Гудмэн Джо. Все, что мне нужно

   — Я понимаю. — Полковник снова водрузил очки на нос. — Должно быть, Тремонт очень жестоко обращался со своей племянницей.
   — Да. Он собирался выгодно выдать ее замуж против ее воли с целью извлечь из этого брака пользу прежде всего для себя самого. И ей стоило больших усилий сопротивляться ему столько времени.
   Блэквуд внимательно слушал маркиза, подперев подбородок одной рукой и задумчиво потирая переносицу другой.
   — Единственное, что меня удивляет, — проговорил полковник, — почему ты до сих пор не сделал ей предложение. Мне казалось, что ты так и поступишь.
   — В таком случае ваша прозорливость заслуживает награды.
   — Так что же произошло? — Рука полковника опустилась на подлокотник кресла.
   — Я сделал ей предложение. Она мне отказала. — Истлину нечасто доводилось видеть, чтобы лицо Блэквуда выражало столь явное удивление. — Я вижу, такого поворота событий вы не ожидали.
   — Нет. Такого я не ожидал.
   — Леди Колли вполне искренно отказала мне.
   — Вот проклятие.
   — Да, но она вовсе не давала мне повода думать, что мое предложение она примет благосклонно. — Истлин много месяцев хранил в себе свою боль и неуверенность, доводя себя до исступления, и теперь его чувства требовали выхода. — Я вторично сделал Софи предложение, уже после того, как она покинула Тремонт-Парк, но и тогда она ответила мне отказом.
   Блэквуд не мог подавить в себе чувства обиды, как будто в лице Истлина оскорбили его самого.
   — Ее нельзя назвать женщиной в здравом рассудке, Ист. Интересно, какие же доводы привела она, отказывая тебе? — Полковник, протестуя, поднял руку, когда маркиз начал говорить. — Только не надо рассказывать мне, что она продолжает считать тебя игроком, горьким пьяницей и убийцей. Для женщины, которая мечтает избавиться от Тремонта, она проявляет слишком уж большую разборчивость.
   — Я понимаю, что вами движет желание меня защитить, но я не хочу, чтобы вы плохо думали о леди Софии. Она всегда поступает так, как подсказывает ей чувство долга. Правильнее сказать, что я не понимаю ее мотивов.
   — Ты всегда тонко чувствовал, где проходит грань между добром и злом, и первым спешил восстановить справедливость, за что заслужил свое прозвище Мастер. Сейчас, мне кажется, ты должен приложить все силы, чтобы установить истину и исправить то, что произошло. — Блэквуд пристально посмотрел на Истлина. В его голосе звучала глубокая убежденность.
   Полковник лишь выразил словами то, о чем думал сам Истлин.
   — Я уже давно ломаю себе голову над тем, как лучше подойти к делу. Вы, должно быть, знаете, что миссис Сойер теперь находится в довольно близких отношениях с Дансмором. Она никогда бы не согласилась на его покровительство, даже желая нанести мне удар, если бы виконт не смог ее неплохо обеспечить. Мне сдается, что в семье Колли появился какой-то дополнительный источник доходов или по крайней мере должен вот-вот появиться. Думаю, мне следует найти его. Он и послужит ключом к переговорам с Тремонтом.
   — Ты говоришь о своем поручении.
   — Да.
   — Я вовсе не задание имел в виду. — Блэквуд покачал головой. Его улыбка была отечески нежной и даже немного печальной. — Отправляйся к леди Софии, Ист. Поговори с ней. Мне совершенно ясно, что твои чувства к ней очень серьезны. Ты не сможешь сделать для меня больше, чем уже сделал, если не попробуешь договориться с ней. Ты ведь всегда отличался находчивостью. Найди способ добиться ее согласия. — Голос полковника стал тише, и его последние слова прозвучали немного неуверенно, как будто через силу. — Или же найди способ навсегда забыть ее.
