Страница:
Эльминстер угрюмо взглянул на него. Когда он заговорил, в его голосе звучала насмешка:
– Мне не интересно стать человеком, владеющим магией. Где бы я ни встретился с магом, я всегда вижу только змею, использующую заклинания, словно хлыст, чтобы держать в страхе людей, заставляя их повиноваться. Жестокие и надменные, чародеи могут отнять жизнь или… – он обвел взглядом царившее вокруг разрушение, и следящие из пламени глаза сжались, чтобы их не заметили, – в мгновение ока уничтожить целый зал, и их не волнует, что они сделали: главное – чтобы их прихоть была исполнена. Нет уж, уволь меня, господин. Я не хочу быть чародеем.
При взгляде в спокойное лицо старца Эльминстеру вдруг стало страшно. Его слова прозвучали резко, а ведь Магистр и сам был чародеем. Хотя, похоже, в кротких старческих глазах горел огонек… одобрения.
– Те, кто не любит злоупотреблять своей силой, становятся самыми лучшими магами, – ответил ему Магистр. Казалось, теперь его изучающий взгляд проникал в самые дальние тайники души Эльминстера, и снова в его голосе зазвучала печаль, когда он добавил: – А тот, кто живет воровством, в конце концов доворуется до того, что потеряет жизнь.
– Воровство не доставляет мне удовольствия. Я ворую, только чтобы было на что поесть и чтобы бороться с Верховными Чародеями, где, когда и как могу.
Магистр кивнул.
– Вот поэтому ты и слышал то, что слышал, – сказал он. – Иначе какой мне смысл было все это говорить.
Эльминстер задумчиво посмотрел на него и вдруг весь напрягся, услышав гул топота в близлежащих коридорах. Он мог означать только одно: наемники Аталантара.
– Спасайся! – крикнул Эльминстер и тут же подумал, как, наверное, смешно звучит это предупреждение для самого могущественного в мире мага, и бросился к ближайшему коридору, в котором пока было тихо.
Ему оставалось добежать совсем чуть-чуть, когда вооруженные алебардами и арбалетами солдаты ворвались в комнату. Задыхающийся толстый торговец ткнул пальцем вверх в сторону стоящего в воздухе мага и проорал:
– Туда!
К тому времени, когда град стрел и спешно наколдованных огненных шаров обрушился… в пустой воздух, где только что стоял Магистр, и Эльминстер, и глаза в языках пламени, плясавших повсюду на обломках некогда роскошного пиршественного стола Хэвелина, исчезли. В следующее мгновение плавающие в воздухе трупы вдруг с влажным шлепком тяжело упали на пол. Наемники с побелевшими от страха лицами попятились назад, громко призывая Темпуса защитить их и Тиш – помочь им.
Эльминстер выскочил через одну из дверей в кухне и попал в тупик, куда выходили несколько кладовых, бросился обратно в кухню и в другую дверь – поменьше, молясь Тиш, чтобы она не привела его в еще одну кладовую. И тут он услышал, как Хэвелин раздраженно закричал:
– Найдите мальчишку! Он не из моего дома! Громко выругавшись, Эльминстер рывком открыл дверь. Да, это был тот самый путь, каким убежали перепуганные кухарки. Он бежал, перепрыгивая сразу две ступеньки, пока на повороте лестницы сразу несколько алебард не обрушились перед ним, с грохотом высекая искры. Наемники захрипели, пытаясь высвободить алебарды из перил, чтобы метнуть их через перила, но Эл, увидев еще одного наемника, пробиравшегося с заряженным арбалетом по верхней галерее, спрыгнул с лестницы и, неуклюже приземлившись на корточки, тут же отпрыгнул в какую-то зловонную нишу.
В следующее мгновение стрела ударилась в соседнюю стену и отлетела в кухню. Вторая стрела со всей силы вонзилась в горло первому из бегущих по лестнице наемников.
Эльминстер не стал терять время, чтобы посмотреть, как этот человек захлебнется собственной кровью и упадет. Он искал в темной нише дверь в подсобную комнатушку, где находилась мойка. Вот она, наконец-то! Распахнув дверь, он побежал через дурно пахнущую комнату, пробираясь по лабиринту покатых досок, на которых моют мясо, и ведер для отходов, надеясь, что дом достаточно старый, чтобы… есть!
Эл схватился за кольцо и поднял крышку, закрывавшую мусорную яму. Слышно было в темноте, как с шумом несутся воды Ручья. Эл соскользнул вперед ногами вниз. Падать пришлось дольше, чем он ожидал, и вода оказалась ледяной. Пятки Эла ударились о грязное дно, и он изогнулся, чтобы подплыть к одной из половинок двери над ним.
Стараясь не обращать внимание на плавающие в воде склизкие помои, он высунулся на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, и услышал, как от крышки наверху отскочила стрела, тут же раздался крик: – К мусорной яме! Он туда спрыгнул! Стараясь не шуметь, Эльминстер поплыл по течению. Он не очень-то верил, что жадные наемники не спустятся за ним или не попробуют пристрелить его в свете факелов, пока он в тоннеле. Он совсем окоченел, когда река наконец вынесла его за угол и понесла прочь. Кажется, за сегодняшнюю ночь у него в первый раз появилось время пораскинуть мозгами. Королевский маг и не меньше трех других Верховных Чародеев были уничтожены, но Эльминстер был тут совершенно ни при чем. Он даже не утащил из этого дома ни куска со стола, ни какой оброненной монеты, чтобы показать свою причастность.
– Эльминстер благодарит тебя, Тиш, – пробормотал он в увлекающую его темноту. Выжить в такой заварушке! Наверное, все-таки есть нечто… нечто такое, что не по силам даже могущественным чародеям! Благоразумие охладило всплеск согревшего его ликования, когда он выплыл из темноты в синие, освещенные фонарями сумерки вечера. Он повернул голову, чтобы взглянуть на темные шпили Аталгарда, и вызывающе усмехнулся им.
Выбравшись из воды около заброшенного дока, он отправился домой. Идти было довольно прохладно, и с одежды капала вода. Если бы на его месте был Фарл, он бы, зная, кто умер в том зале, навестил их дома сегодня же ночью и прибрал к рукам богатства, прежде чем родственники или другие стервятники узнают, что тот человек или сокровища пропали. Проделав все это, он спокойненько убрался бы обратно в ночь.
– Но я не Фарл, – прозвучал в темноте голос Эльминстера, – и даже не настоящий вор. Кто же я? Да попросту беглец.
