Страница:
– Пока уберите копья, – приказал Верховный Чародей. – Сначала я узнаю, впустую ли болтает парень… или за этим что-то кроется.
Чародей поднял руки, произнес заклинание и, прищурясь, хмуро посмотрел на Эльминстера.
– Магии не видать, – сказал он, словно размышляя вслух, – и все-таки какая-то связь с волшебством есть, совсем маленькая способность… Я такого раньше не видел. – Он сделал шаг вперед. – Какой магией ты владеешь?
– Никакой, – выпалил Эльминстер. – Я ненавижу магию и все, что с ней связано.
– А если я освобожу тебя и раскрою твои способности, будешь ли ты верен Оленьему Трону?
– Всю мою жизнь!
Услышав такой гордый ответ, последовавший без всяких раздумий, маг прищурил глаза и прибавил:
– А Верховным Чародеям Аталантара?
– Никогда! – Крик Эльминстера эхом разнесся по залу, и чародей снова вздохнул, глядя на то, как юноша с тщетной яростью пытается спрыгнуть с алтаря.
– Хватит, – устало сказал он. – Убейте его.
Верховный Чародей отвернулся, и Эльминстер увидел, как дюжина стражников – а может, и больше – подняли копья и отступили на шаг-два для хорошего броска.
– Простите меня, мама… отец, – дрожащими губами прошептал Эльминстер, – я… я старался быть настоящим принцем!
Верховный Чародей резко обернулся:
– Что такое?
Копья уже взлетели в воздух, и Эльминстер, глядя прямо в глаза чародею, прошипел:
– Проклинаю тебя, Верховный Чародей Илдру, моей смертью и…
Эльминстер замолчал в замешательстве. Он не предполагал зайти так далеко в своем проклятии. Чародей поднял руки, чтобы произнести заклинание, и крикнул:
– Стойте! Подождите! Уберите копья!
Эл также увидел, что стражники уставились на него, словно он был драконом, да не простым, а фиолетовым, с тремя головами и девичьим телом!
А копья… они остановились, окруженные жемчужным сиянием. Эльминстер почувствовал, что может свободно двигаться, и обернулся. Повсюду вокруг него, образуя смертельное кольцо, были копья, но все они неподвижно застыли в воздухе, и, судя по выражению лица чародея, он тут был ни при чем.
Эльминстер низко пригнулся, пока эта странная магия не исчезла. От этого движения его лицо оказалось совсем близко к поверхности алтаря, и он успел заметить, как в воздухе растаяли два плававших там глаза, а на голом камне из ниоткуда возгорелось пламя.
Закричав, наемники попятились назад. Эльминстер услышал, как изумленно вскрикнул Верховный Чародей.
Потрескивая, пламя разгоралось, и из него к висящим в воздухе копьям полетели огненные шары.
Эльминстер смотрел, в изумлении открыв рот. Исходившее от алтаря золотое сияние теперь дымкой колыхалось над ним. Объятые неподдельным ужасом, стражники с криками отступили еще дальше. Эльминстер увидел, как они повернулись и, схватившись за мечи, хотели бежать, но казалось, что они мерцают и их движения замедленны, как это происходит во сне. Все медленнее и медленнее двигались солдаты, по мере того как огненные шары, подлетев, окружали пламенем их тела, не обжигая их. И тогда они замирали, тихие и безмолвные, с невидящим взглядом… застывшие в огне.
Эльминстер обернулся к Верховному Чародею. Тот также стоял неподвижно, как и остальные, золотое пламя мерцало перед его немигающим взглядом. Он уже открыл рот и поднял руки, чтобы произнести заклинание… но застыл.
Что произошло?
Пламя дрожало и изгибалось. Эльминстер в смятении глядел на его изменчивое мерцание, оно превращалось… превращалось… в кого-то высокого, одетого в темное одеяние. Стройная фигура неторопливо выступила из пламени и встала рядом. Женщина… волшебница?
Глаза цвета расплавленного золота встретились с его взглядом, язычки пламени танцевали в них.
– Приветствую тебя, Эльминстер Омар, принц Аталантара.
Потрясенный Эльминстер отступил на шаг. Нет, никогда прежде он не видел этой величественной госпожи и никого столь дивной красоты. С замиранием сердца он спросил:
– Кто ты?
– Та, что наблюдала за тобой годами, надеясь увидеть великие свершения, – последовал ответ.
У Эльминстера перехватило дыхание.
В ее темных бездонных глазах мерцала тайна, а голос мелодично переливался. Улыбнувшись, она подняла руку, и тут же на ладони возник сверкающий металлический скипетр. Никогда прежде Эльминстер не видел ничего подобного, прямо у него на глазах скипетр загорелся голубоватым магическим огнем, и сразу стало понятно, что в нем кроется неизмеримая сила.
– Этот скипетр, – негромко сказала прекрасная незнакомка, – поможет тебе в одно мгновение уничтожить всех твоих врагов в этом храме. Только пожелай и произнеси вслух слово, написанное на нем.
Она отпустила скипетр, и тот чуть приподнялся над ее ладонью, а затем плавно поплыл к следившему за ним Эльминстеру. Прищурив глаза, юноша взял его; в руке, потрескивая, затрепетала безмолвная сила, лицо осветилось. Повернувшись к застывшим наемникам, он с безжалостным ликованием поднял свое оружие. Волшебница наблюдала за ним. Бесконечно долгое мгновение он стоял неподвижно, потом, осторожно наклонившись, положил скипетр на каменный пол перед собой.
– Нет, – сказал он, взглянув ей прямо в глаза, – это будет неправильно – нельзя использовать магию против тех, кто беспомощен. С этим я и борюсь, госпожа.
– Да? – Она вдруг с вызовом вскинула голову и пристально посмотрела на него. – Ты боишься его?
Эльминстер пожал плечами.
– Немножко, – он все так же смотрел ей прямо в глаза, – больше боюсь, что сделаю что-нибудь не так. В твоем скипетре кроется великая сила. Такая магия может натворить много зла, если ею пользоваться легкомысленно. Мне бы не хотелось, чтобы королевства исчезли по моей вине. – Эл покачал головой. – Обладать небольшой властью может быть… приятно. Но никому нельзя давать ее слишком много в одни руки.
– А сколько это «слишком много»?
– Для меня, госпожа, сколько угодно. Я ненавижу магию. Чародей убил моих родителей – из собственной прихоти или так, поразвлечься после обеда. Чтобы разрушить целую деревню, ему потребовалось меньше времени, чем понадобится мне, чтобы рассказать тебе, как это случилось. Никто не должен обладать могуществом настолько, чтобы сотворить подобное.