   Истлин ничего не ответил. Он протянул руку к шкафчику со спиртным, взял бокал и, налив виски, выпил глоток, словно желая набраться храбрости, и только потом заговорил:
   — И в том, и в другом случае у меня слишком мало шансов на успех.
   Блэквуд лишь скептически поднял брови и приготовился выслушать объяснения Иста.
   — Письмо от леди Софии пришло со вчерашней почтой. — Истлин сделал еще один глоток. — И в нем мало утешительного. Я не могу сделать ничего из того, что вы предлагаете.
   — И почему же? — спокойно поинтересовался Блэквуд.
   — Теперь я даже не знаю, где она, — объяснил Ист, отставляя свой бокал и наливая виски полковнику. — Софи покинула дом моей сестры, и я не могу приехать и поговорить с ней. — Истлин пересек комнату и передал бокал Блэквуду. — И она собирается стать матерью моего ребенка, так что теперь я никогда не смогу забыть ее.
   Полковник окинул Истина долгим взглядом и молча осушил свой бокал.
 
   Живописно раскинувшаяся на фоне скалистого утеса крошечная рыбацкая деревушка Кловелли сразу понравилась Софи. Людям здесь приходилось тяжело и много трудиться, возможно, поэтому их интересовали больше собственные заботы, и у них попросту не оставалось сил вмешиваться в чужие дела. Все разговоры здесь велись в основном об улове, приливах и отливах, о кораблях и капризах моря.
   Главная улица заканчивалась крутым спуском, где булыжник уступал место ступенькам, которые вели прямо в небольшую бухточку, окруженную со всех сторон скалами. Лестница показалась Софи довольно удобной. Вдоль одной стороны улицы тек небольшой, но бурный ручей. Чтобы перебраться на другую сторону, приходилось пройти по короткому мосту. Софи нравилось воображать себе замок, окруженный крепостным рвом, и ведущий к нему подъемный мост, который поднимали в случае осады. Софи с радостью приобрела скромный дом по ту сторону своего «крепостного рва». Достаточно перейти мост, чтобы оказаться прямо у входа в жилище. Д. свежий бурлящий ручей, по мнению Софи, намного приятнее, чем крепостной ров замка со стоячей водой.
   Держась одной рукой за дверь, Софи повернулась и бросила последний взгляд вниз, в сторону океана. День выдался довольно теплым для второй половины декабря. Сверху улица казалась совсем маленькой и узкой, а гребни волн вдали напоминали кружева. Такое ощущение, что улица уходит прямо в море, и с того места, где стояла Софи, казалось, что достаточно сделать шаг, и можно свалиться с края земли. Бывали дни, правда, в последнее время все реже, когда Софи хотелось сделать такой шаг.
   — Ну наконец-то вы пришли.
   От неожиданности пальцы Софи разжались, и корзинка, которую она держала в руке, упала на пол вместе со всем, что в ней лежало. Банка с вареньем покатилась по полу. Бумага, в которую она завернула рыбу, предназначенную на обед, порвалась. Мешочек с сушеной фасолью развязался, и половина его содержимого высыпалась на дно корзинки.
   Софи даже не посмотрела вниз, чтобы оценить масштабы бедствия, она собрала все свои силы, чтобы не упасть вместе с корзинкой. Тихо закрыв за собой дверь, она поправила шляпу.
   — Я не знаю, как вам объяснить, что мне ничего от вас не нужно.
   — Я отлично вас понял. — Ист поднялся. Его плащ с пелериной лежал на диване, и сверху покоилась шляпа. — Но это вовсе не значит, что мне ничего не нужно от вас.
   Софи положила шляпку на столик у самой двери и начала расстегивать плащ, но пальцы не слушались. Ей никак не удавалось освободить пуговицы от петель.
   — Вы, как всегда, ведете себя бесцеремонно, не так ли? Почему вы всегда действуете, когда вас не просят, и появляетесь, не дожидаясь приглашения? — Софи наконец справилась с плащом и повесила его на крюк под лестницей.
