Страница:
Таджикская. 25, 406
236. Казий побежден
Один бедняк приехал в город по делу. Переночевать ему было негде, вот и зашел он в караван-сарай. Хозяин дал ему на ужин курицу, вареное яйцо и половину лепешки.
Утром, собираясь в путь, бедняк признался?
- Сейчас у меня нет денег, но я скоро вернусь обратно и заплачу за ужин.
Прошло три месяца, бедняк вернулся в город и на ночлег устроился все в том же караван-сарае. И опять хозяин накормил его курицей, вареным яйцом и половиной лепешки. Утром бедняк спросил, сколько же стоят эти два ужина?
Долго считал хозяин караван-сарая и наконец сказал?
- Двести золотых.
Такая цифра ошеломила беднягу.
- Неужели две курицы, два яйца и лепешка стоят двести золотых? переспросил он.
- А как же, - отвечал хозяин. - Посчитай сам. Три месяца назад ты съел курицу. Если бы ты ее не съел, она и по сей день была бы жива. За три месяца она, самое малое, снесла бы пятьдесят-пятьдесят пять яиц. Из них вывелось бы сорок-пятьдесят цыплят. А ну, посчитай-ка, сколько это будет стоить? Я еще пожалел тебя и в ущерб себе беру меньше.
Так и не договорившись, бедняк и хозяин караван-сарая пошли разрешать спор к казию.
- Вы заранее договорились о цене курицы и яиц? - спросил казий у бедняка.
- Нет, господин, я не спрашивал цену, - отвечал бедняк.
- Вы предупредили хозяина караван-сарая, что вернетесь через три месяца?
- Нет, господин, я сам не знал точно, когда вернусь.
- Как считаете, курица, будь она жива, смогла бы снести столько яиц, сколько говорит хозяин, и вывести столько цыплят, сколько называет он?
- Да, смогла бы.
- Значит, он прав, вы должны расплатиться, - заключил казий.
Горько заплакал бедняк и пошел за советом к афанди. Выслушав его, афанди потребовал нового суда. Казий назначил суд через три дня.
Когда в назначенный день собрались все на суд, то оказалось, что афанди не явился. Стали ждать его. Наконец, когда все хотели уже расходиться, ходжа пришел. На вопрос казия, почему он опоздал, мудрец ответил:
- Извините, господин, мы договорились с одним дехканином засеять пшеницей поле. Он явился сегодня, и мы весь день жарили в казане семена. Поэтому я и задержался немного.
- Глупый ты человек! Разве семена перед посевом жарят? Разве они прорастут после этого?
- Но если жареная курица может снести пятьдесят яиц, почему бы жареной пшенице не дать одного колоса? - возмутился афанди.
Казий понял, что ему с ходжой не тягаться умом. И тут же прекратил дело против бедняка [clxxxi].
Уйгурская. 136, 44
Утром, собираясь в путь, бедняк признался?
- Сейчас у меня нет денег, но я скоро вернусь обратно и заплачу за ужин.
Прошло три месяца, бедняк вернулся в город и на ночлег устроился все в том же караван-сарае. И опять хозяин накормил его курицей, вареным яйцом и половиной лепешки. Утром бедняк спросил, сколько же стоят эти два ужина?
Долго считал хозяин караван-сарая и наконец сказал?
- Двести золотых.
Такая цифра ошеломила беднягу.
- Неужели две курицы, два яйца и лепешка стоят двести золотых? переспросил он.
- А как же, - отвечал хозяин. - Посчитай сам. Три месяца назад ты съел курицу. Если бы ты ее не съел, она и по сей день была бы жива. За три месяца она, самое малое, снесла бы пятьдесят-пятьдесят пять яиц. Из них вывелось бы сорок-пятьдесят цыплят. А ну, посчитай-ка, сколько это будет стоить? Я еще пожалел тебя и в ущерб себе беру меньше.
Так и не договорившись, бедняк и хозяин караван-сарая пошли разрешать спор к казию.
- Вы заранее договорились о цене курицы и яиц? - спросил казий у бедняка.
- Нет, господин, я не спрашивал цену, - отвечал бедняк.
- Вы предупредили хозяина караван-сарая, что вернетесь через три месяца?
- Нет, господин, я сам не знал точно, когда вернусь.
- Как считаете, курица, будь она жива, смогла бы снести столько яиц, сколько говорит хозяин, и вывести столько цыплят, сколько называет он?
- Да, смогла бы.
- Значит, он прав, вы должны расплатиться, - заключил казий.
Горько заплакал бедняк и пошел за советом к афанди. Выслушав его, афанди потребовал нового суда. Казий назначил суд через три дня.
Когда в назначенный день собрались все на суд, то оказалось, что афанди не явился. Стали ждать его. Наконец, когда все хотели уже расходиться, ходжа пришел. На вопрос казия, почему он опоздал, мудрец ответил:
- Извините, господин, мы договорились с одним дехканином засеять пшеницей поле. Он явился сегодня, и мы весь день жарили в казане семена. Поэтому я и задержался немного.
- Глупый ты человек! Разве семена перед посевом жарят? Разве они прорастут после этого?
- Но если жареная курица может снести пятьдесят яиц, почему бы жареной пшенице не дать одного колоса? - возмутился афанди.
