Страница:
За спиной Гарина стояла Видья Ваджхур.
Прасад не отрываясь смотрел на нее. Она — на него. Одежда на ней была грязная и потрепанная, на шее — широкий шарф. На плече висела видавшая виды сумка. На лице читались испуг и изумление.
— Так значит, вы знакомы, — произнес Макс Гарин, не переставая покручивать ус.
— Видья, — с трудом выдавил из себя Прасад.
— Я думала, тебя нет в живых, — сказала Видья с тем же напряжением в голосе.
— Отец, — раздался из кухни голос Катсу, — кто там?
— Это твоя мать, — пробормотал Прасад.
— Возможно, стоит зайти внутрь и поговорить? — предложил Гарин.
Видья резко обернулась к нему, яростно сверкнув глазами. Как хорошо помнил Прасад этот жест…
— Возможно, вам лучше уйти и оставить нас вдвоем?
Гарин, слегка ошарашенный, отступил в коридор, а Видья шагнула в квартиру. Прасад сделал шаг назад, освобождая для нее путь, и Видья захлопнула дверь прямо перед лицом Гарина. Катсу, слегка смущенная, отступила в гостиную. Видья стояла у входа, а Прасад молча смотрел на нее, не в силах пошевелиться или сказать хоть слово. Она изменилась. В его памяти жила молодая Видья, с черными как ночь волосами и гладким прекрасным лицом. Какая-то часть сознания говорила ему, что это смешно, разумеется, она постарела, как и он сам. В ее темных волосах блестели серебристые пряди, морщины прорезали кожу на лице и шее. Глаза, тем не менее, остались такими же темно-карими. И вот теперь эти глаза не отрываясь смотрели на него, а он размышлял, приходят ли и ей в голову такие же мысли, мысли о том, что он тоже постарел.
Как все это глупо! Он семнадцать лет не видел Видью, а теперь единственное, что его заботит, — ее внешность! Прасада переполняли эмоции. Ему хотелось схватить Видью в объятья и не отпускать. Еще ему хотелось убежать, и это чувство удивляло его самого. Он понимал, что надо познакомить ее с Катсу, но не знал, как это лучше сделать. Так он и стоял, не в силах ничего предпринять.
Видья ударила его по лицу.
— Ублюдок! — бросила она.
Прасад стоял все так же неподвижно. Щека горела, и он молча поднес руку к лицу.
— Ты — моя мать? — раздался из гостиной голос Катсу.
Видья обернулась.
— Катсу? Моя малышка Катсу?
Едва добравшись до кресла, она упала на сиденье и закрыла лицо руками. Сумка шлепнулась на пол. Находясь в каком-то оцепенении, Прасад тоже сел. За красным стеклом маленького овального иллюминатора медленно проплыла фруктовая рыбка, из аквариумов Катсу доносилось равномерное гудение фильтров. Катсу опустилась на колени рядом с Видьей. Видья отняла руки от лица, и Прасада поразило сходство между двумя женщинами.
— Мама, — сказала Катсу.
Видья нерешительно протянула дрожащую руку и дотронулась до ее лица.
— Малышка Катсу… Уже не малышка.
Лицо девушки, как всегда, оставалось бесстрастным и непроницаемым. Прасад открыл рот, чтобы что-то сказать, и понял, что слова с трудом вырываются наружу.
— Видья, — начал он, — что с тобой произошло? Куда ты скрылась?
Видья бросила на него все тот же гневный взгляд.
— Это я должна тебя спросить. Ты исчез. Я не могла тебя найти. Я искала неделю. Почему ты не вернулся? Ты оставил меня одну с…
— Это ты исчезла, — перебил ее Прасад. — Я отыскал Катсу, потом вернулся за тобой, но в квартире не было ни души.
Лицо Видьи приобрело смертельно-бледный, пепельный оттенок.
— Ты вернулся, когда я ушла? Как ты нашел Катсу? Все это время ты жил здесь? Как ты сюда попал?
— Это длинная история.
— Так рассказывай! — приказала Видья. Облизнув пересохшие губы, Прасад украдкой бросил взгляд на Катсу. Ему пришло в голову, что ведь Катсу никогда не задавала ему этого вопроса — как они сюда попали. Теперь он расскажет все им обеим.
— Помнишь, когда мы обнаружили, что ее кроватка пуста, я чуть с ума не сошел, — начал Прасад. — Я не мог усидеть на месте, не мог ждать, пока ее поисками займется охрана. И я сам отправился искать.
— Это мне известно, — нетерпеливо заметила Видья. — Говори о том, чего я не знаю.
— Я стараюсь, — ответил Прасад в легком раздражении. — Тебе надо запастись терпением. Ты помнишь, что я тогда работал сборщиком мусора. И многие стали моими должниками за то, что я отворачивался, когда они сваливали в мой ящик… ну, разные вещи. Стал расспрашивать всех подряд, и, наконец, мне дали один адрес.
— Почему ты не взял меня с собой? — спросила Видья.
— Я был страшно зол и не мог думать ни о чем другом, — признался Прасад. — Я пошел по этому адресу, там оказался склад. Изнутри доносился плач Катсу. Я действовал не раздумывая. Я ворвался внутрь, прямо как мои дикие предки. Катсу охраняли пять человек.
Катсу, по-прежнему сидевшая у ног Видьи, никак не реагировала на его рассказ.
— Я дрался как бешеный пес, но они меня избили, и я потерял сознание. Очнулся я уже на этой базе.
— Тебя не убили? — спросила Видья.
— Как видишь, нет, — ответил Прасад. — Эти ребята поняли, что я — отец Катсу, и решили, что я тоже могу представлять какую-нибудь ценность для их заказчика. И они привезли сюда нас обоих. Это рассказала мне доктор Сей. Ты с ней знакома?
Видья покачала головой.
— Я знакома человеком по имени Макс Гарин и еще с одним, у него светлые волосы и глубокий голос.
— Это доктор Кри, — подсказал Прасад. — Он и доктор Сей — главные на этой базе, они руководят научным проектом. Когда я пришел в себя, доктор Сей мне сказала, что я был без сознания десять дней. С Катсу все было в порядке.
— А кто были те люди, которые ее похитили? — Рука Видьи опять потянулась к волосам Катсу. Девушка сидела неподвижно, как статуя.
— Подпольные работорговцы, — ответил Прасад. — Кри рассказал мне, что первоначально они с Сей решили купить Катсу, потому что считали ее сиротой, а им нужны были Немые. Торговцы же заодно привели и меня, надеясь на дополнительный заработок. Кри сказал, что я был едва живой.
— Так значит, твои спасители — это люди, покупающие младенцев на подпольных рынках, — выпалила Видья.
Воссоединение проходило совсем не так, как воображал себе Прасад. Голос Видьи звучал гневом, гневом дышала вся ее напряженная фигура.
