Страница:
Огонь зашипел и погас, и альков погрузился в полную темноту. Словно жалящая змея, Эльминстер вскочил с ковра и зажал одной рукой рот щеголя, стараясь придушить его другой.
Руки Фарла уже закрывали рот Тени. Она задергалась и завертелась под ним, пытаясь закричать, но затихла, как только с удивлением узнала навалившегося на нее мужчину. Эльминстер увидел, что ее тонкая рука больше не бьется, как раньше, когда она вырывалась, а лишь несколько раз похлопала Фарла по плечу. Но тут все его внимание занял вельможа.
Напомаженный и натертый благовониями, Джанзибал изворачивался в руках Эльминстера. Вряд ли у него имелся такой опыт рукопашных схваток, как у Эла, но он был крепче телосложением и тяжелее, к тому же ярость придавала ему силы. Извиваясь из стороны в сторону, он тащил Эльминстера за собой, стараясь укусить зажимавшие его рот пальцы.
Эл отвел руку назад и рукоятью кинжала саданул вельможу со всей силы под челюсть. Голова Джанзибала резко дернулась в сторону, и изо рта потекла струйка крови. Щеголь что-то промычал и, как куль с мукой, свалился с кровати. Один открытый глаз незряче уставился на Эльминстера. Эл с удовлетворением оглядел свою работу и повернулся посмотреть, что там делается за ним, а заодно и убедиться, что никто снаружи не заметил, что в алькове вдруг погас свет, и не услышал грубых звуков стычки, совсем не подобающих любовным утехам. Снаружи все так же доносился гул голосов пьющего народа, а позади него раздавалось нежное воркование. Было ясно, что Фарл, не теряя даром времени, сам воспользовался тем, за что вельможа щедро заплатил Шандат. Золотые монеты рассыпались по полу, когда Отарр разорвал ее корсет. Не обращая на них внимания, Эл склонился над парочкой и осторожно высвободил из уха Шандат приметную сережку.
Шандат на миг отвлеклась от Фарла, ровно настолько, чтобы раздраженно прошептать:
– Зачем?..
Эльминстер приложил палец к губам и пробормотал.
– Для приманки другого. Я верну, обещаю.
Зажав сережку в кулаке, он выскользнул из-под полога и поспешил в другой конец таверны, где, как он и надеялся, начальник стражи и Телорн все еще стояли рядом около стойки.
– Со временем ты поймешь, – устало говорил офицер, – что сыновья Верховных Чародеев должны подавать пример, который заставлял бы народ чувствовать, что они из их среды. Магия и те, кто ею владеет, достаточно устрашают сами по себе. И чтобы королевство было силь…
Он замолчал на полуслове, когда Эльминстер, втершись между ними, забормотал:
– Приношу глубочайшее извинение, господа, что прерываю вашу беседу, но я явился как посланник любви. Девушка, с которой господин Отарр так хотел познакомиться поближе, разочарована его… э-э, несостоятельностью и надеется найти утешение с другим вельможным господином. Она умоляла меня пойти и рассказать тебе, господин, что твоя речь и твое одеяние произвели на нее чрезвычайное впечатление и ей хотелось бы познакомиться с тобой поближе.
Телорн воззрился на Эльминстера и ухмыльнулся. Начальник стражи, выпучив глаза, только покачал головой и отвернулся. Молодой вельможа посмотрел в сторону полога на другом конце зала. Кивнув, Эл пошел впереди, прокладывая путь Телорну.
Подойдя к пологу, Эльминстер, бросив быстрый взгляд по сторонам, чуть приподнял завесу, и Телорн заглянул внутрь.
На полу около ложа валялись подушки и покрывала. За ними одиноко мерцал тусклым, неверным светом столбик свечи, стоящей на животе совершенно обнаженной красавицы, возлежавшей на ложе закинув руки за голову. Она призывно улыбнулась из-под шелковой, скрывавшей ее лицо полумаски сквозь длинную, прикрывавшую губы прядь…
– Я вся горю от нетерпения, о мой господин, – промурлыкала она.
Ухмылка Телорна стала еще шире, и он вошел в альков. Как только за ним опустился полог, Эльминстер тоже проскользнул следом за вельможей. Занеся свой верный кинжал, он чуть подпрыгнул и со всей силы обрушился на щеголя.
Телорн, как срубленное дерево, повалился на край ложа. Фарл, успевший выскочить из своего укрытия под грудой подушек, убрал прочь ноги Шандат, чтобы тот не придавил их.
Переглянувшись, Фарл и Эл принялись за работу. Они не стали брать кольца, которые могли оказаться магическими, а Шандат было достаточно и ее монет. Пока она поспешно одевалась, друзья подобрали их с полу и получили взамен каждый по горячему поцелую. Она и в самом деле была очень красива… Ну что ж, может, как-нибудь в другой раз.
Они быстро содрали с Зелембана одежду, вытащили из-под груды подушек и покрывал на полу оглушенного Джанзибала и уложили обоих вельмож на ложе так, что те оказались в объятиях друг друга. В таком виде их и должны были обнаружить. Поддерживая Тень с двух сторон за плечи, словно ей было дурно, они миновали таверну и вышли через черный ход.
Из темноты к ним скользнул было какой-то бродяга, но, увидев угрожающий взгляд Фарла и тускло блеснувший кинжал Эла, счел за благо убраться прочь. Не говоря ни слова, троица повернула на север, в сторону пекарни старого Ганнибурга.
Седой старик булочник жил один над своим магазинчиком. Прекрасная половина Хастарла не баловала его своим вниманием из-за его обветренного лица, деревянной ступни, злого языка и неуживчивого характера. Он нередко выбрасывал зачерствелый, нераскупленный хлеб – иногда даже целыми караваями – на задний двор, где играли вечно голодные мальчишки, терпеливо ждущие, когда им перепадет кусок. Сейчас из-за закрытых ставней второго этажа слабо доносился храп.
– Куда мы идем, друзья мои? – Шандат все еще находилась под впечатлением их проделки и так неожиданно перепавшего ей золота, но в ее голосе прозвучала первая тревожная нотка. Кое-какие слухи о сопровождавших ее сейчас двух молодых ворах долетали и до нее.
– Тебя надо спрятать, прежде чем эти ублюдки придут в себя и пошлют солдат вытрясти из тебя все, что ты позабыла им отдать. Вот мы и идем туда, где тебя можно спрятать, – шепнул Фарл ей в самое ухо, заключая стройный стан в объятия.
– Хорошо, но где? – спросила Шандат, обнимая его. Фарл указал на окно, из которого доносился храп.
Шандат уставилась на него.