   Обернувшись, она заметила, что взгляд Истлина прикован к ее талии.
   Лицо маркиза побледнело.
   — Ты потеряла ребенка?
   Софи опустила глаза на свой плоский живот и поняла, что имел в виду Истлин.
   — Нет, — ответила Софи, разглаживая складки муслинового платья на своей стройной талии. — Я все еще жду ребенка. Просто у меня пока не появился живот. У моей мамы тоже очень долго не было живота.
   Истлин кивнул, и его щеки немного порозовели.
   — Подождите, не нужно, я сделаю сам, — остановил он ее, заметив, что Софи наклонилась, чтобы подобрать корзинку. — Я все уберу.
   — Я и сама могу сделать такую простую вещь. — Софи удивленно посмотрела на него.
   И все же Истлин опустился на корточки, поднял банку с джемом, а затем взял Софи под локоть и помог ей подняться. Она вежливо, но сухо поблагодарила маркиза и прошла на кухню.
   Истлин вернулся к дивану и огляделся. Комната Софи была довольно удобной и уютной, что обрадовало Иста.
   Широкое окно давало много света, и небольшое помещение казалось удивительно просторным за счет очень небольшого количества мебели. Напротив выложенного кирпичом камина лежал плетеный коврик, а на крюке в нише очага красовался медный чайник. Большая корзина из ивовых прутьев стояла рядом с диваном. В ней хранилось множество разноцветных лоскутов и ниток. Вероятно, с их помощью, догадался Истлин, Софи собирается придать своему дому обжитой и уютный вид.
   Из кухни Софи могла подглядывать за Истлином, сидящим на диване. Она стояла очень тихо и, боясь привлечь к себе внимание, не решалась даже выложить продукты из корзинки, Ей нравилось незаметно разглядывать Иста. Сейчас он крутил головой, изучая ее комнату, и на лице его она заметила явное одобрение. Софи узнала улыбку Истлина, заставлявшую едва заметно подрагивать уголки его губ, и у девушки перехватило дыхание от внезапно нахлынувших воспоминаний.
   Истлин наклонился и что-то поднял с пола, но за диванной спинкой Софи не могла разглядеть, что именно. Но вот он положил поднятый предмет себе на колени, и девушка узнала свою корзинку для рукоделия. Теперь маркиз внимательно рассматривал пестрые лоскутки, нитки и клубочки пряжи. Некоторые из них он даже вынимал из корзинки и подносил к свету, чтобы лучше разглядеть цвет. Казалось, он выполняет какой-то диковинный ритуал, касаясь ее вещей, задерживая их в руках; как будто он пытался запомнить их форму, вобрать в себя ощущение, которое возникает, когда шелковистая мягкая ткань гладит кожу, чтобы потом суметь различить и узнать каждую из милых вещиц, не прибегая к помощи зрения. Наблюдая за Истлином, Софи испытала странное чувство неловкости, как будто на ее глазах происходило что-то настолько сокровенное, что ей следовало отвернуться.
   И все же Софи не могла пересилить себя и отвести глаза. Ист сидел к ней вполоборота, и Софи невольно залюбовалась им. Каштановые волосы маркиза растрепал ветер. Он сидел, склонив голову, и волнистые пряди в беспорядке падали ему на лоб. Его длинные густые ресницы оставались опущены, а на подбородке темнела щетина. Своими гибкими и изящными пальцами он перебирал обрезки ткани и сейчас вытянул один из узорчатой парчи цвета полыни. Держа лоскуток в руке, он мягко провел им по коже, чтобы почувствовать фактуру ткани, а затем сложил его в несколько раз, как обычно делала сама Софи, когда чувствовала неловкость и не знала, чем занять руки. И леди Колли вдруг поняла, что Истлин вспомнил и повторил ее жест.
   Когда Ист прижал кусочек парчи к губам, Софи почувствовала, что у нее подгибаются колени.
   Вдруг Истлин мгновенно поднял голову, вскочил и в следующую секунду был уже на кухне.
