Страница:
– Итак, четыре принца, – кивнув, подытожил Эльминстер с таким видом, словно хотел сбросить их со счетов своей памяти. – Кто другие?
Теперь уже Хелм считал, загибая грязные пальцы.
– Затем идет Отглас – жизнерадостный толстяк, который каждый вечер объедался на пирушках, не отказывая себе ни в чем. Тучный, как бочонок пива, он страдал одышкой, поэтому пешие прогулки были не для него. Он любил подсыпать яду тем, кто его не устраивал. Так он довольно энергично чистил ряды неугодных ему придворных, причем убирал не только своих настоящих врагов, а любого, кто хоть слово сказал против него, и на их место выдвигал своих людей.
Эльминстер хмуро взглянул на рыцаря:
– Тебя послушать, так все мои дядюшки – злодеи сплошь и рядом.
Хелм спокойно выдержал его взгляд.
– Да любой по всему Делимбиру скажет тебе то же самое. Я ведь только перечисляю их дела, и не более того. И когда ты придешь к тому же мнению, что и большинство народа, то боги обязательно согласятся с тобой. – Он снова потер лоб и, отхлебнув из фляги, добавил: – Когда Белор захватил трон, его любимцы чародеи сделали вид, что им известно о заговоре, который якобы готовит Отглас, и стали требовать его смерти, ссылаясь на интересы королевства. Отглас быстренько сбежал в Далниир, где поселился среди народа Охотников, поклоняющегося Малару. Вряд ли у Повелителя Зверей был такой жирный жрец до того… или с тех пор.
– А сейчас он жив? Хелм покачал головой:
– В Аталантаре многие знают, какая участь постигла его: об этом позаботились сами Верховные Чародеи. Когда он охотился, они превратили его в вепря, и его убила его же собственная свита.
Эльминстер невольно вздрогнул.
– Следующий принц? – все, что спросил он.
– Фелодар – тот, что уехал в Калимшан. Его страсть – золото и драгоценные камни. В поисках сокровищ он и покинул королевство еще при Утграеле, Куда бы он ни приезжал, Фелодар везде старался завязать торговлю между той землей и нашей страной. Королю это очень нравилось, а Аталантару создавало имя: именно таким наше королевство знают в Фэйруне, по ту сторону Делимбира, и по сей день. Наверное, король не был бы так доволен, если бы знал, откуда у Фелодара золото. Ведь он греб его к себе при первом удобном случае, ни с кем и ни с чем не считаясь… торговал рабами, одурманивающими зельями, черной магией. Насколько мне известно, он и сейчас не отошел от этих дел. Во всяком случае, в придворных интригах в Калимшане Фелодар увяз по самые уши. – Хелм вдруг рассмеялся. – Одно время он даже нанимал колдунов и посылал их сюда, чтобы они сражались против Верховных Чародеев Белора.
– И нет никого, к кому ты хотел бы примкнуть, хотя бы на время? – спросил Эльминстер. В ответ Хелм только усмехнулся и утвердительно кивнул.
– Последний и самый младший наследник престола – Нримт. Мне он запомнился робким, хилым, замкнутым ребенком. После смерти королевы его воспитывали придворные дамы, и все, что он видел в жизни, – это Аталгард. Ему было запрещено покидать замок. Четыре лета назад он исчез.
– Умер?
Хелм пожал плечами:
– Может быть, и нет. Скорее всего Верховные Чародеи держат его где-нибудь в заточении, чтобы у них под рукой всегда был законный наследник Утграела, если с Белором что-то случится.
Эльминстер протянул руку к фляге, Хелм передал ее. Юноша осторожно сделал глоток, чихнул разок и вернул флягу рыцарю. Облизнув губы, он сказал:
– Послушать тебя, так получается, что быть принцем Аталантара – дело не очень благородное.
Хелм пожал плечами:
– Это только от самого принца зависит, сделать это дело благородным или нет. Похоже, что в наши дни большинство принцев забыло о своей обязанности хранить честь королевского дома.
Эльминстер взглянул на Меч Льва, который каким-то образом снова оказался у него в руках.
– И что я теперь должен делать? Хелм в который раз пожал плечами:
– Отправляйся на запад в Отрожье, поживи там среди разбойников. Узнаешь, почем фунт лиха, а заодно научишься владеть клинком… и убивать. Если ты, парень, и вправду решил отомстить, то это не такая простая задачка. Конечно, можно подстеречь одного чародея где-нибудь в отхожем месте и всадить ему в спину кинжал. Но против тебя боги выставили слишком много принцев, чародеев и лизоблюдов-наемников. Даже если бы они все встали в ряд и подставили тебе свои спины, все равно твоя рука устала бы колоть раньше, чем ты расправился бы с ними. – Вздохнув, он прибавил: – Ты говорил правду, когда сказал, что эта месть станет делом твоей жизни. Но прежде тебе придется повзрослеть и стать настоящим рыцарем. А тем временем каким-то образом надо держаться подальше о г глаз Верховных Чародеев, пока не научишься оставаться в живых, сражаясь с наемниками, которых пошлют убить тебя. Большинство из них не ахти какие воины, но и ты сейчас тоже ничего не умеешь. Отправляйся в горы и предложи свой меч разбойникам хотя бы на две зимы. В городах всем заправляют чародеи. Зло правит, и честные люди просто вынуждены становиться разбойниками – или трупами, если они хотят оставаться честными. Поэтому отправляйся к разбойникам и учись. – Улыбка почти исчезла с его лица, когда он прибавил: – Если останешься жив, поброди по Фэйруну, а когда найдешь оружие, достаточно острое, чтобы убить им Неддрина, возвращайся и убей его.
– Кого?
– Нелдрина Хоклина. Он, пожалуй, самый могущественный из всех Верховных Чародеев.
Серо-голубые глаза Эльминстера вспыхнули негодованием.
– Ты же сказал, что не знаешь их имен. И это рыцарь Аталантара называет «правдой»?
Хелм сплюнул в сторону, в темноту.
– Правдой? – Он подался вперед. – А что, по-твоему, парень, «правда»?
Эльминстер нахмурился.
– Правда – это то, что есть, – произнес он ледяным тоном. – Мне не известны никакие тайные смыслы.
– Правда, – ответил ему Хелм, – это оружие. Запомни это.
Тяжелое молчание повисло между ними. Наконец Эльминстер сказал:
– Ладно, я усвоил твой урок. Тогда скажи мне, о мудрый рыцарь, чему еще можно верить из того, что я услышал об отце и дядях?
