Страница:
— Ты заметил, что они часто собираются вместе? — Софи поставила на место кочергу.
— Трудно не заметить. Они поступали так всегда, сколько я их знаю. — Заметив удивление Софи, Ист добавил: — Они всего на несколько лет раньше меня окончили Хэмбрик.
— Снова «Орден епископов». — Софи опустилась на стул. — Я права? — спросила она слабым голосом. — Они члены «Ордена»?
— Да.
— Быть верным другу — дело чести? Кажется, так сказала твоя матушка про Компас-клуб?
Норт, Саут, Ист, Уэст навеки вместе,
Быть верным другу — дело чести.
Закону этому подвластны
Солдат, Моряк, Шпион и Мастер.
Я уже не уверена, что правильно понимаю, в чем разница между вами и епископами. — Софи взяла в руки расчетную книгу, которую только что читала, и подняла ее вверх. — Если воровать — в порядке вещей, то так недалеко дойти и до убийства. Наверное, тебе показалось особенно забавным твое сегодняшнее поручение — помочь Нортхему расставить западню для вора.
Ист выпрямился на своем стуле. У него появилось такое чувство, что он получил пощечину, когда Софи бросила ему в лицо свои обвинения.
— Возможно, я ошибся, принеся сюда книги, — тихо произнес он.
Истлин наклонился и собрал все книги. Он не смотрел на Софи, но ему показалось, что она подняла руку, как будто пыталась его остановить, но ничего не стала делать.
Истлин поднялся и положил книги на каминную полку.
— Я уже рассказывал тебе о Барлоу. — Ист начал собирать свою одежду. — Помнишь, в Тремонт-Парке мы разговаривали об «Ордене». Я говорил, что он был архиепископом, когда я учился в Хэмбрик-Холле.
— Помню, — холодно заметила Софи, наблюдая, как Истлин собирает свою одежду.
— Ты с любопытством расспрашивала об «Ордене» на следующий день на озере.
— Я искренне сожалею. — Софи заговорила неожиданно резко: — Заклятые враги епископов. По твоему же собственному признанию, с тех пор, как вы с друзьями дали зарок мстить епископам, мало что изменилось. Мне не следовало ничего рассказывать тебе, чтобы не поощрять твое стремление противостоять им.
— Я думал, что ты мне доверяешь и одобряешь мои поступки. — Голос Иста прозвучал очень тихо.
Софи немного помолчала и отрицательно покачала головой.
— Ты же очень рискуешь собой, — вымолвила она наконец. — Защитить память о своем отце ценой твоей жизни? Зачем мне нужна такая справедливость?
Истлин сидел на краешке кровати, держа в руках галстук.
— Я не просто добиваюсь справедливости ради памяти о твоем отце, Софи. И дело не в том, что эти люди наживаются на торговле опиумом, выступая против нее публично. Речь идет о гораздо более серьезных вещах. — Истлин бросил галстук и принялся натягивать чулки, не обращая внимания на растерянное выражение лица Софи. Затем он неторопливо застегнул бриджи на коленях, повязал галстук и поправил воротничок.
— О каких вещах? — не выдержала Софи.
— О подкупе, взятках, шантаже. — Темные глаза Истлина сурово блеснули. — О работорговле.
Софи открыла рот, собираясь что-то сказать, но промолчала.
— Все они заслуживают наказания, и их деятельности нужно положить конец. — Истлин резким жестом провел по волосам. — Я женился на тебе вовсе не для того, чтобы заставить носить вдовий траур. Я люблю жизнь, и у меня нет ни малейшего желания приближать свою кончину. Я не могу обещать тебе, что не буду рисковать. С тем же успехом я мог бы дать обет не дышать. Но я клянусь, что всякий раз буду действовать как можно более осмотрительно.
Внезапный спазм в горле не позволил Софи заговорить. Она могла лишь молча наблюдать, как Истлин облачается в сюртук, складывает книги и сует их под мышку, собираясь уходить. Софи почувствовала мучительное жжение под веками, но ее глаза оставались сухими.
Ист повернулся и направился к двери. Он уже взялся за дверную ручку, когда его окликнула Софи. Стоя к ней спиной, он услышал легкие шаги ее босых ног. Девушка стояла у него за спиной, так что он мог чувствовать тепло ее тела. Он представил себе, как ее пальцы теребят сейчас ткань платья, а нижняя губа прикушена, как бывает всегда, когда Софи волнуется.
— Оставь здесь книги, — тихо попросила она.
Истлин медленно повернулся и встал, прислонившись спиной к двери. Софи стояла именно там, где он и ожидал ее увидеть, вцепившись в оборку платья и прикусив губу. Ист протянул ей стопку книг.
— Здесь столько книг, сколько ты перечислил? — Пальцы Софи слегка дрожали, когда она взяла книги из его рук.
— Да.
— Тремонт, Гарольд, Пендрейк, Харт, Барлоу. — Софи кивнула.
— И Хелмсли.
— Еще один епископ?
— Да. Он учился в Хэмбрике до Тремонта. Дансмор — единственный, кто никогда не состоял членом «Ордена».
— Но он принадлежит к их кругу.
Истлин ответил не сразу.
— Прочитай записи, — указал он на книги. — А потом скажи мне, входит он в их круг или нет.
Глава 15
— Трудно не заметить. Они поступали так всегда, сколько я их знаю. — Заметив удивление Софи, Ист добавил: — Они всего на несколько лет раньше меня окончили Хэмбрик.
— Снова «Орден епископов». — Софи опустилась на стул. — Я права? — спросила она слабым голосом. — Они члены «Ордена»?
— Да.
— Быть верным другу — дело чести? Кажется, так сказала твоя матушка про Компас-клуб?
Норт, Саут, Ист, Уэст навеки вместе,
Быть верным другу — дело чести.
Закону этому подвластны
Солдат, Моряк, Шпион и Мастер.
Я уже не уверена, что правильно понимаю, в чем разница между вами и епископами. — Софи взяла в руки расчетную книгу, которую только что читала, и подняла ее вверх. — Если воровать — в порядке вещей, то так недалеко дойти и до убийства. Наверное, тебе показалось особенно забавным твое сегодняшнее поручение — помочь Нортхему расставить западню для вора.
Ист выпрямился на своем стуле. У него появилось такое чувство, что он получил пощечину, когда Софи бросила ему в лицо свои обвинения.
— Возможно, я ошибся, принеся сюда книги, — тихо произнес он.
Истлин наклонился и собрал все книги. Он не смотрел на Софи, но ему показалось, что она подняла руку, как будто пыталась его остановить, но ничего не стала делать.
Истлин поднялся и положил книги на каминную полку.
