Страница:
Все еще находясь под властью ее эмоций, я мог только молча покачать головой.
— Ты можешь устроить покушение на любого правителя. Ты можешь сделать так, что он выбросится из окна или примет яд. Ты можешь заставить любого чиновника шпионить за своим начальством, на самом высшем уровне. Неужели ты думаешь, кого-то волнует, что ты ради денег занимался уличной проституцией?
Поток ее эмоций прекратился так же внезапно, как и возник. Харен выпустила мою руку.
— Властям Империи Человеческого Единства о тебе тоже известно, — продолжала Харен. — За тобой выслан эскадрон линейных крейсеров. И ты думаешь, какой-то жиголо из дальней глухомани заслуживает такого внимания, таких усилий?
— Я не жиголо, — опять крикнул я, снова начиная злиться.
— Нет, не жиголо, — ответила она все так же спокойно. — Все гораздо сложнее. Просто ты привык мыслить как жиголо.
— Это неправда!
— Вот как? Тогда объясни, почему ты покинул планету, на которой родился?
Мне казалось, что голова у меня раздувается, как воздушный шарик.
— Это глухая вонючая дыра! — завопил я. — Жили мы в трущобах, и никаких перспектив выбраться оттуда!
— Вы жили в чистом спокойном квартале, — возразила Харен. — Вы жили в богатстве и комфорте по сравнению со многими, кто жил рядом с вами. Но ты захотел большего. И начал продавать свое тело.
— Ты все передергиваешь. У тебя получается, что…
— И вот появляются Дети Ирфан, предлагают тебе поехать с ними, и ты без колебаний соглашаешься. Только потому, что мы предложили тебе то, чего ты хотел. Ведь это то же самое, чем ты занимался на улицах!
— Совсем не то же самое! — я снова сорвался на крик. — Я хотел, чтобы и мама уехала со Ржи. Я хотел ей помочь!
Харен была такой спокойной, что мне захотелось ее ударить.
— А если бы мы предложили, что увезем твою мать со Ржи с одним-единственным условием: что ты останешься в своей трущобе? Ты бы согласился?
— Я…
Я запнулся, не в силах ничего сказать. Надо было сказать «да», но я не мог. О’кей. Сформулируем это так: я не мог так быстро научиться лгать.
Харен кивнула.
— Ты думал о себе. А теми, кто думает только о себе, очень удобно манипулировать. Тебе, Седжал, очень повезло, что Дети Ирфан оказались первыми, кто тебя нашел.
Мысли у меня в голове кружились, как шестеренки в часах, и я лишь кивнул головой, не в силах вымолвить ни слова.
— Многие захотят тобой воспользоваться, — продолжала она. — Тебя будут искать, добиваться, чтобы получить свою выгоду. Тебя будут соблазнять и приманивать, и если ты не отучишься думать как проститутка, то есть руководствоваться лишь своими корыстными интересами, тогда тебя и в самом деле используют, как последнюю шлюху. А потом выкинут.
Харен начала что-то торопливо просматривать в своем компьютере, который держала на коленях. Единственный раз за все время, что она провела в моей комнате, когда она стала делать какие-то резкие движения. А у меня в голове все еще больно звенели ее слова, и я впервые задумался о том, а зачем вообще Кенди и остальные прилетели на Ржу. Все произошло так быстро, и я как-то привык думать, что Кенди нашел меня совершенно случайно. По спине пробежал легкий холодок.
— Вы влезли во все эти неприятности на Рже только из-за меня? — спросил я.
Харен кивнула.
— Кенди первым почувствовал твое присутствие в Мечте. Но о тебе было известно и Немым из Единства. Еще до того, как мы тебя нашли, мы уже знали, что ты способен вытворять всякие необычные штуки. А теперь оказывается, что ты можешь любого увести вслед за собой в Мечту. Раньше это тоже считалось невозможным.
— Почему невозможным? — спросил я. — Это совсем не трудно.
— Для тебя нетрудно. — Харен помолчала. — А с не-Немым ты можешь такое проделать?
Ее карие глаза были как твердое стекло. Мне захотелось превратиться в червяка и уползти подальше. Было такое чувство, что она изучает меня под микроскопом. Я вспомнил, что ее обуревает какое-то желание.
— Не знаю, — ответил я.
— Я тоже думаю только о себе, — произнесла она тихо, как бы про себя. Потом глубоко вздохнула. — Ты можешь мне помочь?
Я заморгал глазами. После ее длинного внушения по поводу моего образа мыслей, а надо сказать, она мало в чем ошиблась, я просто не знал, как себя вести.
— Ты хочешь попасть в Мечту? — пробормотал я.
Она резко прикрыла глаза.
— Я — не Немая, но мой муж, он Немой. Я хочу найти его.
— Ты замужем? — глупо уточнил я.
— Замужем. Была. Десять лет назад у меня родился сын, тоже Немой. И вот однажды я возвращаюсь домой и вижу, что муж пропал. Пропал и мой сын Беджика. С тех пор я выяснила много интересных подробностей о своем муже, о человеке, которого, как я думала, я знаю хорошо. Он оказался преступником, и мне даже неизвестно его настоящее имя. Я — его четвертая жена и четвертая жертва.
— Жертва?
— Да. У моего мужа очень сильные гены Немоты. Он женится на обычной женщине, спит с ней, пока она не забеременеет, а потом крадет ребенка и продает его в рабство. — В ее тихом голосе слышался спокойный яд. — Я хочу его найти. Другие Немые не смогли выследить его в Мечте, но мне кажется, у меня самой бы все получилось, я знаю его мысли. Вопрос только в том, как мне попасть в Мечту. И тогда…
Она сделала такой жест у самой моей промежности, что я весь съежился.
— Ой, — сказал я, не зная толком, что можно ей ответить.
— Если научишься приводить в Мечту не-Немых, сообщи мне, пожалуйста, — произнесла Харен, вставая. — Мне нечего тебе предложить, кроме дружбы и благодарности, но я надеюсь, ты подумаешь о моей просьбе.
И она ушла.
А я до сих пор ломаю голову над тем, что мне ей сказать.
8 день 11 месяца 987 года общего летоисчисления
Кенди не пускает меня в Мечту. Он говорит, что мне надо научиться хорошо управлять собой, надо, чтобы со мной было много людей на случай, если что-то пойдет не так. Но я-то знаю, что делаю. Я все чувствую. Кенди заставляет меня продолжать упражнения по медитации, но мне они не нужны. Я дышу и легко впадаю в транс, это для меня естественно, как вторая натура. И мне, в отличие от всех остальных, не нужны для этого наркотики.
