Страница:
праха матушки. А где Вордсворт?
- Он ушел после завтрака и еще не возвращался.
- Они обнаружили марихуану в пыли, накопившейся в швах его карманов.
- О господи, какое непростительное легкомыслие. Бедный мальчик, он был,
мне кажется, немного расстроен. Попросил у меня дашбаш перед уходом.
- И вы ему дали?
- Видишь ли. Генри, я все-таки искренне к нему привязана, а кроме того,
он сказал, что у него день рождения. В прошлом году мы никак не отметили
его день рождения, так что я дала ему двадцать фунтов.
- Двадцать фунтов! Я, например, не держу в доме такой суммы.
- Это даст ему возможность добраться до Парижа. Мне кажется, он как раз
поспеет на "Золотую стрелу", а паспорт всегда у него с собой - он его
носит на случай, если потребуется доказать, что он не иммигрант без права
проживания. Знаешь, Генри, мне самой тоже очень захотелось немного
подышать морским воздухом.
- В Париже вам его не найти.
- Я вовсе не думаю о Париже. Я думаю о Стамбуле.
- Но Стамбул не на море.
- Напрасно ты так считаешь. Какое-то море там есть, называется
Мраморное.
- Почему вдруг Стамбул?
- Мне напомнило о нем письмо от Абдула, которое нашла полиция. Странное
совпадение. Сначала то письмо, а сегодня с утренней почтой пришло второе -
впервые после большого перерыва.
- От Абдула?
- Да.
Я проявил слабость, но тогда я еще не сознавал всей глубины тетушкиной
страсти к путешествиям. Знай я это, я бы подумал, прежде чем сделать свое
роковое заявление: "Никаких особых дел у меня на сегодня нет. И если
хотите поехать в Брайтон..."
Брайтон был первым настоящим путешествием, которое я совершил в
обществе моей тетушки и которое, как оказалось, стало весьма причудливым
прологом грядущих событий.
Мы приехали ранним вечером, так как решили переночевать в гостинице.
Меня удивил размер тетушкиного багажа, состоящего из небольшого
чемоданчика белой кожи для косметики и туалетных принадлежностей, baise en
ville [на случай любовного свидания (франц.)], как выражалась тетушка.
Что касается меня, то я плохо себе представляю, как можно уехать хотя
бы на сутки без довольно тяжелого чемодана. Я чувствую себя неуютно, если
у меня нет с собой второго костюма, чтобы переодеться, и пары туфель к
нему. Мне всегда необходимо иметь в запасе свежую рубашку, смену белья,
чистые носки, и, кроме того, принимая во внимание капризы нашего
английского климата, я предпочитаю захватить на всякий случай еще и
шерстяной свитер.
Взглянув на мой чемодан, тетушка объявила:
- Придется брать такси. А я-то надеялась, что мы прогуляемся пешком.
Я заранее заказал номера в "Королевском Альбионе", так как тетушке
хотелось быть поближе к Дворцовому Молу и Олд-Стину. Она сказала мне -
думаю, совершенно безосновательно, - что Олд-Стин назван так в честь
порочного маркиза из "Ярмарки тщеславия". "Мне нравится находиться в самом
центре этой чертовщины, - заявила она. - И автобусы отсюда черт знает куда
идут". Она говорила так, будто конечные пункты их следования были не Льюис
и Петчем, не Литлгемптон и Шорэм [городки и деревни в окрестностях
Брайтона], а в лучшем случае Содом и Гоморра. Очевидно, она впервые
приехала в Брайтон совсем еще юной, полной надежд, которые, боюсь, отчасти
осуществились.
Я мечтал о ванне, стакане хереса и тихом уютном обеде в гриль-баре. Я
думал, мы рано ляжем, чтобы хорошенько выспаться и отдохнуть перед
утренней прогулкой по набережной и прилегающим улочкам, которая потребует
от нас большой затраты физических сил, но тетушка взбунтовалась.
- Мы не будем обедать раньше чем через два часа, - сказала она. -
Прежде всего я хочу, чтобы ты познакомился с Хэтти, если она еще жива.
- Кто такая Хэтти?
- Мы когда-то работали с ней вместе с человеком по имени Карран.
- Сколько лет назад это было?
- Лет сорок, а то и больше.
- Тогда вряд ли...
- Но я-то ведь здесь, - сказала она тоном, не допускающим возражений. -
К тому же в позапрошлом году я получила от нее рождественскую открытку.
Вечер был свинцово-серый, в спину нам задувал ветер со стороны
Кемп-Тауна. Вода прибывала, и волны, откатываясь, ворошили и шлифовали
гальку. Экс-президент Нкрума смотрел на нас с витрины мастерской, где
изготовляли восковые фигуры. На нем был серый френч со стоячим воротником.
Тетушка задержалась перед витриной и, как мне показалось, с некоторой
грустью смотрела на экс-президента.
- Интересно, где сейчас Вордсворт, - сказала она.
- Думаю, скоро объявится.
- А я очень в этом сомневаюсь, - сказала тетушка и добавила: - Дорогой
Генри, в моем возрасте уже не ждешь, что связь продлится долго, ты только
представь себе, какой сложной была бы моя жизнь, если бы я поддерживала
отношения со всеми мужчинами, которых я знала близко. Одни умерли,
некоторых я сама оставила, некоторые покинули меня. И если все они были бы
здесь со мной, нам пришлось бы снять целое крыло в "Королевском Альбионе".
Я была очень привязана в Вордсворту, пока он был со мной, но чувства мои
теперь уже не так горячи, как прежде. Я вполне могу смириться с его
отсутствием, хотя сегодня вечером мне без него немного грустно. В постели
его трюки ни с чем не сравнимы.
Ветер сорвал с меня шляпу и швырнул о фонарный столб. Я был так
потрясен ее вульгарной откровенностью, что не успел поймать шляпу, а
тетушка хохотала, совсем как молоденькая. Когда я вернулся со шляпой, на
ходу стряхивая с нее пыль, тетя Августа все еще стояла перед витриной с
восковыми фигурами.
- Это бессмертие своего рода, - сказала она.
- Что именно?
- Я не имею в виду эту брайтонскую мастерскую, их изделия - дешевка. Я
говорю о музее мадам Тюссо [Лондонский музей восковых фигур; открыт в 1802
г., назван по имени основательницы; экспонаты представляют людей,
знаменитых в самых разных отношениях] где выставлены Криппин [доктор Харви
Криппин (1862-1910) - известный преступник, приговоренный к повешению за
отравление жены] и королева [имеется в виду ныне царствующая королева
Елизавета II].
- Я бы предпочел, чтобы написали мой портрет.
- Но портрет не обойдешь со всех сторон, а у мадам Тюссо - я где-то об
этом читала - они надевают на вас вашу же собственную одежду. Я бы охотно
дала им голубое платье... Да что зря говорить... - сказала она со вздохом
сожаления. - Вряд ли я когда-нибудь буду столь знаменитой. Тщетные
мечты...
Она отошла от витрины, и я видел, что она слегка удручена.
