаться (наша так называемая элита, вцепив- шаяся во властные и финансовые рычаги), - из собственных жизненных интересов нипочем не захотят. Тот, кто еще помнит знаменитую ленин- скую формулу революционной ситуации, сразу увидит в нашей действи- тельности ее зеркальную противоположность: у нас обессиленные низы не могут, а энергичные (в борьбе за власть и свое обогащение) верхи - не хотят. Такая перемена полюсов, как в электронной схеме с выпрямите- лем, запирает жизненный ток. Это паралич.
Поэтому прошу читателя рассматривать все дальнейшее, как чисто те- оретические построения. Это не программа действий и не призыв к ним (обращать такие призывы не к кому), а всего лишь кабинетное исследо- вание на тему: имеет данная задача решение или нет?
Итак, с чего следовало бы начинать? Да, может быть, прежде всего - с ясной формулировки российской национальной идеи. Уж сколько лет по громогласно объявленному заданию президента Ельцина идут ее поиски. Ищут ученые, публицисты, деятели культуры (так и хочется добавить из детского стихотворения Маршака: "ищут прохожие, ищет милиция"). Сколько газетных и журнальных статей, телепередач, дискуссий, споров! А результат - прямо по Маршаку: "ищут давно, и не могут найти".
И не в том дело, что искали плохо, искали не там. Незачем было во- обще искать. Национальные идеи не "ищут", не придумывают, не назнача- ют сверху. Они рождаются сами - стихийно, из настроений и чаяний на- рода, и сами изменяются вместе с историческими обстоятельствами. Чего же хочет наш народ сейчас? Да жить он хочет, жить, уцелеть! Так что, в качестве национальной идеи на ближайшие годы прекрасно подойдет, например, формула некогда популярного, а ныне почти забытого писателя Вадима Кожевникова. Правда, когда этот ортодоксальный партиец в сере- дине 60-х озаглавил одну из частей своего романа о разведчиках "Щит и меч" словами "П р и к а з а н о в ы ж и т ь!", он, конечно, не подозревал, что формулирует национальную идею для будущей посткомму- нистической России. Но факт остается фактом, и негоже нам забывать подлинного автора (или, во всяком случае, того, кто первым пустил эти меткие слова в широкий оборот).
П р и к а з а н о в ы ж и т ь, а обеспечить выживание, отдель- ного ли человека или целой нации, может единственная реальная сила, которая противостоит энтропии и устремлена к бессмертию - наука. Зна- чит, нужна м о б и л и з а ц и я отечественной науки. Осуществить ее может только государство. Известны возражения: вот-де, и в прош- лом все попытки российских реформ заканчивались возвратным усилением роли государства, и при нашей склонности к централизации и бюрокра- тии дело быстро доходило до нового тоталитаризма.
Верно, но сейчас случай особый. Попросту говоря - самый последний в нашей истории. И дальнейшее "устроение общества собственников" (как называет сей процесс Борис Березовский), а попросту - продолжение "бандитского капитализма" (это выражение принадлежит не какому-нибудь Анпилову, а Джорджу Соросу), в сочетании с только усиливающимся все- властием орды чиновников-коррупционеров, погубит окончательно нашу науку, а с ней и Россию, так же неотвратимо, как новый тоталитаризм любого окраса.
Нам ближе всего позиция тех, кто считает, что провести Россию меж- ду гибельными крайностями хаоса и сверхцентрализации может только социал-демократическое государство (хотя лишь немногие, не пугаясь слов, решаются договаривать до конца: государство демократического социализма). Мы рассматриваем этот вопрос с точки зрения нашей темы: без направления всей государственной политики на поддержку трудящего- ся населения и защиту нетрудоспособных, при сохранении демократичес- ких свобод и многообразия форм собственности, не удастся ни осущест- вить мобилизацию наших последних интеллектуальных резервов, ни соз- дать условия для их эффективной работы по спасению страны.