Казий понял, что ему с ходжой не тягаться умом. И тут же прекратил дело против бедняка [clxxxi].
Уйгурская. 136, 44
237. Сказка о справедливом Мардахае
Расскажу я вам про одного бедняка. Было у него трое детей - один другого меньше, а в доме ничего не было. Однажды, когда у бедняка оставалось лишь немного отрубей, он сказал жене:
- Я пойду на заработки. Останусь живым - вернусь и обниму своих детей, а если погибну, значит, такова судьба. А ты испеки из отрубей лепешки и накорми детей.
Напекла жена лепешек из отрубей, часть дала мужу в дорогу, часть оставила детям. Обнял бедняк жену, поцеловал детей и ушел из дому.
Вскоре он уже шагал по дорогам к Дербенту. Бедняк был одет в рваный халат, шел без шапки и босиком, а дни стояли холодные, как в месяц шавада.
Долго ли шел бедняк или недолго, но вот добрался он до дербентской крепости. Толкнулся бедняк в чугунные ворота, а они смерзлись и не открываются. Тогда бедняк пошел вниз, к кварталам.
В то время жил в Дербенте один богач, бек Абдула, и бедняк оказался возле его дома. Смотрит бедняк: сидит на балконе Абдула со своей женой, перед ними стоят бутылки араги и вин, а из бараньего плова пар так и валит. Ну что вам говорить: все, что нужно было хозяину, все выложили слуги на стол. Смотрит бедняк на всё это и слюни глотает. Очень ему захотелось есть. Достал оп свою лепешку из отрубей и начал жевать, да с таким удовольствием, будто он не лепешку ест, а фады со стола Абдулы.
И надо же такому случиться - взглянул Абдула и увидел бедняка. Подозвал бек свою жену и говорит ей:
- Видишь этого босого человека? Если захочу, убью его. Этих оборванцев следует опасаться.
И Абдула приказал слугам привести бедняка в дом. Сказано - сделано, привели бедняка к беку Абдуле.
- Почему ты в такой мороз ходишь босиком? - спрашивает бек.
- У меня дома трое малышей сидят голодные и холодные, а я вышел, чтобы у таких, как ты, почтеннейший, просить помощи, - отвечает бедняк и кланяется Абдуле.
- Прошу, только не подходи ко мне близко, от тебя нечистым пахнет, говорит бек. - Я могу тебе кое-что предложить. Ты пойдешь к морю и войдешь в воду по самое горло. Если до утра сможешь пробыть в воде и останешься живым, я дам тебе сто туманов. Если же умрешь - значит, умрешь. Согласен?
Думал-думал бедняк да и согласился.
- Ладно, - говорит, - я согласен, но давай заключим договор. Если я останусь живым, ты дашь мне сто туманов.
Написали они договор, скрепили подписями и на том разошлись.
И вот слуги бека повели бедняка к морю. Мороз лютый, ноги к снегу прилипают, а бедняк идет босиком и без шапки. Идет и думает: "А может быть, и выживу. Возьму тогда эти сто туманов, пойду домой и детям всего накуплю".
Наконец дошли они до берега, и слуги Абдулы говорят бедняку:
- Полезай в воду!
Бедняк разделся и по самое горло вошел в холодную воду. А слуги бека бегают по берегу, толкают друг друга, чтобы согреться. Абдула запретил им разводить костер - а вдруг бедняк в море согреется от него. Потом слуги начали пить араги, но и это не помогало. Но если и они мерзли, то каково же было бедняку в ледяной воде! Прыгал он с ноги на ногу, тер себе тело и приговаривал:
"Охош! Охош!". Медленно тянулось для него время. К рассвету бедняк до того закоченел, что хоть душу богу отдавай. Неподалеку от того места жил хозяин рыбного промысла. Утром, еще затемно, его жена встала и зажгла у себя в доме керосиновую лампу. Их дом был виден с моря, и бедняк заметил полоску света в окне. Протянул бедняк ладони к лучу и воскликнул:
- Охош, огонь!
Увидели это слуги бека и спрашивают:
- Что ты делаешь? А бедняк отвечает:
- Греюсь!
Хотели слуги посмеяться над глупостью бедняка, но не смогли: мороз сковал им губы.
Тем временем стало светать. Обрадовался бедняк и спрашивает слуг:
- Можно выходить? Те говорят:
- Нет, побудь еще немножко. Когда совсем рассветет, тогда и выйдешь, а то бек разгневается.
Наконец стало совсем светло, и слуги разрешили бедняку выйти на берег. Вышел бедняк из воды, и тут же тело его покрылось льдом. Тогда он накинул свой рваный халат и помчался к дому бека Абдулы. Постучался бедняк в окно и ждет. Абдула в это время завтракал. Услышал он стук, подозвал к себе слугу и говорит:
- Пойди посмотри, кто там. Если одет хорошо - впускай, если же оборванец гони прочь.
Сказано - сделано. Вышел слуга к воротам и спрашивает:
- Кто там?
- Я тот самый бедняк, которого бек послал на всю ночь в море. Я пробыл в воде до утра, а теперь пришел получить с бека сто туманов.
Слуга доложил об этом Абдуле.
- И как он только выжил в такой мороз! - воскликнул Абдула.
Но договор есть договор, и беку нужно было отдать сто туманов. Только бек Абдула был очень жаден и не хотел расставаться с деньгами.