Опять начали звучать голоса. Кенди говорит, что Немые всегда, хотя и с неодинаковой интенсивностью, осознают любое присутствие в Мечте. Вот эти голоса я и слышу. Считается, что так Мечта зовет тебя. Одни более чувствительны к этому зову, другие — менее. Я, по-моему, весьма чувствителен. Когда ты, услышав эти голоса, отправляешься в Мечту, голоса затихают. Во всяком случае, на время.
Кенди говорит, что механизм этого явления никому толком не известен. Есть, правда, люди, которые утверждают, что мозг Немого устроен таким образом, что ему необходимо постоянное присутствие поблизости других сознаний. А Мечта обеспечивает такое присутствие.
А если необходимо, то почему мне туда нельзя?
15 день 11 месяца 987 года общего летоисчисления
До Беллерофона осталось лететь один день. У меня получилось. Я был там. Сейчас у меня внутри все дрожит, но это ничего. Был момент, когда мне казалось, что я точно умру, но…
На самом деле, ничего страшного. Я просто лег на кровать, вошел в самый глубокий транс, на какой способен, и отправился в Мечту.
Когда я открыл глаза, то оказался в своей комнате на Рже. На какую-то секунду мне показалось, что я сплю и вижу сон. Но я быстро сообразил, что все выглядит уж слишком реально, в нормальном сне такого не бывает. Я бы не удивился, если вдруг вошла мама. Внезапно нахлынула тоска по ней. Надеюсь, с ней все в порядке.
Отогнав эти мысли, я стал обследовать территорию. Голоса шептали, но совсем не страшно. Они, скорее, успокаивали, создавая вдалеке некий фон.
Я вышел на улицу. Пустота. Кенди говорит, что в Мечте можно создавать животных, а людей — нельзя. И тоже никто не знает почему. Возможно, некий подсознательный запрет, табу, которое никто не осмеливается нарушить.
Может, у меня когда-нибудь получится.
Вот. В конце улицы начиналась тьма, которую я уже видел раньше и про которую сестра Гретхен спросила, не моих ли это рук дело. В ней метались красные всполохи. Тьма дышала злобой, и в ней чувствовалась сила. Кажется, она стала больше, чем в прошлый раз. Я уставился в эту бездну. Было такое чувство, что она вот-вот распухнет и обрушится на улицу, как стихийное бедствие.
Изнутри тьмы до меня донесся чей-то голос. Он звал меня. Сильный и одинокий голос, и он показался мне знакомым. Он не называл меня по имени, но я все равно понимал, что этот зов — ко мне. Мне захотелось оказаться там, рядом с этой тьмой. Это желание не давало мне покоя. И тут как раз все и случилось. Город вокруг меня растаял, а сам я оказался посреди плоской равнины в дюйме от разверзшейся черной бездны. Я отпрыгнул назад, не удержался на ногах и шлепнулся на задницу.
Я отполз еще подальше. Сердце стучало. На таком близком расстоянии я хорошо слышал какой-то стук, ощущал вибрацию, от которой сводило челюсти. А еще из бездны доносился вой. Вопли и стенания. Руки у меня дрожали. От страха у меня подгибались коленки, и в то же время хотелось попасть внутрь этой темноты. Такое же чувство, как если срываешь коросту с болячки: знаешь, что будет больно, а все равно не удержаться.
Вокруг меня тоже были люди, некоторые стояли небольшими группами, другие — поодиночке. Собственно, люди среди них были далеко не все. Я стал их разглядывать. Власти Единства не допускают к себе инопланетян, даже в качестве рабов, поэтому я их видел только на картинках или на голограммах. В основном у этих существ было слишком много ног или глаз, а иногда и щупальца. Еще они были очень странных цветов. Через секунду я понял, что во все глаза их разглядываю. Я отвернулся.
Стук и вой продолжались, они просто рвали уши. Внутри тьмы было заметно движение, и мне опять нестерпимо захотелось туда войти. Я шагнул ближе, не обращая внимания на стоящего чуть поодаль инопланетянина, и медленно протянул вперед руку. Кончики пальцев на самую малость окунулись во тьму.
В то же мгновение всю мою руку охватил нечеловеческий холод. Какая-то сила потянула меня внутрь. Я закричал. Я уперся ногами о землю и пытался вырваться, но сила, схватившая мою руку, и не думала ее отпускать. Я попробовал вырваться из Мечты, как учила меня матушка Ара, но не мог привести в порядок мысли, чтобы как следует сосредоточиться. Неизвестная сила затащила меня уже по локоть.
Но тут мне на помощь пришли двое незнакомцев. Они крепко схватили меня и попытались оттащить от бездны. Все втроем мы тянули изо всех сил. Я думал, у меня рука оторвется, а мы все тянули. Наконец моя рука была спасена. Мы все втроем шлепнулись друг на друга, я оказался сверху, и так мы лежали, тяжело дыша. Через некоторое время наша куча распалась. Я поднялся на ноги и повернулся к тем двоим, чтобы помочь им встать и сказать спасибо. И только тогда заметил, что человеком был только один из них. У второго было четыре ноги, две руки и длинная шея, на которой сидела большая голова. Первый мой спаситель — темноволосая женщина с черными глазами, одетая в коричневый плащ, украшенный золотым диском на цепи. Дитя Ирфан.
— Ты не ранен? — спросил меня инопланетянин.
Я попытался ответить, но из горла вырвался какой-то писк. Не знаю уж, отчего я утратил дар речи — от пережитого потрясения или оттого, что впервые в жизни оказался лицом к лицу с инопланетным существом. Покашляв, я предпринял еще одну попытку.
— Я в порядке, спасибо.
— Что заставило тебя совершить такой опрометчивый поступок? — спросила женщина.
Я помотал головой и кивнул в сторону бездны:
— Что это?
— Ты никогда раньше этого не видел? — спросил инопланетянин. — Ты, должно быть, в Мечте недавно.
— Типа того. — И вдруг мне пришло в голову, что если эта женщина — из Братства Ирфан и потом меня узнает, то у меня могут быть неприятности, если им станет известно, что я был в Мечте без разрешения. Я еще раз поблагодарил их обоих, а потом собрался с мыслями, как учила матушка Ара, и вдруг очутился в своей комнате на корабле.
Я сел и стал рассматривать свою руку. Она все еще болела. Там, где меня держали мои спасители, уже начали проявляться синяки. Кенди говорил мне об этом, объяснял, что любая рана, которую я получу в Мечте, переносится и на мое физическое тело. Я решил принять горячий душ. Это помогло. А вот обезболивающее просто так взять негде, придется объяснять Харен, зачем оно мне понадобилось.
К слову, о Харен. Она больше не заговаривала со мной о том, чтобы попасть в Мечту с моей помощью, но при встречах за едой или просто в коридоре она мне кивает. Какая-то часть меня полагает, что надо выполнить ее просьбу и сделать Харен своей должницей, но это опять образ мыслей проститутки. Другая часть меня говорит, что надо просто ей помочь. А еще одна часть подсказывает, что лучше вообще держаться от всего подальше.
