Страница:
Здесь мы оставим безумного даоса, а сами продолжим наше повествование о Хромом. Первое время даос Цзя был с ним очень любезен и заботлив — угощал, потчевал вином, но потом охладел и передал его заботам даоса Косого. Последний же, думавший прежде всего о себе, частенько оставлял Хромого голодным или вынуждал довольствоваться объедками. День ото дня его положение становилось все более и более скверным, и молодой лис стал невольно беседовать в мыслях с матерью. «Матушка, прошло уже больше года, как ты покинула меня. Неужели тебе до сих пор приходится скитаться? В монастыре я живу впроголодь, и что дальше делать — не знаю. Эх, будь у меня здоровые ноги — давно бы покинул храм. Поистине, не цветут цветы сто дней, и не длится тысячу дней человеческое счастье! Поверь мне, матушка, обладай я твердой решимостью стать даосом — я бы не роптал!»
Однако оставим на время ропщущего Хромого и вернемся к Ян Сину, который, нарядившись на следующее утро казенным курьером, отправился в далекий путь.
Добравшись до храма князя Гуаня, Ян Син остановился и попросил пить. Увидев казенного курьера, даос Косой не посмел отказать ему — быстро налил чашку отвара и послал Хромого отнести приезжему. Принимая питье из рук Хромого, Ян Син сразу догадался, кто перед ним, — ведь в жизни хромые люди встречаются не так уж часто.
— Господин чиновник, позвольте узнать, откуда вы? — почтительно кланяясь, осведомился Хромой.
— Из Хуачжоу, приехал с поручением, — отвечал Ян Син, принимая чашку с отваром.
— Простите, что не подал вам чаю! — извинился Хромой. — В здешних краях чай — большая редкость.
— Мне все равно — лишь бы утолить жажду, — поблагодарил Ян Син и встал.
Хромой пошел проводить его за ворота храма, как вдруг, пройдя несколько шагов, Ян Син спросил:
— Наставник, ваша фамилия случайно не Цзо?
— Цзо, — отвечал Хромой.
— Тогда пройдемте еще немного — мне надо с вами поговорить.
Когда они отошли от храма шагов на сто, Ян Син промолвил:
— Меня прислал сюда инспектор Ян из уезда Хуаинь, что в округе Хуачжоу. Святая тетушка шлет вам письмо и велит не мешкая приехать к ней вместе со мной.
Он протянул Хромому запечатанное письмо. Когда тот его вскрыл, в нем оказались всего четыре стихотворные строки:
— Не стоит этого делать! Если вам что-нибудь потребуется — скажите мне. Не сумеем приобрести в пути — получите на месте.
— Но я же хромой, — напомнил молодой лис. — Разве я за вами поспею?
— Потерпите немного! — уговаривал его Ян Син. — Доберемся до Цзяньмыньшаня, там найдем мула, и ходить больше не придется!
— Раз так, идем, — согласился Хромой. — Но только побыстрее, не то братия узнает и не отпустит.
Ян Син подхватил Хромого под руку, и они зашагали в направлении Цзяньмыньшаня, где наняли лошадь и продолжили путь в Хуачжоу.
Когда Хромой не явился к трапезе, Косой был очень удивлен, но когда он не появился и вечером, даос не на шутку встревожился и доложил даосу Цзя.
— Когда он ушел? — спросил даос Цзя.
— Еще утром, — отвечал Косой. — Тут проходил какой-то казенный курьер, просил попить. Хромой напоил его, пошел проводить за ворота, да так и не вернулся.
— А откуда этот курьер?
— Говорят, будто из Хуачжоу.
Как только даос Цзя услышал слово «Хуачжоу», им вновь овладело безумное чувство:
— Да ведь Хуачжоу — это место, где находится Западный священный пик Хуашань! Моя названая матушка с сестрицей как раз собирались идти туда воскуривать благовония. Почему он ушел, ничего не сказав, я бы хоть письмецо с ним отправил!
Косой усмехнулся:
— Думаете, он их там найдет? Хуачжоу — не деревушка из трех дворов, где все друг друга знают, а огромный округ.
Даос Цзя от болезни сделался вспыльчивым и принялся бранить Косого:
— Паршивый щенок! Неужто сам не знаешь, что человек с человеком всегда сойдется?! Говоришь, не найдет! А как же, по-твоему, тот курьер разыскал Хромого?.. А ушел Хромой с ним потому, что наверняка получил какую-то весточку от матери и сестры. Чем нести всякую чушь, лучше бы разузнал, где они!
— Теперь уже поздно, — оборвал его Косой, желая позлить даоса. — Курьер давно ушел, где его искать? Остается только надеяться: вы ведь сами говорили — человек с человеком...
Не помня себя от злости, даос Цзя вскочил с постели и, багровый от гнева, набросился на Косого с кулаками, однако у него тут же закружилась голова, и он упал.
Наступившие сумерки застали даоса Цзя лежащим в постели. С тоскою глядя на луну, он думал о Мэйэр: «Где ты, Мэйэр? Хоть бы фея луны, светящая сейчас нам обоим, прислала бы мне о тебе весточку!»
Мысли даоса были прерваны появлением служки.
— Хромой наставник вернулся! С ним матушка и сестра. Дожидаются у ворот...
— Сейчас же проси! — обрадовался даос Цзя, пытаясь подняться с постели. Голова его была тяжелой, ноги не слушались, и, вновь рухнув на подушку, Цзя уснул как убитый. Вскоре ему почудилось, будто в келью вошли трое, затем к его ложу приблизилась старуха, стала расспрашивать о самочувствии и говорить слова утешения.
Наконец она промолвила:
— Пойду-ка соберу вещи, а потом еще зайду.
И старуха вместе с Хромым вышла, оставив в келье только Мэйэр. Присев на край кровати, молодая лиса захихикала и проговорила:
— Я так давно не видела старшего брата. С чего это ты заболел?
— Причина моей болезни только одна — разлука с тобой, — сказал даос. — Теперь же, когда я увидел тебя, мне и умереть не жаль!
С этими словами он обнял Мэйэр за шею, а девушка склонилась к нему и поцеловала...
И тут даос очнулся. Какая жалость, это был всего лишь сон. В келье было тихо, лишь луна заглядывала в открытое окно. Даос Цзя тяжело вздохнул, по его щекам ручьями покатились слезы.