– Ты в своем уме? – сердито зашипела она. – Если ты думаешь, что я…
Пальцы Фарла скользнули по ее телу, а губы прервали возражения девушки поцелуем. Мгновение она сердито сопротивлялась, пытаясь что-то сказать… и вдруг обмякла. Фарл тут же подхватил ее и передал Эльминстеру.
– Давай сюда, – быстро сказал он.
Бегом он принялся возводить пирамиду из ящиков и противней для хлеба, которые в избытке валялись во дворе пекарни. Эльминстер посмотрел на него и перевел взгляд на девушку у него на руках, которая уже начинала шевелиться. Еще мгновение-другое, и она придет в себя… Она была удивительно нежна, красива и почти невесома, но, если Эл хоть что-то понимал в характере Тени, она будет очень рассержена, очнувшись в его объятиях. Он быстро поискал глазами место, куда бы положить ее.
– Повезло Ганнибургу, – с усмешкой сказал Фарл, слезая на землю с наскоро сооруженной пирамиды. Ставни на втором этаже уже были открыты, и храп оттуда вовсю разносился по переулку. Он указал на Эльминс-тера, на Шандат, а затем вверх на окно.
– Чтобы уж наверняка, – тихонько ответил ему Эл и полез по ящикам с перекинутой через плечо бесчувственной Тенью. Приятный запах ее тела щекотал ему ноздри, и он пробормотал на ходу уже себе под нос: – Повезло больше, чем мне, это уж точно.
Затем он осторожно влез в окно. Фарл придержал руки и ноги Шандат, чтобы они не зацепились. Красавица снова шевельнулась, когда они, едва ступая по простому дощатому полу, прокрались к постели Ганнибурга.
Откинув край лоскутного шерстяного одеяла, они со всей осторожностью уложили ее около спящего булочника, чуть не прыснув со смеху: в качестве одежды для сна старик, не долго думая, приспособил весьма игривого вида сорочку, какую обычно носят женщины легкого поведения, смело укоротив ее. Из-под легкого шелка торчали тощие, волосатые, с выступающими венами ноги.
Закусив губу, Эл отошел к окну, его плечи безмолвно сотрясались от приступов смеха. Фарл справился с собой скорее и с нежностью немного заголил лежащих на кровати. Тихонько шлепнув по полуобнаженным телам, он на цыпочках вернулся к окну. Эл был уже на полпути вниз.
Захихикав и понимающе подмигнув друг другу, молодые воры вытащили самый нижний ящик. Сооружение пошатнулось и с грохотом обрушилось вниз, перекрывая даже храп Ганнибурга. Фарл и Эл бросились за угол.
Пробежав чуть ли не пол-Хастарла, они остановились, чтобы перевести дух, и Фарл сказал:
– Уф! Отлично все провернули. Жаль только, что я не успел закончить до того, как ты вернулся с этим ослом.
Усмехнувшись, Эльминстер отдал ему сережку Шандат. Фарл улыбнулся, глядя на нее:
– О! Хоть что-то перепало нам за труды наши… Улыбка Эла стала шире, и он опустил в другую руку своего друга три тяжелых звена золотой цепи.
– Его цепь стала просто чуть-чуть покороче, – произнес он с невинным видом. – Ну зачем она ему такая длинная.
Фарл расхохотался. Так они и стояли смеясь, пока Фарл не заметил неподалеку вывеску трактира.
– Как насчет промочить горло? – спросил он, переводя дух.
– Что? – загорелись серо-голубые глаза Эльминстера. – Опять?
Друзей не устраивала перспектива, к удовольствию охранников, висеть у всех на виду на зубчатой стене Аталгарда, поэтому они предпочли отдохнуть, болтая и строя планы на будущее, на другом конце города – в уединении старого, обнесенного стеной кладбища, заросшего и заброшенного. Треснувшие и покосившиеся каменные склепы зажиточных семей совсем пришли в упадок: деревья проросли прямо сквозь них, раскинув во все стороны спасительный шатер ветвей.
Имена добропорядочных горожан и воров, достаточно преуспевших при жизни, чтобы купить себе здесь место для последнего приюта… все их честолюбие, грандиозные планы и золото не принесли им ничего, кроме этих полуразрушенных надгробий, исписанных лживыми словами об их величии и добродетелях. Скудное утешение для тлеющих костей, подумал Эл.
В безмятежной тени кладбищенских деревьев друзья лежали на покатой крыше разграбленного Последнего Приюта Анзилдабара, прямо над истлевшими костями некогда знаменитого, но теперь всеми позабытого путешественника. Не придавая этому факту совершенно никакого значения, они передавали друг другу мех с вином и беззаботно наблюдали, как становятся длиннее тени, по мере того как солнце над покосившимися гробницами и рухнувшими мавзолеями клонилось к горизонту, возвещая, что скоро наступят сумерки.
– Я вот тут думал, – вдруг сказал Фарл, протягивая руку за мехом.
– Ничего хорошего это не предвещает, – дружелюбно посмеиваясь, Эльминстер передал ему мех.
– Ха-ха, – рассмеялся в ответ Фарл, – я имел в виду в промежутках между оргиями.
– А-а, то-то у меня все вопрос возникал, почему ты время от времени замираешь, – сострил Эльминстер, протягивая руку за мехом. Фарл, не успевший еще приложиться к меху, бросил на него обиженный взгляд и, махнув рукой «подожди!», принялся наверстывать упущенное. Довольно вздохнув, он вытер рот и передал мех своему другу.
– А помнишь, как Будаэра упрашивала меня приласкать ее?
Эльминстер ухмыльнулся:
– Ага. За просто так – как раз для тебя. Фарл кивнул:
– В точку попал. А вообще-то девчонки получают немало денежек… а ведь, наверное, не так уж и трудно выведать, где они их прячут, и обчистить их, пока спят или заняты с клиентами.
– Нет уж, – твердо сказал Эл, – здесь на меня можешь не рассчитывать. Этих овечек стриги один.
Фарл посмотрел на него:
– Ладно, считай – забыто. А теперь объясни почему.
– Я не ворую у тех, у кого денег и так кот наплакал. У них едва хватает на еду, а ведь еще налоги, и на черный день надо что-то отложить.
– Что, принципы появились? – Фарл потянулся за почти опустевшим мехом.
– Всегда были. И ты это прекрасно знаешь. – Эл перебросил ему мех, и Фарл со счастливым видом осушил его до дна.
– Я думал, ты хочешь убить всех чародеев в Аталантаре.
Эльминстер кивнул.
– Всех Верховных Чародеев. Да, я поклялся и вроде не собираюсь отступать, – ответил он, задумчиво глядя вдаль за реку, на которой только что показалась баржа, плывшая по течению к докам. – Только, знаешь, временами я спрашиваю себя, что еще должно быть в жизни.
