Страница:
— Так, — кивнула Видья, — отличная мысль, муж мой. Я вижу пока лишь один недостаток: нам предстоит найти какой-то способ, чтобы поместить тридцать одного человека в тридцать один криомодуль, преодолев для начала самое серьезное сопротивление всех, кто находится в лаборатории и кто изо всех сил постарается помешать нам. Потом еще предстоит решить, что делать с детьми дальше.
Прасад отключил терминал. Голографический экран растаял.
— Когда мы с тобой шли к Иджхану, жена моя, мы делали один шаг вслед за другим. Представляется мне, что и теперь мы должны принять ту же самую тактику.
— А я думаю, — раздался чей-то голос, — что нам следует бежать.
Видья и Прасад обернулись на этот голос и увидели Катсу, стоявшую на пороге своей спальни. Сколько времени она уже здесь стоит?
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Видья, опередив Прасада.
— Голод и гнев детей достигли небывалых размеров, — тихо ответила Катсу. — Я никогда их такими не видела. Скоро они совершат новый прорыв, и погибнет множество Немых.
— Дети убивают Немых? — спросил Прасад, совершенно огорошенный.
Видья подошла к Катсу и взяла ее за руку.
— Дочь моя, мы не понимаем. Ты должна объяснить нам, что именно делают эти дети. Возможно, тебе кажется, что мы тугодумы, но…
— Вне Мечты общение очень затруднено, — перебила ее Катсу — Всюду ложь, обман и непонимание.
— Но мы с твоим отцом — не Немые, — терпеливо продолжала Видья. — Это наша беда, но нам приходится с ней жить.
Все еще стоя в дверях своей комнаты, Катсу закрыла глаза, как будто стараясь подобрать верные слова, чтобы передать свои мысли.
— Немой зародыш, находясь в утробе матери, чувствует присутствие материнского сознания, — заговорила она медленно — Дети из детской страстно жаждут этого присутствия, они были его лишены. Они испытывают голод, они испытывают гнев из-за того, что с ними сделали. Они проникают в Мечту, поедая все на своем пути, а что не могут съесть, то разрушают. От первого происходит расползающаяся темнота, от второго — страшные чудовища и монстры, которые появились в Мечте.
— Почему они не пожрали Ржу? — спросил Прасад, который все еще сидел у терминала. — Когда Немые попадают в Мечту впервые, они создают окружающую обстановку, опираясь на сознания тех людей, что окружают их в реальной жизни. Разве не так?
— Так, — ответила Катсу. Глаза ее по-прежнему оставались закрыты. — И чтобы попасть в Мечту, они используют сознания тех, кто на Рже. Они здесь не кормятся.
— А в чем же причина, дочь моя? — спросила Видья.
— Причина — во мне, — ответила Катсу просто. — Им нравится, когда я к ним прикасаюсь и когда я танцую. Если они станут поглощать сознания, находящиеся на Рже, я не смогу попасть в Мечту. А этого они не хотят.
По спине у Видьи пробежал холодок.
— Катсу, а что происходит в тех мирах, которые дети поедают?
Катсу открыла глаза.
— У всех разновидностей жизни, способных воспроизводить Немых, есть одна общая черта. Это — талант внутреннего видения. Благодаря ему они, то есть мы, способны узнать, что чувствует другой, мы можем даже сами испытывать эти чувства. Эта черта объясняется тем, что Мечта связывает всех нас вместе, соединяет нас тончайшими нитями. Когда дети пожирают свою жертву, это сознание выпадает из Мечты. Оно теряет способность к внутреннему видению, теряет связь с окружающими, чувствует свое одиночество. Люди в таком состоянии способны на преступления, о которых раньше они бы и подумать не смогли. Но когда они теряют связь с другими, они уже не могут представить, какое действие их поступок окажет на окружающих. Другие впадают в депрессию, потому что не в состоянии почувствовать любовь к себе, идущую от других людей. Некоторые идут на самоубийство, потому что хотят прекратить боль. Немые, конечно же, наиболее чувствительны ко всему, что касается Мечты, и они воспринимают происходящее наиболее остро. Они теряют способность ощущать Мечту, не могут проникать туда, если не находят опоры в окружающих сознаниях. Это все равно, что в одно мгновение сделаться глухим и слепым и не иметь рядом никого, кто мог бы помочь.
Видья заставила себя сохранять спокойствие, несмотря на сильное покалывание, которое ощущала в шее и в руках. Катсу еще ни разу не говорила так много, и Видья чувствовала, что проявление сильных эмоций только затруднит ее задачу.
— Сколько еще могут пожрать дети, если их не остановить? — спросила она очень тихо.
Катсу покачала головой.
— Я не знаю точно. Могу лишь сказать, что их голод никогда не бывает утолен, а их ненасытность растет по мере того, как они взрослеют.
— В детской есть еще совсем маленькие, — хрипло произнес Прасад. — Пока они еще не могут входить в Мечту, но скоро научатся.
— Да. Они тоже начнут есть, — сказала Катсу.
У Видьи внутри все сжалось.
— Что произойдет, если дети пожрут все умы Немых во вселенной? — спросила она, сама удивляясь тому, как ровно звучит ее голос.
— Мечта будет уничтожена, — ответила Катсу. — Немые сойдут с ума, и не останется и тени их способности к внутреннему видению нигде в мире, ни у одной расы. Сама жизнь не погибнет, но многие станут думать, что такая жизнь — хуже смерти.
На долгую минуту в комнате воцарилось молчание. Потом Видья повернулась к Прасаду.
— Я полагаю, мы действительно должны бежать, — сказала она.
Падрик в облике дикого кота привольно раскинулся в своем шезлонге, стоявшем на безопасном расстоянии от доктора Джиллиас Сей. Она, одетая в белую униформу, которую обычно носила в лаборатории, сидела очень прямо на высоком табурете, таком же изящном, как сама доктор. Прямые черные волосы Сей были заплетены во множество косичек, собранных на затылке. Каменный пол у них под ногами был пока еще твердым. Издали доносились голоса, хотя их было меньше, чем обычно. На некотором расстоянии вздымалась бушующая чернота. Падрик не стал на этот раз создавать стены, чтобы в случае, если тьма опять начнет наползать, заметить это вовремя.
— Мне кажется, — заметила доктор Сей не без гордости, — что дети, задействованные в проекте, и в самом деле влияют на ситуацию в Мечте.
— Вы это называете «влияют на ситуацию»? — переспросил Падрик весьма лукаво, что отлично ему удавалось, когда он принимал облик кота.
Доктор Сей слегка вспыхнула.