Поистине:
Глава тринадцатая
Как мы помним, оставляя у себя Хромого, даос Цзя Чистый Ветер надеялся этим снискать расположение Святой тетушки и получить возможность еще раз встретиться с Мэйэр. Однако внезапное исчезновение Хромого до того расстроило и рассердило его, что ему и приснился этот кошмарный сон.
На следующее утро, узнав, что одежда и постель Хромого на месте, даос Цзя разослал людей на розыски, в надежде, что Хромой находится где-то неподалеку. Вскоре ему доложили, что Хромого видели в Цзяньмыньшане с каким-то незнакомым мужчиной, который нанял лошадь, после чего оба отбыли в неизвестном направлении.
Эта весть так расстроила даоса, что он еще сильнее занемог. Теперь по ночам ему снилась молоденькая лиса-оборотень, всячески его соблазнявшая, а днями он лежал в беспамятстве, стеная и плача:
— Мэйэр, ты создана для меня одного! Пусть в нынешней жизни нам и не суждено соединиться, зато в будущей ты непременно станешь моей женой!
Когда болезнь даоса Цзя достигла критической точки, обеспокоенный даос Косой доложил об этом старому настоятелю. Тот уже много лет не выходил из своей кельи, однако на сей раз пришел навестить больного. Положение даоса Цзя было безнадежным, пришлось давать необходимые распоряжения насчет предстоящих похорон.
Когда кончается масло — гаснет лампа; когда иссякают жизненные силы — умирает человек. А даосу Цзя их хватило всего на двадцать семь лет. Поистине, развратники и сластолюбцы редко доживают до тридцати...
А теперь вернемся к рассказу о Хромом и Ян Сине. Их путешествие проходило без приключений: утром трогались в путь, вечером — останавливались на ночлег; хотели есть — ели, желали пить — пили. Добравшись до Хуаиня, они прежде всего направились в дом инспектора Яна, где Ян Син доложил хозяину о выполненном поручении. Инспектор сам вышел встречать гостя, пригласил его в зал, усадил и, заведя с ним ничего не значащий разговор о погоде, как бы между прочим задал несколько вопросов, касающихся алхимии. Однако Хромой оказался совершенно не сведущим в этом и на все вопросы инспектора только и мог, что таращить глаза да мычать себе что-то под нос. Решив, что гость не намерен пускаться в откровения, Ян Чунь прекратил расспросы.
Выпив с гостем чаю, хозяин вызвал слуг и велел проводить Хромого в Западный сад к Святой тетушке.
Когда Хромой входил в ворота сада, первый, кто попался ему на глаза, был хэшан Яйцо.
«Однако матушка ведет себя неприлично, — подумал Хромой. — Живет под одной крышей с монахом!..»
Войдя в келью, Хромой огляделся и сердито спросил старуху:
— Матушка, а почему с тобой нет сестрицы Мэйэр? И что это за монах, которого я только что встретил у ворот?
— Э, сынок, одним словом всего не расскажешь! — сказала старуха и поведала сыну о том, как она потеряла Мэйэр, как встретилась во сне с государыней У Цзэтянь и как, наконец, повстречалась с хэшаном Яйцо.
— Он принес Небесную книгу, разобраться в которой могу только я, — сказала она. — В книге содержатся тайны Девяти небес, постижение которых потребует длительного времени и не менее тысячи золотых. Я предложила нашему хозяину основать монастырь в честь моей наставницы, богини Самантабхадры, и выпросила у него на это немного денег, пообещав вернуть сторицей, когда приедешь ты. Я сказала, будто ты любую вещь можешь превращать в золотую. На самом же деле мне просто хотелось вызвать тебя, чтобы вместе совершенствоваться... Разве это не хорошо?!
— Так вот почему инспектор Ян при первой же встрече завел со мной речь об алхимии! — засмеялся Хромой. — Счастье, что я не стал ничего отвечать, не то выдал бы себя с головой!
Пока старуха беседовала с сыном, прибыл инспектор Ян. Он поклонился Хромому, как своему наставнику, и подарил ему новую одежду. После этого все трое договорились завтра же отправиться осматривать восточное поместье.
— На первое время надо бы кое-чего закупить, — сказала старуха. — Мне думается, это можно поручить брату Яйцо. Доверять кому-либо из посторонних — опасно: могут проболтаться.
Ян Чунь с этим согласился.
Вскоре слуги принесли ужин и расставили на столе. Увидев одни постные блюда, Хромой шепнул старухе:
— Матушка, а нельзя ли достать немного скоромного и вина?
— Супруги Ян — праведные последователи учения Будды, — строго ответила старуха, — вина не пьют, скоромного не едят. Да и нам с тобой нельзя есть скоромное, раз мы собираемся изучать магию. Так что придется тебе с этим смириться.
Хромому ничего не оставалось, как прикусить язык...
На следующее утро инспектор Ян послал за своими гостями в Западный сад паланкин и двух верховых лошадей, а сам отправился в восточное поместье и стал их там дожидаться. Вскоре в сопровождении управляющего прибыли и гости.
Представ перед инспектором Яном, старуха прежде всего поблагодарила его за радушие и гостеприимство.
— Как вам понравились здешние места? — спросил Ян Чунь. — Видели ли вы усадьбу?
— Места прекрасные, — отвечала Святая тетушка, — а усадьбу я пока видела только снаружи.
— Сейчас я вам все покажу, — сказал инспектор и повел гостей осматривать усадьбу.
Хоть усадьба и считалась деревенской, все в ней было поставлено на широкую ногу. Прямо за воротами шел просторный двор, обнесенный стенами, во дворе — амбары для хранения зерна и навес для дров. Дальше следовал большой парадный зал, справа и слева от которого располагались флигеля и несколько других надворных построек различного назначения. Левый флигель служил жильем для управляющего поместьем. Позади зала виднелась беседка на украшенных резьбой столбах, за ней шла терраса и рыбный пруд. На берегу пруда росли три древних кипариса, настолько наклонившихся и подгнивших, что их поддерживали подпорки из красного дерева. За прудом начиналась извилистая галерея, ведущая к еще одному трехпролетному строению, в котором размещались кабинет, спальня и небольшая кухонька с очагом для кипячения чая. Здесь обычно останавливался инспектор Ян, когда приезжал собирать арендную плату или рассчитываться по счетам.