– Хорошая пирушка каждую ночь, – ответил Фарл, – да туго набитый золотом кошелек, и чтобы не бояться, что где-нибудь в темном переулке тебе ткнут в бок ножом, и не прятаться в мусорном бачке, когда наемники тычут туда своими алебардами.
– И это все, что тебя интересует? – спросил Эл. – Больше ничего?
– Да ты че? В чем дело? – с легким презрением сказал Фарл. – У нас хватает жрецов по всему Фэйруну, вот пусть они и беспокоятся о чем другом, а мой голодный желудок никогда не устанет напоминать мне, к чему я должен стремиться. – Довольный, что удалось выжать еще одну – последнюю – каплю, он опустил мех, скатал его и, заткнув за пояс, вопросительно посмотрел на своего друга.
Эладар Темный хмуро глядел на него.
– Каким богам мне поклониться? Захваченный врасплох, Фарл пожал плечами и только развел руками в ответ:
– Это должен каждый сам для себя решить или, во всяком случае, хорошо бы, чтобы решил. Только глупцы повинуются первому попавшемуся жрецу.
В серо-голубых глазах, разглядывающих его в упор, загорелся веселый огонек.
– А что тогда делают жрецы? Фарл пожал плечами:
– Распевают молитвы и, сердито крича, тычут в людей мечами, если те поклоняются не их богам.
Все тем же тихим серьезным голосом Эл спросил:
– А зачем тогда верить? Что проку-то?
Фарл снова раздраженно пожал плечами, всем своим видом показывая, что никто не может знать ответ на такой вопрос, но взгляд Эльминстера был все так же серьезен, и, немного помолчав, Фарл тихо ответил:
– Люди хотят верить, что где-то есть нечто лучшее, чем то, что они имеют здесь и сейчас, и что они могли бы получить это лучшее. Так было во все времена… Также людям нравится принадлежать – ну, входить в какую-нибудь группу – и чувствовать свое превосходство над теми, кто не с ними. Именно поэтому многие объединяются в клубы, компании, братства и все такое.
Взгляд Эладара оживился.
– А когда ночью в темном переулке они тычут друг в друга мечами, тогда они тоже чувствуют превосходство?
Фарл усмехнулся:
– В точку. – Он подождал, пока баржа доползла до дальнего дока, затем с беззаботным видом сказал: – Если мы и дальше, на много ночей вперед, собираемся бок о бок смотреть смерти в лицо, так, пожалуй, это даже и к лучшему, если я узнаю, по каким законам ты живешь. Кстати, я уже понял, что воровству ты предпочитаешь охранять лавки, работать в доках, выполнять всякие разовые поручения – там посыльным, к примеру. Так кто бы отказался, если бы можно было зарабатывать честно?
– Да любой, у кого мозги набекрень, любитель острых ощущений, – сухо заметил Эл.
Фарл захохотал:
– Подожди-ка, сейчас переведу дух, а ты расскажи поподробнее.
Эльминстер на миг задумался:
– А чего тут рассказывать? Я не хочу убивать невинных людей… и не люблю красть, ну разве что у богатых торговцев, которые сами по себе противны, все гребут под себя и ведут себя нагло и непорядочно. А, ну и, конечно, у чародеев.
– Ты что, правда так их ненавидишь? Эльминстер пожал плечами:
– Я… я просто презираю тех, кто прячется за магию и с ее помощью управляет остальными, ну, к примеру, нами, только потому, что их научили читать или боги дали им колдовскую силу или что-нибудь в этом роде. Им бы свое искусство применить, чтобы людям помочь, а не держать их в страхе.
– А вот если бы ты сейчас оказался на месте Белора, – тихо спросил Фарл, – вот скажи, ради всех наших богов, что бы ты делал, если не подчинился бы чародеям? Разве у тебя был бы выбор?
Эл снова пожал плечами:
– Король может позволить загнать себя в ловушку, а ведь может и не позволить. Он никогда не покажется нам, своим подданным, чумазым или оборванным, чтобы мы не знали его таким. Мы ведь подданные, которым, как предполагается, он служит. Откуда мне знать, был у Белора выбор или нет?
– Однажды ты рассказал, что твоих родителей убил чародей, прилетевший на драконе, – заметил Фарл.
Эльминстер внимательно посмотрел на него:
– Когда это?
– Ты был пьяный. Вскоре после того, как мы встретились, мне захотелось выяснить, можно ли тебе доверять, ну вот и подпоил тебя. Тогда ночью, в «Кольце мечей», а ты заладил только одно: «разбойник» да «убивать Верховных Чародеев»… Так все и твердил как одержимый…
Эльминстер пристально разглядывал тенистую крону над соседним склепом.
– Каждый одержим чем-нибудь, – произнес он и, повернувшись к Фарлу, спросил: – А вот у тебя что?
– Возбуждение. Если я не в опасности, не совершаю какие-нибудь возвышенные или тайные или важные дела, то я не живу.
Эльминстер кивнул, припоминая.
Был холодный пасмурный день, грязь по колено покрывала улицы Хастарла. Эл только что прибыл в город и с широко открытыми от изумления глазами бродил по его закоулкам. Завернув в одну из тупиковых улочек, он обернулся и вдруг обнаружил, что путь обратно отрезан крадущимися за ним по переулку крепкими мужичками с жесткими взглядами и неприятными ухмылками. Верховодил ими лысеющий нескладный верзила, одетый в потертую кожаную одежду. В одной руке он держал дубину, а в другой холщовый мешок, достаточно большой, чтобы туда поместилась голова Эльминстера, – а именно за ней-то они и охотились.
Эл отступил назад, нащупывая Меч Льва и задавая себе вопрос, сможет ли он драться с такой кучей народа в такой узкой улочке и при этом надеяться на победу. Приготовившись защищаться, он выставил свой обломок меча, но они все так же угрожающе продолжали приближаться. Лысый поднял дубину, очевидно рассчитывая, что сумеет отбить в сторону меч парня, а другие тем временем повалят его на землю. Но тут откуда-то сверху, над головой, раздался спокойный голос:
– На твоем месте, Шилдо, я бы не стал его трогать. Ты че, не видишь, он же «мясо» Хоклина? А знаешь, что Хоклин делает с теми, кто вмешивается в его дела?
Задрав безобразное лицо, лысый посмотрел вверх:
– Откуда ему знать-то?
На самом краю подоконника, скрестив руки на груди, сидел худощавый парень. Улыбаясь, он проговорил:
– Да он уже знает, лысая ты башка. Антаэрл только что убежал с донесением, а меня оставил отговорить тебя, потому как вспомнил какой-то должок тебе и что случилось прошлый раз, когда твоя шайка напала не на того. Че, плохо было, Шилдо? Вспомни-ка, что тебе пообещал Ундарл, если ты еще хоть раз так непростительно ошибешься? Вот я, к примеру, помню.