К сожалению, в нынешней России социал-демократия представляется чем-то невероятным, и противников у нее больше, чем сторонников. Для "правых либералов" демократический социализм - оксюморон, абсурд, хи- мера. Главной причиной наших бед они считают не дикость первобытного капитализма, а, напротив, недостаток рыночных свобод. Их принципы не- изменны: дать еще больше простора для рыночной стихии, и все посте- пенно образуется само собой. Повторим: они бы могли быть правы, если бы у России было в запасе еще хотя бы лет 30-40, а лучше - 50. По- просту говоря, если бы у нас подрастало достаточно молодежи. Но в си- туации, когда молодежь - наш самый острый дефицит, наставления "пра- вых" напоминают советы лечить жестокую аллергию введением в организм еще больших доз аллергена.
Еще яростнее противостоят социал-демократической идее сталинист- ские группировки и партии, особенно крупнейшая из них - КПРФ. Эти, кажется, вполне сознательно и с каким-то извращенным сладострастием вдалбливают в сознание людей, что в России социализм возможен только в форме чудовищной карикатуры - сталинского национал-социализма с его ненавистью к интеллекту, с его тупостью, шовинизмом, трескучей дема- гогией и расчетом на полное невежество. (Чего стоит один зычный крик Зюганова на митинге: "Мы - партия Иосифа Сталина и Сергея Королева!" Благо, тело Сергея Павловича Королева, с его сломанными на допросах в НКВД челюстями, кремировали, и он не может перевернуться в гробу.)
Не случайно, до сих пор не возникло сколько-нибудь серьезной пар- тии демократического социализма. А те организации, что пытаются при- своить себе это имя, подчас вызывают недоверие и даже смех. Например, восхитительно зрелище восседающих рядом в президиуме "социал-демокра- тического" собрания бывшего генсека Горбачева и самодовольного вла- дельца казино Семаго. Ну, просто Плеханов с Мартовым.
Но уж поскольку мы и так предались, по словам Буртина, "пустому занятию", пойдем еще дальше и предположим (это чистая условность, как в математической задаче!), что к власти в России пришел президент-со- циалист, опирающийся на социал-демократическое большинство в парла- менте. Предположим, что все эти условные социал-демократы - люди без- условно честные, и притом вовсе не благостные слюнтяи, какими их ко- гда-то изображал сталинский кинематограф, а волевые деятели, преис- полненные решимости спасти страну. С каких конкретных шагов начали бы они выполнять приказ истории - "Выжить!"?
Не станем и говорить о том, что подразумевается само собою, - о ликвидации всем известных криминальных объединений, которые хозяйни- чают в экономике и рвутся в политику, о подавлении коррупции, о пре- сечении деятельности фашистских группировок и запрете фашистской про- паганды. Без удаления этих раковых опухолей любое лечение России бу- дет просто бессмысленным. Именно такие хирургические меры и будут первым признаком того, что в стране действительно появилась власть, озабоченная выживанием нации, прагматичная и дееспособная.
Обратимся сразу к нашей теме. Предстоит буквально в считанные годы возродить реальное производство для внутреннего рынка, только тогда начнут увеличиваться доходы населения и государства, и мы станем вы- ползать из гибельной нищеты. Осуществить это можно, лишь опираясь на еще уцелевшую научно-техническую интеллигенцию. Мобилизация всех со- хранившихся интеллектуальных ресурсов будет объявлена важнейшей зада- чей и начнется немедленно. Помимо прочего, она позволит и резко со- кратить потребность в западных инвестициях, недостаток которых нам сейчас представляют чуть не главной причиной всех бедствий. Много де- сятилетий наши инженеры, преодолевая с помощью своей изобретательнос- ти нехватку самого необходимого, обеспечивали жизнь и военное мо- гущество страны. И даже сейчас, после всех потерь, интеллект остав- шихся специалистов мог бы заменить миллиарды долларов капиталовложе- ний.