- Преступники, королевы, политические деятели, - пробормотала она. -
Любовь невысоко котируется, если, конечно, ты не Нелл Гвинн [любовница
короля Карла II] или не новобрачная в ванне [имеется в виду знаменитая
уголовная история, когда убийца топил в ванне своих молодых жен].
Мы подошли к двери бара "Звезда и подвязка", и тетушка предложила зайти
туда и что-нибудь выпить. Все стены внутри пестрели надписями философского
содержания: "Жизнь - улица, идущая в одном направлении, обратного пути
нет"; "Брак - великий институт для тех, кто любит институты"; "Не
пытайтесь убедить мышь в том, что черный кот приносит счастье". Помимо
надписей там висели еще старые программы и фотографии. Я заказал для себя
херес, а тетушке портвейн с коньяком. Отойдя от стойки, я увидел, что она
внимательно рассматривает какую-то пожелтевшую фотографию: слон и две
дрессированные собачки были сняты во время представления перед Дворцовым
Молом. Перед ними стоял крупный мужчина - фрак, цилиндр, цепочка от
карманных часов, - а рядом стройная молодая женщина в трико с хлыстом в
руке.
- Это Карран, - сказала тетушка. - С этого начиналось. А это Хэтти. -
Она указала на молодую женщину. - Какое это было время!
- Но вы ведь не работали в цирке, тетя Августа?
- Нет, конечно, но я случайно там оказалась в тот момент, когда слон
наступил на ногу Каррану, и после этого мы стали близкими друзьями.
Бедняга, он был вынужден лечь в больницу, а когда он оттуда вышел, цирк
переехал в Уэймут без него. Хэтти тоже уехала, но она, правда, потом
вернулась, после того, как мы все устроили.
- Устроили что?
- Я тебе все это как-нибудь потом расскажу, а сейчас мы должны найти
Хэтти.
Тетушка залпом выпила свой портвейн с коньяком, и мы вышли на холод и
ветер. Напротив бара был канцелярский магазин, где продавались
юмористические открытки и куда направилась тетушка, чтобы навести справки.
Металлическая карторама с открытками поворачивалась со скрежетом, словно
ветряная мельница. Я заметил открытку с изображением бутылки пива Гиннеса
и толстухи с аквалангом, парящей в воздухе вниз головой. Надпись гласила:
"Днищем вверх!" На другой открытке пациент в больнице обращался к хирургу:
"Я не просил делать мне обрезание, доктор!" Но тут появилась тетушка.
- Это здесь, - сказала она. - Я чувствую, что не ошиблась.
В окне соседнего дома между стеклом и тюлевой занавеской мы увидели
объявление: "Чайная Хэтти. Столики только по предварительной записи".
Возле двери были выставлены фотографии Мэрилин Монро, Фрэнка Синатры и
герцога Эдинбургского, очевидно с автографами, хотя автограф герцога
вызывал некоторое недоверие. На наш звонок вышла старая дама. На ней было
черное вечернее платье и масса агатовых украшений, которые побрякивали,
когда она двигалась.
- Слишком поздно, - сказала она недовольно.
- Хэтти! - сказала тетушка.
- Впуск прекращается ровно в шесть тридцать, если нет предварительной
договоренности.
- Хэтти, я Августа.
- Августа!!
- Хэтти, ты нисколько не изменилась!
Но я вспомнил фотографию молоденькой девушки в трико с хлыстом в руке,
скосившей глаза на Каррана, и решил, что время все же коснулось Хэтти, и в
гораздо большей степени, чем показалось тетушке.
- Хэтти, это мой племянник Генри. Ты ведь знаешь про него?
Они обменялись взглядами, от которых мне стало не по себе. Почему я мог
быть предметом их разговора в те далекие годы? Была ли посвящена Хэтти в
тайну моего рождения?
- Заходите, заходите, пожалуйста. Оба заходите. Я только собиралась
выпить чашечку чаю - непрофессиональную, - добавила, хихикнув, Хэтти.
- Сюда? - спросила тетушка, открывая дверь в комнату.
- Нет-нет, дорогая. Это для клиентов.
Я успел заметить на стене гравюру сэра Альма-Тадемы [художник
голландского происхождения, в 1873 г. принявший британское подданство] -
толпа высоких голых женщин в римской бане.
- А вот, дорогая, и моя берложка, - сказала Хэтти, отворив другую
дверь. Комната была небольшая, вся заставленная вещами, и мне показалось,
что почти все было накрыто сверху розовато-лиловыми шалями с бахромой -
стол, спинки стульев, полочка над камином; шаль свешивалась даже с
поясного портрета крупного мужчины, в котором я узнал мистера Каррана.
- Преп, - сказала, взглянув на портрет, тетушка Августа.
- Преп, - повторила Хэтти, и обе они рассмеялись какой-то шутке, им
одним ведомой.
- Это сокращение от "преподобный", - пояснила мне тетушка, - но это мы
просто придумали. Помнишь, Хэтти, как мы объясняли это полиции? Его
карточка до сих пор висит на стене в "Звезде и подвязке".
- Я там сто лет не была, - сказала Хэтти. - Покончила с крепкими
напитками.
- И ты там тоже есть, и слон. Ты не помнишь, как звали слона?
Хэтти достала еще две чашки из посудного шкафчика - на него тоже была
наброшена шаль с бахромой.
- Помню, что это было не избитое имя, вроде Джумбо. Что-то
классическое. Боже, что делается с памятью в нашем возрасте, Августа!
- Цезарь?
- Нет, не Цезарь. Возьмите сахару, мистер...
- Зови его Генри, Хэтти.
- Один кусочек, - сказал я.
- О боже, боже, какая у меня была когда-то память.
- Вода кипит, дорогая.
Возле спиртовки с кипящим чайником стоял большой чайник для заварки.
Хэтти налила чаю в чашки.
- Ой, простите, совсем забыла про ситечко.
- Ну и бог с ним, Хэтти.
- Все из-за клиентов. Им я никогда не процеживаю чай, поэтому забываю
делать это для себя.
На столе стояла тарелка с имбирным печеньем. Я взял одно для приличия.
- С Олд-Стин, - сказала мне тетушка. - Старая добрая лавка. Такого
имбирного печенья нигде нет.
- Они сделали нынче там игорное бюро, - сказала Хэтти. - Плутон,
милочка? Не был ли он Плутон?
- Нет, не Плутон, это я точно знаю. Мне кажется, имя на букву "Т".
- На "Т" ничего классического в голову не приходит.
- Это имя было дано не просто так - оно было с чем-то связано.
- Безусловно.
- С чем-то историческим.
- Скорее всего.
- А ты помнишь собак? Они там тоже на фотографии.
- Ведь это они навели Каррана на мысль...
- Преп, - снова повторила тетушка, и они дружно рассмеялись общим
воспоминаниям.
Мне вдруг стало тоскливо от своей несопричастности, и я взял еще одно
печенье.
- Мальчик, оказывается, сластена, - заметила Хэтти.
- Подумать только, эта лавчонка на Олд-Стин пережила две войны.
- Мы тоже, - сказала Хэтти. - Но нас не превратили при этом в игорное
бюро.
- Нас сокрушить может только атомная бомба, - сказала тетушка.