Когда я был маленьким, я видел, как мама принимает важные решения, касавшиеся нашей коммуны. Мне тогда казалось, что принимать важные решения и командовать — очень здорово, и я не мог дождаться, когда наконец вырасту и сам смогу это делать. И вот я вырос, и должен принимать решения, но мне не хочется.
Похоже, во взрослой жизни мало хорошего.
Задав компьютеру последние команды, Кенди вывел «Пост-Скрипт» на орбиту Беллерофона. Ара была полностью поглощена тем, что принимала последние указания по посадке, Гретхен перегружала информацию с датчиков на пульт Кенди, а Бен…
Бен низко склонился над консолью, стараясь не смотреть в сторону Кенди. Можно было подумать, что с Кенди они вообще едва знакомы. Бен опять стал его избегать, стараясь вступать в общение лишь по служебной необходимости. Кенди же сходил с ума. Он старался не думать о Бене, полностью изгнать его из своих мыслей, отдавая всю свою энергию работе с Седжалом. Но это мало помогало.
На смотровом экране показался Беллерофон с его темно-зелеными континентами и ярко-синими океанами, над которыми клубились белые облака. Кенди вздохнул. Вдоволь насмотревшись на красный цвет Ржи, Кенди испытывал непреодолимое желание окунуться в зеленую прохладу лесов Беллерофона, в их изумрудную листву и серебристые туманы.
— Он опять, матушка, — сказала Гретхен, не поднимая головы от своего пульта.
— Кто опять? Что? — Ара подняла глаза.
— Да Кенди. Опять делает щенячьи глаза.
— Никогда в жизни не делал щенячьих глаз, — запротестовал Кенди. — Я просто рад возвращению домой.
Гретхен фыркнула.
— Ну-ну, и месяца не пройдет, как ты начнешь жаловаться на влажность и на деревья, которые заслоняют панораму.
— Гретхен, тебе надо бы бриться почаще, — сказал Кенди, — а то ты слишком щетинистая.
Эта перепалка могла бы продолжаться бесконечно, но Ара призвала всех к порядку, и Кенди вновь углубился в премудрости управления кораблем. Бен уже включил на полную мощность звукопоглотители. Корабль терял высоту и стал двигаться легкими рывками. И если в Единстве мало заботились об уровне шума, создаваемого кораблями, и в их космических портах легко было оглохнуть, то на Беллерофоне дела обстояли совсем иначе.
После совсем коротких пререканий на таможне экипажу «Пост-Скрипта» было дано официальное разрешение покинуть судно. Кенди, затолкав свое немногочисленное имущество в небольшую сумку, стоял у самого люка, Седжал — рядом с ним. Имущество Седжала состояло из мини-компьютера, в котором хранился его дневник, и складной флейты, которую он сунул в карман. Кенди уже открывал крышку люка, а Седжал в нетерпении переминался с ноги на ногу.
На Седжала пахнуло прохладным, влажным воздухом, напоенным запахом листвы и мха. Он сделал глубокий вдох. Первый свой вдох на другой планете. Кенди совершил посадку на самом краю космического порта, и совсем рядом с крышкой люка к небесам поднимался мощный ствол огромного дерева, загораживая обзор. Дерево было таким высоким, что Седжал не видел его кроны. От корабля дерево отделяла прозрачная цепная ограда, предотвращающая, как решил Седжал, доступ на поле неуполномоченных лиц. Между стволами деревьев легким покрывалом стелился прозрачный туман.
— Пошли, пошли, — поторапливала сзади Гретхен. — У некоторых есть еще и другие дела.
Седжал опять глубоко вдохнул влажный воздух и сделал первый, не очень уверенный шаг. Он отважно промаршировал вниз по трапу, потом остановился.
— Что случилось? — спросил его Кенди.
Гретхен с сумкой в руке быстро пробежала мимо них и скрылась за корпусом корабля.
— Я впервые в жизни ступил в другой мир, — ответил Седжал. — Не знаю… Я должен испытывать какие-то особые чувства.
— Посмотри вокруг. — Кенди рассмеялся. Его белые зубы ярко блеснули на фоне темной кожи. — Возникают особые чувства?
Седжал оглянулся вокруг. Так же как и в Единстве, на укрепленной поверхности из серого аэрогеля стояли корабли всевозможных форм и размеров, но позади них вставал стеной лес. Своей высотой деревья напоминали небоскребы Единства. Стволы были такими мощными, что не хватило бы и тридцати человек, чтобы обхватить такой ствол руками. Земля под деревьями была сплошь покрыта зеленым ковром. Нижние ветви деревьев находились на высоте нескольких этажей над землей. Седжал, дитя улиц и небоскребов, никогда не выезжал из города, и, хотя он видел лес на картинках, ему и в голову не приходило, что в реальной жизни это может выглядеть так внушительно и грандиозно.
— Потрясающе, — в восхищении произнес Седжал. — И так тихо.
Вдруг, как по заказу, раздался страшный рев. Седжал подпрыгнул. На рев кто-то откликнулся сходным ревом, но издалека.
— Что это? — прошептал Седжал.
— Это динозавр, — рассеянно ответил Кенди. Он все поглядывал вокруг, как будто в поисках кого-то.
— Динозавр?
— Доисторический ящер с Земли. На Беллерофоне основные представители животного мира — это гигантские ящерицы, вот первые поселенцы и стали называть их динозаврами.
Седжал в волнении всматривался в глубь деревьев.
— А на человека они нападают?
— Для этого и забор. Чтобы динозавры не давили корабли. И наоборот.
Пройдя по полю, Кенди и Седжал пошли в здание порта, где им предстояло пройти еще один таможенный контроль. Кенди пришлось прибегнуть к своим полномочиям члена Братства Ирфан, чтобы ему разрешили провести Седжала, ведь у того не было с собой никакого удостоверения. Седжал, однако, этого почти не заметил. Как и в Единстве, здесь, на Беллерофоне, космический порт был весьма бойким местом. Мимо со свистом проносились маленькие тележки и платформы. Громкоговорители трубили свои объявления. Из ресторанов доносились запахи еды. Не это, тем не менее, привлекло внимание Седжала. Он не мог глаз оторвать от инопланетян. Они были повсюду. Они шли, ползли, катились во всех направлениях. Они были таких размеров и форм, которые Седжал раньше и представить-то себе не мог. Часто попадались существа о четырех ногах, такие же, как его спаситель в Мечте. Седжал смотрел и смотрел по сторонам, и Кенди пришлось несколько раз подталкивать его вперед.
