Хазарин Андрей. Товар для Слона

   Немовлюк же, прибившись к Белецкому, рассуждал:
   - Вот как судьба решает - достиг человек такого поста, и вдруг... Даже странно, машина почти не побитая, а человека нет.
   Полковник отвечал своей обычной скороговоркой:
   - Медики говорят, прекращение сердечной деятельности, спровоцированное аварийным стрессом.
   Немовлюк поднял глаза:
   - Так что, если бы не сердце, был бы жив?
   Белецкий коротко развел руками.
   - Слушай, Виктор Викторович...
   - ...Витальевич, - пробормотал полковник.
   - Конечно, конечно, - согласился профессор. - А не могли его... специально? Медики всегда все на сердце списывают...
   Белецкий захлопал глазами и уставился на него:
   - А я думал, это вы мне после экспертизы скажете!
   Профессор беззвучно открыл и закрыл рот. Как рыба.
   Школьник в десятый раз глянул на часы, убедился, что пятнадцать минут наконец прошли, и рысцой помчался к стенду. Пора было заняться главным.
   - Так, ребята, по местам!
   Хотя, в общем-то, для дела вполне достаточно было двоих ребят - его самого за пультом да Вовки за рулем, но он поставил за пульт Юрика, а сам полез в канаву - хотел посмотреть на колеса в момент торможения.
   - Юрий Константинович, если водитель готов, выводи на семьдесят!
   - А почему семьдесят? - встревоженно спросил уголовный майор Пантюхо. - Там он шел никак не больше пятидесяти!
   Но в этот момент Завезиздров вопросительно приподнял голову, Вовка кивнул, и Юрик подчеркнутым движением нажал на кнопку. Раздался свирепый визг тормозов, колеса резко остановились, а ролики под ними, как заметил Школьник, провернулись ещё примерно на полоборота. Все торможение длилось какую-то секунду. Борис Йосич выбежал из канавы наверх, велел Владику сбросить давление на полатмосферы и кинулся к самописцу.
   На широкой бумажной ленте нарисовались диаграммы - характерное для "Москвича" повышенное время запаздывания, нормальной крутизны передний фронт (значит, воздуха в гидросистеме нет) и плавная выпуклая кривая на участке установившегося замедления с максимумом ближе к концу торможения. Левый тормоз дал несколько большее замедление - процентов на двадцать пять, соответственно и время торможения получилось короче.
   - Нормальные москвичевские диаграммы, - заметил Юрик.
   - Давай повторим с восьмидесяти.
   - Ну что вы то семьдесят, то восемьдесят, - сердито вмешался майор Пантюхо. - Я же вам говорю, у него скорость была не больше полста!
   - Вовка, верни пневмоногу в исходное! - крикнул Школьник.
   Вовка кивнул - уже, мол.
   - Юрик, разгоняй.
   И только потом повернулся к майору:
   - Видите ли, на стенде инерционная масса меньше, чем на дороге, поэтому приходится увеличивать скорость, чтобы воспроизвести реальную температуру поверхностей трущейся пары. Если ещё учесть разный темп теплоотвода, то надо выдержать равенство эм-вэ-куб для дороги и стенда... Вы догоняете, или лучше написать формулы?
   Пантюхо хлопал глазами:
   - А-а... а зачем выдерживать куб?
   - Ну, подробно вы можете почитать нашу с Ситояном статью в пятнадцатом выпуске "Трудов", а в двух словах - коэффициент трения сильно зависит от температуры, поэтому её надо точно воспроизвести, чтобы торможение на дороге и стенде получилось одинаковым. "Москвичу" надо семьдесят-восемьдесят для передних тормозов и сорок-пятьдесят для задних.
   - А...
   - Из-за неравномерного конструктивного распределения тормозных сил по осям, - внес полную ясность доцент и повернулся к пульту.
   Белецкий покачал головой и хмыкнул, верный Бабешко хитро ему подмигнул - знай наших! Да, именно то, что было обещано Кучумову. Все очень умно - и как хочешь, так и понимай.
   - Борис Йосич, вы об этом обязательно в заключении эксперта напишите, пожалуйста, - деловито сказал полковник.
   Школьник посмотрел на него какими-то очумелыми глазами, пожевал губами и наконец ответил:
   - Писать слишком много будет, я сделаю ссылки на статью и приложу ксерокопию - устроит?
   Белецкий подумал и сказал, что так даже лучше будет.
   Тем временем Юрик вышел на режим, снова обменялся мимическими сигналами с Вовкой и затормозил. Теперь юза не было, доцент расплылся в довольной улыбке и торжествующе ткнул пальцем в левую диаграмму замедления - максимум отчетливо сместился вперед, разница между правым и левым тормозами выросла до тридцати процентов.