— Ну, не совсем так, — неуверенно проговорил он. — Они спасли мне жизнь.
— Твоей жизни не угрожала ни малейшая опасность, — заметила Видья, — потому что им была нужна Катсу. Эти люди наняли головорезов с большой дороги, чтобы они украли нашу дочь, а ты продолжаешь жить с ними под одной крышей!
Прасад покачал головой.
— Я не так говорю. Работорговцы сами нашли Кри и Сей. А когда те узнали, что у них есть ребенок на… продажу, они высказали желание купить этого ребенка.
— И какая разница? — спросила Видья.
— Ты изменилась, Видья, — мягко заметил Прасад. — Стала жестче.
— Зато у тебя размягчение мозгов. Ты работаешь на тех, кто украл нашу дочь.
Прасад в гневе стиснул зубы.
— А лучше было жить в нищете, дожидаясь, пока ее заберет Единство, едва ей исполнится десять? Твоей дочери сейчас семнадцать, и она все еще вместе со своим отцом.
Видья, казалось, хотела что-то ответить, но лишь сжала губы так, что они превратились в твердую линию. Катсу сидела все так же неподвижно. У Прасада сдавило горло.
— Я скучал по тебе, — проговорил он хрипло. — Не знал даже, жива ли ты. Каждый день, глядя на Катсу, я видел, как она все больше и больше становится похожей на тебя, и я думал о тебе. И вот ты здесь, и мы ссоримся. Что с тобой?
Видья откинулась в кресле. В ее лице не осталось гнева, подбородок дрожал.
— Когда ты пропал, я испугалась, что за мной тоже придут те же люди, что похитили Катсу и тебя. И поэтому я сбежала, — сказала Видья. Наклонившись, она нежно провела рукой по волосам Катсу.
— И куда ты направилась? — спросил Прасад. Видья коротко и резко усмехнулась.
— Туда, где, как мне казалось, я буду в безопасности. Прошло семнадцать лет, прежде чем я поняла, что безопасности не было и там. У тебя есть сын, муж мой.
— У меня два сына, — проговорил Прасад смущенно. — Нам пришлось отдать их…
Видья жестом велела ему замолчать.
— Когда ты ушел, я была беременна. У меня есть дочь по имени Катсу, а у тебя — сын по имени Седжал.
— Что? Сын? Где он? — Прасад сам не заметил, как вскочил на ноги. Его сердце бешено колотилось. — Как он выглядит? Ты привела его с собой?
— Он покинул Ржу, — ответила Видья.
— Но он Немой, — вставила Катсу.
Прасад и Видья обернулись к ней.
— Что ты сказала? — спросил Прасад.
— Откуда ты знаешь? — одновременно с ним спросила Видья.
— Через Мечту он может проникать в сознание людей. Он прикасается к ним, и они изменяются. Он также посещает Мечту.
— Как ты об этом узнала? — повторила Видья свой вопрос. Прасад молча откинулся на стуле.
— Я видела его в Мечте, — сказала Катсу. — Но он меня не знает.
— Твоя дочь — одна из тех немногих, кто может попадать в Мечту без помощи наркотиков, — гордо заявил Прасад. — Еще она — крупный специалист по морской биологии Ржи.
— Понятно, — сказала Видья. Она провела рукой по лицу. — Немного не так я представляла себе нашу встречу, муж мой.
— И я тоже, жена моя.
Повинуясь мгновенному порыву, Прасад наклонился и взял ее прохладную руку в свою. Он дважды пожал ее. Лицо у Видьи напряглось, затем дрогнуло.
— Я так сердита на тебя, — сказала Видья сдавленным голосом. — Но я очень скучала по тебе. И по тебе, и по Катсу.
— Как ты нас нашла? — спросил Прасад, не отпуская ее руки.
Видья глубоко вздохнула. Она выпрямилась в кресле, и Прасад отпустил ее руку.
— Это тоже длинная история.
И она рассказала о том, что произошло после исчезновения его и Катсу, о том, как узнала, что беременна, и как решила изменить имя. Прасада охватило чувство вины и раскаяния за то, что его не было в то время рядом с женой. Как, должно быть, тяжело ей пришлось, тогда как он, ее муж, жил в роскоши вместе с их дочерью. А Видья считала, что эта ее дочь погибла.
— Я не хотела, чтобы мой следующий ребенок оказался Немым, — продолжала Видья, — и я нашла генного инженера, Макса Гарина. Он сказал, что может ввести ретровирус и Седжал не будет Немым. Как будто бы так все и получилось. Седжала два раза тестировали на Немоту, один раз при рождении, второй раз — когда ему было два года. И оба раза результат был отрицательный. И тем не менее, как я узнала впоследствии, он все равно Немой. Как и говорит Катсу.
Она продолжала свой рассказ, и Прасад узнал о том, как Видья работала в своем квартале. Он заморгал глазами, слушая бесстрастный рассказ Видьи о том, как она повстречалась с Детьми Ирфан и как узнала от них, чем Седжал занимался на рынке. В нем вспыхнула неподвластная разуму искра гнева. Какая мать способна допустить такое?
А другой голос прошептал ему, что и ни один отец не смеет обрекать своего сына на такую судьбу.
— Я отправила Седжала в монастырь, — закончила Видья. Катсу все так же неподвижно сидела у ее ног. — Я осталась, потому что хотела получить ответы на кое-какие вопросы. У меня тоже теперь есть связи, и, благодаря им, я сумела выследить Макса Гарина, хотя на это ушло много дней. Когда я рассказала ему, кто я такая, он привел меня сюда. Доктор Кри был чрезвычайно рад нашему знакомству.
Прасад вспомнил, как Кри и Сей обсуждали ДНК Катсу и как сильно они желали провести исследование ее яйцеклеток. Он вполне представлял себе их воодушевление, вызванное появлением Видьи.
— Когда я спросила, чему он так обрадовался, он упомянул твое имя, — продолжала Видья. — Тогда я отказалась о чем-либо говорить, пока не увижусь с тобой.
Прасад поморщился.
— Макс Гарин пришел работать в лабораторию только шесть лет назад, и он ни разу не упоминал о тебе. А жаль. Мы могли бы встретиться на несколько лет раньше.
Катсу шевельнулась, но не встала со своего места у ног Видьи. Видья опять начала поглаживать ее волосы.
— А чем именно, скажи мне, занимается лаборатория?
— Моя жена ничуть не изменилась, — заметил Прасад без усмешки. — Все так же требует мгновенных ответов на свои вопросы.
— И муж мой все тот же, — парировала Видья, — всегда медлит со своими ответами.
— В лаборатории ведутся исследования по генетике Немых, — сказал Прасад. — Началом всему была попытка научиться выращивать зародыши Немых в искусственных условиях, чтобы не приходилось больше отнимать детей у родителей.