- Я этого бедняка скорее убью, чем отдам ему сто туманов, - сказал он своей жене. Потом позвал бедняка и говорит ему:
- Никогда не поверю, чтобы человек в такой мороз мог целую ночь пробыть в воде. Признавайся, как удалось тебе обмануть моих слуг? Если не расскажешь правду - голову тебе отрублю!
Бедняк воскликнул:
- Позови своих слуг, спроси у них! Они же глаз с меня не спускали!
Позвал бек Абдула своих слуг и спрашивает:
- Как он выжил? Рассказывайте! Обманул он вас? Слуги рассказали беку все как было, но тот кричит:
- Он вас обманул! Тогда один из слуг сказал:
- Уже под утро в окне дома Жавадава зажгли лампу, и свет от нее доходил до моря. И я видел, как бедняк протягивал руки к свету и приговаривал: "Охош, огонь!". Но из воды он не выходил. Этого наши глаза не видели.
И другой слуга сказал:
- Да, да, это я тоже видел.
Тогда бек Абдула закричал на бедняка:
- Значит, огнем грелся? И еще денег хочешь? Ах ты негодяй! Вон отсюда! Чтобы глаза мои тебя не видели, обманщик! А не то я тебе голову отрублю!
Что оставалось делать бедняку - он ушел. Ведь ни договор, ни бог ничего не значат для беков. Власть в их руках, а удел бедняков - терпеть да молчать.
Из дома Абдулы бедняк пошел к градоначальнику. Тот выслушал бедняка и говорит:
- Конечно, Абдула прав. Ведь вы же договорились, что ты ничем не будешь греться. А ты обманул его и грелся огнем от лампы. Ничем не могу тебе помочь.
Бедняк стал было доказывать свою правоту, но градоначальник вышвырнул его за дверь.
Пошел бедняк вниз к татскому кварталу, и по пути ему встретился сам Мардахай-Овшолум. Этого человека все боялись: и беки, и богачи, и даже сам градоначальник. Не было человека, который бы осмелился вступить с ним в спор. Зато сам он никого не боялся. И еще надо сказать, что Мардахай был всегда и во всем справедлив.
И теперь, увидев разутого бедняка, Мардахай-Овшолум спросил:
- Что с тобой? На тебе лица нет, будто ты из могилы вышел!
И бедняк рассказал все как было.
Мардахай-Овшолум пригласил его к себе домой и велел жене напоить гостя крепким чаем. Выпил бедняк чаю и согрелся, а Мардахай предложил гостю искупаться и побыть у него. Тем временем он послал ребятишек с записками к беку Абдуле и к градоначальнику. А в записках было сказано: "Очень прошу пожаловать ко мне в гости, есть дело. Не придете - обижусь".
Градоначальник и бек Абдула прочли записки и собрались ехать к Мардахай-Овшолуму.
Пока они ехали, Мардахай дал бедняку переодеться и досадил к горячему очагу.
Наконец приглашенные приехали.
- Какое опять у тебя дело, говори! - еще с порога кричит градоначальник.
- Сначала садитесь, я угощу вас пловом, - отвечает Мардахай-Овшолум.
Градоначальник и бек Абдула сели и ждут. Хозяин молчит, молчат и гости. Час молчали они, два молчали, три молчали, подошел вечер, наступило время ужинать, а Мардахай-Овшолум все молчит.
Проголодавшиеся гости спрашивают:
- Где же твой плов? Не сварился, что ли? Мардахай-Овшолум отвечает:
- Пусть бек Абдула пройдет в ту комнату и посмотрит, не сварился ли плов.
Прошел бек Абдула в другую комнату и видит: в очаге вместо дров стоит горящая керосиновая лампа, а горшок с рисом отставлен в угол комнаты.
Бек Абдула удивился и говорит:
- Баллах, Мардахай, горшок с рисом в углу стоит! А в очаге вместо дров лампа.
Мардахай-Овшолум молчит, ничего не отвечает. Не выдержал градоначальник и сам пошел посмотреть, не сварился ли плов. Смотрит и видит: в самом деле, вместо дров горит керосиновая лампа, а горшок с рисом стоит в дальнем углу комнаты.
- Если так плов варить, он до нашей смерти не сварится! - воскликнул градоначальник.
А Мардахай-Овшолум и говорит:
- Мне кажется, он и после вашей смерти не сварится.
- Правда в твоих словах, Мардахай, - говорят градоначальник и бек Абдула.
Вот тут-то Мардахай-Овшолум и говорит им:
- Но если плов не сварится от лампы в углу, то как же бедняк в море мог согреться от лампы на окне?
Бек Абдула и градоначальник молчали. Что они могли сказать? Конечно, будь на месте Мардахай-Овшолума кто другой, - они бы нашли ответ.
- Отвечайте! - говорит Мардахай-Овшолум. И пришлось беку Абдуле и градоначальнику согласиться с тем, что бедняк не мог согреться от лампы. Тогда Мардахай-Овшолум сказал:
- Пусть бек Абдула, согласно договору, отдаст бедняку сто туманов да еще столько же штрафа за нечестность.
Абдула стал было возражать, но Мардахай-Овшолум пригрозил ему:
- Скажешь "нет" - пеняй на себя!