Хелм едва сдержал улыбку. Когда этот парень говорил тихо, в его голосе звучала угроза. И это были не пустые слова. Пожалуй, он заслужил честный ответ. И рыцарь просто сказал:
– Всему. Это все, что я знаю. Если ты все еще жаждешь имен, добавь к ним еще Верховных Чародеев Сел-динора Стормклоука и Кадельна Олотстара. Но я их никогда не видел и вряд ли узнаю, даже если столкнусь с ними нос к носу.
Эльминстер окинул своего небритого грязного собеседника серьезным взглядом:
– Ты не такой, каким я представлял себе рыцаря Аталантара.
Хелм прямо посмотрел ему в глаза:
– А ты, принц, думал, что если рыцарь, так сверкающие доспехи? Верхом на белом коне и чтобы обязательно выше всех? Обходительное поведение? Благородные жертвы? Это не тот мир, парень, не тот… во всяком случае с тех пор как умерла королева.
– Кто?
Хелм вздохнул и отвел взгляд:
– Я забыл, что ты ничего не знаешь о своем королевстве. Королева Синдрел Хорнуэтер, твоя бабушка, жена Утграела и хозяйка всего его двора. – Задумчиво глядя в темноту, он тихо прибавил: – Я в жизни не видел более красивой женщины.
Эльминстер поднялся:
– Благодарю, Хелм Стоунблейд. Мне пора уходить, пока твои спутники, эти бродяги, не вернулись с набега на Хелдон, вернее, на то, что от него осталось. Если богам будет угодно, мы еще обязательно встретимся с тобой.
Хелм взглянул на него снизу вверх:
– Надеюсь, что так, парень, очень надеюсь… И пусть бы это случилось, когда Аталантар вновь станет свободным от Верховных Чародеев, а мои спутники – рыцари Аталантара, которых ты презрительно назвал бродягами, – смогут объезжать дозором нашу мирную страну, охраняя ее покой.
Он протянул Эльминстеру флягу и хлеб.
– Отправляйся на запад, в Отрожье, – хрипло сказал он, – и постарайся, чтобы тебя никто не увидел. Иди в сумерках – вечером и на рассвете – и держись леса и полей. Опасайся дозорных отрядов: они сначала убьют, а потом спросят твой труп, по какому ты делу. И всегда помни: те, кто сегодня продался Верховным Чародеям, не рыцари. У сегодняшних так называемых рыцарей Аталантара нет чести. – Он снова в раздумье сплюнул и прибавил: – И еще… если встретишься с разбойниками, скажи, что тебя послал Хелм, и тебе будут доверять.
Эльминстер взял хлеб и флягу. Их взгляды встретились, и он благодарно кивнул.
– Запомни, – сказал Хелм, – никому не называй свое настоящее имя, и еще – не задавай никаких дурацких вопросов о принцах или Верховных Чародеях. Побудь кем-нибудь другим, пока не придет твое время.
Эльминстер кивнул:
– Я верю тебе, сэр рыцарь, и спасибо за все. – Он повернулся со всей важностью, на какую был способен в свои двенадцать зим, и пошел к выходу из пещеры.
Усмехнувшись, рыцарь догнал его:
– Подожди, парень, возьми мой меч. Он понадобится тебе. А обломок того – твоего – лучше держи подальше от чужих глаз.
Эльминстер остановился и обернулся, стараясь не выдать своей радости: теперь у него собственный меч!
– А как же ты? – спросил он, принимая из грязных рук рыцаря тяжелый простой меч. Звякнули пряжки, зашуршала кожа, и за мечом последовали ножны.
Хелм пожал плечами:
– Я добуду себе другой. А мой титул рыцаря предполагает, что мой меч должен служить любому из принцев этого королевства, поэтому…
Эльминстер вдруг улыбнулся и, сжав меч обеими руками, взмахнул им, рассекая воздух. Вот это сила! С таким оружием он чувствовал себя защищенным. Удар, еще удар! Воображаемый враг повержен, и острие клинка чуть приподнялось.
Хелм широко улыбнулся:
– Так его, так! Бери меч и отправляйся в дорогу! Эльминстер прошел несколько шагов по траве… и вдруг обернулся, возвращая рыцарю такую же теплую улыбку. А затем, уже больше не оглядываясь, побежал по залитому солнечным светом лугу, бережно прижимая к груди убранный в ножны меч.
Достав кинжал, Хелм нашел подходящий камень и, покачивая головой, отправился забивать овцу. Скоро ли долетит до него весточка о смерти этого паренька? Но как бы там ни было, все-таки долг каждого рыцаря – сделать все возможное и невозможное, чтобы в мечтах маленьких мальчиков Аталантар сиял самым ярким и чистым светом, а может, и не только в мечтах, а везде, где возрастают его завтрашние рыцари… А иначе какое будущее у этого королевства?
При этой мысли его улыбка угасла. А и в самом деле, каково будущее Аталантара?
Глава Вторая
Он попал в самое сердце, в самый водоворот метели, ослепительно белой и ледяной. Стоял Молот Зимы – тот лютый месяц, когда нередко людей и овец находили замерзшими и ветры, пронзительно завывая день и ночь, продували насквозь Отрожье и несли через бесплодные высокогорья затмевающие белый свет снежные тучи. Наступил Год Повелителя Знаний, хотя Эльминстера это ничуть не волновало. ^Его гораздо больше беспокоило то, что пришла еще одна холодная пора, четвертая с тех пор, как сгорел Хелдон. День ото дня ему становилось все тоскливее. Рука легла ему на плечо. И он в ответ несколько раз похлопал по ней. Из всех его товарищей у Саргета были самые зоркие глаза. Его рука на плече означала, что сквозь пелену разыгравшейся метели он разглядел дозорный отряд. Эл проводил Саргета взглядом, пока тот выбирался на другую тропинку, чтобы передать свое предупреждение дальше. Шестеро разбойников вылезли наружу из теплых нор своих сугробов, на ощупь вытащили клинки и, неуклюже переваливаясь из стороны в сторону, гуськом потянулись к расселине. Все они были закутаны в украденную или снятую с трупов одежду. Разбойники зимой обычно напяливали одну одежку на другую, а руки обматывали тряпками. В результате они были похожи на толстых, едва волочащих ноги тряпичных големов, о которых частенько можно услышать в страшных сказках, которые старики рассказывают по вечерам у уютно потрескивающего очага.
В узком проходе между скалами сильный ветер сбивал с ног, с воем забрасывая снежными волнами. Эн-гарл чуть не упал, когда очередной порыв ветра рванул длинное копье у него в руке. Он забрал это копье у наемника, которого подбил метко пущенным из пращи камнем еще тогда, когда листья только начали опадать с деревьев.
Разбойники выбрали себе место для засады и, опустившись на колени, закопались в снег. Когда, устроившись подобным образом, они неподвижно затихли, метель накрыла их белоснежным плащом. И вскоре со стороны они ничем не отличались от обычных нанесенных ветром сугробов.