Видья посмотрела на него скептическим взглядом.
— Они хотят покончить с рабством Немых, выращивая людей в пробирках?
— Не совсем так. — Прасад невольно поежился под ее пристальным взглядом. — Они прежде всего хотели покончить с рабством женщин, способных производить Немое потомство. Ведь есть места, где в рабство попадают как сами Немые, так и те, кто способен их родить. Если этот проект будет успешным, положение дел изменится к лучшему.
— И каковы ваши успехи? — Голос Видьи прозвучал твердо и бесстрастно.
— Есть кое-что. — Прасаду не хотелось вдаваться в подробности и рассказывать ей о детской.
— Муж мой, разум тебе изменяет. Я провела здесь менее часа, и уже прекрасно вижу, что вся это история — чистейшая ложь. Все это стоит очень дорого. — Она обвела рукой комнату. — Миллиарды уходят только на содержание, не говоря уже о том, сколько стоят сами исследования. И неужели ты полагаешь, что те, кто платит такие огромные деньги, руководствуются столь альтруистическими побуждениями?
— Я думал об этом, — Прасад поскреб щетинистую щеку. Этим утром он еще не брился и не принимал душ. — Весь процесс, если нам удастся его как следует наладить, окупит любые затраты.
— И чьи же это затраты?
Прасад посмотрел ей прямо в глаза.
— Я не знаю. Доктора отказываются об этом говорить. Но когда они предложили убежище мне и Катсу, я согласился. Я мог бы, конечно, вернуться в Иджхан, но это означало бы потерять Катсу, когда ей исполнилось бы десять лет. Тебя я уже потерял. Я не хотел потерять и ее. Поэтому я остался здесь и стал работать на них. — Прасад провел пальцем по завитушкам на обшивке кресла. — Но теперь, жена моя, я начинаю сомневаться в том, что сделал правильный выбор.
Собравшись с силами, Прасад заставил себя рассказать Видье о детской и ее обитателях и о том, что в лаборатории хотят теперь начать экспериментировать с яйцеклетками Катсу. Катсу встретила это известие со своим неизменным спокойствием, Видья же побледнела.
— И как ты можешь здесь оставаться? — прошипела она.
— Не могу. — Эти слова вылетели у него автоматически, он не задумывался ни секунды, что ей ответить.
Прасад замолчал, сам себе удивляясь. Он сказал правду. Эти мысли уже долгое время бушевали у него в голове, требуя выхода.
— Я не могу здесь оставаться, — повторил он. — Я не верю, что эти дети — неразумные существа. Я не верю, что они не чувствуют боли. Они страдают и духовно, и физически, а я старался делать вид, что не понимаю этого. Я думаю… Нет, я знаю, что старался закрывать на все глаза, потому что хотел найти безопасное укрытие для Катсу и для себя. Это ты можешь понять?
— Безопасное укрытие, — тихо повторила Видья. Ее лицо смягчилось. — Да. Это я понять могу.
В комнате наступила тишина. В животе у Прасада заурчало, и он заметил, что из кухни все так же доносится запах медового хлеба. Им надо позавтракать. Впервые за семнадцать лет они смогут вместе, всей семьей, сесть за стол.
А Седжал, его сын, сейчас тоже завтракает?
— Они страдают, — заговорила Катсу.
— Кто? — машинально спросил Прасад.
— Те, кто в детской.
— Откуда ты знаешь, дочка? — спросила Видья. Ее голос звучал спокойно и ласково. Голос матери.
— Я танцую с ними в Мечте, — ответила Катсу. — Тогда они едят поменьше.
— Что едят? — спросил Прасад, все еще думая о завтраке. Катсу хочет сказать, что их тоже надо пригласить на завтрак?
— Других людей.
При этих словах Прасад вздрогнул. Ему показалось, что волосы у него на затылке зашевелились.
— Катсу, что ты говоришь?
— Эти дети жаждут близости других сознаний, общения, которого их лишили и в утробе, и в Мечте, — сказала Катсу. — Им больно, и они сердятся. Иногда я для них танцую, и тогда они на время успокаиваются, но их голод не проходит. И когда они едят, они многих людей вгоняют в тоску. Иной раз люди от этого умирают.
И Катсу замолчала.
— Дочка, объясни, пожалуйста, подробнее. — Видья положила руку на плечо Катсу. — Скажи, что все это значит.
Но Катсу поднялась и пошла к себе. Дверь за ней неслышно закрылась. Видья в полном недоумении смотрела ей вслед.
— Она всегда такая, — отважился заметить Прасад. — Иногда мне кажется: она говорит так мало потому, что уверена, будто любой без труда проследит ход ее мысли… Но, увы, это совсем не так.
Видья тоже поднялась с кресла.
— Думаю, муж мой, тебе следует показать мне этих детей.
— Думаю, — сказал Прасад, вытаскивая себя из кресла, — что моя жена совершенно права.
Доктор Кри что-то тихо говорил в свой компьютерный блокнот, сидя перед прозрачным барьером в детской. Это был коренастый мужчина средних лет, у него были светлые волосы, красные щеки и узкие зеленые глаза. Рядом с ним стоял Макс Гарин и всматривался в острые линии, бегущие по монитору считывающего устройства. Он все так же подкручивал свой светлый ус. В самой детской несколько темноволосых детей извивались в конвульсиях. Их рты, как и карие глаза, то открывались, то закрывались. По подбородкам у некоторых стекала слюна. Видья, сильно побледневшая, не сводила с них глаз.
— Муж мой, — прошептала она. — Они похожи на тебя.
Прасад открыл было рот, чтобы возразить, но слова застряли у него в горле. Время возражений прошло. Да, он ни разу не заглядывал в документы, где говорилось, чью именно ДНК получил тот или иной ребенок, но это вовсе не означало, что подобные сведения нельзя было узнать иным путем. Видья заставила его смотреть внимательно, и теперь он видит.
Доктор Кри поднял глаза от своего блокнота. Он увидел Видью, и его глаза широко раскрылись.
— Какого черта! — вскричал он. — Прасад, что она здесь делает? Это запретная зона!
— Видья должна сама все увидеть, прежде чем решить, станет ли она участвовать в нашем проекте, — спокойно заметил Прасад.
— Я буду участвовать, — тут же вмешалась Видья. — Это все очень интересно.
Прасад уставился на нее. Не обращая на него внимания, Видья повернулась к Максу Гарину.
— Но сначала, — сказала она, — ты должен ответить на мои вопросы.
Гарин выключил монитор.
— Я слушаю.
— Ты сказал, что можешь сделать так, что мой сын Седжал не будет Немым, — спокойно начала Видья. — Ты солгал. Мой сын — Немой, и очень сильный Немой.
— Он тот, кого разыскивали власти Единства? — удивленно спросил доктор Кри низким зычным голосом. — А ты — его мать?