Очень не хотелось беку Абдуле отдавать бедняку двести туманов, но отдать все же пришлось. Знал жадный бек, что Мардахай-Овшолум не потерпит несправедливости.
Так бедняк получил деньги, поблагодарил справедливого Мардахая и поспешил к себе в аул. А жадный бек Абдула и его покровитель градоначальник тоже пошли по домам, злясь и проклиная Мардахай-Овшолума.
Пусть же все проклятия, которые они слали на его голову, падут на них и на наших врагов, а добрые пожелания пусть достанутся Мардахай-Овшолуму и нам [clxxxii].
Татская. 52, 198
- Я пойду на заработки. Останусь живым - вернусь и обниму своих детей, а если погибну, значит, такова судьба. А ты испеки из отрубей лепешки и накорми детей.
Напекла жена лепешек из отрубей, часть дала мужу в дорогу, часть оставила детям. Обнял бедняк жену, поцеловал детей и ушел из дому.
Вскоре он уже шагал по дорогам к Дербенту. Бедняк был одет в рваный халат, шел без шапки и босиком, а дни стояли холодные, как в месяц шавада.
Долго ли шел бедняк или недолго, но вот добрался он до дербентской крепости. Толкнулся бедняк в чугунные ворота, а они смерзлись и не открываются. Тогда бедняк пошел вниз, к кварталам.
В то время жил в Дербенте один богач, бек Абдула, и бедняк оказался возле его дома. Смотрит бедняк: сидит на балконе Абдула со своей женой, перед ними стоят бутылки араги и вин, а из бараньего плова пар так и валит. Ну что вам говорить: все, что нужно было хозяину, все выложили слуги на стол. Смотрит бедняк на всё это и слюни глотает. Очень ему захотелось есть. Достал оп свою лепешку из отрубей и начал жевать, да с таким удовольствием, будто он не лепешку ест, а фады со стола Абдулы.
И надо же такому случиться - взглянул Абдула и увидел бедняка. Подозвал бек свою жену и говорит ей:
- Видишь этого босого человека? Если захочу, убью его. Этих оборванцев следует опасаться.
И Абдула приказал слугам привести бедняка в дом. Сказано - сделано, привели бедняка к беку Абдуле.
- Почему ты в такой мороз ходишь босиком? - спрашивает бек.
- У меня дома трое малышей сидят голодные и холодные, а я вышел, чтобы у таких, как ты, почтеннейший, просить помощи, - отвечает бедняк и кланяется Абдуле.
- Прошу, только не подходи ко мне близко, от тебя нечистым пахнет, говорит бек. - Я могу тебе кое-что предложить. Ты пойдешь к морю и войдешь в воду по самое горло. Если до утра сможешь пробыть в воде и останешься живым, я дам тебе сто туманов. Если же умрешь - значит, умрешь. Согласен?
Думал-думал бедняк да и согласился.
- Ладно, - говорит, - я согласен, но давай заключим договор. Если я останусь живым, ты дашь мне сто туманов.
Написали они договор, скрепили подписями и на том разошлись.
И вот слуги бека повели бедняка к морю. Мороз лютый, ноги к снегу прилипают, а бедняк идет босиком и без шапки. Идет и думает: "А может быть, и выживу. Возьму тогда эти сто туманов, пойду домой и детям всего накуплю".
Наконец дошли они до берега, и слуги Абдулы говорят бедняку:
- Полезай в воду!
Бедняк разделся и по самое горло вошел в холодную воду. А слуги бека бегают по берегу, толкают друг друга, чтобы согреться. Абдула запретил им разводить костер - а вдруг бедняк в море согреется от него. Потом слуги начали пить араги, но и это не помогало. Но если и они мерзли, то каково же было бедняку в ледяной воде! Прыгал он с ноги на ногу, тер себе тело и приговаривал:
"Охош! Охош!". Медленно тянулось для него время. К рассвету бедняк до того закоченел, что хоть душу богу отдавай. Неподалеку от того места жил хозяин рыбного промысла. Утром, еще затемно, его жена встала и зажгла у себя в доме керосиновую лампу. Их дом был виден с моря, и бедняк заметил полоску света в окне. Протянул бедняк ладони к лучу и воскликнул:
- Охош, огонь!
Увидели это слуги бека и спрашивают:
- Что ты делаешь? А бедняк отвечает:
- Греюсь!
Хотели слуги посмеяться над глупостью бедняка, но не смогли: мороз сковал им губы.
Тем временем стало светать. Обрадовался бедняк и спрашивает слуг:
- Можно выходить? Те говорят:
- Нет, побудь еще немножко. Когда совсем рассветет, тогда и выйдешь, а то бек разгневается.
Наконец стало совсем светло, и слуги разрешили бедняку выйти на берег. Вышел бедняк из воды, и тут же тело его покрылось льдом. Тогда он накинул свой рваный халат и помчался к дому бека Абдулы. Постучался бедняк в окно и ждет. Абдула в это время завтракал. Услышал он стук, подозвал к себе слугу и говорит:
- Пойди посмотри, кто там. Если одет хорошо - впускай, если же оборванец гони прочь.
Сказано - сделано. Вышел слуга к воротам и спрашивает:
- Кто там?
- Я тот самый бедняк, которого бек послал на всю ночь в море. Я пробыл в воде до утра, а теперь пришел получить с бека сто туманов.
Слуга доложил об этом Абдуле.
