Гудмэн Джо. Все, что мне нужно

   Но Истлин твердо решил не дать сбить себя с толку и оставил без внимания вопрос Софи. Взяв из рук леди Колли лампу, он пересек комнату и поставил ее на письменный стол, где заметил ее дневник, исписанный аккуратным каллиграфическим почерком. Он не позволил себе задержать взгляд на открытых страницах. Отвернувшись от стола, он подошел к камину.
   — Ваша дверь оказалась заперта.
   — Только не говорите мне, что я первая женщина, которая запирает от вас дверь своей спальни. — Кончики губ Софи дрогнули в ироничной усмешке.
   Истлину немедленно захотелось чем-нибудь поддеть Софи. В ее манере держаться и самой ее позе он не заметил ничего нарочито вызывающего, но железное самообладание девушки бросало вызов, что и побудило маркиза задать следующий вопрос.
   — Вам часто приходится принимать у себя визитеров в такой поздний час? — В голосе маркиза прозвучало искреннее любопытство.
   — Вы обещали, что не отнимете у меня много времени, — упрекнула его Софи, не ответив на вопрос.
   Но Истлин, в свою очередь, проигнорировал ее слова.
   — Похоже, вы разыгрываете передо мной какой-то спектакль, — заявил он. — Подобное хладнокровие не так-то просто имитировать. Или вы выдающаяся актриса, новоявленная мисс Индия Парр, или же сама ситуация вам хорошо знакома и ваше сверхъестественное спокойствие — следствие опыта.
   Выражение лица Софи по-прежнему оставалось безмятежным.
   — Есть еще третья возможность, милорд.
   — Да? Мне бы хотелось о ней услышать.
   — Вам придется принять тот факт, что я сохраняю спокойствие, потому что спокойна по натуре. Я не отношусь к легковозбудимым особам.
   — Нет. Вы определенно лжете.
   — Прошу прощения? — Софи удивленно сощурила глаза.
   Прислонившись плечом к стене рядом с камином, Истлин сложил руки на груди и принялся задумчиво разглядывать Софи. В золотом сиянии лампы лицо леди Колли отсвечивало золотом. Причудливая игра света, заставив сиять ее волосы цвета дикого меда, окружила ее голову нимбом, смягчила очертания скул и линию носа.
   — У меня сложилось сходное впечатление во время нашей первой встречи, — пояснил Ист. — Вашему облику явно не хватало живости, веселости. Вас вполне можно принять за какой-нибудь редкий оранжерейный цветок. Орхидея, безусловно, прекрасна и притягивает взгляд, но подобную безупречную красоту невозможно созерцать долго, она утомляет.
   Истлин поднял руку и, указав жестом на открывающийся из окна вид, продолжил:
   — Встретившись здесь с вами, я убедился, что вы обладаете не только неземной красотой экзотического цветка. Вы далеко не так сдержанны и невозмутимы, как пытаетесь показать. — Ист тихонько засмеялся, видя, что Софи продолжает смотреть на него в упор, не обнаруживая желания ни бросить ему вызов, ни капитулировать. — Я никогда не поверю в ваше хладнокровие.
   Софи не сразу заговорила. Она посмотрела в окно, затем на Истлина, удобно расположившегося у камина и откровенно ухмыляющегося, довольного тем, как ловко ему удалось разгадать ее мысли, и глубоко вздохнула:
   — И все же я попыталась бы, но, к сожалению, не представляю, как это осуществить.
   Тихий смех Истлина заставил Софи занервничать. Она поняла с опозданием, что невольно ответила на вопрос Истлина, показав, что ее самообладание является напускным, а ночные посетители не имеют обыкновения врываться в ее спальню.
   — Почему бы вам не присесть, — услужливо предложил Истлин. — Нет никаких причин, чтобы вы терпели неудобства.
   Леди Колли плюхнулась в кресло, стоявшее прямо за ее спиной. И как раз вовремя, потому что у нее подгибались колени.
