Гриневич Геннадий. Путешествия с тетушкой

- Да, один раз перед тем, как я покинул Буэнос-Айрес. Результаты,
подозреваю, не принесли большой пользы ни полиции... ни вам. Ведь вы,
полагаю, ознакомились с ними? Я заранее подготовился самым тщательным
образом. Мне обмотали обе руки резиновыми бинтами, и я даже решил было,
что они собираются измерять кровяное давление. Возможно, они и это заодно
проделали. Меня предупредили, что, сколько бы я ни лгал, прибор всегда
распознает ложь. Можете себе представить мою реакцию. Скепсис у католиков
в крови. Сперва мне задали ряд невинных вопросов: например, какое мое
любимое кушанье и задыхаюсь ли я, когда поднимаюсь по лестнице. Отвечая на
эти невинные вопросы, я усердно думал о том, какое счастье будет в один
прекрасный день встретиться вот с этим моим милым дружочком, и сердце у
меня колотилось, пульс скакал, и они никак не могли взять в толк, почему
одно упоминание о подъеме по лестнице или поедании canneloni [нечто вроде
толстых фаршированных макарон (итал.)] приводит меня в такое возбуждение.
Они дали мне успокоиться, а затем неожиданно выпалили мое имя - Висконти.
"Вы - Висконти? Вы - военный преступник Висконти?!" Но на меня это не
произвело никакого впечатления, потому что я научил мою старую приходящую
служанку, отдергивая по утрам шторы, будить меня криком: "Висконти, эй ты,
военный преступник, просыпайся!" Для меня эта фраза стала обыденной,
домашней, означающей "Кофе готов". После этого они вернулись к одышке на
лестнице, и на сей раз я был совершенно спокоен, но, когда меня спросили,
почему мне нравятся canneloni, я опять начал думать о моей любимой и снова
возбудился, зато при следующем вопросе, вполне серьезном, кардиограмма -
она, кажется, так называется? - получилась спокойной, потому что я
перестал думать о моем сокровище. Под конец они совершенно разъярились и
на прибор, и на меня. Замечаете, как подействовало на меня шампанское? Я
разговорился, я готов рассказать вам все.
- Я пришел, чтобы заключить соглашение, мистер Висконти. Вообще-то у
меня был план изъять вас на время из обращения и попробовать договориться
в ваше отсутствие с мисс Бертрам.
- Я не поддалась бы ни на какие уговоры, - заметила тетушка, - пока не
посоветовалась бы с мистером Висконти.
- Мы еще и сейчас можем причинить вам кучу неприятностей. Всякий раз,
как мы будем оказывать нажим на полицию, для вас это будет означать все
новые взятки. А вот если, скажем, нам удастся убедить "Интерпол" закрыть
ваше дело и мы известим полицию, что вы нас больше не интересуете и вам
разрешается ездить взад-вперед когда заблагорассудится...
- ...то я бы вам не поверил, - закончил мистер Висконти. - Я бы
предпочел остаться здесь. Я уже свел кое-какие знакомства.
- Само собой, оставайтесь, коли хотите. Полиция не сможет вас больше
шантажировать.
- Любопытное предложение, - сказал мистер Висконти, - и вы, очевидно,
думаете, в обмен на него у меня что-то имеется? Разрешите, я налью вам
еще.
- Мы готовы заключить с вами сделку, - подтвердил О'Тул.
- Я бизнесмен, - проговорил мистер Висконти. - В свое время я вел дела
со многими правительствами. С Саудовской Аравией, Турцией, Ватиканом.
- И с гестапо.
- Увы, поведение их нельзя было назвать джентльменским. Обстоятельства
вынудили меня войти с ними в контакт. - Его манера выражаться напомнила
мне тетушку Августу: должно быть, годы сделали их похожими. - Вы,
разумеется, понимаете, что у меня есть и другие предложения неофициального
порядка.
- Человек в вашей ситуации не может позволить себе принимать
неофициальные предложения. Если вы не пойдете на соглашение с нами, и не
мечтайте жить в этом доме. Я бы на вашем месте не стал обзаводиться
мебелью.