Так что, от впадения в сталинистское или нацистское безумие нас спасает отнюдь не разум народа и его историческая память (ни то, ни другое никак не проявляется, это видно хотя бы по тому равнодушию, с каким в нашем, самом пострадавшем от фашистов городе население отно- сится к фашистским газетам, листовкам и даже к шествиям молодчиков со свастиками в День Победы за колонной ветеранов), спасает отнюдь не нехватка претендентов на роль нового "отца народов" или "фюрера" (из своих змеиных яиц уже повылупилась целая стая упырей, рвущихся хоть в Сталины, хоть в Гитлеры, хоть в Пол Поты), спасает не твердость влас- тей, не решимость правоохранительных органов (они по-прежнему ласково гладят фашистов по головке). Спасает - все та же обескровленность на- шего народа, которая делает его неспособным даже на гибельное буйст- во. Горько все это сознавать, но уж что есть, то есть.
Однако, все сказанное вовсе не означает, что мы вообще гарантиро- ваны от пришествия диктатуры как таковой. Вопрос лишь в том, что это будет за диктатура и при каких условиях она будет установлена. В по- пытке прогноза нам придется (никуда не денешься от марксистско-ленин- ской методологии) еще раз, внимательно обратиться к экономическому положению.
По данным независимых экспертов, криминалитет в России в 1999 году контролирует 50-60% валового продукта (в развитых странах эта цифра не превышает 8-10%). Идут естественные гангстерские разборки со взры- вами и стрельбой, захваты, переделы. Но, так или иначе, сферы влияния разграничиваются, закрепляются, и главари преступных кланов становят- ся (в симбиозе с бывшей номенклатурой, которую они потеснили) крупны- ми торговцами и предпринимателями. Основной бизнес этой компрадорской буржуазии, как мы знаем, экспорт российских природных ресурсов и ввоз в страну западных товаров. Ожидать, что такие дельцы станут вклады- вать деньги в наукоемкие отрасли, конечно, не приходится. При перво- бытном капитализме капитал идет только туда, где можно получить самую быструю и легкую прибыль, а после этого зачастую старается вообще вы- везти ее из страны. На каждый доллар, вложенный в Россию в 90-х годах в виде инвестиций, Запад получил 3-4 доллара легальных и нелегальных российских инвестиций в свою экономику. Общий же объем сбежавших за границу капиталов достигает, по самым скромным оценкам, 300-350 млрд. долларов.
Нас иногда успокаивают: мол, так было всегда и везде, подождите, криминальный капитал постепенно цивилизуется и лет через 20-30 обяза- тельно пойдет в наукоемкие отрасли. Но у России такого времени просто нет в запасе, необратимые демографические изменения начнутся раньше.
Надежды на благотворное естественное действие рынка тем более ил- люзорны, что как раз естественным путем вся структура общества быстро переформировывается именно под систему криминального капитализма. В статье А. Разумова ("Свободная мысль", N2, 1999) приводятся порази- тельные цифры: в частных охранниках, при нашей-то скудости людских ресурсов, служит сейчас 1 млн. 200 тысяч человек! Конечно, многие из них нанялись от безысходности, ради хоть какого-то заработка, но чрезвычайно характерно, что в таком массовом количестве востребованы не талант и квалификация, востребовано умение пользоваться кулаками, дубинками, "шокерами", пистолетами.
А ведь к этой армии лоботрясов надо прибавить отряды вольных рэке- тиров и просто воров и бандитов, прибавить мелких дельцов теневого бизнеса, прибавить громадную, ничего не производящую, но беспредельно жадную орду чиновников, прибавить бесчисленную служебную и личную обслугу новых бизнесменов, прибавить алкоголиков, наркоманов, бро- дяг-бомжей и т.д. Надеяться, что весь этот, с позволения сказать, че- ловеческий материал можно психологически перевоспитать и профессио- нально переподготовить для созидательной деятельности, а тем более уповать, что такое превращение совершится само собою, конечно, нель- зя. Помнится, десять лет назад сокрушались, что нам "не с кем идти в рынок". Еще десяток лет криминального капитализма, и уж точно не с кем будет в ы х о д и т ь из его потустороннего мира в научно-тех- ническую реальность.
Кризис 17 августа 1998 года нанес по этой системе сокрушительный удар, но отнюдь не разрушил ее и даже не поколебал психологию новых хозяев жизни. Осенью 1998 года, уже после того, как цены (при тех же зарплатах и пенсиях) подскочили в три раза, стали раздаваться голоса "экспертов", утверждавших: главная причина наших бед в том, что мы всё еще живем слишком хорошо. Россияне-де никак не хотят понять: для успеха реформ их жизненный уровень должен опуститься до реального уровня заурядной страны "третьего мира", ну, в лучшем случае, Индии.