- И как он только выжил в такой мороз! - воскликнул Абдула.
Но договор есть договор, и беку нужно было отдать сто туманов. Только бек Абдула был очень жаден и не хотел расставаться с деньгами.
- Я этого бедняка скорее убью, чем отдам ему сто туманов, - сказал он своей жене. Потом позвал бедняка и говорит ему:
- Никогда не поверю, чтобы человек в такой мороз мог целую ночь пробыть в воде. Признавайся, как удалось тебе обмануть моих слуг? Если не расскажешь правду - голову тебе отрублю!
Бедняк воскликнул:
- Позови своих слуг, спроси у них! Они же глаз с меня не спускали!
Позвал бек Абдула своих слуг и спрашивает:
- Как он выжил? Рассказывайте! Обманул он вас? Слуги рассказали беку все как было, но тот кричит:
- Он вас обманул! Тогда один из слуг сказал:
- Уже под утро в окне дома Жавадава зажгли лампу, и свет от нее доходил до моря. И я видел, как бедняк протягивал руки к свету и приговаривал: "Охош, огонь!". Но из воды он не выходил. Этого наши глаза не видели.
И другой слуга сказал:
- Да, да, это я тоже видел.
Тогда бек Абдула закричал на бедняка:
- Значит, огнем грелся? И еще денег хочешь? Ах ты негодяй! Вон отсюда! Чтобы глаза мои тебя не видели, обманщик! А не то я тебе голову отрублю!
Что оставалось делать бедняку - он ушел. Ведь ни договор, ни бог ничего не значат для беков. Власть в их руках, а удел бедняков - терпеть да молчать.
Из дома Абдулы бедняк пошел к градоначальнику. Тот выслушал бедняка и говорит:
- Конечно, Абдула прав. Ведь вы же договорились, что ты ничем не будешь греться. А ты обманул его и грелся огнем от лампы. Ничем не могу тебе помочь.
Бедняк стал было доказывать свою правоту, но градоначальник вышвырнул его за дверь.
Пошел бедняк вниз к татскому кварталу, и по пути ему встретился сам Мардахай-Овшолум. Этого человека все боялись: и беки, и богачи, и даже сам градоначальник. Не было человека, который бы осмелился вступить с ним в спор. Зато сам он никого не боялся. И еще надо сказать, что Мардахай был всегда и во всем справедлив.
И теперь, увидев разутого бедняка, Мардахай-Овшолум спросил:
- Что с тобой? На тебе лица нет, будто ты из могилы вышел!
И бедняк рассказал все как было.
Мардахай-Овшолум пригласил его к себе домой и велел жене напоить гостя крепким чаем. Выпил бедняк чаю и согрелся, а Мардахай предложил гостю искупаться и побыть у него. Тем временем он послал ребятишек с записками к беку Абдуле и к градоначальнику. А в записках было сказано: "Очень прошу пожаловать ко мне в гости, есть дело. Не придете - обижусь".
Градоначальник и бек Абдула прочли записки и собрались ехать к Мардахай-Овшолуму.
Пока они ехали, Мардахай дал бедняку переодеться и досадил к горячему очагу.
Наконец приглашенные приехали.
- Какое опять у тебя дело, говори! - еще с порога кричит градоначальник.
- Сначала садитесь, я угощу вас пловом, - отвечает Мардахай-Овшолум.
Градоначальник и бек Абдула сели и ждут. Хозяин молчит, молчат и гости. Час молчали они, два молчали, три молчали, подошел вечер, наступило время ужинать, а Мардахай-Овшолум все молчит.
Проголодавшиеся гости спрашивают:
- Где же твой плов? Не сварился, что ли? Мардахай-Овшолум отвечает:
- Пусть бек Абдула пройдет в ту комнату и посмотрит, не сварился ли плов.
Прошел бек Абдула в другую комнату и видит: в очаге вместо дров стоит горящая керосиновая лампа, а горшок с рисом отставлен в угол комнаты.
Бек Абдула удивился и говорит:
- Баллах, Мардахай, горшок с рисом в углу стоит! А в очаге вместо дров лампа.
Мардахай-Овшолум молчит, ничего не отвечает. Не выдержал градоначальник и сам пошел посмотреть, не сварился ли плов. Смотрит и видит: в самом деле, вместо дров горит керосиновая лампа, а горшок с рисом стоит в дальнем углу комнаты.
- Если так плов варить, он до нашей смерти не сварится! - воскликнул градоначальник.
А Мардахай-Овшолум и говорит:
- Мне кажется, он и после вашей смерти не сварится.
- Правда в твоих словах, Мардахай, - говорят градоначальник и бек Абдула.
Вот тут-то Мардахай-Овшолум и говорит им:
- Но если плов не сварится от лампы в углу, то как же бедняк в море мог согреться от лампы на окне?
Бек Абдула и градоначальник молчали. Что они могли сказать? Конечно, будь на месте Мардахай-Овшолума кто другой, - они бы нашли ответ.
- Отвечайте! - говорит Мардахай-Овшолум. И пришлось беку Абдуле и градоначальнику согласиться с тем, что бедняк не мог согреться от лампы. Тогда Мардахай-Овшолум сказал:
- Пусть бек Абдула, согласно договору, отдаст бедняку сто туманов да еще столько же штрафа за нечестность.