   - Все, переставляем машину! Во... Владимир Иванович, снимите пневмоногу с педали, приготовьтесь к перемещению!
   Школьник нажал кнопку подъема, заныл гидронасос, площадки подъемников поползли кверху, подхватили колеса и застыли на уровне пола.
   Господа ученые занялись привычной научной работой - протолкнули "Москвич" вперед, пока на роликах не оказались задние колеса. Завезиздров включил привод, раскрутил до пятнадцати, подержал, пока установятся колеса, проверил, нет ли повышенного сопротивления.
   - Давай сорок пять! - крикнул доцент.
   Тем временем Белецкий обратил внимание, что водитель за рулем не сидит, и вполголоса попросил у Бабешко объяснений.
   - Так управляемые ж колеса не крутятся, чем управлять? - объяснил Павлик.
   - А машину не выкинет вбок?
   - Не-е, она самоустанавливается...
   - Силы образуют систему с отрицательной обратной связью, исчерпывающе разъяснил доцент снизу.
   - А когда передние крутили?
   - С положительной, - рассеянно ответил Школьник: скорость уже выровнялась, и он приготовился следить за колесами.
   Снова завизжало, левое колесо довольно быстро затормозилось, а правое продолжало вертеться как ни в чем не бывало. Народ загудел.
   - А кто ж тормозил? - невпопад спросил капитан Пархоменко.
   - Пневмонога, - ответил ему Носовой, наклонился и оттянул шток и педаль в исходное положение.
   Школьник пробежал к пульту, глянул на диаграммы. Левая - боле-мене, а на месте правой - чуть волнистая линия миллиметра на три выше нуля. "Все-таки отлично зэк тахогенераторы выставил", - машинально отметил про себя доцент. Переглянулся с Юриком, оба в унисон кивнули - им уже все было ясно.
   - Ну и что вы там увидели? - поинтересовался Белецкий.
   - Правый задний тормоз не работает, Виктор Витальевич, - терпеливо разъяснил Школьник, - а впереди правый немного слабее. При экстренном торможении эту машину должно было неизбежно занести в левую сторону, на полосу встречного движения.
   - А почему не работает?
   - Сейчас посмотрим. Владимир Иванович! - крикнул доцент Разину. Вскрываем задний правый тормоз!
   Ловко и слаженно скатили "Москвич" вперед, на канаву, поддомкратили, сняли колесо и тормозной барабан.
   Школьник присвистнул.
   - Владик, переноску!
   Безотказный Владик живо подал переносную лампу на длинном шнуре, доцент светил и бурчал себе под нос, сзади сопела толпа - это не какие-то там диаграммы, это здесь все понимали.
   Тормоз зарос ржавчиной, колодки были рыжие и накладки рыжие, хоть и новые. Впрочем, несколько рисок под ржавчиной просматривалось.
   Рядом со Школьником присел хмурый представитель СТО.
   - Пускай там кто-нибудь нажмет на педаль...
   Вовка Носовой со вздохом прошел вперед (ему тоже хотелось посмотреть) и сел на водительское место.
   - По чуть-чуть! - скомандовал Школьник.
   Этот лозунг, общепринятый при других обстоятельствах, здесь прозвучал как-то неожиданно, но Вовка понял.
   - Ну что, ты жмешь?
   - Нажал и держу.
   - Отпусти и снова нажми!
   Картина не изменилась - колодки стояли как вкопанные.
   Внезапно инженер со станции обслуживания оживился:
   - Дайте две монтажки!
   Вежливо отпихнул доцента плечом, примостился, зацепил плоскими концами монтировок закраину опорного диска... Тут и Школьник увидел: обе колодки были наклонены вперед. А инженер тем временем поднажал и сдвинул их на место.
   - А ну, ещё надави, плавно... Стоп!
   Колодки разошлись.
   - Брось!
   Колодки, стянутые пружинами, сошлись снова. Тормоз заработал.
   Доцент смущенно крякнул. Ему было неловко. Понятное дело, человек со станции обслуживания - практик, на эти колодки каждый день глядит, потому и заметил быстрее, а все равно неудобно. Надо бы у них поторчать несколько дней, набить глаз...
   Быстренько поставили на место тормозной барабан и колесо, убрали домкрат. Владик нырнул в канаву, включил гидравлику и вывесил передок. Вытащили колодки передних дисковых тормозов, начали придирчиво сравнивать. На левом тормозе накладки были рябые, словно изъеденные оспой.
   - Странно, - удивился инженер с СТО, - накладки хуже, а тормозит лучше...
   У Школьника отлегло от сердца - ему диаграммы все это давно показали, теория могла взять реванш.