— Я никогда не видел инопланетян, — проговорил Седжал, извиняясь. — Они здесь живут?
— Нет, — Кенди покачал головой. — В основном они здесь проездом. Основное население Беллерофона — это люди и чед-балаарцы, те, у которых четыре ноги. Хотя в монастыре есть и некоторые представители других рас.
— Это ведь чед-балаарцы показали людям Мечту? — спросил Седжал все с тем же благоговением.
— Они. Пойдем. Через несколько минут отходит поезд до города, надо на него успеть.
И они поспешили к выходу. На платформе уже стоял монорельсовый поезд, и последние желающие ехать занимали свои места. Кенди и Седжал едва успели заскочить внутрь, как двери закрылись, и поезд бесшумно тронулся. Он стал подниматься в гору. Растительность за окнами слилась в единую зеленую стену.
— Мы поднимаемся? — спросил Седжал.
— Да. Монастырь, как и весь город, построен на секвойях.
— Как это?
— Так лучше для экологии, и так тебя не съедят динозавры.
Спустя несколько минут Кенди и Седжал вышли на деревянную платформу, укрепленную высоко над землей. И платформа, и монорельс, по которому шел поезд, частично опирались на массивные ветви дерева, частично же их поддерживали толстые тросы, вмонтированные в древесный ствол. Поезд бесшумно отъехал и вскоре скрылся в густых зарослях листвы. В щелях между досками у себя под ногами Седжал не увидел ничего, кроме пустого пространства, простиравшегося на несколько сотен метров. Далеко внизу стелился густой туман. Вокруг были ветви деревьев и зеленая листва. За спиной осталось здание вокзала — постройка, тянувшаяся вокруг ствола дерева. Платформы, переходы, лестницы и ступеньки плотной сетью опутывали ствол и соединяли его с соседними стволами.
— Где же город? — спросил Седжал.
— Вот он, перед тобой, — ответил Кенди. — Мы находимся в самом центре, вон там — здание ратуши.
Седжал заморгал глазами. Только теперь он сумел разглядеть, что под кронами соседних деревьев скрывается множество разнообразных построек. Неудивительно, ведь их заслоняла густая зеленая листва.
— Пошли, — сказал Кенди, подхватив Седжала под локоть. — Надо еще подняться на пару уровней, а там нас подвезет монастырский шаттл.
Седжал всей душой хотел следовать за Кенди, но у него плохо получалось. Все вокруг было таким незнакомым. Сам он совершенно перестал понимать, где находится и куда надо идти. У него возникло неприятное чувство, что если вдруг он потеряет Кенди из виду, то самостоятельно не сможет здесь и шагу ступить.
Они поднимались по широкой деревянной лестнице. Все здания и дороги были, похоже, построены из древесины, а не из аэрогеля. Кенди на этот его вопрос объяснил, что древесина секвойи по прочности не уступает стали и является поэтому превосходным строительным материалом.
Мимо них проходили люди и чед-балаарцы. В отличие от космического порта, здесь никто никуда не спешил. В особенности чед-балаарцы. Двигаясь неторопливо и неспешно, они были полны изящества. Они проходили парами или небольшими группами, в которых часто встречались и люди. От этих групп доносился какой-то щелкающий шум, и Кенди объяснил, что речь чед-балаарцев — это щелканье зубами. Седжалу, во время обучения в монастыре, предстоит заниматься чед-балаарским языком. Эти занятия, однако, ограничиваются лишь тем, чтобы научить его понимать речь. Воспроизвести звуки чед-балаарцев не под силу никому из людей.
Они добрались до другой платформы и сели в другой монорельсовый поезд. Ехали недолго. Вместе с ними вышли еще около дюжины пассажиров. Седжал не мог оторвать взгляд от чед-балаарцев. Когда они поворачивали голову, казалось, что их длинные гибкие шеи исполняют какой-то танец. Их руки двигались с медлительной и томной грацией.
Внимание Седжала привлек раздавшийся неподалеку щелкающий звук. Рядом с ними стоял чед-балаарец и явно что-то говорил, хотя Седжал не имел ни малейшего представления, что именно.
— Чед-Хисак! — воскликнул Кенди и восторженно схватил инопланетянина за обе руки. — Как я рад тебя видеть! Разреши представить, это мой студент, Седжал Даса. Седжал, это Чед-Хисак.
Чед-балаарец повернулся к Седжалу и протянул ему руки. В волнении Седжал взял их в свои. Ладони, коснувшиеся его собственных ладоней, оказались гладкими и мягкими, напоминающими на ощупь тонкую замшу. При первом же прикосновении по спине у Седжала как будто искра пробежала, и он вздрогнул. Он совсем забыл, что бывает, когда впервые касаешься другого Немого. Чед-Хисак что-то лопотал, явно не испытав от этой искры ни малейшей неловкости.
— Он приветствует тебя, как Немой Немого, — сказал Кенди. — Можешь сказать что-нибудь, он поймет.
— Привет, — неуверенно произнес Седжал. — Рад познакомиться.
Подошел следующий поезд, и Чед-Хисак выпустил руку Седжала. Опять посыпались быстрые щелкающие звуки.
— Спасибо, — произнес в ответ Кенди. — Нам тоже пора.
Они оба попрощались с Чед-Хисаком. Он сел в поезд, а Кенди с Седжалом прошли дальше по платформе, к следующему вагону.
— Он был одним из моих первых инструкторов в монастыре, — объяснил Кенди. — Возможно, ты тоже будешь у него учиться.
У Седжала все внутри сжалось.
— Я думал, ты будешь моим учителем.
— Не могу же я учить тебя всему, — усмехнулся Кенди. — Ты будешь заниматься литературой, историей, компьютерами, математикой и еще массой всякой всячины.
— А музыкой? — в надежде спросил Седжал. Двери поезда уже начали закрываться, но замерли на мгновение, пропуская внутрь еще одного пассажира. Вагон был почти пуст, и Кенди с Седжалом сели. Поезд летел вперед, листва за окном сливалась в изумрудный туман. Тот человек, что вскочил в последнюю минуту, все еще стоял у двери. У него были снежно-белые волосы, морщинистое лицо. Седжал на секунду встретился с ним взглядом. Мужчина отвел глаза.
— Ты о флейте? — уточнил Кенди. — Конечно. Чем больше знаешь, тем меньше рискуешь, как говорила Ирфан. Когда освоишь основную программу, необходимую для получения степени, сможешь заниматься, чем захочешь.
— Для получения степени? — У Седжала внезапно все поплыло перед глазами.
— Не имея степени, нельзя работать в Мечте, во всяком случае, таковы правила в Братстве.
Седжал какое-то время молчал. Он будет учиться в колледже? Об этом он как-то не успел раньше задуматься, так много произошло с ним всякого. Его переполняла радость.