Чтобы доказать это, Эл обогнал только что завернувшего за угол наемника с алебардой. Солдат испуганно вскрикнул, узнав юнца, которого чуть не зарубил на лестнице в доме Хэвелина двадцать минут назад, и бросился за ним. Погоня привела их в извилистую улочку, куда выходили обнесенные заборами сады зажиточных горожан. Когда они бежали под нависшими деревьями, темная тень отделилась от одного из них и с силой бросила булыжник прямо в лицо наемнику.
Солдат с грохотом повалился на мостовую, а Фарл, легко соскочив с дерева на дорогу, позвал:
– Эладар!
Эльминстер, добежавший уже почти до конца улицы, оглянулся. Его друг стоял уперев руки в бока и покачивая головой.
– Все понятно, тебя нельзя оставить одного даже на вечер, – шутливо выговаривал Фарл, пока Эл, тяжело дыша, шел к нему.
Когда он подошел, его друг, прижимая коленом шею наемника, обыскивал его на предмет кошельков, кинжалов, медальонов и прочих интересных вещичек.
– В городе что-то стряслось, – сказал Фарл, не отвлекаясь от своего занятия. – К Фентарну прибежал запыхавшийся Хэвелин и что-то сказал ему. Нам всем тут же приказали выметаться из дома, и за нами шли солдаты, чтобы проверить, что в доме никого не осталось, а потом они куда-то побежали. Эл, прикинь, побежали… Я понятия не имел, что торговцы с таким весом в обществе помнят, как это – бегать…
– Я как раз был там, где все это стряслось, – тихо сказал Эльминстер. – Именно потому вот этот и гнался за мною.
Фарл с любопытством взглянул на него.
– Давай рассказывай, – коротко сказал он.
– Позже, – ответил Эльминстер. – Давай-ка я сначала опишу тебе убитых. Сумеешь узнать, так можно навестить их дома, где наверняка еще ничего не знают, – соберем неплохой урожай, который только и ждет, когда же мы за ним придем.
– Твой план, как всегда, недурен, о принц воров. – Широкая улыбка засияла на лице Фарла. То ли от возбуждения, то ли от усилия перевернуть тело охранника он не заметил, как Эльминстер напрягся при слове «принц».
– Опять на кладбище?
– Вполне… только проверим, чтобы поблизости не было влюбленных парочек.
Так они и сделали. Эльминстер рассказал Фарлу всю историю. Когда он описывал Магистра, его друг только покачал головой.
– Я всегда считал, что он всего лишь легенда, – возразил он.
– Да какая уж тут легенда, – тихо сказал Эльминстер, – было, конечно, страшно, но и здорово, когда он, не обращая внимания на их самые отборные заклинания, с таким спокойствием судил, а потом казнил. Вот это сила!
Фарл косо посмотрел на друга. Восторженный взор Эльминстера устремился на ночное светило.
– Вот бы такую силу! – пробормотал он. – И не надо было бы бегать от наемников!
– Мне казалось, что ты ненавидишь чародеев.
– А то… во всяком случае Верховных Чародеев. Хотя, знаешь, когда видишь, как творят заклинания, в этом есть что-то…
– Чарующее, да? Поначалу у меня тоже было такое чувство, – кивнул озаренный призрачным светом Фарл, – но потом прошло, как только попробуешь поджечь что-нибудь с помощью волшебной палочки или снова и снова произносишь заклинания, а ничего не получается. И со временем привыкаешь восхищаться на расстоянии да при этом держаться подальше, а то быстро убьют. Проклятые богами чародеи. – Он зевнул. – Кстати, пора бы и поспать… Давай-ка вздремнем где-нибудь под Селуной, а то днем точно заснем.
– Здесь?
– Да ну… здесь, по крайней мере, у двоих из тех убитых фамильные склепы. А вдруг пошлют слуг прибрать могилы, кусты там всякие повырубить – ну, в общем, все для похорон приготовить, а те побоятся бродячих покойников и потребуют охрану из солдат? Не, на крыше спокойнее.
Внезапно Эльминстер ухмыльнулся:
– У Ганнибурга?
Фарл ответил ему такой же ухмылкой:
– У этого храп мертвого разбудит.
– Точно.
Друзья рассмеялись и поспешили обратно по темным улицам и переулкам города, избегая поднятых по тревоге наемников, громко топавших в ночи в поисках бегущего юнца в темной кожаной одежде и старого мага, вышагивающего по воздуху. И наверняка эти солдаты в глубине души надеялись, что не найдут ни того, ни другого.
Когда сумерки посветлели, возвещая, что вниз по реке, в Хастарл, крадется рассвет, Эл и Фарл, устроившись на крыше Ганнибурга, гадали, почему внизу так тихо.
– Что стряслось с его храпом? – пробормотал Эл, а Фарл в ответ только недоуменно пожал плечами.
Затем негромкий звук возвестил им, что Ганнибург отпер заднюю дверь. Вскинув брови, друзья удивленно переглянулись и свесились с крыши, чтобы посмотреть, что делается в переулке, – и тут же увидели Шандат Ллаэрин по прозвищу Тень, пожалуй самую красивую женщину во всем Хастарле, спешащую по переулку прямо к двери Ганнибурга. Было слышно, как она тихонько сказала:
– Наконец-то я дошла, милый.
– Наконец-то, – довольно проурчал булочник, пропуская ее в дом. – Я думал, что ты уже никогда не придешь. Пойдем же скорее, дорогая, наше гнездышко уже ждет нас.
Эльминстер и Фарл обменялись ликующими взглядами и от неудержимой радости захлопали в ладоши. Разумеется, тут все мысли о сне улетучились, и, устроившись поудобнее, они приготовились слушать все, что происходит в комнате под ними.
Через несколько мгновений они уже крепко спали.
В животах друзей заурчало, и они, не сговариваясь, осторожно заглянули в спальню булочника. Все, что им удалось увидеть. – это локоть Шандат, мирно отсыпавшейся после ночных трудов.
– По-моему, это несправедливо, что она спит, когда мы не можем себе этого позволить, – пожаловался Фарл, потирая глаза.
– Пусть спит, – ответил Эльминстер. – Она-то уж точно заработала это право. Идем.
Они осторожно спустились по выступам стены соседнего магазина и отправились к купальне, где помыться обычно стоило одну серебряную монету. Но сегодня друзья обнаружили там целую очередь.
– Откуда такая срочная любовь к чистоте? – обратился Фарл к знакомому колбаснику.
Тот хмуро посмотрел на них:
– Разве не слышали? Прошлой ночью убили королевского мага и с ним дюжину других! Когда солнце поднимется в зенит, начнется погребальное шествие.
– Убили? Интересно, как это можно убить королевского мага?
– А вот так. – Колбасник, притворившись, что не замечает, что вокруг них столпилось уже около десятка человек из очереди, тоже желающих послушать, доверительно наклонился к нему поближе. – Одни говорят, что это сделал чародей, которого они пробудили от сна в гробнице, где он находился со времен падения Нетерила!