— Да.
На лице доктора Кри Прасад прочел радостное изумление и… алчность? Он почти воочию увидел, как в голове у Кри завертелись колесики.
— Я говорил, что провожу эксперименты, — поправил Гарин Видью, не переставая крутить свой ус. Прасаду хотелось с силой отдернуть его руку. — Я ничего не обещал, я дал тебе денег. И мои опыты, несомненно, имели определенный успех. Результаты обоих сканирований на гены Немоты были отрицательными, а значит, я в достаточной мере изменил его данные, чтобы одурачить Единство. На что ты жалуешься? Его не отняли у тебя, когда ему исполнилось десять лет.
— Но все же он Немой, — настаивала Видья холодным, мертвенно-спокойным тоном. — Ты специально это устроил? Я должна знать.
Гарин покачал головой.
— Нет. Это был непредсказуемый эффект.
И он снова включил монитор. За его спиной один из детей вдруг затих, тогда как у другого начался очередной приступ судорог. Видья, казалось, хотела еще что-то сказать, но передумала.
— Значит, ты будешь работать с нами? — Глаза доктора Кри сияли, и он опять сцепил руки под подбородком. — Это замечательно! Что ждет нас впереди — просто уму непостижимо! Вот чего мы добились, имея одни лишь только ДНК Прасада. — Он обвел рукой корчащиеся тела, а Прасада окатила горячая волна стыда. — Если мы соединим их с твоими, то наш проект будет завершен уже через несколько лет.
— Мне, конечно, потребуется компенсация, — произнесла Видья задумчиво. Она наклонилась над столом. — Я требую тех же привилегий, какие полагаются Прасаду, плюс жалованье, на двадцать процентов превышающее его, а также двенадцать тысяч кешей в качестве аванса.
Доктор Кри улыбнулся.
— О боже! Мы ведь не печатаем деньги. Видишь ли, наш… спонсор, конечно, получает хорошую выгоду, но все же…
— Я поняла, — сказала Видья, махнув рукой. — Прекрасно. Я собираю вещи, а вы позаботьтесь о том, как доставить меня обратно…
— Что ты, что ты, — перебил ее доктор Кри. Его густой голос звучал еще мягче, чем всегда. — Я ведь не сказал «нет».
В конце концов Видья оговорила себе жалованье, на двенадцать процентов превышающее жалованье Прасада плюс восемь тысяч вступительной премии. Прасад только качал головой. Зачем она торгуется? Разве они не собираются покинуть это место? Он понимал, что не может здесь больше находиться. Теперь, когда он посмотрел на все происходящее глазами Видьи, Прасад не мог ни минуты находиться в детской, его все сильнее мучил стыд.
После того как сделка состоялась, Видья повернулась к Прасаду:
— Возможно, мой муж поможет мне разобрать вещи?
Она твердо взяла его под локоть и почти насильно вытащила из детской. Едва только они вышли из лаборатории, Прасад повернулся к ней:
— Что все это значит? Зачем ты сказала, что остаешься? Я думал, что…
— Мы останемся здесь до тех пор, — произнесла Видья голосом, не терпящим возражений, — пока не придумаем, как можно помочь этим детям.
ГЛАВА 19
Дворец ее наиавгустейшего императорского величества императрицы Кан маджа Кали
— Войну? — воскликнула Ара.
Императрица Кан маджа Кали кивнула. Драгоценности на ее голове качнулись и сверкнули, как растревоженные светляки, потом опять заняли свое привычное положение. Хотя для Ары было все еще раннее утро, в этой части центральной планеты Конфедерации уже наступила глубокая ночь. Императрица давала аудиенцию в белоснежном зале с высокими сводчатыми потолками и белым мраморным полом. Сама она восседала на простом троне серого камня, стоявшем на возвышении. Лампы разливали вокруг холодный свет, ставни на окнах были закрыты, чтобы защититься от темноты и от шпионов. В зале находились только Ара, праотец Мелтин и сама императрица, хотя Ара с Мелтином пребывали в телах Немых рабов. Сейчас они стояли, преклонив колени на подушках у подножия императорского трона.
— Считанные минуты назад личный Немой курьер премьера Юганови доставил ультиматум, — сказала императрица. — Империя Человеческого Единства возмущена похищением Седжала Даса, устроенным Конфедерацией. Если Седжал не будет немедленно возвращен, Единство объявляет войну.
— Войну из-за Седжала? — недоверчиво переспросила Ара.
— Есть и другие поводы, — ответила императрица, — В настоящее время я разбираю один приграничный конфликт, кроме того, два маршрута сверхскоростных кораблей, излюбленных гражданами Конфедерации, проходят в непосредственной близости от территории Единства. Торговое соглашение, по поводу которого мы вели переговоры десять лет назад, требует пересмотра в связи с изменениями в ассортименте товаров, но Единство отказывается даже обсуждать этот вопрос. При моем дворе был пойман еще один шпион Единства, и в данное время мы рассматриваем возможность его обмена на одного из наших оперативников, пойманных на их территории. Хотя ни одна из сторон официально не признает, что ведет шпионскую деятельность в отношении другой. — Императрица замолчала и провела рукой по лбу. — Отношения, существующие между Конфедерацией и Единством, подобны пороховой бочке. Мне нет нужды объяснять, чем стало похищение Седжала в этом контексте.
Мелтин кашлянул. Он сейчас находился в теле мускулистого раба, который стал вместилищем ума Ары тогда, много недель назад, когда еще Питр был жив и императрица вложила в ее руки судьбу Седжала. Самой Аре на этот раз досталось тело средних лет женщины с крупной и тяжелой грудью. И Ара постоянно ощущала, как эта грудь мощным грузом тянет вниз ее плечи и спину.
— Вы уже послали в Единство ответ по поводу Седжала, ваше императорское величество? — спросил Мелтин.
— Пока нет. — Императрица скрестила ноги под своим простым нарядом цвета неба. — Ситуация очень сложная. Если Единство развяжет войну, мы, разумеется, обратимся за союзнической помощью к планетам Бельмара и к Пяти Зеленым Мирам. Конфедерация также призовет Сенат Колорема и Мича-Протектораты, а вот чью сторону примет Конгломерат Призмы, еще неизвестно. Если мне удастся сделать так, что Конгломерат объявит себя союзником Конфедерации, то Единство, возможно, воздержится от кровопролития и удовлетворится весьма небольшой финансовой компенсацией. Если война все-таки начнется, цена союзничества Конгломерата резко возрастет. Единство, скорее всего, уже направило свою делегацию в Конгломерат, и нам стоит немедля предпринять такие же шаги. — Она вздохнула. — Матушка Ара, каково ваше заключение относительно Седжала?
Прасад не отрываясь смотрел на нее. Она — на него. Одежда на ней была грязная и потрепанная, на шее — широкий шарф. На плече висела видавшая виды сумка. На лице читались испуг и изумление.