– Значит, магия – зло?
– Да, – резко ответил Эльминстер, но, взглянув на красавицу, добавил: – А может, и нет, но эта сила уродует людей и заставляет их служить злу.
– Ах вот как, – ответила она. – А меч – это зло?
– Нет, госпожа, но он опасен. Не всякому следует доверять его.
– Да? А кто же тогда остановит тиранов – Верховных Чародеев, к примеру?
Эльминстер сердито нахмурился:
– Я не понимаю твоих умных слов, госпожа. Ты хочешь обмануть меня?
– Нет, – последовал кроткий ответ. – Я хочу заставить тебя думать, прежде чем бросаться своими умными словами и скорыми самоуверенными суждениями. Поэтому спрашиваю тебя снова: меч – это зло?
– Нет, – ответил Эльминстер, – ибо меч не может думать.
Волшебница кивнула:
– А плуг – зло?
– Нет, – ответил Эльминстер, удивленно вскинув брови. – Что ты хочешь этим сказать?
– Если клинок не зло, но может быть использован во зло, так чем же отличается от него этот скипетр?
Нахмурившись, Эльминстер чуть качнул головой, но ничего не сказал.
Золотые глаза пристально смотрели на него.
– А что если я предложу этот скипетр какому-нибудь магу, не Верховному Чародею, а какому-нибудь совсем невинному ученику где-нибудь в других краях? Что ты на это скажешь?
Эльминстер почувствовал, как в нем закипает злость. Неужели любой, кто обладает магической силой, прячется за умными словами? Почему с ним все забавляются, словно он ребенок или зверушка, которую можно убить или превратить во что-нибудь всего лишь случайной мыслью?
– Могу сказать только одно: я против этого, госпожа. Никто не должен использовать этот скипетр или что подобное, прежде чем не узнает, как пользоваться им, а узнав достаточно хорошо, не осознает, какие перемены его действия принесут миру.
– Так молод и так рассудителен. Большинство юношей и большинство магов настолько переполнены гордыней и собственными капризами, что позволяют себе все, что угодно.
Эти слова немного успокоили Эльминстера. Во всяком случае, она выслушала его и вроде не собирается прогонять. Кто она такая? Неужели Мистра обязывает чародеев охранять ее храмы?
Эл снова покачал головой:
– Я всего лишь вор, госпожа, в городе, где правят жестокие чародеи. Гордыня и каприз – эту роскошь могут позволить себе только богатые глупцы. Если я захочу позволить себе такое удовольствие, то его придется удовлетворять ночью, где-нибудь в спальнях или на крышах. – Он безрадостно улыбнулся. – Днем воры – а на самом-то деле крестьяне, бродяги, владельцы маленьких магазинчиков или лоточники, – по моему скромному разумению, должны хорошенько следить за собой, иначе очень скоро погибнут.
– А что бы ты сделал, – с любопытством спросила волшебница, при этом глаза ее вспыхнули ярким светом, – если бы у тебя была магическая сила и ты стал бы чародеем таким же сильным, как те, что правят здесь?
– Я бы выдворил из Аталантара всех чародеев, чтобы народ снова стал свободным, затем кое-что исправил, а потом навсегда отрекся бы от магии.
– Это потому, что ты ненавидишь магию, – негромко сказала красавица. – А что если бы ты полюбил ее и некто дал тебе силу и научил бы, как ею управлять, и сказал бы, что ею обязательно надо пользоваться, а ты должен быть чародеем? Что тогда?
– Я бы постарался стать достойным, – ответил Эльминстер, снова пожимая плечами. Интересно, храмовые чародеи всегда так разговаривают всю ночь напролет с каждым, кто сюда вломится? К тому же хорошо поговорить наконец вот так, в открытую, с тем, кто тебя слушает и, похоже, понимает без осуждения.
– Ты бы сделал себя королем? Эльминстер покачал головой.
– Вряд ли из меня получится хороший король, – сказал он, – у меня не хватает терпения. – И, улыбнувшись, прибавил: – Но если бы я нашел мужчину или девушку, кто смог бы достойно носить корону, я бы стал за ним или за ней. Это, по-моему, и есть настоящее назначение чародея – устраивать жизнь в тех краях, где он живет, так чтобы всем было хорошо.
От ее улыбки закружилась голова, и Эльминстер почувствовал, как в воздухе вокруг него неожиданно разлилась некая сила. Его волосы потрескивали, а кожу покалывало.
– Преклонишь ли ты передо мной колени? – спросила волшебница, величественно шагнув ближе к нему.
Во рту у Эльминстера пересохло, дыхание перехватило. Ее красота поражала и в то же время приводила в ужас, ее глаза и волосы, как пламенем, освещались силой, только и ждущей, чтобы вырваться на свободу. Не сходя с места, Эльминстер с трепетом спросил:
– Как твое имя, госпожа? Кто ты?
– Я – Мистра, – раздался голос, обрушившийся на него подобно волне, разбивающейся о скалы. Его эхо прокатилось по всему залу. – Я – Покровительница Могущества и Всей Магии! Я – Сила Воплощенная. Где есть магия, там есть я – от холодных полюсов Торила до его самых жарких джунглей, какая бы рука, или лапа, или воля не творила волшебство! Смотри на меня и трепещи от страха! Но смотри на меня и люби меня, как делает всякий, кто имеет отношение к магии. Этот мир – мое владение. Я сама есть магия, самая могущественная из тех, кому поклоняются все эти люди. Я есть Единственное Истинное Заклинание и самая сущность всех заклинаний. Других не существует.
Эхо откатывалось волнами. Эльминстер почувствовал, как вокруг него дрожат колонны храма. Он трепетал, словно сражался с сильным ветром, но не сошел с места. Наступила тишина, их взгляды встретились, в ее – пристальном – вспыхнуло золотое пламя.
Эльминстер горел изнутри: нестерпимый огонь разливался по его жилам, и, как яростная красная волна, всколыхнулась в нем боль.
– Человек, – ужасающим шепотом произнесла богиня, – ты отказываешься повиноваться мне?
Эльминстер покачал головой:
– Я пришел сюда, чтобы проклясть тебя, или осквернить этот святой храм, или потребовать помощи от тебя, но сейчас ничего такого в моих мыслях нет. Жаль, что ты позволила Верховным Чародеям убить моих родителей и разорить королевство, и я бы хотел… узнать почему. Но у меня нет желания не повиноваться тебе.
– Что же ты тогда чувствуешь?
Эльминстер вздохнул. С самых первых ее слов он каким-то образом понял, что должен говорить правду и только правду.