– Провалились бы все эти чародеи! – Судя по голосу, принесенному ветром, солдат был уже близко.
Ответ тоже прозвучал совсем рядом:
– Да ладно, пусть будут. А ты лучше прежде думай, перед тем как языком-то молоть.
– Да, может, и лучше. Только вот мои замерзшие ноги не думают… Они охотнее предпочли бы оказаться поближе к потрескивающему огоньку, опять в…
– Все бы не отказались. Да так скоро оно и будет, если боги пожелают того. Зарубишь пару разбойников – согреешься, только сначала разгляди их в такую метель. Давай-ка пришпорим лошадей!
– Пожалуй, – спокойно сказал Эльминстер, зная, что ветер отнесет его слова назад, прочь от наемников, – у богов на этот счет другие планы.
В ответ ему раздался хриплый смешок, прилетевший слева из-за плеча: Саргет. Еще мгновение… Послышался резкий окрик, заскрипел под ногами снег, громко заржала испуганная лошадь. В атаку пошли братья. Первым ударил Аргхел, затем откуда-то сзади донесся воинственный клич Баэрольда.
Баэрольд искусно подражал рычанию волка. Лошади пятились, ржали и становились на дыбы, пока наконец не сошли с тропинки в глубокий снег. Дозорные все еще держались в седлах.
Выхватив меч, Эльминстер, как разъяренное приведение, выскочил из снега. Еще чуть-чуть, и лошади просто затоптали бы его. В белой круговерти метели тускло блеснул металл: ближайший к нему солдат обнажил меч.
Тут же копье Энгарла вонзилось в горло наемника. Хватая ртом воздух, тот судорожно всхлипнул, разбрызгивая вокруг кровь. Его лошадь оступилась, и он полетел головой вниз, унося с собой копье. Эльминстер не стал тратить время на умирающего: другой наемник справа от него пытался под покровом метели проскочить узкий проход между скалами.
Эл бежал изо всех сил сквозь налипающий снег, смешно раскачиваясь на ходу из стороны в сторону, чтобы его не сносило ветром, – этому он научился от разбойников: когда они бежали по глубокому снегу, все были похожи на пьяных медведей. Все равно медленно… Хотя лошадь продвигалась еще медленнее. Ее копыта скользили и разъезжались, она то и дело оступалась в рытвинах, едва не сбрасывая седока.
Увидев Эльминстера, наемник наклонился вперед, чтобы зарубить разбойника. Тот пригнулся, и клинок просвистел мимо. Одной рукой Эльминстер вцепился наезднику в ногу, прижимая краем своего меча в другой руке меч противника, чтобы тот не смог отвести его для следующего удара.
Заскулив от отчаяния, потерявший равновесие человек в доспехах дико взмахнул свободной рукой, хватаясь за воздух, и тяжело рухнул к ногам Эльминстера. Эл всадил меч в шею наемника, пока снег все еще залеплял тому лицо, и вздрогнул, почувствовав, как человек забился в предсмертных судорогах. Обессиленный, юноша упал на спину в снег. Четыре года назад Эльминстер обнаружил, что ему совсем не нравится убивать… и с тех пор в этом отношении почти ничего не изменилось.
Но таков неписаный закон, царящий в этих горах, облюбованных разбойниками: убей или убьют тебя. Поднявшись на ноги, Эльминстер отпрыгнул прочь от убитого, вглядываясь в сумятицу снежных вихрей. Откуда-то рядом приглушенно доносился нестройный топот копыт.
Кто-то взревел от боли. Где-то чуть левее тело в доспехах глухо ударилось о заснеженную землю, раздался протяжный вопль и тут же оборвался. Эльминстер снова вздрогнул, но меч не опустил. Иногда разбойники, окончательно устав от одного из своих, решали, что надо покончить с ним, и в вихрях снега на землю падал зарубленный, как будто по ошибке, товарищ…
Элу вроде такое предательство не грозило… но только боги ведают, что в сердцах у людей. Шайка, как и большинство разбойников в Отрожье, уважающих Хелма Стоунблейда и ненавидящих правящих чародеев, не нападала на простых людей. Не желая навлечь гнев чародеев на крестьян, разбойники вообще старались как можно меньше общаться с ними. Но соломенная подстилка в конюшне иногда служила им теплой постелью, а на полях изголодавшиеся люди могли выкопать из мерзлой земли забытые хозяевами корнеплоды. Жизнь научила товарищей Эла не доверять никому из местных: тому, кто выведет их к разбойникам, наемники платили по пятьдесят золотых монет за голову. Уже многие погибли от предательства тех, кому слишком сильно доверяли.
Суровая жизнь жестоко учила их настороженно относиться ко всему живому – от птиц и лис, которые своим встревоженным поведением могли выдать их наемникам, до людей, за золото доносивших о кострах и дозорных, которых они видели далеко в горах…
Теперь снег падал спокойно, как будто ветры решили устроить передышку. Саргет вынырнул из нескончаемого снегопада. Он широко улыбнулся, и изо рта вырвалось облачко пара.
– Всех убили, Эл: дюжина наемников… и, кстати, у одного из них нашелся целый мешок с едой!
Эльминстер, известный среди разбойников как Эладар, проворчал:
– Чародеи были?
Саргет хихикнул и положил руку Элу на плечо. На рукаве остались кровавые отметины – от крови какого-то наемника, и сейчас еще лежащего где-то в снегу.
– Терпение, Эл, терпение, – сказал он. – Если тебе хочется убивать чародеев, так дай нам убить побольше наемников, и тогда, клянусь всеми богами, чародеи непременно заявятся сюда.
Эльминстер кивнул:
– Что-нибудь еще?
Поднявшийся ветер завыл с новой силой, и опять из-за снега ничего нельзя было различить.
– Одна лошадь ранена. Мы прикончим ее и завернем в солдатские плащи. Да надо бы пошевеливаться. Волки такие же голодные, как и мы. Энгарл нашел с дюжину кинжалов и по крайней мере один годный шлем. Баэрольд, как обычно, снимает сапоги. Иди помоги Нинду разделывать лошадь.
Эльминстер засопел:
– Кровавая работа, как всегда…
Саргет рассмеялся и похлопал Эла по спине:
– Ну что делать? Надо же как-то жить… Ты смотри на это дело как будто готовишься пировать несколько дней. И постарайся не грызть слишком много сырого мяса, как ты это обычно делаешь… Хотя если тебе нравится дрожать, как котенку, здесь на ледяном ветру, то…
Эльминстер что-то неразборчиво проворчал в ответ и пошел сквозь снег, куда ему указал Саргет. Счастливый вопль заставил его резко обернуться. Неподалеку показался Баэрольд, ведущий под уздцы всхрапывающую лошадь. Отлично. Какую-то часть пути она протащит их добычу, пока им не придется убить ее, чтобы оборвался след от копыт.
