Страница:
Софи отвела глаза. Ее лицо выражало такую боль, что у. Истлина сжалось сердце.
— Он не смог ничего объяснить, — ответила девушка, глядя в сторону. — Он почти ничего не помнил, потому что был пьян до беспамятства. Когда Тремонт позвал слуг, чтобы унести отца в дом, они решили, что тот мертв.
— Слуги так подумали?
— Все так подумали. Папу вполне можно было принять за мертвого. — Софи горько рассмеялась. — Представь себе, это спасло ему жизнь. Если бы мой дядя знал правду, он не стал бы посылать слуг и оставил бы отца истекать кровью. Именно так все и случилось бы. У меня нет никаких сомнений. Я видела лицо Тремонта, когда он понял, что мой отец все еще жив.
— Ты с кем-нибудь уже поделилась своими подозрениями? — поинтересовался маркиз.
— Нет.
— Ты никому о них не говорила? Даже слугам? Может быть, Дансмору или его жене?
— Никому, — повторила Софи, покачав головой.
— Ты не жалеешь, что рассказала мне обо всем? — спросил Ист.
Софи задумалась. Ей было нелегко сразу ответить «да» или «нет».
— Наверное, все зависит от того, что ты намерен теперь делать.
— А насчет того, другого, что ты мне сказала? — Истлин заметил, что в глазах Софи мелькнуло замешательство. — Неужели ты так быстро забыла? Ты сказала, что любишь меня.
Леди Колли испытующе взглянула на Иста.
— Ты непременно настаиваешь, чтобы я повторила свое признание снова?
— Я хочу быть уверенным, что ты о нем не жалеешь.
— Я не жалею, — ответила Софи.
— Выходи за меня, — попросил Ист.
— Но…
— Я люблю тебя.
Он сказал именно те слова, которые заставили Софи сдаться.
Глава 12
— Он не смог ничего объяснить, — ответила девушка, глядя в сторону. — Он почти ничего не помнил, потому что был пьян до беспамятства. Когда Тремонт позвал слуг, чтобы унести отца в дом, они решили, что тот мертв.
— Слуги так подумали?
— Все так подумали. Папу вполне можно было принять за мертвого. — Софи горько рассмеялась. — Представь себе, это спасло ему жизнь. Если бы мой дядя знал правду, он не стал бы посылать слуг и оставил бы отца истекать кровью. Именно так все и случилось бы. У меня нет никаких сомнений. Я видела лицо Тремонта, когда он понял, что мой отец все еще жив.
— Ты с кем-нибудь уже поделилась своими подозрениями? — поинтересовался маркиз.
— Нет.
— Ты никому о них не говорила? Даже слугам? Может быть, Дансмору или его жене?
— Никому, — повторила Софи, покачав головой.
— Ты не жалеешь, что рассказала мне обо всем? — спросил Ист.
Софи задумалась. Ей было нелегко сразу ответить «да» или «нет».
— Наверное, все зависит от того, что ты намерен теперь делать.
— А насчет того, другого, что ты мне сказала? — Истлин заметил, что в глазах Софи мелькнуло замешательство. — Неужели ты так быстро забыла? Ты сказала, что любишь меня.
Леди Колли испытующе взглянула на Иста.
— Ты непременно настаиваешь, чтобы я повторила свое признание снова?
— Я хочу быть уверенным, что ты о нем не жалеешь.
— Я не жалею, — ответила Софи.
— Выходи за меня, — попросил Ист.
— Но…
— Я люблю тебя.
Он сказал именно те слова, которые заставили Софи сдаться.
Глава 12
У Софи подгибались колени. Ей казалось, что она собирается совершить поступок, который ляжет невыносимым грузом на ее плечи. Чувствуя, что девушка едва стоит на ногах, Ист крепче обнял ее, словно стараясь вселить в нее уверенность. Софи ощущала какую-то непривычную сухость во рту. К глазам подступили слезы. Она не могла вымолвить ни слова и только молча кивнула.
Ист нежно улыбнулся ей в ответ:
— Так ты принимаешь мое предложение, Софи?
Она снова кивнула.
— Я хочу услышать.
— Да, — ответила леди Колли слабым голосом. — Да, я выйду за тебя.
Истлину показалось, что Софи скорее примирилась с необходимостью уступить ему, чем приняла взвешенное решение, но он не собирался надоедать ей вопросами и нежно поцеловал в губы.
— Я клянусь, ты не будешь жалеть, — прошептал он. Софи позволила Истлину усадить себя на кровать.
— Я люблю тебя, — повторил Ист.
Софи кивнула, принимая его ответ.
— Как бы мне хотелось перестать бояться, — прошептала она, прижимаясь к его груди и обвивая руками его шею. Через мгновение они лежали в постели, и губы Иста почти касались ее губ. — Я не хочу больше испытывать страх.
Софи нежно поцеловала Истлина.
Он прижался губами к ее шее. Она что-то шептала, но он разобрал только свое имя. Ист продолжал целовать ее губы, шею, плечи и снова губы, стягивая с нее ночную рубашку.
Когда Ист коснулся губами ее груди, Софи резко выгнулась и застонала. Его ласка доставила ей такое острое наслаждение, что тяжелый ком в горле куда-то исчез и по телу разлился жар. Каждое его прикосновение наполняло ее блаженством.
Экстаз оказался таким мощным, что Софи почувствовала, что балансирует на грани жизни и смерти.
Когда она пришла в себя, Истлин нежно сжимал ее в объятиях. Чувство единения с Истом стало для Софи таким привычным, что она с удивлением подумала, как долго она пыталась ему сопротивляться. Она наконец призналась себе, что. любовь к Исту без надежды на взаимность прежде представлялась ей более безопасной, и возможно, она пыталась защитить не столько Истлина, сколько себя.
Длинные ресницы Софи затрепетали, и девушка открыла глаза. Ист наблюдал за ней с явным удовольствием.
— Ты вся светишься, Софи.
— Хорошо. Когда ты говоришь о сиянии… я начинаю думать, что кажусь тебе чем-то вроде святой. А я вовсе не святая.
— Нет, — серьезно ответил Ист. — Ты не похожа на святую. — И до того как Софи успела что-то возразить, добавил: — И я тоже не похож на святого. Поэтому я намерен как можно скорее получить разрешение на брак. Я просто не выдержу, если окажусь отлученным от твоей постели.
— Ты можешь заняться разрешением на брак. Насколько я понимаю, скоро станет заметно, что я беременна.
— Уже кое-что.
— Ты, конечно, понимаешь, что мы должны хранить в секрете свой брак.
— Черт побери, Софи, разве не ты сейчас говорила, что твоя беременность вскоре заявит о себе?