   — Вы обещали, что разговор продлится всего несколько минут, — напомнила она Истлину.
   — Да. — Ист понимал, что ему следовало бы уйти, но запертая дверь вызвала целую уйму вопросов, и Истлин не мог оставить их без ответов. — Сначала я хотел бы узнать, почему ваша дверь оказалась заперта.
   — Напрашивается вполне очевидный ответ — я передумала впускать вас и сама заперла дверь изнутри.
   — Возможно, вы и передумали впускать меня, но вторая часть ответа не выдерживает никакой критики. Мне кажется, она выдумана.
   Софи слегка покраснела, но твердо выдержала взгляд маркиза. Из леди Колли вышел бы неплохой партнер в карточной игре, если бы не ее предательский румянец, выдающий явный блеф, подумал Истлин.
   — Вас не затруднит показать мне ключ? — попросил он.
   — Я всего лишь предложила вам очевидный ответ, милорд, но я не говорила, что он верен, — пожала плечами Софи.
   — Софи… — Ист лукаво прищурил глаза.
   Леди Колли поразилась подобной фамильярности. В семье ее называли полным именем, отчетливо произнося все три его слога: Со-фи-я. Уменьшительное обращение считалось грубым, чуть ли не вульгарным. Но в устах Истлина оно прозвучало совсем иначе. Как-то интимно, или нет, решила Софи, испугавшись подобного толкования, скорее дружески. Да, дружески. И все же Софи не сдавала позиции:
   — Не понимаю, какое отношение имеет к вам состояние моей двери, тем более замок на ней, ведь он не смог воспрепятствовать вам проникнуть в комнату.
   Истлин не обратил никакого внимания на ее слова.
   — Вы нигде не появлялись после нашего разговора в саду. По моим подсчетам, с тех пор прошло больше месяца. Мне кажется, ваше отсутствие в обществе свидетельствует о некотором нарушении ваших правил.
   — Интересно, как вы смогли сделать такой вывод, после того как достаточно ясно дали мне понять, что я никогда не привлекала вашего внимания? Вам не было ни малейшего дела до того, как часто я появляюсь в обществе.
   Ист заколебался, раздумывая над ответом, но в конце концов решил сказать правду:
   — Я стал интересоваться вами после того, как кое-что узнал о вашем характере. И мне известно, что вы имели обыкновение каждый день отправляться на прогулку с детьми Дансмора. Раньше вы всегда сопровождали Дансмора и виконтессу на званые обеды или поэтические вечера. Вы изредка появлялись в «Олмаксе» или на спектаклях «Друри-Лейн».
   Чувственные губы Софи сжались, превратившись в тонкую линию.
   — Вам следует понять, что мне вовсе не льстит ваш интерес к моей персоне.
   — Я прошу прощения, что вызвал ваше неудовольствие, но мне пришлось навести хоть какие-то справки о вас после того, как вы вдруг неожиданно исчезли.
   — Не появляться на вечерах, где слушают поэмы Байрона, или проводить время с детьми в стенах дома еще не значит исчезнуть.
   — Принимаю ваше замечание, — кивнул Истлин.
   — Наводя обо мне справки, вы, ваша светлость, должно быть, выяснили, что я довольно редко принимаю приглашения на обед и что я сопровождаю леди Дансмор в театр лишь тогда, когда Гарольд по каким-либо причинам не может составить ей компанию. Мое отсутствие в свете объясняется плохим самочувствием Абигайл. Да и приглашений не слишком много. Не думаете ли вы, что я намеренно старалась избежать встречи с вами?
   — Я думаю, что вы намеренно уводите меня в сторону. Такие уловки вам не пристали, леди Колли, — парировал Истлин. — Я дразнил вас, Софи. Я вовсе не обольщаюсь на ваш счет и понимаю, что вы и не вспомнили обо мне с того момента, как мы с вами расстались. — Истлин больше не улыбался. Его лицо приняло серьезное выражение. — Что касается меня, то я снова покинул Лондон, поэтому не сразу узнал о вашем отсутствии. Возможно, вы слышали, что мой друг Нортхем недавно женился.
