Страница:
Бугго прислушалась. Сначала ей показалось, что это пустое беспокойство – шуршит ткань ее комбинезона или еще что-нибудь в том же роде, – но затем звук повторился, более настойчивый и внятный.
– Невозможно, – прошептала Бугго. – Газ должен был уничтожить все живое. Наверное, какой-нибудь кабель болтается. Или включен стереовизор.
– Это за переборкой, – сказал Хугебурка и волшебным жестом, неуловимо, поместил в ладонь маленький лучевик.
– Вы же не думаете, что там может быть кто-то живой? – спросила Бугго чуть громче. – Разве бывают существа, устойчивые к нервно-паралитическим газам?
– Вряд ли, – ответил Хугебурка. – Вероятно, соседний отсек закрывается герметично.
– Но зачем?
– Вот это мы сейчас выясним, – зловеще пообещал Хугебурка.
Он нашел кнопку возле входа в следующий отсек и надавил ее.
Им понадобилось несколько минут, чтобы вместить в сознание странную картину, представшую взору. Яркое освещенное помещение кишело серебристыми червями, каждый размером с палец руки Бугго. Черви сверкали и переливались перламутрово в искусственном свете. Они непрерывно перемещались, и масса их, высотой до колена, все время колыхалась. Шуршание издавали их тела при трении друг о друга.
Посреди этой живой массы высилась фигура, имеющая сходство с человеческой. Уродливая маска покрывала нижнюю часть ее лица, большие глаза глядели на вошедших тускло и панически. Голое тело было сплошь изрисовано причудливыми разноцветными узорами. Оно то и дело вздрагивало, встряхивалось и подергивало кожей, как это делают животные, когда на них садятся кровососы.
При виде пистолета в руке Хугебурки существо громко замычало под маской, глаза его выпучились, а черви так и посыпались с плеч и подмышек. Бугго взвизгнула и с позором выскочила вон, а Хугебурке стоило больших усилий удалиться с достоинством и запечатать отсек.
Очутившись в полумраке, среди нар, в обстановке хоть и неприятной, но вполне знакомой, оба отдышались и прикончили бутыль.
– Может быть, теперь самое время вернуться в рубку и ознакомиться с документацией? – спросила Бугго своего старшего офицера. – Как вы полагаете?
– По вашему мнению, пираты составляют описи и заполняют накладные?
– Уверена в этом. Грабеж и контрабанда – такое же коммерческое предприятие, как и честная торговля. Прибыль требует четкости.
– Знаете что, – проговорил Хугебурка, поглядывая на закрытую переборку, из-за которой доносилось постоянное шуршание, – я, кажется, понял, что это такое.
– Червячки? – уточнила Бугго.
– Да. И голая женщина с ними.
– Это была женщина?
– А вы разве не заметили? – удивился Хугебурка.
– Нет.
Хугебурка непонятно подергал углом рта и наконец сказал:
– Эти червячки – довольно редкий вид натурального красителя. Ауфидии или ауфидизаки, точно не помню. Очень дорого стоят. Они водятся исключительно на Лахмусе-3, в пятом секторе. Там для них строят специальные большие фермы. Вывоз, естественно, строго воспрещен – только продукция их жизнедеятельности. Замечательно яркие и стойкие краски. Впрочем, в других природных условиях ауфидии все равно долго не живут. Им необходимы какие-то местные микроэлементы, которые невозможно создать в искусственных условиях. Во всяком случае, размножаются они только на Лахмусе.
– А эта… женщина… она для чего?
– Червячья пастушка. Им необходим постоянный тактильный контакт с теплокровными существами. Обычно на Лахмусе это работа детей.
– Что, детям нравится возиться с червями?
– В принципе, да. Считается престижным. Кроме того, это небольшой, но постоянный заработок. За год до наступления совершеннолетия девочек увольняют с червячных ферм – этого требует местный кодекс о труде.
– Почему?
– Чтобы кожа успела очиститься до замужества. А у некоторых молодых мужчин уже свои дети, а все еще пятнистые руки.
– Откуда вы все это знаете? – удивилась Бугго.
– Вспомнилось, – ответил Хугебурка задумчиво. – У меня в команде был один парень – когда мы отходы возили… Как раз за кражи ауфидий и попался. Говорил – они на ощупь нежные, тоненькие, даже сердце замирает, как тронешь.
Помолчали.
– Знаете, господин Хугебурка, чего я все-таки не понимаю, – заговорила Бугго, – как они остались в живых?
– Отсек герметичен.
– А система снабжения воздухом? Она-то была отравлена!
– Вероятно, для ауфидий оборудована локальная система, – предположил Хугебурка.
Бугго трижды кивнула, с каждым разом все торжественнее и медленнее.
– Микроэлементы. Понимаю. Теперь я все-таки вернусь к компьютеру. Груз ауфидий абсолютно незаконный, но мне почему-то не хочется лететь на Лахмус-3 и приседать там в реверансах.
Хугебурка представил себе количество расписок, протоколов, описей и актов сдачи-приемки, которые будут порождены в этом случае, и заранее затосковал.
– Думаю, на фоне гранат краденые червячки, даже такие драгоценные, как ауфидии, следует рассматривать как несущественное обстоятельство, – авторитетно произнес старший офицер «Ласточки».
– Угу, – сказала Бугго.
– В грузовом отсеке находится голая женщина, – сказала Бугго из-под полотенца. – Выведи ее в гальюн, что в рабском отсеке, накорми и верни обратно. И гляди, чтобы червяки не разбежались. Их стоимость – как полторы «Ласточки».
– А чем ее кормить? – заинтересовался голой женщиной Антиквар.
– Чем кормят обычного гуманоида? Кашу ей свари. С мясом. Молока раствори пожирнее. Пока она ест, засыпь червякам спецкорм. Он должен находиться где-то поблизости.
– М-м? – спросил Калмине, поднимая брови.
Бугго не видела этой выразительной гримасы, но догадалась о ее появлении.
– Не знаю, – сказала она раздраженно. – Найдешь. Где-нибудь на полке, в контейнере. Там должен стоять вот такой значок. – Она на ощупь отыскала планшетку, где была включена страница «Ауфидии, содержание, транспортировка, порядок незаконных торговых сделок».
Антиквар изучил значок, обозначающий ауфидий, сказал «сделаем» и смылся.
– Позови сюда господина Хугебурку, – крикнула Бугго ему вслед, чуть приподняв голову со спинки кресла.
– Сделаем, – опять повторил Антиквар.