Абдула стал было возражать, но Мардахай-Овшолум пригрозил ему:
- Скажешь "нет" - пеняй на себя!
Очень не хотелось беку Абдуле отдавать бедняку двести туманов, но отдать все же пришлось. Знал жадный бек, что Мардахай-Овшолум не потерпит несправедливости.
Так бедняк получил деньги, поблагодарил справедливого Мардахая и поспешил к себе в аул. А жадный бек Абдула и его покровитель градоначальник тоже пошли по домам, злясь и проклиная Мардахай-Овшолума.
Пусть же все проклятия, которые они слали на его голову, падут на них и на наших врагов, а добрые пожелания пусть достанутся Мардахай-Овшолуму и нам [clxxxii].
Татская. 52, 198
238. Наказание до преступления
По ложному навету злых людей, приписавших шуту какое-то преступление, судья приказал дать ему пятьдесят розог. Но впоследствии судья узнал, что шут ни в чем не повинен и пострадал напрасно. Тогда судья сказал:
- Я наказал тебя по ошибке!
- Беда невелика! - ответил шут. - Ты лучше пометь у себя, что я был избит, и, когда я действительно совершу преступление, пусть мне зачтется уже полученное наказание.
Сирийская. 92, 223
- Я наказал тебя по ошибке!
- Беда невелика! - ответил шут. - Ты лучше пометь у себя, что я был избит, и, когда я действительно совершу преступление, пусть мне зачтется уже полученное наказание.
Сирийская. 92, 223
239. Наказанный судья
Однажды Насреддин с султаном отправились на охоту. Все взяли с собой ловчих соколов, а Насреддин - ворону. В поле все пустили своих соколов, и он пустил свою ворону. Ворона села на быка. Насреддин тотчас привязал к его рогам веревку и повел за собой, как свою добычу, - ведь ворона его поймала.
Но хозяин быка не захотел отдавать животное. Пошел он к кади и подал жалобу на Насреддина. Услышал об этом Насреддин, побежал к кади и пообещал ему подарок, если тот присудит быка ему.
Вот пришли они оба в суд, хозяин быка и ходжа Насреддин.
Судья говорит:
- Ворона ходжи поймала быка, это его охотничья добыча, и, стало быть, бык принадлежит ему.
С этими словами он прогнал хозяина быка.
На следующий день ходжа Насреддин пошел к кади домой и понес ему горшок. Почти до самых краев горшок был наполнен бычьим навозом, на него ходжа положил лист капусты и лишь сверху залил все маслом. Этот подарок он передал кади.
К ночи пришел кади домой, и как раз ему захотелось масла. Велел он жене принести горшок. Только зачерпнул ложкой - и увидел, что там. Рассердился он, велел позвать Насреддина.
Пришел к нему Насреддин.
- Ах ты негодяй, - говорит кади, - чем же ты меня угощаешь?
- Ты сам себя так угостил, почтенный кади, - ответил ему ходжа Насреддин. - Ты уже наелся из этого горшка, когда вынес приговор. Разве ворона может поймать быка?
Сказал и пошел прочь [clxxxiii].
Сербская. 164, 253
Но хозяин быка не захотел отдавать животное. Пошел он к кади и подал жалобу на Насреддина. Услышал об этом Насреддин, побежал к кади и пообещал ему подарок, если тот присудит быка ему.
Вот пришли они оба в суд, хозяин быка и ходжа Насреддин.
Судья говорит:
- Ворона ходжи поймала быка, это его охотничья добыча, и, стало быть, бык принадлежит ему.
С этими словами он прогнал хозяина быка.
На следующий день ходжа Насреддин пошел к кади домой и понес ему горшок. Почти до самых краев горшок был наполнен бычьим навозом, на него ходжа положил лист капусты и лишь сверху залил все маслом. Этот подарок он передал кади.
К ночи пришел кади домой, и как раз ему захотелось масла. Велел он жене принести горшок. Только зачерпнул ложкой - и увидел, что там. Рассердился он, велел позвать Насреддина.
Пришел к нему Насреддин.
- Ах ты негодяй, - говорит кади, - чем же ты меня угощаешь?
- Ты сам себя так угостил, почтенный кади, - ответил ему ходжа Насреддин. - Ты уже наелся из этого горшка, когда вынес приговор. Разве ворона может поймать быка?
Сказал и пошел прочь [clxxxiii].
Сербская. 164, 253
240. Жадный судья
Привели в суд некоего человека, чтобы судья установил его вину. Разобрав дело, судья понял, что человек действительно виновен. Перед тем как вынести приговор, он спросил обвиняемого:
- Хочешь ты сказать что-нибудь?
Тот ответил, что ему нечего сказать, и незаметно для других показал судье три пальца.
Заметив этот знак, судья тотчас прекратил разбор дела и отпустил всех по домам. А человек этот, вернувшись домой, послал судье три кабачка. И только тут судья понял, что его провели. Судья велел позвать человека и, когда тот пришел, закричал:
- Лжец! Ты обманул меня! Аллах тебя накажет! Вон, пошел вон!
Человек выбежал и крикнул судье:
- Верно! Тот, кто копает яму другому, сам в нее попадет! [clxxxiv]
Хауса, 122, 55
- Хочешь ты сказать что-нибудь?
Тот ответил, что ему нечего сказать, и незаметно для других показал судье три пальца.