Я решил, что мне пора принять участие в разговоре.
- Ситуация на Ближнем Востоке очень тревожная, - сказал я, - судя по
тому, что сегодня пишет "Гардиан".
- Кто их разберет, - ответила Хэтти, и обе они с тетушкой погрузились в
свои думы. Тетушка достала из чашки чаинку, положила ее сверху на руку и
прихлопнула другой рукой. Чаинка прилепилась к вене, окруженной просом,
как называла старческие пятнышки моя мать.
- Пристал, никак не избавиться. Одна надежда, что он высокий и
интересный мужчина.
- Это не новый знакомый, - поправила ее Хэтти. - Это воспоминание о
ком-то ушедшем, но таком, которого ты все еще забыть не можешь.
- Живой или мертвый?
- Может быть и то, и другое. Зависит от того, насколько крепкая чаинка.
- Если он жив, тогда это может быть бедняжечка Вордсворт.
- Вордсворт умер, дорогая, притом много лет назад.
- Это не тот Вордсворт. Мой Вордсворт крепкий, как дерево. Я все думаю,
кто бы это мог быть из покойников?
- Может, бедняжечка Карран?
- Он не идет у меня из головы с той минуты, как я приехала в Брайтон.
- Ты не будешь возражать, дорогая, если я сделаю чашечку настоящего
профессионального чая тебе и твоему другу?
- Племяннику, - на сей раз тетушка поправила ее. - Да, это будет
забавно.
- Я поставлю еще чайник. Чаинки должны быть свежие. Для
профессиональных целей я беру "Лапсан сучон", а обычно пью цейлонский -
"Лапсан" дает большие чаинки, по ним хорошо гадать.
Когда она вернулась, сполоснув заварной чайник и наши чашки, тетушка
сказала:
- Хэтти, позволь нам расплатиться.
- Даже слышать об этом не хочу после всего, что было пройдено вместе с
тобой.
- И с препом, - сказала тетушка, и они вновь захихикали.
Хэтти заварила чай крутым кипятком.
- Я не даю чаю перестояться, листья гораздо лучше говорят, когда они
свежие, - сказала Хэтти. Она наполнила наши чашки. - Ну а теперь, дорогая,
слей чай в эту миску.
- Вспомнила! - воскликнула тетушка. - Ганнибал.
- Какой Ганнибал?
- Слон, который наступил на ногу Каррану.
- Кажется, ты права, дорогая.
- Я глядела на чаинки, и вдруг меня осенило.
- Я не раз замечала это свойство чайного листа - возвращать прошлое.
Смотришь на листья, и к тебе возвращается твое прошлое.
- Ганнибала, думаю, уже тоже нет в живых?
- Как знать, дорогая, слоны долго живут, - сказала Хэтти. Она взяла
тетушкину чашку и принялась внимательно изучать ее содержимое. -
Любопытно, очень любопытно, - пробормотала она.
- Хорошее или плохое? - спросила тетушка.
- Всего понемножку.
- Тогда расскажи про хорошее.
- Тебе предстоит много путешествовать вместе с каким-то человеком. Ты
поедешь за океан. И тебя ждет масса приключений.
- С мужчинами?
- Этого, дорогая, листья, к сожалению, не говорят, но, зная тебя, я бы
не удивилась. Не раз твоей жизни и свободе будет грозить опасность.
- Но удастся ее избежать?
- Вижу нож, а может, это шприц.
- Или нечто похожее? Ты, конечно, понимаешь, Хэтти, о чем я говорю?
- В твоей жизни есть тайна.
- Это не новость.
- Много суеты, какие-то перемещения, поездки туда-сюда. Не могу
обрадовать тебя, Августа, в конце жизни не вижу покоя. Какой-то крест.
Может, ты ударишься в религию. А может, речь идет о каких-то плутнях?
- Я всегда интересовалась религией, - заявила тетушка, - еще со времен
Каррана.
- Конечно, это может быть и птица, скажем стервятник. Держись подальше
от пустынь. - Хэтти тяжело вздохнула. - Теперь мне все это не так легко
дается, как прежде. Я ужасно устаю от незнакомых людей.
- И все-таки, дорогая, хотя бы взгляни на чашку Генри, прошу тебя,
взгляни лишь разок.
Хэтти вылила мой чай и стала смотреть на дно чашки.
- С мужчинами сложнее, - сказала она. - У них так много занятий, каких
женщинам и не понять, и это мешает толкованию. У меня как-то был клиент,
который сказал, что он кромкострогалыцик. Я так и не знаю, что это значит.
Вы случайно не гробовщик?
- Нет.
- Тут какой-то предмет, напоминающий урну. Взгляните сами. Слева от
ручки. Это совсем недавнее прошлое.
- Это, может быть, и есть урна, - сказал я, поглядев в чашку.
- Вам тоже предстоит много путешествий.
- Это не очень правдоподобно. Я всю жизнь был скорее домоседом. Для
меня поездка в Брайтон - целое приключение.
- Но в будущем вам предстоят путешествия. Поездка за океан. С подругой.
- Наверное, со мной, - сказала тетя Августа.
- Возможно. Листья не лгут. Какая-то круглая штука, похожа на мишень. В
вашей жизни тоже есть тайна.
- Я о ней только что узнал.
- Я вижу впереди у вас тоже много суеты и перемещений. Как в чашке у
Августы.
- Это уже совсем невероятно, - сказал я. - Я веду очень размеренную
жизнь. Бридж раз в неделю в клубе консерваторов. И конечно же, сад.
Георгины.
- Мишень может означать цветок, - согласилась Хэтти. - Простите меня,
но я устала. Боюсь, что гадание было не на высоте.
- Все было необыкновенно интересно, - сказал я из вежливости. - Хотя,
откровенно говоря, я не очень-то склонен верить таким вещам.
- Возьмите-ка еще печенья, - сказала Хэтти.
В тот вечер мы пообедали в закусочной под названием "Игроки в крикет",
напротив которой в лавке букиниста я увидел полное собрание сочинений
Теккерея за весьма умеренную цену. Я подумал, что оно будет совсем неплохо
выглядеть на полках под отцовскими томиками Вальтера Скотта, и решил, что
вернусь сюда на следующий день и куплю его. Это решение всколыхнуло во мне
теплое чувство к отцу, сознание нашей с ним близости. Я, так же как и он,
примусь за первый том, прочту все собрание до конца и, дочитав последние
страницы, начну сначала. Слишком большое количество книг слишком большого
количества авторов способно лишь вызвать путаницу, равно как и слишком
большое число рубашек и костюмов. Именно по этой причине я стараюсь как
можно реже обновлять свой гардероб. Найдутся, вероятно, люди, которые
скажут то же самое о моем образе мыслей, но банк научил меня остерегаться
экстравагантных идей, ибо они, как правило, оборачиваются банкротством.
Я пишу о том, что мы пообедали в "Игроках", но правильнее было бы
сказать, что мы там плотно перекусили. В баре, прямо на стойке, стояли
корзины с горячими сосисками, и мы ели сосиски, запивая их бочковым пивом.