Несколько минут Бугго плавала в покое, а затем рядом присел Хугебурка, и сразу потребовалось собраться, сосредоточиться и принимать решения.
– Господин Хугебурка, – заговорила Бугго, – мы влипли.
– Э, – сказал Хугебурка.
– Да, я знаю, что вы в курсе! – вспылила Бугго и перевернула полотенце холодной стороной. – Не мешайте. В точке «Икс», она же пустое место, она же пояс астероидов, находится планета, известная среди избранных членов общества как Бургарита. Захваченный нами корабль имеет ее портом приписки и направлялся именно туда. В компьютере сохранился курс, проложенный господином Нагаботом. Координаты полностью совпадают с нашими выкладками. Ваши соображения?
– Пиратская база, – сказал Хугебурка.
– Именно. Я не вполне понимаю, почему объединенные таможенные войска нескольких секторов ее не уничтожат.
– Ну, это как раз понятно. Развязывать войну против целой планеты – невозможно. Скажем так, нерентабельно. Там многочисленное население, вполне мирное. Экология космоса также не позволяет уничтожение целого небесного объекта – это может иметь непредсказуемые последствия. Гравитация, то, се. Поэтому пиратов предпочитают вылавливать по одному в космосе.
– Ясно, ясно, ясно. – Бугго махнула рукой. – Неважно. У нас есть два варианта действий. – Она подняла указательный палец. – Первое. Немедленно лететь со всеми нашими трофеями на Вейки, составлять подробный рапорт военному руководству Вейки и таможенной службе и наконец предъявить господину Амунатеги официальное обвинение в сотрудничестве с пиратами. Доказательств, подтверждающих нашу правоту, здесь предостаточно. – Вялый взмах в сторону рабочего стола покойного Нагабота.
– А второй вариант? – осторожно спросил Хугебурка.
Полотенце сдвинулось к виску, и на Хугебурку глянул светлый, развеселый глаз в обрамлении мокрых, мятых ресниц.
– О! – Бугго села поудобнее. – Примите эту тряпку. Слушайте. Согласно кодексу братства Бургариты, захват чужого корабля – даже если это судно порта приписки Бургарита…
– То есть, пиратское, – вставил Хугебурка.
– Ну да, пиратское. Не перебивайте. Захват корабля – почтенное деяние. На Бургарите оно признается вполне законным в том случае, если новый владелец берет на себя все обязательства прежнего. То есть, готов оплатить его долги в портовом баре (при наличии расписок), выделить суммы любой женщине, которая обладает доказательством, что ее дети рождены от покойного капитана…
– Такие роскошные господа, как Нагабот, как ни странно, редко рассеивают свое семя по вселенной, – мстительно молвил Хугебурка.
– Но и это неважно. Главное – новый владелец должен завершить сделки, начатые прежним. Чтобы никто из деловых партнеров не пострадал. Это самое важное. В таком случае корабль остается у нас в качестве приза и может быть продан на Бургарите. Нового владельца запрещено преследовать.
– Замечательно, – сказал Хугебурка. – Учтите, госпожа капитан, мы вступаем в опасную пограничную зону. Остается еще вопрос с господином Амунатеги. Завершить заключенную с ним сделку не представляется возможным. Хотя бы потому, что мы взорвали часть груза.
– Господин Амунатеги подпадает под другую часть кодекса Бургариты, – сказала Бугго. – Его безответственность и глупость послужили причиной гибели Нагабота с компанией. Из-за него мы были вынуждены уничтожить команду «Птенца», не так ли? Если мы, выплатив небольшую компенсацию заинтересованной стороне, возьмем на себя осуществление мести…
– Все, все! – вскрикнул Хугебурка, подскакивая. – Не хочу об этом слышать! Предлагаю избрать первый вариант действий.
Бугго смотрела на него молча и зло.
– Рекомендую, – повторил Хугебурка, выдерживая этот взгляд.
– Огромные деньги и чистая репутация, – сказала Бугго. – Связи.
– Настаиваю. Послушайте, госпожа Анео, я не хочу возвращаться на мусоровоз.
– В каком смысле? – холодно осведомилась Бугго.
– Впрочем, на мусоровоз отправят вас. Меня просто расстреляют – как рецидивиста.
– Убирайтесь! – заорала Бугго. – Не желаю вас видеть!
Хугебурка встал и вышел.
В том, что говорила Бугго, имелся смысл. Сделка по ауфидиям – это несколько сотен тысяч. И «Птенец». Мелькнул призрак спокойной, обеспеченной старости. Вилла, много цветов и птиц. Бумажные книги. Пожилой дворецкий. Шум моря по ночам за окном.
Потом картинка смазалась, сменившись обликом Калмине Антиквара. Он предстал перед старшим офицером в кафтане из голубой парчи с завышенной талией, так что пояс с блестящей пряжкой стягивал торс почти под мышками. Узкие черные брюки, серебряного цвета сапожки с причудливо вырезанными голенищами; в правой руке трость с лентами, на щеке зигзагообразный узор лазоревого цвета, под носом блестящая перламутровая полоска.
– Э… – сказал Хугебурка. – Ты чего в таком виде, а?
Калмине повертелся.
– Красиво?
– Ужас, – честно признал Хугебурка.
– Зануда, – обиделся Антиквар.
– А физиономию зачем измазал?
– Ну ты даешь! – Калмине сунул Хугебурке свежайший выпуск «Космического денди». – Отстал от жизни. Гляди.
Хугебурка поглядел и вернул журнал, повторив:
– Ужас.
– А этой, немой, страсть как понравилось, – вконец разобиделся Антиквар. – Она ничего, кстати. Если привыкнуть, что вся размалеванная.
– Она немая?
– Ну да! А вы с капитаном не поняли? Не говорит, только мычит. Эти гады у нее язык отрезали. А может, такая патология. Ну, врожденная. В общем, нормально, только целоваться странно.
– Скажи мне, Калмине, тебе что было велено?
– Накормить ее и вывести в гальюн, – ответил Антиквар бодро. – Все сделано. Свежайшая каша. С маслом, мясом и перчиком. Слушай, Хуга, ну вот скажи: я, по-твоему, способен изнасиловать женщину? – Он изящно повел парчовым плечом. – Клянусь тебе, с ее стороны я встретил полное понимание.
– Не сомневаюсь, – вздохнул Хугебурка. – Калмине, она же рабыня.
– Рабыня тоже гуманоид и требует ласки.
– Ты отвел ее обратно?
– К червякам? Отвел. А они жутко обрадовались – так и полезли на нее всем стадом.