– Я в страхе трепещу перед тобой и… – На мгновение он замолчал, а затем на его губах появилась улыбка, говорящая «будь что будет», и продолжил: – По-моему, я смог бы научиться любить тебя.
Мистра стояла совсем близко к нему, теперь ее глаза напоминали два таинственных бездонных черных омута. Она улыбнулась, и Эльминстеру стало легко: огонь больше не жег его.
– Я позволила чародеям свободно пользоваться магией, чтобы все существа, обладающие магической силой, могли спастись от тирании. Но эта свобода породила в твоей стране Верховных Чародеев, – сказала она. – Если ты собираешься свергнуть их, почему бы тогда тебе самому не стать магом? Это всего лишь оружие в твоих руках… и похоже, что твои руки подходят к нему лучше, чем у многих, которые, как я видела, тянутся к нему.
Эльминстер отступил на шаг и, словно защищаясь, машинально поднял руки.
Взгляд Мистры снова стал суровым.
– Я снова спрашиваю тебя: преклонишь ли ты предо мной колени?
Эл не мог отвести взгляда от ее пылающих глаз.
– Госпожа, признаюсь, я испытываю пред тобою благоговейный страх, – спокойно произнес он, – но если я буду служить тебе… я бы предпочел делать это добровольно.
Мистра рассмеялась, и искорки заплясали в ее глазах.
– Давно я не встречала таких, как ты! – Затем ее лицо вновь стало торжественным, а голос – негромким. – Протяни руку, доверившись мне по собственной воле, или иди с миром. Выбирай!
Ни на миг не задумываясь, Эльминстер протянул руку. Мистра с улыбкой коснулась ее. Огонь поглотил его, завертел, закружил, ввергая в ничто и дальше, и унес в золотые глубины… тысяча молний пронзила его сердце и с ревом вырвалась наружу, как всепожирающее пламя…
Эльминстер закричал, вернее, попытался закричать, когда его закружило в многоцветном безумии – в мире ослепляющего света и горящей боли. Темнота устремилась к нему и настигла… И, взревев, он погрузился в темноту и бился о нее, словно о каменную стену. Разбившись, он понял, что… умер.
Теперь он не только видел магию, но и чувствовал ее!
Эльминстер благоговейно огляделся. Он был обнажен: вся одежда сгорела дотла – сгорело все, кроме Меча Льва: все тот же обломок лежал около него.
Улыбнувшись, Эльминстер взял его в руки – похоже, Покровительница Магии тоже знала о его заслугах – и встал с пола. В просторном храме повсюду виднелось голубоватое магическое сияние, но ярче всего оно было позади него. Обернувшись, Эл посмотрел на алтарь.
Мистра исчезла, и скипетр вместе с ней, но под его взглядом на алтаре вспыхнули огненные слова. Он поспешно подошел ближе и прочитал: «Учись магии и путешествуй по королевствам. Тебе будет дан знак, когда вернуться в Аталантар. Всегда поклоняйся мне с таким же живым умом и чистым сердцем, и ты будешь угоден мне. Твоя первая служба – коснись этого алтаря».
Как только он дочитал последнее слово, надпись угасла. Алтарь снова стал пустым и темным. Эльминстер неуверенно подошел к нему, чуть помедлил от нахлынувшего трепета, а затем решительно положил руку на холодный камень.
Ему показалось, что кто-то тихонько усмехнулся, где-то совсем рядом… и темнота снова поглотила его.
Глава Восьмая
Все вокруг расплывалось, словно было окутано молочным туманом. Эльминстер потряс головой, чтобы прояснить мысли, и услышал, как прокричала птица. Птица? В самом сердце темного, пустого храма? Вдруг до него дошло, что он стоит не на каменном полу, а на покрытой мхом земле. Где же он оказался?
Эл снова попытался разогнать туман… но не тот, что вокруг, а ватные облака, застилавшие его сознание. Тряхнув головой еще пару раз, он снова услышал птичий крик и тихий шелест – звук, который он помнил со времен Хелдона: это ветерок перебирал листья.
Он находился в лесу. Когда последние клочья тумана рассеялись, Эл огляделся, и у него захватило дух. Вокруг, в самой чаще леса, сумрачные с синеватыми листьями деревья закрывали кронами небо. То тут, то там виднелись шляпки грибов на едва различимой земле.
Эл стоял на залитом солнечным светом пригорке: несколько старых деревьев-великанов повалились, оставив просвет, через который в лес проникало солнце, освещавшее небольшую полянку, заросшую мхом. Посреди ее возвышался большой плоский камень, дальше виднелось крошечное кристально чистое озерцо. Меч Льва лежал на камне. Наверное, волшебная сила Мистры перенесла его вместе с Эльминстером.
Эл наклонился, чтобы взять свой меч. Грудь непривычно колыхнулась. Предчувствуя недоброе, он опустил взгляд и увидел изгиб девичьей груди. Эльминстер с изумлением оглядел себя и, не веря своим глазам, провел рукой по телу. Оно было крепкое и вполне реальное… Диким взглядом он посмотрел по сторонам, но рядом не было никого другого. Мистра превратила его в женщину!
Только Меч Льва связывал его с прошлой жизнью. Эл схватил его и перебрался на другой край камня, чтобы можно было заглянуть в безмятежную гладь озерца. Рассматривая отражение, он увидел свой нос, привычные черные волосы; лицо с дерзким ртом – сейчас хмурое от ужаса – стало гораздо нежнее, затем – длинная шея, а под ней – узкобедрая, довольно костлявая женщина. Больше он не Эльминстер.
Пока он смотрел в воду, в глубине озерца возникло… нечто голубовато-белое и подрагивающее. Пламя!
Эл отпрянул назад. Пламя горело под водой, и ничто не питало его! Оно разгоралось и, приближаясь к поверхности, становилось золотым… Мистра!
Эльминстер нетерпеливо протянул руку, чтобы коснуться пламени, когда оно вырвется на поверхность, совсем не подумав, что оно может просто убить. Но было слишком поздно: его тонкие пальцы уже почувствовали… прохладу! В голове зазвучал голос: «Эльминстер превращается в Элмару, чтобы научиться видеть мир глазами женщины. Познай, что магия есть частица всего сущего и сама по себе является силой животворной, молись мне, зажигая огонь. В этом лесу ты найдешь наставника». Пламя угасло, и Эльминстер поежился. Не переставая удивляться, он снова посмотрел вниз.
«Элмара», – произнесла она вслух и снова повторила: теперь голос звучал более музыкально, чем прежде.