Я был поражен, когда увидел, сколько кружек пива выпила моя тетушка, и
стал слегка опасаться за ее кровяное давление.
После второй кружки она сказала:
- Странно, что там был крест. Это я про гадание. Я всегда
интересовалась религией, с тех самых пор, как мы познакомились с Карраном.
- Какую церковь вы посещаете? - спросил я. - По-моему, вы говорили мне,
что вы католичка.
- Я так называю себя удобства ради. Это связано с французским и
итальянским периодами моей жизни. После того, как я рассталась с Карраном.
Он повлиял на меня в этом отношении, а кроме того, все мои знакомые
девушки были католички, и мне не хотелось выделяться. Ты, должно быть,
удивишься, когда узнаешь, что мы сами когда-то ведали церковью, Карран и
я, здесь, в Брайтоне.
- Ведали? Не понимаю.
- Дрессированные собаки навели нас на эту мысль. Двух из них привели
навестить Каррана в больнице еще до того, как цирк переехал. Это был день
посещений, и пришло много женщин навестить своих мужей. Сперва собак в
палату не пустили. Подняли страшный шум. Но Карран уломал старшую сестру,
объяснив ей, что это не просто собаки, а почти люди. Он сказал ей, что
каждый раз перед выступлением их купают в дезинфицирующих шампунях, каждую
собаку в отдельности. Это, конечно, была неправда, но ее он убедил. Собаки
в воротниках a la Pierrot [как у Пьеро (франц.)] и остроконечных шляпах
подошли к койке и по очереди подали Каррану лапу, чтобы он пожал ее, а
потом ткнулись носом ему в лицо, как это делают в знак приветствия
эскимосы. Затем их быстро увели, пока не пришел доктор. Ты бы слышал, что
говорили женщины: "Какие миленькие собачки", "Какие лапушки". На наше
счастье, ни одна из собак не задрала ножку. "Они совсем, совсем как люди".
Какая-то женщина сказала: "А еще говорят, будто у собак нет души". А
другая спросила Каррана: "Эти собачки леди или джентльмены?" Видно, ее
утонченное воспитание мешало самой посмотреть. Карран ответил, что одна
дама, а другая - джентльмен, а потом добавил из чистого озорства, что они
муж и жена. Женщины прямо застонали: "Какая прелесть! Какие душечки. У них
уже есть щеночки?" Карран сказал, что еще нет. "Видите ли, они всего месяц
как женаты. Бракосочетание состоялось в собачьей церкви на Поттерс-Бар".
Так он им объяснил. Они буквально завизжали: "Как, бракосочетались в
церкви!" И я испугалась, что Карран уж слишком загнул, но, слава богу,
проглотили как миленькие. Все бросили своих мужей и столпились около койки
Каррана. Мужей это нисколько не огорчило. День посещений - самый страшный
день для мужчин: он всегда напоминает им о доме.
Тетушка взяла еще одну порцию сосисок и заказала еще одну кружку пива.
- Они потом расспрашивали его о церкви на Поттерс-Бар, - продолжала
она, - одна из дам сказала: "Подумать только, мы каждый раз, когда ходим к
святой Этельбертии, вынуждены оставлять наших дорогих собачек дома. Мой
песик христианин ничуть не хуже, чем наш викарий: тот и в кости играет, и
чаепития беспрерывные". "Раз в год, - сказал Карран, - мы устраиваем
благотворительный сбор собачьего печенья в пользу бездомных собачек".
Когда они наконец оставили нас в покое и ушли к своим мужьям, я сказала
Каррану: "Начало положено", на что он мне ответил: "Ну что ж, поглядим".
Тетушка поставила кружку на стол и обратилась к женщине за стойкой:
- Вы когда-нибудь слышали о собачьей церкви? - спросила она.
- Что-то припоминаю, вроде слыхала. Но ведь это было сто лет назад?
Задолго до моего рождения. По-моему, где-то в Хове, разве нет?
- Нет, дорогая. Вовсе не в Хове, а в сотне ярдов от вашего бара. Мы
обычно приходили к "Игрокам" после службы. Его преподобие Карран и я.
- Неужели полиция не вмешивалась?
- Они пытались внушить ему, что он не имеет права называться
"преподобный", но мы объяснили им, что у нас священника называют только
"преп" и что мы не принадлежим ни к какой государственной церкви. Они не
могли нас тронуть, поскольку мы были сектанты, как Уэсли [Уэсли, Джон
(1703-1791) - английский теолог, основатель методизма], и за нами стояли
все владельцы собак в Брайтоне и Хове, к нам даже приезжали из Гастингса.
Полиция пыталась подвести нас под статью о богохульстве, но так и не могла
обнаружить ничего богохульного в наших проповедях. Они были очень
торжественные. Карран хотел приступить к чтению очистительной молитвы
сукам после того, как они ощенились, но я сказала, что это уж слишком -
даже англиканская церковь отказалась от очистительной молитвы для рожениц.
Затем встал вопрос о соединении брачными узами разведенных собак - я
решила таким образом утроить наши доходы, но тут Карран стоял на своем как
скала. "Мы не признаем разводов", - заявил он и был сто раз прав - разводы
только мешали бы непосредственности чувств.
- Ну а чем все это кончилось? Победа осталась за полицией?
- Да, она всегда побеждает. Они забрали его за то, что он болтал с
девушками на набережной, а потом на суде столько всего было сказано и,
говоря честно, много лишнего. Я тогда была молода и глупа, к тому же
сильно раздражена, и я отказалась помогать ему дальше. Не удивительно, что
он меня бросил и отправился присматривать за Ганнибалом. Кому нравится,
когда его не прощают. Не прощать - привилегия Бога.
Мы вышли из закусочной и, несколько раз свернув в боковые улочки,
пришли к входу в здание, все окна которого были закрыты ставнями, а на
дверях висело объявление: "Текст на ближайшую неделю: "Если ты с пешими
бежал и они утомили тебя, как же тебе состязаться с конями? Иеремия, 12"
[цитата из ветхозаветной "Книги пророка Иеремии" (12:5)]. Не могу
похвастаться, что я до конца понял смысл этой фразы, разве что это было
предостережение против участия в брайтонских скачках, хотя не исключено,
что вся соль заключалась именно в невнятности. Секта, я успел заметить,
называлась "Дети Иеремии".
- Здесь вот и происходили наши богослужения, - сказала тетушка Августа.
- Иногда нельзя было разобрать ни одного слова из-за собачьего лая. В
таких случаях Карран говорил: "Это их способ молиться". И всегда добавлял:
"Пусть каждый молится, как умеет". Иногда они лежали тихо и вылизывали
зады. Карран говорил, что "они чистят себя перед Домом Господним". Мне
чуточку грустно видеть здесь чужих людей. Кроме того, я никогда не
испытывала симпатии к пророку Иеремии.
- Я мало о нем знаю.
- Его утопили в грязи, - сказала тетушка. - Я в то время очень
внимательно штудировала Библию, но в Ветхом завете о собаках говорится
мало хорошего. Товия [персонаж ветхозаветной "Книги Товита"] взял с собой
пса, когда отправился в путешествие с архангелом, но в дальнейшем собака в
- Он ушел после завтрака и еще не возвращался.