— Так значит, вы знакомы, — произнес Макс Гарин, не переставая покручивать ус.
— Видья, — с трудом выдавил из себя Прасад.
— Я думала, тебя нет в живых, — сказала Видья с тем же напряжением в голосе.
— Отец, — раздался из кухни голос Катсу, — кто там?
— Это твоя мать, — пробормотал Прасад.
— Возможно, стоит зайти внутрь и поговорить? — предложил Гарин.
Видья резко обернулась к нему, яростно сверкнув глазами. Как хорошо помнил Прасад этот жест…
— Возможно, вам лучше уйти и оставить нас вдвоем?
Гарин, слегка ошарашенный, отступил в коридор, а Видья шагнула в квартиру. Прасад сделал шаг назад, освобождая для нее путь, и Видья захлопнула дверь прямо перед лицом Гарина. Катсу, слегка смущенная, отступила в гостиную. Видья стояла у входа, а Прасад молча смотрел на нее, не в силах пошевелиться или сказать хоть слово. Она изменилась. В его памяти жила молодая Видья, с черными как ночь волосами и гладким прекрасным лицом. Какая-то часть сознания говорила ему, что это смешно, разумеется, она постарела, как и он сам. В ее темных волосах блестели серебристые пряди, морщины прорезали кожу на лице и шее. Глаза, тем не менее, остались такими же темно-карими. И вот теперь эти глаза не отрываясь смотрели на него, а он размышлял, приходят ли и ей в голову такие же мысли, мысли о том, что он тоже постарел.
Как все это глупо! Он семнадцать лет не видел Видью, а теперь единственное, что его заботит, — ее внешность! Прасада переполняли эмоции. Ему хотелось схватить Видью в объятья и не отпускать. Еще ему хотелось убежать, и это чувство удивляло его самого. Он понимал, что надо познакомить ее с Катсу, но не знал, как это лучше сделать. Так он и стоял, не в силах ничего предпринять.
Видья ударила его по лицу.
— Ублюдок! — бросила она.
Прасад стоял все так же неподвижно. Щека горела, и он молча поднес руку к лицу.
— Ты — моя мать? — раздался из гостиной голос Катсу.
Видья обернулась.
— Катсу? Моя малышка Катсу?
Едва добравшись до кресла, она упала на сиденье и закрыла лицо руками. Сумка шлепнулась на пол. Находясь в каком-то оцепенении, Прасад тоже сел. За красным стеклом маленького овального иллюминатора медленно проплыла фруктовая рыбка, из аквариумов Катсу доносилось равномерное гудение фильтров. Катсу опустилась на колени рядом с Видьей. Видья отняла руки от лица, и Прасада поразило сходство между двумя женщинами.
— Мама, — сказала Катсу.
Видья нерешительно протянула дрожащую руку и дотронулась до ее лица.
— Малышка Катсу… Уже не малышка.
Лицо девушки, как всегда, оставалось бесстрастным и непроницаемым. Прасад открыл рот, чтобы что-то сказать, и понял, что слова с трудом вырываются наружу.
— Видья, — начал он, — что с тобой произошло? Куда ты скрылась?
Видья бросила на него все тот же гневный взгляд.
— Это я должна тебя спросить. Ты исчез. Я не могла тебя найти. Я искала неделю. Почему ты не вернулся? Ты оставил меня одну с…
— Это ты исчезла, — перебил ее Прасад. — Я отыскал Катсу, потом вернулся за тобой, но в квартире не было ни души.
Лицо Видьи приобрело смертельно-бледный, пепельный оттенок.
— Ты вернулся, когда я ушла? Как ты нашел Катсу? Все это время ты жил здесь? Как ты сюда попал?
— Это длинная история.
— Так рассказывай! — приказала Видья. Облизнув пересохшие губы, Прасад украдкой бросил взгляд на Катсу. Ему пришло в голову, что ведь Катсу никогда не задавала ему этого вопроса — как они сюда попали. Теперь он расскажет все им обеим.
— Помнишь, когда мы обнаружили, что ее кроватка пуста, я чуть с ума не сошел, — начал Прасад. — Я не мог усидеть на месте, не мог ждать, пока ее поисками займется охрана. И я сам отправился искать.
— Это мне известно, — нетерпеливо заметила Видья. — Говори о том, чего я не знаю.
— Я стараюсь, — ответил Прасад в легком раздражении. — Тебе надо запастись терпением. Ты помнишь, что я тогда работал сборщиком мусора. И многие стали моими должниками за то, что я отворачивался, когда они сваливали в мой ящик… ну, разные вещи. Стал расспрашивать всех подряд, и, наконец, мне дали один адрес.
— Почему ты не взял меня с собой? — спросила Видья.
— Я был страшно зол и не мог думать ни о чем другом, — признался Прасад. — Я пошел по этому адресу, там оказался склад. Изнутри доносился плач Катсу. Я действовал не раздумывая. Я ворвался внутрь, прямо как мои дикие предки. Катсу охраняли пять человек.
Катсу, по-прежнему сидевшая у ног Видьи, никак не реагировала на его рассказ.
— Я дрался как бешеный пес, но они меня избили, и я потерял сознание. Очнулся я уже на этой базе.
— Тебя не убили? — спросила Видья.
— Как видишь, нет, — ответил Прасад. — Эти ребята поняли, что я — отец Катсу, и решили, что я тоже могу представлять какую-нибудь ценность для их заказчика. И они привезли сюда нас обоих. Это рассказала мне доктор Сей. Ты с ней знакома?
Видья покачала головой.
— Я знакома человеком по имени Макс Гарин и еще с одним, у него светлые волосы и глубокий голос.
— Это доктор Кри, — подсказал Прасад. — Он и доктор Сей — главные на этой базе, они руководят научным проектом. Когда я пришел в себя, доктор Сей мне сказала, что я был без сознания десять дней. С Катсу все было в порядке.
— А кто были те люди, которые ее похитили? — Рука Видьи опять потянулась к волосам Катсу. Девушка сидела неподвижно, как статуя.
— Подпольные работорговцы, — ответил Прасад. — Кри рассказал мне, что первоначально они с Сей решили купить Катсу, потому что считали ее сиротой, а им нужны были Немые. Торговцы же заодно привели и меня, надеясь на дополнительный заработок. Кри сказал, что я был едва живой.
— Так значит, твои спасители — это люди, покупающие младенцев на подпольных рынках, — выпалила Видья.
Воссоединение проходило совсем не так, как воображал себе Прасад. Голос Видьи звучал гневом, гневом дышала вся ее напряженная фигура.
— Ну, не совсем так, — неуверенно проговорил он. — Они спасли мне жизнь.