Она тряхнула головой, и ей вспомнилась одна ночь в Хастарле, купленная по совету Фарла на ворованные деньги: жаркие поцелуи, неопытные пальцы скользили по гладкой, прохладной коже плеч, сердце замирало от подступающего благоговейного страха.
Сейчас в той комнате он… нет, она… оказалась бы в той любовной игре по другую сторону барьера. Гммм…
Такова первая шалость Мистры. Губы Элмары насмешливо изогнулись, но улыбка получилась какая-то кривая; она снова поежилась и вздохнула. Эльминстер, выскочка-принц, – его неудачи в благородной борьбе привели к тому, что по крайней мере двое Верховных Чародеев знают его в лицо, – умер… во всяком случае на ближайшее будущее, а может, и навсегда. Но его дело, поклялась Элмара, никогда не умрет, она доведет его до конца. Возможно, на это уйдут годы, а теперь…
Элмара тихонько пробормотала себе под нос: «И что теперь?» Но в ответ только ветерок прошуршал листвой.
Пожав плечами, она поднялась на ноги и прошлась по пригорку. Но, кроме мха и старых опавших листьев, девушка ничего не обнаружила. Ее походка изменилась: шаг стал короче и бедра больше покачивались из стороны в сторону. Босая нога больно наступила на ветку. Совсем одна, без одежды… Что делать?
Здесь нет ни еды, ни жилища. Солнце уже поднялось высоко и теперь что есть силы припекало голову и плечи… Сейчас самое лучшее – укрыться где-нибудь в тени. Мистра сказала, что в этом лесу она найдет наставника. Ей совсем не хотелось уходить от озерца, казавшегося единственным связующим звеном между ней и богиней… но придется. Велено же молиться, разжигая пламя, а на этом пригорке совсем мало веток и листьев. И еще Мистра сказала, что она найдет наставника, а это, пожалуй, предполагает, что сначала его надо поискать.
Задумчиво поигрывая Мечом Льва, Элмара, вздохнув, прищурилась и посмотрела на солнце. Лес выглядел совсем как Высокий Лес над Хелдоном. Значит, нужно пойти на юг, тогда она выйдет на окраину и, может быть, найдет еду, если здесь ничего не окажется, а может, просто сообразит, где находится. Земля под деревьями была темной и словно изрытой небольшими канавками. Если Эл уйдет с этого солнечного пригорка, вряд ли она сможет вернуться сюда снова. Вспомнив об озерце, девушка опустилась на колени и хорошенько напилась, – неизвестно, когда в следующий раз она доберется до воды.
Так. Время не работает на человека, вернее, женщину, напомнила она себе с кривой усмешкой, – интересно, сколько еще она будет привыкать к своему новому телу? Спустившись с пригорка под деревья, Элмара больше не оглядывалась назад и поэтому не видела пару плавающих в воздухе глаз, появившихся над водной гладью. Они с одобрением смотрели ей вслед.
Тревога закрадывалась в сердце. Безбрежный темный лес вокруг таил в себе опасность. Немногие солнечные лучи, пробившиеся на закате сквозь толщу крон, стали янтарными. Подкрадывались сумерки… может, ей развести костер? Он наверняка привлечет диких зверей, которые съедят ее, но лучше развести. Совсем маленький, и пусть он потухнет еще до того, как она уснет. Костер, посвященный Мистре. Она будет разводить его каждую ночь, начиная с сегодняшней, поклялась Элмара.
Наклонившись, она стала собирать из-под опавших листьев сухие ветки и складывать их на ближайший валун, но вдруг смущенно остановилась. А как она собирается зажечь их? У нее не было ни кремня, ничего стального, чтобы высечь искру.
В следующее мгновение она хлопнула себя по лбу и даже застонала. Ну конечно же, она сможет развести костер: Меч Льва! Все еще недоумевая, как ей раньше в голову не пришло, она провела обломком меча по валуну.
Выскочила искра. Да, вот оно! Как раз то, что надо. Она стала неистово бить самой крепкой частью клинка о камень, подпихивая туда, где ударяла, лучинку, чтобы попытаться поймать искорку. Звон эхом разносился под деревьями… а искры, совсем не заботясь о том, где была ее лучина, выскакивали и вспыхивали там, где она их не ждала.
Отчаяние, а затем ярость охватили ее… неужели у нее ничего не получится?
– Я стараюсь, Мистра, – в отчаянии зарычала она, – но…
В глубине сознания возникло белое сияние, и она отложила меч. Воспользоваться силой мысли, чтобы зажечь огонь? Ей никогда не приходилось делать что-нибудь более серьезное, чем чуть подвинуть какой-нибудь предмет, или немного замедлить падение, или остановить кровь из раны… получится ли?
Ну а почему не попробовать? Элмара перевела взгляд на меч и сосредоточилась на белом огне внутри себя, заставляя его разгораться, пока он не заполнил все сознание. Затем она обрушила меч на камень. Выскочившая из-под меча искра, превратившись в маленький огненный шар, пролетела по дуге и угасла.
Эл вытаращила глаза. Какое-то время она смотрела на то место, откуда вылетела искра, затем, пожав плечами, снова начала нескорый процесс разжигания огня в своем сознании. На этот раз белая искра разрослась, и Элмара, сжав губы, заставила ее, не погаснув, проплыть чуть в сторону и… опуститься точно на лучинку.
Глядя на появившуюся струйку дыма, Эл широко улыбнулась от охватившего ее ликования. Со всей нежностью она дула на лучинку, осторожно подсовывая веточки и сухой лист: если боги улыбнутся, огонь перекинется на них. Получилось! Вот появился крошечный язычок бледно-желтого пламени, лизнул лист, охватил его и, съев, разросся сильнее.
Эл задрожала, почувствовав в голове болезненные толчки, и, облизнув губы, сказала над пламенем:
– Благодарю тебя, о великая Мистра. Я обязательно постараюсь научиться и буду хорошо служить тебе.
Подскочившее пламя чуть не обожгло ей нос, а затем, замерцав, угасло, словно его никогда и не было. Сидя, Элмара обхватила руками голову, теперь просто раскалывавшуюся от боли: никакое нормальное пламя не стало бы себя так вести. Должно быть, Мистра услышала ее.
Чародей поднял руки, произнес заклинание и, прищурясь, хмуро посмотрел на Эльминстера.
– Магии не видать, – сказал он, словно размышляя вслух, – и все-таки какая-то связь с волшебством есть, совсем маленькая способность… Я такого раньше не видел. – Он сделал шаг вперед. – Какой магией ты владеешь?
– Никакой, – выпалил Эльминстер. – Я ненавижу магию и все, что с ней связано.