– Нет, – вмешалась в разговор стоящая рядом женщина, – это был…
– А другие говорят, – продолжал колбасник, повышая голос, чтобы заглушить ее, – что это был один бедняга, которого они поймали и хотели съесть живьем, ну так во всяком случае говорят, для какой-то своей черной магии, но, когда сели за стол, он превратился в дракона и всех их спалил! А еще ходит слух, что это был смотритель, или прорицатель сознания, или кто-то еще похуже!
– Нет, нет и нет, – опять встряла та же женщина, – все было совсем не так…
– Что до меня, – сказал колбасник, оттирая ее локтем и снова повышая голос, теперь его раскаты эхом раздавались по всему переулку, отражаясь от каменных стен, – думаю, первая история, какую я услышал, и есть самая верная: их наказала за злодеяния сама Мистра!
– Да-да! Вот именно! Говорю вам, так все и случилось! – От возбуждения женщина чуть ли не прыгала вокруг них. Ее внушительных размеров бюст вздымался и перекатывался, как два шара. – Королевский маг считал, что знает заклинание, которое сделает ее послушной собачкой у его ног, и тогда, с ее-то силой, ему ничего не стоило бы поубивать всех чародеев, кроме наших, и завоевать все земли отсюда и до Великого Моря за Элебаром! Но он ошибался, и она…
– Она превратила их всех в свиней, плюнула на них и зажарила! – с ликованием подхватил какой-то насквозь пропахший рыбой человек.
– Нет же! Я слышала, что она отрубила им всем головы… и съела их! – с гордостью заявила одна старуха с таким видом, словно сам король Белор сообщил ей об этом.
– Ай, да уймись ты. Зачем ей это, скажи-ка мне на милость? – Стоящий рядом с ней мужчина с силой наступил ей на ногу.
Старуха запрыгала от боли на одной ноге, тряся у него перед носом пальцем.
– А вот подожди, умник! Вот подожди и увидишь: если, когда их понесут мимо нас, у них головы вырезаны из дерева или закрыты погребальными покрывалами, то, значит, я и права! Да и любой в Хастарле тебе скажет, что Бердис Хеттер никогда не врет! Вот только подожди!
Фарл и Эл значительно переглянулись, предвкушая очередную проделку. Фарл ухмыльнулся и, почти не шевеля губами, произнес, изменяя до неузнаваемости голос, зазвучавший теперь хрипло и как будто издали:
– А не поставить ли нам на это дело денежки?
В следующее мгновение вся улочка превратилась в настоящий сумасшедший дом: кричащие, раскрасневшиеся жители Хастарла тянули вверх руки, показывая на пальцах свою ставку.
– Подождите, подождите, люди добрые, – крикнул Эльминстер, и все тут же замолчали: никто еще никогда не слышал, чтобы Эладар Темный говорил. – Всякий раз жалко смотреть, как вы об заклад бьетесь, – с серьезным видом сказал он, – а потом до хрипоты спорите и сердитесь на тех, кто не заплатил. Так вот, если хотите сделать ставки, а вам известно, что я словами не бросаюсь, я запишу ваши заявки, а потом все по-честному уладим.
Толпа зашумела… и всем миром порешила, что мысль нужная. Эльминстер оторвал от своей грязной рубахи рукав, раздобыл у уличного писца немного чернил в обмен на украденное дней десять назад птичье перо, которое он до сих пор носил за голенищем, и принялся за работу, старательно выцарапывая тупой иглой выкрикиваемые суммы.
В поднявшейся суматохе никто и не заметил, как Фарл встретил несколько человек, сделавших крупные ставки на то, что голов не будет. Эльминстер добрался по очереди до ее начала, под предлогом что продолжает записывать ставки, повесил исписанный рукав на высоко вбитый гвоздь и, как был в одежде, нырнул головой вниз в старую винную бочку, в которую теперь наливалась вода. Понукаемый разъяренным владельцем, он тут же вылез из воды, ставшей от грязи серой. Они протолкались к водокачке, и Фарл окатил их обоих довольно чистой водой. Эльминстер сунул четыре серебряных в руку разъяренного владельца, сдернул с гвоздя исписанный рукав, и друзья стремглав бросились прочь.
– Пусть вас покарают боги. Сегодня каждая голова стоит золотой, – заорал он им вслед.
Эл обернулся и швырнул владельцу купальни пригоршню мелкого серебра.
– Да он еще хуже ворует, чем мы с тобой, – негромко сказал он Фарлу, когда они отправились в надежное место, чтобы спрятать рукав. Похоже, жители Хастарла готовы охотно платить чистым золотом, чтобы собственными глазами увидеть, как навечно унесут королевского мага и с ним еще несколько Верховных Чародеев.
– Или лучше, – согласился Фарл.
Улицы прямо бурлили слухами о том, что произошло. Люди вокруг ни о чем другом и не разговаривали. Какое-то праздничное настроение висело над городом. Эл только покачивал головой, когда видел горожан, в открытую смеющихся прямо на виду у наемников.
– Разумеется, они счастливы, – объяснял Фарл своему недоумевающему напарнику. – Ведь не каждую же ночь везучему воришке – даже если он и хочет свалить все на неизвестного таинственного мага, который в нужный момент появляется из воздуха и, сделав свое дело, снова растворяется в нем, – удается убить самого страшного в Аталантаре человека, а вместе с ним прихватить и несколько его соратников-чародеев… я уж не говорю о той шайке, которой лавочники этого города задолжали кучу золотых монет. А ты что, не стал бы радоваться на их месте?
– Они просто не подумали о том, кто из беспощадных Верховных Чародеев сделает шаг вперед, провозгласив себя королевским магом, и заставит их дрожать пуще прежнего, – мрачно ответил Эльминстер.
Широкие улицы, по которым лежал путь похоронной процессии, уже заполнялись народом. Те, у кого было во что принарядиться (и какие-то свои возможности помыться и тем самым достойно носить наряды), проталкивались на места получше, совершенно не думая о лавине своих менее вежливых и более бедных соседей, которые вскоре постараются захватить выгодные позиции несмотря на то, что их уже кто-то занимает. В большинстве таких процессий добрых два десятка зажиточных горожан заканчивали свою жизнь под колесами повозок, куда их выталкивали напирающие и орущие простолюдины.
– Ты раздумываешь, какие из домов в этот замечательный день сейчас, наверное, стоят пустые и просто стонут под грузом монет в ожидании, когда же мы придем и заберем их сокровища, пока весь Хастарл глазеет на парад трупов? – беззаботно спросил Фарл.