- Мебель, - возразил мистер Висконти, - уже не составляет проблем. Моя
"дакота" вернулась вчера из Аргентины не пустая. Мисс Бертрам заранее
договорилась с магазином "Харродз" в Буэнос-Айресе, чтобы мебель доставили
в estancia одного нашего знакомого. Столько-то люстр за столько-то
сигарет. Дороже всего обошлась кровать. Сколько ящиков виски мы за нее
отдали, дорогая? Моему знакомому, конечно, а не магазину "Харродз".
"Харродз" - фирма почтенная. В нынешнее время требуется много виски и
сигарет, чтобы обставить хотя бы несколько жилых комнат. Откровенно
говоря, мне очень не помешала бы небольшая сумма наличными. Бифштекс
подчас нужнее люстры. Из Панамы поставок не будет в течение двух недель.
Мне гарантирован солидный бизнес с хорошей перспективой, но мне не хватает
мелких сумм.
- Я предлагаю вам безопасность, - сказал О'Тул, - но не денежное
обеспечение.
- Я привык к опасности. Она меня не беспокоит. В моем положении
значение имеет только наличность.
Я размышлял, какое превышение кредита я предоставил бы мистеру Висконти
исключительно под его апломб, когда тетушка вдруг взяла меня за руку.
- По-моему, надо оставить их одних, - шепнула она. А вслух сказала: -
Генри, выйдем на минутку. Мне надо кое-что тебе показать.
- В мистере Висконти есть еврейская кровь? - спросил я, когда мы
оказались за дверью.
- Нет. Сарацинская - возможно. Он всегда отлично ладил с Саудовской
Аравией. Он тебе нравится. Генри? - спросила она. Она словно молила
ответить ей "да", и это растрогало меня - не в ее характере было просить о
чем бы то ни было.
- Рано еще судить, - ответил я. - Большого доверия он, на мой взгляд,
не внушает.
- А разве я полюбила бы его. Генри, если бы он внушал доверие?
Она провела меня через кухню - один стул, сушилка для посуды, старая
газовая плита, гора консервных банок на полу у задней двери. Двор был
завален деревянными упаковочными ящиками.
Тетушка произнесла с гордостью:
- Это все мебель. Хватит на две спальни и столовую. И садовая мебель
для нашего праздника.
- А как быть с едой и напитками?
- Вот об этом мистер Висконти как раз сейчас и ведет переговоры.
- Он что же, действительно думает, что ЦРУ заплатит за вашу вечеринку?
Куда же делись все деньги, которые у вас были в Париже, тетя Августа?
- Договоренность с полицией стоила дорого, а потом пришлось подыскать
дом, достойный положения мистера Висконти.
- А у него есть положение?
- В свое время он знался с кардиналами и арабскими принцами крови.
Неужели ты думаешь, что такая незначительная страна, как Парагвай, удержит
его надолго?
В конце сада зажегся и погас фонарик.
- Кто там шныряет? - спросил я.
- Мистер Висконти не вполне доверяет своему партнеру. Его слишком часто
предавали.
Скольких же людей предавал он сам, невольно подумал я, - мою тетушку,
свою жену, кардиналов и принцев крови, даже гестапо.
Тетушка присела на ящик поменьше.
- Я так счастлива, Генри, - сказала она. - Ты здесь, и мистер Висконти
благополучно вернулся. Наверное, я начала стареть - я уже, кажется, могу
довольствоваться очарованием семейного очага. Ты, я и мистер Висконти
будем работать вместе...
- Переправлять контрабандные сигареты и виски.
- Ну что ж.
- И иметь постоянного телохранителя в саду.
- Глупо было бы, Генри, кончить свои дни по простой небрежности.
Из глубины дома послышался голос мистера Висконти, он звал:
- Сокровище мое! Вы слышите меня?
- Да!
- Принесите фотографию, дорогая!
Тетушка встала с ящика.
- Сделка, видимо, заключена. Пойдем, Генри.