— Да. Но пока ничего не видно, мы не должны разглашать нашу тайну.
— Почему?
— Мы выиграем время. Я буду вести себя осторожно. За несколько месяцев я улажу дела со своим дядюшкой.
— Уладишь дела? Мне не нравится, как ты говоришь, Софи.
— Он вложил деньги в торговлю опиумом. Ист. Я уже давно знаю его намерения. Ему даже удалось нажиться на этом, хотя он и старается скрыть свои дела от всех. Ты помнишь управляющего в Тремонт-Парке?
— Шпиона твоего дяди? Я хорошо его помню.
— Мистер Пиггинс выполняет кое-какие денежные операции для Тремонта, но, как я подозреваю, он его и обворовывает на них, потому что мой дядя не вылезает из долгов. Пиггинс ничего не смыслит ни в управлении имением, ни в делах арендаторов, ни в разведении скота. Думаю, Тремонт давно уволил бы его, если бы не боялся, что тот расскажет всем на свете о его грязных делишках.
— И ты никогда не говорила дяде, что его управляющий нечист на руку?
— Нет. Никогда. Пиггинс может и дальше извлекать выгоду из своего положения управляющего в Тремонт-Парке и забрать себе хоть все деньги Тремонта, я и пальцем не пошевелю. Мне не нужны никакие прибыли, полученные от торговли опиумом, даже во имя собственного спасения или сохранения имения, я не намерена бороться с самой торговлей. Мой дядя продолжает публично обличать подобный вид коммерции, в то время как сам успешно вкладывает в него деньги и наживается на нем. Он готов пойти на сделку со мной, чтобы заставить меня молчать. Тремонт очень боится за свою репутацию. Само по себе его участие в торговле опиумом ничего не значит, но лицемерие, с которым он ведет свою двойную игру, восстановило бы многих против Тремонта. Он утратил бы все свое влияние, если бы вдруг стала известна его тайна, и прослыл бы лгуном и человеком, лишенным чести.
— Но почему ты решила выступить против него именно сейчас, Софи? Долгие годы ты хранила молчание. Почему же… — Истлин замолчал, заметив, что леди Колли смущенно отвела глаза. — Ты уже пыталась остановить его, не так ли? — спросил маркиз.
Софи заколебалась и затем нерешительно кивнула.
— Когда же?
Пальцы Софи принялись нервно перебирать складки простыни. Девушка молчала, не желая продолжать разговор, и Истлин сам ответил за нее:
— Я думаю, после смерти твоего отца, не раньше. Ты боялась, что пристрастие графа к опиуму слишком сильно и он уже не сможет обходиться без наркотика. Он никогда бы не простил тебе, если бы ты лишила его зелья. Думаю, ты выступила против Тремонта позже, когда догадалась, что леди Дансмор тоже пристрастилась к опиуму.
Софи бросила на Истлина испуганный взгляд.
— Жена Дансмора употребляет наркотик, так же как твой отец.
— Как ты узнал? Я никогда… — Софи прикусила губу и, опустила глаза. — Ты и не знал ничего. У тебя просто возникло подозрение, и я сейчас его невольно подтвердила.
Истлин молча кивнул.
— Похоже, тебе всегда удается взять надо мною верх, — устало произнесла Софи. — Должно быть, я для тебя легкая добыча. Меня совсем нетрудно заставить раскрыть все свои карты.
Истлин наклонился к девушке, ласково взял ее за подбородок и заставил поднять глаза.
— Я говорю серьезно, Софи. Вокруг леди Дансмор слишком много странных совпадений. У нее частые головные боли, и она предпочитает оставаться одна взаперти в своей комнате, Она отличается слабым здоровьем, болезненной раздражительностью, у нее почти нет подруг. Я уверен, что тебе навязали роль гувернантки и заставили сидеть с детьми; чтобы не посвящать еще кого-нибудь в ее тайну. — Маркиз опустил руки, убедившись, что Софи внимательно его слушает. — Я думаю, что, защищая леди Дансмор, тебе пришлось выступить не только против Тремонта, но и против своего кузена.
Леди Колли едва заметно кивнула.
— Гарольд тоже имеет свою долю в прибылях от торговли наркотиком. Я не знаю, насколько успешно он ведет дела, знаю только, что у него почти не остается средств на то, чтобы содержать дом. Возможно, ему удается лишь оплачивать долги, которые успели накопиться раньше. — Софи сжала кулаки. В ее взгляде, обращенном на маркиза, мелькнуло отчаяние. — Его жена погибает у него на глазах, на глазах собственных детей, а он думает только о своих барышах. Гарольд считает, что тут нет никаких причин для беспокойства. Абигайл принимает настойку опия, лишь когда у нее болит голова, отвечает он, не желая признать, что ее головные боли иногда длятся по несколько дней.
Истлин нахмурился. Он мог бы сказать Софи, что Дансмору нет дела до своей жены, поскольку он гораздо больше увлечен миссис Сойер и оказывает ей покровительство. Однако тогда разговор перейдет в другое русло и он не выяснит все, что его интересует.
— Ваше столкновение с графом произошло в Тремонт-Парке, — спросил Ист, — когда я там находился? Ты задала мне вопрос, какая цель привела меня в имение и что я собирался обсуждать с Тремонтом. Наверное, тогда ты и догадалась, что твой дядя очень глубоко завяз в своих сомнительных сделках.
Софи кивнула.
— Так вот почему он отправил тебя в часовню?
— Отчасти. Еще из-за того, что я поцеловала тебя там, на озере.
Истлин сжал кулаки, пытаясь совладать с охватившим его гневом. Потом он снова спокойно заговорил:
— Я считаю, Софи, что он способен на самую изощренную месть. Он и так в бешенстве от того, что потерял твой след. Я признался, что помог тебе бежать. Он никогда не смирится, что тебе удалось выйти из-под его контроля. Его гордость уязвлена.
— Но ведь он не нашел меня.
— Он никого не посылал за тобой, — возразил Истлин. — Но это вовсе не значит, что он не знает, где ты находишься. Мне удалось найти тебя, Софи. Со временем и он найдет тебя. Возможно, уже нашел.
— Нет. Он бы заставил меня вернуться в Тремонт-Парк или на Боуден-стрит.
— Просто Тремонт не хочет затевать сейчас скандал, потому что пока ты ему не так уж нужна.
Софи недоверчиво нахмурилась.
— Я не вполне понимаю. Ты хочешь сказать, что Тремонт оставил намерение выгодно выдать меня замуж? Откуда тебе известно?
— Не думаю, что Тремонт отказался от своей затеи. Он просто выжидает. — Истлин заметил, что Софи по-прежнему смотрит на него с недоумением. — Все дело в «Арагоне», Софи. Корабль благополучно доставил груз. Твои дядя и кузен получили свои дивиденды.