   — Я не знала. — Софи с новой силой ощутила всю горечь своего вынужденного уединения. — Хорошая новость!
   Истлин помедлил с ответом:
   — Да. Надеюсь, что так.
   Софи выжидающе подняла бровь.
   — Женитьба случилась очень быстро. — Истлину вовсе не хотелось повторять сплетни, ходившие вокруг поспешной женитьбы Норта на леди Элизабет Пенроуз. Ист почувствовал бы себя предателем по отношению к Норту, если бы рассказал Софи всю правду. — Говорят, брак по любви. Надеюсь, они составят прекрасную пару.
   — О! — Софи заметила разницу между словами Иста и его интонацией, но не стала подчеркивать различие. — О браке по любви можно только мечтать.
   Истлин невольно нахмурился, почувствовав сарказм в тоне Софи.
   — Вы сами не верите в это. — Ист скорее утверждал, чем спрашивал.
   — Ну что вы, конечно, верю. Ведь я настоящий романтик, милорд.
   В голосе Софи по-прежнему слышалась ирония, и Ист так и не приблизился к пониманию ее истинных чувств.
   — Мне нравится леди Элизабет, — подчеркнул он. — И я думаю, что Норт будет с ней счастлив.
   — Леди Элизабет?
   — Пенроуз. А вы ее знаете?
   — Нас представили друг другу. — Софи предпочла не выносить свое суждение. — Мы случайно встретились на обеде в доме барона. Я думаю, она часто бывает в обществе леди и лорда Баттенберн. Надеюсь, вашему другу действительно очень повезло. Леди Элизабет наделена многими достоинствами.
   — О да, я слышал, она великолепная наездница.
   — Ну конечно. Немаловажное качество для будущей жены. — Откровенно говоря, Софи удивило, что леди Пенроуз вообще умеет сидеть в седле. У нее очень неровная походка, что бросалось в глаза. Говорят, виной тому давний несчастный случай, но Софи хватило такта, чтобы не допытываться до его причин. — Должна признаться, милорд, что я не обладаю таким достоинством. Великолепной наездницей меня не назовешь. Я могу держаться в седле, но, говорят, мне не хватает умения.
   Известие, похоже, не очень огорчило Истлина. Ему показалось еще более интригующим, что Софи высвечивает свои недостатки, вместо того чтобы умело скрывать их.
   — Норт и его невеста поженились в поместье Баттенберн, — продолжал свой рассказ маркиз. — Мне пришлось вернуться туда, чтобы засвидетельствовать их союз, а затем я задержался в другом месте.
   — Вам вовсе не нужно отчитываться передо мной. Я ведь не задавала вам никаких вопросов.
   Слишком хорошо зная, как леди София умеет уводить от цели, Истлин опять не обратил внимания на ее замечание.
   — В мое отсутствие вы получили по крайней мере два приглашения, предназначенных персонально вам. Я узнал о них лишь после возвращения. Насколько я понимаю, вы отклонили оба.
   Если полковник Блэквуд действительно сдержал свое слово и не стал предпринимать никаких шагов, то матушка Истлина не только сама послала приглашение леди Колли, но и заставила мать Саутертона сделать то же. Вдовствующую графиню Нортхем ожидала бы та же участь, если бы не неудобства, вызванные женитьбой ее сына.
   — Я могу объяснить тот факт, что вы отвергли мое предложение, руководствуясь своими собственными мотивами, но отклонить приглашение моей матери и ее подруги… Такого я от вас не ожидал, — проговорил Истлин.
   — А что мне было делать, милорд? Принять приглашение означало бы дать еще больше пищи для сплетен. Я полагала, что вряд ли уместно появляться в доме вашей матери. То же самое можно сказать и о леди Реддинг. Каждый понял бы, чем продиктовано ее приглашение. Откуда я могла знать, что вас там не будет. Злые языки принялись бы болтать с новой силой по поводу моего визита.