Но я не пошел за ней. Я направился в глубь сада, к роще. Звезды сияли
так ярко на низком небе, что меня, вероятно, было отчетливо видно тому,
кто наблюдал из рощи. Теплый ветерок обдал меня ароматом цветущих
апельсинов и жасмина. Я словно погрузил лицо в коробку со срезанными
цветами. Едва я ступил в мрак под деревья, по моему лицу скользнул луч
фонарика и погас, но на этот раз я был начеку и теперь точно знал, где
стоит человек. Я держал наготове спичку в пальцах и тут же чиркнул ею.
Прислонившись к стволу лапачо, стоял маленький старичок с длинными усами,
он раскрыл рот от удивления и растерянности, так что я успел увидеть
беззубые десны, прежде чем спичка потухла.
- Buenas noches, - произнес я одно из немногих выражений, которые
запомнил из разговорника. Он что-то пробормотал в ответ. Я повернул назад
и споткнулся о какую-то кочку, и он услужливо посветил фонариком. Мне
подумалось, что мистер Висконти еще не может позволить себе нанять
телохранителя получше. Возможно, после второй партии товара из Панамы он
уже наймет себе кого-нибудь пошикарнее.
Войдя в столовую, я застал там всех троих - они рассматривали
фотографию. Я узнал ее издали, недаром она четыре дня простояла у меня в
каюте.
- Не понимаю, - произнес О'Тул.
- Я тоже, - сказал мистер Висконти. - Я ожидал увидеть фотографию
Венеры Милосской.
- Вы же знаете, что я не переношу обрубков, друг мой, - сказала
тетушка. - Помните, я вам рассказывала об убийстве на железной дороге. Эту
фотографию я нашла в комнате у Вордсворта.
- Ни черта не пойму, о чем вы, - вмешался О'Тул. - При чем тут убийство
на железной дороге?
- История слишком длинная, не стоит ее рассказывать сейчас, -
отозвалась тетушка. - И кроме того, Генри ее слыхал, а он не одобряет моих
историй.
- Неправда, - запротестовал я. - Просто тогда в Булони я устал...
- Слушайте, - прервал О'Тул, - мне не интересно знать, что случилось в
Булони. Я сделал вам предложение в обмен на картину, которую мистер
Висконти украл...
- Я ее не крал, - возразил мистер Висконти. - Князь дал мне ее сам, по
доброй воле, чтобы я подарил ее фельдмаршалу Герингу в знак...
- Да-да, уже слыхали. Однако князь не давал вам снимка с толпой
африканских женщин.
- Но здесь была Венера Милосская. - Мистер Висконти сокрушенно покачал
головой. - Совершенно ни к чему было менять ее на что-то другое, дорогая.
Фотография была превосходная.
- Речь идет о рисунке Леонардо да Винчи, - сказал О'Тул.
- Что вы сделали с фотографией? - осведомился мистер Висконти у
тетушки.
- Выбросила вон. Я не желаю, чтобы какие-то обрубки все время
напоминали мне...
- Утром я вас снова засажу, - пригрозил О'Тул, - и никакие взятки вам
не помогут. Сам посол...
- Мы порешили на десяти тысячах долларов, но я соглашусь получить сумму
в местной валюте, если так удобнее.
- За толпу черных баб, - уточнил О'Тул.
- Если вам так нравится фотография, я прикину ее в придачу к той.
- Какой той?
- Полученной от князя.
Мистер Висконти перевернул снимок и принялся отдирать подкладку.
- Хочет кто-нибудь виски? - спросила тетушка.
- Ну что вы, дорогая, после шампанского.
Мистер Висконти вытащил маленький квадратик размером восемь дюймов на
шесть, не больше, который был спрятан под фотографией. О'Тул смотрел на
него с изумлением.
- Пожалуйста, - произнес мистер Висконти. - Что-нибудь не так?
- Я-то думал, это будет Мадонна.
- Леонардо прежде всего интересовали совсем не Мадонны. Он был главным
инженером в папской армии. Папы Александра VI. Слыхали про такого?
- Я не католик.
- Он из Борджиа.
- Темная личность?