- Они обнаружили марихуану в пыли, накопившейся в швах его карманов.
- О господи, какое непростительное легкомыслие. Бедный мальчик, он был,
мне кажется, немного расстроен. Попросил у меня дашбаш перед уходом.
- И вы ему дали?
- Видишь ли. Генри, я все-таки искренне к нему привязана, а кроме того,
он сказал, что у него день рождения. В прошлом году мы никак не отметили
его день рождения, так что я дала ему двадцать фунтов.
- Двадцать фунтов! Я, например, не держу в доме такой суммы.
- Это даст ему возможность добраться до Парижа. Мне кажется, он как раз
поспеет на "Золотую стрелу", а паспорт всегда у него с собой - он его
носит на случай, если потребуется доказать, что он не иммигрант без права
проживания. Знаешь, Генри, мне самой тоже очень захотелось немного
подышать морским воздухом.
- В Париже вам его не найти.
- Я вовсе не думаю о Париже. Я думаю о Стамбуле.
- Но Стамбул не на море.
- Напрасно ты так считаешь. Какое-то море там есть, называется
Мраморное.
- Почему вдруг Стамбул?
- Мне напомнило о нем письмо от Абдула, которое нашла полиция. Странное
совпадение. Сначала то письмо, а сегодня с утренней почтой пришло второе -
впервые после большого перерыва.
- От Абдула?
- Да.
Я проявил слабость, но тогда я еще не сознавал всей глубины тетушкиной
страсти к путешествиям. Знай я это, я бы подумал, прежде чем сделать свое
роковое заявление: "Никаких особых дел у меня на сегодня нет. И если
хотите поехать в Брайтон..."
Брайтон был первым настоящим путешествием, которое я совершил в
обществе моей тетушки и которое, как оказалось, стало весьма причудливым
прологом грядущих событий.
Мы приехали ранним вечером, так как решили переночевать в гостинице.
Меня удивил размер тетушкиного багажа, состоящего из небольшого
чемоданчика белой кожи для косметики и туалетных принадлежностей, baise en
ville [на случай любовного свидания (франц.)], как выражалась тетушка.
Что касается меня, то я плохо себе представляю, как можно уехать хотя
бы на сутки без довольно тяжелого чемодана. Я чувствую себя неуютно, если
у меня нет с собой второго костюма, чтобы переодеться, и пары туфель к
нему. Мне всегда необходимо иметь в запасе свежую рубашку, смену белья,
чистые носки, и, кроме того, принимая во внимание капризы нашего
английского климата, я предпочитаю захватить на всякий случай еще и
шерстяной свитер.
Взглянув на мой чемодан, тетушка объявила:
- Придется брать такси. А я-то надеялась, что мы прогуляемся пешком.
Я заранее заказал номера в "Королевском Альбионе", так как тетушке
хотелось быть поближе к Дворцовому Молу и Олд-Стину. Она сказала мне -
думаю, совершенно безосновательно, - что Олд-Стин назван так в честь
порочного маркиза из "Ярмарки тщеславия". "Мне нравится находиться в самом
центре этой чертовщины, - заявила она. - И автобусы отсюда черт знает куда
идут". Она говорила так, будто конечные пункты их следования были не Льюис
и Петчем, не Литлгемптон и Шорэм [городки и деревни в окрестностях
Брайтона], а в лучшем случае Содом и Гоморра. Очевидно, она впервые
приехала в Брайтон совсем еще юной, полной надежд, которые, боюсь, отчасти
осуществились.
Я мечтал о ванне, стакане хереса и тихом уютном обеде в гриль-баре. Я
думал, мы рано ляжем, чтобы хорошенько выспаться и отдохнуть перед
утренней прогулкой по набережной и прилегающим улочкам, которая потребует
от нас большой затраты физических сил, но тетушка взбунтовалась.
- Мы не будем обедать раньше чем через два часа, - сказала она. -
Прежде всего я хочу, чтобы ты познакомился с Хэтти, если она еще жива.
- Кто такая Хэтти?
- Мы когда-то работали с ней вместе с человеком по имени Карран.
- Сколько лет назад это было?
- Лет сорок, а то и больше.
- Тогда вряд ли...
- Но я-то ведь здесь, - сказала она тоном, не допускающим возражений. -
К тому же в позапрошлом году я получила от нее рождественскую открытку.
Вечер был свинцово-серый, в спину нам задувал ветер со стороны
Кемп-Тауна. Вода прибывала, и волны, откатываясь, ворошили и шлифовали
гальку. Экс-президент Нкрума смотрел на нас с витрины мастерской, где
изготовляли восковые фигуры. На нем был серый френч со стоячим воротником.
Тетушка задержалась перед витриной и, как мне показалось, с некоторой
грустью смотрела на экс-президента.
- Интересно, где сейчас Вордсворт, - сказала она.
- Думаю, скоро объявится.
- А я очень в этом сомневаюсь, - сказала тетушка и добавила: - Дорогой
Генри, в моем возрасте уже не ждешь, что связь продлится долго, ты только
представь себе, какой сложной была бы моя жизнь, если бы я поддерживала
отношения со всеми мужчинами, которых я знала близко. Одни умерли,
некоторых я сама оставила, некоторые покинули меня. И если все они были бы
здесь со мной, нам пришлось бы снять целое крыло в "Королевском Альбионе".
Я была очень привязана в Вордсворту, пока он был со мной, но чувства мои
теперь уже не так горячи, как прежде. Я вполне могу смириться с его
отсутствием, хотя сегодня вечером мне без него немного грустно. В постели
его трюки ни с чем не сравнимы.
Ветер сорвал с меня шляпу и швырнул о фонарный столб. Я был так
потрясен ее вульгарной откровенностью, что не успел поймать шляпу, а
тетушка хохотала, совсем как молоденькая. Когда я вернулся со шляпой, на
ходу стряхивая с нее пыль, тетя Августа все еще стояла перед витриной с
восковыми фигурами.
- Это бессмертие своего рода, - сказала она.
- Что именно?
- Я не имею в виду эту брайтонскую мастерскую, их изделия - дешевка. Я
говорю о музее мадам Тюссо [Лондонский музей восковых фигур; открыт в 1802
г., назван по имени основательницы; экспонаты представляют людей,
знаменитых в самых разных отношениях] где выставлены Криппин [доктор Харви
Криппин (1862-1910) - известный преступник, приговоренный к повешению за
отравление жены] и королева [имеется в виду ныне царствующая королева
Елизавета II].
- Я бы предпочел, чтобы написали мой портрет.
- Но портрет не обойдешь со всех сторон, а у мадам Тюссо - я где-то об
этом читала - они надевают на вас вашу же собственную одежду. Я бы охотно
дала им голубое платье... Да что зря говорить... - сказала она со вздохом
сожаления. - Вряд ли я когда-нибудь буду столь знаменитой. Тщетные
мечты...
Она отошла от витрины, и я видел, что она слегка удручена.