   — Значит, вы сами сделали выбор?
   Софи кивнула в ответ.
   Ей пришлось выдержать натиск Тремонта и выслушать массу назиданий по поводу своего упрямства и нежелания принимать приглашения, но даже Тремонт не мог заставить ее изменить свое решение в самом начале ее тюремного заключения. Сейчас же Софи вовсе не так уверена, что ее отказ нанести визит леди Уинслоу или ее подруге оказался правильным.
   Истлин попытался разглядеть на лице Софи малейшие признаки неуверенности или сомнения.
   — Вы говорите правду?
   Софи кивнула. Ист не стал подвергать сомнению слова леди Колли.
   — Тогда почему вы не покидали дом?
   — Нет необходимости.
   — Не понимаю, почему ваша дверь оказалась заперта. Похоже, что кто-то нарочно держит вас взаперти.
   — Затрудняюсь сказать. Я крепко спала, когда вы меня разбудили. Возможно, Гарольд. Он всегда запирает дверь, когда уходит из дома. Я спрошу его, милорд, но могу вас заверить, что если он и принимает подобные предосторожности, то исключительно в целях моей безопасности.
   Взгляд Истлина остановился на руке Софи.
   — Я не верю вам, леди София.
   — Это ваше право, милорд, — не стала возражать девушка.
   — Я думаю, что вас подвергли наказанию.
   — Я не представляю, как переубедить вас.
   Ист оттолкнулся от стены и приблизился к Софии. Теперь он стоял, в каком-то футе от нее.
   — Встаньте.
   Длинная изящная шея Софи, казалось, стала еще тоньше, когда она беспомощно подняла глаза на маркиза. Встать сейчас означало бы оказаться прижатой почти вплотную к Истлину.
   — Спасибо, мне достаточно удобно.
   — Я не спрашивал, удобно ли вам. Встаньте. — Ист схватил девушку за локти и поставил ее на ноги. — Покажите-ка мне ваши руки.
   — Я не…
   Ист отпустил ее локти и теперь держал за запястья. Он поднял руки Софи вверх так, что широкие шелковые рукава упали вниз, обнажив руки до самых плеч. Слишком тусклый свет не давал возможности что-нибудь разглядеть, но Истлин смог заметить синяки чуть повыше локтей. На мгновение он отпустил ее, чтобы взять лампу, но стоило ему отвернуться, как Софи, опустив рукава платья, крепко обхватила себя руками. Ист заметил ее маневр и спокойно сказал:
   — Если вы закричите, то, можете быть уверены, через неделю мы окажемся женаты.
   — Я не стану кричать, уверяю вас.
   — Хорошо. — Он приблизился к Софи, держа в руках лампу. Подняв ее повыше, чтобы лучше видеть, он скомандовал: — Покажите мне вашу левую руку.
   В более ярком освещении синяки проступили гораздо четче. Их форма и расположение говорили сами за себя.
   — Тремонт? — спросил Истлин.
   — Нет.
   — Значит, Дансмор, — произнес Истлин в утвердительной форме. Продолжая изучать ее руку. Ист заметил, что самые свежие кровоподтеки не единственные. — Виконту нравится жестоко с вами обращаться.
   Софи едва заметно пожала плечами, как бы желая показать, что ей все равно.
   — Но почему, Софи? — нахмурился Истлин.
   — Наверное, потому, что я веду себя неблагоразумно, старательно пряча глаза, ответила она. — И проявляю несговорчивость.
   — Совершенно верно, — подтвердил Ист.
   Софи резко вскинула голову. Ее губы раскрылись, но от замешательства она лишилась дара речи.
   У нее потрясающе красивый рот, подумал Истлин. И вряд ли представится еще возможность поцеловать ее. Ист наклонил голову и коснулся губами ее губ. Она продолжала смотреть на него широко открытыми глазами, и Истлин невольно улыбнулся — столько беспомощности и изумления заключалось в ее взгляде. Когда наконец она освободилась из его объятий, прервав поцелуй, Истлину показалось, что Софи едва держится на ногах.