– Не-а, – ответил Эльминстер, – я раздумываю, как бы подменить ведро, на котором сидит владелец купальни, на другое, ну, забрать то, которое он наполняет прямо сейчас монетами, а на его место – ведро…
– Навоза? – ухмыльнулся Фарл. – Слишком опасно, пол-очереди увидит нас.
– Фарл, да ты че, думаешь, они не знают, чем мы кормимся? Ну ты даешь… – ответил Эльминстер.
Фарл сделал вид, будто обиделся:
– Не все так просто, любезный… Это у нас репутация такая. Любой может знать, что мы воруем, но никто не должен видеть, как мы это делаем. Знаешь, как у чародеев, которых ты так обожаешь?
Эл бросил на него быстрый взгляд.
– Ладно, идем воровать, – сказал он, и они пошагали прочь, благо работы у них было предостаточно на весь день впереди.
Друзья перебрались через заднюю стену в приятный садик и, прокравшись, как две тени, к стене дома, забрались по овивавшему ее плющу на балкон, который вел в комнату, где на солнышке дремал слуга, стараясь наверстать упущенное, пока хозяина нет дома.
– Слишком легко, – сказал Фарл, когда они поспешили наверх к позолоченной двери. Метнув кинжал в вырезанного в центре двери оскалившегося льва, он подождал, пока вниз по лестнице, никому не причиняя вреда, пролетят дротики. – Неужели эти дураки не понимают, что магазины, продающие им подобные ловушки для воров, содержат сами же воры?
Он подковырнул кинжалом стеклянный глаз льва, и тот, выскочив из своего углубления, закачался, приклеенный на конце полоски материи. Найдя в отверстии за глазом нужную пружину, Фарл перерезал ее и осторожно открыл дверь. Эл оглянулся на лестницу, в доме было тихо.
За дверью их взору предстала спальня с коврами, подушками и диванами красного и темно-розового цвета.
– Такое чувство, как будто в чей-то желудок попал, – пробормотал Фарл, когда они шли по этому морю красного.
– Или сидишь посреди открытой раны, – согласился Эльминстер, направляясь прямо к серебряному ларцу с драгоценностями.
Не успел он коснуться ларца, как около его пальцев просвистел дротик. Сжимая кинжал, Фарл обернулся, и прямо у него на глазах две женщины и мужчина в одинаковых кожаных одеждах быстро влезли через окно в комнату. На груди каждый из них носил знак: кинжал на фоне ночного светила.
– Эта добыча принадлежит Когтистым Лапам Ночи, – непреклонно прошептала одна из женщин с суровым взглядом.
– О нет! – с отвращением простонал Фарл и метнул кинжал. – Опять эта шайка!
Кинжал перевернулся в воздухе и вонзился в руку другой женщине, уже собиравшейся метнуть дротик. Она вскрикнула и упала на колени.
Кинжал Эльминстера полетел рукоятью вперед в лицо мужчине с гарротой, за ним последовала подушка. И тут на Эла как нашло: прыгнув вперед, он с такой силой заехал в живот противнику, что тот охнул и головой вперед с криком вылетел через окно обратно в сад.
– Слишком шумно… профессионалы так не поступают, – пробормотал Фарл и схватил ларец. Стиснув зубы и всхлипывая от боли, раненая женщина, разбрызгивая по красным коврам кровь, бросилась к веревке у окна, по которой они забрались в комнату.
– Эй, это один из моих кинжалов! – буркнул Фарл, когда ее товарка, прыгнув в его сторону, метнула один кинжал и занесла другой.
Пригнувшись, Фарл прикрылся ларцом. Кинжал ударился и, отскочив в потолок, вонзился в балку, где и остался, покачиваясь, висеть. Женщина попробовала полоснуть его кинжалом по лицу, но Фарл просто сделал шаг в сторону, держа ларец между ними, и толкнул ее торцом. Она поскользнулась на ковре, а он с силой обрушил тяжелый ларец прямо ей на голову. Не издав ни звука, женщина рухнула на пол, и Эльминстер, осторожно уложив сверху ее подругу, также бывшую без сознания, вернул Фарлу его кинжал.
Фарл посмотрел на его окровавленное лезвие и вытер его о женщину.
– Мертвая? Эльминстер помотал головой:
– В отрубе – слишком рьяно защищалась.
Опустившись на колени над ларцом с драгоценностями, они стали торопливо рассовывать его содержимое по мешочкам, пока Фарл не сказал:
– Хватит! Уходим по их веревке.
Дернув за веревку, чтобы проверить надежно ли держит «кошка», они стали поспешно спускаться вниз. Фарл полез первым. Вор-мужчина лежал без чувств, раскинувшись на садовой дорожке, а на него из окна таращился потрясенный слуга. Заметив, что веревка снова заплясала и задергалась, он посмотрел вверх и, закричав, убежал. Из окна сверху донеслись сердитые крики.
– Эх, чтоб вас! Будем надеяться, что у них нет арбалетов! – огрызнулся Фарл, поспешно спускаясь по веревке.
И вдруг – так что сердце ушло в пятки – оказалось, что веревка больше ни к чему не крепится и они падают. Глухой удар тела о землю и ворчание – это приземлился Фарл. Эл напрягся при мысли, что вскоре упадет прямо на своего друга, но Фарл уже вскочил и успел отбежать в сторону. Садовая дорожка стремительно неслась навстречу.
Сильно ударившись о землю, Эл, морщась, поднялся на ноги. Правая нога болела. Рядом, с приоткрытым ртом и мертвенно-бледным лицом, лежал человек, которого он вышиб из окна. Тошнота подступила к горлу, но Эл заметил, что рука человека слабо шевельнулась, словно хватаясь за подоконник, которого в ней, разумеется, не было. Эльминстер и Фарл припустили через сад, вскарабкались на стену и, спрыгнув на улицу, с беззаботным видом пошли к ближайшему перекрестку. Арбалетная стрела прожужжала над самой стеной и вонзилась в высокие деревянные ворота дома напротив.
Фарл пристально посмотрел на стрелу:
– Боги милосердные, вот это лучник! Так, уходим! Быстро!
Не обращая ни на кого внимания, друзья бросились наутек и остановились, отдуваясь, только за лавкой, где сбывали свою добычу. Тут Фарл хлопнул себя по лбу.
– Это же шайка! – зашипел он. – У них всегда кто-нибудь прикрывает отход и может нас выследить, как я мог забыть! – Он повернулся и помчался обратно, махнув Эльминстеру бежать дальше по улице.