Чтобы оказаться на изолированном подворье, достаточно было всего лишь перекрыть выход из галереи.
— Подойдут ли вам эти жалкие комнатушки? — спросил Ян Чунь.
— Да здесь роскошно! — воскликнула старуха. — Я остаюсь! Надеюсь, мне доставят все необходимое?
— В течение ближайших трех дней, — заверил Ян Чунь. — А съестное найдется и в усадьбе. Боюсь только, что для стряпни вам потребуются люди...
— Об этом не беспокойтесь! — успокоила его старуха.
Перед отъездом инспектор Ян вызвал управляющего поместьем и приказал ему выдавать гостям все по первому требованию, а на расходы составлять отчет и ежемесячно представлять ему лично. Затем он велел перегородить галерею позади зала, запереть вход во внутренний двор усадьбы, а на воротах повесить запретный ярлык. Вещи и еду для гостей он велел передавать через боковую калитку, ключ от которой вручил Святой тетушке.
Вскоре привезли постели, одежду и разную утварь. Старуха осталась очень довольна. Доволен был и Яйцо, все время поглядывавший на узел с Небесной книгой. Этот узел Яйцо всегда носил при себе и, когда выезжали в восточное поместье, разумеется, захватил его с собой.
С заходом солнца старуха велела Яйцу запереть боковую калитку, и все трое стали совещаться. Уговорились, что Яйцо, много странствовавший и обладающий жизненным опытом, возьмет на себя покупку всего необходимого. Цзо Чу, которому тяжело передвигаться из-за больной ноги, будет присматривать за алтарем, воскуривать благовония, зажигать свечи, а также трижды на день готовить пищу и кипятить чай. Сама же старуха обязалась научить их обоих искусству магии — писанию магических знаков и чтению заклинаний.
Топливом и провизией их должен был ежемесячно снабжать управляющий Лао Ван, так что они были избавлены от каждодневных хлопот.
На следующее утро в восточное поместье прибыла старая мамка-домоуправительница.
— Госпожа сама хотела вас навестить, но сочла это неудобным, так как вы живете вместе со своими святыми родственниками, — сказала мамка. — Поэтому она велела передать вам привет.
— Премного тронута вниманием госпожи! — поблагодарила старуха.
Увидев Хромого, старая мамка заулыбалась:
— Не иначе как это ваш сын, наставник Хромой?! Вы ведь, Святая тетушка, общаетесь с богиней Самантабхадрой! Отчего же не попросите, чтобы она повелела небесному лекарю вылечить вашего сына?
— Каждому человеку присущ свой единственный и неизменный облик, — отвечала старуха. — Вот, к примеру, у богини Гуаньинь тысяча рук и тысяча глаз. Разве можно уменьшить их число хоть немного? Или, скажем, у патриарха Майтрейи[1] живот свисает ниже колен. Но ведь никому в голову не придет, что от него можно избавиться с помощью лекарств?!
— Вы правы, Святая тетушка, — согласилась старая мамка и добавила: — Я привезла с собой небольшой сундучок — он в паланкине. Не потрудится ли наставник Яйцо принести его?
Яйцо принес окованный железом сундучок, запертый на маленький медный замочек, и поставил на стол.
— Мне хотелось бы сказать вам несколько слов наедине, — обратилась старая мамка к Святой тетушке.
По знаку старухи Яйцо и Хромой вышли.
Мамка вытащила из рукава старое полотенце для вытирания пота, к уголку которого был привязан маленький ключик, и отперла им сундучок. Затем вынула из сундучка несколько свертков, положила их на стол и сказала:
— Здесь двести лянов серебра. Это личные сбережения госпожи, и она дарит их вам на мелкие расходы. Только не говорите об этом никому из посторонних.
Святая тетушка поблагодарила и положила свертки в выдвижной ящик стола.
— Вы бы спрятали в более надежное место, — посоветовала старая мамка.
— Пустяки! — сказала старуха. — Здесь не пропадут.
— Сама я всегда очень осторожна, так что не взыщите, что вмешиваюсь, — извинилась мамка и добавила: — Святая тетушка, если вы еще раз встретитесь с богиней Самантабхадрой, уж замолвите и за меня словечко. Я из рода Сунь, больше двадцати лет веду строгий образ жизни, не ем скоромного...
— Это можно! — пообещала старуха.
— Муж мой давно умер, — продолжала мамка, — дети относятся ко мне без всякого почтения, поэтому я и живу при госпоже, отдельно от них. Молю только, чтобы хоть в будущей жизни иметь достойных детей!
Мамка снова заперла сундучок и собралась уходить. Старуха позвала Хромого и велела ему проводить гостью до паланкина.
А между тем хэшан Яйцо радовался благоприятному обороту дела и с нетерпением ждал часа, когда можно будет приступить к учению. Достав все двадцать четыре листа Небесной книги, он стал просить Святую тетушку растолковать их.
— Можешь не беспокоиться, — сказала ему старуха. — Заниматься мы будем вместе, и я тебя не обману. Однако читать с таких больших листов неудобно — надо сшить из простой бумаги небольшую тетрадочку, я переведу текст книги, а ты его аккуратненько запишешь. Тетрадкой пользоваться гораздо удобнее.
Яйцо согласился и спросил:
— Сколько вам потребуется бумаги, кистей, тушечниц и туши? Хотелось бы купить все сразу и сегодня же сделать тетрадку.
— Каждому потребуется по сорок девять листов бумаги, десять кистей, пять плиток туши, две небольших тушечницы и по три ляна киновари, — сказала старуха. — Ну, а на троих — в три раза больше. На переписку книги добавим еще пять листов бумаги, одну кисть и одну плитку туши.
Живя в Западном саду, старуха принимала подношения и поэтому сумела скопить немного денег, которые она и отдала Яйцу, велев ему купить все необходимое.
Когда закупки были сделаны, старуха взяла пять листов бумаги, разрезала каждый на двадцать маленьких листочков и сшила из них тетрадку. Затем она начала переводить текст книги, а Яйцо мелкими иероглифами — величиной не больше мушиной головки — записывал его в тетрадку. Ровно через сутки работа была закончена. Просмотрев записи, старуха не обнаружила ни единой ошибки.