   Софи стояла, ухватившись за спинку стула, ее пальцы побелели от напряжения, она собрала всю свою волю, чтобы не упасть. Девушка непременно упала бы, если бы стул, за который она держалась, не зацепился за стол. Истлин, наверное, услышал ее крик, хотя Софи не могла припомнить, чтобы она закричала, но, взглянув на стул, который теперь находился под странным углом к поверхности стола, поняла, что так испугало Истина.
   — Софи? — Ист встревоженно осмотрел девушку, быстро убедившись, что с ней все в порядке. — Звук послышался такой, как будто вы…
   — Ничего страшного. — Софи улыбнулась немного виновато. — Я зацепилась краем платья за ножку стола и чуть не упала.
   Ист засомневался, что Софи сказала правду.
   — Вы вся горите. Может, вам лучше присесть? — промолвил он.
   — Сейчас пройдет. Я собиралась приготовить чай. Вы выпьете вместе со мной?
   — Да, спасибо.
   Софи кивнула и принялась наливать воду в чайник. Она видела, что Истлин наблюдает за ней, но почему-то не испытывала никакого смущения или неловкости. Когда чайник с водой занял свое место над очагом, Софи разожгла огонь.
   — Скоро все будет готово, — сообщила она. — Почему бы вам не присесть? Как поживают ваши друзья? — спросила Софи. — Надеюсь, у них все хорошо?
   — Очень приятно, что вы вспомнили о них. — Ист прислонился к спинке стула. — Саута нет в городе, он скрылся в неизвестном направлении, по крайней мере неизвестном для меня. Нельзя сказать, что мы постоянно неразлучны, как нравится думать некоторым, просто, когда по-настоящему нужно, мы всегда собираемся вместе и можем положиться друг на друга. В прошлом месяце мы все присутствовали на похоронах отца Уэста. Возможно, вы слышали о том, что старый герцог умер?
   — Бедный мистер Марчмен! — Софи сокрушенно покачала головой.
   — Уэст не был так сильно привязан к своему отцу, как вы, Софи. Но он поблагодарил бы вас за проявленные симпатию и сочувствие по причинам, о которых вы и не догадываетесь. Перед смертью старый герцог признал Марчмена своим сыном и передал ему титул и все свое состояние. Теперь наш бедный друг стал важной и влиятельной персоной и носит имя герцога Уэстфала.
   — Ну надо же! — Софи смотрела на Истлина во все глаза, пока он рассказывал историю своего друга. — Уэст! Так он наконец обрел свое имя. Но он не чувствует себя счастливым, не так ли?
   — Совершенно верно, — подтвердил Ист.
   — Он всегда держался немного в стороне от всех, по крайней мере мне так казалось. Не то чтобы он вел себя как-то надменно или высокомерно, но в обществе он чувствовал себя, мне кажется неуютно. Но это, наверное, просто мои фантазии. Я ведь его совершенно не знаю.
   — Нет, не фантазии. Уэст именно таков, каким вы его описали.
   — Иногда в других нам бросается в глаза то, что есть и в нас самих. — И тут же, не давая маркизу вставить слово в ответ на ее маленькое признание, задала новый вопрос: — А как Нортхем? Вы ничего не рассказали мне о нем.
   — Ну, Норту скучать не приходится, — заговорил Ист. — Надеюсь, то, что я вам расскажу, останется между нами. Я знаю, на ваше слово можно положиться.
   — Конечно, я не люблю передавать сплетни.
   — Да, я знаю, — усмехнулся Истлин. — Новость касается леди Нортхем, — заговорил Ист. — Вскоре после смерти отца Уэста молодая графиня исчезла, и Норт не знал, где ее искать. Сам их брак заключался так стремительно, что, казалось, никто из них не испытывал по-настоящему счастья, хотя оба старались изо всех сил, изображая обратное. Когда Элизабет ушла, Норт решил, что она вернулась к отцу, но ее не оказалось и там. Тогда он попросил нас о помощи, и из-за этого мне пришлось задержаться в Лондоне.