— Ты давно узнал об этом?
— Только когда ты помогла мне сложить все детали головоломки. Я знаю про «Арагон» с июня, потому что занимаюсь правительственным проектом, связанным с Сингапуром. Мне известно все о наших торговых связях с Китаем. Для нашей страны очень важно расширить сферу своего влияния и включить в нее Китай, получив тем самым преимущество перед иностранными державами. Естественно, представители компании информировали меня о том, что существуют такие негодяи, как капитан «Арагона», которые совершают свои махинации в обход правительства.
Софи перегнулась через край кровати и подобрала с пола свою рубашку. Держа ее перед собой, девушка продолжала обдумывать слова Истлина.
— Тогда Тремонт рисковал еще сильнее, чем я предполагала. Он вполне мог довести имение до разорения.
— Да. Он сильно рисковал. — Истлин заметил, что Софи отбросила простыню и теперь старательно комкает свою ночную рубашку, как она обычно делала, испытывая сильное волнение. — Но он все еще принадлежит к «Ордену епископов» и всегда может обратиться за помощью к собратьям.
— Им очень повезло, что на сей раз предприятие принесло ему прибыль.
Истлин подумал, что если прямо сейчас поцелует Софи, то почувствует горький вкус иронии на ее губах.
— «Арагон» прибыл в Ливерпуль незадолго до того, как я покинул Лондон, направляясь сюда. Я знаю доподлинно, поскольку как раз находился в конторе страховой компании «Ллойд», когда пришло известие о благополучном возвращении судна. Тогда меня не заинтересовала подобная новость. Я не знал, что Тремонт и Дансмор имеют долю в торговле опиумом. Единственное, о чем я знал, что Дансмор в последние несколько недель тратит денег гораздо больше, чем обычно. У него ведь едва хватало средств, чтобы содержать собственную семью и поддерживать дом. Невольно возникало подозрение, что или он уже получил крупную сумму из какого-то неведомого источника, или собирается получить в самое ближайшее время. Крупный выигрыш за игорным столом отпадает, поскольку я сам несколько раз видел, как Дансмор проигрывал. Я покинул Лондон, так и не выяснив источников неожиданного богатства виконта. Мне пришлось бы потратить немало времени, чтобы отследить путь его денег и добраться до их источника — до «Арагона». Я даже представить себе не мог, что узнаю правду здесь, в Кловелли.
Софи рассеянно теребила локоны, слушая Истлина. Когда маркиз закончил рассказ, она отбросила волосы назад и заговорила:
— Как случилось, что ты обратил внимание на траты Гарольда?
— Я интересовался Дансмором по двум причинам — он сын Тремонта и твой кузен. В первом случае я руководствовался политическими мотивами, во втором — личными. У меня возникло смутное подозрение, что Дансмор знает гораздо больше, чем хочет показать.
— Знает о чем?
— Ну, например, о политических амбициях своего папаши. Или о твоем местонахождении. Я наблюдал за Дансмором, чтобы быть уверенным в твоей безопасности.
— Расскажи мне, Ист, лучше о том, чего я не знаю, — попросила Софи.
— Ты помнишь ту ночь, когда я пришел к тебе в комнату на Боуден-стрит?
— Вообще-то я в отличие от тебя не подвержена приступам головной боли и странным провалам памяти.
— Тогда ты, наверное, помнишь, что Тремонта и Дансмора не было дома в ту ночь. Ты даже не знала об их отсутствии.
Софи кивнула.
— Я разговаривала с Тремонтом в тот день, и он ни словом не упомянул, что намеревается куда-то выезжать вечером. Он имел обыкновение сообщать мне, когда куда-то собирался. Я думаю, ему нравилось таким образом напоминать мне о моем собственном заточении.
— Тремонт в тот вечер провел со своим сыном только часть времени, скажем так. Остаток ночи, я уверен, они провели порознь. Тремонт и Дансмор отправились в некое заведение под названием «Цветочный дом» недалеко от «Ковент-Гардена». Там обычно собираются джентльмены, предпочитающие экстравагантные развлечения.
Пальцы Софи вновь принялись перебирать складки сорочки. Девушка нахмурилась.
— Это заведение… там проститутки?
Ист вздохнул. Ему бы следовало помнить, что Софи отличается излишней прямотой.
— Да, Софи, публичный дом.
— И мои дядя и кузен навещали его?
— Да.
— Возникает вопрос, откуда ты знаешь. Ты что, столкнулся с ними в прихожей? — нахмурилась леди Колли.
— Я проследил за ними до самого входа, — весело ухмыльнулся Истлин. — Вот и все. Я возвращался из игорного дома неподалеку, когда заметил их и подумал, что, если мне удастся выяснить, куда они идут и как долго там пробудут, я смогу воспользоваться случаем, чтобы увидеть тебя. Проследив за ними до «Цветочного дома», я понял, что они не вернутся на Боуден-стрит до утра.
— Вернемся к Ост-Индской компании, из-за которой ты приехал в Тремонт-Парк. Всему, что ты рассказал мне, ты придал такую таинственность, — смерила Софи его убийственным взглядом.
— Я всего лишь хотел доставить тебе удовольствие, — пожал плечами Истлин.
Софи схватила ближайшую подушку и швырнула ее в Истлина. Маркиз поймал ее с легкостью. Атаку самой Софи оказалось отбить немного труднее, но в конце концов Исту удалось стиснуть ее запястья и пригвоздить девушку к постели. В пылу борьбы оба оказались завернуты в простыни и одеяло и прижаты друг к другу. Тяжело дыша, Софи покорилась.
— Признайся, Софи, — миролюбиво заговорил маркиз. — Ты больше злишься из-за собственного легковерия, чем сердишься на меня? Я ведь ни в чем не лгал тебе.
Софи бросила на маркиза испепеляющий взгляд.
— Я думала, ты доверяешь мне.
— Я доверяю… до известной степени. — Истлину пришлось придержать ноги Софи, когда девушка снова начала вырываться. Тесное соприкосновение их тел обдало маркиза волной желания, и Софи, почувствовав сквозь тонкую ткань брюк Иста неопровержимое свидетельство его возбуждения, затихла. — Я ничего не знал про «Арагон», Софи. Если бы я только подозревал, что Тремонт связан с торговлей опиумом, я не стал бы называть тебе причину, по которой встречался с ним. Мне не пришло в голову, что ты можешь использовать наш разговор, чтобы шантажировать его.
Ист почувствовал, как напряжение Софи спало, хотя в ее глазах по-прежнему горел огонек отчуждения.