Заметив этот знак, судья тотчас прекратил разбор дела и отпустил всех по домам. А человек этот, вернувшись домой, послал судье три кабачка. И только тут судья понял, что его провели. Судья велел позвать человека и, когда тот пришел, закричал:
- Лжец! Ты обманул меня! Аллах тебя накажет! Вон, пошел вон!
Человек выбежал и крикнул судье:
- Верно! Тот, кто копает яму другому, сам в нее попадет! [clxxxiv]
Хауса, 122, 55
241. Как появился кокосовый орех
Много лет тому назад к берегу Бирмы прибило плот с тремя чужеземцами. Их привели к царю, и эти люди поведали ему свою историю. Все они совершили в своей стране преступления и велением ее правителя были отданы на милость волн. Один из них пострадал за воровство, женщина колдовала. Третий же чужеземец был наказан за то, что был зачинщиком ссор и дрязг. Где только этот человек ни появлялся, люди ожесточались друг против друга и не было им покоя.
Царь пожаловал вора домом с тысячей серебряных монет н разрешил ему поселиться в Бирме, сказав:
- Он воровал только потому, что был беден, а теперь станет добрым подданным.
Колдунья также получила дом и тысячу серебряных монет.
- Она вредила людям только из зависти, - сказал царь, - потому что сама была бедна и несчастна. Теперь все будет иначе. А склочника было приказано сразу же казнить.
- Склочник - всегда склочник. Тут уж ничего не поделаешь, - пояснил царь.
И третьему чужестранцу отрубили голову.
На следующий день один из царских сановников, проходя мимо места кары, к своему изумлению, заметил, что голова казненного покачивается из стороны в сторону. Бедняга так и ахнул от удивления, когда она вдруг открыла рот и несколько раз повторила:
- Передай своему повелителю, чтобы он явился сюда и встал передо мной на колени, а не то я приду и снесу ему голову.
Сановник со всех ног бросился во дворец. Но ему никто не поверил, а царь, подумав, что его хотят осмеять, пришел в ярость.
- О государь, - запинаясь, проговорил тогда сановник. - Слова мои подтвердит каждый, кто побывает на месте казни.
- Ладно, - ответил царь, заколебавшись, - сходите туда вдвоем.
И двое сановников отправились на городскую площадь. Но голова молчала. Узнав об этом, царь велел предать сановника казни.
Как только опустилась секира, голова чужестранца открыла рот и засмеялась.
- Ага, - сказала она, - хоть я и мертва, а вот видите! Тут придворные поняли, какая ужасная несправедливость постигла беднягу сановника, и доложили обо всем царю. И тогда царь, прослезившись, велел вырыть глубокую яму и закопать злополучную голову. Утром на том месте все увидели странное дерево, усыпанное еще более странными плодами, похожими на голову склочника. Это дерево - кокосовая пальма. Вначале его называли "Гоун бин" [clxxxv]. Но прошло много-много лет, и слово это стали произносить по-другому: "Оун бин" [clxxxvi].
Если вы потрясете кокосовый орех, а потом приложите его к уху, то услышите булькающий звук. Это, даже став орехом, голова склочника все еще хочет злословить.
Бирманская, 72, 113
Царь пожаловал вора домом с тысячей серебряных монет н разрешил ему поселиться в Бирме, сказав:
- Он воровал только потому, что был беден, а теперь станет добрым подданным.
Колдунья также получила дом и тысячу серебряных монет.
- Она вредила людям только из зависти, - сказал царь, - потому что сама была бедна и несчастна. Теперь все будет иначе. А склочника было приказано сразу же казнить.
- Склочник - всегда склочник. Тут уж ничего не поделаешь, - пояснил царь.
И третьему чужестранцу отрубили голову.
На следующий день один из царских сановников, проходя мимо места кары, к своему изумлению, заметил, что голова казненного покачивается из стороны в сторону. Бедняга так и ахнул от удивления, когда она вдруг открыла рот и несколько раз повторила:
- Передай своему повелителю, чтобы он явился сюда и встал передо мной на колени, а не то я приду и снесу ему голову.
Сановник со всех ног бросился во дворец. Но ему никто не поверил, а царь, подумав, что его хотят осмеять, пришел в ярость.
- О государь, - запинаясь, проговорил тогда сановник. - Слова мои подтвердит каждый, кто побывает на месте казни.
- Ладно, - ответил царь, заколебавшись, - сходите туда вдвоем.
И двое сановников отправились на городскую площадь. Но голова молчала. Узнав об этом, царь велел предать сановника казни.
Как только опустилась секира, голова чужестранца открыла рот и засмеялась.
- Ага, - сказала она, - хоть я и мертва, а вот видите! Тут придворные поняли, какая ужасная несправедливость постигла беднягу сановника, и доложили обо всем царю. И тогда царь, прослезившись, велел вырыть глубокую яму и закопать злополучную голову. Утром на том месте все увидели странное дерево, усыпанное еще более странными плодами, похожими на голову склочника. Это дерево - кокосовая пальма. Вначале его называли "Гоун бин" [clxxxv]. Но прошло много-много лет, и слово это стали произносить по-другому: "Оун бин" [clxxxvi].
Если вы потрясете кокосовый орех, а потом приложите его к уху, то услышите булькающий звук. Это, даже став орехом, голова склочника все еще хочет злословить.