— Я уже рассказывал тебе о Барлоу. — Ист начал собирать свою одежду. — Помнишь, в Тремонт-Парке мы разговаривали об «Ордене». Я говорил, что он был архиепископом, когда я учился в Хэмбрик-Холле.
— Помню, — холодно заметила Софи, наблюдая, как Истлин собирает свою одежду.
— Ты с любопытством расспрашивала об «Ордене» на следующий день на озере.
— Я искренне сожалею. — Софи заговорила неожиданно резко: — Заклятые враги епископов. По твоему же собственному признанию, с тех пор, как вы с друзьями дали зарок мстить епископам, мало что изменилось. Мне не следовало ничего рассказывать тебе, чтобы не поощрять твое стремление противостоять им.
— Я думал, что ты мне доверяешь и одобряешь мои поступки. — Голос Иста прозвучал очень тихо.
Софи немного помолчала и отрицательно покачала головой.
— Ты же очень рискуешь собой, — вымолвила она наконец. — Защитить память о своем отце ценой твоей жизни? Зачем мне нужна такая справедливость?
Истлин сидел на краешке кровати, держа в руках галстук.
— Я не просто добиваюсь справедливости ради памяти о твоем отце, Софи. И дело не в том, что эти люди наживаются на торговле опиумом, выступая против нее публично. Речь идет о гораздо более серьезных вещах. — Истлин бросил галстук и принялся натягивать чулки, не обращая внимания на растерянное выражение лица Софи. Затем он неторопливо застегнул бриджи на коленях, повязал галстук и поправил воротничок.
— О каких вещах? — не выдержала Софи.
— О подкупе, взятках, шантаже. — Темные глаза Истлина сурово блеснули. — О работорговле.
Софи открыла рот, собираясь что-то сказать, но промолчала.
— Все они заслуживают наказания, и их деятельности нужно положить конец. — Истлин резким жестом провел по волосам. — Я женился на тебе вовсе не для того, чтобы заставить носить вдовий траур. Я люблю жизнь, и у меня нет ни малейшего желания приближать свою кончину. Я не могу обещать тебе, что не буду рисковать. С тем же успехом я мог бы дать обет не дышать. Но я клянусь, что всякий раз буду действовать как можно более осмотрительно.
Внезапный спазм в горле не позволил Софи заговорить. Она могла лишь молча наблюдать, как Истлин облачается в сюртук, складывает книги и сует их под мышку, собираясь уходить. Софи почувствовала мучительное жжение под веками, но ее глаза оставались сухими.
Ист повернулся и направился к двери. Он уже взялся за дверную ручку, когда его окликнула Софи. Стоя к ней спиной, он услышал легкие шаги ее босых ног. Девушка стояла у него за спиной, так что он мог чувствовать тепло ее тела. Он представил себе, как ее пальцы теребят сейчас ткань платья, а нижняя губа прикушена, как бывает всегда, когда Софи волнуется.
— Оставь здесь книги, — тихо попросила она.
Истлин медленно повернулся и встал, прислонившись спиной к двери. Софи стояла именно там, где он и ожидал ее увидеть, вцепившись в оборку платья и прикусив губу. Ист протянул ей стопку книг.
— Здесь столько книг, сколько ты перечислил? — Пальцы Софи слегка дрожали, когда она взяла книги из его рук.
— Да.
— Тремонт, Гарольд, Пендрейк, Харт, Барлоу. — Софи кивнула.
— И Хелмсли.
— Еще один епископ?
— Да. Он учился в Хэмбрике до Тремонта. Дансмор — единственный, кто никогда не состоял членом «Ордена».
— Но он принадлежит к их кругу.
Истлин ответил не сразу.
— Прочитай записи, — указал он на книги. — А потом скажи мне, входит он в их круг или нет.
Глава 15
Полковник Джон Блэквуд сидел в своем кресле с курительной трубкой в руках. Его худое с резкими чертами лицо хранило задумчивое выражение. Полковник машинально похлопывал трубкой по ладони, внимательно разглядывая свою посетительницу поверх очков в золотой оправе. Гостья держалась с завидной невозмутимостью. Похоже, деланное спокойствие давалось ей нелегко. Если таким образом молодая женщина пыталась произвести впечатление на Блэквуда, то ей удалось. За ангельской внешностью скрывалась стальная воля, если верить Исту.
— Вы не станете возражать, если я закурю? — спросил полковник.
— Нет. Мне нравится запах табака. — Софи перевела взгляд на кожаный мешочек на столе рядом с полковником. — Иногда мне доводилось набивать трубку для моего отца.
Блэквуд улыбнулся, ему показалось, что для его гостьи это было одно из приятных воспоминаний.
— И наверное, не раз вам приходилось ее раскуривать для него?
Софи кивнула.
— Мой отец, бесконечно потакавший всем моим желаниям, решил наконец преподать мне урок и позволил мне раскурить ему трубку. Конечно, поначалу я ужасно кашляла, и лицо мое стало пепельно-серым. И все же мне хватило упрямства довести дело до конца. Папа запретил мне раскуривать для него трубку, когда процедура перестала приносить мне неприятные ощущения.
Блэквуд развязал кожаный мешочек и достал немного табака.
— Мальчишкой я забирался на чердак, чтобы там совершить тайный ритуал курения. А где прятались вы?
— На стоге сена на конюшне. Не очень-то благоразумно. Я знаю. — Софи имела в виду не только опасность пожара, но не стала рассказывать историю о мужчине с голым задом, который кувыркался на сене с судомойкой.
— Ну что ж. — Полковник неторопливо набил трубку табаком. — Мы с вами освежили свои воспоминания и обменялись парочкой забавных историй. Не пора ли перейти к цели вашего визита? Истлин ничего мне не говорил.
— Он не знает. Мы не разговаривали почти две недели.
Полковник поднял седые брови.
— Инициатива исходила от вас, или таково желание Иста? — Блэквуд зажег свою трубку и пустил первые клубы дыма. Серо-голубое облако окутало его голову.
— Наверное, и то и другое, — ответила Софи. — Мне не хотелось его видеть, а он не навязывал мне свое общество. Я знаю, что для него не составит труда пройти сквозь любую преграду. Он волен прийти и уйти, когда ему захочется. Запертых дверей для него не существует. — Пальцы Софи старательно разглаживали морщинку на шелковом платье цвета лаванды. — Не поймите меня неправильно. Я не запрещала Исту приходить в мой дом. Я просто попросила, чтобы он не оказывал на меня давления.
— Не оказывал давления? Что вы, собственно, имели в виду? Ведь речь идет о вашем муже.
От Софи не укрылись неодобрительные нотки в голосе полковника.