— Доктор Кри занялся подсчетами. Он говорит, что теперь, когда мы решили для ускорения процесса применить вирусную терапию Макса Гарина, дети из следующей партии смогут войти в Мечту уже через шесть месяцев.
— Через шесть месяцев? — Падрик вцепился когтями в спинку шезлонга, оставляя на гладком атласе крошечные дырочки. — Это недостаточно быстро. «Мир Мечты, Inc.» и Дети Ирфан уже снарядили специальные отряды для выяснения сути проблемы. Я могу, разумеется, нажать на определенные рычаги и немного приостановить их активность, но для того, чтобы обнаружить вас, им вряд ли понадобится больше нескольких недель. Разве вам не удалось ускорить процесс? У вас же есть теперь Видья Даса.
— Мы еще не привлекали Видью Даса к исследованию, — сказала доктор Сей. — Я считаю, что мы вообще совершили ошибку, допустив ее в лабораторию. Я уверена, что у нее есть глубокие подозрения относительно целей всего нашего проекта. Она не верит, что нас беспокоит судьба Немых женщин. Не думаю также, что она станет скрывать свои сомнения от мужа. Мне бы хотелось просто выставить их за дверь, но это, к сожалению, невозможно. — Она посмотрела на Падрика серьезным, долгим взглядом. — Нет, мистер Суфур, независимо от того, что вы мне предложите, я не стану их убивать. Если возникнет такая необходимость, я введу их в состояние криосна, но убийцей я не стану.
Падрик озадаченно разглаживал усы. Убийцей она не станет. Какая ложь! Единственная причина, по которой доктор Сей могла сказать такое в Мечте, состояла в том, что она сама верила своим словам. И это невзирая на тот факт, что в проекте не без участия доктора Сей уже погибли несколько Немых. Такая способность отрицать очевидное — еще одна идиотская составляющая человеческой психологии.
— Я не стану просить вас об этом, — сказал ей Падрик. — Необходимо, тем не менее, изыскать способ, чтобы ускорить процесс. Может быть, Гарин что-нибудь придумает?
Облегчение, которое испытала доктор Сей, проявилось в том, что она едва заметно расслабила напряженную спину.
— Я как раз и хотела об этом сказать. Гарин говорит, что можно ускориться, но для этого нужен Седжал.
Падрик взмахнул хвостом.
— Вот как?
— Гарин пришел к нам после того, как власти Единства устроили обыск в его лаборатории. — Доктор Сей провела рукой по своим аккуратно уложенным черным косам, собранным в узел на затылке. — Он сам едва успел спастись, а все его записи относительно Седжала погибли. Генетическая структура Седжала… я хотела было сказать «уникальна», но она ведь у каждого уникальна. Ретровирус Гарина, однако, проявил себя с наибольшей силой именно в случае Седжала. У него не было времени, чтобы изучить весь механизм его действия, а просить Гарина сейчас вспомнить все цепочки ДНК Седжала… Это же просто смешно. У нас, разумеется, есть его родители, но ведь комбинация, в результате которой возник Седжал, — одна из многих миллиардов. Имея время, можно сузить сферу поисков, но на это потребуются месяцы, а то и годы. Вот если бы у нас был Седжал, мы могли бы существенно ускорить процесс.
— Насколько существенно? — настойчиво спросил Падрик.
— Гарин говорит, что, имея Седжала, он сможет создать ретровирус, благодаря которому новая партия детей сможет попасть в Мечту через три, а может быть, даже через две недели. И существует еще одна возможность.
— И эта возможность?
— Возможность того, что Седжал все еще является носителем оригинального ретровируса, созданного Гариным, — ответила Сей. — В этом случае новая партия может быть готова в считанные дни.
Легкая дрожь сотрясла шезлонг Падрика. Он бросил быстрый взгляд на бурлящую тьму, готовый в любую минуту собрать волю в кулак и покинуть Мечту. Ирония судьбы в том, что сама природа проекта, который он финансирует, способствует тому, что этот проект очень плохо поддается завершению. Падрик уже утратил связь со своими представителями в доброй полудюжине миров, но к этому-то он был готов. В его распоряжении имелся целый флот курьерских кораблей, способных начать действовать при первых признаках надвигающегося коллапса. Но Падрик пока не спешил пускать их в ход. С кораблей, побывавших на планетах, поглощенных хаосом, до него стали доходить характерные сообщения. Несколько экипажей взбунтовались. Капитаны и члены экипажа совершали самоубийства. Многие просто не выходили на связь. На одном из судов бортмеханик взяла и затопила весь корабль плазмой, погубив и себя, и всех остальных на борту. Новые и новые жертвы на совести Падрика.
С другой стороны, сколько людей погибнет, если его проект потерпит крах? Ради спасения миллионов стоит пожертвовать несколькими сотнями жизней, пусть даже одной из этих жизней станет Нелиджа Во.
— Седжал у меня, — сказал Падрик спокойно. Глаза доктора Сей широко распахнулись, и она встала.
— У вас? Когда он у вас оказался? И как вы его нашли?
— У меня есть свои источники, — ответил Падрик. Было так приятно увидеть ее изумление и растерянность. — Через несколько дней он возвратится на Ржу.
— Но как вы собираетесь…
— Это не имеет значения. — Металл, прозвучавший в его голосе, заставил ее замолчать. — Сейчас вы должны возвратиться в лабораторию и строго следить за тем, чем занимается семейство Даса. Если вы мне понадобитесь, я вызову вас.
Доктор Сей кивнула еще раз и исчезла. Падрик обратил свои мысли в глубину Мечты, вопрошая, вслушиваясь, отметая лишние в поисках нужного среди множества приглушенных шепотков. Наконец он обнаружил голос Седжала. Мальчишка в Мечте. Прекрасно. Это даже облегчит его задачу. Падрик спрыгнул со своего ложа и побежал прочь.
ГЛАВА 22
Сокол парил в вышине над сухим, сожженным солнцем лесом. Темнота, исчерченная красными вспышками, осталась позади. Эта чернота вызывала в птице страх и смятение, так что хотелось улететь побыстрее и подальше. Хотя птица уже поняла, что, сколько ни лети, нельзя улететь так далеко, чтобы черная пропасть совсем скрылась из виду.
Местность внизу переменилась. На недвижных волнах качалось судно, распустив паруса, похожие на облака. Сокол своим зорким глазом рассмотрел стоявшую у руля Гретхен. Она сделала непристойный жест в его сторону. Сокол медленно парил в вышине. Впереди показался великолепный особняк, окруженный безмятежными соснами. Все окна были закрыты темными шторами. Это дом Триш. Сокол продолжал полет. Внизу по очереди проплывали замок, лачуга, бассейн, шуршащее облако пара, внутри которых находились по одному или по несколько Немых всевозможных форм и рас. Сокол продолжал полет.