– Кошмар, – сказал Хугебурка и вернулся в рубку.
Бугго встретила его немилостиво.
– Чего притащились? Когда меня арестуют за аморальное поведение в космическом пространстве, я всем скажу, что вы тут не при чем. Вели себя примерно и пытались воздействовать на меня позитивными высказываниями.
– Я согласен, – сказал Хугебурка.
– Что?
– Завершим сделку с ауфидиями, загоним «Птенца» и утопим Амунатеги.
– У нас три дня, – оживилась Бугго и развернула к себе экран персонального нагаботова монитора.
– Нечего позориться. Я им не Нагабот. Пусть понимают эльбейский.
Хугебурка хмурился, но кивал.
Ответ пришел спустя полчаса – на безупречном эльбейском. Не лицо – только буквы на экране:
– «Согласно кодексу Бургариты, посадку разрешаем. Терминал «Кокка».
Появился значок «Кокка» – несколько сплетенных линий. Затем опять текст:
– «Сообщите статус корабля».
Бугго, не торопясь, отпечатала:
– «Малый грузоперевозчик «Ласточка». Имею удовольствие буксировать корабль «Птенец», порт приписки Бургарита».
Возникла краткая пауза. Затем сухое:
– «Разрешение посадки подтверждаю. Терминал «Кокка».
– Ну вот и все! – сказала Бугго, хлопнув ладонями по краям стола. – Что-то вы бледный, господин Хугебурка! Посадка через шесть часов. Предлагаю за это время привести себя в порядок.
Хугебурка оглядел себя и фыркнул:
– Лично я утром умылся и надел свежие носки. Остальным членам экипажа ничто не помешает последовать моему примеру.
– Как смешно! – ответила Бугго. – Вы видели отчет Антиквара об их моде?
– По вашему мнению, мы должны расфуфыриться?
– Нет, думаю, следует надеть парадную форму. И лица сделаем кислые. Как будто нас тошнит от миллионов экю, которые мы намерены загрести.
– Тысяч, – поправил Хугебурка.
– Все равно тошнит.
– Последнее – с легкостью.
– Попросите Антиквара отутюжить мои вещи, – сказала Бугго. – У меня все равно так хорошо, как у него, не получится. А я тем временем быстренько почитаю, с кем конкретно у Нагабота были шашни насчет червячков.
Терминал «Кокка» весь кишел встречающими. Сверху, пока «Ласточка» заходила на посадку, пространство терминала показалось Бугго наполненным червячками-ауфидиями: там переливалась и шевелилась огромная живая масса; она непрестанно перемещалась, по ее поверхности проходили колебания, порой она содрогалась, но не выплескивалась за пределы строго очерченного круга.
На летном поле стояли корабли, причудливо размалеванные или грозно-черные; по ним, как по червячьей пастушке, ползали пестро разодетые люди, и это еще больше усиливало сходство.
Губернатор Бургариты восседал посреди людского скопища на большом золотом троне. Точнее, трон был из особого пластика, но выглядел как золотой. Оскаленные пасти двух кренчеров высились над плечами капитана; пластиковые звери обменивались негодующими взглядами прямо над буйными черными губернаторскими кудрями. Полосатая желто-черная подушка, сплюснутая посередине задом сидящего, вздувалась по обе стороны от огромных, широко расставленных бедер в зеленых блестящих обтягивающих чулках. Чулки поддерживались подвязками, больше похожими на наборные пояса с пряжечками в виде звериных черепов. Несколько лент свешивались с подвязок на ноги и на уровне щиколоток заканчивались бантами.
Капитан Алабанда – так его звали. Бугго нашла это имя в базе данных, которую наскоро просмотрела перед посадкой, пользуясь «Универсальным переводчиком Лололера» со всеми его несовершенствами.
Алабанда был рослым и мясистым. Он весь состоял из первосортного мяса, обогащенного разными минеральными, витаминными, белковыми подкормками. Снаружи, правда, это мясо выглядело немного обветренным, но опытный глаз все равно безошибочно определял: высшее качество.
Его парчовый кафтан, того же нелепого покроя, как и тот, что присвоил Антиквар, пузырился от бантов, вышивок и сверкающих пластинок – явно синтетического происхождения.
«Ласточка», почти потерявшаяся на фоне пристыкованного к ней «Птенца», медленно опускалась на подготовленную для нее полосу. Земля Бургариты в окне надвигалась на Бугго. Корабль сажал Хугебурка – он сам на этом настоял, не объясняя, почему. Бугго не спорила. Просто стояла у окна, разглядывала терминал и пеструю массу любопытных, оценивала обстановку, шевелила губами. У нее в руке была планшетка.
Когда рев двигателей стих и на почве улеглась краткая буря, вызванная приземлением корабля, Бугго сочла уместным выдержать паузу. Затем «Ласточка» испустила из себя трап, и оттуда показалась невысокая худенькая женщина в узкой юбке и суровой блузе с нашивками штурмана торгового флота Эльбеи. Белые глаза глядели с заученной холодностью – на всех и ни на кого в отдельности, в углах рта притаилась скука. Хугебурка угрюмой тенью возник за ее плечом. Шаг в шаг, он на ступеньку позади нее, они спустились на летное поле, и Бугго втихомолку поздравила себя с тем, что ни разу не подвернула высокий каблук. От усилия не оступиться выражение ее лица делалось все более кислым.
Алабанда, очень смуглый, почти синий, налился чернотой и заворочался на троне. Выкрашенные лазоревой краской зубы мелькнули между темных губ, словно губернатор Бургариты хотел укусить жесткую, костлявую Бугго, но в последний миг передумал.
«Он пьян», – поняла Бугго. В этот миг Хугебурка прошептал у нее за спиной:
– Он пьян.
Бугго чуть дернула плечом, давая понять, что слышит и понимает. Она направилась прямо к трону из золотого пластика. Каблуки впивались в пыльную почву летной полосы, оставляли на ней полоску следов, похожую на игольный шов.
– Господин Алабанда, если не ошибаюсь? – произнесла Бугго холодно и сделала легкий книксен перед губернатором.
Этот книксен в узкой юбке она репетировала минут сорок. Руководил репетицией Калмине Антиквар. Было решено ошеломить Бургариту целой серией трюков, и книксен входил в их число. Бугго должна была явить безупречную воспитанность, полное отсутствие дутого высокомерия и, главное, подчеркнуть свою принадлежность к слабому полу.