   - Из-за выкрашивания понижена площадь контакта, поэтому плохие накладки нагревались немного сильнее. А у зависимости коэффициента трения от температуры вначале идет подъем, а потом уже спад. При однократном торможении и сравнительно небольшом нагреве тормозной момент получается больше...
   Школьник дал команду собирать, сам, вытирая руки ветошкой, подошел к Белецкому:
   - Все, господин полковник. Экспертиза закончена, можно писать заключение.
   - А какое ж заключение?
   - А я уже вам сказал: при таком состоянии рабочих тормозов эту машину в случае экстренного торможения неизбежно должно было занести и именно в левую сторону. Водитель, скорее всего, не мог отреагировать - не успел.
   - Но как же он ездил и не знал, что у него такие тормоза?!
   Школьник пожал плечами:
   - Запросто. Передние дисковые тормоза дают около семидесяти процентов всей тормозной силы, поэтому при плавных служебных торможениях он мог и не чувствовать, что один задний тормоз не работает. А разница в силе передних тормозов при слабом торможении тоже не проявляется - нет нагрева.
   - А почему задний тормоз не работал?
   - Колодки сильно наклонились вперед, задний поршенек перекрыл входное отверстие колесного тормозного цилиндра.
   Белецкий пожевал губами, усваивая информацию. Сформулировал следующий вопрос:
   - И как это могло получиться?
   - Во-первых, вероятно, ослаблены пружинные упорные кольца - это ваши эксперты из НТО установят. Во-вторых... жалко, нельзя водителя расспросить...
   Белецкий невозмутимо поднял глаза:
   - Почему же нельзя? Можно.
   У Школьника приоткрылся рот, по спине побежали мурашки.
   - Идемте к моей "Волге".
   Белецкий, довольный, что может наконец что-то делать, а не стоять тупым столбом, резво устремился во двор, Школьник - за ним, профессор Немовлюк, не понимая в чем дело (он разговора не слышал), на всякий случай двинулся следом. Полковник нырнул на свое место в машине, поднял трубку радиотелефона, набрал номер. У Школьника первая оторопь прошла, он сдвинул брови, дожидаясь какого-то подвоха, - от этого жулика всего можно ждать...
   - Коваль сам мало ездил, - снизошел наконец до объяснений Виктор Витальевич, - машиной больше пользовалась жена... вдова. - Он вздохнул, но в это время на звонок ответили, и полковник закричал: - Алле, Жанну Степановну можно? Это вы? А я думал, дочка...
   Он подмигнул одним глазом Школьнику - понял, мол, как надо с женщинами разговаривать?
   - Жанна Степановна, с вами хочет поговорить наш эксперт, доцент Борис Иосифович... - и сунул трубку Школьнику.
   Тот лихорадочно думал, что надо, наверное, выразить соболезнования, но потом застеснялся и сразу перешел к делу:
   - Простите, не случалось ли вам в недавнее время удариться задним правым колесом о что-нибудь?
   В трубке помолчали, потом женский голос неуверенно проговорил:
   - Н-ну... как-то поехали в лес по грибы, трава высокая, я наскочила на какой-то пенек...
   - Ага! А это когда было, до того как делали тормоза или после?
   - После. Я, помню, машину со станции забрала во вторник, а в воскресенье днем вырвались на пару часов.
   - Понятно. А на какой станции делали тормоза?
   - "Алеко". Это на улице Кобзаря, знаете?
   - Знаю. Спасибо, вы мне очень помогли.
   И отдал трубку полковнику.
   - Все, я пошел писать акт.
   Белецкий кивнул, ответил "Ага" и начал было набирать другой номер, потом вдруг оживился и положил трубку.
   - Слушайте, Борис Йосич, я понимаю, "Алеко" - это экспортное название "Москвича-2141", а почему - не скажете?
   Школьник ухмыльнулся:
   - Автозавод имени Ленинского Комсомола - А-Ле-Ко. Какой-то шутник хорошо придумал: иностранцам легко произнести, - и выбрался из "Волги".
   По дороге его перехватил Немовлюк:
   - Борис Йосич, дело серьезное... очень серьезное, - подчеркнул он, акт надо написать вдумчиво, а здесь тебе будут мешать разговоры. Пройди ко мне в кабинет, запрись и пиши не торопясь.
   Что в переводе означало: "Думай, что пишешь".
   Белецкий тем временем снова поднял трубку, набрал номер, закричал:
   - Алле, ОБЭП? Шахраюка, ты, что ли? Это Белецкий. Слушай, майор, выясни мне срочненько, кому принадлежит автомобильная СТО под названием "Алеко" на улице Кобзаря... Не номинально, а на самом деле... Перезвонишь, лады? Если меня на месте не будет, продиктуй секретарше...