Сердито заворчав, лысый повернулся и пошел прочь, махнув своим подручным следовать за ним.
Когда переулок опустел, Эльминстер посмотрел вверх и сказал:
– Благодарствую за спасение. Моя жизнь – твоя, сэр…
– Меня зовут Фарл, и я не сэр. Тем и горжусь, кстати. – Фарл объяснил, что «мясом» называют всяких простаков, рабов и других несчастных, которых Верховные Чародеи используют для своих опытов – убивают бедолаг, по-всякому скручивают, трансформируют или делают из них зомби. От блуждания по городу Эльминстер выглядел немножко ошеломленным, совсем как такой зомби. – Вот я ему и втолковывал, что ты из таких, – предупредительно рассказал Фарл.
– Спасибо, конечно, – криво усмехнулся Эл. – А в чем разница?
– Я намекнул, что ты – собственность самого могущественного Верховного Чародея. Шилдо – прихвостень одного из его соперников, а у того сила еще не так велика, чтобы открыто бросить вызов. И Шилдо даны очень строгие указания вести себя тише воды, ниже травы, чтобы не случилось никаких столкновений. – Парень по-другому устроился на белоснежном уступе и добавил: – Не хочешь убрать свой меч? Кстати, можно пойти, где потеплее, я знаю, к примеру, одно местечко, там запросто получишь миску горячего голубиного супа и жареный хлеб… если ты согласен платить.
– С удовольствием, – ответил Эльминстер. – Если ты расскажешь мне, где в этом городе можно устроиться на ночь и еще чего мне не надо делать.
– Идет, – ответил смеющийся парень. Он проворно спрыгнул вниз. – Ты хочешь узнать, что тут у нас к чему, а я люблю поговорить. И вообще, по-моему, тебе нужен друг, вот прямо сейчас у меня тоже нет такого… ну как ты?
– Давай веди, – ответил Эльминстер.
В тот день Эл узнал немало, и в последующие дни тоже, но он так и не знал, откуда появился Фарл. Веселый вор казался частью Хастарла, словно он жил здесь всегда, и город, как эхо, звучал и в его манере говорить, и в его поведении. Эти двое сразу понравились друг другу и впоследствии за весну и за долгое жаркое лето совместно украли золота и драгоценных камней больше, чем весят сами, вместе взятые.
Размышляя об этом унылом городе Верховных Чародеев, Эльминстер вспомнил, что он лежит на покатой крыше склепа в спадающей жаре лениво тянущегося летнего дня. Повернув голову, он взглянул в лицо Фарлу:
– Ты не раз упоминал, что знаешь, что я из Хелдона.
Фарл кивнул:
– Да это ясно по тому, как ты говоришь, – так говорят на востоке в горной части Аталантара. А еще в ту зиму, когда Ундарл сделался Верховным Чародеем, по городу ходил слух, что он просто-таки поразил правящих чародеев тем, что летает верхом на драконе, который слушается его. Для испытания Хоклин приказал ему отправиться в деревню Хелдон и убить там одного человека и его семью. Ну и Ундарл, чтобы показать им, на что способен, камня на камне не оставил от этой деревни, сжег все, даже бежавших по полю собак! И они приняли его в свой круг.
– Ундарл, – тихо повторил Эльминстер.
Фарл заметил, что его друг сцепил дрожащие пальцы, так что даже костяшки побелели. Он кивнул:
– Эл, если тебе станет от этого полегче, то могу сказать, что понимаю, каково тебе сейчас.
Эльминстер поднял на него горящие стальным огнем глаза, и его голос был ужасающе тих, когда он спросил:
– Да? Откуда?
– Верховные Чародеи убили мою мать, – спокойно ответил Фарл.
Эльминстер смотрел на него, и стальной огонь медленно угасал.
– А что случилось с твоим отцом? Фарл пожал плечами:
– О, с ним все в порядке.
Эльминстер посмотрел вопросительно, и Фарл немного грустно улыбнулся:
– Нет, правда, он, наверное, сейчас сидит вон в той высокой башне, и если Тиш гневается на нас, то с помощью магии сможет подслушать нас, как только я произнесу его имя.
Эльминстер перевел взгляд на башню и спросил:
– А он может поразить нас оттуда каким-нибудь заклинанием?
Фарл пожал плечами:
– Кто знает, что чародеи научились делать? Да вряд ли, иначе по всему Хастарлу все только и делали ли бы, что, пораженные, падали ниц. К тому же всем известно, что Верховные Чародеи не в силах устоять, чтобы не поизмываться лицом к лицу над своими врагами, перед тем как убить.
– Тогда назови его имя, – взвешивая каждое слово, произнес Эльминстер, – и, может быть, это ему придется падать ниц, когда я доберусь до него.
– У тебя появится возможность поразвлекаться только после того, как первым доберусь до него я, – тихо ответил ему Фарл, – и с корнем вырву его язык, и переломаю все его пальцы, чтобы он никогда больше не смог творить заклинания. Нельзя допустить, чтобы он умер слишком быстро.
– Ну так кто он? Фарл криво усмехнулся:
– Хоклин, самый главный из Верховных Чародеев. Для тебя – королевский маг Аталантара. – Отвернувшись, Фарл смотрел, как между упавшими колоннами кружится быстрокрылка. – Я его внебрачный сын. Хоклин приказал убить мою мать, придворную даму и, как говорят, любимицу многих, когда узнал о моем рождении.
– А почему же ты тогда живешь… не в той башне? Фарл задумчиво смотрел в свое прошлое, не замечая могил вокруг.
– Его люди убили младенца, но не того, то есть не меня, а какого-то бедного подкидыша. А меня выкрала одна женщина, с которой мать очень дружила… одна продажная девица.
Эльминстер удивленно вскинул брови:
– И после этого ты предлагаешь воровать у тех же самых девиц?
Фарл пожал плечами:
– Одна из них задушила мою приемную мать всего лишь за несколько монет. Я так и не узнал кто, но точно одна из тех девиц в «Красотке», что были там, – его голос стал с издевкой подражать рассказчикам страшных историй, – в ту ночь, когда двое сыновей Верховных Чародеев явили свою любовь всему Хастарлу.
Руки Фарла уже закрывали рот Тени. Она задергалась и завертелась под ним, пытаясь закричать, но затихла, как только с удивлением узнала навалившегося на нее мужчину. Эльминстер увидел, что ее тонкая рука больше не бьется, как раньше, когда она вырывалась, а лишь несколько раз похлопала Фарла по плечу. Но тут все его внимание занял вельможа.