– А если я освобожу тебя и раскрою твои способности, будешь ли ты верен Оленьему Трону?
– Всю мою жизнь!
Услышав такой гордый ответ, последовавший без всяких раздумий, маг прищурил глаза и прибавил:
– А Верховным Чародеям Аталантара?
– Никогда! – Крик Эльминстера эхом разнесся по залу, и чародей снова вздохнул, глядя на то, как юноша с тщетной яростью пытается спрыгнуть с алтаря.
– Хватит, – устало сказал он. – Убейте его.
Верховный Чародей отвернулся, и Эльминстер увидел, как дюжина стражников – а может, и больше – подняли копья и отступили на шаг-два для хорошего броска.
– Простите меня, мама… отец, – дрожащими губами прошептал Эльминстер, – я… я старался быть настоящим принцем!
Верховный Чародей резко обернулся:
– Что такое?
Копья уже взлетели в воздух, и Эльминстер, глядя прямо в глаза чародею, прошипел:
– Проклинаю тебя, Верховный Чародей Илдру, моей смертью и…
Эльминстер замолчал в замешательстве. Он не предполагал зайти так далеко в своем проклятии. Чародей поднял руки, чтобы произнести заклинание, и крикнул:
– Стойте! Подождите! Уберите копья!
Эл также увидел, что стражники уставились на него, словно он был драконом, да не простым, а фиолетовым, с тремя головами и девичьим телом!
А копья… они остановились, окруженные жемчужным сиянием. Эльминстер почувствовал, что может свободно двигаться, и обернулся. Повсюду вокруг него, образуя смертельное кольцо, были копья, но все они неподвижно застыли в воздухе, и, судя по выражению лица чародея, он тут был ни при чем.
Эльминстер низко пригнулся, пока эта странная магия не исчезла. От этого движения его лицо оказалось совсем близко к поверхности алтаря, и он успел заметить, как в воздухе растаяли два плававших там глаза, а на голом камне из ниоткуда возгорелось пламя.
Закричав, наемники попятились назад. Эльминстер услышал, как изумленно вскрикнул Верховный Чародей.
Потрескивая, пламя разгоралось, и из него к висящим в воздухе копьям полетели огненные шары.
Эльминстер смотрел, в изумлении открыв рот. Исходившее от алтаря золотое сияние теперь дымкой колыхалось над ним. Объятые неподдельным ужасом, стражники с криками отступили еще дальше. Эльминстер увидел, как они повернулись и, схватившись за мечи, хотели бежать, но казалось, что они мерцают и их движения замедленны, как это происходит во сне. Все медленнее и медленнее двигались солдаты, по мере того как огненные шары, подлетев, окружали пламенем их тела, не обжигая их. И тогда они замирали, тихие и безмолвные, с невидящим взглядом… застывшие в огне.
Эльминстер обернулся к Верховному Чародею. Тот также стоял неподвижно, как и остальные, золотое пламя мерцало перед его немигающим взглядом. Он уже открыл рот и поднял руки, чтобы произнести заклинание… но застыл.
Что произошло?
Пламя дрожало и изгибалось. Эльминстер в смятении глядел на его изменчивое мерцание, оно превращалось… превращалось… в кого-то высокого, одетого в темное одеяние. Стройная фигура неторопливо выступила из пламени и встала рядом. Женщина… волшебница?
Глаза цвета расплавленного золота встретились с его взглядом, язычки пламени танцевали в них.
– Приветствую тебя, Эльминстер Омар, принц Аталантара.
Потрясенный Эльминстер отступил на шаг. Нет, никогда прежде он не видел этой величественной госпожи и никого столь дивной красоты. С замиранием сердца он спросил:
– Кто ты?
– Та, что наблюдала за тобой годами, надеясь увидеть великие свершения, – последовал ответ.
У Эльминстера перехватило дыхание.
В ее темных бездонных глазах мерцала тайна, а голос мелодично переливался. Улыбнувшись, она подняла руку, и тут же на ладони возник сверкающий металлический скипетр. Никогда прежде Эльминстер не видел ничего подобного, прямо у него на глазах скипетр загорелся голубоватым магическим огнем, и сразу стало понятно, что в нем кроется неизмеримая сила.
– Этот скипетр, – негромко сказала прекрасная незнакомка, – поможет тебе в одно мгновение уничтожить всех твоих врагов в этом храме. Только пожелай и произнеси вслух слово, написанное на нем.
Она отпустила скипетр, и тот чуть приподнялся над ее ладонью, а затем плавно поплыл к следившему за ним Эльминстеру. Прищурив глаза, юноша взял его; в руке, потрескивая, затрепетала безмолвная сила, лицо осветилось. Повернувшись к застывшим наемникам, он с безжалостным ликованием поднял свое оружие. Волшебница наблюдала за ним. Бесконечно долгое мгновение он стоял неподвижно, потом, осторожно наклонившись, положил скипетр на каменный пол перед собой.
– Нет, – сказал он, взглянув ей прямо в глаза, – это будет неправильно – нельзя использовать магию против тех, кто беспомощен. С этим я и борюсь, госпожа.
– Да? – Она вдруг с вызовом вскинула голову и пристально посмотрела на него. – Ты боишься его?
Эльминстер пожал плечами.
– Немножко, – он все так же смотрел ей прямо в глаза, – больше боюсь, что сделаю что-нибудь не так. В твоем скипетре кроется великая сила. Такая магия может натворить много зла, если ею пользоваться легкомысленно. Мне бы не хотелось, чтобы королевства исчезли по моей вине. – Эл покачал головой. – Обладать небольшой властью может быть… приятно. Но никому нельзя давать ее слишком много в одни руки.
– А сколько это «слишком много»?
– Для меня, госпожа, сколько угодно. Я ненавижу магию. Чародей убил моих родителей – из собственной прихоти или так, поразвлечься после обеда. Чтобы разрушить целую деревню, ему потребовалось меньше времени, чем понадобится мне, чтобы рассказать тебе, как это случилось. Никто не должен обладать могуществом настолько, чтобы сотворить подобное.
– Значит, магия – зло?
– Да, – резко ответил Эльминстер, но, взглянув на красавицу, добавил: – А может, и нет, но эта сила уродует людей и заставляет их служить злу.
– Ах вот как, – ответила она. – А меч – это зло?
– Нет, госпожа, но он опасен. Не всякому следует доверять его.
– Да? А кто же тогда остановит тиранов – Верховных Чародеев, к примеру?
Эльминстер сердито нахмурился:
– Я не понимаю твоих умных слов, госпожа. Ты хочешь обмануть меня?