– Мне не интересно стать человеком, владеющим магией. Где бы я ни встретился с магом, я всегда вижу только змею, использующую заклинания, словно хлыст, чтобы держать в страхе людей, заставляя их повиноваться. Жестокие и надменные, чародеи могут отнять жизнь или… – он обвел взглядом царившее вокруг разрушение, и следящие из пламени глаза сжались, чтобы их не заметили, – в мгновение ока уничтожить целый зал, и их не волнует, что они сделали: главное – чтобы их прихоть была исполнена. Нет уж, уволь меня, господин. Я не хочу быть чародеем.
При взгляде в спокойное лицо старца Эльминстеру вдруг стало страшно. Его слова прозвучали резко, а ведь Магистр и сам был чародеем. Хотя, похоже, в кротких старческих глазах горел огонек… одобрения.
– Те, кто не любит злоупотреблять своей силой, становятся самыми лучшими магами, – ответил ему Магистр. Казалось, теперь его изучающий взгляд проникал в самые дальние тайники души Эльминстера, и снова в его голосе зазвучала печаль, когда он добавил: – А тот, кто живет воровством, в конце концов доворуется до того, что потеряет жизнь.
– Воровство не доставляет мне удовольствия. Я ворую, только чтобы было на что поесть и чтобы бороться с Верховными Чародеями, где, когда и как могу.
Магистр кивнул.
– Вот поэтому ты и слышал то, что слышал, – сказал он. – Иначе какой мне смысл было все это говорить.
Эльминстер задумчиво посмотрел на него и вдруг весь напрягся, услышав гул топота в близлежащих коридорах. Он мог означать только одно: наемники Аталантара.
– Спасайся! – крикнул Эльминстер и тут же подумал, как, наверное, смешно звучит это предупреждение для самого могущественного в мире мага, и бросился к ближайшему коридору, в котором пока было тихо.
Ему оставалось добежать совсем чуть-чуть, когда вооруженные алебардами и арбалетами солдаты ворвались в комнату. Задыхающийся толстый торговец ткнул пальцем вверх в сторону стоящего в воздухе мага и проорал:
– Туда!
К тому времени, когда град стрел и спешно наколдованных огненных шаров обрушился… в пустой воздух, где только что стоял Магистр, и Эльминстер, и глаза в языках пламени, плясавших повсюду на обломках некогда роскошного пиршественного стола Хэвелина, исчезли. В следующее мгновение плавающие в воздухе трупы вдруг с влажным шлепком тяжело упали на пол. Наемники с побелевшими от страха лицами попятились назад, громко призывая Темпуса защитить их и Тиш – помочь им.
Эльминстер выскочил через одну из дверей в кухне и попал в тупик, куда выходили несколько кладовых, бросился обратно в кухню и в другую дверь – поменьше, молясь Тиш, чтобы она не привела его в еще одну кладовую. И тут он услышал, как Хэвелин раздраженно закричал:
– Найдите мальчишку! Он не из моего дома! Громко выругавшись, Эльминстер рывком открыл дверь. Да, это был тот самый путь, каким убежали перепуганные кухарки. Он бежал, перепрыгивая сразу две ступеньки, пока на повороте лестницы сразу несколько алебард не обрушились перед ним, с грохотом высекая искры. Наемники захрипели, пытаясь высвободить алебарды из перил, чтобы метнуть их через перила, но Эл, увидев еще одного наемника, пробиравшегося с заряженным арбалетом по верхней галерее, спрыгнул с лестницы и, неуклюже приземлившись на корточки, тут же отпрыгнул в какую-то зловонную нишу.
В следующее мгновение стрела ударилась в соседнюю стену и отлетела в кухню. Вторая стрела со всей силы вонзилась в горло первому из бегущих по лестнице наемников.
Эльминстер не стал терять время, чтобы посмотреть, как этот человек захлебнется собственной кровью и упадет. Он искал в темной нише дверь в подсобную комнатушку, где находилась мойка. Вот она, наконец-то! Распахнув дверь, он побежал через дурно пахнущую комнату, пробираясь по лабиринту покатых досок, на которых моют мясо, и ведер для отходов, надеясь, что дом достаточно старый, чтобы… есть!
Эл схватился за кольцо и поднял крышку, закрывавшую мусорную яму. Слышно было в темноте, как с шумом несутся воды Ручья. Эл соскользнул вперед ногами вниз. Падать пришлось дольше, чем он ожидал, и вода оказалась ледяной. Пятки Эла ударились о грязное дно, и он изогнулся, чтобы подплыть к одной из половинок двери над ним.
Стараясь не обращать внимание на плавающие в воде склизкие помои, он высунулся на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, и услышал, как от крышки наверху отскочила стрела, тут же раздался крик: – К мусорной яме! Он туда спрыгнул! Стараясь не шуметь, Эльминстер поплыл по течению. Он не очень-то верил, что жадные наемники не спустятся за ним или не попробуют пристрелить его в свете факелов, пока он в тоннеле. Он совсем окоченел, когда река наконец вынесла его за угол и понесла прочь. Кажется, за сегодняшнюю ночь у него в первый раз появилось время пораскинуть мозгами. Королевский маг и не меньше трех других Верховных Чародеев были уничтожены, но Эльминстер был тут совершенно ни при чем. Он даже не утащил из этого дома ни куска со стола, ни какой оброненной монеты, чтобы показать свою причастность.
– Эльминстер благодарит тебя, Тиш, – пробормотал он в увлекающую его темноту. Выжить в такой заварушке! Наверное, все-таки есть нечто… нечто такое, что не по силам даже могущественным чародеям! Благоразумие охладило всплеск согревшего его ликования, когда он выплыл из темноты в синие, освещенные фонарями сумерки вечера. Он повернул голову, чтобы взглянуть на темные шпили Аталгарда, и вызывающе усмехнулся им.
Выбравшись из воды около заброшенного дока, он отправился домой. Идти было довольно прохладно, и с одежды капала вода. Если бы на его месте был Фарл, он бы, зная, кто умер в том зале, навестил их дома сегодня же ночью и прибрал к рукам богатства, прежде чем родственники или другие стервятники узнают, что тот человек или сокровища пропали. Проделав все это, он спокойненько убрался бы обратно в ночь.
– Но я не Фарл, – прозвучал в темноте голос Эльминстера, – и даже не настоящий вор. Кто же я? Да попросту беглец.
Чтобы доказать это, Эл обогнал только что завернувшего за угол наемника с алебардой. Солдат испуганно вскрикнул, узнав юнца, которого чуть не зарубил на лестнице в доме Хэвелина двадцать минут назад, и бросился за ним. Погоня привела их в извилистую улочку, куда выходили обнесенные заборами сады зажиточных горожан. Когда они бежали под нависшими деревьями, темная тень отделилась от одного из них и с силой бросила булыжник прямо в лицо наемнику.
Солдат с грохотом повалился на мостовую, а Фарл, легко соскочив с дерева на дорогу, позвал:
– Эладар!