- В некоторых отношениях он напоминал моего патрона, - подтвердил
мистер Висконти, - покойного маршала Геринга. Это, как вы можете видеть,
хитроумное устройство для разрушения городских стен. Нечто вроде
землечерпалки, похожей на те, что используют в наше время на строительных
площадках. Только тогда их приводили в действие человеческие мускулы. Она
подкапывается под стену, забрасывает камни вверх, в катапульту, а та мечет
их в город. Фактически город бомбардируется с помощью своих же стен.
Остроумно, не правда ли?
- Десять тысяч долларов за остроумие. А эта штука сработает?
- Я не инженер, - ответил мистер Висконти, - и не могу оценить ее с
практической стороны, но хотел бы я видеть того, кто сегодня сделал бы
такое прекрасное изображение землечерпалки.
- Пожалуй, вы правы, - ответил О'Тул и добавил с уважением: - Вот,
значит, какой он, этот шедевр. Чуть не двадцать лет мы гонялись за ним и
за вами.
- И куда ее передадут теперь?
- Князь умер в тюрьме, так что, скорей всего, мы передадим ее
итальянскому правительству. - О'Тул испустил вздох. Я не понял,
разочарования или удовлетворения.
- Рамку можете оставить себе, - любезно добавил мистер Висконти.
Я проводил О'Тула через сад до ворот. Престарелого телохранителя нигде
не было видно.
- Где тут здравый смысл? Правительство Соединенных Штатов выкладывает
десять тысяч долларов за краденую картинку.
- Доказать, что она краденая, трудно, - сказал я. - Может быть, это был
своеобразный подарок Герингу. Интересно, почему они посадили князя?
Мы постояли около его машины. Он проговорил:
- Сегодня я получил письмо от Люсинды. Первое за девять месяцев. Пишет
про своего дружка. Они добираются на попутках в Гоа. Вьентьян ее дружку не
подошел.
- Он художник, - объяснил я.
- Художник? - О'Тул аккуратно пристроил Леонардо да Винчи на заднем
сиденье.
- Он рисует картины, на которых изображены банки консервированных супов
"Хайнца".
- Вы шутите.
- Нарисовал же Леонардо землечерпалку, а вы уплатили за нее десять
тысяч.
- Наверно, я так никогда и не научусь разбираться в искусстве, - сказал
О'Тул. - Где это - Гоа?
- На индийском побережье.
- Девчонка вот где у меня сидит. Одни сплошные заботы, - сказал он.
Но если бы не она, подумалось мне, он все равно нашел бы себе другой
источник забот, заботы всегда будут липнуть к нему, как мухи к открытой
ране.
- Спасибо за то, что вызволили меня из тюрьмы, - сказал я.
- Друг Люсинды всегда...
- Передайте Тули привет, когда будете ей писать.
- Я отправлю вашего приятеля Вордсворта со следующим рейсом в Европу.
Почему бы и вам с ним не уехать?
- У меня тут семья...
- Висконти вам не родня. И он не вашего поля ягода, Генри.
- Моя тетя...
- Подумаешь - тетя. Тетя не мать. - Мотор у него никак не желал
заводиться. - Пора бы дать мне машину поновее. Так подумайте, Генри.
- Подумаю.
Когда я вернулся в дом, мистер Висконти хохотал, а тетушка смотрела на
него с неодобрением.
- Что такое?
- Я сказала, что десять тысяч долларов слишком малая цена за Леонардо.
- Но ведь Леонардо ему не принадлежал, - возразил я. - И вдобавок он
получил безопасность. Дело закрыто.
- Мистера Висконти не волнует безопасность.
- Послезавтра отправляется обратно пароход, и О'Тул отсылает на нем
Вордсворта. Он хочет, чтобы я тоже уехал.
- Она считает, что надо было просить вдвое больше, - проговорил мистер
Висконти. - За Леонардо.
- Да, считаю, - сказала тетушка.
- Но это вовсе не подлинный Леонардо. Это копия. Потому-то немцы и
арестовали князя. - Мистер Висконти слегка задыхался от смеха. - Копия
безупречная. Князь боялся грабителей и держал оригинал в банке. К
несчастью, в банк попала американская бомба. И никто, кроме князя, не
знал, что подлинный Леонардо уничтожен вместе с банком.