— Ты страшно рисковала, когда угрожала графу. Тебе еще повезло, что он всего лишь заставил тебя искупить свой грех молитвой. Он с легкостью мог придумать для тебя наказание похуже, чем стоять коленопреклоненной на камнях. Вот почему я не позволю тебе выступить против Тремонта во второй раз. Предоставь все мне, Софи. Твое вмешательство может только осложнить дело. Я принимаю одно из твоих требований, — заявил маркиз. — Мы обвенчаемся здесь, в Кловелли, получив разрешение на брак, но наша свадьба останется в секрете, и о ней не узнает никто, кроме членов моей семьи. Я куплю для тебя дом в Лондоне и ты будешь говорить всем, что он достался тебе от дальнего родственника.
— Согласна, — пробормотала Софи.
— Мы найдем для тебя подходящую компаньонку, пока не настанет время обнародовать наш брак. С ней ты сможешь выезжать в свет.
— Я попрошу леди Гилберт, — тихо уведомила Софи. — Мою двоюродную тетю из Беруина.
— Отлично. Я разыщу ее. Но с компаньонкой или без ты ни при каких обстоятельствах не станешь появляться на Боуден-стрит и никогда не станешь одна принимать своих родственников у себя.
— Хорошо, — произнесла Софи еле слышным шепотом.
— Я очень рад. Мы не сможем долго хранить нашу тайну, Софи, но я согласен с тобой в том, что неразглашение брака сможет помочь нам выиграть время. Я успею собрать доказательства того, что Тремонт занимается торговлей опиумом. Выполнить такую задачу будет гораздо труднее, если Тремонт узнает, что мы женаты.
Софи кивнула, хотя Истлин не спрашивал ее согласия.
— Значит, мы обо всем договорились.
— Да.
Маркиз внимательно вгляделся в лицо девушки, пытаясь оценить, насколько она искренна. Казалось, Софи не собирается на него нападать, а если и собирается, то в такой манере, которая вряд ли вызвала бы у Иста возражения. Глаза Софи, полуприкрытые длинными густыми ресницами, казались совсем сонными.
Истлин склонился над ней и коснулся губами ее рта. Она повторила его движение и, когда маркиз поднял голову, потянулась вслед за ним, подставив губы для поцелуя. Ист повторил свой маневр, и в ответ Софи подняла вверх подбородок, подставив ему шею. Истлин прижался к ней губами. Его поцелуй, страстный и долгий, оставил маленький багровый след на коже Софи.
Он вновь склонился над девушкой и поцеловал ее в губы. У нее перехватывало дыхание и закружилась голова от его поцелуев, от его жарких объятий, от той мощи, с которой он прижимал ее к себе, и ей хотелось слиться с ним в единое целое.
Когда она открывала рот, чтобы жадно схватить воздух, он закрывал его поцелуем. Он шептал ее имя, прежде чем взять в плен ее губы, он говорил ей что-то шепотом на ухо, и она уже не могла ни думать, ни говорить, ни даже дышать. Иногда ей казалось, что она наблюдает за собой со стороны и видит крепкое мускулистое тело Иста, переплетенное с ее телом. Она чувствовала, как его губы сжимаются вокруг нежного соска, а в следующую минуту он целовал ее плечо, а потом шею и снова губы.
И вот руки Иста начали ласкать ее грудь, и девушка замерла, чувствуя, как волна блаженства заполняет ее тело. Ее губы, дыхание, голос, все ее существо принадлежало Исту. Сердце Софи билось так громко, что ей казалось, его звук заполнял комнату и отзывался у нее в ушах подобно колоколу, заглушая все остальные звуки — скрип кровати, треск углей в камине, ее собственное хриплое дыхание и отрывистое дыхание Иста, шуршание простыней.
Упругое мускулистое тело Истлина подчинило ее себе, погружая в водоворот блаженства. Ее плоть уже не принадлежала ей. Ист крепко сжимал ее в своих объятиях, теперь им двигало открытое ненасытное желание, нежность уступила место страсти.
Они вместе достигли пика наслаждения и теперь лежали, широко раскинув руки и переплетя ноги. Софи оказалась на самом краю кровати, ее волосы почти касались пола, и ей подумалось, что Исту достаточно сделать одно маленькое движение, чтобы она соскользнула на пол, и тогда уже она точно не сможет подняться сама, таким слабым и безвольным стало ее тело, наполненное блаженной истомой. Ист приподнял голову, но Софи снова притянула его к себе. В ответ она услышала короткий хриплый смех и удивилась, откуда у Иста взялись силы, чтобы смеяться.
Так они лежали, пока их дыхание не выровнялось. Ист откатился в сторону, потянув за собой Софи, чтобы девушка не соскользнула на холодный пол. Софи перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку, которая еще хранила запах их разгоряченных тел.
Ист перевернулся на бок и обнял Софи одной рукой. Она доверчиво прижалась к нему, и через некоторое время оба крепко спали.
Ист проснулся первым и занялся приготовлением завтрака, когда на кухне появилась Софи. Она накрыла на стол и поставила чайник на огонь, пока Истлин помешивал суп в кастрюле. Когда настало время садиться за стол, Истлин обратил внимание, что Софи ведет себя как-то слишком неуверенно и настороженно. Она тяжело опустилась на стул и замерла, как будто превозмогая боль. Заметив обеспокоенный взгляд Иста, Софи постаралась принять невозмутимый вид. Она посмотрела на маркиза с таким выражением, что он не решился ни о чем ее спрашивать, опасаясь, что леди Колли вполне может запустить в него тарелкой.
Софи не испытывала боли. Она лишь прислушивалась к сигналам своего тела, стараясь привыкнуть к новым ощущениям. Ей казалось, что она все еще чувствует прикосновение рук Истлина к своей груди, талии, бедрам. Софи мучительно не хватало близости более осязаемой, но если в постели она находила в себе смелость прямо говорить о своих желаниях, то ей казалось совершенно неуместным обсуждать их за тарелкой супа.
Позднее они прошлись вдоль главной улицы почти до самой бухты. В воздухе уже чувствовалось приближение зимы. День выдался довольно прохладным, и прогулка не показалась им утомительной, она освежила их и принесла чувства бодрости. Ист купил нитки и новые ленты для Софи. Он скупил бы все шляпки и безделушки, которые только продавались в лавке, если бы Софи захотела, но леди Колли удовольствовалась лентами. Истлину пришло в голову, что Софи выйдет очень экономная жена, поскольку у нее явно отсутствует интерес ко всяким дорогим сердцу женщины пустячкам. Он поделился с ней своими мыслями, когда они подошли к небольшому магазину, где продавали одежду, а она даже не обернулась, чтобы взглянуть на витрину.