— Надеюсь, вы понимаете, что мне бы хотелось, чтобы Ист и в дальнейшем оставался моим мужем, — сказала Софи. — В последнее время он очень увлечен одной идеей, и я пытаюсь с ней примириться. Откровенно говоря, полковник, Ист слишком хорошо умеет убеждать. Довольно опасное качество, не правда ли? — Софи печально улыбнулась. — Должно быть, вы высоко цените этот талант Иста, в политике такая способность дорогого стоит.
— Вашему мужу удается весьма успешно проводить переговоры.
— Он не только мастерски владеет словом, — добавила Софи. — Для Истлина дискуссия — нечто вроде шахматного этюда. Он изучает позицию своего оппонента, как расположение фигур на шахматной доске, пока не вычислит все возможные комбинации предполагаемого хода противника. Он знает все сильные и уязвимые стороны противоположной стороны. Если доводы Истлина звучат не слишком убедительно, он находит новые, чтобы уж бить наверняка.
— Хорошая стратегия, — заметил полковник.
— Очень опасная.
— Риск существует всегда.
— Все зависит от степени риска. Я посетила прием французского посла две недели назад. У меня возникли кое-какие мысли по поводу опасности, которой подвергал себя Норт, пытаясь схватить вора Джентльмена. Если риск считался всего лишь допустимым, то как вы объясните тот факт, что через несколько дней после приема в Нортхема стреляли?
— Так вы знаете об этом? — Блэквуд вынул трубку изо рта и глубоко вздохнул.
— Слух распространился гораздо быстрее, чем сплетни о моей помолвке, — ответила Софи.
Полковник, сдаваясь, поднял руки вверх и усмехнулся:
— Тогда вы, должно быть, слышали, что Норт выздоравливает.
— Я знаю от леди Нортхем, — кивнула Софи.
— Элизабет заходила к вам?
— Да. Мне кажется, она выполняла просьбу Истлина, хотя даже не упомянула о нем. Все выглядело как обычный дружественный визит, но сам выбор времени посещения заставил меня подумать о том, что оно вряд ли случайно. Я думаю, что Истлин хотел с помощью визита леди Нортхем развеять мои страхи.
Блэквуд задумчиво кивнул.
— Возможно, он рассудил, что, если вы увидите, как Элизабет относится к случившемуся с ее мужем, вам будет легче принять и его отношение к происходящему.
— Я тоже так думаю. Конечно, леди Нортхем не подозревала, что ее визит преследовал еще одну цель. Я думаю, Истлин попросил ее убедить меня в том, что он является воплощением всех мыслимых достоинств.
— Если Ист послал к вам Элизабет — значит, он очень хочет снова завоевать вашу благосклонность, — уточнил полковник. — Наверное, тем самым он продемонстрировал жест отчаяния.
Софи кивнула. На ее тубах мелькнула горькая улыбка. Девушка подвинулась на самый краешек кресла, но не спешила вставать. Она все еще судорожно сжимала руки, так что костяшки ее пальцев побелели.
— Я тоже в отчаянии, полковник, — тихо проговорила она. — Иначе я бы не пришла к вам. Я не знаю, каким образом вы связаны с Компас-клубом, но мне известно, что все четверо его членов испытывают к вам глубокое уважение. Если бы вы сказали Исту, что он должен… — Софи остановилась, потому что полковник предостерегающе поднял руку и покачал головой.
— Есть вещи, которые я никогда не стал бы говорить ни одному из них, — предупредил Блэквуд. — Иначе я посягнул бы на их внутреннюю свободу и независимость. Они ведь не лошади, которым требуется узда.
— Но ведь вы приказываете им.
— Приказываю? — Полковник погрозил Софи пальцем. — Вы заблуждаетесь, миледи. Я даю им отдельные поручения, вот и все. Ист говорил мне, что вам известно все о сингапурском проекте и роли в нем самого Истлина. Проект колонизации Сингапура очень важен для короны. Речь шла о самом обычном поручении, но его выполнение оказалось чрезвычайно затруднено, а результат поставлен под угрозу из-за того, что Истлину пришлось заниматься вами.
Софи храбро встретила хмурый изучающий взгляд полковника. Казалось, вся сила, которая отсутствовала в беспомощном теле Блэквуда, сосредоточилась в его глазах.
— Если бы я знала, что так получится, то не уехала бы из Тремонт-Парка, — заявила Софи. — Ист говорил вам о расчетных книгах?
— Разумеется. Они все еще у вас?
— Да. Я думала, что он придет за ними, когда меня не будет дома, но он не пришел.
— И вы не знаете почему?
— Наверное, ему нужно знать мое мнение.
В улыбке Блэквуда мелькнула насмешка.
— Ваше мнение? Вы глубоко заблуждаетесь. Скажите мне, миледи, что вы обнаружили, когда просмотрели расчеты? Истлин говорил, что у вас есть некоторый опыт в ведении финансов. Вы, кажется, занимались ими в Тремонт-Парке.
— В расчетах много общего. Люди вкладывали свой капитал в одни и те же предприятия. Иногда вложение приносило прибыль, порой приходилось терпеть убытки.
— Вы смогли определить, во что они вкладывали деньги?
Софи покачала головой.
— Мне показалось, что большая часть вложений связана с морскими перевозками, но Истлин говорил и о других вещах. — Полковник ничего не ответил, и Софи продолжала: — О подкупе, шантаже, взятках. — Голос Софи понизился до шепота. — И о работорговле.
— Он говорил правду. За то, что ужаснуло вас больше всего, даже не предусмотрено наказания. Работорговля, как и продажа опиума, вызывает наиболее ожесточенные споры. Дело чрезвычайно прибыльное, но оно безнравственно с точки зрения морали. И тем не менее закон его не запрещает. Что еще вам удалось разобрать из записей в расчетных книгах?
— Денежные суммы изрядно увеличивались, переходя из рук в руки.
— И как вы расценили сей факт?
— Я не придала ему особого значения, — заколебалась Софи.
Блэквуд ничего не ответил, но Софи заподозрила, что он сделал кое-какие выводы из ее слов.
— Вы помните, как Истлин впервые появился у вас на Боуден-стрит? — неожиданно спросил полковник.
Софи немного растерялась, оттого что Блэквуд так резко переменил тему, и смущенно кивнула:
— Да. Конечно.
Полковник положил погасшую трубку на серебряный поднос рядом с креслом и невозмутимо продолжил:
— Насколько я понимаю, в тот раз он сделал вам предложение и вы ему отказали.
— Да.
— Вы смягчили свой отказ, предложив ему выпить чего-нибудь освежающего. Кажется, лимонада. Да, совершенно верно, лимонада.
— Возможно, так оно и было. Я не понимаю, к чему… — Софи нахмурилась.
Полковник выразительно посмотрел на девушку, и она замолчала.