– Никаких военных салютов! – страдал Антиквар. – Никаких мужских полупоклонов! Лучше всего был бы, конечно, полный бальный реверанс…
С этими словами он сделал шаг вправо, змеевидно взмахнул руками, изогнул спину удивительно похабным, расслабленным движением и низко присел.
– Сперва напяль форменное рубище, – заворчала Бугго, наблюдая за развевающимися лентами на рукавах своего кока, – а потом попробуй так скакать…
Остановились на книксене – варианте девическом, практически детском.
– Их это добьет, – заверял Антиквар, поправляя положение левой ноги у застывшего капитана. – Чуть левее лодыжку. Согните колено.
– Я упаду, – предупредила Бугго.
– Выпрямитесь. По моей команде… раз… два… Великолепно! – вскрикнул Антиквар, не вполне искренне.
И вот теперь он наблюдал через окно за парадным выходом своего капитана как за балетной постановкой, которой был главным хореографом, и кивал при каждом ее шаге.
Глаза Бугго были на одном уровне с глазами сидящего Алабанды. И сейчас они глядели на нее так, словно производили инвентаризацию всей наличности, скрытой под смуглой кожей молодой женщины: сердце – одна штука, легкие – одна пара, чистые; кишечник – столько-то метров… «Взгляд работорговца», – подумала Бугго и тотчас поняла, что ошиблась. Этот человек не оценивал ее, он ее анализировал.
Ярко-синие глаза Алабанды несколько раз подернулись кожистым, голым веком; затем он расклеил толстые губы, просунув между ними язык, и наконец заговорил:
– А-а… а… а вы?.. – и махнул в сторону «Ласточки».
– Имею удовольствие представить моего старшего офицера, – Бугго сделала строгий жест, без поворота головы, в сторону Хугебурки.
– М-м… – сказал Алабанда, беглым взором внеся также в свои учетные ведомости Хугебурку. – Это…
– Капитан Бугго Анео, – сказала Бугго и сотворила второй книксен. Разрез на ее юбке треснул, обнажив ноги выше, чем было задумано. Зрители разразились радостными воплями, над толпой замахали разноцветные, пестрые платки.
– Это… – повторил Алабанда и пошлепал губами. – Ты захватила «Птенца»?
– Именно, – подтвердила Бугго.
– А Нагабот?
– Я его убила, – бесстрастно объявила Бугго.
Алабанда вытянул губы трубочкой.
– Утю-тю. Покажи ручки. – Он схватил Бугго за запястье и помахал в воздухе ее кистью. – Вот этими ручками. Утю-тю. Ах ты, муха.
Бугго задрала руку, потянув вверх и лапу Алабанды.
– Да! – крикнула она. – Смотрите все, я убила его этими руками! Согласно кодексу Бургариты, «Птенец» – мой!
– Ну, – сказал Алабанда примирительно и выпустил Бугго.
Она вдруг сообразила, что в толпе почти никто не понимает эльбейского. Да и Алабанда говорит на нем еле-еле. Разномастная толпа постепенно стискивала кольцо вокруг губернатора и женщины.
– Алабанда! – завопил кто-то. – А что она говорит?
Алабанда проревел какую-то фразу, отчего все сперва притихли, а потом разом начали топать ногами и оглушительно завывать. Бугго чуть переместилась в сторону и ощутила прикосновение Хугебурки. Он был почти бестелесный – как будто под одеждой не скрывалось ничего, кроме духа, угрюмого и упорного.
– Не озирайтесь, – прошипел Хугебурка в самое ухо Бугго. – Не сводите глаз с губернатора.
Бугго пошире, понадежней расставила ноги, позволяя всем желающим любоваться ее коленками и резинками для чулок, и указала на Алабанду подбородком.
– Эй! – гаркнула она. – Я беру «Птенца» и все его контракты, кроме гнилого!
Последнее слово она произнесла на жаргоне Бургариты. Оно звучало довольно грубо, особенно в устах женщины.
Неожиданно Хугебурка заревел на чужом языке. Алабанда почти перекрывал его срывающийся голос громовым хохотом. Однако теперь многие лица в толпе сделались более осмысленными. Бугго кричала Алабанде в глаза, при каждой фразе дергаясь так, словно вот-вот плюнет:
– Нагабот заказал оружие! Его партнер подставил нас! Но он подставил и Нагабота, подсунув ему меня! Я – плохая жертва! Я убила всех! Теперь груз – мой! Я хочу отдать долги Нагабота и отомстить за него!
Алабанда смеялся и бил кулаками по подлокотникам, толпа шумела. Мужчины – разнаряженные, пахнущие липкими масляными благовониями, грязным бельем, араком, кислым молоком, спиртовыми духами, костровым дымом, оплавленным пластиком – все эти мужчины теснились возле Бугго, толкали ее, хватали за бедра, за руки, целовали в щеку обветренными колючими губами, хлопали по спине, а потом подхватили под локти – ее и Хугебурку – и потащили в гудящий, раскачивающийся кабак. Оглянувшись, Бугго увидела, как над толпой шевелится поднятый на руки золотой трон, а на нем, елозя вместе с подушкой и взмахивая над головами толстыми ножищами, болтается Алабанда – пьяный, счастливый, безумный.
Кроме того, пол явственно покачивался.
Бугго вылезла из-под стола на четвереньках. Несколько человек, довольно мятых, с отвращением завтракали. Никто не удивился появлению Бугго. Она присела с краю, и тотчас к ней передвинулась глубокая плошка с густой, жирной кашей серо-зеленого цвета. Бугго поискала глазами ложку или лопатку, но ничего не обнаружила и принялась есть руками. С каждым глотком в голове у нее все больше прояснялось. Когда в помещение вошел, с потерянным видом, Хугебурка, Бугго облизала пальцы и махнула ему рукой, приглашая сесть рядом. От каши он отказался.
– А зря, – сказала Бугго. – Они туда что-то кладут… полезное. Только пол по-прежнему ходуном ходит. Это почему, как вы думаете?
– Потому что здесь многие дома строят на фундаментах с искусственной подушкой невесомости. Очень удобно в сейсмически опасных зонах. Да и вообще, модно.
– Невозможно, – прошептала Бугго. – Газ должен был уничтожить все живое. Наверное, какой-нибудь кабель болтается. Или включен стереовизор.
– Это за переборкой, – сказал Хугебурка и волшебным жестом, неуловимо, поместил в ладонь маленький лучевик.
– Вы же не думаете, что там может быть кто-то живой? – спросила Бугго чуть громче. – Разве бывают существа, устойчивые к нервно-паралитическим газам?
– Вряд ли, – ответил Хугебурка. – Вероятно, соседний отсек закрывается герметично.