- Но если копия была так совершенна, каким образом гестапо догадалось?
- спросил я.
- Князь был очень стар, - сказал мистер Висконти с законной гордостью
восьмидесятилетнего. - Когда я зашел к нему по просьбе маршала - он послал
меня за обещанной картиной, - князь сказал мне, что это всего лишь копия,
но я ему не поверил. И тогда он мне кое-что показал. Если посмотреть в
лупу на шестерню землечерпалки, то можно разглядеть инициалы копииста,
написанные зеркальным способом. Я сохранил чертеж на память о князе - ведь
он мог когда-нибудь и пригодиться.
- Вы и сообщили в гестапо?
- Я боялся, что они, чего доброго, дадут чертеж на экспертизу, -
ответил мистер Висконти. - А ему оставалось жить недолго. Он был очень
стар.
- Как вы сейчас.
- Ему не для чего было жить, а у меня есть ваша тетушка.
Я взглянул на тетушку Августу. Уголок рта у нее подергивался.
- Вы поступили очень дурно, - только и сказала она. - Очень-очень
дурно.
Мистер Висконти встал и, взяв фотографию Фритауна, изорвал ее на мелкие
клочки.
- А теперь - на заслуженный отдых.
- Я же хотела отослать ее Вордсворту, - запротестовала было тетушка. Но
мистер Висконти обнял ее за плечи, и они начали подниматься рядышком по
мраморной лестнице, как пара стариков, которые сохраняют любовь друг к
другу на протяжении всей долгой и многотрудной жизни.

7

- Они мне вас описали как аспида, - сказал я мистеру Висконти.
- Неужели?
- Собственно, описание это исходило не от детективов, а от шефа Римской
полиции.
- Фашист.
- В сорок пятом году?
- Значит, коллаборационист.
- Но война уже окончилась.
- Все равно коллаборационист. Одни всегда сотрудничают с победителями,
а другие поддерживают потерпевших поражение.
Опять слова его прозвучали как цитата из Макиавелли.
Мы пили с ним шампанское в саду, поскольку в доме в данный момент
находиться было невозможно. Какие-то люди вносили мебель. Лазали по
приставным лестницам. Монтеры чинили проводку и вешали люстры. Тетушка
руководила всем.
- Я предпочел бегство новому виду коллаборационизма, - продолжал мистер
Висконти. - Нельзя предугадать, кто победит в конечном счете.
Коллаборационизм - временный путь. Не то чтобы меня очень волновал вопрос
безопасности, но хотелось бы уцелеть. Вот если бы Questore [комиссар
полиции (итал.)] описал меня как крысу, у меня не возникло бы никаких
возражений. Я испытываю глубочайшую симпатию к крысам. Будущее мира
зависит от крыс. Бог, как я его понимаю, создал целый ряд вариантов на тот
случай, если какие-то из прототипов погибнут. В этом и есть сущность
эволюции. Один вид выживет, другой вымрет. Мне совершенно непонятно,
почему протестанты так ополчились против дарвиновской идеи. Быть может,
если бы он сосредоточился на эволюции лишь овец и коз, это больше отвечало
бы их религиозному чувству.
- Но крысы... - начал было я.
- Крысы - высокоинтеллектуальные существа. Когда мы хотим узнать что-то
новое о человеческом организме, мы экспериментируем на крысах. И в одном
отношении крысы, бесспорно, впереди нас - они живут под землей. Мы начали
осваивать подземный образ жизни лишь во время последней войны. А крысы уже
не одну тысячу лет понимают опасность жизни на поверхности. Когда взорвут
атомную бомбу, крысы уцелеют. Какой им достанется изумительно пустой мир!
Надеюсь, все-таки у них хватит ума не вылезать наверх. Представляю, как
быстро пойдет их развитие. Будем надеяться, они не повторят нашей ошибки и
не изобретут колеса.