- Преступники, королевы, политические деятели, - пробормотала она. -
Любовь невысоко котируется, если, конечно, ты не Нелл Гвинн [любовница
короля Карла II] или не новобрачная в ванне [имеется в виду знаменитая
уголовная история, когда убийца топил в ванне своих молодых жен].
Мы подошли к двери бара "Звезда и подвязка", и тетушка предложила зайти
туда и что-нибудь выпить. Все стены внутри пестрели надписями философского
содержания: "Жизнь - улица, идущая в одном направлении, обратного пути
нет"; "Брак - великий институт для тех, кто любит институты"; "Не
пытайтесь убедить мышь в том, что черный кот приносит счастье". Помимо
надписей там висели еще старые программы и фотографии. Я заказал для себя
херес, а тетушке портвейн с коньяком. Отойдя от стойки, я увидел, что она
внимательно рассматривает какую-то пожелтевшую фотографию: слон и две
дрессированные собачки были сняты во время представления перед Дворцовым
Молом. Перед ними стоял крупный мужчина - фрак, цилиндр, цепочка от
карманных часов, - а рядом стройная молодая женщина в трико с хлыстом в
руке.
- Это Карран, - сказала тетушка. - С этого начиналось. А это Хэтти. -
Она указала на молодую женщину. - Какое это было время!
- Но вы ведь не работали в цирке, тетя Августа?
- Нет, конечно, но я случайно там оказалась в тот момент, когда слон
наступил на ногу Каррану, и после этого мы стали близкими друзьями.
Бедняга, он был вынужден лечь в больницу, а когда он оттуда вышел, цирк
переехал в Уэймут без него. Хэтти тоже уехала, но она, правда, потом
вернулась, после того, как мы все устроили.
- Устроили что?
- Я тебе все это как-нибудь потом расскажу, а сейчас мы должны найти
Хэтти.
Тетушка залпом выпила свой портвейн с коньяком, и мы вышли на холод и
ветер. Напротив бара был канцелярский магазин, где продавались
юмористические открытки и куда направилась тетушка, чтобы навести справки.
Металлическая карторама с открытками поворачивалась со скрежетом, словно
ветряная мельница. Я заметил открытку с изображением бутылки пива Гиннеса
и толстухи с аквалангом, парящей в воздухе вниз головой. Надпись гласила:
"Днищем вверх!" На другой открытке пациент в больнице обращался к хирургу:
"Я не просил делать мне обрезание, доктор!" Но тут появилась тетушка.
- Это здесь, - сказала она. - Я чувствую, что не ошиблась.
В окне соседнего дома между стеклом и тюлевой занавеской мы увидели
объявление: "Чайная Хэтти. Столики только по предварительной записи".
Возле двери были выставлены фотографии Мэрилин Монро, Фрэнка Синатры и
герцога Эдинбургского, очевидно с автографами, хотя автограф герцога
вызывал некоторое недоверие. На наш звонок вышла старая дама. На ней было
черное вечернее платье и масса агатовых украшений, которые побрякивали,
когда она двигалась.
- Слишком поздно, - сказала она недовольно.
- Хэтти! - сказала тетушка.
- Впуск прекращается ровно в шесть тридцать, если нет предварительной
договоренности.
- Хэтти, я Августа.
- Августа!!
- Хэтти, ты нисколько не изменилась!
Но я вспомнил фотографию молоденькой девушки в трико с хлыстом в руке,
скосившей глаза на Каррана, и решил, что время все же коснулось Хэтти, и в
гораздо большей степени, чем показалось тетушке.
- Хэтти, это мой племянник Генри. Ты ведь знаешь про него?
Они обменялись взглядами, от которых мне стало не по себе. Почему я мог
быть предметом их разговора в те далекие годы? Была ли посвящена Хэтти в
тайну моего рождения?
- Заходите, заходите, пожалуйста. Оба заходите. Я только собиралась
выпить чашечку чаю - непрофессиональную, - добавила, хихикнув, Хэтти.
- Сюда? - спросила тетушка, открывая дверь в комнату.
- Нет-нет, дорогая. Это для клиентов.
Я успел заметить на стене гравюру сэра Альма-Тадемы [художник
голландского происхождения, в 1873 г. принявший британское подданство] -
толпа высоких голых женщин в римской бане.
- А вот, дорогая, и моя берложка, - сказала Хэтти, отворив другую
дверь. Комната была небольшая, вся заставленная вещами, и мне показалось,
что почти все было накрыто сверху розовато-лиловыми шалями с бахромой -
стол, спинки стульев, полочка над камином; шаль свешивалась даже с
поясного портрета крупного мужчины, в котором я узнал мистера Каррана.
- Преп, - сказала, взглянув на портрет, тетушка Августа.
- Преп, - повторила Хэтти, и обе они рассмеялись какой-то шутке, им
одним ведомой.
- Это сокращение от "преподобный", - пояснила мне тетушка, - но это мы
просто придумали. Помнишь, Хэтти, как мы объясняли это полиции? Его
карточка до сих пор висит на стене в "Звезде и подвязке".
- Я там сто лет не была, - сказала Хэтти. - Покончила с крепкими
напитками.
- И ты там тоже есть, и слон. Ты не помнишь, как звали слона?
Хэтти достала еще две чашки из посудного шкафчика - на него тоже была
наброшена шаль с бахромой.
- Помню, что это было не избитое имя, вроде Джумбо. Что-то
классическое. Боже, что делается с памятью в нашем возрасте, Августа!
- Цезарь?
- Нет, не Цезарь. Возьмите сахару, мистер...
- Зови его Генри, Хэтти.
- Один кусочек, - сказал я.
- О боже, боже, какая у меня была когда-то память.
- Вода кипит, дорогая.
Возле спиртовки с кипящим чайником стоял большой чайник для заварки.
Хэтти налила чаю в чашки.
- Ой, простите, совсем забыла про ситечко.
- Ну и бог с ним, Хэтти.
- Все из-за клиентов. Им я никогда не процеживаю чай, поэтому забываю
делать это для себя.
На столе стояла тарелка с имбирным печеньем. Я взял одно для приличия.
- С Олд-Стин, - сказала мне тетушка. - Старая добрая лавка. Такого
имбирного печенья нигде нет.
- Они сделали нынче там игорное бюро, - сказала Хэтти. - Плутон,
милочка? Не был ли он Плутон?
- Нет, не Плутон, это я точно знаю. Мне кажется, имя на букву "Т".
- На "Т" ничего классического в голову не приходит.
- Это имя было дано не просто так - оно было с чем-то связано.
- Безусловно.
- С чем-то историческим.
- Скорее всего.
- А ты помнишь собак? Они там тоже на фотографии.
- Ведь это они навели Каррана на мысль...
- Преп, - снова повторила тетушка, и они дружно рассмеялись общим
воспоминаниям.
Мне вдруг стало тоскливо от своей несопричастности, и я взял еще одно
печенье.
- Мальчик, оказывается, сластена, - заметила Хэтти.
- Подумать только, эта лавчонка на Олд-Стин пережила две войны.
- Мы тоже, - сказала Хэтти. - Но нас не превратили при этом в игорное
бюро.
- Нас сокрушить может только атомная бомба, - сказала тетушка.