— Ист пришел после встречи с вами сюда. Вскоре ему стало плохо. Я подумал тогда и продолжаю считать по сей день, что его одурманили наркотиком. Если учесть, что оба ваших родственника вовлечены в торговлю опиумом, а леди Дансмор находится в наркотической зависимости, естественно предположить, что Истлина опоили настойкой опия. И все же я не могу понять, зачем они так сделали. Вы можете объяснить мне причину, леди София? Кому понадобилось давать ему опий и зачем? Чтобы заставить его наделать глупостей или вовлечь в какую-нибудь грязную игру, когда он полностью утратит контроль над собой?
Софи буквально парализовало. Кровь отлила от ее лица. Она не могла сосредоточиться ни на одной мысли и уже не слушала, что говорил полковник. Перед ее глазами стояла одна картина: Истлин сжимает в руке стакан с лимонадом, и затем она сама спрашивает, пришелся ли ему по вкусу напиток.
Софи заставила себя вернуться мысленно к тому, что происходило за несколько минут до того эпизода. Она была в доме и разговаривала с Гарольдом. Он пытался вынудить ее признаться, какой ответ она дала Истлину, и она сказала, что не успела ничего ответить маркизу. Он позволил ей отдать распоряжения насчет лимонада, даже прервал свою пламенную речь, а затем снова набросился на нее. Софи вспомнила, что служанка появилась очень быстро, и уже с подносом в руках. Слишком быстро? И что ее быстрое появление могло означать, кроме…
— Я должна идти. — Софи стремительно встала. — Вы не могли бы передать моему мужу, что мне нужно его видеть?
Полковник понял, что, к какому бы выводу ни пришла Софи, она не собирается посвящать его в свои мысли. Тем не менее он счел хорошим знаком, что девушка решила поговорить с Истлином.
— Конечно. Я пошлю кого-нибудь к нему. Вы можете быть уверены. — Блэквуд подкатил свое кресло к двери, провожая Софи. — Скажите мне, леди София, вы теперь догадались, чего хочет от вас Ист?
Она взглянула в лицо полковнику и кивнула.
— Понимания, — тихо вымолвила она. — Вот и все, что ему нужно.
Истлин прибыл в дом Софи поздно вечером. Вскоре после его появления леди Гилберт извинилась и покинула гостиную. Она поминутно зевала и тяжело опиралась на свою трость, изображая усталость, но когда Ист и Софи вызвались проводить ее до спальни, категорически отказалась.
— Вот забавное создание, — прокомментировал Истлин, когда леди Гилберт скрылась из глаз. — Ты заметила, как она заговорщически подмигнула тебе и понимающе кивнула?
— Да.
— Похоже, она думает, что дела у нас налаживаются, раз уж я здесь сегодня вечером. Интересно, права ли она.
Софи налила немного виски в бокал и передала его Истлину.
— Надеюсь, что права, — коснулась она пальцами его ладони. Ее краткое прикосновение заменило им долгие объяснения. — Я скучала по тебе, — прошептала Софи.
— Мне нужно только подать знак.
Софи кивнула:
— Я знаю. Ты можешь посчитать меня испорченной, но временами мне хотелось, чтобы ты ворвался в мой дом, выломав дверь. Когда я узнала, что Норт ранен… Я подумала, что ведь такое вполне могло случиться и…
— Меня там не было, — покачал головой Истлин.
— Спасибо, что прислал леди Нортхем, чтобы успокоить меня. Она очень хорошо отзывалась о тебе. — Софи не обмануло показное равнодушие Истлина. — По-моему, она хотела дать мне понять, что из тебя может получиться хороший муж.
— Я надеялся, что ей удастся немного сгладить острые углы, поскольку сам я уже не мог ничего поделать, — оправдывался Ист.
Его признание заставило Софи улыбнуться. Она присела на обитую бархатом кушетку рядом с креслом Иста и устремила взгляд на огонь в камине. Истлин тоже молчал, вытянув ноги к огню и наслаждаясь теплом очага.
— Расчетные книги здесь, — указала Софи на столик в углу комнаты.
Истлин не повернул головы, продолжая смотреть на профиль жены, освещенный пламенем.
— Я увидел их, как только вошел, Софи, — проговорил он. — Ты хочешь, чтобы я их взял? И поступил с ними так, как считаю нужным?
— Да. — Софи глубоко вздохнула. — Я понимаю, что ты должен выполнить свой долг. Я люблю тебя таким, каков ты есть, Ист. Несправедливо, если бы я сказала, что люблю тебя, а потом потребовала, чтобы ты поступил наперекор тому, во что веришь. Я знаю, что ты пытался сказать мне то же самое, но я не услышала тебя тогда. Если гнев может ослепить человека и лишить разума, то и страх способен сделать человека глухим к доводам рассудка.
Софи взглянула на Истлина и не увидела в его глазах ни осуждения, ни боли, ни сожаления.
— Ты не можешь себе представить, сколько раз мне хотелось вернуть обратно тот вечер две недели назад, — тихо сказала она. — Если ты собираешься выступить против епископов, то я вовсе не хочу, чтобы ты выступил и против меня тоже.
— Ты гораздо более грозный противник, можешь не сомневаться.
— Ты шутишь?
— Я говорю совершенно серьезно.
Софи замолчала. Неужели Ист так остро переживал ее нежелание понять его и так боялся ее окончательного решения?
— Ты так сильно любишь меня?
— Тебе трудно поверить в мои чувства? — с нежной улыбкой спросил Ист.
— Иногда. — Глаза Софи по-прежнему смотрели на огонь в очаге, где трепетали, сверкая желтым и оранжевым, тонкие ленты пламени. — Тебе не нужно ни в чем меня убеждать. Просто я никак не могу поверить в свое счастье. — Леди Истлин положила руки себе на живот. Он оставался по-прежнему плоским, и ей пришлось жестом изобразить воображаемую выпуклость, чтобы показать, какую форму ему предстоит принять в ближайшем будущем. — Не только из-за ребенка ты так относишься ко мне?
— Нет. — Ист отставил свой бокал с виски и опустился на колени рядом с кушеткой, на которой сидела Софи. — Неужели ты думаешь, что я не могу любить тебя ради тебя самой? — спросил он, накрывая ладонями ее руки.
— Ты знаешь, я довольно упряма, — призналась она, нерешительно улыбнувшись. — И к тому же излишне серьезна. Мне очень нелегко посмеяться над собой или признать, что я была не права. Я не люблю бывать на людях и скорее предпочту провести вечер дома, с книгой в руках, чем пойти в гости, если там больше десяти человек. Я не отличаюсь терпением. К тому же в последнее время я то и дело плачу. Может быть, это пройдет, когда я произведу на свет ребенка, а может быть, и нет. Мне трудно противостоять людской подлости, и еще я просто не выношу дураков.