   — В конце концов ее нашли? — спросила Софи. — Надеюсь, все в порядке?
   — Да.
   — Значит, все закончилось хорошо.
   — Конечно. Она очень милая, настоящая леди. Просто ей пришлось пережить трудные времена. В ее характере многое достойно восхищения. Впрочем, Норт смог бы рассказать о ней гораздо лучше меня.
   — Он любит ее?
   — Никто из тех, кто его знает, не усомнился бы в его чувстве.
   Софи обхватила руками корзинку с рукоделием и прижала ее к груди.
   — Вы сказали, что их брак заключался слишком поспешно, — произнесла она, внимательно разглядывая лоскуток, который Истлин недавно прижимал к губам. — Я думала, что… — Софи не закончила фразы, не зная, как лучше выразить свою мысль.
   — Поспешность вовсе не значит, что Норт женился не по любви.
   Ист правильно угадал, о чем она подумала. Софи взглянула на него и кивнула, затем снова отвела глаза.
   — Высказали, те, кто его знает, а я ведь совсем не знаю его.
   — Вы сможете с ним познакомиться, Софи, если захотите.
   Она не ответила. Смысл его слов совершенно ясен, но время, когда она смогла бы ответить на его невысказанный вопрос, еще не наступило. Софи отложила в сторону корзинку.
   — Как вы меня нашли?
   — Вас оказалось гораздо легче найти, чем леди Элизабет. Надеюсь, я вас не обидел. Но вы тоже проделали отличную работу, и мне пришлось немало потрудиться.
   — И все-таки вы здесь, — вздохнула Софи. — Наверное, потому, что я упомянула Кловелли в беседе с вами до того, как мы расстались?
   — Нет. Я бы воспользовался вашим замечанием, если бы у меня не оказалось другого ключа к разгадке вашей тайны. — Ист заметил, как Софи нахмурила брови, пытаясь догадаться, чем она могла себя выдать. — Признаю, вы заставили меня поломать голову над разгадкой, теперь ваша очередь. По-моему, справедливо, вы так не думаете?
   — Пожалуй, — спокойно ответила она.
   — Меня привел сюда ваш писательский дар, Софи. Я лишь недавно узнал, что для вас вести дневник — скорее род занятий, чем просто способ приятно провести время.
   — Не понимаю, о чем вы говорите. Я веду дневник и записываю в нем свои наблюдения главным образом для собственного удовольствия. — Софи широко улыбнулась.
   Но Истлина не так-то легко сбить с толку.
   — Но вы ведь создаете сюжеты из своих наблюдений.
   — Да, но опять же ради собственного удовольствия. Вас они вряд ли заинтересуют.
   — И вы продали по крайней мере одну такую историю. В июне, если я не ошибаюсь. Примерно тогда я приходил к вам на Боуден-стрит.
   — Не может быть, чтобы вы об этом узнали.
   — «Ускользнуть от опасности» — так она называлась, — улыбнулся Истлин. — Настоящий роман. Я еще подумал, что у него довольно интригующее название. Автор — некая Элис Фредерик, ее признали чрезвычайно талантливой и прочили ей большое будущее. Предполагалось, что вскоре будет представлено к публикации еще несколько ее произведений. Первая книга готовится к печати в январе.
   Ноги Софи подогнулись, но, по счастью, рядом оказался диван.
   — Элис и Фредерик — имена ваших матери и отца, правда?
   Софи кивнула в ответ.
   — Когда вы отдали рукопись на прочтение, вы назвали издателю свое имя и оставили адрес, по которому вас можно найти, чтобы сообщить о принятом решении, — продолжал Истлин.
   — Да. Тогда я еще оставалась на Боуден-стрит. — Софи стало не по себе, когда она задумалась, как старательно Истлин шел по ее следу.