— Ты можешь устроить покушение на любого правителя. Ты можешь сделать так, что он выбросится из окна или примет яд. Ты можешь заставить любого чиновника шпионить за своим начальством, на самом высшем уровне. Неужели ты думаешь, кого-то волнует, что ты ради денег занимался уличной проституцией?
Поток ее эмоций прекратился так же внезапно, как и возник. Харен выпустила мою руку.
— Властям Империи Человеческого Единства о тебе тоже известно, — продолжала Харен. — За тобой выслан эскадрон линейных крейсеров. И ты думаешь, какой-то жиголо из дальней глухомани заслуживает такого внимания, таких усилий?
— Я не жиголо, — опять крикнул я, снова начиная злиться.
— Нет, не жиголо, — ответила она все так же спокойно. — Все гораздо сложнее. Просто ты привык мыслить как жиголо.
— Это неправда!
— Вот как? Тогда объясни, почему ты покинул планету, на которой родился?
Мне казалось, что голова у меня раздувается, как воздушный шарик.
— Это глухая вонючая дыра! — завопил я. — Жили мы в трущобах, и никаких перспектив выбраться оттуда!
— Вы жили в чистом спокойном квартале, — возразила Харен. — Вы жили в богатстве и комфорте по сравнению со многими, кто жил рядом с вами. Но ты захотел большего. И начал продавать свое тело.
— Ты все передергиваешь. У тебя получается, что…
— И вот появляются Дети Ирфан, предлагают тебе поехать с ними, и ты без колебаний соглашаешься. Только потому, что мы предложили тебе то, чего ты хотел. Ведь это то же самое, чем ты занимался на улицах!
— Совсем не то же самое! — я снова сорвался на крик. — Я хотел, чтобы и мама уехала со Ржи. Я хотел ей помочь!
Харен была такой спокойной, что мне захотелось ее ударить.
— А если бы мы предложили, что увезем твою мать со Ржи с одним-единственным условием: что ты останешься в своей трущобе? Ты бы согласился?
— Я…
Я запнулся, не в силах ничего сказать. Надо было сказать «да», но я не мог. О’кей. Сформулируем это так: я не мог так быстро научиться лгать.
Харен кивнула.
— Ты думал о себе. А теми, кто думает только о себе, очень удобно манипулировать. Тебе, Седжал, очень повезло, что Дети Ирфан оказались первыми, кто тебя нашел.
Мысли у меня в голове кружились, как шестеренки в часах, и я лишь кивнул головой, не в силах вымолвить ни слова.
— Многие захотят тобой воспользоваться, — продолжала она. — Тебя будут искать, добиваться, чтобы получить свою выгоду. Тебя будут соблазнять и приманивать, и если ты не отучишься думать как проститутка, то есть руководствоваться лишь своими корыстными интересами, тогда тебя и в самом деле используют, как последнюю шлюху. А потом выкинут.
Харен начала что-то торопливо просматривать в своем компьютере, который держала на коленях. Единственный раз за все время, что она провела в моей комнате, когда она стала делать какие-то резкие движения. А у меня в голове все еще больно звенели ее слова, и я впервые задумался о том, а зачем вообще Кенди и остальные прилетели на Ржу. Все произошло так быстро, и я как-то привык думать, что Кенди нашел меня совершенно случайно. По спине пробежал легкий холодок.
— Вы влезли во все эти неприятности на Рже только из-за меня? — спросил я.
Харен кивнула.
— Кенди первым почувствовал твое присутствие в Мечте. Но о тебе было известно и Немым из Единства. Еще до того, как мы тебя нашли, мы уже знали, что ты способен вытворять всякие необычные штуки. А теперь оказывается, что ты можешь любого увести вслед за собой в Мечту. Раньше это тоже считалось невозможным.
— Почему невозможным? — спросил я. — Это совсем не трудно.
— Для тебя нетрудно. — Харен помолчала. — А с не-Немым ты можешь такое проделать?
Ее карие глаза были как твердое стекло. Мне захотелось превратиться в червяка и уползти подальше. Было такое чувство, что она изучает меня под микроскопом. Я вспомнил, что ее обуревает какое-то желание.
— Не знаю, — ответил я.
— Я тоже думаю только о себе, — произнесла она тихо, как бы про себя. Потом глубоко вздохнула. — Ты можешь мне помочь?
Я заморгал глазами. После ее длинного внушения по поводу моего образа мыслей, а надо сказать, она мало в чем ошиблась, я просто не знал, как себя вести.
— Ты хочешь попасть в Мечту? — пробормотал я.
Она резко прикрыла глаза.
— Я — не Немая, но мой муж, он Немой. Я хочу найти его.
— Ты замужем? — глупо уточнил я.
— Замужем. Была. Десять лет назад у меня родился сын, тоже Немой. И вот однажды я возвращаюсь домой и вижу, что муж пропал. Пропал и мой сын Беджика. С тех пор я выяснила много интересных подробностей о своем муже, о человеке, которого, как я думала, я знаю хорошо. Он оказался преступником, и мне даже неизвестно его настоящее имя. Я — его четвертая жена и четвертая жертва.
— Жертва?
— Да. У моего мужа очень сильные гены Немоты. Он женится на обычной женщине, спит с ней, пока она не забеременеет, а потом крадет ребенка и продает его в рабство. — В ее тихом голосе слышался спокойный яд. — Я хочу его найти. Другие Немые не смогли выследить его в Мечте, но мне кажется, у меня самой бы все получилось, я знаю его мысли. Вопрос только в том, как мне попасть в Мечту. И тогда…
Она сделала такой жест у самой моей промежности, что я весь съежился.
— Ой, — сказал я, не зная толком, что можно ей ответить.
— Если научишься приводить в Мечту не-Немых, сообщи мне, пожалуйста, — произнесла Харен, вставая. — Мне нечего тебе предложить, кроме дружбы и благодарности, но я надеюсь, ты подумаешь о моей просьбе.
И она ушла.
А я до сих пор ломаю голову над тем, что мне ей сказать.
8 день 11 месяца 987 года общего летоисчисления
Кенди не пускает меня в Мечту. Он говорит, что мне надо научиться хорошо управлять собой, надо, чтобы со мной было много людей на случай, если что-то пойдет не так. Но я-то знаю, что делаю. Я все чувствую. Кенди заставляет меня продолжать упражнения по медитации, но мне они не нужны. Я дышу и легко впадаю в транс, это для меня естественно, как вторая натура. И мне, в отличие от всех остальных, не нужны для этого наркотики.