— Твоей жизни не угрожала ни малейшая опасность, — заметила Видья, — потому что им была нужна Катсу. Эти люди наняли головорезов с большой дороги, чтобы они украли нашу дочь, а ты продолжаешь жить с ними под одной крышей!
Прасад покачал головой.
— Я не так говорю. Работорговцы сами нашли Кри и Сей. А когда те узнали, что у них есть ребенок на… продажу, они высказали желание купить этого ребенка.
— И какая разница? — спросила Видья.
— Ты изменилась, Видья, — мягко заметил Прасад. — Стала жестче.
— Зато у тебя размягчение мозгов. Ты работаешь на тех, кто украл нашу дочь.
Прасад в гневе стиснул зубы.
— А лучше было жить в нищете, дожидаясь, пока ее заберет Единство, едва ей исполнится десять? Твоей дочери сейчас семнадцать, и она все еще вместе со своим отцом.
Видья, казалось, хотела что-то ответить, но лишь сжала губы так, что они превратились в твердую линию. Катсу сидела все так же неподвижно. У Прасада сдавило горло.
— Я скучал по тебе, — проговорил он хрипло. — Не знал даже, жива ли ты. Каждый день, глядя на Катсу, я видел, как она все больше и больше становится похожей на тебя, и я думал о тебе. И вот ты здесь, и мы ссоримся. Что с тобой?
Видья откинулась в кресле. В ее лице не осталось гнева, подбородок дрожал.
— Когда ты пропал, я испугалась, что за мной тоже придут те же люди, что похитили Катсу и тебя. И поэтому я сбежала, — сказала Видья. Наклонившись, она нежно провела рукой по волосам Катсу.
— И куда ты направилась? — спросил Прасад. Видья коротко и резко усмехнулась.
— Туда, где, как мне казалось, я буду в безопасности. Прошло семнадцать лет, прежде чем я поняла, что безопасности не было и там. У тебя есть сын, муж мой.
— У меня два сына, — проговорил Прасад смущенно. — Нам пришлось отдать их…
Видья жестом велела ему замолчать.
— Когда ты ушел, я была беременна. У меня есть дочь по имени Катсу, а у тебя — сын по имени Седжал.
— Что? Сын? Где он? — Прасад сам не заметил, как вскочил на ноги. Его сердце бешено колотилось. — Как он выглядит? Ты привела его с собой?
— Он покинул Ржу, — ответила Видья.
— Но он Немой, — вставила Катсу.
Прасад и Видья обернулись к ней.
— Что ты сказала? — спросил Прасад.
— Откуда ты знаешь? — одновременно с ним спросила Видья.
— Через Мечту он может проникать в сознание людей. Он прикасается к ним, и они изменяются. Он также посещает Мечту.
— Как ты об этом узнала? — повторила Видья свой вопрос. Прасад молча откинулся на стуле.
— Я видела его в Мечте, — сказала Катсу. — Но он меня не знает.
— Твоя дочь — одна из тех немногих, кто может попадать в Мечту без помощи наркотиков, — гордо заявил Прасад. — Еще она — крупный специалист по морской биологии Ржи.
— Понятно, — сказала Видья. Она провела рукой по лицу. — Немного не так я представляла себе нашу встречу, муж мой.
— И я тоже, жена моя.
Повинуясь мгновенному порыву, Прасад наклонился и взял ее прохладную руку в свою. Он дважды пожал ее. Лицо у Видьи напряглось, затем дрогнуло.
— Я так сердита на тебя, — сказала Видья сдавленным голосом. — Но я очень скучала по тебе. И по тебе, и по Катсу.
— Как ты нас нашла? — спросил Прасад, не отпуская ее руки.
Видья глубоко вздохнула. Она выпрямилась в кресле, и Прасад отпустил ее руку.
— Это тоже длинная история.
И она рассказала о том, что произошло после исчезновения его и Катсу, о том, как узнала, что беременна, и как решила изменить имя. Прасада охватило чувство вины и раскаяния за то, что его не было в то время рядом с женой. Как, должно быть, тяжело ей пришлось, тогда как он, ее муж, жил в роскоши вместе с их дочерью. А Видья считала, что эта ее дочь погибла.
— Я не хотела, чтобы мой следующий ребенок оказался Немым, — продолжала Видья, — и я нашла генного инженера, Макса Гарина. Он сказал, что может ввести ретровирус и Седжал не будет Немым. Как будто бы так все и получилось. Седжала два раза тестировали на Немоту, один раз при рождении, второй раз — когда ему было два года. И оба раза результат был отрицательный. И тем не менее, как я узнала впоследствии, он все равно Немой. Как и говорит Катсу.
Она продолжала свой рассказ, и Прасад узнал о том, как Видья работала в своем квартале. Он заморгал глазами, слушая бесстрастный рассказ Видьи о том, как она повстречалась с Детьми Ирфан и как узнала от них, чем Седжал занимался на рынке. В нем вспыхнула неподвластная разуму искра гнева. Какая мать способна допустить такое?
А другой голос прошептал ему, что и ни один отец не смеет обрекать своего сына на такую судьбу.
— Я отправила Седжала в монастырь, — закончила Видья. Катсу все так же неподвижно сидела у ее ног. — Я осталась, потому что хотела получить ответы на кое-какие вопросы. У меня тоже теперь есть связи, и, благодаря им, я сумела выследить Макса Гарина, хотя на это ушло много дней. Когда я рассказала ему, кто я такая, он привел меня сюда. Доктор Кри был чрезвычайно рад нашему знакомству.
Прасад вспомнил, как Кри и Сей обсуждали ДНК Катсу и как сильно они желали провести исследование ее яйцеклеток. Он вполне представлял себе их воодушевление, вызванное появлением Видьи.
— Когда я спросила, чему он так обрадовался, он упомянул твое имя, — продолжала Видья. — Тогда я отказалась о чем-либо говорить, пока не увижусь с тобой.
Прасад поморщился.
— Макс Гарин пришел работать в лабораторию только шесть лет назад, и он ни разу не упоминал о тебе. А жаль. Мы могли бы встретиться на несколько лет раньше.
Катсу шевельнулась, но не встала со своего места у ног Видьи. Видья опять начала поглаживать ее волосы.
— А чем именно, скажи мне, занимается лаборатория?
— Моя жена ничуть не изменилась, — заметил Прасад без усмешки. — Все так же требует мгновенных ответов на свои вопросы.
— И муж мой все тот же, — парировала Видья, — всегда медлит со своими ответами.
— В лаборатории ведутся исследования по генетике Немых, — сказал Прасад. — Началом всему была попытка научиться выращивать зародыши Немых в искусственных условиях, чтобы не приходилось больше отнимать детей у родителей.
Видья посмотрела на него скептическим взглядом.
— Они хотят покончить с рабством Немых, выращивая людей в пробирках?