Внезапно послышался какой-то звук, перекрывший всегдашние голоса-шепоты, не затихающие в Мечте. Сокол спланировал и развернулся. Вот опять. Кто-то играет на флейте. Птица издала восторженный клич.
Внизу расстилался морской берег. Спокойные волны красного океана мягко набегали на прибрежный песок. С другой стороны пляж окаймляла полоса леса. Острый глаз сокола без труда различил Седжала, сидевшего в тени на берегу.
Птица бросилась в обратном направлении, ее крылья шуршали под порывами встречного ветра. Воздух опять стал сухим и горячим, и птица спланировала вниз, туда, где стоял обнаженный смуглый человек. Он терпеливо ждал, укрывшись в тени большой скалы. Сокол мягко опустился на его вытянутую руку.
Кенди поморгал глазами, принимая в свое сознание впечатления и картины, добытые соколом. Итак, Седжал наконец-то возвратился в Мечту. Вспышка радости и облегчения.
— Спасибо, сестра, — сказал Кенди.
Сокол прищелкнул клювом и взмыл в небеса. С минуту Кенди смотрел на него, потом пустился бежать. На бегу он перестал думать о том, каким должен быть окружающий пейзаж. Почва под ногами менялась, и на смену сухому песку пустыни пришел мелкий белый песок океанского пляжа. Легкие теплые волны лизали его ступни, слышался слабый плеск воды. На теле Кенди вдруг возникли прямо из воздуха синие шорты и белая рубашка, ноги обулись в резиновые сандалии. Впереди слышались звуки флейты. Прошла еще минута, и Кенди увидел Седжала. Он все так же сидел в тени какого-то дерева, незнакомого Кенди. Звучала быстрая мелодия, пальцы Седжала легко порхали по флейте. Кенди замедлил бег. Когда от Седжала его отделяло лишь несколько шагов, Седжал поднял голову, окинул его взглядом своих льдисто-синих глаз. И сразу отвернулся и опять уставился на океан. Кенди сел на солнцепеке.
Седжал продолжал играть. Кенди ждал, удивляясь собственному терпению. Ему хотелось схватить Седжала за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы тот рассказал, где это его носит. Вчера, когда Кенди еще крепко спал, его разбудил настойчивый зов Ары. Она сообщила, что Седжал пропал… Они облазили все общежитие и всю территорию монастыря, но все напрасно. Кенди справился у дежурных клерков, которые несли службу накануне вечером, и они сообщили, что Седжал забрал свою посылку и ушел, сопровождаемый неким пожилым господином. Судя по описанию, это был тот невоспитанный старикан, с которым они столкнулись в поезде.
Через некоторое время монахов, приставленных следить за Чином Феном, обнаружили связанными в его комнате. Они находились под действием наркотика. Фена, разумеется, найти не удалось. Далее, пришло сообщение из космического порта, что накануне вечером некий скоростной корабль стартовал, не уладив всех полагающихся формальностей. Сопоставить эти данные было проще простого.
Песня Седжала зазвучала медленнее, в такт неспешным волнам красного океана. Теперь это была печальная музыка, повествовавшая о разочаровании и разбитых мечтах, и она была мучительно прекрасна. Кенди слушал, наслаждаясь каждым мгновением. Противостояние было неизбежно, но сейчас он хотел полностью отдаться чувству гармонии.
Наконец последний аккорд растаял, слившись с шелестом океана. Седжал положил флейту и обхватил руками колени. Воцарилось молчание, и Кенди пришлось сделать над собой усилие, чтобы его нарушить.
— Седжал, где ты? — спросил он. — Мы волнуемся за тебя.
— Я на корабле, — ответил Седжал, не оборачиваясь. — Мы сейчас в смещенном пространстве, но я не знаю, куда именно мы направляемся.
— Значит, тебя похитили? — стал выспрашивать его Кенди. — Седжал, мы можем…
— Я там по своей воле, — перебил его Седжал. Он снял руки с колен и стал в задумчивости чертить на песке нотные знаки. — Я работаю на Суфура.
Кенди постарался не выказывать своего нарастающего волнения.
— Кто такой Суфур?
— Один богатей. Он пришел ко мне, и после разговора с ним я решил, что буду на него работать. Он обещал мне до хрена денег.
Над их головами с резкими пронзительными криками пролетела стайка морских птиц. Кенди стряхнул с ноги прилипший песок. Солнце у Седжала теплое, но не такое горячее, как в пустыне у Кенди.
— Ты поэтому ушел от нас? — спросил он. — Из-за денег?
Седжал нарисовал на песке скрипичный ключ, потом добавил парочку бемолей.
— Я подумал было, что, может быть, ты поедешь со мной, — сказал он. — Но Суфур сказал, что ты не захочешь. И я решил, что он прав.
— Так почему ты поехал с ним?
— Он кое-что рассказал мне, — ответил Седжал. — Про то, как матушка Ара встречалась с императрицей и как получила приказ меня убить. Так что в гробу я вас всех видал.
Его слова ледяными иглами вонзились в сердце Кенди. Он содрогнулся от почти физической боли. Внутрь как будто залили расплавленный свинец.
— Седжал… — начал было он.
— Заткнись, Кенди, — рявкнул Седжал. Он все так же смотрел на море, но Кенди заметил, что в уголках его глаз собираются слезы. — Заткнись, хорошо? Я думал, ты мне друг. Ты ведь все знал. Ты знал, что Ара должна меня убить, и промолчал. Не удосужился даже намекнуть мне.
Кенди не знал, что ответить. Он кашлянул и попытался заставить себя заговорить:
— Седжал, я ничего тебе не сказал, потому что не знал, должен ли я это сделать.
— Ты не знал, должен ли? — Голос Седжала зазвучал громче. — Ты не знал, должен ли сказать мне, что меня собираются убить?!
— Я знаю Ару, — начал Кенди, — она не стала бы… она бы никогда…
— Вот видишь, — Седжал резко хмыкнул, — видишь, ты даже не можешь закончить фразу, потому что сам не очень-то веришь. А здесь лгать нельзя. По-настоящему ты думаешь, что она решила бы меня убить.
Кенди поерзал, сидя на твердом песке.
— Седжал, я не стану оправдываться, — сказал он. — Я должен был рассказать тебе обо всем. Это я во всем виноват, я поступил глупо, и я раскаиваюсь.
Седжал молчал.
— Что предлагает тебе этот Суфур? — спросил наконец Кенди.
— Он предлагает больше, чем ты заработаешь за всю жизнь, так мне кажется. — Седжал стер скрипичный ключ и в задумчивости чертил изгибы. — Тридцать миллионов фримарок в год плюс пять миллионов первая выплата. И это только наличными.