Опять начали звучать голоса. Кенди говорит, что Немые всегда, хотя и с неодинаковой интенсивностью, осознают любое присутствие в Мечте. Вот эти голоса я и слышу. Считается, что так Мечта зовет тебя. Одни более чувствительны к этому зову, другие — менее. Я, по-моему, весьма чувствителен. Когда ты, услышав эти голоса, отправляешься в Мечту, голоса затихают. Во всяком случае, на время.
Кенди говорит, что механизм этого явления никому толком не известен. Есть, правда, люди, которые утверждают, что мозг Немого устроен таким образом, что ему необходимо постоянное присутствие поблизости других сознаний. А Мечта обеспечивает такое присутствие.
А если необходимо, то почему мне туда нельзя?
15 день 11 месяца 987 года общего летоисчисления
До Беллерофона осталось лететь один день. У меня получилось. Я был там. Сейчас у меня внутри все дрожит, но это ничего. Был момент, когда мне казалось, что я точно умру, но…
На самом деле, ничего страшного. Я просто лег на кровать, вошел в самый глубокий транс, на какой способен, и отправился в Мечту.
Когда я открыл глаза, то оказался в своей комнате на Рже. На какую-то секунду мне показалось, что я сплю и вижу сон. Но я быстро сообразил, что все выглядит уж слишком реально, в нормальном сне такого не бывает. Я бы не удивился, если вдруг вошла мама. Внезапно нахлынула тоска по ней. Надеюсь, с ней все в порядке.
Отогнав эти мысли, я стал обследовать территорию. Голоса шептали, но совсем не страшно. Они, скорее, успокаивали, создавая вдалеке некий фон.
Я вышел на улицу. Пустота. Кенди говорит, что в Мечте можно создавать животных, а людей — нельзя. И тоже никто не знает почему. Возможно, некий подсознательный запрет, табу, которое никто не осмеливается нарушить.
Может, у меня когда-нибудь получится.
Вот. В конце улицы начиналась тьма, которую я уже видел раньше и про которую сестра Гретхен спросила, не моих ли это рук дело. В ней метались красные всполохи. Тьма дышала злобой, и в ней чувствовалась сила. Кажется, она стала больше, чем в прошлый раз. Я уставился в эту бездну. Было такое чувство, что она вот-вот распухнет и обрушится на улицу, как стихийное бедствие.
Изнутри тьмы до меня донесся чей-то голос. Он звал меня. Сильный и одинокий голос, и он показался мне знакомым. Он не называл меня по имени, но я все равно понимал, что этот зов — ко мне. Мне захотелось оказаться там, рядом с этой тьмой. Это желание не давало мне покоя. И тут как раз все и случилось. Город вокруг меня растаял, а сам я оказался посреди плоской равнины в дюйме от разверзшейся черной бездны. Я отпрыгнул назад, не удержался на ногах и шлепнулся на задницу.
Я отполз еще подальше. Сердце стучало. На таком близком расстоянии я хорошо слышал какой-то стук, ощущал вибрацию, от которой сводило челюсти. А еще из бездны доносился вой. Вопли и стенания. Руки у меня дрожали. От страха у меня подгибались коленки, и в то же время хотелось попасть внутрь этой темноты. Такое же чувство, как если срываешь коросту с болячки: знаешь, что будет больно, а все равно не удержаться.
Вокруг меня тоже были люди, некоторые стояли небольшими группами, другие — поодиночке. Собственно, люди среди них были далеко не все. Я стал их разглядывать. Власти Единства не допускают к себе инопланетян, даже в качестве рабов, поэтому я их видел только на картинках или на голограммах. В основном у этих существ было слишком много ног или глаз, а иногда и щупальца. Еще они были очень странных цветов. Через секунду я понял, что во все глаза их разглядываю. Я отвернулся.
Стук и вой продолжались, они просто рвали уши. Внутри тьмы было заметно движение, и мне опять нестерпимо захотелось туда войти. Я шагнул ближе, не обращая внимания на стоящего чуть поодаль инопланетянина, и медленно протянул вперед руку. Кончики пальцев на самую малость окунулись во тьму.
В то же мгновение всю мою руку охватил нечеловеческий холод. Какая-то сила потянула меня внутрь. Я закричал. Я уперся ногами о землю и пытался вырваться, но сила, схватившая мою руку, и не думала ее отпускать. Я попробовал вырваться из Мечты, как учила меня матушка Ара, но не мог привести в порядок мысли, чтобы как следует сосредоточиться. Неизвестная сила затащила меня уже по локоть.
Но тут мне на помощь пришли двое незнакомцев. Они крепко схватили меня и попытались оттащить от бездны. Все втроем мы тянули изо всех сил. Я думал, у меня рука оторвется, а мы все тянули. Наконец моя рука была спасена. Мы все втроем шлепнулись друг на друга, я оказался сверху, и так мы лежали, тяжело дыша. Через некоторое время наша куча распалась. Я поднялся на ноги и повернулся к тем двоим, чтобы помочь им встать и сказать спасибо. И только тогда заметил, что человеком был только один из них. У второго было четыре ноги, две руки и длинная шея, на которой сидела большая голова. Первый мой спаситель — темноволосая женщина с черными глазами, одетая в коричневый плащ, украшенный золотым диском на цепи. Дитя Ирфан.
— Ты не ранен? — спросил меня инопланетянин.
Я попытался ответить, но из горла вырвался какой-то писк. Не знаю уж, отчего я утратил дар речи — от пережитого потрясения или оттого, что впервые в жизни оказался лицом к лицу с инопланетным существом. Покашляв, я предпринял еще одну попытку.
— Я в порядке, спасибо.
— Что заставило тебя совершить такой опрометчивый поступок? — спросила женщина.
Я помотал головой и кивнул в сторону бездны:
— Что это?
— Ты никогда раньше этого не видел? — спросил инопланетянин. — Ты, должно быть, в Мечте недавно.
— Типа того. — И вдруг мне пришло в голову, что если эта женщина — из Братства Ирфан и потом меня узнает, то у меня могут быть неприятности, если им станет известно, что я был в Мечте без разрешения. Я еще раз поблагодарил их обоих, а потом собрался с мыслями, как учила матушка Ара, и вдруг очутился в своей комнате на корабле.
Я сел и стал рассматривать свою руку. Она все еще болела. Там, где меня держали мои спасители, уже начали проявляться синяки. Кенди говорил мне об этом, объяснял, что любая рана, которую я получу в Мечте, переносится и на мое физическое тело. Я решил принять горячий душ. Это помогло. А вот обезболивающее просто так взять негде, придется объяснять Харен, зачем оно мне понадобилось.
К слову, о Харен. Она больше не заговаривала со мной о том, чтобы попасть в Мечту с моей помощью, но при встречах за едой или просто в коридоре она мне кивает. Какая-то часть меня полагает, что надо выполнить ее просьбу и сделать Харен своей должницей, но это опять образ мыслей проститутки. Другая часть меня говорит, что надо просто ей помочь. А еще одна часть подсказывает, что лучше вообще держаться от всего подальше.