Не ясно, почему в качестве примера выбрали далекую Индию, могли бы поискать аналогии в собственной истории, хотя бы сталинских времен, - городские рабочие после удушения НЭПа, крестьяне после коллективиза- ции. Кстати, и климат в Индии несколько отличается от нашего. При на- ших морозах в индийских жилищах, в индийской одежке и на индийском рационе - протянешь недолго.
Но главное заключается в том, что все эти упреки-угрозы ("слишком хорошо живете, не хотите понять") адресовались отнюдь не владельцам роскошных "мерседесов", которых, по утверждению знатоков, на улицах Петербурга уже больше, чем на улицах Гамбурга, не хозяевам каменных многоэтажных дач-особняков, похожих на укрепленные средневековые зам- ки, а именно несчастной массе российских жителей, которых удар кризи- са сбросил из бедности в нищету.
Я пишу эти строки летом 1999 года и, похоже, от "индийского" вари- анта нас пока что спасло начавшееся минувшей зимой повышение мировых цен на нефть. Спасение кажется настолько чудесным, что иные наши экономисты, нагнетавшие осенью 1998-го безысходное уныние, теперь, не моргнув глазом, переходят к оптимизму. Поговаривают даже о начале подъема.
Но за повышением цен когда-нибудь неизбежно последует спад. Тем более, что себестоимость нашей сибирской нефти во много раз выше, чем ближневосточной (весной 1999 года - 14 и 2 доллара за баррель соот- ветственно, при средних ценах на мировом рынке 18 - 19 долларов). Тем более, что, если смотреть правде в глаза, ни наша нефть, ни остальные природные ресурсы, ни цветные металлы Западу особенно и не нужны. Система мировой экономики в основном сложилась во времена Советского Союза, она прекрасно обходилась без него, и еще лучше сумеет в буду- щем обойтись без России, от которой, к тому же, отпали богатые при- родными ресурсами имперские окраины - Казахстан, Азербайджан, Туркме- нистан. Запад проявляет к России внимание потому, что в ее руках находятся остатки советского ядерного арсенала. Но этим не прокор- мишься.
А главное, главное - никуда не делся демографический кризис. Общее старение населения, разбухающая масса пенсионеров и уменьшающееся число трудоспособных, подрывают - при сохранении олигархической, ма- фиозной экономики - сами возможности для устойчивого роста. Дело даже не в том, грянут или нет новые кризисы, подобные 17-му августа, про- валится или нет большинство населения на индийский (или угандийский) жизненный уровень. Дело просто в том, что рано или поздно этому боль- шинству предстоит осознать: никаких надежд у него нет вообще, оно навсегда обречено на бедность и будет погружаться в нее все глубже.
Здесь ключевое слово - "навсегда". Заставить основную массу насе- ления, даже пожилого и усталого, н а в с е г д а смириться с такой перспективой, удерживать его в этом смирении, сохраняя нуворишам их "мерседесы", офисы и роскошные виллы, будет весьма затруднительно без диктатуры. И тогда, вполне вероятно, она придет. Не обязательно пу- тем переворота. Скорей всего, путем ужесточения существующей системы власти.
Конечно, это будет репрессивная диктатура. Массовых беспорядков ей, скорее всего, подавлять не придется, но карательные меры против отдельных лиц и групп, слишком активно проявляющих свое недовольство, могут сделаться постоянными.
Диктатура невозможна без идеологического, пропагандистского обес- печения, и она принесет с собой идеологию. Какую? Конечно, национа- листическую (чем же еще приятно пощекотать ограбленного и голодного, как не национализмом?), но вряд ли нацистскую. Для нацистского вари- анта, как мы говорили, у нас слишком мало молодежи, энергии, да и ма- териальных ресурсов. К тому же, откровенным фашистам просвещенный За- пад может сказать свое "фэ!" А без западных товаров, без поездок на Запад, без лечения на Западе и, наконец, без западных банков, где можно прятать свои капиталы, нашим будущим диктаторам, как и нынешним правителям, - не прожить.