   — Я ждала, когда мне вышлют чек, — объяснила она, принимаясь разглядывать свои руки, сложенные на коленях. — Я написала издателю, чтобы мне переслали его на адрес вашей сестры. Когда я получила его, то написала еще раз, чтобы следующий чек выслали на новый адрес.
   — Софи, посмотрите на меня. — Девушка подняла глаза. — Вы должны знать, что Кара и не думала читать ваши письма. Их прочитал я.
   — Но как они могли к вам попасть? Я ведь послала их своему издателю.
   — Сэру Джеймсу Уинслоу.
   — Да.
   — Моему отцу, Софи. Сэр Джеймс — мой отец.

Глава 10

   — Ваш отец? — Софи показалось, что какая-то сила буквально пригвоздила ее к дивану, так сильно потрясла ее новость. — Но ведь ваш отец…
   Истлин ждал, что Софи закончит свою фразу, но она замолчала, раздумывая в нерешительности. Тогда он объяснил:
   — Сэр Джеймс — мой отчим. Мой родной отец умер от скарлатины, когда мне было четыре года, и моя мама вышла замуж вторично после окончания траура. Семья сэра Джеймса занимается издательским делом уже почти целый век. Издательский дом «Ганимед» основан еще его прадедом.
   — Значит, он… Так у него свое дело?
   Истлин едва не рассмеялся, увидев ее изумление и особое ударение, которое она сделала на слове «дело».
   — Какой скандал, это просто позор, не правда ли?
   — О нет. Конечно, нет. Я не имела в виду…
   Теперь Истлин расхохотался, потому что фраза Софи так и повисла в воздухе, пока она собиралась с мыслями.
   — Может быть, глоток чаю поможет вам переварить услышанное. — Ист поднялся и подошел к очагу, чтобы снять чайник с огня. — Участие моего отца в семейном деле сводится в основном к прочтению книг, предлагаемых для публикации. Еще он любит бывать у букинистов, чтобы оценить успех той или иной книги.
   — Вот так неожиданность! — воскликнула Софи. — Здесь есть над чем подумать.
   — Ну конечно, вы не поняли. Вы бы действовали куда осторожнее, если бы знали, что я связан с издательским домом «Ганимед».
   — Вы так и не объяснили, как вам удалось добраться до моей корреспонденции. Или вы имеете обыкновение читать все письма, предназначенные вашему отцу?
   — Нет, я думаю, вы и сами понимаете, что у меня нет такой привычки. — Истлин заглянул в чайник, где заваривался чай, и решил, что тот достаточно настоялся. Маркиз разлил чай по чашкам и передал одну Софи, перед тем как присесть рядом с ней на диван. — Здесь нет ничего мистического. Мой отец всегда знал, что леди София Колли, с которой я якобы помолвлен, и есть писательница Элис Фредерик.
   Софи скорчила гримасу.
   — Мне нужно было воспользоваться услугами адвоката или еще какого-нибудь третьего лица, чтобы отдать рукопись в «Ганимед».
   — Если вы хотели, чтобы вашего имени никто не знал, конечно, не стоило самой относить рукопись. И все-таки позвольте мне высказаться в защиту сэра Джеймса — он не выдал вас, хотя знал, что мне ничего не известно о ваших писательских талантах. Однако я и не пытался что-либо у него выведать. Ни он, ни моя мать не знали, что я помог вам бежать из Тремонт-Парка и что какое-то время вы гостили в доме у Кары. Я специально просил сестру, чтобы в своих письмах к матери она не упоминала о вас и не приглашала в гости леди Уинслоу, пока вы находитесь под ее кровом.
   — А-а… — тихо протянула Софи. — А я никак не могла объяснить молчание вашей матери.
   — Не то чтобы моя мама излишне словоохотлива, но вынужденное молчание сделало бы ее слишком раздражительной.
   — Она бы отнеслась ко мне неодобрительно?
   — Она бы отнеслась неодобрительно к тому, что вы меня отвергли.