– Но зачем?
– Вот это мы сейчас выясним, – зловеще пообещал Хугебурка.
Он нашел кнопку возле входа в следующий отсек и надавил ее.
Им понадобилось несколько минут, чтобы вместить в сознание странную картину, представшую взору. Яркое освещенное помещение кишело серебристыми червями, каждый размером с палец руки Бугго. Черви сверкали и переливались перламутрово в искусственном свете. Они непрерывно перемещались, и масса их, высотой до колена, все время колыхалась. Шуршание издавали их тела при трении друг о друга.
Посреди этой живой массы высилась фигура, имеющая сходство с человеческой. Уродливая маска покрывала нижнюю часть ее лица, большие глаза глядели на вошедших тускло и панически. Голое тело было сплошь изрисовано причудливыми разноцветными узорами. Оно то и дело вздрагивало, встряхивалось и подергивало кожей, как это делают животные, когда на них садятся кровососы.
При виде пистолета в руке Хугебурки существо громко замычало под маской, глаза его выпучились, а черви так и посыпались с плеч и подмышек. Бугго взвизгнула и с позором выскочила вон, а Хугебурке стоило больших усилий удалиться с достоинством и запечатать отсек.
Очутившись в полумраке, среди нар, в обстановке хоть и неприятной, но вполне знакомой, оба отдышались и прикончили бутыль.
– Может быть, теперь самое время вернуться в рубку и ознакомиться с документацией? – спросила Бугго своего старшего офицера. – Как вы полагаете?
– По вашему мнению, пираты составляют описи и заполняют накладные?
– Уверена в этом. Грабеж и контрабанда – такое же коммерческое предприятие, как и честная торговля. Прибыль требует четкости.
– Знаете что, – проговорил Хугебурка, поглядывая на закрытую переборку, из-за которой доносилось постоянное шуршание, – я, кажется, понял, что это такое.
– Червячки? – уточнила Бугго.
– Да. И голая женщина с ними.
– Это была женщина?
– А вы разве не заметили? – удивился Хугебурка.
– Нет.
Хугебурка непонятно подергал углом рта и наконец сказал:
– Эти червячки – довольно редкий вид натурального красителя. Ауфидии или ауфидизаки, точно не помню. Очень дорого стоят. Они водятся исключительно на Лахмусе-3, в пятом секторе. Там для них строят специальные большие фермы. Вывоз, естественно, строго воспрещен – только продукция их жизнедеятельности. Замечательно яркие и стойкие краски. Впрочем, в других природных условиях ауфидии все равно долго не живут. Им необходимы какие-то местные микроэлементы, которые невозможно создать в искусственных условиях. Во всяком случае, размножаются они только на Лахмусе.
– А эта… женщина… она для чего?
– Червячья пастушка. Им необходим постоянный тактильный контакт с теплокровными существами. Обычно на Лахмусе это работа детей.
– Что, детям нравится возиться с червями?
– В принципе, да. Считается престижным. Кроме того, это небольшой, но постоянный заработок. За год до наступления совершеннолетия девочек увольняют с червячных ферм – этого требует местный кодекс о труде.
– Почему?
– Чтобы кожа успела очиститься до замужества. А у некоторых молодых мужчин уже свои дети, а все еще пятнистые руки.
– Откуда вы все это знаете? – удивилась Бугго.
– Вспомнилось, – ответил Хугебурка задумчиво. – У меня в команде был один парень – когда мы отходы возили… Как раз за кражи ауфидий и попался. Говорил – они на ощупь нежные, тоненькие, даже сердце замирает, как тронешь.
Помолчали.
– Знаете, господин Хугебурка, чего я все-таки не понимаю, – заговорила Бугго, – как они остались в живых?
– Отсек герметичен.
– А система снабжения воздухом? Она-то была отравлена!
– Вероятно, для ауфидий оборудована локальная система, – предположил Хугебурка.
Бугго трижды кивнула, с каждым разом все торжественнее и медленнее.
– Микроэлементы. Понимаю. Теперь я все-таки вернусь к компьютеру. Груз ауфидий абсолютно незаконный, но мне почему-то не хочется лететь на Лахмус-3 и приседать там в реверансах.
Хугебурка представил себе количество расписок, протоколов, описей и актов сдачи-приемки, которые будут порождены в этом случае, и заранее затосковал.
– Думаю, на фоне гранат краденые червячки, даже такие драгоценные, как ауфидии, следует рассматривать как несущественное обстоятельство, – авторитетно произнес старший офицер «Ласточки».
– Угу, – сказала Бугго.
* * *
Бугго умела и любила работать с информацией, получая почти физическое наслаждение от сортировки и сопоставления фактов. Универсальный переводчик придавал многому несколько абсурдный вид. Бугго делала записи у себя в планшетке, обрастала чашками чоги и крохотными стаканчиками арака из запасов господина Нагабота; затем отправила на Вейки сообщение о поломке двигателя «Ласточки» и неполадках в реакторе и, соответственно, о задержке прибытия в несколько дней, необходимых для ремонта. (Она запросила три дня). Покончив с этими делами, Бугго возложила себе на лоб мокрое полотенце и вызвала в рубку «Птенца» Калмине Антиквара.– В грузовом отсеке находится голая женщина, – сказала Бугго из-под полотенца. – Выведи ее в гальюн, что в рабском отсеке, накорми и верни обратно. И гляди, чтобы червяки не разбежались. Их стоимость – как полторы «Ласточки».
– А чем ее кормить? – заинтересовался голой женщиной Антиквар.
– Чем кормят обычного гуманоида? Кашу ей свари. С мясом. Молока раствори пожирнее. Пока она ест, засыпь червякам спецкорм. Он должен находиться где-то поблизости.
– М-м? – спросил Калмине, поднимая брови.
Бугго не видела этой выразительной гримасы, но догадалась о ее появлении.
– Не знаю, – сказала она раздраженно. – Найдешь. Где-нибудь на полке, в контейнере. Там должен стоять вот такой значок. – Она на ощупь отыскала планшетку, где была включена страница «Ауфидии, содержание, транспортировка, порядок незаконных торговых сделок».
Антиквар изучил значок, обозначающий ауфидий, сказал «сделаем» и смылся.
– Позови сюда господина Хугебурку, – крикнула Бугго ему вслед, чуть приподняв голову со спинки кресла.
– Сделаем, – опять повторил Антиквар.
Несколько минут Бугго плавала в покое, а затем рядом присел Хугебурка, и сразу потребовалось собраться, сосредоточиться и принимать решения.