Завывающий вокруг ветер начал стихать, и снег валил уже не так густо. Отовсюду слышались проклятия разбойников, понимавших, что, если метель уляжется, им и вправду придется очень здорово поторопиться. Как бы ни слабы были чародеи, обитающие ныне в окрестных замках, их силы хватит, чтобы – когда погода разъяснится – обнаружить их издалека.
Но сегодня боги не оставляли их своей милостью, и, как только люди покинули расселину, метель разыгралась с новой силой. Так что если кто-то уже и шел по их следу, он уже будет не в состоянии следить за ними дальше. Под порывами шквалистого ветра разбойники с трудом пробивались вперед. Впереди шли Саргет и Баэрольд, знавшие каждую тропинку в здешних горах как свои пять пальцев. Добравшись до глубокого, незамерзающего даже в сильный мороз источника, за которым, как было известно, издалека, при помощи магии, наблюдали чародеи, Баэрольд сказал лошади несколько успокаивающих слов… и, рубанув со всей силы топориком, какие носят лесничие, отскочил, чтобы не попасть под удар копыт падающего животного.
Разбойники оставили для волков еще теплые остатки туши. Затем, почистив, насколько возможно, одежду от крови, они продолжили свой путь. На север, в ревущую метель, вверх по узким и темным ущельям, к Пещере Ветров, где в темной расселине ни на миг не умолкает бесконечный стон воющего ветра. Каждый по очереди наклонялся и нырял в узкую щель одним им известного входа в пещеру и находил слабо светившийся в темноте камень, отмечавший начало следующего перехода между пещерами. Они шли в гулкой темноте, пока не увидели еще один светящийся камень. Саргет медленно шесть раз хлопнул ладонью по стене, подождал и снова повторил условный стук. В ответ раздалось такое же похлопывание, и Саргет, пройдя еще пару шагов, повернул в невидимый боковой проход. Разбойники последовали за ним в узкий, пахнущий землей и сыростью тоннель, который резко уводил вниз – в самое сердце Отрожья.
Где-то впереди забрезжил свет, совсем бледный от светящейся на стенах пещеры плесени. Когда они вышли на свет, Саргет тихо назвал свое имя, обращаясь в темноту впереди, и стоявшие там люди опустили арбалеты.
– Все живы?
– Все живы и здоровы, еще и мяса добыли на поджарку, – с победоносным видом ответил Саргет.
– Конина? – угрюмо пошутил другой голос. – Или рубленый наемник?
Они еще немного посмеялись, и маленький отряд прошел в другой переход, минуя небольшую пещеру, где известковые наросты, спускавшиеся с потолка и поднимавшиеся с пола, напоминали застывшие челюсти огромного чудовища, и вышел к шахте, в которой ярко горел красный свет. Крепкая лестница вела вниз – в просторную пещеру, из которой всегда поднимался пар. Свет и пар исходили из трещин в скале в дальнем конце пещеры. Около скалы завернувшиеся в одеяла люди сидели или лежали, похрапывая во сне. С каждым шагом промозглый воздух становился теплее, и вскоре усталые воины оказались у бьющего ключом горячего источника, и руки друзей потянулись к ним, чтобы похлопать по плечу или обнять. Они были дома – в месте, которое гордо называлось Беззаконный Замок.
Здесь было неплохо. На полу лежали груды одеял и старых плащей. Давным-давно гномы показали эту пещеру Хелму Стоунблейду, и время от времени разбойники все еще находили валежник для костра, приготовленные факелы или колчаны со стрелами, оставленные в дальних переходах, которые тянулись вглубь за теми, что использовали люди. Однажды сморщенная старуха Мори рассказала Элу, что они никогда в жизни не видели гномов.
– Но они хотят, чтобы мы жили здесь. Этот Отважный Народец любит все, что против чародеев, так как они видят свою погибель в людях, которые становятся слишком сильными… Мы и так уже размножились, как кролики, а если придет день, когда мы превзойдем эльфийскую магию, то окажется, что они смотрят в собственные могилы…
Теперь она, покрытая бородавками и щетиной, подняла глаза на приближающийся отряд и, улыбнувшись во весь беззубый рот, сказала:
– Поедите, доблестные воины?
– Конечно, – пошутил Энгарл, – а когда мы попируем, то все возместим тебе. – Он рассмеялся на свою шутку. Но около дюжины оборванных разбойников вокруг них уже проснулись. Они только угрюмо засопели в ответ: у них уже не осталось еды, кроме четырех сморщенных картошек, которые Мори последние два дня хранила в грязных складках одежды на своей необъятной груди, и им не оставалось ничего другого как жевать горькие гнилушки, чтобы успокоить и без того больной живот, и ждать, пока один из отрядов не вернется с вылазки с мясом.
Теперь они поспешно подбрасывали в костер сухие ветки и вытащили жаровню для мяса, сделанную из переплетенных ржавых мечей. Маленький отряд отряхнул с сапог остатки снега и развернул свои окровавленные свертки. Мори, хлопая по слишком нетерпеливым рукам, наклонилась вперед, чтобы посмотреть, что принесли к ее столу.
Отряд Саргета считался самым лучшим – это знали все. Эл хуже всех владел клинком, но был самым быстроногим. Юноша очень радовался, что входит именно в этот отряд, и никогда не вмешивался, когда его товарищи дрались или хвастались друг перед другом. Большую часть зимы им приходилось слишком тяжело, чтобы позволить себе пререкаться. Однажды какой-то чародей обнаружил Пещеру Ветров и умер под градом арбалетных стрел, но в других отношениях за минувшие годы Эльминстер мало видел ненавистных чародеев Аталантара. Разбойники так часто нападали на дозорные отряды, что те перестали ездить в горы.
Разжигавший костер рыжебородый весельчак, которого все знали как Джавала, с удовлетворением сказал:
– Перед вашим приходом мы поймали еще двоих – шли от Даэры.
– Лучше на время с этим завязать, – буркнул в ответ Саргет: он и его спутники снимали рукавицы, шапки, самые тяжелые из шкур и кусков рогожи, надетой на них. – Иначе они подумают, что девчонки работают на нас, и сожгут деревню напрочь или сделают так, что мы сами же и попадемся в свои капканы.
Теперь уже Хелм считал, загибая грязные пальцы.