— Истинная правда, — ответил Истлин. — Ты не святая.
— Я говорю серьезно. Ист.
— Я знаю. — В глазах маркиза мелькнула улыбка.
— Ты всегда можешь заставить меня посмеяться над собой.
— Всегда к твоим услугам.
Софи взяла руку Иста и положила к себе на живот.
— Чувствуешь, какой он большой? — спросила она. — Скоро всем станет заметно, что я в положении.
Истлину показалось, что в голосе Софи прозвучала скорее надежда, нежели уверенность.
— Скоро ты важно будешь нести свой огромный живот перед собой, — ответил он, поднимаясь с пола и усаживаясь на кушетку рядом с Софи.
— Да, пожалуй. — Улыбка на лице Софи тут же растаяла, стоило ей подумать, какими могут быть последствия того, что о ее беременности станет всем известно. — Ты уже решил, что собираешься делать с моим дядей и кузеном?
— О да.
Софи ожидала, что Ист что-то добавит, но он промолчал.
— Ты ведь не позволишь, чтобы тебе выстрелили в спину, правда? Не думай, что я смогу вести себя так же хладнокровно, как леди Нортхем.
— Я не дам себя подстрелить.
Одного желания мало, подумала Софи.
— Когда я сегодня разговаривала с полковником Блэквудом, он рассказал мне удивительную историю, о которой ты прежде никогда не упоминал. — Ист смотрел на жену с недоумением, и она объяснила: — Речь идет о лимонаде, который я тебе предложила в саду на Боуден-стрит. Насколько я понимаю, тогда произошло кое-что еще.
— Ax вот ты о чем. — Лицо Иста прояснилось, а озабоченная морщинка на лбу разгладилась. — Настойка опия и лимонад.
— Почему ты никогда не рассказывал мне об этом?
Ист пожал плечами.
— Сначала я думал, что полковник, возможно, ошибается. Я полагал, что если в лимонад добавили наркотик, я бы что-то почувствовал. Но потом я узнал, что вовсе не обязательно. Все зависит от количества опиума и терпкости напитка.
— Ты проводил опыты?
— Вот поэтому-то я и не хотел говорить тебе, чтобы ты не смотрела на меня так, как сейчас. Все тщательно проверено, Софи. Я пользовался услугами аптекаря, чтобы приготовить каждую дозу коктейля из настойки опиума и лимонада.
— Коктейля? — в ужасе воскликнула Софи. — Ты сошел с ума.
Истлин только усмехнулся в ответ:
— Я и на секунду не усомнился, что ты тут совершенно ни при чем. Поступок с твоей стороны мне казался абсолютно бессмысленным. Я только что сделал тебе предложение, ты вошла в дом распорядиться, чтобы принесли какие-нибудь освежающие напитки, зная, что собираешься мне отказать.
— Полковник Блэквуд все еще сомневается.
— Он страдает излишней подозрительностью, и, кроме того, я действительно не мог вспомнить, пила ли ты сама лимонад.
— Не пила.
— Поэтому-то я и не мог вспомнить, что и заставило полковника ощетиниться. Ты, наверное, заметила, он на все готов ради меня. Он захотел немедленно навести справки о твоем самочувствии в тот вечер, но я ему не позволил. Я считал, что совершенно не важно, испытывала ты недомогание в тот день или нет. Кроме того, мне не хотелось, чтобы полковник слишком активно вмешивался в мою частную жизнь.
— Спасибо тебе.
— Он не до конца согласился меня послушаться, Софи. После того как ты уехала в Тремонт-Парк, Блэквуд устроил под видом новой гувернантки своего человека в дом Дансмора на Боуден-стрит для получения кое-какой информации.
Софи медленно кивнула, закусив нижнюю губу.
— Так вот откуда тебе стало известно, что Абигайл пристрастилась к настойке опия.
— Да, что навело меня на неприятное подозрение. Лимонад, который нам подали в саду, возможно, нам вовсе не предназначался.
— Мне тоже такая мысль пришла в голову, но только сегодня днем.
— Значит, леди Дансмор употребляет гораздо больше опиума, чем ты думаешь. Возникает вопрос, сознательно ли она потребляет наркотик или вообще не знает о своем пристрастии к нему? — Истлин заметил, что при его словах руки Софи невольно сжались в кулаки. — Я подумал, что, вероятно, ее нарочно опаивают зельем.
— Помоги мне Господь, я тоже так подумала, — пробормотала Софи дрожащим голосом.
Истлин взял Софи за руку и разжал ее крепко стиснутые холодные пальцы.
— Я думаю, детей можно исключить, также как и слуг, — тихо произнес Ист, — хотя ты и говорила мне, что леди Дансмор обращалась с ними как самый настоящий тиран. Так?
— Нет. — Софи продолжала смотреть в огонь. — Ее можно назвать требовательной, вечно недовольной, зачастую взбалмошной, но не тираничной.
— Тогда остается только один человек. Возможно, до сегодняшнего дня ты не решалась сформулировать для себя подобную мысль, но, думаю, ты не одну неделю терзалась смутными подозрениями.
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Когда мы с тобой жили еще в Кловелли, я упомянул, что миссис Сойер находится на содержании у твоего кузена. Ты спросила меня, не намеревается ли она выйти за него замуж, и я заметил, что Дансмор уже женат. Как потом выяснилось, с моей стороны так говорить довольно наивно. Помнишь, что ты мне тогда ответила, Софи? Дансмор уже давно вызывал у тебя тревогу, просто ты боялась себе признаться.
— Вы не станете возражать, если я закурю? — спросил полковник.
— Нет. Мне нравится запах табака. — Софи перевела взгляд на кожаный мешочек на столе рядом с полковником. — Иногда мне доводилось набивать трубку для моего отца.
Блэквуд улыбнулся, ему показалось, что для его гостьи это было одно из приятных воспоминаний.
— И наверное, не раз вам приходилось ее раскуривать для него?
Софи кивнула.
— Мой отец, бесконечно потакавший всем моим желаниям, решил наконец преподать мне урок и позволил мне раскурить ему трубку. Конечно, поначалу я ужасно кашляла, и лицо мое стало пепельно-серым. И все же мне хватило упрямства довести дело до конца. Папа запретил мне раскуривать для него трубку, когда процедура перестала приносить мне неприятные ощущения.
Блэквуд развязал кожаный мешочек и достал немного табака.
— Мальчишкой я забирался на чердак, чтобы там совершить тайный ритуал курения. А где прятались вы?
— На стоге сена на конюшне. Не очень-то благоразумно. Я знаю. — Софи имела в виду не только опасность пожара, но не стала рассказывать историю о мужчине с голым задом, который кувыркался на сене с судомойкой.