Кенди присвистнул.
— Детям Ирфан с таким тягаться не приходится. Но неужели, кроме денег, тебе ничего не нужно? Друзей ведь не купишь.
— Друзья не оставляют тебя в неведении, если твоей жизни грозит опасность. И потом, мы остановим войну.
— Какую войну? — Кенди поморгал глазами.
— Суфур мне сказал, что Единство собирается объявить войну, если императрица не отошлет меня обратно немедленно.
Бесстрастным голосом Седжал продолжал свое повествование о встрече с Падриком Суфуром. Кенди внимательно слушал, его напряжение нарастало с каждым словом. К концу рассказа внутри у него все сжалось в тугой узел, хотя он очень старался сохранять внешнее спокойствие.
— А тебе не пришло в голову спросить, чего именно этот Суфур от тебя хочет? Что ты должен делать? — спросил он, когда Седжал закончил.
— Да ничего не должен, — самодовольно заявил он. — Так записано в контракте. И потом, меня ведь невозможно заставить что-то делать против моей воли. Именно поэтому Дети Ирфан и власти Единства так жаждут прибрать меня к рукам. — Он бросил в воду маленький камушек. — Знаешь, Кенди, что мне обиднее всего? — тихо продолжил Седжал. — Что и ты, и остальные из ордена искали меня не для того, чтобы мне помочь. Вы поняли, что я — ходячее олицетворение власти, и вы даже представить себе не могли, что я достанусь кому-то другому. На меня самого всем наплевать.
Кенди вздрогнул при этих словах.
— Мне не наплевать, Седжал, — сказал он.
— Это уже не считается. — Седжал распрямил ноги. — Я не вернусь, Кенди. Тебе не удастся меня уговорить, и уж конечно же, ты не сможешь меня заставить. Ты больше не мой учитель. Так что тебе лучше просто уйти.
— Я не хочу уходить, — ответил Кенди.
— Прекрасно. Тогда уйду я.
И он растаял в воздухе, не успел Кенди и слова сказать. Поток нахлынувшей энергии поглотил океан, пляж, деревья и морских птиц. У Кенди на мгновение закружилась голова. Перед ним расстилалась плоская пустая равнина, на горизонте по-прежнему маячила темнота. Даже на таком расстоянии Кенди слышал ее рев и плач.
Головокружение прошло, и Кенди одолели эмоции. Он предал Седжала. Хуже чем предал: он как тот козел, который врал коровам, что им ничто не грозит, дожидаясь тем временем, когда придет мясник. От этой мысли ему сделалось плохо.
Чувствуя себя отвратительно, Кенди побрел куда глаза глядят, представляя себе свою австралийскую глушь. Серое небо поголубело, опять показалось солнце. Его одежда исчезла.
И вдруг он ударился о твердую стену. Ошарашенный, Кенди отпрянул. До его слуха донесся резкий смех, смешанный с криком боли. Кенди сел, приходя в себя. Он невесть как оказался в какой-то каменной комнате, заполненной тенями. Одна тень с ножом в руке стояла, склонившись над другой тенью. Тень на полу взывала о помощи, протягивала руки, но нож снова и снова опускался на жертву. Кенди смотрел, не смея пошевелиться. Вдруг еще одна тень, размером поменьше, с чавкающим, хлюпающим звуком поползла к Кенди. А у него сердце заходилось в груди. Кенди попытался отойти в сторону, но обнаружил, что упирается в твердую холодную решетку камеры.
— Оставьте меня в покое, — прохрипел Кенди. — Вас не существует. Ничего этого нет! Я — здесь, но хочу оказаться там. Я — здесь, но сейчас буду там.
Ничего не изменилось. Тень с ножом в руке издала резкий смех и обернула к Кенди свое лицо, на котором светились узкие желтые глаза. Маленькая тень, что подползла к ногам Кенди, затихла и не шевелилась. Будто в полусне, Кенди протянул к ней руку, но тут же в ужасе отдернул.
— Нет! — закричал он. — Этого не существует! — Он сильно зажмурился и прижал к ушам руки, крепко сжатые в кулаки.
— Кенди-и-и-и-и, — шептала тень. — Кенди-и-и-и-и-и, у меня есть для тебя кое-что. Кенди-и-и-и…
Дыхание вырывалось из груди Кенди короткими резкими толчками. Он чувствовал, как эта холодная тень все приближается и приближается…
— Во исполнение моих глубочайших чаяний и глубочайших чаяний всего живого и сущего…
— Кенди-и-и-и…
— …да будет мне позволено покинуть Мечту немедленно!
Окружающий мир качнулся. Смех прекратился, как будто повернули выключатель. Кенди открыл глаза. Он стоял в углу свой комнаты в монастыре. Копье, как обычно, зажато под коленом. Каждый сантиметр его тела был пропитан потом, на пол уже натекла небольшая лужица. Кенди медленно убрал копье, провел мокрой рукой по таким же мокрым волосам и пошел под душ.
Хотя Кенди, дослужившись до полного брата, получал приличную стипендию, на которую вполне мог бы купить дом, он предпочитал жить при монастыре, в специальном общежитии, стоявшем чуть в стороне и предназначенном для молодых выпускников, тех, кто нуждался в недорогом жилье. Деньги, сэкономленные таким образом, Кенди откладывал, надеясь когда-нибудь купить свой собственный сверхскоростной корабль. В комнате у него стояли кровать, письменный стол, два удобных стула, платяной шкаф, да висело несколько полок, занятых книжными дисками. Единственными украшениями были фигурки животных — кенгуру, коала и сокол.
Стоя под прохладной струей воды, Кенди прикрыл глаза. Окружающий мир — твердый. Он — реальный. Не стоит думать и волноваться по поводу того, что произошло в Мечте. Подобно ночным кошмарам, это всего лишь тень, на которую не следует обращать внимания.
Он выключил воду, вытерся и оделся. После чего решил позвонить Аре, чтобы рассказать ей о своей встрече с Седжалом, но вдруг заметил, что вместо Ары вызывает по компьютерной связи номер Бена. Стена вспыхнула синим цветом, по которому побежали приятные глазу желтые буквы: «Звонок направлен».
Это же глупо. С тех пор как они все вместе вернулись на Беллерофон, прошло уже три дня, и за это время Бен ни разу не попытался связаться с Кенди. Зачем Кенди создает себе лишние проблемы? Бен не хочет даже и слышать о том, чтобы Седжал помог ему попасть в Мечту, — а теперь и тем более это стало невозможным, — и совершенно очевидно, что Бен не хочет возобновления их отношений. Кенди должен поставить точку, а иначе он превратится в одного из тех помешанных, кто проходу не дает своим прежним возлюбленным и в конце концов попадает в психушку.