На утро третьего дня все двадцать четыре листа переснятого текста были сожжены — ведь Небесная книга является тайной и должна существовать только в единственном экземпляре.
После завтрака в восточное поместье прибыл инспектор Ян. Он привез с собой сундучок с тысячей золотых и, передавая его старухе, сказал:
— Это золото по мере необходимости вы можете менять на серебро, и я думаю, денег вам хватит.
— Воистину так! — поблагодарила старуха.
— Сегодня я с вами прощусь и больше тревожить не буду, — сказал Ян Чунь. — Осмелюсь только спросить, когда вы сможете приготовить для нас пилюли бессмертия?
— Все зависит от судьбы, — уклончиво отвечала Святая тетушка — Точный день назвать невозможно, но как только это удастся, я тотчас пришлю вам добрую весть. Но если дело затянется — не взыщите.
Как только инспектор Ян уехал, старуха приказала Яйцу принести из мест, расположенных в десяти ли к востоку, западу, югу и северу от центра поместья, по мешку земли и, кроме того, заготовить вплоть до мелочей — вроде иголок и ниток — все нужное в хозяйстве на каждый день.
Пока Яйцо хлопотал, старуха подмела одну из комнаток в доме и соорудила в ней жертвенник. После этого, совершив омовение и выбрав счастливый час, она разложила на расстоянии в один чи друг от друга мешки с землей, огородила их кирпичной стенкой высотою в один чи и пять вершков, засыпала свободное пространство внутри зернами пяти основных хлебных злаков и поставила поверх них три ярких светильника, которые горели днем и ночью. Затем она три дня подряд читала по утрам молитвы для очищения уст, очищения тела и молитву для успокоения души. Словом, поступала во всем так, как того требовал даосский ритуал, описывать который подробно здесь незачем.
Итак, выполнив все необходимые церемонии, старуха на следующий же день разложила у подножья алтаря кисти, тушь и бумагу для всех троих, затем наступила на начертанный на земле знак Северного Ковша и, взяв в левую руку печать Грома, а в правую — чудесный меч, прочла молитву проникновения к духам и сожгла магическую табличку. Яйцо и Хромой в точности повторили все действия старухи. При этом молитву они читали ту же, а таблички были начертаны кистью Святой тетушки. Яйцо хотел было сам написать табличку, но старуха сказала:
— Писать табличку — труднее всего. Для этого надо сперва с помощью духа усвоить ее форму, а уж затем через форму познать дух. Затем нужно ясно изобразить на табличке то, чего ты добиваешься. К примеру, ты хочешь сгустить тучи. Для этого надо представить, что внизу живота, под пупком, у тебя скопились частицы темного начала, которые тебя так распирают, что из всех жизненных отверстий твоего тела начинают извергаться тучи и заполнять пространство. Или ты, скажем, намерен вызвать гром. В этом случае надо вообразить, что в животе твоем, повыше пупка, скопились частицы светлого начала, а огонь, бушующий в твоем теле, рвется наружу через жизненные отверстия и сотрясает землю. Вот тогда бери табличку и пиши. Однако помни, что магическую силу табличка будет иметь только тогда, когда ты приведешь свои собственные жизненные силы в гармонию с силами Неба и Земли. Сумеешь этого достигнуть — смело заполняй таблички. А сейчас внимательно присматривайся и хорошенько запоминай, что и как я пишу. И еще оба запомните: не поняв первого способа, не освоишь и остальных! В нашем деле нельзя допускать небрежности и воображать, будто ты всего достиг...
Яйцо и Хромой поддакнули и, не сговариваясь, в один голос сказали:
— С табличками нам все ясно. Но вот как вызывать полководцев и что с ними делать, если они явятся?
— Именно об этом я и хотела с вами поговорить, — сказала старуха и принялась объяснять: — Полководцы бывают внешние и внутренние[2]. Внешние — это Дэн, Синь, Чжан, Тао, Гоу, Би, Ма, Чжао, Вэнь и Гуань, а внутренние — это десять ваших органов: глаза, уши, нос, язык, мозг, сердце, печень, легкие, селезенка и почки. Когда вы научитесь подчинять своей воле полководцев внутренних, вам подчинятся и полководцы внешние. Иногда они являются вместе, иногда — порознь. Если у полководца вид свирепый — не пугайтесь, безобразный — не насмехайтесь. Будьте к ним почтительны и любезны, как к родителям, а приказания отдавайте, как слугам. Нарушивший это правило — навлечет на себя гнев духов. И еще: нельзя вызывать полководцев без дела — иначе они перестанут вам верить и больше не явятся.
Яйцо и Хромой прежде ничего не слыхали о полководцах и сейчас внимали старухе, словно ученики, впервые пришедшие в школу и еще не познакомившиеся как следует с учителем.
Между тем наступило время писать заклинания, и старуха показала обоим табличку с образцом. Яйцо с первого взгляда все запомнил и в точности повторил, а Хромой замешкался и стал что-то чертить пальцем по воздуху. Однако и он вскоре освоился и, несмотря на свою лень, старался запомнить, что ему говорили.
В подобных упражнениях прошли неделя, вторая, третья, однако результат все еще был ничтожным. Изредка слышался звон мечей, иногда мелькали одежды, а полководцы так и не являлись. Правда, они посылали своих подчиненных для осмотра алтаря. И лишь на пятой неделе полководцы начали являться сами: сначала на мгновение, в одиночку, без свиты, затем — по двое, по трое, верхом на конях, с оруженосцами, или же без оных. Однако перед алтарем они не задерживались.
Дорогой читатель, ты спросишь — почему? Да потому, что, будучи духами людей необыкновенных, они не являются на каждое заклинание, и простым людям их видеть не дано.
Наконец в последний день седьмой недели явились все полководцы и, скрестив на груди руки, встали посреди двора, ожидая повелений. Возле них тысячами толпились простые воины, и было непонятно, как они все вмещаются в маленьком дворике.
Старуха, за которой почтительно стояли двое ее учеников, обратилась к полководцам:
— Мы — приближенные Небесного владыки, по разрешению матушки Сюаньнюй получили «Небесную книгу исполнения желаний» и, воспользовавшись ею, призвали вас. Помогите нам, а мы поможем вам — доложим Небесному владыке, и он вас наградит.
Полководцы смиренно согласились и ушли.