— Нет ничего удивительного в том, что я не интересуюсь такими вещами. Я знаю, что у тебя гораздо более взыскательный вкус. Я не хочу, чтобы ты обвинил меня в том, что я одеваюсь слишком убого. — Софи искоса взглянула на Истлина и заметила, что ее слова привели маркиза в изумление. — Думаю, тебе недешево обойдется одеть меня в соответствии с твоими запросами.
— Ты не права, Софи, — ответил Истлин, прикасаясь к шляпе, чтобы поприветствовать миссис Годвин, жену капитана, которая шла им навстречу в сопровождении троих детей. Когда они отошли на достаточное расстояние, Истлин продолжил: — Мне не будет стоить ни фартинга держать тебя голой в постели.
Софи споткнулась и непременно упала бы, если бы Истлин не подхватил ее под руку. Леди Колли обернулась, чтобы убедиться, что никто их не подслушивает. Капитанские детишки весело болтали друг с другом, а их матушка заинтересованно разглядывала платье в витрине портнихи.
— Ты не должен говорить такие вещи, — прошептала Софи. — Что, если миссис Годвин…
— Судя по тому, какой большой выводок детей всегда сопровождает эту женщину, взгляды капитана Годвина явно совпадают с моими.
Зато в лавке букиниста Софи удалось доказать Исту, что ее содержание обойдется ему недешево.
— Ты опустошила все мои карманы, — пожаловался Истлин, когда они прошли по мосткам и вновь ступили на булыжник главной улицы. — Теперь-то я точно знаю, что мне придется держать тебя…
— В библиотеке? — невинно поинтересовалась Софи сладким голосом, наступая Истлину на ногу.
Исту ничего не оставалось, как согласиться, но когда они вернулись домой, маркиз схватил девушку, перебросил ее себе через плечо и отнес прямо в постель.
После обеда, когда они, как и накануне вечером, сидели у разожженного камина, Истлин рассказал Софи о Дансморе и его связи с миссис Сойер. От его взгляда не укрылось, что рука Софи с иголкой на мгновение замерла, когда девушка услышала имя его бывшей любовницы.
Ист нежно улыбнулся ей в ответ:
— Так ты принимаешь мое предложение, Софи?
Она снова кивнула.
— Я хочу услышать.
— Да, — ответила леди Колли слабым голосом. — Да, я выйду за тебя.
Истлину показалось, что Софи скорее примирилась с необходимостью уступить ему, чем приняла взвешенное решение, но он не собирался надоедать ей вопросами и нежно поцеловал в губы.
— Я клянусь, ты не будешь жалеть, — прошептал он. Софи позволила Истлину усадить себя на кровать.
— Я люблю тебя, — повторил Ист.
Софи кивнула, принимая его ответ.
— Как бы мне хотелось перестать бояться, — прошептала она, прижимаясь к его груди и обвивая руками его шею. Через мгновение они лежали в постели, и губы Иста почти касались ее губ. — Я не хочу больше испытывать страх.
Софи нежно поцеловала Истлина.
Он прижался губами к ее шее. Она что-то шептала, но он разобрал только свое имя. Ист продолжал целовать ее губы, шею, плечи и снова губы, стягивая с нее ночную рубашку.
Когда Ист коснулся губами ее груди, Софи резко выгнулась и застонала. Его ласка доставила ей такое острое наслаждение, что тяжелый ком в горле куда-то исчез и по телу разлился жар. Каждое его прикосновение наполняло ее блаженством.
Экстаз оказался таким мощным, что Софи почувствовала, что балансирует на грани жизни и смерти.
Когда она пришла в себя, Истлин нежно сжимал ее в объятиях. Чувство единения с Истом стало для Софи таким привычным, что она с удивлением подумала, как долго она пыталась ему сопротивляться. Она наконец призналась себе, что. любовь к Исту без надежды на взаимность прежде представлялась ей более безопасной, и возможно, она пыталась защитить не столько Истлина, сколько себя.
Длинные ресницы Софи затрепетали, и девушка открыла глаза. Ист наблюдал за ней с явным удовольствием.
— Ты вся светишься, Софи.
— Хорошо. Когда ты говоришь о сиянии… я начинаю думать, что кажусь тебе чем-то вроде святой. А я вовсе не святая.
— Нет, — серьезно ответил Ист. — Ты не похожа на святую. — И до того как Софи успела что-то возразить, добавил: — И я тоже не похож на святого. Поэтому я намерен как можно скорее получить разрешение на брак. Я просто не выдержу, если окажусь отлученным от твоей постели.
— Ты можешь заняться разрешением на брак. Насколько я понимаю, скоро станет заметно, что я беременна.
— Уже кое-что.
— Ты, конечно, понимаешь, что мы должны хранить в секрете свой брак.
— Черт побери, Софи, разве не ты сейчас говорила, что твоя беременность вскоре заявит о себе?
— Да. Но пока ничего не видно, мы не должны разглашать нашу тайну.
— Почему?
— Мы выиграем время. Я буду вести себя осторожно. За несколько месяцев я улажу дела со своим дядюшкой.
— Уладишь дела? Мне не нравится, как ты говоришь, Софи.
— Он вложил деньги в торговлю опиумом. Ист. Я уже давно знаю его намерения. Ему даже удалось нажиться на этом, хотя он и старается скрыть свои дела от всех. Ты помнишь управляющего в Тремонт-Парке?
— Шпиона твоего дяди? Я хорошо его помню.
— Мистер Пиггинс выполняет кое-какие денежные операции для Тремонта, но, как я подозреваю, он его и обворовывает на них, потому что мой дядя не вылезает из долгов. Пиггинс ничего не смыслит ни в управлении имением, ни в делах арендаторов, ни в разведении скота. Думаю, Тремонт давно уволил бы его, если бы не боялся, что тот расскажет всем на свете о его грязных делишках.
— И ты никогда не говорила дяде, что его управляющий нечист на руку?
— Нет. Никогда. Пиггинс может и дальше извлекать выгоду из своего положения управляющего в Тремонт-Парке и забрать себе хоть все деньги Тремонта, я и пальцем не пошевелю. Мне не нужны никакие прибыли, полученные от торговли опиумом, даже во имя собственного спасения или сохранения имения, я не намерена бороться с самой торговлей. Мой дядя продолжает публично обличать подобный вид коммерции, в то время как сам успешно вкладывает в него деньги и наживается на нем. Он готов пойти на сделку со мной, чтобы заставить меня молчать. Тремонт очень боится за свою репутацию. Само по себе его участие в торговле опиумом ничего не значит, но лицемерие, с которым он ведет свою двойную игру, восстановило бы многих против Тремонта. Он утратил бы все свое влияние, если бы вдруг стала известна его тайна, и прослыл бы лгуном и человеком, лишенным чести.