Прасад отключил терминал. Голографический экран растаял.
— Когда мы с тобой шли к Иджхану, жена моя, мы делали один шаг вслед за другим. Представляется мне, что и теперь мы должны принять ту же самую тактику.
— А я думаю, — раздался чей-то голос, — что нам следует бежать.
Видья и Прасад обернулись на этот голос и увидели Катсу, стоявшую на пороге своей спальни. Сколько времени она уже здесь стоит?
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Видья, опередив Прасада.
— Голод и гнев детей достигли небывалых размеров, — тихо ответила Катсу. — Я никогда их такими не видела. Скоро они совершат новый прорыв, и погибнет множество Немых.
— Дети убивают Немых? — спросил Прасад, совершенно огорошенный.
Видья подошла к Катсу и взяла ее за руку.
— Дочь моя, мы не понимаем. Ты должна объяснить нам, что именно делают эти дети. Возможно, тебе кажется, что мы тугодумы, но…
— Вне Мечты общение очень затруднено, — перебила ее Катсу — Всюду ложь, обман и непонимание.
— Но мы с твоим отцом — не Немые, — терпеливо продолжала Видья. — Это наша беда, но нам приходится с ней жить.
Все еще стоя в дверях своей комнаты, Катсу закрыла глаза, как будто стараясь подобрать верные слова, чтобы передать свои мысли.
— Немой зародыш, находясь в утробе матери, чувствует присутствие материнского сознания, — заговорила она медленно — Дети из детской страстно жаждут этого присутствия, они были его лишены. Они испытывают голод, они испытывают гнев из-за того, что с ними сделали. Они проникают в Мечту, поедая все на своем пути, а что не могут съесть, то разрушают. От первого происходит расползающаяся темнота, от второго — страшные чудовища и монстры, которые появились в Мечте.
— Почему они не пожрали Ржу? — спросил Прасад, который все еще сидел у терминала. — Когда Немые попадают в Мечту впервые, они создают окружающую обстановку, опираясь на сознания тех людей, что окружают их в реальной жизни. Разве не так?
— Так, — ответила Катсу. Глаза ее по-прежнему оставались закрыты. — И чтобы попасть в Мечту, они используют сознания тех, кто на Рже. Они здесь не кормятся.
— А в чем же причина, дочь моя? — спросила Видья.
— Причина — во мне, — ответила Катсу просто. — Им нравится, когда я к ним прикасаюсь и когда я танцую. Если они станут поглощать сознания, находящиеся на Рже, я не смогу попасть в Мечту. А этого они не хотят.
По спине у Видьи пробежал холодок.
— Катсу, а что происходит в тех мирах, которые дети поедают?
Катсу открыла глаза.
— У всех разновидностей жизни, способных воспроизводить Немых, есть одна общая черта. Это — талант внутреннего видения. Благодаря ему они, то есть мы, способны узнать, что чувствует другой, мы можем даже сами испытывать эти чувства. Эта черта объясняется тем, что Мечта связывает всех нас вместе, соединяет нас тончайшими нитями. Когда дети пожирают свою жертву, это сознание выпадает из Мечты. Оно теряет способность к внутреннему видению, теряет связь с окружающими, чувствует свое одиночество. Люди в таком состоянии способны на преступления, о которых раньше они бы и подумать не смогли. Но когда они теряют связь с другими, они уже не могут представить, какое действие их поступок окажет на окружающих. Другие впадают в депрессию, потому что не в состоянии почувствовать любовь к себе, идущую от других людей. Некоторые идут на самоубийство, потому что хотят прекратить боль. Немые, конечно же, наиболее чувствительны ко всему, что касается Мечты, и они воспринимают происходящее наиболее остро. Они теряют способность ощущать Мечту, не могут проникать туда, если не находят опоры в окружающих сознаниях. Это все равно, что в одно мгновение сделаться глухим и слепым и не иметь рядом никого, кто мог бы помочь.
Видья заставила себя сохранять спокойствие, несмотря на сильное покалывание, которое ощущала в шее и в руках. Катсу еще ни разу не говорила так много, и Видья чувствовала, что проявление сильных эмоций только затруднит ее задачу.
— Сколько еще могут пожрать дети, если их не остановить? — спросила она очень тихо.
Катсу покачала головой.
— Я не знаю точно. Могу лишь сказать, что их голод никогда не бывает утолен, а их ненасытность растет по мере того, как они взрослеют.
— В детской есть еще совсем маленькие, — хрипло произнес Прасад. — Пока они еще не могут входить в Мечту, но скоро научатся.
— Да. Они тоже начнут есть, — сказала Катсу.
У Видьи внутри все сжалось.
— Что произойдет, если дети пожрут все умы Немых во вселенной? — спросила она, сама удивляясь тому, как ровно звучит ее голос.
— Мечта будет уничтожена, — ответила Катсу. — Немые сойдут с ума, и не останется и тени их способности к внутреннему видению нигде в мире, ни у одной расы. Сама жизнь не погибнет, но многие станут думать, что такая жизнь — хуже смерти.
На долгую минуту в комнате воцарилось молчание. Потом Видья повернулась к Прасаду.
— Я полагаю, мы действительно должны бежать, — сказала она.
Падрик в облике дикого кота привольно раскинулся в своем шезлонге, стоявшем на безопасном расстоянии от доктора Джиллиас Сей. Она, одетая в белую униформу, которую обычно носила в лаборатории, сидела очень прямо на высоком табурете, таком же изящном, как сама доктор. Прямые черные волосы Сей были заплетены во множество косичек, собранных на затылке. Каменный пол у них под ногами был пока еще твердым. Издали доносились голоса, хотя их было меньше, чем обычно. На некотором расстоянии вздымалась бушующая чернота. Падрик не стал на этот раз создавать стены, чтобы в случае, если тьма опять начнет наползать, заметить это вовремя.
— Мне кажется, — заметила доктор Сей не без гордости, — что дети, задействованные в проекте, и в самом деле влияют на ситуацию в Мечте.
— Вы это называете «влияют на ситуацию»? — переспросил Падрик весьма лукаво, что отлично ему удавалось, когда он принимал облик кота.
Доктор Сей слегка вспыхнула.
— Доктор Кри занялся подсчетами. Он говорит, что теперь, когда мы решили для ускорения процесса применить вирусную терапию Макса Гарина, дети из следующей партии смогут войти в Мечту уже через шесть месяцев.