Когда я был маленьким, я видел, как мама принимает важные решения, касавшиеся нашей коммуны. Мне тогда казалось, что принимать важные решения и командовать — очень здорово, и я не мог дождаться, когда наконец вырасту и сам смогу это делать. И вот я вырос, и должен принимать решения, но мне не хочется.
Похоже, во взрослой жизни мало хорошего.
Задав компьютеру последние команды, Кенди вывел «Пост-Скрипт» на орбиту Беллерофона. Ара была полностью поглощена тем, что принимала последние указания по посадке, Гретхен перегружала информацию с датчиков на пульт Кенди, а Бен…
Бен низко склонился над консолью, стараясь не смотреть в сторону Кенди. Можно было подумать, что с Кенди они вообще едва знакомы. Бен опять стал его избегать, стараясь вступать в общение лишь по служебной необходимости. Кенди же сходил с ума. Он старался не думать о Бене, полностью изгнать его из своих мыслей, отдавая всю свою энергию работе с Седжалом. Но это мало помогало.
На смотровом экране показался Беллерофон с его темно-зелеными континентами и ярко-синими океанами, над которыми клубились белые облака. Кенди вздохнул. Вдоволь насмотревшись на красный цвет Ржи, Кенди испытывал непреодолимое желание окунуться в зеленую прохладу лесов Беллерофона, в их изумрудную листву и серебристые туманы.
— Он опять, матушка, — сказала Гретхен, не поднимая головы от своего пульта.
— Кто опять? Что? — Ара подняла глаза.
— Да Кенди. Опять делает щенячьи глаза.
— Никогда в жизни не делал щенячьих глаз, — запротестовал Кенди. — Я просто рад возвращению домой.
Гретхен фыркнула.
— Ну-ну, и месяца не пройдет, как ты начнешь жаловаться на влажность и на деревья, которые заслоняют панораму.
— Гретхен, тебе надо бы бриться почаще, — сказал Кенди, — а то ты слишком щетинистая.
Эта перепалка могла бы продолжаться бесконечно, но Ара призвала всех к порядку, и Кенди вновь углубился в премудрости управления кораблем. Бен уже включил на полную мощность звукопоглотители. Корабль терял высоту и стал двигаться легкими рывками. И если в Единстве мало заботились об уровне шума, создаваемого кораблями, и в их космических портах легко было оглохнуть, то на Беллерофоне дела обстояли совсем иначе.
После совсем коротких пререканий на таможне экипажу «Пост-Скрипта» было дано официальное разрешение покинуть судно. Кенди, затолкав свое немногочисленное имущество в небольшую сумку, стоял у самого люка, Седжал — рядом с ним. Имущество Седжала состояло из мини-компьютера, в котором хранился его дневник, и складной флейты, которую он сунул в карман. Кенди уже открывал крышку люка, а Седжал в нетерпении переминался с ноги на ногу.
На Седжала пахнуло прохладным, влажным воздухом, напоенным запахом листвы и мха. Он сделал глубокий вдох. Первый свой вдох на другой планете. Кенди совершил посадку на самом краю космического порта, и совсем рядом с крышкой люка к небесам поднимался мощный ствол огромного дерева, загораживая обзор. Дерево было таким высоким, что Седжал не видел его кроны. От корабля дерево отделяла прозрачная цепная ограда, предотвращающая, как решил Седжал, доступ на поле неуполномоченных лиц. Между стволами деревьев легким покрывалом стелился прозрачный туман.
— Пошли, пошли, — поторапливала сзади Гретхен. — У некоторых есть еще и другие дела.
Седжал опять глубоко вдохнул влажный воздух и сделал первый, не очень уверенный шаг. Он отважно промаршировал вниз по трапу, потом остановился.
— Что случилось? — спросил его Кенди.
Гретхен с сумкой в руке быстро пробежала мимо них и скрылась за корпусом корабля.
— Я впервые в жизни ступил в другой мир, — ответил Седжал. — Не знаю… Я должен испытывать какие-то особые чувства.
— Посмотри вокруг. — Кенди рассмеялся. Его белые зубы ярко блеснули на фоне темной кожи. — Возникают особые чувства?
Седжал оглянулся вокруг. Так же как и в Единстве, на укрепленной поверхности из серого аэрогеля стояли корабли всевозможных форм и размеров, но позади них вставал стеной лес. Своей высотой деревья напоминали небоскребы Единства. Стволы были такими мощными, что не хватило бы и тридцати человек, чтобы обхватить такой ствол руками. Земля под деревьями была сплошь покрыта зеленым ковром. Нижние ветви деревьев находились на высоте нескольких этажей над землей. Седжал, дитя улиц и небоскребов, никогда не выезжал из города, и, хотя он видел лес на картинках, ему и в голову не приходило, что в реальной жизни это может выглядеть так внушительно и грандиозно.
— Потрясающе, — в восхищении произнес Седжал. — И так тихо.
Вдруг, как по заказу, раздался страшный рев. Седжал подпрыгнул. На рев кто-то откликнулся сходным ревом, но издалека.
— Что это? — прошептал Седжал.
— Это динозавр, — рассеянно ответил Кенди. Он все поглядывал вокруг, как будто в поисках кого-то.
— Динозавр?
— Доисторический ящер с Земли. На Беллерофоне основные представители животного мира — это гигантские ящерицы, вот первые поселенцы и стали называть их динозаврами.
Седжал в волнении всматривался в глубь деревьев.
— А на человека они нападают?
— Для этого и забор. Чтобы динозавры не давили корабли. И наоборот.
Пройдя по полю, Кенди и Седжал пошли в здание порта, где им предстояло пройти еще один таможенный контроль. Кенди пришлось прибегнуть к своим полномочиям члена Братства Ирфан, чтобы ему разрешили провести Седжала, ведь у того не было с собой никакого удостоверения. Седжал, однако, этого почти не заметил. Как и в Единстве, здесь, на Беллерофоне, космический порт был весьма бойким местом. Мимо со свистом проносились маленькие тележки и платформы. Громкоговорители трубили свои объявления. Из ресторанов доносились запахи еды. Не это, тем не менее, привлекло внимание Седжала. Он не мог глаз оторвать от инопланетян. Они были повсюду. Они шли, ползли, катились во всех направлениях. Они были таких размеров и форм, которые Седжал раньше и представить-то себе не мог. Часто попадались существа о четырех ногах, такие же, как его спаситель в Мечте. Седжал смотрел и смотрел по сторонам, и Кенди пришлось несколько раз подталкивать его вперед.
— Я никогда не видел инопланетян, — проговорил Седжал, извиняясь. — Они здесь живут?