— Но почему ты решила выступить против него именно сейчас, Софи? Долгие годы ты хранила молчание. Почему же… — Истлин замолчал, заметив, что леди Колли смущенно отвела глаза. — Ты уже пыталась остановить его, не так ли? — спросил маркиз.
Софи заколебалась и затем нерешительно кивнула.
— Когда же?
Пальцы Софи принялись нервно перебирать складки простыни. Девушка молчала, не желая продолжать разговор, и Истлин сам ответил за нее:
— Я думаю, после смерти твоего отца, не раньше. Ты боялась, что пристрастие графа к опиуму слишком сильно и он уже не сможет обходиться без наркотика. Он никогда бы не простил тебе, если бы ты лишила его зелья. Думаю, ты выступила против Тремонта позже, когда догадалась, что леди Дансмор тоже пристрастилась к опиуму.
Софи бросила на Истлина испуганный взгляд.
— Жена Дансмора употребляет наркотик, так же как твой отец.
— Как ты узнал? Я никогда… — Софи прикусила губу и, опустила глаза. — Ты и не знал ничего. У тебя просто возникло подозрение, и я сейчас его невольно подтвердила.
Истлин молча кивнул.
— Похоже, тебе всегда удается взять надо мною верх, — устало произнесла Софи. — Должно быть, я для тебя легкая добыча. Меня совсем нетрудно заставить раскрыть все свои карты.
Истлин наклонился к девушке, ласково взял ее за подбородок и заставил поднять глаза.
— Я говорю серьезно, Софи. Вокруг леди Дансмор слишком много странных совпадений. У нее частые головные боли, и она предпочитает оставаться одна взаперти в своей комнате, Она отличается слабым здоровьем, болезненной раздражительностью, у нее почти нет подруг. Я уверен, что тебе навязали роль гувернантки и заставили сидеть с детьми; чтобы не посвящать еще кого-нибудь в ее тайну. — Маркиз опустил руки, убедившись, что Софи внимательно его слушает. — Я думаю, что, защищая леди Дансмор, тебе пришлось выступить не только против Тремонта, но и против своего кузена.
Леди Колли едва заметно кивнула.
— Гарольд тоже имеет свою долю в прибылях от торговли наркотиком. Я не знаю, насколько успешно он ведет дела, знаю только, что у него почти не остается средств на то, чтобы содержать дом. Возможно, ему удается лишь оплачивать долги, которые успели накопиться раньше. — Софи сжала кулаки. В ее взгляде, обращенном на маркиза, мелькнуло отчаяние. — Его жена погибает у него на глазах, на глазах собственных детей, а он думает только о своих барышах. Гарольд считает, что тут нет никаких причин для беспокойства. Абигайл принимает настойку опия, лишь когда у нее болит голова, отвечает он, не желая признать, что ее головные боли иногда длятся по несколько дней.
Истлин нахмурился. Он мог бы сказать Софи, что Дансмору нет дела до своей жены, поскольку он гораздо больше увлечен миссис Сойер и оказывает ей покровительство. Однако тогда разговор перейдет в другое русло и он не выяснит все, что его интересует.
— Ваше столкновение с графом произошло в Тремонт-Парке, — спросил Ист, — когда я там находился? Ты задала мне вопрос, какая цель привела меня в имение и что я собирался обсуждать с Тремонтом. Наверное, тогда ты и догадалась, что твой дядя очень глубоко завяз в своих сомнительных сделках.
Софи кивнула.
— Так вот почему он отправил тебя в часовню?
— Отчасти. Еще из-за того, что я поцеловала тебя там, на озере.
Истлин сжал кулаки, пытаясь совладать с охватившим его гневом. Потом он снова спокойно заговорил:
— Я считаю, Софи, что он способен на самую изощренную месть. Он и так в бешенстве от того, что потерял твой след. Я признался, что помог тебе бежать. Он никогда не смирится, что тебе удалось выйти из-под его контроля. Его гордость уязвлена.
— Но ведь он не нашел меня.
— Он никого не посылал за тобой, — возразил Истлин. — Но это вовсе не значит, что он не знает, где ты находишься. Мне удалось найти тебя, Софи. Со временем и он найдет тебя. Возможно, уже нашел.
— Нет. Он бы заставил меня вернуться в Тремонт-Парк или на Боуден-стрит.
— Просто Тремонт не хочет затевать сейчас скандал, потому что пока ты ему не так уж нужна.
Софи недоверчиво нахмурилась.
— Я не вполне понимаю. Ты хочешь сказать, что Тремонт оставил намерение выгодно выдать меня замуж? Откуда тебе известно?
— Не думаю, что Тремонт отказался от своей затеи. Он просто выжидает. — Истлин заметил, что Софи по-прежнему смотрит на него с недоумением. — Все дело в «Арагоне», Софи. Корабль благополучно доставил груз. Твои дядя и кузен получили свои дивиденды.
— Ты давно узнал об этом?
— Только когда ты помогла мне сложить все детали головоломки. Я знаю про «Арагон» с июня, потому что занимаюсь правительственным проектом, связанным с Сингапуром. Мне известно все о наших торговых связях с Китаем. Для нашей страны очень важно расширить сферу своего влияния и включить в нее Китай, получив тем самым преимущество перед иностранными державами. Естественно, представители компании информировали меня о том, что существуют такие негодяи, как капитан «Арагона», которые совершают свои махинации в обход правительства.
Софи перегнулась через край кровати и подобрала с пола свою рубашку. Держа ее перед собой, девушка продолжала обдумывать слова Истлина.
— Тогда Тремонт рисковал еще сильнее, чем я предполагала. Он вполне мог довести имение до разорения.
— Да. Он сильно рисковал. — Истлин заметил, что Софи отбросила простыню и теперь старательно комкает свою ночную рубашку, как она обычно делала, испытывая сильное волнение. — Но он все еще принадлежит к «Ордену епископов» и всегда может обратиться за помощью к собратьям.
— Им очень повезло, что на сей раз предприятие принесло ему прибыль.
Истлин подумал, что если прямо сейчас поцелует Софи, то почувствует горький вкус иронии на ее губах.
— «Арагон» прибыл в Ливерпуль незадолго до того, как я покинул Лондон, направляясь сюда. Я знаю доподлинно, поскольку как раз находился в конторе страховой компании «Ллойд», когда пришло известие о благополучном возвращении судна. Тогда меня не заинтересовала подобная новость. Я не знал, что Тремонт и Дансмор имеют долю в торговле опиумом. Единственное, о чем я знал, что Дансмор в последние несколько недель тратит денег гораздо больше, чем обычно. У него ведь едва хватало средств, чтобы содержать собственную семью и поддерживать дом. Невольно возникало подозрение, что или он уже получил крупную сумму из какого-то неведомого источника, или собирается получить в самое ближайшее время. Крупный выигрыш за игорным столом отпадает, поскольку я сам несколько раз видел, как Дансмор проигрывал. Я покинул Лондон, так и не выяснив источников неожиданного богатства виконта. Мне пришлось бы потратить немало времени, чтобы отследить путь его денег и добраться до их источника — до «Арагона». Я даже представить себе не мог, что узнаю правду здесь, в Кловелли.