Однако оставим на время ропщущего Хромого и вернемся к Ян Сину, который, нарядившись на следующее утро казенным курьером, отправился в далекий путь.
Добравшись до храма князя Гуаня, Ян Син остановился и попросил пить. Увидев казенного курьера, даос Косой не посмел отказать ему — быстро налил чашку отвара и послал Хромого отнести приезжему. Принимая питье из рук Хромого, Ян Син сразу догадался, кто перед ним, — ведь в жизни хромые люди встречаются не так уж часто.
— Господин чиновник, позвольте узнать, откуда вы? — почтительно кланяясь, осведомился Хромой.
— Из Хуачжоу, приехал с поручением, — отвечал Ян Син, принимая чашку с отваром.
— Простите, что не подал вам чаю! — извинился Хромой. — В здешних краях чай — большая редкость.
— Мне все равно — лишь бы утолить жажду, — поблагодарил Ян Син и встал.
Хромой пошел проводить его за ворота храма, как вдруг, пройдя несколько шагов, Ян Син спросил:
— Наставник, ваша фамилия случайно не Цзо?
— Цзо, — отвечал Хромой.
— Тогда пройдемте еще немного — мне надо с вами поговорить.
Когда они отошли от храма шагов на сто, Ян Син промолвил:
— Меня прислал сюда инспектор Ян из уезда Хуаинь, что в округе Хуачжоу. Святая тетушка шлет вам письмо и велит не мешкая приехать к ней вместе со мной.
Он протянул Хромому запечатанное письмо. Когда тот его вскрыл, в нем оказались всего четыре стихотворные строки:
Узнав почерк матери, Хромой обрадовался и хотел было вернуться в храм забрать вещи, но Ян Син удержал его:
Я в Хуаине,
в доме Яна живу,
Без колебаний
мудрецом его назову;
Вместе постигнем
даосизма священную суть,
Отринув сомнения,
смело пустимся в путь.
— Не стоит этого делать! Если вам что-нибудь потребуется — скажите мне. Не сумеем приобрести в пути — получите на месте.
— Но я же хромой, — напомнил молодой лис. — Разве я за вами поспею?
— Потерпите немного! — уговаривал его Ян Син. — Доберемся до Цзяньмыньшаня, там найдем мула, и ходить больше не придется!
— Раз так, идем, — согласился Хромой. — Но только побыстрее, не то братия узнает и не отпустит.
Ян Син подхватил Хромого под руку, и они зашагали в направлении Цзяньмыньшаня, где наняли лошадь и продолжили путь в Хуачжоу.
Когда Хромой не явился к трапезе, Косой был очень удивлен, но когда он не появился и вечером, даос не на шутку встревожился и доложил даосу Цзя.
— Когда он ушел? — спросил даос Цзя.
— Еще утром, — отвечал Косой. — Тут проходил какой-то казенный курьер, просил попить. Хромой напоил его, пошел проводить за ворота, да так и не вернулся.
— А откуда этот курьер?
— Говорят, будто из Хуачжоу.
Как только даос Цзя услышал слово «Хуачжоу», им вновь овладело безумное чувство:
— Да ведь Хуачжоу — это место, где находится Западный священный пик Хуашань! Моя названая матушка с сестрицей как раз собирались идти туда воскуривать благовония. Почему он ушел, ничего не сказав, я бы хоть письмецо с ним отправил!
Косой усмехнулся:
— Думаете, он их там найдет? Хуачжоу — не деревушка из трех дворов, где все друг друга знают, а огромный округ.
Даос Цзя от болезни сделался вспыльчивым и принялся бранить Косого:
— Паршивый щенок! Неужто сам не знаешь, что человек с человеком всегда сойдется?! Говоришь, не найдет! А как же, по-твоему, тот курьер разыскал Хромого?.. А ушел Хромой с ним потому, что наверняка получил какую-то весточку от матери и сестры. Чем нести всякую чушь, лучше бы разузнал, где они!
— Теперь уже поздно, — оборвал его Косой, желая позлить даоса. — Курьер давно ушел, где его искать? Остается только надеяться: вы ведь сами говорили — человек с человеком...
Не помня себя от злости, даос Цзя вскочил с постели и, багровый от гнева, набросился на Косого с кулаками, однако у него тут же закружилась голова, и он упал.
Наступившие сумерки застали даоса Цзя лежащим в постели. С тоскою глядя на луну, он думал о Мэйэр: «Где ты, Мэйэр? Хоть бы фея луны, светящая сейчас нам обоим, прислала бы мне о тебе весточку!»
Мысли даоса были прерваны появлением служки.
— Хромой наставник вернулся! С ним матушка и сестра. Дожидаются у ворот...
— Сейчас же проси! — обрадовался даос Цзя, пытаясь подняться с постели. Голова его была тяжелой, ноги не слушались, и, вновь рухнув на подушку, Цзя уснул как убитый. Вскоре ему почудилось, будто в келью вошли трое, затем к его ложу приблизилась старуха, стала расспрашивать о самочувствии и говорить слова утешения.
Наконец она промолвила:
— Пойду-ка соберу вещи, а потом еще зайду.
И старуха вместе с Хромым вышла, оставив в келье только Мэйэр. Присев на край кровати, молодая лиса захихикала и проговорила:
— Я так давно не видела старшего брата. С чего это ты заболел?
— Причина моей болезни только одна — разлука с тобой, — сказал даос. — Теперь же, когда я увидел тебя, мне и умереть не жаль!
С этими словами он обнял Мэйэр за шею, а девушка склонилась к нему и поцеловала...
И тут даос очнулся. Какая жалость, это был всего лишь сон. В келье было тихо, лишь луна заглядывала в открытое окно. Даос Цзя тяжело вздохнул, по его щекам ручьями покатились слезы.
Поистине:
Если хотите узнать о дальнейшей судьбе даоса Цзя, прочтите следующую главу.
Ничего привычней луны в небесах,
кажется, быть не может;
Но если тоскуешь, и лунный свет
твои печали умножит.
Глава тринадцатая
Ян Чунь закрывает доступ в поместье и получает в награду золото. Святая тетушка сооружает даосский алтарь и постигает искусство магии
В горной пещере Небесная книга
хранилась с древних времен;
Кто-то в пещеру проник и посмел
письмена святые украсть.