Напомаженный и натертый благовониями, Джанзибал изворачивался в руках Эльминстера. Вряд ли у него имелся такой опыт рукопашных схваток, как у Эла, но он был крепче телосложением и тяжелее, к тому же ярость придавала ему силы. Извиваясь из стороны в сторону, он тащил Эльминстера за собой, стараясь укусить зажимавшие его рот пальцы.
Эл отвел руку назад и рукоятью кинжала саданул вельможу со всей силы под челюсть. Голова Джанзибала резко дернулась в сторону, и изо рта потекла струйка крови. Щеголь что-то промычал и, как куль с мукой, свалился с кровати. Один открытый глаз незряче уставился на Эльминстера. Эл с удовлетворением оглядел свою работу и повернулся посмотреть, что там делается за ним, а заодно и убедиться, что никто снаружи не заметил, что в алькове вдруг погас свет, и не услышал грубых звуков стычки, совсем не подобающих любовным утехам. Снаружи все так же доносился гул голосов пьющего народа, а позади него раздавалось нежное воркование. Было ясно, что Фарл, не теряя даром времени, сам воспользовался тем, за что вельможа щедро заплатил Шандат. Золотые монеты рассыпались по полу, когда Отарр разорвал ее корсет. Не обращая на них внимания, Эл склонился над парочкой и осторожно высвободил из уха Шандат приметную сережку.
Шандат на миг отвлеклась от Фарла, ровно настолько, чтобы раздраженно прошептать:
– Зачем?..
Эльминстер приложил палец к губам и пробормотал.
– Для приманки другого. Я верну, обещаю.
Зажав сережку в кулаке, он выскользнул из-под полога и поспешил в другой конец таверны, где, как он и надеялся, начальник стражи и Телорн все еще стояли рядом около стойки.
– Со временем ты поймешь, – устало говорил офицер, – что сыновья Верховных Чародеев должны подавать пример, который заставлял бы народ чувствовать, что они из их среды. Магия и те, кто ею владеет, достаточно устрашают сами по себе. И чтобы королевство было силь…
Он замолчал на полуслове, когда Эльминстер, втершись между ними, забормотал:
– Приношу глубочайшее извинение, господа, что прерываю вашу беседу, но я явился как посланник любви. Девушка, с которой господин Отарр так хотел познакомиться поближе, разочарована его… э-э, несостоятельностью и надеется найти утешение с другим вельможным господином. Она умоляла меня пойти и рассказать тебе, господин, что твоя речь и твое одеяние произвели на нее чрезвычайное впечатление и ей хотелось бы познакомиться с тобой поближе.
Телорн воззрился на Эльминстера и ухмыльнулся. Начальник стражи, выпучив глаза, только покачал головой и отвернулся. Молодой вельможа посмотрел в сторону полога на другом конце зала. Кивнув, Эл пошел впереди, прокладывая путь Телорну.
Подойдя к пологу, Эльминстер, бросив быстрый взгляд по сторонам, чуть приподнял завесу, и Телорн заглянул внутрь.
На полу около ложа валялись подушки и покрывала. За ними одиноко мерцал тусклым, неверным светом столбик свечи, стоящей на животе совершенно обнаженной красавицы, возлежавшей на ложе закинув руки за голову. Она призывно улыбнулась из-под шелковой, скрывавшей ее лицо полумаски сквозь длинную, прикрывавшую губы прядь…
– Я вся горю от нетерпения, о мой господин, – промурлыкала она.
Ухмылка Телорна стала еще шире, и он вошел в альков. Как только за ним опустился полог, Эльминстер тоже проскользнул следом за вельможей. Занеся свой верный кинжал, он чуть подпрыгнул и со всей силы обрушился на щеголя.
Телорн, как срубленное дерево, повалился на край ложа. Фарл, успевший выскочить из своего укрытия под грудой подушек, убрал прочь ноги Шандат, чтобы тот не придавил их.
Переглянувшись, Фарл и Эл принялись за работу. Они не стали брать кольца, которые могли оказаться магическими, а Шандат было достаточно и ее монет. Пока она поспешно одевалась, друзья подобрали их с полу и получили взамен каждый по горячему поцелую. Она и в самом деле была очень красива… Ну что ж, может, как-нибудь в другой раз.
Они быстро содрали с Зелембана одежду, вытащили из-под груды подушек и покрывал на полу оглушенного Джанзибала и уложили обоих вельмож на ложе так, что те оказались в объятиях друг друга. В таком виде их и должны были обнаружить. Поддерживая Тень с двух сторон за плечи, словно ей было дурно, они миновали таверну и вышли через черный ход.
Из темноты к ним скользнул было какой-то бродяга, но, увидев угрожающий взгляд Фарла и тускло блеснувший кинжал Эла, счел за благо убраться прочь. Не говоря ни слова, троица повернула на север, в сторону пекарни старого Ганнибурга.
Седой старик булочник жил один над своим магазинчиком. Прекрасная половина Хастарла не баловала его своим вниманием из-за его обветренного лица, деревянной ступни, злого языка и неуживчивого характера. Он нередко выбрасывал зачерствелый, нераскупленный хлеб – иногда даже целыми караваями – на задний двор, где играли вечно голодные мальчишки, терпеливо ждущие, когда им перепадет кусок. Сейчас из-за закрытых ставней второго этажа слабо доносился храп.
– Куда мы идем, друзья мои? – Шандат все еще находилась под впечатлением их проделки и так неожиданно перепавшего ей золота, но в ее голосе прозвучала первая тревожная нотка. Кое-какие слухи о сопровождавших ее сейчас двух молодых ворах долетали и до нее.
– Тебя надо спрятать, прежде чем эти ублюдки придут в себя и пошлют солдат вытрясти из тебя все, что ты позабыла им отдать. Вот мы и идем туда, где тебя можно спрятать, – шепнул Фарл ей в самое ухо, заключая стройный стан в объятия.
– Хорошо, но где? – спросила Шандат, обнимая его. Фарл указал на окно, из которого доносился храп.
Шандат уставилась на него.
– Ты в своем уме? – сердито зашипела она. – Если ты думаешь, что я…
Пальцы Фарла скользнули по ее телу, а губы прервали возражения девушки поцелуем. Мгновение она сердито сопротивлялась, пытаясь что-то сказать… и вдруг обмякла. Фарл тут же подхватил ее и передал Эльминстеру.
– Давай сюда, – быстро сказал он.