Есть ли исторические аналоги у подобной диктатуры? Конечно, есть. Достаточно взглянуть на Латинскую Америку. У нас давно уже многие мечтают о пришествии чилийского Пиночета. Но пиночеты выдвигаются предпринимателями-производителями, на них опираются и в их интересах действуют. Компрадорская буржуазия и организованная преступность вы- двигают совсем иных диктаторов, таких, как парагвайский Стресснер.
Для тех, кто забыл или не знал: Парагвай - государство с обширной территорией, 407 тыс. кв. км (больше, чем Италия и Португалия вместе взятые), и с населением 4,5 млн. человек (средняя плотность почти как в России). В стране богатейшая природа, основные экспортные товары - древесина ценных пород, хлопок, продукты животноводства, цитрусовые, табак и т.д. Есть запасы марганцевых, медных, цинковых руд, есть нефть. При этом экономика находится в состоянии нескончаемого кризи- са, а народ живет в страшной бедности. Причина - засилье олигархии (примерно 25 богатейших семей и 1500 помещиков) и организованной пре- ступности. "Теневая экономика" охватывает добрую половину всех эконо- мических операций (совсем как у нас). Только 1/3 экспорта-импорта осуществляется на законном основании, все остальное - контрабанда.
Вот в такой стране в 1954 г. пришел к власти, совершив государст- венный переворот, генерал Альфредо Стресснер и бессменно правил поч- ти 35 лет, из которых 33 года страна жила в условиях чрезвычайного положения, а любая оппозиция была загнана в подполье. Это была нацио- налистическая диктатура. Нашим тупым национал-патриотам с их манией чистопородности, должно быть, трудно себе представить, какой можно проповедовать национализм в стране испано-индейских метисов всех от- тенков кожи, половина которых говорит по-испански, а половина - толь- ко на родном гуарани, да при том, что сам Стресснер по происхожде- нию - немец. Но для государственной идеологии и пропаганды такие пу- стяки значения не имеют. (Так что, если нахрапистые демагоги, - а уж этого добра, в отличие от чего другого, у нас в избытке, - станут ис- пользовать в России парагвайский опыт, полиэтнический и многоконфес- сиональный состав ее населения непреодолимых препятствий не создаст.)
За годы правления Стресснера были убиты по политическим мотивам 12 тысяч человек, свыше 400 тысяч прошли через тюремные застенки, а 1,5 миллиона эмигрировали, спасаясь отчасти от террора, но главным обра- зом - от нищеты. Если по проценту заключенных и убитых со Стресснером мог бы потягаться товарищ Сталин, то процент эмиграции, достигнутый доном Альфредо (1/3 населения страны), - абсолютный мировой рекорд.
При этом в Парагвае формально действовала конституция, периодичес- ки избирался парламент (один кандидат по каждому округу, назначаемый лично Стресснером), а раз в пять лет шумно проводились "перевыборы" самого Стресснера на президентский пост. Подобная бутафория, плюс свобода эмиграции, плюс отсутствие преследований по расовым и религи- озным мотивам (сажали и убивали, действительно, за другое) позволяли Западу, прикрывая глаза, если не считать Парагвай демократическим го- сударством, то во всяком случае поддерживать с ним отношения в полном объеме, не вмешиваясь в его "внутренние дела". Правда, эмиграцию Стресснер не ограничивал не столько для того, чтобы нравиться Западу, сколько по экономическим соображениям: переводы, высылаемые эмигран- тами родственникам, оставшимся в Парагвае, играли важную роль в фи- нансовой жизни страны.