— Нет, — Кенди покачал головой. — В основном они здесь проездом. Основное население Беллерофона — это люди и чед-балаарцы, те, у которых четыре ноги. Хотя в монастыре есть и некоторые представители других рас.
— Это ведь чед-балаарцы показали людям Мечту? — спросил Седжал все с тем же благоговением.
— Они. Пойдем. Через несколько минут отходит поезд до города, надо на него успеть.
И они поспешили к выходу. На платформе уже стоял монорельсовый поезд, и последние желающие ехать занимали свои места. Кенди и Седжал едва успели заскочить внутрь, как двери закрылись, и поезд бесшумно тронулся. Он стал подниматься в гору. Растительность за окнами слилась в единую зеленую стену.
— Мы поднимаемся? — спросил Седжал.
— Да. Монастырь, как и весь город, построен на секвойях.
— Как это?
— Так лучше для экологии, и так тебя не съедят динозавры.
Спустя несколько минут Кенди и Седжал вышли на деревянную платформу, укрепленную высоко над землей. И платформа, и монорельс, по которому шел поезд, частично опирались на массивные ветви дерева, частично же их поддерживали толстые тросы, вмонтированные в древесный ствол. Поезд бесшумно отъехал и вскоре скрылся в густых зарослях листвы. В щелях между досками у себя под ногами Седжал не увидел ничего, кроме пустого пространства, простиравшегося на несколько сотен метров. Далеко внизу стелился густой туман. Вокруг были ветви деревьев и зеленая листва. За спиной осталось здание вокзала — постройка, тянувшаяся вокруг ствола дерева. Платформы, переходы, лестницы и ступеньки плотной сетью опутывали ствол и соединяли его с соседними стволами.
— Где же город? — спросил Седжал.
— Вот он, перед тобой, — ответил Кенди. — Мы находимся в самом центре, вон там — здание ратуши.
Седжал заморгал глазами. Только теперь он сумел разглядеть, что под кронами соседних деревьев скрывается множество разнообразных построек. Неудивительно, ведь их заслоняла густая зеленая листва.
— Пошли, — сказал Кенди, подхватив Седжала под локоть. — Надо еще подняться на пару уровней, а там нас подвезет монастырский шаттл.
Седжал всей душой хотел следовать за Кенди, но у него плохо получалось. Все вокруг было таким незнакомым. Сам он совершенно перестал понимать, где находится и куда надо идти. У него возникло неприятное чувство, что если вдруг он потеряет Кенди из виду, то самостоятельно не сможет здесь и шагу ступить.
Они поднимались по широкой деревянной лестнице. Все здания и дороги были, похоже, построены из древесины, а не из аэрогеля. Кенди на этот его вопрос объяснил, что древесина секвойи по прочности не уступает стали и является поэтому превосходным строительным материалом.
Мимо них проходили люди и чед-балаарцы. В отличие от космического порта, здесь никто никуда не спешил. В особенности чед-балаарцы. Двигаясь неторопливо и неспешно, они были полны изящества. Они проходили парами или небольшими группами, в которых часто встречались и люди. От этих групп доносился какой-то щелкающий шум, и Кенди объяснил, что речь чед-балаарцев — это щелканье зубами. Седжалу, во время обучения в монастыре, предстоит заниматься чед-балаарским языком. Эти занятия, однако, ограничиваются лишь тем, чтобы научить его понимать речь. Воспроизвести звуки чед-балаарцев не под силу никому из людей.
Они добрались до другой платформы и сели в другой монорельсовый поезд. Ехали недолго. Вместе с ними вышли еще около дюжины пассажиров. Седжал не мог оторвать взгляд от чед-балаарцев. Когда они поворачивали голову, казалось, что их длинные гибкие шеи исполняют какой-то танец. Их руки двигались с медлительной и томной грацией.
Внимание Седжала привлек раздавшийся неподалеку щелкающий звук. Рядом с ними стоял чед-балаарец и явно что-то говорил, хотя Седжал не имел ни малейшего представления, что именно.
— Чед-Хисак! — воскликнул Кенди и восторженно схватил инопланетянина за обе руки. — Как я рад тебя видеть! Разреши представить, это мой студент, Седжал Даса. Седжал, это Чед-Хисак.
Чед-балаарец повернулся к Седжалу и протянул ему руки. В волнении Седжал взял их в свои. Ладони, коснувшиеся его собственных ладоней, оказались гладкими и мягкими, напоминающими на ощупь тонкую замшу. При первом же прикосновении по спине у Седжала как будто искра пробежала, и он вздрогнул. Он совсем забыл, что бывает, когда впервые касаешься другого Немого. Чед-Хисак что-то лопотал, явно не испытав от этой искры ни малейшей неловкости.
— Он приветствует тебя, как Немой Немого, — сказал Кенди. — Можешь сказать что-нибудь, он поймет.
— Привет, — неуверенно произнес Седжал. — Рад познакомиться.
Подошел следующий поезд, и Чед-Хисак выпустил руку Седжала. Опять посыпались быстрые щелкающие звуки.
— Спасибо, — произнес в ответ Кенди. — Нам тоже пора.
Они оба попрощались с Чед-Хисаком. Он сел в поезд, а Кенди с Седжалом прошли дальше по платформе, к следующему вагону.
— Он был одним из моих первых инструкторов в монастыре, — объяснил Кенди. — Возможно, ты тоже будешь у него учиться.
У Седжала все внутри сжалось.
— Я думал, ты будешь моим учителем.
— Не могу же я учить тебя всему, — усмехнулся Кенди. — Ты будешь заниматься литературой, историей, компьютерами, математикой и еще массой всякой всячины.
— А музыкой? — в надежде спросил Седжал. Двери поезда уже начали закрываться, но замерли на мгновение, пропуская внутрь еще одного пассажира. Вагон был почти пуст, и Кенди с Седжалом сели. Поезд летел вперед, листва за окном сливалась в изумрудный туман. Тот человек, что вскочил в последнюю минуту, все еще стоял у двери. У него были снежно-белые волосы, морщинистое лицо. Седжал на секунду встретился с ним взглядом. Мужчина отвел глаза.
— Ты о флейте? — уточнил Кенди. — Конечно. Чем больше знаешь, тем меньше рискуешь, как говорила Ирфан. Когда освоишь основную программу, необходимую для получения степени, сможешь заниматься, чем захочешь.
— Для получения степени? — У Седжала внезапно все поплыло перед глазами.
— Не имея степени, нельзя работать в Мечте, во всяком случае, таковы правила в Братстве.
Седжал какое-то время молчал. Он будет учиться в колледже? Об этом он как-то не успел раньше задуматься, так много произошло с ним всякого. Его переполняла радость.