И каждый из тех, кто сумел постичь
значенье громовых письмён,
В жизни великих успехов достиг,
к бессмертным был приобщен.
Как мы помним, оставляя у себя Хромого, даос Цзя Чистый Ветер надеялся этим снискать расположение Святой тетушки и получить возможность еще раз встретиться с Мэйэр. Однако внезапное исчезновение Хромого до того расстроило и рассердило его, что ему и приснился этот кошмарный сон.
На следующее утро, узнав, что одежда и постель Хромого на месте, даос Цзя разослал людей на розыски, в надежде, что Хромой находится где-то неподалеку. Вскоре ему доложили, что Хромого видели в Цзяньмыньшане с каким-то незнакомым мужчиной, который нанял лошадь, после чего оба отбыли в неизвестном направлении.
Эта весть так расстроила даоса, что он еще сильнее занемог. Теперь по ночам ему снилась молоденькая лиса-оборотень, всячески его соблазнявшая, а днями он лежал в беспамятстве, стеная и плача:
— Мэйэр, ты создана для меня одного! Пусть в нынешней жизни нам и не суждено соединиться, зато в будущей ты непременно станешь моей женой!
Когда болезнь даоса Цзя достигла критической точки, обеспокоенный даос Косой доложил об этом старому настоятелю. Тот уже много лет не выходил из своей кельи, однако на сей раз пришел навестить больного. Положение даоса Цзя было безнадежным, пришлось давать необходимые распоряжения насчет предстоящих похорон.
Когда кончается масло — гаснет лампа; когда иссякают жизненные силы — умирает человек. А даосу Цзя их хватило всего на двадцать семь лет. Поистине, развратники и сластолюбцы редко доживают до тридцати...
А теперь вернемся к рассказу о Хромом и Ян Сине. Их путешествие проходило без приключений: утром трогались в путь, вечером — останавливались на ночлег; хотели есть — ели, желали пить — пили. Добравшись до Хуаиня, они прежде всего направились в дом инспектора Яна, где Ян Син доложил хозяину о выполненном поручении. Инспектор сам вышел встречать гостя, пригласил его в зал, усадил и, заведя с ним ничего не значащий разговор о погоде, как бы между прочим задал несколько вопросов, касающихся алхимии. Однако Хромой оказался совершенно не сведущим в этом и на все вопросы инспектора только и мог, что таращить глаза да мычать себе что-то под нос. Решив, что гость не намерен пускаться в откровения, Ян Чунь прекратил расспросы.
Выпив с гостем чаю, хозяин вызвал слуг и велел проводить Хромого в Западный сад к Святой тетушке.
Когда Хромой входил в ворота сада, первый, кто попался ему на глаза, был хэшан Яйцо.
«Однако матушка ведет себя неприлично, — подумал Хромой. — Живет под одной крышей с монахом!..»
Войдя в келью, Хромой огляделся и сердито спросил старуху:
— Матушка, а почему с тобой нет сестрицы Мэйэр? И что это за монах, которого я только что встретил у ворот?
— Э, сынок, одним словом всего не расскажешь! — сказала старуха и поведала сыну о том, как она потеряла Мэйэр, как встретилась во сне с государыней У Цзэтянь и как, наконец, повстречалась с хэшаном Яйцо.
— Он принес Небесную книгу, разобраться в которой могу только я, — сказала она. — В книге содержатся тайны Девяти небес, постижение которых потребует длительного времени и не менее тысячи золотых. Я предложила нашему хозяину основать монастырь в честь моей наставницы, богини Самантабхадры, и выпросила у него на это немного денег, пообещав вернуть сторицей, когда приедешь ты. Я сказала, будто ты любую вещь можешь превращать в золотую. На самом же деле мне просто хотелось вызвать тебя, чтобы вместе совершенствоваться... Разве это не хорошо?!
— Так вот почему инспектор Ян при первой же встрече завел со мной речь об алхимии! — засмеялся Хромой. — Счастье, что я не стал ничего отвечать, не то выдал бы себя с головой!
Пока старуха беседовала с сыном, прибыл инспектор Ян. Он поклонился Хромому, как своему наставнику, и подарил ему новую одежду. После этого все трое договорились завтра же отправиться осматривать восточное поместье.
— На первое время надо бы кое-чего закупить, — сказала старуха. — Мне думается, это можно поручить брату Яйцо. Доверять кому-либо из посторонних — опасно: могут проболтаться.
Ян Чунь с этим согласился.
Вскоре слуги принесли ужин и расставили на столе. Увидев одни постные блюда, Хромой шепнул старухе:
— Матушка, а нельзя ли достать немного скоромного и вина?
— Супруги Ян — праведные последователи учения Будды, — строго ответила старуха, — вина не пьют, скоромного не едят. Да и нам с тобой нельзя есть скоромное, раз мы собираемся изучать магию. Так что придется тебе с этим смириться.
Хромому ничего не оставалось, как прикусить язык...
На следующее утро инспектор Ян послал за своими гостями в Западный сад паланкин и двух верховых лошадей, а сам отправился в восточное поместье и стал их там дожидаться. Вскоре в сопровождении управляющего прибыли и гости.
Представ перед инспектором Яном, старуха прежде всего поблагодарила его за радушие и гостеприимство.
— Как вам понравились здешние места? — спросил Ян Чунь. — Видели ли вы усадьбу?
— Места прекрасные, — отвечала Святая тетушка, — а усадьбу я пока видела только снаружи.
— Сейчас я вам все покажу, — сказал инспектор и повел гостей осматривать усадьбу.
Хоть усадьба и считалась деревенской, все в ней было поставлено на широкую ногу. Прямо за воротами шел просторный двор, обнесенный стенами, во дворе — амбары для хранения зерна и навес для дров. Дальше следовал большой парадный зал, справа и слева от которого располагались флигеля и несколько других надворных построек различного назначения. Левый флигель служил жильем для управляющего поместьем. Позади зала виднелась беседка на украшенных резьбой столбах, за ней шла терраса и рыбный пруд. На берегу пруда росли три древних кипариса, настолько наклонившихся и подгнивших, что их поддерживали подпорки из красного дерева. За прудом начиналась извилистая галерея, ведущая к еще одному трехпролетному строению, в котором размещались кабинет, спальня и небольшая кухонька с очагом для кипячения чая. Здесь обычно останавливался инспектор Ян, когда приезжал собирать арендную плату или рассчитываться по счетам.