Бегом он принялся возводить пирамиду из ящиков и противней для хлеба, которые в избытке валялись во дворе пекарни. Эльминстер посмотрел на него и перевел взгляд на девушку у него на руках, которая уже начинала шевелиться. Еще мгновение-другое, и она придет в себя… Она была удивительно нежна, красива и почти невесома, но, если Эл хоть что-то понимал в характере Тени, она будет очень рассержена, очнувшись в его объятиях. Он быстро поискал глазами место, куда бы положить ее.
– Повезло Ганнибургу, – с усмешкой сказал Фарл, слезая на землю с наскоро сооруженной пирамиды. Ставни на втором этаже уже были открыты, и храп оттуда вовсю разносился по переулку. Он указал на Эльминс-тера, на Шандат, а затем вверх на окно.
– Чтобы уж наверняка, – тихонько ответил ему Эл и полез по ящикам с перекинутой через плечо бесчувственной Тенью. Приятный запах ее тела щекотал ему ноздри, и он пробормотал на ходу уже себе под нос: – Повезло больше, чем мне, это уж точно.
Затем он осторожно влез в окно. Фарл придержал руки и ноги Шандат, чтобы они не зацепились. Красавица снова шевельнулась, когда они, едва ступая по простому дощатому полу, прокрались к постели Ганнибурга.
Откинув край лоскутного шерстяного одеяла, они со всей осторожностью уложили ее около спящего булочника, чуть не прыснув со смеху: в качестве одежды для сна старик, не долго думая, приспособил весьма игривого вида сорочку, какую обычно носят женщины легкого поведения, смело укоротив ее. Из-под легкого шелка торчали тощие, волосатые, с выступающими венами ноги.
Закусив губу, Эл отошел к окну, его плечи безмолвно сотрясались от приступов смеха. Фарл справился с собой скорее и с нежностью немного заголил лежащих на кровати. Тихонько шлепнув по полуобнаженным телам, он на цыпочках вернулся к окну. Эл был уже на полпути вниз.
Захихикав и понимающе подмигнув друг другу, молодые воры вытащили самый нижний ящик. Сооружение пошатнулось и с грохотом обрушилось вниз, перекрывая даже храп Ганнибурга. Фарл и Эл бросились за угол.
Пробежав чуть ли не пол-Хастарла, они остановились, чтобы перевести дух, и Фарл сказал:
– Уф! Отлично все провернули. Жаль только, что я не успел закончить до того, как ты вернулся с этим ослом.
Усмехнувшись, Эльминстер отдал ему сережку Шандат. Фарл улыбнулся, глядя на нее:
– О! Хоть что-то перепало нам за труды наши… Улыбка Эла стала шире, и он опустил в другую руку своего друга три тяжелых звена золотой цепи.
– Его цепь стала просто чуть-чуть покороче, – произнес он с невинным видом. – Ну зачем она ему такая длинная.
Фарл расхохотался. Так они и стояли смеясь, пока Фарл не заметил неподалеку вывеску трактира.
– Как насчет промочить горло? – спросил он, переводя дух.
– Что? – загорелись серо-голубые глаза Эльминстера. – Опять?
* * *
С той ночи Селуна уже трижды всходила над высокими башнями Аталгарда, а в городе все еще только и было разговоров, что об очень близких отношениях между двумя молодыми сыновьями Верховных Чародеев. В бедных кварталах Хастарла охранники рыскали по всем тавернам, обыскивая их до последней кладовки. Они явно жаждали обнаружить одного черноволосого большеносого юношу и его остроумного друга… Поэтому Эладар и Фарл сочли благоразумным на время убраться с глаз долой, пока разыскивающие их не потеряют бдительность, и тогда с ними может произойти несчастный случай, а может, их попробует обчистить какой-нибудь уличный воришка, слишком отчаянный, чтобы соображать, что делает, и тогда их поиски переключатся на новую цель.Друзей не устраивала перспектива, к удовольствию охранников, висеть у всех на виду на зубчатой стене Аталгарда, поэтому они предпочли отдохнуть, болтая и строя планы на будущее, на другом конце города – в уединении старого, обнесенного стеной кладбища, заросшего и заброшенного. Треснувшие и покосившиеся каменные склепы зажиточных семей совсем пришли в упадок: деревья проросли прямо сквозь них, раскинув во все стороны спасительный шатер ветвей.
Имена добропорядочных горожан и воров, достаточно преуспевших при жизни, чтобы купить себе здесь место для последнего приюта… все их честолюбие, грандиозные планы и золото не принесли им ничего, кроме этих полуразрушенных надгробий, исписанных лживыми словами об их величии и добродетелях. Скудное утешение для тлеющих костей, подумал Эл.
В безмятежной тени кладбищенских деревьев друзья лежали на покатой крыше разграбленного Последнего Приюта Анзилдабара, прямо над истлевшими костями некогда знаменитого, но теперь всеми позабытого путешественника. Не придавая этому факту совершенно никакого значения, они передавали друг другу мех с вином и беззаботно наблюдали, как становятся длиннее тени, по мере того как солнце над покосившимися гробницами и рухнувшими мавзолеями клонилось к горизонту, возвещая, что скоро наступят сумерки.
– Я вот тут думал, – вдруг сказал Фарл, протягивая руку за мехом.
– Ничего хорошего это не предвещает, – дружелюбно посмеиваясь, Эльминстер передал ему мех.
– Ха-ха, – рассмеялся в ответ Фарл, – я имел в виду в промежутках между оргиями.
– А-а, то-то у меня все вопрос возникал, почему ты время от времени замираешь, – сострил Эльминстер, протягивая руку за мехом. Фарл, не успевший еще приложиться к меху, бросил на него обиженный взгляд и, махнув рукой «подожди!», принялся наверстывать упущенное. Довольно вздохнув, он вытер рот и передал мех своему другу.
– А помнишь, как Будаэра упрашивала меня приласкать ее?
Эльминстер ухмыльнулся:
– Ага. За просто так – как раз для тебя. Фарл кивнул:
– В точку попал. А вообще-то девчонки получают немало денежек… а ведь, наверное, не так уж и трудно выведать, где они их прячут, и обчистить их, пока спят или заняты с клиентами.
– Нет уж, – твердо сказал Эл, – здесь на меня можешь не рассчитывать. Этих овечек стриги один.
Фарл посмотрел на него:
– Ладно, считай – забыто. А теперь объясни почему.
– Я не ворую у тех, у кого денег и так кот наплакал. У них едва хватает на еду, а ведь еще налоги, и на черный день надо что-то отложить.
– Что, принципы появились? – Фарл потянулся за почти опустевшим мехом.
– Всегда были. И ты это прекрасно знаешь. – Эл перебросил ему мех, и Фарл со счастливым видом осушил его до дна.
– Я думал, ты хочешь убить всех чародеев в Аталантаре.