Понятно, что Стресснера люто ненавидел весь народ, и в феврале 1989 года 77-летнего диктатора наконец-то свергли (его же близкий родственник, главнокомандующий вооруженными силами). Начались демо- кратические перемены. Военное правительство организовало выборы и пе- редало власть правительству гражданскому, стали возвращаться бывшие политэмигранты, отдали под суд самых одиозных деятелей прошлого режи- ма. Хотелось бы порадоваться за измученную страну, да не получается: ни в экономике, ни в жизни простого народа ничего не изменилось. Больше того: весной 1998 года промелькнули сообщения о том, что те- перь большинство парагвайцев хотело бы возвращения престарелого дик- татора, доживавшего свой век в изгнании, в Бразилии. При нем Парагвай грабила, в основном, только группировка близких к нему олигархов и главарей преступных кланов. А при установившемся "демократическом ре- жиме" начался тотальный грабеж, без всяких правил и ограничений.
Вот, пришествие российского Стресснера, к сожалению, приходится считать весьма вероятной перспективой. По нашим традициям, это скорее всего будет конкретная личность (не исключено, что и знакомая: такую роль может принять на себя один из тех, кто уже топчется на полити- ческой авансцене). Хотя, диктатуру может осуществлять и группа лиц, хунта, как это было, например, в Аргентине в 1976 - 1982 годах. Суть не меняется.
Могут возразить: Россия - не Парагвай, ее национализм немыслим без великодержавия. Что ж, явится и оно, только в отличие от былых вре- мен, в соответствии со скудными возможностями страны, это будет уже не экспансионистское, а изоляционистское великодержавие - не на деле, так в риторике, по образцу не Стресснера, так Франко ("Будем жить, глядя не во внешний мир, а вовнутрь!"). А поскольку российское вели- кодержавие - в любом его варианте - невозможно без театральности, со сцены, скорей всего, будут тем или иным способом устранены самые оди- озные из нынешних олигархов, раздражающие население своей откровенной пещерностью и, вдобавок, своим этническим происхождением. Решающее влияние обретут олигархи более умные, во всяком случае более респек- табельные, и с благополучными фамилиями. Но экономическая основа ре- жима все равно останется олигархической, мафиозной, а сам режим - за- стойно-диктаторским, стресснеровским.
Причем, в нынешней России с ее пожилым населением такого размаха репрессий, как в Парагвае, даже не потребуется. И направлены будут репрессии не столько против политических противников режима и выступ- лений отчаявшейся бедноты, сколько против "внесистемных" криминальных группировок, недовольных разделом собственности и привилегий, закреп- ленным диктатурой, против чересчур своевольничающих князьков-губерна- торов и группирующихся вокруг них местных мафиозных семейств и т.п. Результаты подобных карательных действий - обеспечение целостности страны, прекращение (или хотя бы сокращение) вызывающих заказных убийств - еще и послужат укреплению авторитета диктатуры в народе.
И в Парагвае, и в Аргентине достаточно высокая рождаемость, у них есть молодежь, есть будущее. Для них диктатура - проходящая болезнь. В России диктатура только ускорит течение стариковских, смертельных недугов страны. Возможно, в течение какого-то времени она сумеет, на- пример, более или менее успешно противостоять хаосу и терроризму, проникающим с юга. Но, поскольку она сделает необратимым угасание собственного народа, натиск молодого, многолюдного Юго-Востока на российские просторы пойдет в итоге еще стремительнее.
Не хочется верить в такой финал, в такую, говоря словами Нагибина, "тьму в конце туннеля". Но пока что, по всем признакам, движемся мы нашим извилистым туннелем как раз в том направлении.
Ладно, "пророкам гибели легко, им ошибиться трудно". Но можно ли, хотя бы теоретически, в нашем нынешнем положении представить себе спасительный сценарий? Как-то неловко и браться за это. Менее всего хотелось бы предстать перед читателем в качестве автора очередного упражнения на тему "Как нам обустроить Россию?" Сейчас такие програм- мы, преисполненные соответствующих данному жанру пафоса и апломба, появляются чуть не в каждом номере каждой газеты, не говоря о журна- лах, и сделались чем-то вроде постоянной рубрики.
Юрий Буртин пишет:
"У нашей общественной мысли есть давний грех. Она чрез-
мерно любит вопрос "что делать?" Любит составлять всякого
рода программы действий, но при этом слишком редко задается
сопутствующим, не менее важным вопросом "к о м у делать?"