— Через шесть месяцев? — Падрик вцепился когтями в спинку шезлонга, оставляя на гладком атласе крошечные дырочки. — Это недостаточно быстро. «Мир Мечты, Inc.» и Дети Ирфан уже снарядили специальные отряды для выяснения сути проблемы. Я могу, разумеется, нажать на определенные рычаги и немного приостановить их активность, но для того, чтобы обнаружить вас, им вряд ли понадобится больше нескольких недель. Разве вам не удалось ускорить процесс? У вас же есть теперь Видья Даса.
— Мы еще не привлекали Видью Даса к исследованию, — сказала доктор Сей. — Я считаю, что мы вообще совершили ошибку, допустив ее в лабораторию. Я уверена, что у нее есть глубокие подозрения относительно целей всего нашего проекта. Она не верит, что нас беспокоит судьба Немых женщин. Не думаю также, что она станет скрывать свои сомнения от мужа. Мне бы хотелось просто выставить их за дверь, но это, к сожалению, невозможно. — Она посмотрела на Падрика серьезным, долгим взглядом. — Нет, мистер Суфур, независимо от того, что вы мне предложите, я не стану их убивать. Если возникнет такая необходимость, я введу их в состояние криосна, но убийцей я не стану.
Падрик озадаченно разглаживал усы. Убийцей она не станет. Какая ложь! Единственная причина, по которой доктор Сей могла сказать такое в Мечте, состояла в том, что она сама верила своим словам. И это невзирая на тот факт, что в проекте не без участия доктора Сей уже погибли несколько Немых. Такая способность отрицать очевидное — еще одна идиотская составляющая человеческой психологии.
— Я не стану просить вас об этом, — сказал ей Падрик. — Необходимо, тем не менее, изыскать способ, чтобы ускорить процесс. Может быть, Гарин что-нибудь придумает?
Облегчение, которое испытала доктор Сей, проявилось в том, что она едва заметно расслабила напряженную спину.
— Я как раз и хотела об этом сказать. Гарин говорит, что можно ускориться, но для этого нужен Седжал.
Падрик взмахнул хвостом.
— Вот как?
— Гарин пришел к нам после того, как власти Единства устроили обыск в его лаборатории. — Доктор Сей провела рукой по своим аккуратно уложенным черным косам, собранным в узел на затылке. — Он сам едва успел спастись, а все его записи относительно Седжала погибли. Генетическая структура Седжала… я хотела было сказать «уникальна», но она ведь у каждого уникальна. Ретровирус Гарина, однако, проявил себя с наибольшей силой именно в случае Седжала. У него не было времени, чтобы изучить весь механизм его действия, а просить Гарина сейчас вспомнить все цепочки ДНК Седжала… Это же просто смешно. У нас, разумеется, есть его родители, но ведь комбинация, в результате которой возник Седжал, — одна из многих миллиардов. Имея время, можно сузить сферу поисков, но на это потребуются месяцы, а то и годы. Вот если бы у нас был Седжал, мы могли бы существенно ускорить процесс.
— Насколько существенно? — настойчиво спросил Падрик.
— Гарин говорит, что, имея Седжала, он сможет создать ретровирус, благодаря которому новая партия детей сможет попасть в Мечту через три, а может быть, даже через две недели. И существует еще одна возможность.
— И эта возможность?
— Возможность того, что Седжал все еще является носителем оригинального ретровируса, созданного Гариным, — ответила Сей. — В этом случае новая партия может быть готова в считанные дни.
Легкая дрожь сотрясла шезлонг Падрика. Он бросил быстрый взгляд на бурлящую тьму, готовый в любую минуту собрать волю в кулак и покинуть Мечту. Ирония судьбы в том, что сама природа проекта, который он финансирует, способствует тому, что этот проект очень плохо поддается завершению. Падрик уже утратил связь со своими представителями в доброй полудюжине миров, но к этому-то он был готов. В его распоряжении имелся целый флот курьерских кораблей, способных начать действовать при первых признаках надвигающегося коллапса. Но Падрик пока не спешил пускать их в ход. С кораблей, побывавших на планетах, поглощенных хаосом, до него стали доходить характерные сообщения. Несколько экипажей взбунтовались. Капитаны и члены экипажа совершали самоубийства. Многие просто не выходили на связь. На одном из судов бортмеханик взяла и затопила весь корабль плазмой, погубив и себя, и всех остальных на борту. Новые и новые жертвы на совести Падрика.
С другой стороны, сколько людей погибнет, если его проект потерпит крах? Ради спасения миллионов стоит пожертвовать несколькими сотнями жизней, пусть даже одной из этих жизней станет Нелиджа Во.
— Седжал у меня, — сказал Падрик спокойно. Глаза доктора Сей широко распахнулись, и она встала.
— У вас? Когда он у вас оказался? И как вы его нашли?
— У меня есть свои источники, — ответил Падрик. Было так приятно увидеть ее изумление и растерянность. — Через несколько дней он возвратится на Ржу.
— Но как вы собираетесь…
— Это не имеет значения. — Металл, прозвучавший в его голосе, заставил ее замолчать. — Сейчас вы должны возвратиться в лабораторию и строго следить за тем, чем занимается семейство Даса. Если вы мне понадобитесь, я вызову вас.
Доктор Сей кивнула еще раз и исчезла. Падрик обратил свои мысли в глубину Мечты, вопрошая, вслушиваясь, отметая лишние в поисках нужного среди множества приглушенных шепотков. Наконец он обнаружил голос Седжала. Мальчишка в Мечте. Прекрасно. Это даже облегчит его задачу. Падрик спрыгнул со своего ложа и побежал прочь.
ГЛАВА 22
МИР МЕЧТЫ
И правда может лгать.
Гаран Грэ, сенатор
Сокол парил в вышине над сухим, сожженным солнцем лесом. Темнота, исчерченная красными вспышками, осталась позади. Эта чернота вызывала в птице страх и смятение, так что хотелось улететь побыстрее и подальше. Хотя птица уже поняла, что, сколько ни лети, нельзя улететь так далеко, чтобы черная пропасть совсем скрылась из виду.
Местность внизу переменилась. На недвижных волнах качалось судно, распустив паруса, похожие на облака. Сокол своим зорким глазом рассмотрел стоявшую у руля Гретхен. Она сделала непристойный жест в его сторону. Сокол медленно парил в вышине. Впереди показался великолепный особняк, окруженный безмятежными соснами. Все окна были закрыты темными шторами. Это дом Триш. Сокол продолжал полет. Внизу по очереди проплывали замок, лачуга, бассейн, шуршащее облако пара, внутри которых находились по одному или по несколько Немых всевозможных форм и рас. Сокол продолжал полет.