– Нет, – последовал кроткий ответ. – Я хочу заставить тебя думать, прежде чем бросаться своими умными словами и скорыми самоуверенными суждениями. Поэтому спрашиваю тебя снова: меч – это зло?
– Нет, – ответил Эльминстер, – ибо меч не может думать.
Волшебница кивнула:
– А плуг – зло?
– Нет, – ответил Эльминстер, удивленно вскинув брови. – Что ты хочешь этим сказать?
– Если клинок не зло, но может быть использован во зло, так чем же отличается от него этот скипетр?
Нахмурившись, Эльминстер чуть качнул головой, но ничего не сказал.
Золотые глаза пристально смотрели на него.
– А что если я предложу этот скипетр какому-нибудь магу, не Верховному Чародею, а какому-нибудь совсем невинному ученику где-нибудь в других краях? Что ты на это скажешь?
Эльминстер почувствовал, как в нем закипает злость. Неужели любой, кто обладает магической силой, прячется за умными словами? Почему с ним все забавляются, словно он ребенок или зверушка, которую можно убить или превратить во что-нибудь всего лишь случайной мыслью?
– Могу сказать только одно: я против этого, госпожа. Никто не должен использовать этот скипетр или что подобное, прежде чем не узнает, как пользоваться им, а узнав достаточно хорошо, не осознает, какие перемены его действия принесут миру.
– Так молод и так рассудителен. Большинство юношей и большинство магов настолько переполнены гордыней и собственными капризами, что позволяют себе все, что угодно.
Эти слова немного успокоили Эльминстера. Во всяком случае, она выслушала его и вроде не собирается прогонять. Кто она такая? Неужели Мистра обязывает чародеев охранять ее храмы?
Эл снова покачал головой:
– Я всего лишь вор, госпожа, в городе, где правят жестокие чародеи. Гордыня и каприз – эту роскошь могут позволить себе только богатые глупцы. Если я захочу позволить себе такое удовольствие, то его придется удовлетворять ночью, где-нибудь в спальнях или на крышах. – Он безрадостно улыбнулся. – Днем воры – а на самом-то деле крестьяне, бродяги, владельцы маленьких магазинчиков или лоточники, – по моему скромному разумению, должны хорошенько следить за собой, иначе очень скоро погибнут.
– А что бы ты сделал, – с любопытством спросила волшебница, при этом глаза ее вспыхнули ярким светом, – если бы у тебя была магическая сила и ты стал бы чародеем таким же сильным, как те, что правят здесь?
– Я бы выдворил из Аталантара всех чародеев, чтобы народ снова стал свободным, затем кое-что исправил, а потом навсегда отрекся бы от магии.
– Это потому, что ты ненавидишь магию, – негромко сказала красавица. – А что если бы ты полюбил ее и некто дал тебе силу и научил бы, как ею управлять, и сказал бы, что ею обязательно надо пользоваться, а ты должен быть чародеем? Что тогда?
– Я бы постарался стать достойным, – ответил Эльминстер, снова пожимая плечами. Интересно, храмовые чародеи всегда так разговаривают всю ночь напролет с каждым, кто сюда вломится? К тому же хорошо поговорить наконец вот так, в открытую, с тем, кто тебя слушает и, похоже, понимает без осуждения.
– Ты бы сделал себя королем? Эльминстер покачал головой.
– Вряд ли из меня получится хороший король, – сказал он, – у меня не хватает терпения. – И, улыбнувшись, прибавил: – Но если бы я нашел мужчину или девушку, кто смог бы достойно носить корону, я бы стал за ним или за ней. Это, по-моему, и есть настоящее назначение чародея – устраивать жизнь в тех краях, где он живет, так чтобы всем было хорошо.
От ее улыбки закружилась голова, и Эльминстер почувствовал, как в воздухе вокруг него неожиданно разлилась некая сила. Его волосы потрескивали, а кожу покалывало.
– Преклонишь ли ты передо мной колени? – спросила волшебница, величественно шагнув ближе к нему.
Во рту у Эльминстера пересохло, дыхание перехватило. Ее красота поражала и в то же время приводила в ужас, ее глаза и волосы, как пламенем, освещались силой, только и ждущей, чтобы вырваться на свободу. Не сходя с места, Эльминстер с трепетом спросил:
– Как твое имя, госпожа? Кто ты?
– Я – Мистра, – раздался голос, обрушившийся на него подобно волне, разбивающейся о скалы. Его эхо прокатилось по всему залу. – Я – Покровительница Могущества и Всей Магии! Я – Сила Воплощенная. Где есть магия, там есть я – от холодных полюсов Торила до его самых жарких джунглей, какая бы рука, или лапа, или воля не творила волшебство! Смотри на меня и трепещи от страха! Но смотри на меня и люби меня, как делает всякий, кто имеет отношение к магии. Этот мир – мое владение. Я сама есть магия, самая могущественная из тех, кому поклоняются все эти люди. Я есть Единственное Истинное Заклинание и самая сущность всех заклинаний. Других не существует.
Эхо откатывалось волнами. Эльминстер почувствовал, как вокруг него дрожат колонны храма. Он трепетал, словно сражался с сильным ветром, но не сошел с места. Наступила тишина, их взгляды встретились, в ее – пристальном – вспыхнуло золотое пламя.
Эльминстер горел изнутри: нестерпимый огонь разливался по его жилам, и, как яростная красная волна, всколыхнулась в нем боль.
– Человек, – ужасающим шепотом произнесла богиня, – ты отказываешься повиноваться мне?
Эльминстер покачал головой:
– Я пришел сюда, чтобы проклясть тебя, или осквернить этот святой храм, или потребовать помощи от тебя, но сейчас ничего такого в моих мыслях нет. Жаль, что ты позволила Верховным Чародеям убить моих родителей и разорить королевство, и я бы хотел… узнать почему. Но у меня нет желания не повиноваться тебе.
– Что же ты тогда чувствуешь?
Эльминстер вздохнул. С самых первых ее слов он каким-то образом понял, что должен говорить правду и только правду.
– Я в страхе трепещу перед тобой и… – На мгновение он замолчал, а затем на его губах появилась улыбка, говорящая «будь что будет», и продолжил: – По-моему, я смог бы научиться любить тебя.
Мистра стояла совсем близко к нему, теперь ее глаза напоминали два таинственных бездонных черных омута. Она улыбнулась, и Эльминстеру стало легко: огонь больше не жег его.
– Я позволила чародеям свободно пользоваться магией, чтобы все существа, обладающие магической силой, могли спастись от тирании. Но эта свобода породила в твоей стране Верховных Чародеев, – сказала она. – Если ты собираешься свергнуть их, почему бы тогда тебе самому не стать магом? Это всего лишь оружие в твоих руках… и похоже, что твои руки подходят к нему лучше, чем у многих, которые, как я видела, тянутся к нему.