Эльминстер, добежавший уже почти до конца улицы, оглянулся. Его друг стоял уперев руки в бока и покачивая головой.
– Все понятно, тебя нельзя оставить одного даже на вечер, – шутливо выговаривал Фарл, пока Эл, тяжело дыша, шел к нему.
Когда он подошел, его друг, прижимая коленом шею наемника, обыскивал его на предмет кошельков, кинжалов, медальонов и прочих интересных вещичек.
– В городе что-то стряслось, – сказал Фарл, не отвлекаясь от своего занятия. – К Фентарну прибежал запыхавшийся Хэвелин и что-то сказал ему. Нам всем тут же приказали выметаться из дома, и за нами шли солдаты, чтобы проверить, что в доме никого не осталось, а потом они куда-то побежали. Эл, прикинь, побежали… Я понятия не имел, что торговцы с таким весом в обществе помнят, как это – бегать…
– Я как раз был там, где все это стряслось, – тихо сказал Эльминстер. – Именно потому вот этот и гнался за мною.
Фарл с любопытством взглянул на него.
– Давай рассказывай, – коротко сказал он.
– Позже, – ответил Эльминстер. – Давай-ка я сначала опишу тебе убитых. Сумеешь узнать, так можно навестить их дома, где наверняка еще ничего не знают, – соберем неплохой урожай, который только и ждет, когда же мы за ним придем.
– Твой план, как всегда, недурен, о принц воров. – Широкая улыбка засияла на лице Фарла. То ли от возбуждения, то ли от усилия перевернуть тело охранника он не заметил, как Эльминстер напрягся при слове «принц».
* * *
– Все, с делами покончено, – довольно сказал Фарл, когда они выходили из лавки, куда сбывали свою добычу. – Пойдем поговорим без посторонних ушей.– Опять на кладбище?
– Вполне… только проверим, чтобы поблизости не было влюбленных парочек.
Так они и сделали. Эльминстер рассказал Фарлу всю историю. Когда он описывал Магистра, его друг только покачал головой.
– Я всегда считал, что он всего лишь легенда, – возразил он.
– Да какая уж тут легенда, – тихо сказал Эльминстер, – было, конечно, страшно, но и здорово, когда он, не обращая внимания на их самые отборные заклинания, с таким спокойствием судил, а потом казнил. Вот это сила!
Фарл косо посмотрел на друга. Восторженный взор Эльминстера устремился на ночное светило.
– Вот бы такую силу! – пробормотал он. – И не надо было бы бегать от наемников!
– Мне казалось, что ты ненавидишь чародеев.
– А то… во всяком случае Верховных Чародеев. Хотя, знаешь, когда видишь, как творят заклинания, в этом есть что-то…
– Чарующее, да? Поначалу у меня тоже было такое чувство, – кивнул озаренный призрачным светом Фарл, – но потом прошло, как только попробуешь поджечь что-нибудь с помощью волшебной палочки или снова и снова произносишь заклинания, а ничего не получается. И со временем привыкаешь восхищаться на расстоянии да при этом держаться подальше, а то быстро убьют. Проклятые богами чародеи. – Он зевнул. – Кстати, пора бы и поспать… Давай-ка вздремнем где-нибудь под Селуной, а то днем точно заснем.
– Здесь?
– Да ну… здесь, по крайней мере, у двоих из тех убитых фамильные склепы. А вдруг пошлют слуг прибрать могилы, кусты там всякие повырубить – ну, в общем, все для похорон приготовить, а те побоятся бродячих покойников и потребуют охрану из солдат? Не, на крыше спокойнее.
Внезапно Эльминстер ухмыльнулся:
– У Ганнибурга?
Фарл ответил ему такой же ухмылкой:
– У этого храп мертвого разбудит.
– Точно.
Друзья рассмеялись и поспешили обратно по темным улицам и переулкам города, избегая поднятых по тревоге наемников, громко топавших в ночи в поисках бегущего юнца в темной кожаной одежде и старого мага, вышагивающего по воздуху. И наверняка эти солдаты в глубине души надеялись, что не найдут ни того, ни другого.
Когда сумерки посветлели, возвещая, что вниз по реке, в Хастарл, крадется рассвет, Эл и Фарл, устроившись на крыше Ганнибурга, гадали, почему внизу так тихо.
– Что стряслось с его храпом? – пробормотал Эл, а Фарл в ответ только недоуменно пожал плечами.
Затем негромкий звук возвестил им, что Ганнибург отпер заднюю дверь. Вскинув брови, друзья удивленно переглянулись и свесились с крыши, чтобы посмотреть, что делается в переулке, – и тут же увидели Шандат Ллаэрин по прозвищу Тень, пожалуй самую красивую женщину во всем Хастарле, спешащую по переулку прямо к двери Ганнибурга. Было слышно, как она тихонько сказала:
– Наконец-то я дошла, милый.
– Наконец-то, – довольно проурчал булочник, пропуская ее в дом. – Я думал, что ты уже никогда не придешь. Пойдем же скорее, дорогая, наше гнездышко уже ждет нас.
Эльминстер и Фарл обменялись ликующими взглядами и от неудержимой радости захлопали в ладоши. Разумеется, тут все мысли о сне улетучились, и, устроившись поудобнее, они приготовились слушать все, что происходит в комнате под ними.
Через несколько мгновений они уже крепко спали.
* * *
Жаркое солнце позднего утра разбудило двух голодных грязных друзей-воришек, и не успели они толком проснуться, как тут же учуяли дивный запах только что испеченных булок, доносившийся из лавки Ганнибурга.В животах друзей заурчало, и они, не сговариваясь, осторожно заглянули в спальню булочника. Все, что им удалось увидеть. – это локоть Шандат, мирно отсыпавшейся после ночных трудов.
– По-моему, это несправедливо, что она спит, когда мы не можем себе этого позволить, – пожаловался Фарл, потирая глаза.
– Пусть спит, – ответил Эльминстер. – Она-то уж точно заработала это право. Идем.
Они осторожно спустились по выступам стены соседнего магазина и отправились к купальне, где помыться обычно стоило одну серебряную монету. Но сегодня друзья обнаружили там целую очередь.
– Откуда такая срочная любовь к чистоте? – обратился Фарл к знакомому колбаснику.
Тот хмуро посмотрел на них:
– Разве не слышали? Прошлой ночью убили королевского мага и с ним дюжину других! Когда солнце поднимется в зенит, начнется погребальное шествие.
– Убили? Интересно, как это можно убить королевского мага?