Я решил, что мне пора принять участие в разговоре.
- Ситуация на Ближнем Востоке очень тревожная, - сказал я, - судя по
тому, что сегодня пишет "Гардиан".
- Кто их разберет, - ответила Хэтти, и обе они с тетушкой погрузились в
свои думы. Тетушка достала из чашки чаинку, положила ее сверху на руку и
прихлопнула другой рукой. Чаинка прилепилась к вене, окруженной просом,
как называла старческие пятнышки моя мать.
- Пристал, никак не избавиться. Одна надежда, что он высокий и
интересный мужчина.
- Это не новый знакомый, - поправила ее Хэтти. - Это воспоминание о
ком-то ушедшем, но таком, которого ты все еще забыть не можешь.
- Живой или мертвый?
- Может быть и то, и другое. Зависит от того, насколько крепкая чаинка.
- Если он жив, тогда это может быть бедняжечка Вордсворт.
- Вордсворт умер, дорогая, притом много лет назад.
- Это не тот Вордсворт. Мой Вордсворт крепкий, как дерево. Я все думаю,
кто бы это мог быть из покойников?
- Может, бедняжечка Карран?
- Он не идет у меня из головы с той минуты, как я приехала в Брайтон.
- Ты не будешь возражать, дорогая, если я сделаю чашечку настоящего
профессионального чая тебе и твоему другу?
- Племяннику, - на сей раз тетушка поправила ее. - Да, это будет
забавно.
- Я поставлю еще чайник. Чаинки должны быть свежие. Для
профессиональных целей я беру "Лапсан сучон", а обычно пью цейлонский -
"Лапсан" дает большие чаинки, по ним хорошо гадать.
Когда она вернулась, сполоснув заварной чайник и наши чашки, тетушка
сказала:
- Хэтти, позволь нам расплатиться.
- Даже слышать об этом не хочу после всего, что было пройдено вместе с
тобой.
- И с препом, - сказала тетушка, и они вновь захихикали.
Хэтти заварила чай крутым кипятком.
- Я не даю чаю перестояться, листья гораздо лучше говорят, когда они
свежие, - сказала Хэтти. Она наполнила наши чашки. - Ну а теперь, дорогая,
слей чай в эту миску.
- Вспомнила! - воскликнула тетушка. - Ганнибал.
- Какой Ганнибал?
- Слон, который наступил на ногу Каррану.
- Кажется, ты права, дорогая.
- Я глядела на чаинки, и вдруг меня осенило.
- Я не раз замечала это свойство чайного листа - возвращать прошлое.
Смотришь на листья, и к тебе возвращается твое прошлое.
- Ганнибала, думаю, уже тоже нет в живых?
- Как знать, дорогая, слоны долго живут, - сказала Хэтти. Она взяла
тетушкину чашку и принялась внимательно изучать ее содержимое. -
Любопытно, очень любопытно, - пробормотала она.
- Хорошее или плохое? - спросила тетушка.
- Всего понемножку.
- Тогда расскажи про хорошее.
- Тебе предстоит много путешествовать вместе с каким-то человеком. Ты
поедешь за океан. И тебя ждет масса приключений.
- С мужчинами?
- Этого, дорогая, листья, к сожалению, не говорят, но, зная тебя, я бы
не удивилась. Не раз твоей жизни и свободе будет грозить опасность.
- Но удастся ее избежать?
- Вижу нож, а может, это шприц.
- Или нечто похожее? Ты, конечно, понимаешь, Хэтти, о чем я говорю?
- В твоей жизни есть тайна.
- Это не новость.
- Много суеты, какие-то перемещения, поездки туда-сюда. Не могу
обрадовать тебя, Августа, в конце жизни не вижу покоя. Какой-то крест.
Может, ты ударишься в религию. А может, речь идет о каких-то плутнях?
- Я всегда интересовалась религией, - заявила тетушка, - еще со времен
Каррана.
- Конечно, это может быть и птица, скажем стервятник. Держись подальше
от пустынь. - Хэтти тяжело вздохнула. - Теперь мне все это не так легко
дается, как прежде. Я ужасно устаю от незнакомых людей.
- И все-таки, дорогая, хотя бы взгляни на чашку Генри, прошу тебя,
взгляни лишь разок.
Хэтти вылила мой чай и стала смотреть на дно чашки.
- С мужчинами сложнее, - сказала она. - У них так много занятий, каких
женщинам и не понять, и это мешает толкованию. У меня как-то был клиент,
который сказал, что он кромкострогалыцик. Я так и не знаю, что это значит.
Вы случайно не гробовщик?
- Нет.
- Тут какой-то предмет, напоминающий урну. Взгляните сами. Слева от
ручки. Это совсем недавнее прошлое.
- Это, может быть, и есть урна, - сказал я, поглядев в чашку.
- Вам тоже предстоит много путешествий.
- Это не очень правдоподобно. Я всю жизнь был скорее домоседом. Для
меня поездка в Брайтон - целое приключение.
- Но в будущем вам предстоят путешествия. Поездка за океан. С подругой.
- Наверное, со мной, - сказала тетя Августа.
- Возможно. Листья не лгут. Какая-то круглая штука, похожа на мишень. В
вашей жизни тоже есть тайна.
- Я о ней только что узнал.
- Я вижу впереди у вас тоже много суеты и перемещений. Как в чашке у
Августы.
- Это уже совсем невероятно, - сказал я. - Я веду очень размеренную
жизнь. Бридж раз в неделю в клубе консерваторов. И конечно же, сад.
Георгины.
- Мишень может означать цветок, - согласилась Хэтти. - Простите меня,
но я устала. Боюсь, что гадание было не на высоте.
- Все было необыкновенно интересно, - сказал я из вежливости. - Хотя,
откровенно говоря, я не очень-то склонен верить таким вещам.
- Возьмите-ка еще печенья, - сказала Хэтти.
В тот вечер мы пообедали в закусочной под названием "Игроки в крикет",
напротив которой в лавке букиниста я увидел полное собрание сочинений
Теккерея за весьма умеренную цену. Я подумал, что оно будет совсем неплохо
выглядеть на полках под отцовскими томиками Вальтера Скотта, и решил, что
вернусь сюда на следующий день и куплю его. Это решение всколыхнуло во мне
теплое чувство к отцу, сознание нашей с ним близости. Я, так же как и он,
примусь за первый том, прочту все собрание до конца и, дочитав последние
страницы, начну сначала. Слишком большое количество книг слишком большого
количества авторов способно лишь вызвать путаницу, равно как и слишком
большое число рубашек и костюмов. Именно по этой причине я стараюсь как
можно реже обновлять свой гардероб. Найдутся, вероятно, люди, которые
скажут то же самое о моем образе мыслей, но банк научил меня остерегаться
экстравагантных идей, ибо они, как правило, оборачиваются банкротством.
Я пишу о том, что мы пообедали в "Игроках", но правильнее было бы
сказать, что мы там плотно перекусили. В баре, прямо на стойке, стояли
корзины с горячими сосисками, и мы ели сосиски, запивая их бочковым пивом.