Эльминстер кивнул.
– Всех Верховных Чародеев. Да, я поклялся и вроде не собираюсь отступать, – ответил он, задумчиво глядя вдаль за реку, на которой только что показалась баржа, плывшая по течению к докам. – Только, знаешь, временами я спрашиваю себя, что еще должно быть в жизни.
– Хорошая пирушка каждую ночь, – ответил Фарл, – да туго набитый золотом кошелек, и чтобы не бояться, что где-нибудь в темном переулке тебе ткнут в бок ножом, и не прятаться в мусорном бачке, когда наемники тычут туда своими алебардами.
– И это все, что тебя интересует? – спросил Эл. – Больше ничего?
– Да ты че? В чем дело? – с легким презрением сказал Фарл. – У нас хватает жрецов по всему Фэйруну, вот пусть они и беспокоятся о чем другом, а мой голодный желудок никогда не устанет напоминать мне, к чему я должен стремиться. – Довольный, что удалось выжать еще одну – последнюю – каплю, он опустил мех, скатал его и, заткнув за пояс, вопросительно посмотрел на своего друга.
Эладар Темный хмуро глядел на него.
– Каким богам мне поклониться? Захваченный врасплох, Фарл пожал плечами и только развел руками в ответ:
– Это должен каждый сам для себя решить или, во всяком случае, хорошо бы, чтобы решил. Только глупцы повинуются первому попавшемуся жрецу.
В серо-голубых глазах, разглядывающих его в упор, загорелся веселый огонек.
– А что тогда делают жрецы? Фарл пожал плечами:
– Распевают молитвы и, сердито крича, тычут в людей мечами, если те поклоняются не их богам.
Все тем же тихим серьезным голосом Эл спросил:
– А зачем тогда верить? Что проку-то?
Фарл снова раздраженно пожал плечами, всем своим видом показывая, что никто не может знать ответ на такой вопрос, но взгляд Эльминстера был все так же серьезен, и, немного помолчав, Фарл тихо ответил:
– Люди хотят верить, что где-то есть нечто лучшее, чем то, что они имеют здесь и сейчас, и что они могли бы получить это лучшее. Так было во все времена… Также людям нравится принадлежать – ну, входить в какую-нибудь группу – и чувствовать свое превосходство над теми, кто не с ними. Именно поэтому многие объединяются в клубы, компании, братства и все такое.
Взгляд Эладара оживился.
– А когда ночью в темном переулке они тычут друг в друга мечами, тогда они тоже чувствуют превосходство?
Фарл усмехнулся:
– В точку. – Он подождал, пока баржа доползла до дальнего дока, затем с беззаботным видом сказал: – Если мы и дальше, на много ночей вперед, собираемся бок о бок смотреть смерти в лицо, так, пожалуй, это даже и к лучшему, если я узнаю, по каким законам ты живешь. Кстати, я уже понял, что воровству ты предпочитаешь охранять лавки, работать в доках, выполнять всякие разовые поручения – там посыльным, к примеру. Так кто бы отказался, если бы можно было зарабатывать честно?
– Да любой, у кого мозги набекрень, любитель острых ощущений, – сухо заметил Эл.
Фарл захохотал:
– Подожди-ка, сейчас переведу дух, а ты расскажи поподробнее.
Эльминстер на миг задумался:
– А чего тут рассказывать? Я не хочу убивать невинных людей… и не люблю красть, ну разве что у богатых торговцев, которые сами по себе противны, все гребут под себя и ведут себя нагло и непорядочно. А, ну и, конечно, у чародеев.
– Ты что, правда так их ненавидишь? Эльминстер пожал плечами:
– Я… я просто презираю тех, кто прячется за магию и с ее помощью управляет остальными, ну, к примеру, нами, только потому, что их научили читать или боги дали им колдовскую силу или что-нибудь в этом роде. Им бы свое искусство применить, чтобы людям помочь, а не держать их в страхе.
– А вот если бы ты сейчас оказался на месте Белора, – тихо спросил Фарл, – вот скажи, ради всех наших богов, что бы ты делал, если не подчинился бы чародеям? Разве у тебя был бы выбор?
Эл снова пожал плечами:
– Король может позволить загнать себя в ловушку, а ведь может и не позволить. Он никогда не покажется нам, своим подданным, чумазым или оборванным, чтобы мы не знали его таким. Мы ведь подданные, которым, как предполагается, он служит. Откуда мне знать, был у Белора выбор или нет?
– Однажды ты рассказал, что твоих родителей убил чародей, прилетевший на драконе, – заметил Фарл.
Эльминстер внимательно посмотрел на него:
– Когда это?
– Ты был пьяный. Вскоре после того, как мы встретились, мне захотелось выяснить, можно ли тебе доверять, ну вот и подпоил тебя. Тогда ночью, в «Кольце мечей», а ты заладил только одно: «разбойник» да «убивать Верховных Чародеев»… Так все и твердил как одержимый…
Эльминстер пристально разглядывал тенистую крону над соседним склепом.
– Каждый одержим чем-нибудь, – произнес он и, повернувшись к Фарлу, спросил: – А вот у тебя что?
– Возбуждение. Если я не в опасности, не совершаю какие-нибудь возвышенные или тайные или важные дела, то я не живу.
Эльминстер кивнул, припоминая.
Был холодный пасмурный день, грязь по колено покрывала улицы Хастарла. Эл только что прибыл в город и с широко открытыми от изумления глазами бродил по его закоулкам. Завернув в одну из тупиковых улочек, он обернулся и вдруг обнаружил, что путь обратно отрезан крадущимися за ним по переулку крепкими мужичками с жесткими взглядами и неприятными ухмылками. Верховодил ими лысеющий нескладный верзила, одетый в потертую кожаную одежду. В одной руке он держал дубину, а в другой холщовый мешок, достаточно большой, чтобы туда поместилась голова Эльминстера, – а именно за ней-то они и охотились.
Эл отступил назад, нащупывая Меч Льва и задавая себе вопрос, сможет ли он драться с такой кучей народа в такой узкой улочке и при этом надеяться на победу. Приготовившись защищаться, он выставил свой обломок меча, но они все так же угрожающе продолжали приближаться. Лысый поднял дубину, очевидно рассчитывая, что сумеет отбить в сторону меч парня, а другие тем временем повалят его на землю. Но тут откуда-то сверху, над головой, раздался спокойный голос:
– На твоем месте, Шилдо, я бы не стал его трогать. Ты че, не видишь, он же «мясо» Хоклина? А знаешь, что Хоклин делает с теми, кто вмешивается в его дела?
Задрав безобразное лицо, лысый посмотрел вверх:
– Откуда ему знать-то?