Чтобы оказаться на изолированном подворье, достаточно было всего лишь перекрыть выход из галереи.
— Подойдут ли вам эти жалкие комнатушки? — спросил Ян Чунь.
— Да здесь роскошно! — воскликнула старуха. — Я остаюсь! Надеюсь, мне доставят все необходимое?
— В течение ближайших трех дней, — заверил Ян Чунь. — А съестное найдется и в усадьбе. Боюсь только, что для стряпни вам потребуются люди...
— Об этом не беспокойтесь! — успокоила его старуха.
Перед отъездом инспектор Ян вызвал управляющего поместьем и приказал ему выдавать гостям все по первому требованию, а на расходы составлять отчет и ежемесячно представлять ему лично. Затем он велел перегородить галерею позади зала, запереть вход во внутренний двор усадьбы, а на воротах повесить запретный ярлык. Вещи и еду для гостей он велел передавать через боковую калитку, ключ от которой вручил Святой тетушке.
Вскоре привезли постели, одежду и разную утварь. Старуха осталась очень довольна. Доволен был и Яйцо, все время поглядывавший на узел с Небесной книгой. Этот узел Яйцо всегда носил при себе и, когда выезжали в восточное поместье, разумеется, захватил его с собой.
С заходом солнца старуха велела Яйцу запереть боковую калитку, и все трое стали совещаться. Уговорились, что Яйцо, много странствовавший и обладающий жизненным опытом, возьмет на себя покупку всего необходимого. Цзо Чу, которому тяжело передвигаться из-за больной ноги, будет присматривать за алтарем, воскуривать благовония, зажигать свечи, а также трижды на день готовить пищу и кипятить чай. Сама же старуха обязалась научить их обоих искусству магии — писанию магических знаков и чтению заклинаний.
Топливом и провизией их должен был ежемесячно снабжать управляющий Лао Ван, так что они были избавлены от каждодневных хлопот.
На следующее утро в восточное поместье прибыла старая мамка-домоуправительница.
— Госпожа сама хотела вас навестить, но сочла это неудобным, так как вы живете вместе со своими святыми родственниками, — сказала мамка. — Поэтому она велела передать вам привет.
— Премного тронута вниманием госпожи! — поблагодарила старуха.
Увидев Хромого, старая мамка заулыбалась:
— Не иначе как это ваш сын, наставник Хромой?! Вы ведь, Святая тетушка, общаетесь с богиней Самантабхадрой! Отчего же не попросите, чтобы она повелела небесному лекарю вылечить вашего сына?
— Каждому человеку присущ свой единственный и неизменный облик, — отвечала старуха. — Вот, к примеру, у богини Гуаньинь тысяча рук и тысяча глаз. Разве можно уменьшить их число хоть немного? Или, скажем, у патриарха Майтрейи[1] живот свисает ниже колен. Но ведь никому в голову не придет, что от него можно избавиться с помощью лекарств?!
— Вы правы, Святая тетушка, — согласилась старая мамка и добавила: — Я привезла с собой небольшой сундучок — он в паланкине. Не потрудится ли наставник Яйцо принести его?
Яйцо принес окованный железом сундучок, запертый на маленький медный замочек, и поставил на стол.
— Мне хотелось бы сказать вам несколько слов наедине, — обратилась старая мамка к Святой тетушке.
По знаку старухи Яйцо и Хромой вышли.
Мамка вытащила из рукава старое полотенце для вытирания пота, к уголку которого был привязан маленький ключик, и отперла им сундучок. Затем вынула из сундучка несколько свертков, положила их на стол и сказала:
— Здесь двести лянов серебра. Это личные сбережения госпожи, и она дарит их вам на мелкие расходы. Только не говорите об этом никому из посторонних.
Святая тетушка поблагодарила и положила свертки в выдвижной ящик стола.
— Вы бы спрятали в более надежное место, — посоветовала старая мамка.
— Пустяки! — сказала старуха. — Здесь не пропадут.
— Сама я всегда очень осторожна, так что не взыщите, что вмешиваюсь, — извинилась мамка и добавила: — Святая тетушка, если вы еще раз встретитесь с богиней Самантабхадрой, уж замолвите и за меня словечко. Я из рода Сунь, больше двадцати лет веду строгий образ жизни, не ем скоромного...
— Это можно! — пообещала старуха.
— Муж мой давно умер, — продолжала мамка, — дети относятся ко мне без всякого почтения, поэтому я и живу при госпоже, отдельно от них. Молю только, чтобы хоть в будущей жизни иметь достойных детей!
Мамка снова заперла сундучок и собралась уходить. Старуха позвала Хромого и велела ему проводить гостью до паланкина.
А между тем хэшан Яйцо радовался благоприятному обороту дела и с нетерпением ждал часа, когда можно будет приступить к учению. Достав все двадцать четыре листа Небесной книги, он стал просить Святую тетушку растолковать их.
— Можешь не беспокоиться, — сказала ему старуха. — Заниматься мы будем вместе, и я тебя не обману. Однако читать с таких больших листов неудобно — надо сшить из простой бумаги небольшую тетрадочку, я переведу текст книги, а ты его аккуратненько запишешь. Тетрадкой пользоваться гораздо удобнее.
Яйцо согласился и спросил:
— Сколько вам потребуется бумаги, кистей, тушечниц и туши? Хотелось бы купить все сразу и сегодня же сделать тетрадку.
— Каждому потребуется по сорок девять листов бумаги, десять кистей, пять плиток туши, две небольших тушечницы и по три ляна киновари, — сказала старуха. — Ну, а на троих — в три раза больше. На переписку книги добавим еще пять листов бумаги, одну кисть и одну плитку туши.
Живя в Западном саду, старуха принимала подношения и поэтому сумела скопить немного денег, которые она и отдала Яйцу, велев ему купить все необходимое.
Когда закупки были сделаны, старуха взяла пять листов бумаги, разрезала каждый на двадцать маленьких листочков и сшила из них тетрадку. Затем она начала переводить текст книги, а Яйцо мелкими иероглифами — величиной не больше мушиной головки — записывал его в тетрадку. Ровно через сутки работа была закончена. Просмотрев записи, старуха не обнаружила ни единой ошибки.