– А вот так. – Колбасник, притворившись, что не замечает, что вокруг них столпилось уже около десятка человек из очереди, тоже желающих послушать, доверительно наклонился к нему поближе. – Одни говорят, что это сделал чародей, которого они пробудили от сна в гробнице, где он находился со времен падения Нетерила!
– Нет, – вмешалась в разговор стоящая рядом женщина, – это был…
– А другие говорят, – продолжал колбасник, повышая голос, чтобы заглушить ее, – что это был один бедняга, которого они поймали и хотели съесть живьем, ну так во всяком случае говорят, для какой-то своей черной магии, но, когда сели за стол, он превратился в дракона и всех их спалил! А еще ходит слух, что это был смотритель, или прорицатель сознания, или кто-то еще похуже!
– Нет, нет и нет, – опять встряла та же женщина, – все было совсем не так…
– Что до меня, – сказал колбасник, оттирая ее локтем и снова повышая голос, теперь его раскаты эхом раздавались по всему переулку, отражаясь от каменных стен, – думаю, первая история, какую я услышал, и есть самая верная: их наказала за злодеяния сама Мистра!
– Да-да! Вот именно! Говорю вам, так все и случилось! – От возбуждения женщина чуть ли не прыгала вокруг них. Ее внушительных размеров бюст вздымался и перекатывался, как два шара. – Королевский маг считал, что знает заклинание, которое сделает ее послушной собачкой у его ног, и тогда, с ее-то силой, ему ничего не стоило бы поубивать всех чародеев, кроме наших, и завоевать все земли отсюда и до Великого Моря за Элебаром! Но он ошибался, и она…
– Она превратила их всех в свиней, плюнула на них и зажарила! – с ликованием подхватил какой-то насквозь пропахший рыбой человек.
– Нет же! Я слышала, что она отрубила им всем головы… и съела их! – с гордостью заявила одна старуха с таким видом, словно сам король Белор сообщил ей об этом.
– Ай, да уймись ты. Зачем ей это, скажи-ка мне на милость? – Стоящий рядом с ней мужчина с силой наступил ей на ногу.
Старуха запрыгала от боли на одной ноге, тряся у него перед носом пальцем.
– А вот подожди, умник! Вот подожди и увидишь: если, когда их понесут мимо нас, у них головы вырезаны из дерева или закрыты погребальными покрывалами, то, значит, я и права! Да и любой в Хастарле тебе скажет, что Бердис Хеттер никогда не врет! Вот только подожди!
Фарл и Эл значительно переглянулись, предвкушая очередную проделку. Фарл ухмыльнулся и, почти не шевеля губами, произнес, изменяя до неузнаваемости голос, зазвучавший теперь хрипло и как будто издали:
– А не поставить ли нам на это дело денежки?
В следующее мгновение вся улочка превратилась в настоящий сумасшедший дом: кричащие, раскрасневшиеся жители Хастарла тянули вверх руки, показывая на пальцах свою ставку.
– Подождите, подождите, люди добрые, – крикнул Эльминстер, и все тут же замолчали: никто еще никогда не слышал, чтобы Эладар Темный говорил. – Всякий раз жалко смотреть, как вы об заклад бьетесь, – с серьезным видом сказал он, – а потом до хрипоты спорите и сердитесь на тех, кто не заплатил. Так вот, если хотите сделать ставки, а вам известно, что я словами не бросаюсь, я запишу ваши заявки, а потом все по-честному уладим.
Толпа зашумела… и всем миром порешила, что мысль нужная. Эльминстер оторвал от своей грязной рубахи рукав, раздобыл у уличного писца немного чернил в обмен на украденное дней десять назад птичье перо, которое он до сих пор носил за голенищем, и принялся за работу, старательно выцарапывая тупой иглой выкрикиваемые суммы.
В поднявшейся суматохе никто и не заметил, как Фарл встретил несколько человек, сделавших крупные ставки на то, что голов не будет. Эльминстер добрался по очереди до ее начала, под предлогом что продолжает записывать ставки, повесил исписанный рукав на высоко вбитый гвоздь и, как был в одежде, нырнул головой вниз в старую винную бочку, в которую теперь наливалась вода. Понукаемый разъяренным владельцем, он тут же вылез из воды, ставшей от грязи серой. Они протолкались к водокачке, и Фарл окатил их обоих довольно чистой водой. Эльминстер сунул четыре серебряных в руку разъяренного владельца, сдернул с гвоздя исписанный рукав, и друзья стремглав бросились прочь.
– Пусть вас покарают боги. Сегодня каждая голова стоит золотой, – заорал он им вслед.
Эл обернулся и швырнул владельцу купальни пригоршню мелкого серебра.
– Да он еще хуже ворует, чем мы с тобой, – негромко сказал он Фарлу, когда они отправились в надежное место, чтобы спрятать рукав. Похоже, жители Хастарла готовы охотно платить чистым золотом, чтобы собственными глазами увидеть, как навечно унесут королевского мага и с ним еще несколько Верховных Чародеев.
– Или лучше, – согласился Фарл.
Улицы прямо бурлили слухами о том, что произошло. Люди вокруг ни о чем другом и не разговаривали. Какое-то праздничное настроение висело над городом. Эл только покачивал головой, когда видел горожан, в открытую смеющихся прямо на виду у наемников.
– Разумеется, они счастливы, – объяснял Фарл своему недоумевающему напарнику. – Ведь не каждую же ночь везучему воришке – даже если он и хочет свалить все на неизвестного таинственного мага, который в нужный момент появляется из воздуха и, сделав свое дело, снова растворяется в нем, – удается убить самого страшного в Аталантаре человека, а вместе с ним прихватить и несколько его соратников-чародеев… я уж не говорю о той шайке, которой лавочники этого города задолжали кучу золотых монет. А ты что, не стал бы радоваться на их месте?
– Они просто не подумали о том, кто из беспощадных Верховных Чародеев сделает шаг вперед, провозгласив себя королевским магом, и заставит их дрожать пуще прежнего, – мрачно ответил Эльминстер.
Широкие улицы, по которым лежал путь похоронной процессии, уже заполнялись народом. Те, у кого было во что принарядиться (и какие-то свои возможности помыться и тем самым достойно носить наряды), проталкивались на места получше, совершенно не думая о лавине своих менее вежливых и более бедных соседей, которые вскоре постараются захватить выгодные позиции несмотря на то, что их уже кто-то занимает. В большинстве таких процессий добрых два десятка зажиточных горожан заканчивали свою жизнь под колесами повозок, куда их выталкивали напирающие и орущие простолюдины.
– Ты раздумываешь, какие из домов в этот замечательный день сейчас, наверное, стоят пустые и просто стонут под грузом монет в ожидании, когда же мы придем и заберем их сокровища, пока весь Хастарл глазеет на парад трупов? – беззаботно спросил Фарл.