Кому эти программы адресованы? Кто всерьез, то есть исходя
из собственных жизненных интересов, захочет, а захотев,
сможет их исполнить? Между тем, без этого обсуждать, "что
делать", - пустое занятие".
Буртин совершенно прав. В нынешней олигархической России возглас его - "кому?!" - двоится и затухает в пространстве без ответа. Те, кто хотели бы, исходя из своих жизненных интересов, осуществить спа- сительные программы (большинство народа), сделать этого не могут, а те, кто могли бы хоть попытаться (наша так называемая элита, вцепив- шаяся во властные и финансовые рычаги), - из собственных жизненных интересов нипочем не захотят. Тот, кто еще помнит знаменитую ленин- скую формулу революционной ситуации, сразу увидит в нашей действи- тельности ее зеркальную противоположность: у нас обессиленные низы не могут, а энергичные (в борьбе за власть и свое обогащение) верхи - не хотят. Такая перемена полюсов, как в электронной схеме с выпрямите- лем, запирает жизненный ток. Это паралич.
Поэтому прошу читателя рассматривать все дальнейшее, как чисто те- оретические построения. Это не программа действий и не призыв к ним (обращать такие призывы не к кому), а всего лишь кабинетное исследо- вание на тему: имеет данная задача решение или нет?
Итак, с чего следовало бы начинать? Да, может быть, прежде всего - с ясной формулировки российской национальной идеи. Уж сколько лет по громогласно объявленному заданию президента Ельцина идут ее поиски. Ищут ученые, публицисты, деятели культуры (так и хочется добавить из детского стихотворения Маршака: "ищут прохожие, ищет милиция"). Сколько газетных и журнальных статей, телепередач, дискуссий, споров! А результат - прямо по Маршаку: "ищут давно, и не могут найти".
И не в том дело, что искали плохо, искали не там. Незачем было во- обще искать. Национальные идеи не "ищут", не придумывают, не назнача- ют сверху. Они рождаются сами - стихийно, из настроений и чаяний на- рода, и сами изменяются вместе с историческими обстоятельствами. Чего же хочет наш народ сейчас? Да жить он хочет, жить, уцелеть! Так что, в качестве национальной идеи на ближайшие годы прекрасно подойдет, например, формула некогда популярного, а ныне почти забытого писателя Вадима Кожевникова. Правда, когда этот ортодоксальный партиец в сере- дине 60-х озаглавил одну из частей своего романа о разведчиках "Щит и меч" словами "П р и к а з а н о в ы ж и т ь!", он, конечно, не подозревал, что формулирует национальную идею для будущей посткомму- нистической России. Но факт остается фактом, и негоже нам забывать подлинного автора (или, во всяком случае, того, кто первым пустил эти меткие слова в широкий оборот).
П р и к а з а н о в ы ж и т ь, а обеспечить выживание, отдель- ного ли человека или целой нации, может единственная реальная сила, которая противостоит энтропии и устремлена к бессмертию - наука. Зна- чит, нужна м о б и л и з а ц и я отечественной науки. Осуществить ее может только государство. Известны возражения: вот-де, и в прош- лом все попытки российских реформ заканчивались возвратным усилением роли государства, и при нашей склонности к централизации и бюрокра- тии дело быстро доходило до нового тоталитаризма.
Верно, но сейчас случай особый. Попросту говоря - самый последний в нашей истории. И дальнейшее "устроение общества собственников" (как называет сей процесс Борис Березовский), а попросту - продолжение "бандитского капитализма" (это выражение принадлежит не какому-нибудь Анпилову, а Джорджу Соросу), в сочетании с только усиливающимся все- властием орды чиновников-коррупционеров, погубит окончательно нашу науку, а с ней и Россию, так же неотвратимо, как новый тоталитаризм любого окраса.
Нам ближе всего позиция тех, кто считает, что провести Россию меж- ду гибельными крайностями хаоса и сверхцентрализации может только социал-демократическое государство (хотя лишь немногие, не пугаясь слов, решаются договаривать до конца: государство демократического социализма). Мы рассматриваем этот вопрос с точки зрения нашей темы: без направления всей государственной политики на поддержку трудящего- ся населения и защиту нетрудоспособных, при сохранении демократичес- ких свобод и многообразия форм собственности, не удастся ни осущест- вить мобилизацию наших последних интеллектуальных резервов, ни соз- дать условия для их эффективной работы по спасению страны.