- И все же странно, до какой степени мы их ненавидим, - сказал я. Я уже
выпил три бокала и теперь разговаривал с мистером Висконти так же
свободно, как с Тули. - Труса мы обзываем крысой, но трусливы как раз мы -
мы боимся крыс.
- Комиссар полиции вряд ли боялся меня, но, может быть, у него было
неприятное предчувствие, что я его переживу. Этот тип зависти испытывают
только люди, которые находятся в абсолютно надежном положении. Я не
испытываю зависти по отношению к вам, хотя вы гораздо моложе меня, потому
что здесь все мы живем равно в благословенно ненадежном положении. Вы
умрете первым? Или я? Или О'Тул? Все зависит от того, в ком сильнее
выражена крыса. Вот почему теперь во время войны старики читают списки
раненых и убитых с каким-то самодовольным удовлетворением. Может
оказаться, что они переживут собственных внуков.
- Один раз я видел у себя в саду крысу, - сказал я и разрешил мистеру
Висконти долить мне бокал. - Крыса стояла на клумбе неподвижно, буквально
замерев ка месте, чтобы я ее не заметил. Шерсть у нее распушилась, как у
птицы, когда та взъерошивает перья на холоду. Благодаря этому у крысы был
не такой противный вид, как у гладкой. Не раздумывая, я бросил в нее
камнем. Я промахнулся и думал, что она убежит, но она, прихрамывая,
медленно пошла прочь. Очевидно, я перебил ей лапу. В изгороди была дыра,
крыса направилась в ту сторону. Она тащилась очень медленно, один раз она
в изнеможении остановилась и посмотрела на меня через плечо. Вид у нее был
несчастный, и мне стало ее жаль. Я не мог швырнуть в нее камнем еще раз.
Она доковыляла до пролома и исчезла. В соседнем саду жил кот, и я знал,
что крысе все равно несдобровать. А она шла на смерть с таким
достоинством... Я все утро потом мучился от стыда.
- И это делает вам честь, - одобрительно произнес мистер Висконти. -
Как почетная крыса, я от имени остальных крыс прощаю вам тот камень.
Выпейте.
- Я не привык пить шампанское по утрам.
- В настоящий момент ничего более полезного, чем привести себя в
хорошее настроение, мы сделать не можем. Жена моя вся ушла в хлопоты,
занята подготовкой к приему гостей и совершенно счастлива.
- Ваша жена?
- Да, я несколько предваряю события, но вчера вечером мы решили
пожениться. Теперь, когда сексуальное влечение позади, браку не угрожает
неверность или скука.
- Долгое время вы обходились без брака.
- Наша жизнь была, как говорят французы, mouvementee [здесь: бурная
(франц.)]. Теперь я могу переложить большую часть трудов на ваши плечи. За
моим партнером требуется надзор, но это я беру на себя. На мне будет также
лежать забота об отношениях с полицией. Завтра вечером у нас будет
начальник полиции. У него, кстати, очаровательная дочь. Жаль, что вы не
католик, он был бы в высшей степени полезным тестем. Но, пожалуй, это еще
поправимо.
- Вы говорите так, будто я собираюсь поселиться здесь до конца жизни.
- Я понимаю, в словах "до конца жизни" есть мрачный оттенок, почти как
в выражении "пожизненное тюремное заключение". Но знаете, в здешних местах
"до конца жизни" может с таким же успехом означать до конца дня, недели
или месяца. Во всяком случае, умрете вы не в автомобильной катастрофе.
- Послушать вас, так подумаешь, что я молодой человек, ищущий
приключений. О'Тул хочет, чтобы я отправился назад с завтрашним рейсом.
- Но вы теперь член нашей семьи. - Мистер Висконти положил мне на
колено свою птичью лапу и даже слегка вонзил пальцы, чтобы я не вырвался.
- В моем чувстве к вам есть что-то отеческое.