— Ну что ж. — Полковник неторопливо набил трубку табаком. — Мы с вами освежили свои воспоминания и обменялись парочкой забавных историй. Не пора ли перейти к цели вашего визита? Истлин ничего мне не говорил.
— Он не знает. Мы не разговаривали почти две недели.
Полковник поднял седые брови.
— Инициатива исходила от вас, или таково желание Иста? — Блэквуд зажег свою трубку и пустил первые клубы дыма. Серо-голубое облако окутало его голову.
— Наверное, и то и другое, — ответила Софи. — Мне не хотелось его видеть, а он не навязывал мне свое общество. Я знаю, что для него не составит труда пройти сквозь любую преграду. Он волен прийти и уйти, когда ему захочется. Запертых дверей для него не существует. — Пальцы Софи старательно разглаживали морщинку на шелковом платье цвета лаванды. — Не поймите меня неправильно. Я не запрещала Исту приходить в мой дом. Я просто попросила, чтобы он не оказывал на меня давления.
— Не оказывал давления? Что вы, собственно, имели в виду? Ведь речь идет о вашем муже.
От Софи не укрылись неодобрительные нотки в голосе полковника.
— Надеюсь, вы понимаете, что мне бы хотелось, чтобы Ист и в дальнейшем оставался моим мужем, — сказала Софи. — В последнее время он очень увлечен одной идеей, и я пытаюсь с ней примириться. Откровенно говоря, полковник, Ист слишком хорошо умеет убеждать. Довольно опасное качество, не правда ли? — Софи печально улыбнулась. — Должно быть, вы высоко цените этот талант Иста, в политике такая способность дорогого стоит.
— Вашему мужу удается весьма успешно проводить переговоры.
— Он не только мастерски владеет словом, — добавила Софи. — Для Истлина дискуссия — нечто вроде шахматного этюда. Он изучает позицию своего оппонента, как расположение фигур на шахматной доске, пока не вычислит все возможные комбинации предполагаемого хода противника. Он знает все сильные и уязвимые стороны противоположной стороны. Если доводы Истлина звучат не слишком убедительно, он находит новые, чтобы уж бить наверняка.
— Хорошая стратегия, — заметил полковник.
— Очень опасная.
— Риск существует всегда.
— Все зависит от степени риска. Я посетила прием французского посла две недели назад. У меня возникли кое-какие мысли по поводу опасности, которой подвергал себя Норт, пытаясь схватить вора Джентльмена. Если риск считался всего лишь допустимым, то как вы объясните тот факт, что через несколько дней после приема в Нортхема стреляли?
— Так вы знаете об этом? — Блэквуд вынул трубку изо рта и глубоко вздохнул.
— Слух распространился гораздо быстрее, чем сплетни о моей помолвке, — ответила Софи.
Полковник, сдаваясь, поднял руки вверх и усмехнулся:
— Тогда вы, должно быть, слышали, что Норт выздоравливает.
— Я знаю от леди Нортхем, — кивнула Софи.
— Элизабет заходила к вам?
— Да. Мне кажется, она выполняла просьбу Истлина, хотя даже не упомянула о нем. Все выглядело как обычный дружественный визит, но сам выбор времени посещения заставил меня подумать о том, что оно вряд ли случайно. Я думаю, что Истлин хотел с помощью визита леди Нортхем развеять мои страхи.
Блэквуд задумчиво кивнул.
— Возможно, он рассудил, что, если вы увидите, как Элизабет относится к случившемуся с ее мужем, вам будет легче принять и его отношение к происходящему.
— Я тоже так думаю. Конечно, леди Нортхем не подозревала, что ее визит преследовал еще одну цель. Я думаю, Истлин попросил ее убедить меня в том, что он является воплощением всех мыслимых достоинств.
— Если Ист послал к вам Элизабет — значит, он очень хочет снова завоевать вашу благосклонность, — уточнил полковник. — Наверное, тем самым он продемонстрировал жест отчаяния.
Софи кивнула. На ее тубах мелькнула горькая улыбка. Девушка подвинулась на самый краешек кресла, но не спешила вставать. Она все еще судорожно сжимала руки, так что костяшки ее пальцев побелели.
— Я тоже в отчаянии, полковник, — тихо проговорила она. — Иначе я бы не пришла к вам. Я не знаю, каким образом вы связаны с Компас-клубом, но мне известно, что все четверо его членов испытывают к вам глубокое уважение. Если бы вы сказали Исту, что он должен… — Софи остановилась, потому что полковник предостерегающе поднял руку и покачал головой.
— Есть вещи, которые я никогда не стал бы говорить ни одному из них, — предупредил Блэквуд. — Иначе я посягнул бы на их внутреннюю свободу и независимость. Они ведь не лошади, которым требуется узда.
— Но ведь вы приказываете им.
— Приказываю? — Полковник погрозил Софи пальцем. — Вы заблуждаетесь, миледи. Я даю им отдельные поручения, вот и все. Ист говорил мне, что вам известно все о сингапурском проекте и роли в нем самого Истлина. Проект колонизации Сингапура очень важен для короны. Речь шла о самом обычном поручении, но его выполнение оказалось чрезвычайно затруднено, а результат поставлен под угрозу из-за того, что Истлину пришлось заниматься вами.
Софи храбро встретила хмурый изучающий взгляд полковника. Казалось, вся сила, которая отсутствовала в беспомощном теле Блэквуда, сосредоточилась в его глазах.
— Если бы я знала, что так получится, то не уехала бы из Тремонт-Парка, — заявила Софи. — Ист говорил вам о расчетных книгах?
— Разумеется. Они все еще у вас?
— Да. Я думала, что он придет за ними, когда меня не будет дома, но он не пришел.
— И вы не знаете почему?
— Наверное, ему нужно знать мое мнение.
В улыбке Блэквуда мелькнула насмешка.
— Ваше мнение? Вы глубоко заблуждаетесь. Скажите мне, миледи, что вы обнаружили, когда просмотрели расчеты? Истлин говорил, что у вас есть некоторый опыт в ведении финансов. Вы, кажется, занимались ими в Тремонт-Парке.
— В расчетах много общего. Люди вкладывали свой капитал в одни и те же предприятия. Иногда вложение приносило прибыль, порой приходилось терпеть убытки.
— Вы смогли определить, во что они вкладывали деньги?
Софи покачала головой.
— Мне показалось, что большая часть вложений связана с морскими перевозками, но Истлин говорил и о других вещах. — Полковник ничего не ответил, и Софи продолжала: — О подкупе, шантаже, взятках. — Голос Софи понизился до шепота. — И о работорговле.
— Он говорил правду. За то, что ужаснуло вас больше всего, даже не предусмотрено наказания. Работорговля, как и продажа опиума, вызывает наиболее ожесточенные споры. Дело чрезвычайно прибыльное, но оно безнравственно с точки зрения морали. И тем не менее закон его не запрещает. Что еще вам удалось разобрать из записей в расчетных книгах?