   — Ты ужасно неуступчива, — прошептал он, беря ее за подбородок. — И такую неординарную личность, обладающую выдающимся умом, убогая посредственность всегда будет стараться загнать в жесткие рамки. Ты не должна и дальше терпеть издевательства.
   Софи не слушала, она еще не отошла от поцелуя, продолжая чувствовать прикосновение губ Гейбриела к своим губам. Ощущение казалось настолько острым, что она невольно прижала руку ко рту. Ему не следовало так делать, думала она.
   — Я поговорю с Дансмором, — услышала она голос Иста. — Это…
   — Нет! — пришла она наконец в себя. — Вы не сделаете этого. — Софи отчаянно замотала головой. — Ваше вмешательство не поможет, а только ухудшит положение. Вы ведь не любите, когда вмешиваются в ваши дела. То же самое можно сказать и о Гарольде.
   — Я не имею обыкновения мучить женщин. Их следует защищать. Никому не позволю грубо обращаться с вами. Если я и допускал ошибки в своей жизни, то намерен твердо придерживаться своих принципов.
   — Вы заблуждаетесь. Вы просто соблюдаете рыцарский устав и, как всякий рыцарь, спешите творить добро, идя на благородный риск и не задумываясь, всегда ли праведные поступки приносят пользу. Пожалуйста, не надо презрительно поднимать брови в вашей высокомерной манере. Я показываю вам пример работы моего выдающегося ума, как вы его назвали. А убогая посредственность в вашем лице имеет шанс получить урок, если вы будете меня слушать.
   Софи изогнула бровь цвета меда и передразнила надменное выражение лица Истлина, приведя его в едва ли не в веселое расположение духа.
   — На каком основании вы стали бы разговаривать с Гарольдом? — продолжала Софи. — Как бы вы объяснили, что вам все известно? Если бы вы просто заявили, что знаете обо всем с моих слов, он, в свою очередь, стал бы утверждать, что я все сильно преувеличиваю или даже лгу. Если бы вы настаивали, что видели свидетельства его жестокого обращения со мной своими глазами, с его стороны естественно поинтересоваться, как подобная вещь стала возможна. Он уверен, что последний раз мы разговаривали с вами месяц назад. Мне кажется, вы согласитесь, что ему лучше оставаться и впредь в подобном заблуждении.
   Истлин внезапно почувствовал себя провинившимся школьником.
   — Но я не могу все оставить как есть, — отозвался он спокойным тоном. — С моей точки зрения, самый короткий и эффективный путь оказать вам необходимую помощь — жениться на вас. А самый верный способ добиться цели — дать знать вашему дяде, что я посетил вас здесь сегодня ночью.
   Софи смертельно побледнела, а ее ноги, казалось, налились свинцом.
   — Умоляю вас, не нужно, — произнесла Софи, но тут же замолчала, увидев, что Истлина абсолютно не трогают ее просьбы.
   — Почему вы позволили мне войти сюда?
   Софи нахмурилась, не в силах сообразить, что имеет в виду маркиз.
   — Мне кажется, я не смогла бы удержать вас снаружи. Вы ведь легко проходите сквозь стены. — Она знала, что говорила.
   Выполняя дипломатические поручения, Истлину невольно пришлось обучиться самым разнообразным приемам проникновения в нужные ему помещения, в том числе и с помощью методов, не принятых в его кругу, что не раз сослужило ему хорошую службу.
   — Я спросил вашего разрешения войти, — напомнил он Софи, — и вы его дали.
   — Вы стояли под окном моей спальни и вели себя таким образом, что могли привлечь внимание к нам обоим. — Теперь в голосе Софи звучал гнев. — Вы заставляете меня пройти между Сциллой и Харибдой и делаете вид, что предлагаете мне хороший выбор.