   — Я понимаю. — Губы Софи тронула слабая улыбка. Она поднесла чашку ко рту и сделала маленький глоток. — А ваш отец? Что бы сказал он?
   — Он сказал бы, что мне следует извлечь из сложившейся ситуации урок.
   — Действительно, многие черпают вдохновение в своих неудачах.
   — В самом деле, произошедшие события могли бы стать основой для нового романа. — Истлин повернулся к Софи и тихо добавил: — Сэр Джеймс ничего не рассказывал мне, пока я не показал ему ваше последнее письмо. — У Софи перехватило дыхание. — Я пришел к нему, потому что он мой отец и его советы всегда отличались мудростью, честностью и открытостью. Надеюсь, вы поверите, когда я скажу, что он долго не хотел выдавать ваш секрет. Он считал, что я должен прежде всего уважать ваши чувства.
   — И что же заставило его изменить свое мнение и выдать меня?
   — Я понял, — ответил Истлин, — что здесь сыграла роль смерть старого герцога Уэстфала, отца Уэста. Нет ничего хорошего в том, сказал мне отец, чтобы воспитывать незаконнорожденного ребенка, а потом перевернуть вверх ногами весь его мир, неожиданно признав его права. Он считает, что Уэсту предстоит пережить еще немало горя, хотя он и стал герцогом.
   — Мой ребенок не будет считаться незаконнорожденным, — тихо пролепетала Софи.
   — Вы имеете в виду свою выдумку, что вы теперь вдова? И чье имя вы теперь носите? Уильям Фредерик? Уилтон? Уинстон?
   — Уэнделл.
   — Миссис Уэнделл Фредерик. — Истлин недоверчиво нахмурил брови. — Вы очень наивны, Софи. Неужели вы думаете, что ваши соседи ничего не заподозрят и никто не узнает правды? — Он пристально посмотрел на левую руку Софи, на безымянном пальце которой блестело тонкое золотое кольцо. — Они могут делать вид, что принимают ваш обман за чистую монету, но только в вашем присутствии, а нашему ребенку придется очень нелегко. Вы можете спросить у Уэста, если не верите мне.
   Чашка Софи задребезжала на блюдце. Она зажала ладони между коленями, чтобы унять дрожь.
   — Я слышала, что иногда беременность удается прервать, но не смогла пойти на такое.
   — Проклятие! — тихо выругался Истлин. — Еще этого не хватало.
   — И я не смогу отдать ребенка.
   Истлин протянул руку, чтобы поставить чашку. Его движение заставило Софи вздрогнуть и выставить вперед руку, как будто она пыталась уклониться от удара.
   — Вы думаете, я хотел вас ударить? — грустно спросил Ист. Софи покачала головой.
   — Я никогда не стал бы вести себя так, как ваш дядя или кузен, Софи. А вы все еще сомневаетесь.
   — Вы не приехали бы сюда, если бы не хотели причинить мне боль, милорд.
   Истлину потребовалась секунда, чтобы взять себя в руки и восстановить дыхание. Софи всегда так легко удавалось выбить почву у него из-под ног.
   — Ваши слова звучат довольно эгоистично, — спокойно ответил он. — Я мог бы сказать то же самое о вас. Вы не подумали, что ваше исчезновение причинит мне боль. Но я простил вам этот поступок и надеюсь, что вы найдете в себе мужество простить мне мой. Сейчас речь идет о нашем ребенке, и здесь у нас с вами одни и те же устремления. Даже узнав о том, где вы скрываетесь, я не отправился к вам немедленно. Я уже говорил вам, что меня задержали исчезновение Элизабет и просьба Норта о помощи. Кроме того, мне самому требовалось время, Софи. Очень непросто знать о приближающемся отцовстве и в то же время сознавать, что тебя хотят его лишить. И тогда я решил, что, если существует хотя бы ничтожная возможность просить вас попробовать узнать меня лучше, я должен ею воспользоваться. Я думал, что смогу откровенно объясниться с вами и что вы тоже поговорите со мной так же просто и открыто.