– Господин Хугебурка, – заговорила Бугго, – мы влипли.
– Э, – сказал Хугебурка.
– Да, я знаю, что вы в курсе! – вспылила Бугго и перевернула полотенце холодной стороной. – Не мешайте. В точке «Икс», она же пустое место, она же пояс астероидов, находится планета, известная среди избранных членов общества как Бургарита. Захваченный нами корабль имеет ее портом приписки и направлялся именно туда. В компьютере сохранился курс, проложенный господином Нагаботом. Координаты полностью совпадают с нашими выкладками. Ваши соображения?
– Пиратская база, – сказал Хугебурка.
– Именно. Я не вполне понимаю, почему объединенные таможенные войска нескольких секторов ее не уничтожат.
– Ну, это как раз понятно. Развязывать войну против целой планеты – невозможно. Скажем так, нерентабельно. Там многочисленное население, вполне мирное. Экология космоса также не позволяет уничтожение целого небесного объекта – это может иметь непредсказуемые последствия. Гравитация, то, се. Поэтому пиратов предпочитают вылавливать по одному в космосе.
– Ясно, ясно, ясно. – Бугго махнула рукой. – Неважно. У нас есть два варианта действий. – Она подняла указательный палец. – Первое. Немедленно лететь со всеми нашими трофеями на Вейки, составлять подробный рапорт военному руководству Вейки и таможенной службе и наконец предъявить господину Амунатеги официальное обвинение в сотрудничестве с пиратами. Доказательств, подтверждающих нашу правоту, здесь предостаточно. – Вялый взмах в сторону рабочего стола покойного Нагабота.
– А второй вариант? – осторожно спросил Хугебурка.
Полотенце сдвинулось к виску, и на Хугебурку глянул светлый, развеселый глаз в обрамлении мокрых, мятых ресниц.
– О! – Бугго села поудобнее. – Примите эту тряпку. Слушайте. Согласно кодексу братства Бургариты, захват чужого корабля – даже если это судно порта приписки Бургарита…
– То есть, пиратское, – вставил Хугебурка.
– Ну да, пиратское. Не перебивайте. Захват корабля – почтенное деяние. На Бургарите оно признается вполне законным в том случае, если новый владелец берет на себя все обязательства прежнего. То есть, готов оплатить его долги в портовом баре (при наличии расписок), выделить суммы любой женщине, которая обладает доказательством, что ее дети рождены от покойного капитана…
– Такие роскошные господа, как Нагабот, как ни странно, редко рассеивают свое семя по вселенной, – мстительно молвил Хугебурка.
– Но и это неважно. Главное – новый владелец должен завершить сделки, начатые прежним. Чтобы никто из деловых партнеров не пострадал. Это самое важное. В таком случае корабль остается у нас в качестве приза и может быть продан на Бургарите. Нового владельца запрещено преследовать.
– Замечательно, – сказал Хугебурка. – Учтите, госпожа капитан, мы вступаем в опасную пограничную зону. Остается еще вопрос с господином Амунатеги. Завершить заключенную с ним сделку не представляется возможным. Хотя бы потому, что мы взорвали часть груза.
– Господин Амунатеги подпадает под другую часть кодекса Бургариты, – сказала Бугго. – Его безответственность и глупость послужили причиной гибели Нагабота с компанией. Из-за него мы были вынуждены уничтожить команду «Птенца», не так ли? Если мы, выплатив небольшую компенсацию заинтересованной стороне, возьмем на себя осуществление мести…
– Все, все! – вскрикнул Хугебурка, подскакивая. – Не хочу об этом слышать! Предлагаю избрать первый вариант действий.
Бугго смотрела на него молча и зло.
– Рекомендую, – повторил Хугебурка, выдерживая этот взгляд.
– Огромные деньги и чистая репутация, – сказала Бугго. – Связи.
– Настаиваю. Послушайте, госпожа Анео, я не хочу возвращаться на мусоровоз.
– В каком смысле? – холодно осведомилась Бугго.
– Впрочем, на мусоровоз отправят вас. Меня просто расстреляют – как рецидивиста.
– Убирайтесь! – заорала Бугго. – Не желаю вас видеть!
Хугебурка встал и вышел.
В том, что говорила Бугго, имелся смысл. Сделка по ауфидиям – это несколько сотен тысяч. И «Птенец». Мелькнул призрак спокойной, обеспеченной старости. Вилла, много цветов и птиц. Бумажные книги. Пожилой дворецкий. Шум моря по ночам за окном.
Потом картинка смазалась, сменившись обликом Калмине Антиквара. Он предстал перед старшим офицером в кафтане из голубой парчи с завышенной талией, так что пояс с блестящей пряжкой стягивал торс почти под мышками. Узкие черные брюки, серебряного цвета сапожки с причудливо вырезанными голенищами; в правой руке трость с лентами, на щеке зигзагообразный узор лазоревого цвета, под носом блестящая перламутровая полоска.
– Э… – сказал Хугебурка. – Ты чего в таком виде, а?
Калмине повертелся.
– Красиво?
– Ужас, – честно признал Хугебурка.
– Зануда, – обиделся Антиквар.
– А физиономию зачем измазал?
– Ну ты даешь! – Калмине сунул Хугебурке свежайший выпуск «Космического денди». – Отстал от жизни. Гляди.
Хугебурка поглядел и вернул журнал, повторив:
– Ужас.
– А этой, немой, страсть как понравилось, – вконец разобиделся Антиквар. – Она ничего, кстати. Если привыкнуть, что вся размалеванная.
– Она немая?
– Ну да! А вы с капитаном не поняли? Не говорит, только мычит. Эти гады у нее язык отрезали. А может, такая патология. Ну, врожденная. В общем, нормально, только целоваться странно.
– Скажи мне, Калмине, тебе что было велено?
– Накормить ее и вывести в гальюн, – ответил Антиквар бодро. – Все сделано. Свежайшая каша. С маслом, мясом и перчиком. Слушай, Хуга, ну вот скажи: я, по-твоему, способен изнасиловать женщину? – Он изящно повел парчовым плечом. – Клянусь тебе, с ее стороны я встретил полное понимание.
– Не сомневаюсь, – вздохнул Хугебурка. – Калмине, она же рабыня.
– Рабыня тоже гуманоид и требует ласки.
– Ты отвел ее обратно?
– К червякам? Отвел. А они жутко обрадовались – так и полезли на нее всем стадом.
– Кошмар, – сказал Хугебурка и вернулся в рубку.
Бугго встретила его немилостиво.