Бирманская, 72, 113
ПРИЛОЖЕНИЕ
Короткие анекдоты, пословицы и афоризму о судах и судьях, справедливости и несправедливости, вине и наказании
Волчий суд
У одного крестьянина волки сожрали мула. Пришел крестьянин в суд жаловаться.
- Мы волков не судим, - ответил ему судья.
- Сильных вы не судите, а с беззащитными и наш староста хорошо справляется! - сказал крестьянин.
Грузинская. 42, 15
- Мы волков не судим, - ответил ему судья.
- Сильных вы не судите, а с беззащитными и наш староста хорошо справляется! - сказал крестьянин.
Грузинская. 42, 15
Числа нет
Когда Афанди был казием, у него спросили:
- Много ли друзей у тебя?
- Сейчас не знаю, сколько их. Когда я не стану казием, тогда будет точно известно, - последовал ответ.
Унгуреккая, 136, 42
- Много ли друзей у тебя?
- Сейчас не знаю, сколько их. Когда я не стану казием, тогда будет точно известно, - последовал ответ.
Унгуреккая, 136, 42
[Свидетель]
К кадию пришли два человека с тяжбой: один из них предъявил другому иск об уплате долга.
- Кто твой свидетель? - спросил истца кадий.
- Мой свидетель - бог.
Присутствовавший при этом Маулана Кутбаддин воскликнул:
- Ссылайся на такого свидетеля, которого признает кадий!
Персидская, 85, 54
- Кто твой свидетель? - спросил истца кадий.
- Мой свидетель - бог.
Присутствовавший при этом Маулана Кутбаддин воскликнул:
- Ссылайся на такого свидетеля, которого признает кадий!
Персидская, 85, 54
Наш осел сызмала был бесхвостым (о человеке, который на суде под нажимом отказывается от своих слов).
Персидская, 86, 209
Персидская, 86, 209
СЛОВАРЬ НЕПЕРЕВЕДЕННЫХ СЛОВ
Аббаси - иранская серебряная монета, имевшая хождение также в Дагестане.
Агелит - князь.
Агулшап - сказочный дракон, пожирающий людей.
Азан (изан, эзан) - призыв к молитве, обращенный к верующим мусульманам с минарета мечети; произносится пять раз.
Аксакал (букв. "белобородый") - уважаемый старец.
Амбал - см. хаммал.
Ардали - (из английского orderly) - сторож или вестовой при официальной администрации.
Аспер - денежная единица.
Бий - судья. Бырр - в настоящее время основная денежная единица в Эфиопии.
Ганде-джахара - трава с отвратительным запахом.
Гарем - женская половина дома, куда воспрещен вход посторонним мужчинам.
Гелюнг - священнослужитель.
Гутулы - сапоги с загнутыми носками.
Дад - ласковое обращение, букв. "отец".
Данго - рисовая лепешка.
Джа - основная денежная единица Бирмы.
Дилла - денежная единица.
Динар - золотая монета в мусульманском мире, появившаяся в конце VII в.; первоначально ее вес составлял 4,24 г.
Зуза - мелкая медная монета.
Кади, кадий (казн, казни, казый) - мусульманский судья, разбирающий дела и выносящий решения на основании шариата (совокупности мусульманских религиозных и правовых норм) и фикха (мусульманского права).
Кази (казий) - см. кади.
Кардзын - хлеб из кукурузной муки.
Кахапана - старинная серебряная монета.
Кобан - старинная золотая монета овальной формы.
Комуз - струнный инструмент.
Кумган - сосуд с двумя горлышками и ручкой; переносной умывальник.
Куруш - мелкая разменная медная монета.
Манат - денежная единица,
Агелит - князь.
Агулшап - сказочный дракон, пожирающий людей.
Азан (изан, эзан) - призыв к молитве, обращенный к верующим мусульманам с минарета мечети; произносится пять раз.
Аксакал (букв. "белобородый") - уважаемый старец.
Амбал - см. хаммал.
Ардали - (из английского orderly) - сторож или вестовой при официальной администрации.
Аспер - денежная единица.
Бий - судья. Бырр - в настоящее время основная денежная единица в Эфиопии.
Ганде-джахара - трава с отвратительным запахом.
Гарем - женская половина дома, куда воспрещен вход посторонним мужчинам.
Гелюнг - священнослужитель.
Гутулы - сапоги с загнутыми носками.
Дад - ласковое обращение, букв. "отец".
Данго - рисовая лепешка.
Джа - основная денежная единица Бирмы.
Дилла - денежная единица.
Динар - золотая монета в мусульманском мире, появившаяся в конце VII в.; первоначально ее вес составлял 4,24 г.
Зуза - мелкая медная монета.
Кади, кадий (казн, казни, казый) - мусульманский судья, разбирающий дела и выносящий решения на основании шариата (совокупности мусульманских религиозных и правовых норм) и фикха (мусульманского права).
Кази (казий) - см. кади.
Кардзын - хлеб из кукурузной муки.
Кахапана - старинная серебряная монета.
Кобан - старинная золотая монета овальной формы.
Комуз - струнный инструмент.
Кумган - сосуд с двумя горлышками и ручкой; переносной умывальник.
Куруш - мелкая разменная медная монета.
Манат - денежная единица,