– Затем идет Отглас – жизнерадостный толстяк, который каждый вечер объедался на пирушках, не отказывая себе ни в чем. Тучный, как бочонок пива, он страдал одышкой, поэтому пешие прогулки были не для него. Он любил подсыпать яду тем, кто его не устраивал. Так он довольно энергично чистил ряды неугодных ему придворных, причем убирал не только своих настоящих врагов, а любого, кто хоть слово сказал против него, и на их место выдвигал своих людей.
Эльминстер хмуро взглянул на рыцаря:
– Тебя послушать, так все мои дядюшки – злодеи сплошь и рядом.
Хелм спокойно выдержал его взгляд.
– Да любой по всему Делимбиру скажет тебе то же самое. Я ведь только перечисляю их дела, и не более того. И когда ты придешь к тому же мнению, что и большинство народа, то боги обязательно согласятся с тобой. – Он снова потер лоб и, отхлебнув из фляги, добавил: – Когда Белор захватил трон, его любимцы чародеи сделали вид, что им известно о заговоре, который якобы готовит Отглас, и стали требовать его смерти, ссылаясь на интересы королевства. Отглас быстренько сбежал в Далниир, где поселился среди народа Охотников, поклоняющегося Малару. Вряд ли у Повелителя Зверей был такой жирный жрец до того… или с тех пор.
– А сейчас он жив? Хелм покачал головой:
– В Аталантаре многие знают, какая участь постигла его: об этом позаботились сами Верховные Чародеи. Когда он охотился, они превратили его в вепря, и его убила его же собственная свита.
Эльминстер невольно вздрогнул.
– Следующий принц? – все, что спросил он.
– Фелодар – тот, что уехал в Калимшан. Его страсть – золото и драгоценные камни. В поисках сокровищ он и покинул королевство еще при Утграеле, Куда бы он ни приезжал, Фелодар везде старался завязать торговлю между той землей и нашей страной. Королю это очень нравилось, а Аталантару создавало имя: именно таким наше королевство знают в Фэйруне, по ту сторону Делимбира, и по сей день. Наверное, король не был бы так доволен, если бы знал, откуда у Фелодара золото. Ведь он греб его к себе при первом удобном случае, ни с кем и ни с чем не считаясь… торговал рабами, одурманивающими зельями, черной магией. Насколько мне известно, он и сейчас не отошел от этих дел. Во всяком случае, в придворных интригах в Калимшане Фелодар увяз по самые уши. – Хелм вдруг рассмеялся. – Одно время он даже нанимал колдунов и посылал их сюда, чтобы они сражались против Верховных Чародеев Белора.
– И нет никого, к кому ты хотел бы примкнуть, хотя бы на время? – спросил Эльминстер. В ответ Хелм только усмехнулся и утвердительно кивнул.
– Последний и самый младший наследник престола – Нримт. Мне он запомнился робким, хилым, замкнутым ребенком. После смерти королевы его воспитывали придворные дамы, и все, что он видел в жизни, – это Аталгард. Ему было запрещено покидать замок. Четыре лета назад он исчез.
– Умер?
Хелм пожал плечами:
– Может быть, и нет. Скорее всего Верховные Чародеи держат его где-нибудь в заточении, чтобы у них под рукой всегда был законный наследник Утграела, если с Белором что-то случится.
Эльминстер протянул руку к фляге, Хелм передал ее. Юноша осторожно сделал глоток, чихнул разок и вернул флягу рыцарю. Облизнув губы, он сказал:
– Послушать тебя, так получается, что быть принцем Аталантара – дело не очень благородное.
Хелм пожал плечами:
– Это только от самого принца зависит, сделать это дело благородным или нет. Похоже, что в наши дни большинство принцев забыло о своей обязанности хранить честь королевского дома.
Эльминстер взглянул на Меч Льва, который каким-то образом снова оказался у него в руках.
– И что я теперь должен делать? Хелм в который раз пожал плечами:
– Отправляйся на запад в Отрожье, поживи там среди разбойников. Узнаешь, почем фунт лиха, а заодно научишься владеть клинком… и убивать. Если ты, парень, и вправду решил отомстить, то это не такая простая задачка. Конечно, можно подстеречь одного чародея где-нибудь в отхожем месте и всадить ему в спину кинжал. Но против тебя боги выставили слишком много принцев, чародеев и лизоблюдов-наемников. Даже если бы они все встали в ряд и подставили тебе свои спины, все равно твоя рука устала бы колоть раньше, чем ты расправился бы с ними. – Вздохнув, он прибавил: – Ты говорил правду, когда сказал, что эта месть станет делом твоей жизни. Но прежде тебе придется повзрослеть и стать настоящим рыцарем. А тем временем каким-то образом надо держаться подальше о г глаз Верховных Чародеев, пока не научишься оставаться в живых, сражаясь с наемниками, которых пошлют убить тебя. Большинство из них не ахти какие воины, но и ты сейчас тоже ничего не умеешь. Отправляйся в горы и предложи свой меч разбойникам хотя бы на две зимы. В городах всем заправляют чародеи. Зло правит, и честные люди просто вынуждены становиться разбойниками – или трупами, если они хотят оставаться честными. Поэтому отправляйся к разбойникам и учись. – Улыбка почти исчезла с его лица, когда он прибавил: – Если останешься жив, поброди по Фэйруну, а когда найдешь оружие, достаточно острое, чтобы убить им Неддрина, возвращайся и убей его.
– Кого?
– Нелдрина Хоклина. Он, пожалуй, самый могущественный из всех Верховных Чародеев.
Серо-голубые глаза Эльминстера вспыхнули негодованием.
– Ты же сказал, что не знаешь их имен. И это рыцарь Аталантара называет «правдой»?
Хелм сплюнул в сторону, в темноту.
– Правдой? – Он подался вперед. – А что, по-твоему, парень, «правда»?
Эльминстер нахмурился.
– Правда – это то, что есть, – произнес он ледяным тоном. – Мне не известны никакие тайные смыслы.
– Правда, – ответил ему Хелм, – это оружие. Запомни это.
Тяжелое молчание повисло между ними. Наконец Эльминстер сказал:
– Ладно, я усвоил твой урок. Тогда скажи мне, о мудрый рыцарь, чему еще можно верить из того, что я услышал об отце и дядях?
Хелм едва сдержал улыбку. Когда этот парень говорил тихо, в его голосе звучала угроза. И это были не пустые слова. Пожалуй, он заслужил честный ответ. И рыцарь просто сказал:
– Всему. Это все, что я знаю. Если ты все еще жаждешь имен, добавь к ним еще Верховных Чародеев Сел-динора Стормклоука и Кадельна Олотстара. Но я их никогда не видел и вряд ли узнаю, даже если столкнусь с ними нос к носу.
Эльминстер окинул своего небритого грязного собеседника серьезным взглядом:
– Ты не такой, каким я представлял себе рыцаря Аталантара.