Эльминстер отступил на шаг и, словно защищаясь, машинально поднял руки.
Взгляд Мистры снова стал суровым.
– Я снова спрашиваю тебя: преклонишь ли ты предо мной колени?
Эл не мог отвести взгляда от ее пылающих глаз.
– Госпожа, признаюсь, я испытываю пред тобою благоговейный страх, – спокойно произнес он, – но если я буду служить тебе… я бы предпочел делать это добровольно.
Мистра рассмеялась, и искорки заплясали в ее глазах.
– Давно я не встречала таких, как ты! – Затем ее лицо вновь стало торжественным, а голос – негромким. – Протяни руку, доверившись мне по собственной воле, или иди с миром. Выбирай!
Ни на миг не задумываясь, Эльминстер протянул руку. Мистра с улыбкой коснулась ее. Огонь поглотил его, завертел, закружил, ввергая в ничто и дальше, и унес в золотые глубины… тысяча молний пронзила его сердце и с ревом вырвалась наружу, как всепожирающее пламя…
Эльминстер закричал, вернее, попытался закричать, когда его закружило в многоцветном безумии – в мире ослепляющего света и горящей боли. Темнота устремилась к нему и настигла… И, взревев, он погрузился в темноту и бился о нее, словно о каменную стену. Разбившись, он понял, что… умер.
* * *
Эльминстеру стало холодно, и он очнулся. Юноша сел, почти ожидая увидеть вокруг сонное кладбище, но вместо этого обнаружил, что находится в тихом и темном храме, по которому все еще растекалась сила. И Эльминстер ощутил себя в центре безмолвной, невидимой паутины; ее нити протянулись от опустевшего круглого алтаря к стражникам и Верховному Чародею, неподвижно стоящим вокруг.Теперь он не только видел магию, но и чувствовал ее!
Эльминстер благоговейно огляделся. Он был обнажен: вся одежда сгорела дотла – сгорело все, кроме Меча Льва: все тот же обломок лежал около него.
Улыбнувшись, Эльминстер взял его в руки – похоже, Покровительница Магии тоже знала о его заслугах – и встал с пола. В просторном храме повсюду виднелось голубоватое магическое сияние, но ярче всего оно было позади него. Обернувшись, Эл посмотрел на алтарь.
Мистра исчезла, и скипетр вместе с ней, но под его взглядом на алтаре вспыхнули огненные слова. Он поспешно подошел ближе и прочитал: «Учись магии и путешествуй по королевствам. Тебе будет дан знак, когда вернуться в Аталантар. Всегда поклоняйся мне с таким же живым умом и чистым сердцем, и ты будешь угоден мне. Твоя первая служба – коснись этого алтаря».
Как только он дочитал последнее слово, надпись угасла. Алтарь снова стал пустым и темным. Эльминстер неуверенно подошел к нему, чуть помедлил от нахлынувшего трепета, а затем решительно положил руку на холодный камень.
Ему показалось, что кто-то тихонько усмехнулся, где-то совсем рядом… и темнота снова поглотила его.
Глава Восьмая
Служение Мистре
Я рассказывал тебе, как я впервые пришел, чтобы служить Мистре? Нет? Да что толку, ты все равно не поверишь ни единому слову. Большинство людей считает странным путь этой Госпожи, но это те, кто в своем уме. Ну, более или менее.
Сандрал Мортин. Путь ЧародеяГод Поющих Жуков
Все вокруг расплывалось, словно было окутано молочным туманом. Эльминстер потряс головой, чтобы прояснить мысли, и услышал, как прокричала птица. Птица? В самом сердце темного, пустого храма? Вдруг до него дошло, что он стоит не на каменном полу, а на покрытой мхом земле. Где же он оказался?
Эл снова попытался разогнать туман… но не тот, что вокруг, а ватные облака, застилавшие его сознание. Тряхнув головой еще пару раз, он снова услышал птичий крик и тихий шелест – звук, который он помнил со времен Хелдона: это ветерок перебирал листья.
Он находился в лесу. Когда последние клочья тумана рассеялись, Эл огляделся, и у него захватило дух. Вокруг, в самой чаще леса, сумрачные с синеватыми листьями деревья закрывали кронами небо. То тут, то там виднелись шляпки грибов на едва различимой земле.
Эл стоял на залитом солнечным светом пригорке: несколько старых деревьев-великанов повалились, оставив просвет, через который в лес проникало солнце, освещавшее небольшую полянку, заросшую мхом. Посреди ее возвышался большой плоский камень, дальше виднелось крошечное кристально чистое озерцо. Меч Льва лежал на камне. Наверное, волшебная сила Мистры перенесла его вместе с Эльминстером.
Эл наклонился, чтобы взять свой меч. Грудь непривычно колыхнулась. Предчувствуя недоброе, он опустил взгляд и увидел изгиб девичьей груди. Эльминстер с изумлением оглядел себя и, не веря своим глазам, провел рукой по телу. Оно было крепкое и вполне реальное… Диким взглядом он посмотрел по сторонам, но рядом не было никого другого. Мистра превратила его в женщину!
Только Меч Льва связывал его с прошлой жизнью. Эл схватил его и перебрался на другой край камня, чтобы можно было заглянуть в безмятежную гладь озерца. Рассматривая отражение, он увидел свой нос, привычные черные волосы; лицо с дерзким ртом – сейчас хмурое от ужаса – стало гораздо нежнее, затем – длинная шея, а под ней – узкобедрая, довольно костлявая женщина. Больше он не Эльминстер.
Пока он смотрел в воду, в глубине озерца возникло… нечто голубовато-белое и подрагивающее. Пламя!
Эл отпрянул назад. Пламя горело под водой, и ничто не питало его! Оно разгоралось и, приближаясь к поверхности, становилось золотым… Мистра!
Эльминстер нетерпеливо протянул руку, чтобы коснуться пламени, когда оно вырвется на поверхность, совсем не подумав, что оно может просто убить. Но было слишком поздно: его тонкие пальцы уже почувствовали… прохладу! В голове зазвучал голос: «Эльминстер превращается в Элмару, чтобы научиться видеть мир глазами женщины. Познай, что магия есть частица всего сущего и сама по себе является силой животворной, молись мне, зажигая огонь. В этом лесу ты найдешь наставника». Пламя угасло, и Эльминстер поежился. Не переставая удивляться, он снова посмотрел вниз.