   Звук, вырвавшийся из горла Истлина, напоминал нечто среднее между сдавленным смехом и сдерживаемым кашлем. Между Сциллой и Харибдой — именно так охарактеризовали его положение Нортхем и Саут, когда впервые услышали о помолвке. Выражение вполне применимо к нему сейчас. Его бывшая любовница, по меткому описанию Саутертона — бурлящий водоворот, чудовище в женском обличье, несущее гибель и смерть в пучине своей всякому мужчине, презревшему осторожность…
   — Что с вами? — спросила Софи. — Может быть, принести вам воды?
   Ист махнул рукой, показывая, что в воде нет нужды, но так и не смог подобрать нужные слова. Он продолжал вспоминать. «И Сцилла… кажется, прежде она была нимфой или чем-то вроде этого, в общем, довольно соблазнительной особой, пока ее внешность не претерпела разительных изменений», — говорил Саутертон. Норт, в свою очередь, предложил собственное толкование: «По-моему, леди Софии вполне подошла бы роль Сциллы». Друзья прекратили поддразнивать его только после того, как он достал пистолет и пригрозил пристрелить обоих.
   Жаль, что он не мог прибегнуть к такому средству сейчас.
   — Я все-таки принесу воды, с вашего позволения, — настояла леди Колли.
   Она перешла в комнату для переодевания и, взяв с туалетного столика изящный фарфоровый кувшин, налила воды в стакан. Затем, вернувшись в спальню, передала стакан маркизу, внимательно наблюдая, как он пьет. Софи показалось, что Истлин сам не знает, чего хочет, но ей не хотелось вновь начинать неприятный разговор. Когда Ист осушил стакан, Софи взяла его из рук маркиза и поставила на стол.
   — Вам лучше? — спросила она.
   — Гораздо лучше, спасибо. — Ист не рискнул объяснить Софи, где витали его мысли. Леди Колли вряд ли смогла бы оценить метафору Саута, сравнившего ее с нимфой, превратившейся в монстра.
   — Вы ничего не скажете Гарольду? — обеспокоилась Софи. — Наша встреча останется секретом?
   Исту показалось, что Софи проникла в его мысли и прочитала последнюю из них.
   — Секретом? — переспросил он, пытаясь выиграть время, чтобы привести мысли в порядок. — Ода. Конечно. Я ничего не скажу Дансмору сейчас, но вы не можете рассчитывать на, мою осторожность вечно.
   Опасаясь, что маркиз может тут же изменить свое решение, Софи предпочла не оказывать на него давление. Она лишь слегка кивнула в знак согласия.
   Истлин понимал, что ему уже пора уходить, но не двинулся с места.
   — Я хочу услышать правду, Софи, из ваших собственных уст. Вы ведь заперты здесь, не так ли? Вас наказали. Вероятно, за отказ принять мое предложение?
   — Мое пребывание здесь можно назвать заключением, — заколебалась леди Колли. — Но это не совсем наказание. Скорее, попытка принуждения. Мой родственники полагают, что вы подтвердите свое намерение жениться на мне, если им удастся заставить меня изменить свое мнение об этом браке.
   — Я понимаю. А ваше мнение теперь?..
   — Мое мнение не изменилось, — быстро произнесла она. — Брак между нами не приведет ни к чему хорошему. Мы не подходим друг другу. Моему вынужденному заточению скоро придет конец. Граф собирается вернуться в Тремонт-Парк, и я буду его сопровождать. Пребывание в деревне пойдет мне только на пользу. Если и там меня ждет заключение, то по крайней мере на территории в несколько сотен акров.