Хелм прямо посмотрел ему в глаза:
– А ты, принц, думал, что если рыцарь, так сверкающие доспехи? Верхом на белом коне и чтобы обязательно выше всех? Обходительное поведение? Благородные жертвы? Это не тот мир, парень, не тот… во всяком случае с тех пор как умерла королева.
– Кто?
Хелм вздохнул и отвел взгляд:
– Я забыл, что ты ничего не знаешь о своем королевстве. Королева Синдрел Хорнуэтер, твоя бабушка, жена Утграела и хозяйка всего его двора. – Задумчиво глядя в темноту, он тихо прибавил: – Я в жизни не видел более красивой женщины.
Эльминстер поднялся:
– Благодарю, Хелм Стоунблейд. Мне пора уходить, пока твои спутники, эти бродяги, не вернулись с набега на Хелдон, вернее, на то, что от него осталось. Если богам будет угодно, мы еще обязательно встретимся с тобой.
Хелм взглянул на него снизу вверх:
– Надеюсь, что так, парень, очень надеюсь… И пусть бы это случилось, когда Аталантар вновь станет свободным от Верховных Чародеев, а мои спутники – рыцари Аталантара, которых ты презрительно назвал бродягами, – смогут объезжать дозором нашу мирную страну, охраняя ее покой.
Он протянул Эльминстеру флягу и хлеб.
– Отправляйся на запад, в Отрожье, – хрипло сказал он, – и постарайся, чтобы тебя никто не увидел. Иди в сумерках – вечером и на рассвете – и держись леса и полей. Опасайся дозорных отрядов: они сначала убьют, а потом спросят твой труп, по какому ты делу. И всегда помни: те, кто сегодня продался Верховным Чародеям, не рыцари. У сегодняшних так называемых рыцарей Аталантара нет чести. – Он снова в раздумье сплюнул и прибавил: – И еще… если встретишься с разбойниками, скажи, что тебя послал Хелм, и тебе будут доверять.
Эльминстер взял хлеб и флягу. Их взгляды встретились, и он благодарно кивнул.
– Запомни, – сказал Хелм, – никому не называй свое настоящее имя, и еще – не задавай никаких дурацких вопросов о принцах или Верховных Чародеях. Побудь кем-нибудь другим, пока не придет твое время.
Эльминстер кивнул:
– Я верю тебе, сэр рыцарь, и спасибо за все. – Он повернулся со всей важностью, на какую был способен в свои двенадцать зим, и пошел к выходу из пещеры.
Усмехнувшись, рыцарь догнал его:
– Подожди, парень, возьми мой меч. Он понадобится тебе. А обломок того – твоего – лучше держи подальше от чужих глаз.
Эльминстер остановился и обернулся, стараясь не выдать своей радости: теперь у него собственный меч!
– А как же ты? – спросил он, принимая из грязных рук рыцаря тяжелый простой меч. Звякнули пряжки, зашуршала кожа, и за мечом последовали ножны.
Хелм пожал плечами:
– Я добуду себе другой. А мой титул рыцаря предполагает, что мой меч должен служить любому из принцев этого королевства, поэтому…
Эльминстер вдруг улыбнулся и, сжав меч обеими руками, взмахнул им, рассекая воздух. Вот это сила! С таким оружием он чувствовал себя защищенным. Удар, еще удар! Воображаемый враг повержен, и острие клинка чуть приподнялось.
Хелм широко улыбнулся:
– Так его, так! Бери меч и отправляйся в дорогу! Эльминстер прошел несколько шагов по траве… и вдруг обернулся, возвращая рыцарю такую же теплую улыбку. А затем, уже больше не оглядываясь, побежал по залитому солнечным светом лугу, бережно прижимая к груди убранный в ножны меч.
Достав кинжал, Хелм нашел подходящий камень и, покачивая головой, отправился забивать овцу. Скоро ли долетит до него весточка о смерти этого паренька? Но как бы там ни было, все-таки долг каждого рыцаря – сделать все возможное и невозможное, чтобы в мечтах маленьких мальчиков Аталантар сиял самым ярким и чистым светом, а может, и не только в мечтах, а везде, где возрастают его завтрашние рыцари… А иначе какое будущее у этого королевства?
При этой мысли его улыбка угасла. А и в самом деле, каково будущее Аталантара?
Глава Вторая
Волки Зимой
Знай, что семья нужна, по крайней мере, в глазах Повелителя Утра, чтобы сделать каждое последующее поколение немного лучше, чем предыдущее: может быть, сильнее, а может, мудрее; богаче или способнее. Кто-то достигнет только одной из этих целей. Самым лучшим и самым счастливым удается достигнуть более чем одной. Такова задача, которая стоит перед родителями. Задачей же любого правителя является создание или поддержание такого государства, которое позволяет большинству его подданных видеть благо в их стремлении из поколения в поколение улучшать каждое последующее.
Торндар Эрлин, верховный жрец Латандера. Учение Славы УтраГод Ниспосланной Ярости
Он попал в самое сердце, в самый водоворот метели, ослепительно белой и ледяной. Стоял Молот Зимы – тот лютый месяц, когда нередко людей и овец находили замерзшими и ветры, пронзительно завывая день и ночь, продували насквозь Отрожье и несли через бесплодные высокогорья затмевающие белый свет снежные тучи. Наступил Год Повелителя Знаний, хотя Эльминстера это ничуть не волновало. ^Его гораздо больше беспокоило то, что пришла еще одна холодная пора, четвертая с тех пор, как сгорел Хелдон. День ото дня ему становилось все тоскливее. Рука легла ему на плечо. И он в ответ несколько раз похлопал по ней. Из всех его товарищей у Саргета были самые зоркие глаза. Его рука на плече означала, что сквозь пелену разыгравшейся метели он разглядел дозорный отряд. Эл проводил Саргета взглядом, пока тот выбирался на другую тропинку, чтобы передать свое предупреждение дальше. Шестеро разбойников вылезли наружу из теплых нор своих сугробов, на ощупь вытащили клинки и, неуклюже переваливаясь из стороны в сторону, гуськом потянулись к расселине. Все они были закутаны в украденную или снятую с трупов одежду. Разбойники зимой обычно напяливали одну одежку на другую, а руки обматывали тряпками. В результате они были похожи на толстых, едва волочащих ноги тряпичных големов, о которых частенько можно услышать в страшных сказках, которые старики рассказывают по вечерам у уютно потрескивающего очага.
В узком проходе между скалами сильный ветер сбивал с ног, с воем забрасывая снежными волнами. Эн-гарл чуть не упал, когда очередной порыв ветра рванул длинное копье у него в руке. Он забрал это копье у наемника, которого подбил метко пущенным из пращи камнем еще тогда, когда листья только начали опадать с деревьев.