К сожалению, в нынешней России социал-демократия представляется чем-то невероятным, и противников у нее больше, чем сторонников. Для "правых либералов" демократический социализм - оксюморон, абсурд, хи- мера. Главной причиной наших бед они считают не дикость первобытного капитализма, а, напротив, недостаток рыночных свобод. Их принципы не- изменны: дать еще больше простора для рыночной стихии, и все посте- пенно образуется само собой. Повторим: они бы могли быть правы, если бы у России было в запасе еще хотя бы лет 30-40, а лучше - 50. По- просту говоря, если бы у нас подрастало достаточно молодежи. Но в си- туации, когда молодежь - наш самый острый дефицит, наставления "пра- вых" напоминают советы лечить жестокую аллергию введением в организм еще больших доз аллергена.
Еще яростнее противостоят социал-демократической идее сталинист- ские группировки и партии, особенно крупнейшая из них - КПРФ. Эти, кажется, вполне сознательно и с каким-то извращенным сладострастием вдалбливают в сознание людей, что в России социализм возможен только в форме чудовищной карикатуры - сталинского национал-социализма с его ненавистью к интеллекту, с его тупостью, шовинизмом, трескучей дема- гогией и расчетом на полное невежество. (Чего стоит один зычный крик Зюганова на митинге: "Мы - партия Иосифа Сталина и Сергея Королева!" Благо, тело Сергея Павловича Королева, с его сломанными на допросах в НКВД челюстями, кремировали, и он не может перевернуться в гробу.)
Не случайно, до сих пор не возникло сколько-нибудь серьезной пар- тии демократического социализма. А те организации, что пытаются при- своить себе это имя, подчас вызывают недоверие и даже смех. Например, восхитительно зрелище восседающих рядом в президиуме "социал-демокра- тического" собрания бывшего генсека Горбачева и самодовольного вла- дельца казино Семаго. Ну, просто Плеханов с Мартовым.
Но уж поскольку мы и так предались, по словам Буртина, "пустому занятию", пойдем еще дальше и предположим (это чистая условность, как в математической задаче!), что к власти в России пришел президент-со- циалист, опирающийся на социал-демократическое большинство в парла- менте. Предположим, что все эти условные социал-демократы - люди без- условно честные, и притом вовсе не благостные слюнтяи, какими их ко- гда-то изображал сталинский кинематограф, а волевые деятели, преис- полненные решимости спасти страну. С каких конкретных шагов начали бы они выполнять приказ истории - "Выжить!"?
Не станем и говорить о том, что подразумевается само собою, - о ликвидации всем известных криминальных объединений, которые хозяйни- чают в экономике и рвутся в политику, о подавлении коррупции, о пре- сечении деятельности фашистских группировок и запрете фашистской про- паганды. Без удаления этих раковых опухолей любое лечение России бу- дет просто бессмысленным. Именно такие хирургические меры и будут первым признаком того, что в стране действительно появилась власть, озабоченная выживанием нации, прагматичная и дееспособная.
Обратимся сразу к нашей теме. Предстоит буквально в считанные годы возродить реальное производство для внутреннего рынка, только тогда начнут увеличиваться доходы населения и государства, и мы станем вы- ползать из гибельной нищеты. Осуществить это можно, лишь опираясь на еще уцелевшую научно-техническую интеллигенцию. Мобилизация всех со- хранившихся интеллектуальных ресурсов будет объявлена важнейшей зада- чей и начнется немедленно. Помимо прочего, она позволит и резко со- кратить потребность в западных инвестициях, недостаток которых нам сейчас представляют чуть не главной причиной всех бедствий. Много де- сятилетий наши инженеры, преодолевая с помощью своей изобретательнос- ти нехватку самого необходимого, обеспечивали жизнь и военное мо- гущество страны. И даже сейчас, после всех потерь, интеллект остав- шихся специалистов мог бы заменить миллиарды долларов капиталовложе- ний.