Внезапно послышался какой-то звук, перекрывший всегдашние голоса-шепоты, не затихающие в Мечте. Сокол спланировал и развернулся. Вот опять. Кто-то играет на флейте. Птица издала восторженный клич.
Внизу расстилался морской берег. Спокойные волны красного океана мягко набегали на прибрежный песок. С другой стороны пляж окаймляла полоса леса. Острый глаз сокола без труда различил Седжала, сидевшего в тени на берегу.
Птица бросилась в обратном направлении, ее крылья шуршали под порывами встречного ветра. Воздух опять стал сухим и горячим, и птица спланировала вниз, туда, где стоял обнаженный смуглый человек. Он терпеливо ждал, укрывшись в тени большой скалы. Сокол мягко опустился на его вытянутую руку.
Кенди поморгал глазами, принимая в свое сознание впечатления и картины, добытые соколом. Итак, Седжал наконец-то возвратился в Мечту. Вспышка радости и облегчения.
— Спасибо, сестра, — сказал Кенди.
Сокол прищелкнул клювом и взмыл в небеса. С минуту Кенди смотрел на него, потом пустился бежать. На бегу он перестал думать о том, каким должен быть окружающий пейзаж. Почва под ногами менялась, и на смену сухому песку пустыни пришел мелкий белый песок океанского пляжа. Легкие теплые волны лизали его ступни, слышался слабый плеск воды. На теле Кенди вдруг возникли прямо из воздуха синие шорты и белая рубашка, ноги обулись в резиновые сандалии. Впереди слышались звуки флейты. Прошла еще минута, и Кенди увидел Седжала. Он все так же сидел в тени какого-то дерева, незнакомого Кенди. Звучала быстрая мелодия, пальцы Седжала легко порхали по флейте. Кенди замедлил бег. Когда от Седжала его отделяло лишь несколько шагов, Седжал поднял голову, окинул его взглядом своих льдисто-синих глаз. И сразу отвернулся и опять уставился на океан. Кенди сел на солнцепеке.
Седжал продолжал играть. Кенди ждал, удивляясь собственному терпению. Ему хотелось схватить Седжала за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы тот рассказал, где это его носит. Вчера, когда Кенди еще крепко спал, его разбудил настойчивый зов Ары. Она сообщила, что Седжал пропал… Они облазили все общежитие и всю территорию монастыря, но все напрасно. Кенди справился у дежурных клерков, которые несли службу накануне вечером, и они сообщили, что Седжал забрал свою посылку и ушел, сопровождаемый неким пожилым господином. Судя по описанию, это был тот невоспитанный старикан, с которым они столкнулись в поезде.
Через некоторое время монахов, приставленных следить за Чином Феном, обнаружили связанными в его комнате. Они находились под действием наркотика. Фена, разумеется, найти не удалось. Далее, пришло сообщение из космического порта, что накануне вечером некий скоростной корабль стартовал, не уладив всех полагающихся формальностей. Сопоставить эти данные было проще простого.
Песня Седжала зазвучала медленнее, в такт неспешным волнам красного океана. Теперь это была печальная музыка, повествовавшая о разочаровании и разбитых мечтах, и она была мучительно прекрасна. Кенди слушал, наслаждаясь каждым мгновением. Противостояние было неизбежно, но сейчас он хотел полностью отдаться чувству гармонии.
Наконец последний аккорд растаял, слившись с шелестом океана. Седжал положил флейту и обхватил руками колени. Воцарилось молчание, и Кенди пришлось сделать над собой усилие, чтобы его нарушить.
— Седжал, где ты? — спросил он. — Мы волнуемся за тебя.
— Я на корабле, — ответил Седжал, не оборачиваясь. — Мы сейчас в смещенном пространстве, но я не знаю, куда именно мы направляемся.
— Значит, тебя похитили? — стал выспрашивать его Кенди. — Седжал, мы можем…
— Я там по своей воле, — перебил его Седжал. Он снял руки с колен и стал в задумчивости чертить на песке нотные знаки. — Я работаю на Суфура.
Кенди постарался не выказывать своего нарастающего волнения.
— Кто такой Суфур?
— Один богатей. Он пришел ко мне, и после разговора с ним я решил, что буду на него работать. Он обещал мне до хрена денег.
Над их головами с резкими пронзительными криками пролетела стайка морских птиц. Кенди стряхнул с ноги прилипший песок. Солнце у Седжала теплое, но не такое горячее, как в пустыне у Кенди.
— Ты поэтому ушел от нас? — спросил он. — Из-за денег?
Седжал нарисовал на песке скрипичный ключ, потом добавил парочку бемолей.
— Я подумал было, что, может быть, ты поедешь со мной, — сказал он. — Но Суфур сказал, что ты не захочешь. И я решил, что он прав.
— Так почему ты поехал с ним?
— Он кое-что рассказал мне, — ответил Седжал. — Про то, как матушка Ара встречалась с императрицей и как получила приказ меня убить. Так что в гробу я вас всех видал.
Его слова ледяными иглами вонзились в сердце Кенди. Он содрогнулся от почти физической боли. Внутрь как будто залили расплавленный свинец.
— Седжал… — начал было он.
— Заткнись, Кенди, — рявкнул Седжал. Он все так же смотрел на море, но Кенди заметил, что в уголках его глаз собираются слезы. — Заткнись, хорошо? Я думал, ты мне друг. Ты ведь все знал. Ты знал, что Ара должна меня убить, и промолчал. Не удосужился даже намекнуть мне.
Кенди не знал, что ответить. Он кашлянул и попытался заставить себя заговорить:
— Седжал, я ничего тебе не сказал, потому что не знал, должен ли я это сделать.
— Ты не знал, должен ли? — Голос Седжала зазвучал громче. — Ты не знал, должен ли сказать мне, что меня собираются убить?!
— Я знаю Ару, — начал Кенди, — она не стала бы… она бы никогда…
— Вот видишь, — Седжал резко хмыкнул, — видишь, ты даже не можешь закончить фразу, потому что сам не очень-то веришь. А здесь лгать нельзя. По-настоящему ты думаешь, что она решила бы меня убить.
Кенди поерзал, сидя на твердом песке.
— Седжал, я не стану оправдываться, — сказал он. — Я должен был рассказать тебе обо всем. Это я во всем виноват, я поступил глупо, и я раскаиваюсь.
Седжал молчал.
— Что предлагает тебе этот Суфур? — спросил наконец Кенди.
— Он предлагает больше, чем ты заработаешь за всю жизнь, так мне кажется. — Седжал стер скрипичный ключ и в задумчивости чертил изгибы. — Тридцать миллионов фримарок в год плюс пять миллионов первая выплата. И это только наличными.
Кенди присвистнул.