Он улыбнулся. Но если он хотел изобразить отцовскую нежность, то ему
это не удалось - отсутствие зубов все испортило. Видимо, он заметил, что я
гляжу ему в рот, и счел нужным объяснить:
- Когда-то у меня были превосходные протезы. Великолепные золотые
коронки. Единственный вид драгоценностей, какие может носить мужчина и
получать при этом одобрение женщин. Милые создания, им нравится касаться
губками золота. К сожалению, наци в отношении золота были ненасытны, и,
хотя я пытался соблюдать дружеские отношения, я счел, что будет безопаснее
снять коронки. У одного офицера в гестапо был полный ящик зубов. Я
заметил, что он всегда смотрит мне не в глаза, а в рот.
- И как вы объяснили отсутствие коронок?
- Я сказал, что обменял их на сигареты. Просто не представляю, что бы я
стал делать без них, когда мне пришлось спасаться бегством. К моменту,
когда я добрался до Милана и до иезуитов моего Марио, я уже спустил все
коронки до единой.
Из дома вышла тетушка Августа и присоединилась к нам.
- Я тоже не прочь выпить, - сказала она. - Надеюсь, завтра будет
хороший день. Столовую я оставляю пустой для танцев, если захотят
танцевать. Твоя комната, Генри, имеет вполне жилой вид. Все подвигается
довольно медленно из-за беспрерывных недоразумений. Я по привычке
употребляю итальянские слова, и меня не понимают. Поневоле я озираюсь в
поисках Вордсворта. Он каким-то образом всегда умел объяснить...
- Дорогая моя, мне казалось, мы условились не произносить его имени.
- Я знаю, но так нелепо в нашем возрасте осложнять себе жизнь
ревностью. Представь, Генри, мистер Висконти всерьез заволновался, когда я
рассказала про свою встречу на пароходе с Ахиллом. Бедный Ахилл! Подагра
совершенно лишила его способности двигаться.
- Я не люблю воскрешать мертвецов, - заявил мистер Висконти.
- В отличие от Поттифера, - заметила тетушка и засмеялась.
- Кто такой Поттифер? - спросил я.
- Я собиралась рассказать тебе еще в Булони, но ты не пожелал слушать.
- Расскажите сейчас.
- Сейчас у меня еще очень много дел.
Я понял, что единственный способ искупить мое поведение в ресторане на
Морском вокзале - это умолять ее рассказать про Поттифера.
- Ну, пожалуйста, тетя Августа, мне очень интересно... - Я чувствовал
себя ребенком, который цепляется за сказку, слышанную сто раз, лишь бы не
идти спать. Но что оттягивал я? Быть может, ту минуту, когда придется
наконец решать - сесть ли на пароход, идущий домой, вернуться к своим
георгинам и майору Чарджу и ответить на письмо мисс Кин либо пересечь
границу и поселиться в тетушкином мире, где до сих пор я жил лишь как
турист. Сейчас, когда я смотрел, как в бокале шампанского из Панамы на
поверхность выскакивают пузырьки, точно шары, пляшущие на прудах во время
ярмарки, невероятным казалось, чтобы я мог навсегда покинуть мир
полковника Хакима, Каррана, О'Тула...
Чему ты улыбаешься? - спросила тетушка.
- Я думал о том, как О'Тул полетит сегодня в Вашингтон с поддельным
Леонардо.
- Не сегодня. На север пока самолетов нет. Он будет у нас завтра в
гостях. Я пригласила его, когда он уходил. Как только он получил, чего
добивался, он стал совершенно очарователен. Красивый мужчина на свой
грустный лад.
- А если сегодня, на досуге, ему придет в голову рассмотреть чертеж?
- Мистер О'Тул не знаток живописи, - вмешался мистер Висконти. - Тот,
кто создал эту подделку, был гений. Безграмотный крестьянин, работавший в
поместье князя, но рука и глаз у него были изумительные. Князь знать не
знал, что владеет таким чудом, пока однажды не появилась полиция - это
было в начале правления Муссолини - и не арестовала крестьянина.
Оказалось, он печатал фальшивые банкноты. На задах кузницы у него была
оборудована маленькая печатная мастерская. Потрясающие получались купюры,
но он в буквальном смысле не знал себе цены - раздавал фальшивые бумажки
таким же крестьянам, как он. То-то князь не мог уразуметь, каким образом