   Истлин ничего не знал о планах Тремонта вернуться в свое поместье и, услышав о них от Софи, невольно засомневался. Из-за женитьбы Нортхема и необходимости отправиться в Баттенберн на свадебную церемонию Исту так и не удалось вплотную заняться поручением полковника Блэквуда. Он успел лишь основательно изучить предложения Ост-Индской компании по сингапурскому проекту и переговорить с несколькими ее представителями, но еще не приступил к установлению контактов с Хелмсли или Барлоу. Истлин также отложил разговор с Тремонтом, поскольку желание графа выдать замуж леди Софию по финансовым соображениям могло стать рычагом в его руках и послужить помехой для благополучного завершения переговоров. Встреча с премьер-министром, напротив, прошла вполне успешно.
   Но Софи в деревенской глуши? Истлин задумался. Его вовсе не устраивало такое развитие событий. Присутствуя на брачной церемонии в церкви и слушая, как Норт и Элизабет вслед за священником повторяли друг другу слова клятвы, он невольно представлял себе леди Софию. Конечно, Ист ни с кем не поделился своими фантазиями, иначе его брачные планы стали бы предметом пари, а Истлину вовсе не хотелось подвергать леди Софию подобному испытанию.
   — Вы долго будете в отъезде? — поинтересовался у нее Истлин.
   — Не знаю. Боюсь, что Тремонт попытается закинуть свои сети, чтобы поймать еще каких-нибудь поклонников.
   — Богатого землевладельца, если повезет, — предположил Истлин, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучали нотки сарказма. — Без титула, но с приличным годовым доходом.
   Леди София отвела глаза и кивнула. Ее опасения подтвердились.
   — Так вы с самого начала знали, что здесь замешаны финансовые интересы?
   — Да, меня известили о положении дел.
   Софи мгновенно представила себе целую цепочку информаторов, к помощи которой пришлось прибегнуть Истлину, чтобы собрать сведения о финансовом положении ее семьи.
   — Тогда вы понимаете, что, с точки зрения Тремонта, брак с вами удачный вариант.
   — Вы уже говорили, — напомнил Ист. — Однако причина не извиняет поведения Тремонта. Ему нет оправданий. Ваше заточение здесь — дело его рук, Дансмор лишь послушно выполняет волю отца.
   Софи не нашлась что ответить. В глубине души она была согласна с маркизом.
   — Там вы будете в безопасности?
   — Я и здесь в безопасности, — тихо ответила Софи. Истлин пристально взглянул на левую руку девушки, надежно скрытую шелковым рукавом платья.
   — Ваше представление о безопасности явно отличается от общепринятого.
   — Кажется, вы обещали, что ваш визит ко мне не займет более нескольких минут, — упрекнула его Софи.
   — Туше^[2], — вымолвил Истлин с виноватой улыбкой.
   — Вы предпочитаете уйти обычным путем или через окно?
   — Думаю, дверь больше подойдет.
   Софи скрестила руки на груди и отступила в сторону, чтобы дать маркизу дорогу. Однако Истлин медлил, продолжая разглядывать ее и вызывая румянец смущения на ее щеках.
   Ему пришло в голову, что из огромного выбора возможностей у него существует лишь один-единственный, о котором он впоследствии не будет жалеть, — поцеловать Софи.
   — Софи! Я собираюсь поцеловать тебя, — обронил он.
   Леди Колли не успела и глазом моргнуть, как Истлин, нежно обняв ее за талию, быстро приник к ее губам.
   Теплые, сладкие, чуть обжигающие губы Софии напоминали самые лучшие пирожные, самый изысканный мед. Они едва уловимо пахли мятой и дарили упоительное чувство блаженства.
   Леди Софию Колли целовали и раньше, но тем, кто целовал, недоставало опыта и умения. Тимоти Дэрроу набросился на нее на пустыре за конюшнями в Тремонт-Парке и повалил на землю. Он ей мстил за то, что она несколько минут назад подглядывала на сеновале за ним и Кейти Мастерс. Софи хорошо разглядела голый зад конюха, который быстро двигался вверх-вниз между широко расставленными ногами их судомойки. По мнению Софи, в подобном занятии мало забавного, но против поцелуев она ничего не имела, а потому, когда Тимоти поймал ее в ловушку, она позволила ему прижаться ртом к се губам.