На утро третьего дня все двадцать четыре листа переснятого текста были сожжены — ведь Небесная книга является тайной и должна существовать только в единственном экземпляре.
После завтрака в восточное поместье прибыл инспектор Ян. Он привез с собой сундучок с тысячей золотых и, передавая его старухе, сказал:
— Это золото по мере необходимости вы можете менять на серебро, и я думаю, денег вам хватит.
— Воистину так! — поблагодарила старуха.
— Сегодня я с вами прощусь и больше тревожить не буду, — сказал Ян Чунь. — Осмелюсь только спросить, когда вы сможете приготовить для нас пилюли бессмертия?
— Все зависит от судьбы, — уклончиво отвечала Святая тетушка — Точный день назвать невозможно, но как только это удастся, я тотчас пришлю вам добрую весть. Но если дело затянется — не взыщите.
Как только инспектор Ян уехал, старуха приказала Яйцу принести из мест, расположенных в десяти ли к востоку, западу, югу и северу от центра поместья, по мешку земли и, кроме того, заготовить вплоть до мелочей — вроде иголок и ниток — все нужное в хозяйстве на каждый день.
Пока Яйцо хлопотал, старуха подмела одну из комнаток в доме и соорудила в ней жертвенник. После этого, совершив омовение и выбрав счастливый час, она разложила на расстоянии в один чи друг от друга мешки с землей, огородила их кирпичной стенкой высотою в один чи и пять вершков, засыпала свободное пространство внутри зернами пяти основных хлебных злаков и поставила поверх них три ярких светильника, которые горели днем и ночью. Затем она три дня подряд читала по утрам молитвы для очищения уст, очищения тела и молитву для успокоения души. Словом, поступала во всем так, как того требовал даосский ритуал, описывать который подробно здесь незачем.
Итак, выполнив все необходимые церемонии, старуха на следующий же день разложила у подножья алтаря кисти, тушь и бумагу для всех троих, затем наступила на начертанный на земле знак Северного Ковша и, взяв в левую руку печать Грома, а в правую — чудесный меч, прочла молитву проникновения к духам и сожгла магическую табличку. Яйцо и Хромой в точности повторили все действия старухи. При этом молитву они читали ту же, а таблички были начертаны кистью Святой тетушки. Яйцо хотел было сам написать табличку, но старуха сказала:
— Писать табличку — труднее всего. Для этого надо сперва с помощью духа усвоить ее форму, а уж затем через форму познать дух. Затем нужно ясно изобразить на табличке то, чего ты добиваешься. К примеру, ты хочешь сгустить тучи. Для этого надо представить, что внизу живота, под пупком, у тебя скопились частицы темного начала, которые тебя так распирают, что из всех жизненных отверстий твоего тела начинают извергаться тучи и заполнять пространство. Или ты, скажем, намерен вызвать гром. В этом случае надо вообразить, что в животе твоем, повыше пупка, скопились частицы светлого начала, а огонь, бушующий в твоем теле, рвется наружу через жизненные отверстия и сотрясает землю. Вот тогда бери табличку и пиши. Однако помни, что магическую силу табличка будет иметь только тогда, когда ты приведешь свои собственные жизненные силы в гармонию с силами Неба и Земли. Сумеешь этого достигнуть — смело заполняй таблички. А сейчас внимательно присматривайся и хорошенько запоминай, что и как я пишу. И еще оба запомните: не поняв первого способа, не освоишь и остальных! В нашем деле нельзя допускать небрежности и воображать, будто ты всего достиг...
Яйцо и Хромой поддакнули и, не сговариваясь, в один голос сказали:
— С табличками нам все ясно. Но вот как вызывать полководцев и что с ними делать, если они явятся?
— Именно об этом я и хотела с вами поговорить, — сказала старуха и принялась объяснять: — Полководцы бывают внешние и внутренние[2]. Внешние — это Дэн, Синь, Чжан, Тао, Гоу, Би, Ма, Чжао, Вэнь и Гуань, а внутренние — это десять ваших органов: глаза, уши, нос, язык, мозг, сердце, печень, легкие, селезенка и почки. Когда вы научитесь подчинять своей воле полководцев внутренних, вам подчинятся и полководцы внешние. Иногда они являются вместе, иногда — порознь. Если у полководца вид свирепый — не пугайтесь, безобразный — не насмехайтесь. Будьте к ним почтительны и любезны, как к родителям, а приказания отдавайте, как слугам. Нарушивший это правило — навлечет на себя гнев духов. И еще: нельзя вызывать полководцев без дела — иначе они перестанут вам верить и больше не явятся.
Яйцо и Хромой прежде ничего не слыхали о полководцах и сейчас внимали старухе, словно ученики, впервые пришедшие в школу и еще не познакомившиеся как следует с учителем.
Между тем наступило время писать заклинания, и старуха показала обоим табличку с образцом. Яйцо с первого взгляда все запомнил и в точности повторил, а Хромой замешкался и стал что-то чертить пальцем по воздуху. Однако и он вскоре освоился и, несмотря на свою лень, старался запомнить, что ему говорили.
В подобных упражнениях прошли неделя, вторая, третья, однако результат все еще был ничтожным. Изредка слышался звон мечей, иногда мелькали одежды, а полководцы так и не являлись. Правда, они посылали своих подчиненных для осмотра алтаря. И лишь на пятой неделе полководцы начали являться сами: сначала на мгновение, в одиночку, без свиты, затем — по двое, по трое, верхом на конях, с оруженосцами, или же без оных. Однако перед алтарем они не задерживались.
Дорогой читатель, ты спросишь — почему? Да потому, что, будучи духами людей необыкновенных, они не являются на каждое заклинание, и простым людям их видеть не дано.
Наконец в последний день седьмой недели явились все полководцы и, скрестив на груди руки, встали посреди двора, ожидая повелений. Возле них тысячами толпились простые воины, и было непонятно, как они все вмещаются в маленьком дворике.
Старуха, за которой почтительно стояли двое ее учеников, обратилась к полководцам:
— Мы — приближенные Небесного владыки, по разрешению матушки Сюаньнюй получили «Небесную книгу исполнения желаний» и, воспользовавшись ею, призвали вас. Помогите нам, а мы поможем вам — доложим Небесному владыке, и он вас наградит.
Полководцы смиренно согласились и ушли.