Я был поражен, когда увидел, сколько кружек пива выпила моя тетушка, и
стал слегка опасаться за ее кровяное давление.
После второй кружки она сказала:
- Странно, что там был крест. Это я про гадание. Я всегда
интересовалась религией, с тех самых пор, как мы познакомились с Карраном.
- Какую церковь вы посещаете? - спросил я. - По-моему, вы говорили мне,
что вы католичка.
- Я так называю себя удобства ради. Это связано с французским и
итальянским периодами моей жизни. После того, как я рассталась с Карраном.
Он повлиял на меня в этом отношении, а кроме того, все мои знакомые
девушки были католички, и мне не хотелось выделяться. Ты, должно быть,
удивишься, когда узнаешь, что мы сами когда-то ведали церковью, Карран и
я, здесь, в Брайтоне.
- Ведали? Не понимаю.
- Дрессированные собаки навели нас на эту мысль. Двух из них привели
навестить Каррана в больнице еще до того, как цирк переехал. Это был день
посещений, и пришло много женщин навестить своих мужей. Сперва собак в
палату не пустили. Подняли страшный шум. Но Карран уломал старшую сестру,
объяснив ей, что это не просто собаки, а почти люди. Он сказал ей, что
каждый раз перед выступлением их купают в дезинфицирующих шампунях, каждую
собаку в отдельности. Это, конечно, была неправда, но ее он убедил. Собаки
в воротниках a la Pierrot [как у Пьеро (франц.)] и остроконечных шляпах
подошли к койке и по очереди подали Каррану лапу, чтобы он пожал ее, а
потом ткнулись носом ему в лицо, как это делают в знак приветствия
эскимосы. Затем их быстро увели, пока не пришел доктор. Ты бы слышал, что
говорили женщины: "Какие миленькие собачки", "Какие лапушки". На наше
счастье, ни одна из собак не задрала ножку. "Они совсем, совсем как люди".
Какая-то женщина сказала: "А еще говорят, будто у собак нет души". А
другая спросила Каррана: "Эти собачки леди или джентльмены?" Видно, ее
утонченное воспитание мешало самой посмотреть. Карран ответил, что одна
дама, а другая - джентльмен, а потом добавил из чистого озорства, что они
муж и жена. Женщины прямо застонали: "Какая прелесть! Какие душечки. У них
уже есть щеночки?" Карран сказал, что еще нет. "Видите ли, они всего месяц
как женаты. Бракосочетание состоялось в собачьей церкви на Поттерс-Бар".
Так он им объяснил. Они буквально завизжали: "Как, бракосочетались в
церкви!" И я испугалась, что Карран уж слишком загнул, но, слава богу,
проглотили как миленькие. Все бросили своих мужей и столпились около койки
Каррана. Мужей это нисколько не огорчило. День посещений - самый страшный
день для мужчин: он всегда напоминает им о доме.
Тетушка взяла еще одну порцию сосисок и заказала еще одну кружку пива.
- Они потом расспрашивали его о церкви на Поттерс-Бар, - продолжала
она, - одна из дам сказала: "Подумать только, мы каждый раз, когда ходим к
святой Этельбертии, вынуждены оставлять наших дорогих собачек дома. Мой
песик христианин ничуть не хуже, чем наш викарий: тот и в кости играет, и
чаепития беспрерывные". "Раз в год, - сказал Карран, - мы устраиваем
благотворительный сбор собачьего печенья в пользу бездомных собачек".
Когда они наконец оставили нас в покое и ушли к своим мужьям, я сказала
Каррану: "Начало положено", на что он мне ответил: "Ну что ж, поглядим".
Тетушка поставила кружку на стол и обратилась к женщине за стойкой:
- Вы когда-нибудь слышали о собачьей церкви? - спросила она.
- Что-то припоминаю, вроде слыхала. Но ведь это было сто лет назад?
Задолго до моего рождения. По-моему, где-то в Хове, разве нет?
- Нет, дорогая. Вовсе не в Хове, а в сотне ярдов от вашего бара. Мы
обычно приходили к "Игрокам" после службы. Его преподобие Карран и я.
- Неужели полиция не вмешивалась?
- Они пытались внушить ему, что он не имеет права называться
"преподобный", но мы объяснили им, что у нас священника называют только
"преп" и что мы не принадлежим ни к какой государственной церкви. Они не
могли нас тронуть, поскольку мы были сектанты, как Уэсли [Уэсли, Джон
(1703-1791) - английский теолог, основатель методизма], и за нами стояли
все владельцы собак в Брайтоне и Хове, к нам даже приезжали из Гастингса.
Полиция пыталась подвести нас под статью о богохульстве, но так и не могла
обнаружить ничего богохульного в наших проповедях. Они были очень
торжественные. Карран хотел приступить к чтению очистительной молитвы
сукам после того, как они ощенились, но я сказала, что это уж слишком -
даже англиканская церковь отказалась от очистительной молитвы для рожениц.
Затем встал вопрос о соединении брачными узами разведенных собак - я
решила таким образом утроить наши доходы, но тут Карран стоял на своем как
скала. "Мы не признаем разводов", - заявил он и был сто раз прав - разводы
только мешали бы непосредственности чувств.
- Ну а чем все это кончилось? Победа осталась за полицией?
- Да, она всегда побеждает. Они забрали его за то, что он болтал с
девушками на набережной, а потом на суде столько всего было сказано и,
говоря честно, много лишнего. Я тогда была молода и глупа, к тому же
сильно раздражена, и я отказалась помогать ему дальше. Не удивительно, что
он меня бросил и отправился присматривать за Ганнибалом. Кому нравится,
когда его не прощают. Не прощать - привилегия Бога.
Мы вышли из закусочной и, несколько раз свернув в боковые улочки,
пришли к входу в здание, все окна которого были закрыты ставнями, а на
дверях висело объявление: "Текст на ближайшую неделю: "Если ты с пешими
бежал и они утомили тебя, как же тебе состязаться с конями? Иеремия, 12"
[цитата из ветхозаветной "Книги пророка Иеремии" (12:5)]. Не могу
похвастаться, что я до конца понял смысл этой фразы, разве что это было
предостережение против участия в брайтонских скачках, хотя не исключено,
что вся соль заключалась именно в невнятности. Секта, я успел заметить,
называлась "Дети Иеремии".
- Здесь вот и происходили наши богослужения, - сказала тетушка Августа.
- Иногда нельзя было разобрать ни одного слова из-за собачьего лая. В
таких случаях Карран говорил: "Это их способ молиться". И всегда добавлял:
"Пусть каждый молится, как умеет". Иногда они лежали тихо и вылизывали
зады. Карран говорил, что "они чистят себя перед Домом Господним". Мне
чуточку грустно видеть здесь чужих людей. Кроме того, я никогда не
испытывала симпатии к пророку Иеремии.
- Я мало о нем знаю.
- Его утопили в грязи, - сказала тетушка. - Я в то время очень
внимательно штудировала Библию, но в Ветхом завете о собаках говорится
мало хорошего. Товия [персонаж ветхозаветной "Книги Товита"] взял с собой
пса, когда отправился в путешествие с архангелом, но в дальнейшем собака в