– Чего притащились? Когда меня арестуют за аморальное поведение в космическом пространстве, я всем скажу, что вы тут не при чем. Вели себя примерно и пытались воздействовать на меня позитивными высказываниями.
– Я согласен, – сказал Хугебурка.
– Что?
– Завершим сделку с ауфидиями, загоним «Птенца» и утопим Амунатеги.
– У нас три дня, – оживилась Бугго и развернула к себе экран персонального нагаботова монитора.
* * *
Бугго запросила посадку в космопорту Бургарита, не прибегая к разговорнику.– Нечего позориться. Я им не Нагабот. Пусть понимают эльбейский.
Хугебурка хмурился, но кивал.
Ответ пришел спустя полчаса – на безупречном эльбейском. Не лицо – только буквы на экране:
– «Согласно кодексу Бургариты, посадку разрешаем. Терминал «Кокка».
Появился значок «Кокка» – несколько сплетенных линий. Затем опять текст:
– «Сообщите статус корабля».
Бугго, не торопясь, отпечатала:
– «Малый грузоперевозчик «Ласточка». Имею удовольствие буксировать корабль «Птенец», порт приписки Бургарита».
Возникла краткая пауза. Затем сухое:
– «Разрешение посадки подтверждаю. Терминал «Кокка».
– Ну вот и все! – сказала Бугго, хлопнув ладонями по краям стола. – Что-то вы бледный, господин Хугебурка! Посадка через шесть часов. Предлагаю за это время привести себя в порядок.
Хугебурка оглядел себя и фыркнул:
– Лично я утром умылся и надел свежие носки. Остальным членам экипажа ничто не помешает последовать моему примеру.
– Как смешно! – ответила Бугго. – Вы видели отчет Антиквара об их моде?
– По вашему мнению, мы должны расфуфыриться?
– Нет, думаю, следует надеть парадную форму. И лица сделаем кислые. Как будто нас тошнит от миллионов экю, которые мы намерены загрести.
– Тысяч, – поправил Хугебурка.
– Все равно тошнит.
– Последнее – с легкостью.
– Попросите Антиквара отутюжить мои вещи, – сказала Бугго. – У меня все равно так хорошо, как у него, не получится. А я тем временем быстренько почитаю, с кем конкретно у Нагабота были шашни насчет червячков.
Терминал «Кокка» весь кишел встречающими. Сверху, пока «Ласточка» заходила на посадку, пространство терминала показалось Бугго наполненным червячками-ауфидиями: там переливалась и шевелилась огромная живая масса; она непрестанно перемещалась, по ее поверхности проходили колебания, порой она содрогалась, но не выплескивалась за пределы строго очерченного круга.
На летном поле стояли корабли, причудливо размалеванные или грозно-черные; по ним, как по червячьей пастушке, ползали пестро разодетые люди, и это еще больше усиливало сходство.
Губернатор Бургариты восседал посреди людского скопища на большом золотом троне. Точнее, трон был из особого пластика, но выглядел как золотой. Оскаленные пасти двух кренчеров высились над плечами капитана; пластиковые звери обменивались негодующими взглядами прямо над буйными черными губернаторскими кудрями. Полосатая желто-черная подушка, сплюснутая посередине задом сидящего, вздувалась по обе стороны от огромных, широко расставленных бедер в зеленых блестящих обтягивающих чулках. Чулки поддерживались подвязками, больше похожими на наборные пояса с пряжечками в виде звериных черепов. Несколько лент свешивались с подвязок на ноги и на уровне щиколоток заканчивались бантами.
Капитан Алабанда – так его звали. Бугго нашла это имя в базе данных, которую наскоро просмотрела перед посадкой, пользуясь «Универсальным переводчиком Лололера» со всеми его несовершенствами.
Алабанда был рослым и мясистым. Он весь состоял из первосортного мяса, обогащенного разными минеральными, витаминными, белковыми подкормками. Снаружи, правда, это мясо выглядело немного обветренным, но опытный глаз все равно безошибочно определял: высшее качество.
Его парчовый кафтан, того же нелепого покроя, как и тот, что присвоил Антиквар, пузырился от бантов, вышивок и сверкающих пластинок – явно синтетического происхождения.
«Ласточка», почти потерявшаяся на фоне пристыкованного к ней «Птенца», медленно опускалась на подготовленную для нее полосу. Земля Бургариты в окне надвигалась на Бугго. Корабль сажал Хугебурка – он сам на этом настоял, не объясняя, почему. Бугго не спорила. Просто стояла у окна, разглядывала терминал и пеструю массу любопытных, оценивала обстановку, шевелила губами. У нее в руке была планшетка.
Когда рев двигателей стих и на почве улеглась краткая буря, вызванная приземлением корабля, Бугго сочла уместным выдержать паузу. Затем «Ласточка» испустила из себя трап, и оттуда показалась невысокая худенькая женщина в узкой юбке и суровой блузе с нашивками штурмана торгового флота Эльбеи. Белые глаза глядели с заученной холодностью – на всех и ни на кого в отдельности, в углах рта притаилась скука. Хугебурка угрюмой тенью возник за ее плечом. Шаг в шаг, он на ступеньку позади нее, они спустились на летное поле, и Бугго втихомолку поздравила себя с тем, что ни разу не подвернула высокий каблук. От усилия не оступиться выражение ее лица делалось все более кислым.
Алабанда, очень смуглый, почти синий, налился чернотой и заворочался на троне. Выкрашенные лазоревой краской зубы мелькнули между темных губ, словно губернатор Бургариты хотел укусить жесткую, костлявую Бугго, но в последний миг передумал.
«Он пьян», – поняла Бугго. В этот миг Хугебурка прошептал у нее за спиной:
– Он пьян.
Бугго чуть дернула плечом, давая понять, что слышит и понимает. Она направилась прямо к трону из золотого пластика. Каблуки впивались в пыльную почву летной полосы, оставляли на ней полоску следов, похожую на игольный шов.
– Господин Алабанда, если не ошибаюсь? – произнесла Бугго холодно и сделала легкий книксен перед губернатором.
Этот книксен в узкой юбке она репетировала минут сорок. Руководил репетицией Калмине Антиквар. Было решено ошеломить Бургариту целой серией трюков, и книксен входил в их число. Бугго должна была явить безупречную воспитанность, полное отсутствие дутого высокомерия и, главное, подчеркнуть свою принадлежность к слабому полу.