— Не совсем так. — Прасад невольно поежился под ее пристальным взглядом. — Они прежде всего хотели покончить с рабством женщин, способных производить Немое потомство. Ведь есть места, где в рабство попадают как сами Немые, так и те, кто способен их родить. Если этот проект будет успешным, положение дел изменится к лучшему.
— И каковы ваши успехи? — Голос Видьи прозвучал твердо и бесстрастно.
— Есть кое-что. — Прасаду не хотелось вдаваться в подробности и рассказывать ей о детской.
— Муж мой, разум тебе изменяет. Я провела здесь менее часа, и уже прекрасно вижу, что вся это история — чистейшая ложь. Все это стоит очень дорого. — Она обвела рукой комнату. — Миллиарды уходят только на содержание, не говоря уже о том, сколько стоят сами исследования. И неужели ты полагаешь, что те, кто платит такие огромные деньги, руководствуются столь альтруистическими побуждениями?
— Я думал об этом, — Прасад поскреб щетинистую щеку. Этим утром он еще не брился и не принимал душ. — Весь процесс, если нам удастся его как следует наладить, окупит любые затраты.
— И чьи же это затраты?
Прасад посмотрел ей прямо в глаза.
— Я не знаю. Доктора отказываются об этом говорить. Но когда они предложили убежище мне и Катсу, я согласился. Я мог бы, конечно, вернуться в Иджхан, но это означало бы потерять Катсу, когда ей исполнилось бы десять лет. Тебя я уже потерял. Я не хотел потерять и ее. Поэтому я остался здесь и стал работать на них. — Прасад провел пальцем по завитушкам на обшивке кресла. — Но теперь, жена моя, я начинаю сомневаться в том, что сделал правильный выбор.
Собравшись с силами, Прасад заставил себя рассказать Видье о детской и ее обитателях и о том, что в лаборатории хотят теперь начать экспериментировать с яйцеклетками Катсу. Катсу встретила это известие со своим неизменным спокойствием, Видья же побледнела.
— И как ты можешь здесь оставаться? — прошипела она.
— Не могу. — Эти слова вылетели у него автоматически, он не задумывался ни секунды, что ей ответить.
Прасад замолчал, сам себе удивляясь. Он сказал правду. Эти мысли уже долгое время бушевали у него в голове, требуя выхода.
— Я не могу здесь оставаться, — повторил он. — Я не верю, что эти дети — неразумные существа. Я не верю, что они не чувствуют боли. Они страдают и духовно, и физически, а я старался делать вид, что не понимаю этого. Я думаю… Нет, я знаю, что старался закрывать на все глаза, потому что хотел найти безопасное укрытие для Катсу и для себя. Это ты можешь понять?
— Безопасное укрытие, — тихо повторила Видья. Ее лицо смягчилось. — Да. Это я понять могу.
В комнате наступила тишина. В животе у Прасада заурчало, и он заметил, что из кухни все так же доносится запах медового хлеба. Им надо позавтракать. Впервые за семнадцать лет они смогут вместе, всей семьей, сесть за стол.
А Седжал, его сын, сейчас тоже завтракает?
— Они страдают, — заговорила Катсу.
— Кто? — машинально спросил Прасад.
— Те, кто в детской.
— Откуда ты знаешь, дочка? — спросила Видья. Ее голос звучал спокойно и ласково. Голос матери.
— Я танцую с ними в Мечте, — ответила Катсу. — Тогда они едят поменьше.
— Что едят? — спросил Прасад, все еще думая о завтраке. Катсу хочет сказать, что их тоже надо пригласить на завтрак?
— Других людей.
При этих словах Прасад вздрогнул. Ему показалось, что волосы у него на затылке зашевелились.
— Катсу, что ты говоришь?
— Эти дети жаждут близости других сознаний, общения, которого их лишили и в утробе, и в Мечте, — сказала Катсу. — Им больно, и они сердятся. Иногда я для них танцую, и тогда они на время успокаиваются, но их голод не проходит. И когда они едят, они многих людей вгоняют в тоску. Иной раз люди от этого умирают.
И Катсу замолчала.
— Дочка, объясни, пожалуйста, подробнее. — Видья положила руку на плечо Катсу. — Скажи, что все это значит.
Но Катсу поднялась и пошла к себе. Дверь за ней неслышно закрылась. Видья в полном недоумении смотрела ей вслед.
— Она всегда такая, — отважился заметить Прасад. — Иногда мне кажется: она говорит так мало потому, что уверена, будто любой без труда проследит ход ее мысли… Но, увы, это совсем не так.
Видья тоже поднялась с кресла.
— Думаю, муж мой, тебе следует показать мне этих детей.
— Думаю, — сказал Прасад, вытаскивая себя из кресла, — что моя жена совершенно права.
Доктор Кри что-то тихо говорил в свой компьютерный блокнот, сидя перед прозрачным барьером в детской. Это был коренастый мужчина средних лет, у него были светлые волосы, красные щеки и узкие зеленые глаза. Рядом с ним стоял Макс Гарин и всматривался в острые линии, бегущие по монитору считывающего устройства. Он все так же подкручивал свой светлый ус. В самой детской несколько темноволосых детей извивались в конвульсиях. Их рты, как и карие глаза, то открывались, то закрывались. По подбородкам у некоторых стекала слюна. Видья, сильно побледневшая, не сводила с них глаз.
— Муж мой, — прошептала она. — Они похожи на тебя.
Прасад открыл было рот, чтобы возразить, но слова застряли у него в горле. Время возражений прошло. Да, он ни разу не заглядывал в документы, где говорилось, чью именно ДНК получил тот или иной ребенок, но это вовсе не означало, что подобные сведения нельзя было узнать иным путем. Видья заставила его смотреть внимательно, и теперь он видит.
Доктор Кри поднял глаза от своего блокнота. Он увидел Видью, и его глаза широко раскрылись.
— Какого черта! — вскричал он. — Прасад, что она здесь делает? Это запретная зона!
— Видья должна сама все увидеть, прежде чем решить, станет ли она участвовать в нашем проекте, — спокойно заметил Прасад.
— Я буду участвовать, — тут же вмешалась Видья. — Это все очень интересно.
Прасад уставился на нее. Не обращая на него внимания, Видья повернулась к Максу Гарину.
— Но сначала, — сказала она, — ты должен ответить на мои вопросы.
Гарин выключил монитор.
— Я слушаю.
— Ты сказал, что можешь сделать так, что мой сын Седжал не будет Немым, — спокойно начала Видья. — Ты солгал. Мой сын — Немой, и очень сильный Немой.
— Он тот, кого разыскивали власти Единства? — удивленно спросил доктор Кри низким зычным голосом. — А ты — его мать?
— Да.
На лице доктора Кри Прасад прочел радостное изумление и… алчность? Он почти воочию увидел, как в голове у Кри завертелись колесики.