— Денежные суммы изрядно увеличивались, переходя из рук в руки.
— И как вы расценили сей факт?
— Я не придала ему особого значения, — заколебалась Софи.
Блэквуд ничего не ответил, но Софи заподозрила, что он сделал кое-какие выводы из ее слов.
— Вы помните, как Истлин впервые появился у вас на Боуден-стрит? — неожиданно спросил полковник.
Софи немного растерялась, оттого что Блэквуд так резко переменил тему, и смущенно кивнула:
— Да. Конечно.
Полковник положил погасшую трубку на серебряный поднос рядом с креслом и невозмутимо продолжил:
— Насколько я понимаю, в тот раз он сделал вам предложение и вы ему отказали.
— Да.
— Вы смягчили свой отказ, предложив ему выпить чего-нибудь освежающего. Кажется, лимонада. Да, совершенно верно, лимонада.
— Возможно, так оно и было. Я не понимаю, к чему… — Софи нахмурилась.
Полковник выразительно посмотрел на девушку, и она замолчала.
— Ист пришел после встречи с вами сюда. Вскоре ему стало плохо. Я подумал тогда и продолжаю считать по сей день, что его одурманили наркотиком. Если учесть, что оба ваших родственника вовлечены в торговлю опиумом, а леди Дансмор находится в наркотической зависимости, естественно предположить, что Истлина опоили настойкой опия. И все же я не могу понять, зачем они так сделали. Вы можете объяснить мне причину, леди София? Кому понадобилось давать ему опий и зачем? Чтобы заставить его наделать глупостей или вовлечь в какую-нибудь грязную игру, когда он полностью утратит контроль над собой?
Софи буквально парализовало. Кровь отлила от ее лица. Она не могла сосредоточиться ни на одной мысли и уже не слушала, что говорил полковник. Перед ее глазами стояла одна картина: Истлин сжимает в руке стакан с лимонадом, и затем она сама спрашивает, пришелся ли ему по вкусу напиток.
Софи заставила себя вернуться мысленно к тому, что происходило за несколько минут до того эпизода. Она была в доме и разговаривала с Гарольдом. Он пытался вынудить ее признаться, какой ответ она дала Истлину, и она сказала, что не успела ничего ответить маркизу. Он позволил ей отдать распоряжения насчет лимонада, даже прервал свою пламенную речь, а затем снова набросился на нее. Софи вспомнила, что служанка появилась очень быстро, и уже с подносом в руках. Слишком быстро? И что ее быстрое появление могло означать, кроме…
— Я должна идти. — Софи стремительно встала. — Вы не могли бы передать моему мужу, что мне нужно его видеть?
Полковник понял, что, к какому бы выводу ни пришла Софи, она не собирается посвящать его в свои мысли. Тем не менее он счел хорошим знаком, что девушка решила поговорить с Истлином.
— Конечно. Я пошлю кого-нибудь к нему. Вы можете быть уверены. — Блэквуд подкатил свое кресло к двери, провожая Софи. — Скажите мне, леди София, вы теперь догадались, чего хочет от вас Ист?
Она взглянула в лицо полковнику и кивнула.
— Понимания, — тихо вымолвила она. — Вот и все, что ему нужно.
Истлин прибыл в дом Софи поздно вечером. Вскоре после его появления леди Гилберт извинилась и покинула гостиную. Она поминутно зевала и тяжело опиралась на свою трость, изображая усталость, но когда Ист и Софи вызвались проводить ее до спальни, категорически отказалась.
— Вот забавное создание, — прокомментировал Истлин, когда леди Гилберт скрылась из глаз. — Ты заметила, как она заговорщически подмигнула тебе и понимающе кивнула?
— Да.
— Похоже, она думает, что дела у нас налаживаются, раз уж я здесь сегодня вечером. Интересно, права ли она.
Софи налила немного виски в бокал и передала его Истлину.
— Надеюсь, что права, — коснулась она пальцами его ладони. Ее краткое прикосновение заменило им долгие объяснения. — Я скучала по тебе, — прошептала Софи.
— Мне нужно только подать знак.
Софи кивнула:
— Я знаю. Ты можешь посчитать меня испорченной, но временами мне хотелось, чтобы ты ворвался в мой дом, выломав дверь. Когда я узнала, что Норт ранен… Я подумала, что ведь такое вполне могло случиться и…
— Меня там не было, — покачал головой Истлин.
— Спасибо, что прислал леди Нортхем, чтобы успокоить меня. Она очень хорошо отзывалась о тебе. — Софи не обмануло показное равнодушие Истлина. — По-моему, она хотела дать мне понять, что из тебя может получиться хороший муж.
— Я надеялся, что ей удастся немного сгладить острые углы, поскольку сам я уже не мог ничего поделать, — оправдывался Ист.
Его признание заставило Софи улыбнуться. Она присела на обитую бархатом кушетку рядом с креслом Иста и устремила взгляд на огонь в камине. Истлин тоже молчал, вытянув ноги к огню и наслаждаясь теплом очага.
— Расчетные книги здесь, — указала Софи на столик в углу комнаты.
Истлин не повернул головы, продолжая смотреть на профиль жены, освещенный пламенем.
— Я увидел их, как только вошел, Софи, — проговорил он. — Ты хочешь, чтобы я их взял? И поступил с ними так, как считаю нужным?
— Да. — Софи глубоко вздохнула. — Я понимаю, что ты должен выполнить свой долг. Я люблю тебя таким, каков ты есть, Ист. Несправедливо, если бы я сказала, что люблю тебя, а потом потребовала, чтобы ты поступил наперекор тому, во что веришь. Я знаю, что ты пытался сказать мне то же самое, но я не услышала тебя тогда. Если гнев может ослепить человека и лишить разума, то и страх способен сделать человека глухим к доводам рассудка.
Софи взглянула на Истлина и не увидела в его глазах ни осуждения, ни боли, ни сожаления.
— Ты не можешь себе представить, сколько раз мне хотелось вернуть обратно тот вечер две недели назад, — тихо сказала она. — Если ты собираешься выступить против епископов, то я вовсе не хочу, чтобы ты выступил и против меня тоже.
— Ты гораздо более грозный противник, можешь не сомневаться.
— Ты шутишь?
— Я говорю совершенно серьезно.
Софи замолчала. Неужели Ист так остро переживал ее нежелание понять его и так боялся ее окончательного решения?
— Ты так сильно любишь меня?
— Тебе трудно поверить в мои чувства? — с нежной улыбкой спросил Ист.