– Никаких военных салютов! – страдал Антиквар. – Никаких мужских полупоклонов! Лучше всего был бы, конечно, полный бальный реверанс…
С этими словами он сделал шаг вправо, змеевидно взмахнул руками, изогнул спину удивительно похабным, расслабленным движением и низко присел.
– Сперва напяль форменное рубище, – заворчала Бугго, наблюдая за развевающимися лентами на рукавах своего кока, – а потом попробуй так скакать…
Остановились на книксене – варианте девическом, практически детском.
– Их это добьет, – заверял Антиквар, поправляя положение левой ноги у застывшего капитана. – Чуть левее лодыжку. Согните колено.
– Я упаду, – предупредила Бугго.
– Выпрямитесь. По моей команде… раз… два… Великолепно! – вскрикнул Антиквар, не вполне искренне.
И вот теперь он наблюдал через окно за парадным выходом своего капитана как за балетной постановкой, которой был главным хореографом, и кивал при каждом ее шаге.
Глаза Бугго были на одном уровне с глазами сидящего Алабанды. И сейчас они глядели на нее так, словно производили инвентаризацию всей наличности, скрытой под смуглой кожей молодой женщины: сердце – одна штука, легкие – одна пара, чистые; кишечник – столько-то метров… «Взгляд работорговца», – подумала Бугго и тотчас поняла, что ошиблась. Этот человек не оценивал ее, он ее анализировал.
Ярко-синие глаза Алабанды несколько раз подернулись кожистым, голым веком; затем он расклеил толстые губы, просунув между ними язык, и наконец заговорил:
– А-а… а… а вы?.. – и махнул в сторону «Ласточки».
– Имею удовольствие представить моего старшего офицера, – Бугго сделала строгий жест, без поворота головы, в сторону Хугебурки.
– М-м… – сказал Алабанда, беглым взором внеся также в свои учетные ведомости Хугебурку. – Это…
– Капитан Бугго Анео, – сказала Бугго и сотворила второй книксен. Разрез на ее юбке треснул, обнажив ноги выше, чем было задумано. Зрители разразились радостными воплями, над толпой замахали разноцветные, пестрые платки.
– Это… – повторил Алабанда и пошлепал губами. – Ты захватила «Птенца»?
– Именно, – подтвердила Бугго.
– А Нагабот?
– Я его убила, – бесстрастно объявила Бугго.
Алабанда вытянул губы трубочкой.
– Утю-тю. Покажи ручки. – Он схватил Бугго за запястье и помахал в воздухе ее кистью. – Вот этими ручками. Утю-тю. Ах ты, муха.
Бугго задрала руку, потянув вверх и лапу Алабанды.
– Да! – крикнула она. – Смотрите все, я убила его этими руками! Согласно кодексу Бургариты, «Птенец» – мой!
– Ну, – сказал Алабанда примирительно и выпустил Бугго.
Она вдруг сообразила, что в толпе почти никто не понимает эльбейского. Да и Алабанда говорит на нем еле-еле. Разномастная толпа постепенно стискивала кольцо вокруг губернатора и женщины.
– Алабанда! – завопил кто-то. – А что она говорит?
Алабанда проревел какую-то фразу, отчего все сперва притихли, а потом разом начали топать ногами и оглушительно завывать. Бугго чуть переместилась в сторону и ощутила прикосновение Хугебурки. Он был почти бестелесный – как будто под одеждой не скрывалось ничего, кроме духа, угрюмого и упорного.
– Не озирайтесь, – прошипел Хугебурка в самое ухо Бугго. – Не сводите глаз с губернатора.
Бугго пошире, понадежней расставила ноги, позволяя всем желающим любоваться ее коленками и резинками для чулок, и указала на Алабанду подбородком.
– Эй! – гаркнула она. – Я беру «Птенца» и все его контракты, кроме гнилого!
Последнее слово она произнесла на жаргоне Бургариты. Оно звучало довольно грубо, особенно в устах женщины.
Неожиданно Хугебурка заревел на чужом языке. Алабанда почти перекрывал его срывающийся голос громовым хохотом. Однако теперь многие лица в толпе сделались более осмысленными. Бугго кричала Алабанде в глаза, при каждой фразе дергаясь так, словно вот-вот плюнет:
– Нагабот заказал оружие! Его партнер подставил нас! Но он подставил и Нагабота, подсунув ему меня! Я – плохая жертва! Я убила всех! Теперь груз – мой! Я хочу отдать долги Нагабота и отомстить за него!
Алабанда смеялся и бил кулаками по подлокотникам, толпа шумела. Мужчины – разнаряженные, пахнущие липкими масляными благовониями, грязным бельем, араком, кислым молоком, спиртовыми духами, костровым дымом, оплавленным пластиком – все эти мужчины теснились возле Бугго, толкали ее, хватали за бедра, за руки, целовали в щеку обветренными колючими губами, хлопали по спине, а потом подхватили под локти – ее и Хугебурку – и потащили в гудящий, раскачивающийся кабак. Оглянувшись, Бугго увидела, как над толпой шевелится поднятый на руки золотой трон, а на нем, елозя вместе с подушкой и взмахивая над головами толстыми ножищами, болтается Алабанда – пьяный, счастливый, безумный.
* * *
После попойки Бугго проснулась в незнакомом месте – на полу под столом. Она лежала на пластиковом мешке, набитом комковатым синтепоном. Чуть повернув голову, она увидела металлическую тонкую ножку стола, приваренную к полу. Плиточки на полу были, видимо, специально подобраны таким образом, чтобы вызывать страшные пьяные галлюцинации: немыслимое чередование желтых, фиолетовых и черных геометрических фигур, которые, если долго на них глядеть, начинали сливаться в назойливые, застревающие в сознании узоры.Кроме того, пол явственно покачивался.
Бугго вылезла из-под стола на четвереньках. Несколько человек, довольно мятых, с отвращением завтракали. Никто не удивился появлению Бугго. Она присела с краю, и тотчас к ней передвинулась глубокая плошка с густой, жирной кашей серо-зеленого цвета. Бугго поискала глазами ложку или лопатку, но ничего не обнаружила и принялась есть руками. С каждым глотком в голове у нее все больше прояснялось. Когда в помещение вошел, с потерянным видом, Хугебурка, Бугго облизала пальцы и махнула ему рукой, приглашая сесть рядом. От каши он отказался.
– А зря, – сказала Бугго. – Они туда что-то кладут… полезное. Только пол по-прежнему ходуном ходит. Это почему, как вы думаете?
– Потому что здесь многие дома строят на фундаментах с искусственной подушкой невесомости. Очень удобно в сейсмически опасных зонах. Да и вообще, модно.