Софи рассеянно теребила локоны, слушая Истлина. Когда маркиз закончил рассказ, она отбросила волосы назад и заговорила:
— Как случилось, что ты обратил внимание на траты Гарольда?
— Я интересовался Дансмором по двум причинам — он сын Тремонта и твой кузен. В первом случае я руководствовался политическими мотивами, во втором — личными. У меня возникло смутное подозрение, что Дансмор знает гораздо больше, чем хочет показать.
— Знает о чем?
— Ну, например, о политических амбициях своего папаши. Или о твоем местонахождении. Я наблюдал за Дансмором, чтобы быть уверенным в твоей безопасности.
— Расскажи мне, Ист, лучше о том, чего я не знаю, — попросила Софи.
— Ты помнишь ту ночь, когда я пришел к тебе в комнату на Боуден-стрит?
— Вообще-то я в отличие от тебя не подвержена приступам головной боли и странным провалам памяти.
— Тогда ты, наверное, помнишь, что Тремонта и Дансмора не было дома в ту ночь. Ты даже не знала об их отсутствии.
Софи кивнула.
— Я разговаривала с Тремонтом в тот день, и он ни словом не упомянул, что намеревается куда-то выезжать вечером. Он имел обыкновение сообщать мне, когда куда-то собирался. Я думаю, ему нравилось таким образом напоминать мне о моем собственном заточении.
— Тремонт в тот вечер провел со своим сыном только часть времени, скажем так. Остаток ночи, я уверен, они провели порознь. Тремонт и Дансмор отправились в некое заведение под названием «Цветочный дом» недалеко от «Ковент-Гардена». Там обычно собираются джентльмены, предпочитающие экстравагантные развлечения.
Пальцы Софи вновь принялись перебирать складки сорочки. Девушка нахмурилась.
— Это заведение… там проститутки?
Ист вздохнул. Ему бы следовало помнить, что Софи отличается излишней прямотой.
— Да, Софи, публичный дом.
— И мои дядя и кузен навещали его?
— Да.
— Возникает вопрос, откуда ты знаешь. Ты что, столкнулся с ними в прихожей? — нахмурилась леди Колли.
— Я проследил за ними до самого входа, — весело ухмыльнулся Истлин. — Вот и все. Я возвращался из игорного дома неподалеку, когда заметил их и подумал, что, если мне удастся выяснить, куда они идут и как долго там пробудут, я смогу воспользоваться случаем, чтобы увидеть тебя. Проследив за ними до «Цветочного дома», я понял, что они не вернутся на Боуден-стрит до утра.
— Вернемся к Ост-Индской компании, из-за которой ты приехал в Тремонт-Парк. Всему, что ты рассказал мне, ты придал такую таинственность, — смерила Софи его убийственным взглядом.
— Я всего лишь хотел доставить тебе удовольствие, — пожал плечами Истлин.
Софи схватила ближайшую подушку и швырнула ее в Истлина. Маркиз поймал ее с легкостью. Атаку самой Софи оказалось отбить немного труднее, но в конце концов Исту удалось стиснуть ее запястья и пригвоздить девушку к постели. В пылу борьбы оба оказались завернуты в простыни и одеяло и прижаты друг к другу. Тяжело дыша, Софи покорилась.
— Признайся, Софи, — миролюбиво заговорил маркиз. — Ты больше злишься из-за собственного легковерия, чем сердишься на меня? Я ведь ни в чем не лгал тебе.
Софи бросила на маркиза испепеляющий взгляд.
— Я думала, ты доверяешь мне.
— Я доверяю… до известной степени. — Истлину пришлось придержать ноги Софи, когда девушка снова начала вырываться. Тесное соприкосновение их тел обдало маркиза волной желания, и Софи, почувствовав сквозь тонкую ткань брюк Иста неопровержимое свидетельство его возбуждения, затихла. — Я ничего не знал про «Арагон», Софи. Если бы я только подозревал, что Тремонт связан с торговлей опиумом, я не стал бы называть тебе причину, по которой встречался с ним. Мне не пришло в голову, что ты можешь использовать наш разговор, чтобы шантажировать его.
Ист почувствовал, как напряжение Софи спало, хотя в ее глазах по-прежнему горел огонек отчуждения.
— Ты страшно рисковала, когда угрожала графу. Тебе еще повезло, что он всего лишь заставил тебя искупить свой грех молитвой. Он с легкостью мог придумать для тебя наказание похуже, чем стоять коленопреклоненной на камнях. Вот почему я не позволю тебе выступить против Тремонта во второй раз. Предоставь все мне, Софи. Твое вмешательство может только осложнить дело. Я принимаю одно из твоих требований, — заявил маркиз. — Мы обвенчаемся здесь, в Кловелли, получив разрешение на брак, но наша свадьба останется в секрете, и о ней не узнает никто, кроме членов моей семьи. Я куплю для тебя дом в Лондоне и ты будешь говорить всем, что он достался тебе от дальнего родственника.
— Согласна, — пробормотала Софи.
— Мы найдем для тебя подходящую компаньонку, пока не настанет время обнародовать наш брак. С ней ты сможешь выезжать в свет.
— Я попрошу леди Гилберт, — тихо уведомила Софи. — Мою двоюродную тетю из Беруина.
— Отлично. Я разыщу ее. Но с компаньонкой или без ты ни при каких обстоятельствах не станешь появляться на Боуден-стрит и никогда не станешь одна принимать своих родственников у себя.
— Хорошо, — произнесла Софи еле слышным шепотом.
— Я очень рад. Мы не сможем долго хранить нашу тайну, Софи, но я согласен с тобой в том, что неразглашение брака сможет помочь нам выиграть время. Я успею собрать доказательства того, что Тремонт занимается торговлей опиумом. Выполнить такую задачу будет гораздо труднее, если Тремонт узнает, что мы женаты.
Софи кивнула, хотя Истлин не спрашивал ее согласия.
— Значит, мы обо всем договорились.
— Да.
Маркиз внимательно вгляделся в лицо девушки, пытаясь оценить, насколько она искренна. Казалось, Софи не собирается на него нападать, а если и собирается, то в такой манере, которая вряд ли вызвала бы у Иста возражения. Глаза Софи, полуприкрытые длинными густыми ресницами, казались совсем сонными.