— Иногда. — Глаза Софи по-прежнему смотрели на огонь в очаге, где трепетали, сверкая желтым и оранжевым, тонкие ленты пламени. — Тебе не нужно ни в чем меня убеждать. Просто я никак не могу поверить в свое счастье. — Леди Истлин положила руки себе на живот. Он оставался по-прежнему плоским, и ей пришлось жестом изобразить воображаемую выпуклость, чтобы показать, какую форму ему предстоит принять в ближайшем будущем. — Не только из-за ребенка ты так относишься ко мне?
— Нет. — Ист отставил свой бокал с виски и опустился на колени рядом с кушеткой, на которой сидела Софи. — Неужели ты думаешь, что я не могу любить тебя ради тебя самой? — спросил он, накрывая ладонями ее руки.
— Ты знаешь, я довольно упряма, — призналась она, нерешительно улыбнувшись. — И к тому же излишне серьезна. Мне очень нелегко посмеяться над собой или признать, что я была не права. Я не люблю бывать на людях и скорее предпочту провести вечер дома, с книгой в руках, чем пойти в гости, если там больше десяти человек. Я не отличаюсь терпением. К тому же в последнее время я то и дело плачу. Может быть, это пройдет, когда я произведу на свет ребенка, а может быть, и нет. Мне трудно противостоять людской подлости, и еще я просто не выношу дураков.
— Истинная правда, — ответил Истлин. — Ты не святая.
— Я говорю серьезно. Ист.
— Я знаю. — В глазах маркиза мелькнула улыбка.
— Ты всегда можешь заставить меня посмеяться над собой.
— Всегда к твоим услугам.
Софи взяла руку Иста и положила к себе на живот.
— Чувствуешь, какой он большой? — спросила она. — Скоро всем станет заметно, что я в положении.
Истлину показалось, что в голосе Софи прозвучала скорее надежда, нежели уверенность.
— Скоро ты важно будешь нести свой огромный живот перед собой, — ответил он, поднимаясь с пола и усаживаясь на кушетку рядом с Софи.
— Да, пожалуй. — Улыбка на лице Софи тут же растаяла, стоило ей подумать, какими могут быть последствия того, что о ее беременности станет всем известно. — Ты уже решил, что собираешься делать с моим дядей и кузеном?
— О да.
Софи ожидала, что Ист что-то добавит, но он промолчал.
— Ты ведь не позволишь, чтобы тебе выстрелили в спину, правда? Не думай, что я смогу вести себя так же хладнокровно, как леди Нортхем.
— Я не дам себя подстрелить.
Одного желания мало, подумала Софи.
— Когда я сегодня разговаривала с полковником Блэквудом, он рассказал мне удивительную историю, о которой ты прежде никогда не упоминал. — Ист смотрел на жену с недоумением, и она объяснила: — Речь идет о лимонаде, который я тебе предложила в саду на Боуден-стрит. Насколько я понимаю, тогда произошло кое-что еще.
— Ax вот ты о чем. — Лицо Иста прояснилось, а озабоченная морщинка на лбу разгладилась. — Настойка опия и лимонад.
— Почему ты никогда не рассказывал мне об этом?
Ист пожал плечами.
— Сначала я думал, что полковник, возможно, ошибается. Я полагал, что если в лимонад добавили наркотик, я бы что-то почувствовал. Но потом я узнал, что вовсе не обязательно. Все зависит от количества опиума и терпкости напитка.
— Ты проводил опыты?
— Вот поэтому-то я и не хотел говорить тебе, чтобы ты не смотрела на меня так, как сейчас. Все тщательно проверено, Софи. Я пользовался услугами аптекаря, чтобы приготовить каждую дозу коктейля из настойки опиума и лимонада.
— Коктейля? — в ужасе воскликнула Софи. — Ты сошел с ума.
Истлин только усмехнулся в ответ:
— Я и на секунду не усомнился, что ты тут совершенно ни при чем. Поступок с твоей стороны мне казался абсолютно бессмысленным. Я только что сделал тебе предложение, ты вошла в дом распорядиться, чтобы принесли какие-нибудь освежающие напитки, зная, что собираешься мне отказать.
— Полковник Блэквуд все еще сомневается.
— Он страдает излишней подозрительностью, и, кроме того, я действительно не мог вспомнить, пила ли ты сама лимонад.
— Не пила.
— Поэтому-то я и не мог вспомнить, что и заставило полковника ощетиниться. Ты, наверное, заметила, он на все готов ради меня. Он захотел немедленно навести справки о твоем самочувствии в тот вечер, но я ему не позволил. Я считал, что совершенно не важно, испытывала ты недомогание в тот день или нет. Кроме того, мне не хотелось, чтобы полковник слишком активно вмешивался в мою частную жизнь.
— Спасибо тебе.
— Он не до конца согласился меня послушаться, Софи. После того как ты уехала в Тремонт-Парк, Блэквуд устроил под видом новой гувернантки своего человека в дом Дансмора на Боуден-стрит для получения кое-какой информации.
Софи медленно кивнула, закусив нижнюю губу.
— Так вот откуда тебе стало известно, что Абигайл пристрастилась к настойке опия.
— Да, что навело меня на неприятное подозрение. Лимонад, который нам подали в саду, возможно, нам вовсе не предназначался.
— Мне тоже такая мысль пришла в голову, но только сегодня днем.
— Значит, леди Дансмор употребляет гораздо больше опиума, чем ты думаешь. Возникает вопрос, сознательно ли она потребляет наркотик или вообще не знает о своем пристрастии к нему? — Истлин заметил, что при его словах руки Софи невольно сжались в кулаки. — Я подумал, что, вероятно, ее нарочно опаивают зельем.
— Помоги мне Господь, я тоже так подумала, — пробормотала Софи дрожащим голосом.
Истлин взял Софи за руку и разжал ее крепко стиснутые холодные пальцы.
— Я думаю, детей можно исключить, также как и слуг, — тихо произнес Ист, — хотя ты и говорила мне, что леди Дансмор обращалась с ними как самый настоящий тиран. Так?
— Нет. — Софи продолжала смотреть в огонь. — Ее можно назвать требовательной, вечно недовольной, зачастую взбалмошной, но не тираничной.
— Тогда остается только один человек. Возможно, до сегодняшнего дня ты не решалась сформулировать для себя подобную мысль, но, думаю, ты не одну неделю терзалась смутными подозрениями.
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Когда мы с тобой жили еще в Кловелли, я упомянул, что миссис Сойер находится на содержании у твоего кузена. Ты спросила меня, не намеревается ли она выйти за него замуж, и я заметил, что Дансмор уже женат. Как потом выяснилось, с моей стороны так говорить довольно наивно. Помнишь, что ты мне тогда ответила, Софи? Дансмор уже давно вызывал у тебя тревогу, просто ты боялась себе признаться.