Разбойники выбрали себе место для засады и, опустившись на колени, закопались в снег. Когда, устроившись подобным образом, они неподвижно затихли, метель накрыла их белоснежным плащом. И вскоре со стороны они ничем не отличались от обычных нанесенных ветром сугробов.
– Провалились бы все эти чародеи! – Судя по голосу, принесенному ветром, солдат был уже близко.
Ответ тоже прозвучал совсем рядом:
– Да ладно, пусть будут. А ты лучше прежде думай, перед тем как языком-то молоть.
– Да, может, и лучше. Только вот мои замерзшие ноги не думают… Они охотнее предпочли бы оказаться поближе к потрескивающему огоньку, опять в…
– Все бы не отказались. Да так скоро оно и будет, если боги пожелают того. Зарубишь пару разбойников – согреешься, только сначала разгляди их в такую метель. Давай-ка пришпорим лошадей!
– Пожалуй, – спокойно сказал Эльминстер, зная, что ветер отнесет его слова назад, прочь от наемников, – у богов на этот счет другие планы.
В ответ ему раздался хриплый смешок, прилетевший слева из-за плеча: Саргет. Еще мгновение… Послышался резкий окрик, заскрипел под ногами снег, громко заржала испуганная лошадь. В атаку пошли братья. Первым ударил Аргхел, затем откуда-то сзади донесся воинственный клич Баэрольда.
Баэрольд искусно подражал рычанию волка. Лошади пятились, ржали и становились на дыбы, пока наконец не сошли с тропинки в глубокий снег. Дозорные все еще держались в седлах.
Выхватив меч, Эльминстер, как разъяренное приведение, выскочил из снега. Еще чуть-чуть, и лошади просто затоптали бы его. В белой круговерти метели тускло блеснул металл: ближайший к нему солдат обнажил меч.
Тут же копье Энгарла вонзилось в горло наемника. Хватая ртом воздух, тот судорожно всхлипнул, разбрызгивая вокруг кровь. Его лошадь оступилась, и он полетел головой вниз, унося с собой копье. Эльминстер не стал тратить время на умирающего: другой наемник справа от него пытался под покровом метели проскочить узкий проход между скалами.
Эл бежал изо всех сил сквозь налипающий снег, смешно раскачиваясь на ходу из стороны в сторону, чтобы его не сносило ветром, – этому он научился от разбойников: когда они бежали по глубокому снегу, все были похожи на пьяных медведей. Все равно медленно… Хотя лошадь продвигалась еще медленнее. Ее копыта скользили и разъезжались, она то и дело оступалась в рытвинах, едва не сбрасывая седока.
Увидев Эльминстера, наемник наклонился вперед, чтобы зарубить разбойника. Тот пригнулся, и клинок просвистел мимо. Одной рукой Эльминстер вцепился наезднику в ногу, прижимая краем своего меча в другой руке меч противника, чтобы тот не смог отвести его для следующего удара.
Заскулив от отчаяния, потерявший равновесие человек в доспехах дико взмахнул свободной рукой, хватаясь за воздух, и тяжело рухнул к ногам Эльминстера. Эл всадил меч в шею наемника, пока снег все еще залеплял тому лицо, и вздрогнул, почувствовав, как человек забился в предсмертных судорогах. Обессиленный, юноша упал на спину в снег. Четыре года назад Эльминстер обнаружил, что ему совсем не нравится убивать… и с тех пор в этом отношении почти ничего не изменилось.
Но таков неписаный закон, царящий в этих горах, облюбованных разбойниками: убей или убьют тебя. Поднявшись на ноги, Эльминстер отпрыгнул прочь от убитого, вглядываясь в сумятицу снежных вихрей. Откуда-то рядом приглушенно доносился нестройный топот копыт.
Кто-то взревел от боли. Где-то чуть левее тело в доспехах глухо ударилось о заснеженную землю, раздался протяжный вопль и тут же оборвался. Эльминстер снова вздрогнул, но меч не опустил. Иногда разбойники, окончательно устав от одного из своих, решали, что надо покончить с ним, и в вихрях снега на землю падал зарубленный, как будто по ошибке, товарищ…
Элу вроде такое предательство не грозило… но только боги ведают, что в сердцах у людей. Шайка, как и большинство разбойников в Отрожье, уважающих Хелма Стоунблейда и ненавидящих правящих чародеев, не нападала на простых людей. Не желая навлечь гнев чародеев на крестьян, разбойники вообще старались как можно меньше общаться с ними. Но соломенная подстилка в конюшне иногда служила им теплой постелью, а на полях изголодавшиеся люди могли выкопать из мерзлой земли забытые хозяевами корнеплоды. Жизнь научила товарищей Эла не доверять никому из местных: тому, кто выведет их к разбойникам, наемники платили по пятьдесят золотых монет за голову. Уже многие погибли от предательства тех, кому слишком сильно доверяли.
Суровая жизнь жестоко учила их настороженно относиться ко всему живому – от птиц и лис, которые своим встревоженным поведением могли выдать их наемникам, до людей, за золото доносивших о кострах и дозорных, которых они видели далеко в горах…
Теперь снег падал спокойно, как будто ветры решили устроить передышку. Саргет вынырнул из нескончаемого снегопада. Он широко улыбнулся, и изо рта вырвалось облачко пара.
– Всех убили, Эл: дюжина наемников… и, кстати, у одного из них нашелся целый мешок с едой!
Эльминстер, известный среди разбойников как Эладар, проворчал:
– Чародеи были?
Саргет хихикнул и положил руку Элу на плечо. На рукаве остались кровавые отметины – от крови какого-то наемника, и сейчас еще лежащего где-то в снегу.
– Терпение, Эл, терпение, – сказал он. – Если тебе хочется убивать чародеев, так дай нам убить побольше наемников, и тогда, клянусь всеми богами, чародеи непременно заявятся сюда.
Эльминстер кивнул:
– Что-нибудь еще?
Поднявшийся ветер завыл с новой силой, и опять из-за снега ничего нельзя было различить.
– Одна лошадь ранена. Мы прикончим ее и завернем в солдатские плащи. Да надо бы пошевеливаться. Волки такие же голодные, как и мы. Энгарл нашел с дюжину кинжалов и по крайней мере один годный шлем. Баэрольд, как обычно, снимает сапоги. Иди помоги Нинду разделывать лошадь.