Истлин склонился над ней и коснулся губами ее рта. Она повторила его движение и, когда маркиз поднял голову, потянулась вслед за ним, подставив губы для поцелуя. Ист повторил свой маневр, и в ответ Софи подняла вверх подбородок, подставив ему шею. Истлин прижался к ней губами. Его поцелуй, страстный и долгий, оставил маленький багровый след на коже Софи.
Он вновь склонился над девушкой и поцеловал ее в губы. У нее перехватывало дыхание и закружилась голова от его поцелуев, от его жарких объятий, от той мощи, с которой он прижимал ее к себе, и ей хотелось слиться с ним в единое целое.
Когда она открывала рот, чтобы жадно схватить воздух, он закрывал его поцелуем. Он шептал ее имя, прежде чем взять в плен ее губы, он говорил ей что-то шепотом на ухо, и она уже не могла ни думать, ни говорить, ни даже дышать. Иногда ей казалось, что она наблюдает за собой со стороны и видит крепкое мускулистое тело Иста, переплетенное с ее телом. Она чувствовала, как его губы сжимаются вокруг нежного соска, а в следующую минуту он целовал ее плечо, а потом шею и снова губы.
И вот руки Иста начали ласкать ее грудь, и девушка замерла, чувствуя, как волна блаженства заполняет ее тело. Ее губы, дыхание, голос, все ее существо принадлежало Исту. Сердце Софи билось так громко, что ей казалось, его звук заполнял комнату и отзывался у нее в ушах подобно колоколу, заглушая все остальные звуки — скрип кровати, треск углей в камине, ее собственное хриплое дыхание и отрывистое дыхание Иста, шуршание простыней.
Упругое мускулистое тело Истлина подчинило ее себе, погружая в водоворот блаженства. Ее плоть уже не принадлежала ей. Ист крепко сжимал ее в своих объятиях, теперь им двигало открытое ненасытное желание, нежность уступила место страсти.
Они вместе достигли пика наслаждения и теперь лежали, широко раскинув руки и переплетя ноги. Софи оказалась на самом краю кровати, ее волосы почти касались пола, и ей подумалось, что Исту достаточно сделать одно маленькое движение, чтобы она соскользнула на пол, и тогда уже она точно не сможет подняться сама, таким слабым и безвольным стало ее тело, наполненное блаженной истомой. Ист приподнял голову, но Софи снова притянула его к себе. В ответ она услышала короткий хриплый смех и удивилась, откуда у Иста взялись силы, чтобы смеяться.
Так они лежали, пока их дыхание не выровнялось. Ист откатился в сторону, потянув за собой Софи, чтобы девушка не соскользнула на холодный пол. Софи перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку, которая еще хранила запах их разгоряченных тел.
Ист перевернулся на бок и обнял Софи одной рукой. Она доверчиво прижалась к нему, и через некоторое время оба крепко спали.
Ист проснулся первым и занялся приготовлением завтрака, когда на кухне появилась Софи. Она накрыла на стол и поставила чайник на огонь, пока Истлин помешивал суп в кастрюле. Когда настало время садиться за стол, Истлин обратил внимание, что Софи ведет себя как-то слишком неуверенно и настороженно. Она тяжело опустилась на стул и замерла, как будто превозмогая боль. Заметив обеспокоенный взгляд Иста, Софи постаралась принять невозмутимый вид. Она посмотрела на маркиза с таким выражением, что он не решился ни о чем ее спрашивать, опасаясь, что леди Колли вполне может запустить в него тарелкой.
Софи не испытывала боли. Она лишь прислушивалась к сигналам своего тела, стараясь привыкнуть к новым ощущениям. Ей казалось, что она все еще чувствует прикосновение рук Истлина к своей груди, талии, бедрам. Софи мучительно не хватало близости более осязаемой, но если в постели она находила в себе смелость прямо говорить о своих желаниях, то ей казалось совершенно неуместным обсуждать их за тарелкой супа.
Позднее они прошлись вдоль главной улицы почти до самой бухты. В воздухе уже чувствовалось приближение зимы. День выдался довольно прохладным, и прогулка не показалась им утомительной, она освежила их и принесла чувства бодрости. Ист купил нитки и новые ленты для Софи. Он скупил бы все шляпки и безделушки, которые только продавались в лавке, если бы Софи захотела, но леди Колли удовольствовалась лентами. Истлину пришло в голову, что Софи выйдет очень экономная жена, поскольку у нее явно отсутствует интерес ко всяким дорогим сердцу женщины пустячкам. Он поделился с ней своими мыслями, когда они подошли к небольшому магазину, где продавали одежду, а она даже не обернулась, чтобы взглянуть на витрину.
— Нет ничего удивительного в том, что я не интересуюсь такими вещами. Я знаю, что у тебя гораздо более взыскательный вкус. Я не хочу, чтобы ты обвинил меня в том, что я одеваюсь слишком убого. — Софи искоса взглянула на Истлина и заметила, что ее слова привели маркиза в изумление. — Думаю, тебе недешево обойдется одеть меня в соответствии с твоими запросами.
— Ты не права, Софи, — ответил Истлин, прикасаясь к шляпе, чтобы поприветствовать миссис Годвин, жену капитана, которая шла им навстречу в сопровождении троих детей. Когда они отошли на достаточное расстояние, Истлин продолжил: — Мне не будет стоить ни фартинга держать тебя голой в постели.
Софи споткнулась и непременно упала бы, если бы Истлин не подхватил ее под руку. Леди Колли обернулась, чтобы убедиться, что никто их не подслушивает. Капитанские детишки весело болтали друг с другом, а их матушка заинтересованно разглядывала платье в витрине портнихи.
— Ты не должен говорить такие вещи, — прошептала Софи. — Что, если миссис Годвин…
— Судя по тому, какой большой выводок детей всегда сопровождает эту женщину, взгляды капитана Годвина явно совпадают с моими.
Зато в лавке букиниста Софи удалось доказать Исту, что ее содержание обойдется ему недешево.
— Ты опустошила все мои карманы, — пожаловался Истлин, когда они прошли по мосткам и вновь ступили на булыжник главной улицы. — Теперь-то я точно знаю, что мне придется держать тебя…
— В библиотеке? — невинно поинтересовалась Софи сладким голосом, наступая Истлину на ногу.
Исту ничего не оставалось, как согласиться, но когда они вернулись домой, маркиз схватил девушку, перебросил ее себе через плечо и отнес прямо в постель.
После обеда, когда они, как и накануне вечером, сидели у разожженного камина, Истлин рассказал Софи о Дансморе и его связи с миссис Сойер. От его взгляда не укрылось, что рука Софи с иголкой на мгновение замерла, когда девушка услышала имя его бывшей любовницы.