На самом краю подоконника, скрестив руки на груди, сидел худощавый парень. Улыбаясь, он проговорил:
– Да он уже знает, лысая ты башка. Антаэрл только что убежал с донесением, а меня оставил отговорить тебя, потому как вспомнил какой-то должок тебе и что случилось прошлый раз, когда твоя шайка напала не на того. Че, плохо было, Шилдо? Вспомни-ка, что тебе пообещал Ундарл, если ты еще хоть раз так непростительно ошибешься? Вот я, к примеру, помню.
Сердито заворчав, лысый повернулся и пошел прочь, махнув своим подручным следовать за ним.
Когда переулок опустел, Эльминстер посмотрел вверх и сказал:
– Благодарствую за спасение. Моя жизнь – твоя, сэр…
– Меня зовут Фарл, и я не сэр. Тем и горжусь, кстати. – Фарл объяснил, что «мясом» называют всяких простаков, рабов и других несчастных, которых Верховные Чародеи используют для своих опытов – убивают бедолаг, по-всякому скручивают, трансформируют или делают из них зомби. От блуждания по городу Эльминстер выглядел немножко ошеломленным, совсем как такой зомби. – Вот я ему и втолковывал, что ты из таких, – предупредительно рассказал Фарл.
– Спасибо, конечно, – криво усмехнулся Эл. – А в чем разница?
– Я намекнул, что ты – собственность самого могущественного Верховного Чародея. Шилдо – прихвостень одного из его соперников, а у того сила еще не так велика, чтобы открыто бросить вызов. И Шилдо даны очень строгие указания вести себя тише воды, ниже травы, чтобы не случилось никаких столкновений. – Парень по-другому устроился на белоснежном уступе и добавил: – Не хочешь убрать свой меч? Кстати, можно пойти, где потеплее, я знаю, к примеру, одно местечко, там запросто получишь миску горячего голубиного супа и жареный хлеб… если ты согласен платить.
– С удовольствием, – ответил Эльминстер. – Если ты расскажешь мне, где в этом городе можно устроиться на ночь и еще чего мне не надо делать.
– Идет, – ответил смеющийся парень. Он проворно спрыгнул вниз. – Ты хочешь узнать, что тут у нас к чему, а я люблю поговорить. И вообще, по-моему, тебе нужен друг, вот прямо сейчас у меня тоже нет такого… ну как ты?
– Давай веди, – ответил Эльминстер.
В тот день Эл узнал немало, и в последующие дни тоже, но он так и не знал, откуда появился Фарл. Веселый вор казался частью Хастарла, словно он жил здесь всегда, и город, как эхо, звучал и в его манере говорить, и в его поведении. Эти двое сразу понравились друг другу и впоследствии за весну и за долгое жаркое лето совместно украли золота и драгоценных камней больше, чем весят сами, вместе взятые.
Размышляя об этом унылом городе Верховных Чародеев, Эльминстер вспомнил, что он лежит на покатой крыше склепа в спадающей жаре лениво тянущегося летнего дня. Повернув голову, он взглянул в лицо Фарлу:
– Ты не раз упоминал, что знаешь, что я из Хелдона.
Фарл кивнул:
– Да это ясно по тому, как ты говоришь, – так говорят на востоке в горной части Аталантара. А еще в ту зиму, когда Ундарл сделался Верховным Чародеем, по городу ходил слух, что он просто-таки поразил правящих чародеев тем, что летает верхом на драконе, который слушается его. Для испытания Хоклин приказал ему отправиться в деревню Хелдон и убить там одного человека и его семью. Ну и Ундарл, чтобы показать им, на что способен, камня на камне не оставил от этой деревни, сжег все, даже бежавших по полю собак! И они приняли его в свой круг.
– Ундарл, – тихо повторил Эльминстер.
Фарл заметил, что его друг сцепил дрожащие пальцы, так что даже костяшки побелели. Он кивнул:
– Эл, если тебе станет от этого полегче, то могу сказать, что понимаю, каково тебе сейчас.
Эльминстер поднял на него горящие стальным огнем глаза, и его голос был ужасающе тих, когда он спросил:
– Да? Откуда?
– Верховные Чародеи убили мою мать, – спокойно ответил Фарл.
Эльминстер смотрел на него, и стальной огонь медленно угасал.
– А что случилось с твоим отцом? Фарл пожал плечами:
– О, с ним все в порядке.
Эльминстер посмотрел вопросительно, и Фарл немного грустно улыбнулся:
– Нет, правда, он, наверное, сейчас сидит вон в той высокой башне, и если Тиш гневается на нас, то с помощью магии сможет подслушать нас, как только я произнесу его имя.
Эльминстер перевел взгляд на башню и спросил:
– А он может поразить нас оттуда каким-нибудь заклинанием?
Фарл пожал плечами:
– Кто знает, что чародеи научились делать? Да вряд ли, иначе по всему Хастарлу все только и делали ли бы, что, пораженные, падали ниц. К тому же всем известно, что Верховные Чародеи не в силах устоять, чтобы не поизмываться лицом к лицу над своими врагами, перед тем как убить.
– Тогда назови его имя, – взвешивая каждое слово, произнес Эльминстер, – и, может быть, это ему придется падать ниц, когда я доберусь до него.
– У тебя появится возможность поразвлекаться только после того, как первым доберусь до него я, – тихо ответил ему Фарл, – и с корнем вырву его язык, и переломаю все его пальцы, чтобы он никогда больше не смог творить заклинания. Нельзя допустить, чтобы он умер слишком быстро.
– Ну так кто он? Фарл криво усмехнулся:
– Хоклин, самый главный из Верховных Чародеев. Для тебя – королевский маг Аталантара. – Отвернувшись, Фарл смотрел, как между упавшими колоннами кружится быстрокрылка. – Я его внебрачный сын. Хоклин приказал убить мою мать, придворную даму и, как говорят, любимицу многих, когда узнал о моем рождении.
– А почему же ты тогда живешь… не в той башне? Фарл задумчиво смотрел в свое прошлое, не замечая могил вокруг.
– Его люди убили младенца, но не того, то есть не меня, а какого-то бедного подкидыша. А меня выкрала одна женщина, с которой мать очень дружила… одна продажная девица.
Эльминстер удивленно вскинул брови:
– И после этого ты предлагаешь воровать у тех же самых девиц?
Фарл пожал плечами:
– Одна из них задушила мою приемную мать всего лишь за несколько монет. Я так и не узнал кто, но точно одна из тех девиц в «Красотке», что были там, – его голос стал с издевкой подражать рассказчикам страшных историй, – в ту ночь, когда двое сыновей Верховных Чародеев явили свою любовь всему Хастарлу.