Эльминстер засопел:
– Кровавая работа, как всегда…
Саргет рассмеялся и похлопал Эла по спине:
– Ну что делать? Надо же как-то жить… Ты смотри на это дело как будто готовишься пировать несколько дней. И постарайся не грызть слишком много сырого мяса, как ты это обычно делаешь… Хотя если тебе нравится дрожать, как котенку, здесь на ледяном ветру, то…
Эльминстер что-то неразборчиво проворчал в ответ и пошел сквозь снег, куда ему указал Саргет. Счастливый вопль заставил его резко обернуться. Неподалеку показался Баэрольд, ведущий под уздцы всхрапывающую лошадь. Отлично. Какую-то часть пути она протащит их добычу, пока им не придется убить ее, чтобы оборвался след от копыт.
Завывающий вокруг ветер начал стихать, и снег валил уже не так густо. Отовсюду слышались проклятия разбойников, понимавших, что, если метель уляжется, им и вправду придется очень здорово поторопиться. Как бы ни слабы были чародеи, обитающие ныне в окрестных замках, их силы хватит, чтобы – когда погода разъяснится – обнаружить их издалека.
Но сегодня боги не оставляли их своей милостью, и, как только люди покинули расселину, метель разыгралась с новой силой. Так что если кто-то уже и шел по их следу, он уже будет не в состоянии следить за ними дальше. Под порывами шквалистого ветра разбойники с трудом пробивались вперед. Впереди шли Саргет и Баэрольд, знавшие каждую тропинку в здешних горах как свои пять пальцев. Добравшись до глубокого, незамерзающего даже в сильный мороз источника, за которым, как было известно, издалека, при помощи магии, наблюдали чародеи, Баэрольд сказал лошади несколько успокаивающих слов… и, рубанув со всей силы топориком, какие носят лесничие, отскочил, чтобы не попасть под удар копыт падающего животного.
Разбойники оставили для волков еще теплые остатки туши. Затем, почистив, насколько возможно, одежду от крови, они продолжили свой путь. На север, в ревущую метель, вверх по узким и темным ущельям, к Пещере Ветров, где в темной расселине ни на миг не умолкает бесконечный стон воющего ветра. Каждый по очереди наклонялся и нырял в узкую щель одним им известного входа в пещеру и находил слабо светившийся в темноте камень, отмечавший начало следующего перехода между пещерами. Они шли в гулкой темноте, пока не увидели еще один светящийся камень. Саргет медленно шесть раз хлопнул ладонью по стене, подождал и снова повторил условный стук. В ответ раздалось такое же похлопывание, и Саргет, пройдя еще пару шагов, повернул в невидимый боковой проход. Разбойники последовали за ним в узкий, пахнущий землей и сыростью тоннель, который резко уводил вниз – в самое сердце Отрожья.
Где-то впереди забрезжил свет, совсем бледный от светящейся на стенах пещеры плесени. Когда они вышли на свет, Саргет тихо назвал свое имя, обращаясь в темноту впереди, и стоявшие там люди опустили арбалеты.
– Все живы?
– Все живы и здоровы, еще и мяса добыли на поджарку, – с победоносным видом ответил Саргет.
– Конина? – угрюмо пошутил другой голос. – Или рубленый наемник?
Они еще немного посмеялись, и маленький отряд прошел в другой переход, минуя небольшую пещеру, где известковые наросты, спускавшиеся с потолка и поднимавшиеся с пола, напоминали застывшие челюсти огромного чудовища, и вышел к шахте, в которой ярко горел красный свет. Крепкая лестница вела вниз – в просторную пещеру, из которой всегда поднимался пар. Свет и пар исходили из трещин в скале в дальнем конце пещеры. Около скалы завернувшиеся в одеяла люди сидели или лежали, похрапывая во сне. С каждым шагом промозглый воздух становился теплее, и вскоре усталые воины оказались у бьющего ключом горячего источника, и руки друзей потянулись к ним, чтобы похлопать по плечу или обнять. Они были дома – в месте, которое гордо называлось Беззаконный Замок.
Здесь было неплохо. На полу лежали груды одеял и старых плащей. Давным-давно гномы показали эту пещеру Хелму Стоунблейду, и время от времени разбойники все еще находили валежник для костра, приготовленные факелы или колчаны со стрелами, оставленные в дальних переходах, которые тянулись вглубь за теми, что использовали люди. Однажды сморщенная старуха Мори рассказала Элу, что они никогда в жизни не видели гномов.
– Но они хотят, чтобы мы жили здесь. Этот Отважный Народец любит все, что против чародеев, так как они видят свою погибель в людях, которые становятся слишком сильными… Мы и так уже размножились, как кролики, а если придет день, когда мы превзойдем эльфийскую магию, то окажется, что они смотрят в собственные могилы…
Теперь она, покрытая бородавками и щетиной, подняла глаза на приближающийся отряд и, улыбнувшись во весь беззубый рот, сказала:
– Поедите, доблестные воины?
– Конечно, – пошутил Энгарл, – а когда мы попируем, то все возместим тебе. – Он рассмеялся на свою шутку. Но около дюжины оборванных разбойников вокруг них уже проснулись. Они только угрюмо засопели в ответ: у них уже не осталось еды, кроме четырех сморщенных картошек, которые Мори последние два дня хранила в грязных складках одежды на своей необъятной груди, и им не оставалось ничего другого как жевать горькие гнилушки, чтобы успокоить и без того больной живот, и ждать, пока один из отрядов не вернется с вылазки с мясом.
Теперь они поспешно подбрасывали в костер сухие ветки и вытащили жаровню для мяса, сделанную из переплетенных ржавых мечей. Маленький отряд отряхнул с сапог остатки снега и развернул свои окровавленные свертки. Мори, хлопая по слишком нетерпеливым рукам, наклонилась вперед, чтобы посмотреть, что принесли к ее столу.
Отряд Саргета считался самым лучшим – это знали все. Эл хуже всех владел клинком, но был самым быстроногим. Юноша очень радовался, что входит именно в этот отряд, и никогда не вмешивался, когда его товарищи дрались или хвастались друг перед другом. Большую часть зимы им приходилось слишком тяжело, чтобы позволить себе пререкаться. Однажды какой-то чародей обнаружил Пещеру Ветров и умер под градом арбалетных стрел, но в других отношениях за минувшие годы Эльминстер мало видел ненавистных чародеев Аталантара. Разбойники так часто нападали на дозорные отряды, что те перестали ездить в горы.
Разжигавший костер рыжебородый весельчак, которого все знали как Джавала, с удовлетворением сказал:
– Перед вашим приходом мы поймали еще двоих – шли от Даэры.
– Лучше на время с этим завязать, – буркнул в ответ Саргет: он и его спутники снимали рукавицы, шапки, самые тяжелые из шкур и кусков рогожи, надетой на них. – Иначе они подумают, что девчонки работают на нас, и сожгут деревню напрочь или сделают так, что мы сами же и попадемся в свои капканы.