— Детям Ирфан с таким тягаться не приходится. Но неужели, кроме денег, тебе ничего не нужно? Друзей ведь не купишь.
— Друзья не оставляют тебя в неведении, если твоей жизни грозит опасность. И потом, мы остановим войну.
— Какую войну? — Кенди поморгал глазами.
— Суфур мне сказал, что Единство собирается объявить войну, если императрица не отошлет меня обратно немедленно.
Бесстрастным голосом Седжал продолжал свое повествование о встрече с Падриком Суфуром. Кенди внимательно слушал, его напряжение нарастало с каждым словом. К концу рассказа внутри у него все сжалось в тугой узел, хотя он очень старался сохранять внешнее спокойствие.
— А тебе не пришло в голову спросить, чего именно этот Суфур от тебя хочет? Что ты должен делать? — спросил он, когда Седжал закончил.
— Да ничего не должен, — самодовольно заявил он. — Так записано в контракте. И потом, меня ведь невозможно заставить что-то делать против моей воли. Именно поэтому Дети Ирфан и власти Единства так жаждут прибрать меня к рукам. — Он бросил в воду маленький камушек. — Знаешь, Кенди, что мне обиднее всего? — тихо продолжил Седжал. — Что и ты, и остальные из ордена искали меня не для того, чтобы мне помочь. Вы поняли, что я — ходячее олицетворение власти, и вы даже представить себе не могли, что я достанусь кому-то другому. На меня самого всем наплевать.
Кенди вздрогнул при этих словах.
— Мне не наплевать, Седжал, — сказал он.
— Это уже не считается. — Седжал распрямил ноги. — Я не вернусь, Кенди. Тебе не удастся меня уговорить, и уж конечно же, ты не сможешь меня заставить. Ты больше не мой учитель. Так что тебе лучше просто уйти.
— Я не хочу уходить, — ответил Кенди.
— Прекрасно. Тогда уйду я.
И он растаял в воздухе, не успел Кенди и слова сказать. Поток нахлынувшей энергии поглотил океан, пляж, деревья и морских птиц. У Кенди на мгновение закружилась голова. Перед ним расстилалась плоская пустая равнина, на горизонте по-прежнему маячила темнота. Даже на таком расстоянии Кенди слышал ее рев и плач.
Головокружение прошло, и Кенди одолели эмоции. Он предал Седжала. Хуже чем предал: он как тот козел, который врал коровам, что им ничто не грозит, дожидаясь тем временем, когда придет мясник. От этой мысли ему сделалось плохо.
Чувствуя себя отвратительно, Кенди побрел куда глаза глядят, представляя себе свою австралийскую глушь. Серое небо поголубело, опять показалось солнце. Его одежда исчезла.
И вдруг он ударился о твердую стену. Ошарашенный, Кенди отпрянул. До его слуха донесся резкий смех, смешанный с криком боли. Кенди сел, приходя в себя. Он невесть как оказался в какой-то каменной комнате, заполненной тенями. Одна тень с ножом в руке стояла, склонившись над другой тенью. Тень на полу взывала о помощи, протягивала руки, но нож снова и снова опускался на жертву. Кенди смотрел, не смея пошевелиться. Вдруг еще одна тень, размером поменьше, с чавкающим, хлюпающим звуком поползла к Кенди. А у него сердце заходилось в груди. Кенди попытался отойти в сторону, но обнаружил, что упирается в твердую холодную решетку камеры.
— Оставьте меня в покое, — прохрипел Кенди. — Вас не существует. Ничего этого нет! Я — здесь, но хочу оказаться там. Я — здесь, но сейчас буду там.
Ничего не изменилось. Тень с ножом в руке издала резкий смех и обернула к Кенди свое лицо, на котором светились узкие желтые глаза. Маленькая тень, что подползла к ногам Кенди, затихла и не шевелилась. Будто в полусне, Кенди протянул к ней руку, но тут же в ужасе отдернул.
— Нет! — закричал он. — Этого не существует! — Он сильно зажмурился и прижал к ушам руки, крепко сжатые в кулаки.
— Кенди-и-и-и-и, — шептала тень. — Кенди-и-и-и-и-и, у меня есть для тебя кое-что. Кенди-и-и-и…
Дыхание вырывалось из груди Кенди короткими резкими толчками. Он чувствовал, как эта холодная тень все приближается и приближается…
— Во исполнение моих глубочайших чаяний и глубочайших чаяний всего живого и сущего…
— Кенди-и-и-и…
— …да будет мне позволено покинуть Мечту немедленно!
Окружающий мир качнулся. Смех прекратился, как будто повернули выключатель. Кенди открыл глаза. Он стоял в углу свой комнаты в монастыре. Копье, как обычно, зажато под коленом. Каждый сантиметр его тела был пропитан потом, на пол уже натекла небольшая лужица. Кенди медленно убрал копье, провел мокрой рукой по таким же мокрым волосам и пошел под душ.
Хотя Кенди, дослужившись до полного брата, получал приличную стипендию, на которую вполне мог бы купить дом, он предпочитал жить при монастыре, в специальном общежитии, стоявшем чуть в стороне и предназначенном для молодых выпускников, тех, кто нуждался в недорогом жилье. Деньги, сэкономленные таким образом, Кенди откладывал, надеясь когда-нибудь купить свой собственный сверхскоростной корабль. В комнате у него стояли кровать, письменный стол, два удобных стула, платяной шкаф, да висело несколько полок, занятых книжными дисками. Единственными украшениями были фигурки животных — кенгуру, коала и сокол.
Стоя под прохладной струей воды, Кенди прикрыл глаза. Окружающий мир — твердый. Он — реальный. Не стоит думать и волноваться по поводу того, что произошло в Мечте. Подобно ночным кошмарам, это всего лишь тень, на которую не следует обращать внимания.
Он выключил воду, вытерся и оделся. После чего решил позвонить Аре, чтобы рассказать ей о своей встрече с Седжалом, но вдруг заметил, что вместо Ары вызывает по компьютерной связи номер Бена. Стена вспыхнула синим цветом, по которому побежали приятные глазу желтые буквы: «Звонок направлен».
Это же глупо. С тех пор как они все вместе вернулись на Беллерофон, прошло уже три дня, и за это время Бен ни разу не попытался связаться с Кенди. Зачем Кенди создает себе лишние проблемы? Бен не хочет даже и слышать о том, чтобы Седжал помог ему попасть в Мечту, — а теперь и тем более это стало невозможным, — и совершенно очевидно, что Бен не хочет возобновления их отношений. Кенди должен поставить точку, а иначе он превратится в одного из тех помешанных, кто проходу не дает своим прежним возлюбленным и в конце концов попадает в психушку.