– Не-а, – ответил Эльминстер, – я раздумываю, как бы подменить ведро, на котором сидит владелец купальни, на другое, ну, забрать то, которое он наполняет прямо сейчас монетами, а на его место – ведро…
– Навоза? – ухмыльнулся Фарл. – Слишком опасно, пол-очереди увидит нас.
– Фарл, да ты че, думаешь, они не знают, чем мы кормимся? Ну ты даешь… – ответил Эльминстер.
Фарл сделал вид, будто обиделся:
– Не все так просто, любезный… Это у нас репутация такая. Любой может знать, что мы воруем, но никто не должен видеть, как мы это делаем. Знаешь, как у чародеев, которых ты так обожаешь?
Эл бросил на него быстрый взгляд.
– Ладно, идем воровать, – сказал он, и они пошагали прочь, благо работы у них было предостаточно на весь день впереди.
* * *
К дому, открывавшему их список, они отправились одетыми в просторные ливреи с чужого плеча, хорошо скрывавшие привязанные спереди и сзади мешки и несколько кинжалов.Друзья перебрались через заднюю стену в приятный садик и, прокравшись, как две тени, к стене дома, забрались по овивавшему ее плющу на балкон, который вел в комнату, где на солнышке дремал слуга, стараясь наверстать упущенное, пока хозяина нет дома.
– Слишком легко, – сказал Фарл, когда они поспешили наверх к позолоченной двери. Метнув кинжал в вырезанного в центре двери оскалившегося льва, он подождал, пока вниз по лестнице, никому не причиняя вреда, пролетят дротики. – Неужели эти дураки не понимают, что магазины, продающие им подобные ловушки для воров, содержат сами же воры?
Он подковырнул кинжалом стеклянный глаз льва, и тот, выскочив из своего углубления, закачался, приклеенный на конце полоски материи. Найдя в отверстии за глазом нужную пружину, Фарл перерезал ее и осторожно открыл дверь. Эл оглянулся на лестницу, в доме было тихо.
За дверью их взору предстала спальня с коврами, подушками и диванами красного и темно-розового цвета.
– Такое чувство, как будто в чей-то желудок попал, – пробормотал Фарл, когда они шли по этому морю красного.
– Или сидишь посреди открытой раны, – согласился Эльминстер, направляясь прямо к серебряному ларцу с драгоценностями.
Не успел он коснуться ларца, как около его пальцев просвистел дротик. Сжимая кинжал, Фарл обернулся, и прямо у него на глазах две женщины и мужчина в одинаковых кожаных одеждах быстро влезли через окно в комнату. На груди каждый из них носил знак: кинжал на фоне ночного светила.
– Эта добыча принадлежит Когтистым Лапам Ночи, – непреклонно прошептала одна из женщин с суровым взглядом.
– О нет! – с отвращением простонал Фарл и метнул кинжал. – Опять эта шайка!
Кинжал перевернулся в воздухе и вонзился в руку другой женщине, уже собиравшейся метнуть дротик. Она вскрикнула и упала на колени.
Кинжал Эльминстера полетел рукоятью вперед в лицо мужчине с гарротой, за ним последовала подушка. И тут на Эла как нашло: прыгнув вперед, он с такой силой заехал в живот противнику, что тот охнул и головой вперед с криком вылетел через окно обратно в сад.
– Слишком шумно… профессионалы так не поступают, – пробормотал Фарл и схватил ларец. Стиснув зубы и всхлипывая от боли, раненая женщина, разбрызгивая по красным коврам кровь, бросилась к веревке у окна, по которой они забрались в комнату.
– Эй, это один из моих кинжалов! – буркнул Фарл, когда ее товарка, прыгнув в его сторону, метнула один кинжал и занесла другой.
Пригнувшись, Фарл прикрылся ларцом. Кинжал ударился и, отскочив в потолок, вонзился в балку, где и остался, покачиваясь, висеть. Женщина попробовала полоснуть его кинжалом по лицу, но Фарл просто сделал шаг в сторону, держа ларец между ними, и толкнул ее торцом. Она поскользнулась на ковре, а он с силой обрушил тяжелый ларец прямо ей на голову. Не издав ни звука, женщина рухнула на пол, и Эльминстер, осторожно уложив сверху ее подругу, также бывшую без сознания, вернул Фарлу его кинжал.
Фарл посмотрел на его окровавленное лезвие и вытер его о женщину.
– Мертвая? Эльминстер помотал головой:
– В отрубе – слишком рьяно защищалась.
Опустившись на колени над ларцом с драгоценностями, они стали торопливо рассовывать его содержимое по мешочкам, пока Фарл не сказал:
– Хватит! Уходим по их веревке.
Дернув за веревку, чтобы проверить надежно ли держит «кошка», они стали поспешно спускаться вниз. Фарл полез первым. Вор-мужчина лежал без чувств, раскинувшись на садовой дорожке, а на него из окна таращился потрясенный слуга. Заметив, что веревка снова заплясала и задергалась, он посмотрел вверх и, закричав, убежал. Из окна сверху донеслись сердитые крики.
– Эх, чтоб вас! Будем надеяться, что у них нет арбалетов! – огрызнулся Фарл, поспешно спускаясь по веревке.
И вдруг – так что сердце ушло в пятки – оказалось, что веревка больше ни к чему не крепится и они падают. Глухой удар тела о землю и ворчание – это приземлился Фарл. Эл напрягся при мысли, что вскоре упадет прямо на своего друга, но Фарл уже вскочил и успел отбежать в сторону. Садовая дорожка стремительно неслась навстречу.
Сильно ударившись о землю, Эл, морщась, поднялся на ноги. Правая нога болела. Рядом, с приоткрытым ртом и мертвенно-бледным лицом, лежал человек, которого он вышиб из окна. Тошнота подступила к горлу, но Эл заметил, что рука человека слабо шевельнулась, словно хватаясь за подоконник, которого в ней, разумеется, не было. Эльминстер и Фарл припустили через сад, вскарабкались на стену и, спрыгнув на улицу, с беззаботным видом пошли к ближайшему перекрестку. Арбалетная стрела прожужжала над самой стеной и вонзилась в высокие деревянные ворота дома напротив.
Фарл пристально посмотрел на стрелу:
– Боги милосердные, вот это лучник! Так, уходим! Быстро!
Не обращая ни на кого внимания, друзья бросились наутек и остановились, отдуваясь, только за лавкой, где сбывали свою добычу. Тут Фарл хлопнул себя по лбу.
– Это же шайка! – зашипел он. – У них всегда кто-нибудь прикрывает отход и может нас выследить, как я мог забыть! – Он повернулся и помчался обратно, махнув Эльминстеру бежать дальше по улице.