— Я говорил, что провожу эксперименты, — поправил Гарин Видью, не переставая крутить свой ус. Прасаду хотелось с силой отдернуть его руку. — Я ничего не обещал, я дал тебе денег. И мои опыты, несомненно, имели определенный успех. Результаты обоих сканирований на гены Немоты были отрицательными, а значит, я в достаточной мере изменил его данные, чтобы одурачить Единство. На что ты жалуешься? Его не отняли у тебя, когда ему исполнилось десять лет.
— Но все же он Немой, — настаивала Видья холодным, мертвенно-спокойным тоном. — Ты специально это устроил? Я должна знать.
Гарин покачал головой.
— Нет. Это был непредсказуемый эффект.
И он снова включил монитор. За его спиной один из детей вдруг затих, тогда как у другого начался очередной приступ судорог. Видья, казалось, хотела еще что-то сказать, но передумала.
— Значит, ты будешь работать с нами? — Глаза доктора Кри сияли, и он опять сцепил руки под подбородком. — Это замечательно! Что ждет нас впереди — просто уму непостижимо! Вот чего мы добились, имея одни лишь только ДНК Прасада. — Он обвел рукой корчащиеся тела, а Прасада окатила горячая волна стыда. — Если мы соединим их с твоими, то наш проект будет завершен уже через несколько лет.
— Мне, конечно, потребуется компенсация, — произнесла Видья задумчиво. Она наклонилась над столом. — Я требую тех же привилегий, какие полагаются Прасаду, плюс жалованье, на двадцать процентов превышающее его, а также двенадцать тысяч кешей в качестве аванса.
Доктор Кри улыбнулся.
— О боже! Мы ведь не печатаем деньги. Видишь ли, наш… спонсор, конечно, получает хорошую выгоду, но все же…
— Я поняла, — сказала Видья, махнув рукой. — Прекрасно. Я собираю вещи, а вы позаботьтесь о том, как доставить меня обратно…
— Что ты, что ты, — перебил ее доктор Кри. Его густой голос звучал еще мягче, чем всегда. — Я ведь не сказал «нет».
В конце концов Видья оговорила себе жалованье, на двенадцать процентов превышающее жалованье Прасада плюс восемь тысяч вступительной премии. Прасад только качал головой. Зачем она торгуется? Разве они не собираются покинуть это место? Он понимал, что не может здесь больше находиться. Теперь, когда он посмотрел на все происходящее глазами Видьи, Прасад не мог ни минуты находиться в детской, его все сильнее мучил стыд.
После того как сделка состоялась, Видья повернулась к Прасаду:
— Возможно, мой муж поможет мне разобрать вещи?
Она твердо взяла его под локоть и почти насильно вытащила из детской. Едва только они вышли из лаборатории, Прасад повернулся к ней:
— Что все это значит? Зачем ты сказала, что остаешься? Я думал, что…
— Мы останемся здесь до тех пор, — произнесла Видья голосом, не терпящим возражений, — пока не придумаем, как можно помочь этим детям.
ГЛАВА 19
ЦЕНТР КОНФЕДЕРАЦИИ ПЛАНЕТ
Немые — это опасный народ.
Боливар I, император Конфедерации Независимости
Остается только гадать, что именно подразумевал Боливар, говоря о немых, — это имя собственное или же нарицательное.
Перин Уол, ученый
Дворец ее наиавгустейшего императорского величества императрицы Кан маджа Кали
— Войну? — воскликнула Ара.
Императрица Кан маджа Кали кивнула. Драгоценности на ее голове качнулись и сверкнули, как растревоженные светляки, потом опять заняли свое привычное положение. Хотя для Ары было все еще раннее утро, в этой части центральной планеты Конфедерации уже наступила глубокая ночь. Императрица давала аудиенцию в белоснежном зале с высокими сводчатыми потолками и белым мраморным полом. Сама она восседала на простом троне серого камня, стоявшем на возвышении. Лампы разливали вокруг холодный свет, ставни на окнах были закрыты, чтобы защититься от темноты и от шпионов. В зале находились только Ара, праотец Мелтин и сама императрица, хотя Ара с Мелтином пребывали в телах Немых рабов. Сейчас они стояли, преклонив колени на подушках у подножия императорского трона.
— Считанные минуты назад личный Немой курьер премьера Юганови доставил ультиматум, — сказала императрица. — Империя Человеческого Единства возмущена похищением Седжала Даса, устроенным Конфедерацией. Если Седжал не будет немедленно возвращен, Единство объявляет войну.
— Войну из-за Седжала? — недоверчиво переспросила Ара.
— Есть и другие поводы, — ответила императрица, — В настоящее время я разбираю один приграничный конфликт, кроме того, два маршрута сверхскоростных кораблей, излюбленных гражданами Конфедерации, проходят в непосредственной близости от территории Единства. Торговое соглашение, по поводу которого мы вели переговоры десять лет назад, требует пересмотра в связи с изменениями в ассортименте товаров, но Единство отказывается даже обсуждать этот вопрос. При моем дворе был пойман еще один шпион Единства, и в данное время мы рассматриваем возможность его обмена на одного из наших оперативников, пойманных на их территории. Хотя ни одна из сторон официально не признает, что ведет шпионскую деятельность в отношении другой. — Императрица замолчала и провела рукой по лбу. — Отношения, существующие между Конфедерацией и Единством, подобны пороховой бочке. Мне нет нужды объяснять, чем стало похищение Седжала в этом контексте.
Мелтин кашлянул. Он сейчас находился в теле мускулистого раба, который стал вместилищем ума Ары тогда, много недель назад, когда еще Питр был жив и императрица вложила в ее руки судьбу Седжала. Самой Аре на этот раз досталось тело средних лет женщины с крупной и тяжелой грудью. И Ара постоянно ощущала, как эта грудь мощным грузом тянет вниз ее плечи и спину.
— Вы уже послали в Единство ответ по поводу Седжала, ваше императорское величество? — спросил Мелтин.
— Пока нет. — Императрица скрестила ноги под своим простым нарядом цвета неба. — Ситуация очень сложная. Если Единство развяжет войну, мы, разумеется, обратимся за союзнической помощью к планетам Бельмара и к Пяти Зеленым Мирам. Конфедерация также призовет Сенат Колорема и Мича-Протектораты, а вот чью сторону примет Конгломерат Призмы, еще неизвестно. Если мне удастся сделать так, что Конгломерат объявит себя союзником Конфедерации, то Единство, возможно, воздержится от кровопролития и удовлетворится весьма небольшой финансовой компенсацией. Если война все-таки начнется, цена союзничества Конгломерата резко возрастет. Единство, скорее всего, уже направило свою делегацию в Конгломерат, и нам стоит немедля предпринять такие же шаги. — Она вздохнула. — Матушка Ара, каково ваше заключение относительно Седжала?