«Элмара», – произнесла она вслух и снова повторила: теперь голос звучал более музыкально, чем прежде.
Она тряхнула головой, и ей вспомнилась одна ночь в Хастарле, купленная по совету Фарла на ворованные деньги: жаркие поцелуи, неопытные пальцы скользили по гладкой, прохладной коже плеч, сердце замирало от подступающего благоговейного страха.
Сейчас в той комнате он… нет, она… оказалась бы в той любовной игре по другую сторону барьера. Гммм…
Такова первая шалость Мистры. Губы Элмары насмешливо изогнулись, но улыбка получилась какая-то кривая; она снова поежилась и вздохнула. Эльминстер, выскочка-принц, – его неудачи в благородной борьбе привели к тому, что по крайней мере двое Верховных Чародеев знают его в лицо, – умер… во всяком случае на ближайшее будущее, а может, и навсегда. Но его дело, поклялась Элмара, никогда не умрет, она доведет его до конца. Возможно, на это уйдут годы, а теперь…
Элмара тихонько пробормотала себе под нос: «И что теперь?» Но в ответ только ветерок прошуршал листвой.
Пожав плечами, она поднялась на ноги и прошлась по пригорку. Но, кроме мха и старых опавших листьев, девушка ничего не обнаружила. Ее походка изменилась: шаг стал короче и бедра больше покачивались из стороны в сторону. Босая нога больно наступила на ветку. Совсем одна, без одежды… Что делать?
Здесь нет ни еды, ни жилища. Солнце уже поднялось высоко и теперь что есть силы припекало голову и плечи… Сейчас самое лучшее – укрыться где-нибудь в тени. Мистра сказала, что в этом лесу она найдет наставника. Ей совсем не хотелось уходить от озерца, казавшегося единственным связующим звеном между ней и богиней… но придется. Велено же молиться, разжигая пламя, а на этом пригорке совсем мало веток и листьев. И еще Мистра сказала, что она найдет наставника, а это, пожалуй, предполагает, что сначала его надо поискать.
Задумчиво поигрывая Мечом Льва, Элмара, вздохнув, прищурилась и посмотрела на солнце. Лес выглядел совсем как Высокий Лес над Хелдоном. Значит, нужно пойти на юг, тогда она выйдет на окраину и, может быть, найдет еду, если здесь ничего не окажется, а может, просто сообразит, где находится. Земля под деревьями была темной и словно изрытой небольшими канавками. Если Эл уйдет с этого солнечного пригорка, вряд ли она сможет вернуться сюда снова. Вспомнив об озерце, девушка опустилась на колени и хорошенько напилась, – неизвестно, когда в следующий раз она доберется до воды.
Так. Время не работает на человека, вернее, женщину, напомнила она себе с кривой усмешкой, – интересно, сколько еще она будет привыкать к своему новому телу? Спустившись с пригорка под деревья, Элмара больше не оглядывалась назад и поэтому не видела пару плавающих в воздухе глаз, появившихся над водной гладью. Они с одобрением смотрели ей вслед.
* * *
Элмара шла весь день; ноги ее были исцарапаны. Морщась от боли и оставляя кровавый след, она продолжала идти. Надо найти подходящее дупло, прежде чем лесная кошка или волк не нападут на ее след. Если такой зверь вцепится в горло, она умрет, не успев проснуться.Тревога закрадывалась в сердце. Безбрежный темный лес вокруг таил в себе опасность. Немногие солнечные лучи, пробившиеся на закате сквозь толщу крон, стали янтарными. Подкрадывались сумерки… может, ей развести костер? Он наверняка привлечет диких зверей, которые съедят ее, но лучше развести. Совсем маленький, и пусть он потухнет еще до того, как она уснет. Костер, посвященный Мистре. Она будет разводить его каждую ночь, начиная с сегодняшней, поклялась Элмара.
Наклонившись, она стала собирать из-под опавших листьев сухие ветки и складывать их на ближайший валун, но вдруг смущенно остановилась. А как она собирается зажечь их? У нее не было ни кремня, ничего стального, чтобы высечь искру.
В следующее мгновение она хлопнула себя по лбу и даже застонала. Ну конечно же, она сможет развести костер: Меч Льва! Все еще недоумевая, как ей раньше в голову не пришло, она провела обломком меча по валуну.
Выскочила искра. Да, вот оно! Как раз то, что надо. Она стала неистово бить самой крепкой частью клинка о камень, подпихивая туда, где ударяла, лучинку, чтобы попытаться поймать искорку. Звон эхом разносился под деревьями… а искры, совсем не заботясь о том, где была ее лучина, выскакивали и вспыхивали там, где она их не ждала.
Отчаяние, а затем ярость охватили ее… неужели у нее ничего не получится?
– Я стараюсь, Мистра, – в отчаянии зарычала она, – но…
В глубине сознания возникло белое сияние, и она отложила меч. Воспользоваться силой мысли, чтобы зажечь огонь? Ей никогда не приходилось делать что-нибудь более серьезное, чем чуть подвинуть какой-нибудь предмет, или немного замедлить падение, или остановить кровь из раны… получится ли?
Ну а почему не попробовать? Элмара перевела взгляд на меч и сосредоточилась на белом огне внутри себя, заставляя его разгораться, пока он не заполнил все сознание. Затем она обрушила меч на камень. Выскочившая из-под меча искра, превратившись в маленький огненный шар, пролетела по дуге и угасла.
Эл вытаращила глаза. Какое-то время она смотрела на то место, откуда вылетела искра, затем, пожав плечами, снова начала нескорый процесс разжигания огня в своем сознании. На этот раз белая искра разрослась, и Элмара, сжав губы, заставила ее, не погаснув, проплыть чуть в сторону и… опуститься точно на лучинку.
Глядя на появившуюся струйку дыма, Эл широко улыбнулась от охватившего ее ликования. Со всей нежностью она дула на лучинку, осторожно подсовывая веточки и сухой лист: если боги улыбнутся, огонь перекинется на них. Получилось! Вот появился крошечный язычок бледно-желтого пламени, лизнул лист, охватил его и, съев, разросся сильнее.
Эл задрожала, почувствовав в голове болезненные толчки, и, облизнув губы, сказала над пламенем:
– Благодарю тебя, о великая Мистра. Я обязательно постараюсь научиться и буду хорошо служить тебе.
Подскочившее пламя чуть не обожгло ей нос, а затем, замерцав, угасло, словно его никогда и не было. Сидя, Элмара обхватила руками голову, теперь просто раскалывавшуюся от боли: никакое нормальное пламя не стало бы себя так вести. Должно быть, Мистра услышала ее.