   Школьник прошел к пульту, аккуратно отрезал диаграммы, попросил Юрика и Вовку расписаться на каждой, свернул в рулончик и пошел наверх. Отпер дверь в профессорский кабинет - и первым делом заметил на столе включенный ксерокс. Ай да шеф! Может, он и не сечет в тормозных диаграммах, но уж в политике вокруг нашего дела - дока...
   Доцент запер за собой дверь, присел на профессорское кожаное кресло, поерзал - непривычно, да и не тянет на это место. Пересел на свой обычный стул - за столом совещаний, спиной к окну - и вытащил ручку.
   * * *
   Кучумов дочитал последнюю страницу. Ничего почерк у доцента, разборчивый. Еще раз поглядел на диаграммы - черт их разберет, наверное, специалисту они что-то говорят...
   - Слушай, Виктор, и что нам толку от такого заключения? Разве из этой зауми поймешь, что произошло в действительности - обыкновенный несчастный случай или умышленное убийство?
   Белецкий посопел.
   - Ну, Дмитрий Николаич, а разве надо, чтобы это хитромудрый доцент решал? Он человек аккуратный, что по его части - сделал и написал.
   Развивать мысль он не стал - первому и так понятно, именно такого акта он и добивался.
   - А на словах ты из него что-нибудь вытянул?
   - Слова к делу не подошьешь, - пробормотал вечной своей скороговоркой Белецкий. - Но вообще сильно сомневается. Говорит, тонкий специалист мог такое задумать, но очень уж ненадежный способ, мина без часового механизма - сработать может, только неизвестно когда. Особенно пенек его смущает...
   - Пенек?
   Виктор Витальевич пересказал разговор Школьника со вдовой. Кучумов подумал, качнул головой, попросил разъяснить.
   - Понимаешь, на СТО ему накладки поменяли, они какое-то время работали - риски остались, а потом, когда она на пенек наскочила, вот тогда только колодки наклонились, поршенек продвинулся сильно вперед, перекрыл дырочку, теперь сколько на педаль ни дави, жидкость в цилиндр не попадет - тормоз перестал работать. Конечно, для этого надо было, чтобы поршеньки легко ходили. Допустим, поставили ему на станции прослабленные упорные кольца но не могли же тот пенек специально подсунуть? А ждать, вдруг когда-то что-то такое случится... Это уж какая-то монте-кристовщина, месть, отложенная на неизвестное время...
   Кучумов откинулся на спинку, заложил руки за голову, потянулся.
   - Ну что ж... По-видимому, можно будет вскорости прикрыть дело и сообщить широкой общественности, что никто в смерти мэра не виноват. Несчастный случай...
   "Вот так, господин Дубов. Утрешься. Мы бы и рады, да спецы говорят нет..."
   Белецкий убрал акт экспертизы в папку, аккуратно сложил гармошкой диаграммы - они все время норовили скрутиться рулончиком. Вспомнил:
   - Да, Николаич... Тормоза Ковалю делали на СТО "Алеко", улица Кобзаря, 197. Хозяин - какой-то Рудой Григорий Тимофеевич, но Шахраюка говорит, на самом деле станция принадлежит Слону.
   - Ну-ка, ну-ка, ещё раз, а то я задумался.
   Белецкий добросовестно повторил.
   - Любопы-ытно... - протянул Кучумов.
   Белецкий опустил глаза, ответил отрешенно:
   - Да нет, Слон с мэром корешили, известный факт, такого друга он бы берег и лелеял... Разрешите идти, товарищ полковник?
   - Идти ты, конечно, можешь, Виталич, но папочку эту мне оставь на вечерок - хочу посмотреть-почитать внимательнее, приглядеться, как умные люди бумаги пишут...
   Дмитрий Николаевич смотрел вслед испарившемуся третьему заму и думал: "Оказывается, рано пока закрывать дело..."
   Глава 30. По горячему следу
   В шестом часу полковник Кучумов с третьей попытки вызвонил Слона по мобильнику и, изо всех сил сдерживая себя, чтобы ликование не прорвалось в голосе, предложил встретиться в кафе "Сераль", что возле ЧАДУ. Без трех шесть он подходил к перекрестку, но тут его окликнули из стоящей у бровки машины:
   - Дмитрий Николаич!
   Кучумов узнал знакомую "пятерку", подошел, сел внутрь. Дубов протянул руку, спросил:
   - Разговор у нас долгий?
   - Минут тридцать-сорок.
   - Ага. Тогда, Антон, поезжайте к "Ваське Буслаю".
   Столь нестандартное название носил крохотный, всего на шесть столиков, ресторанчик для очень богатых клиентов - во-первых, потому что находился на улице Псковской, во-вторых, потому что владел им господин Буслаенко Василий Хомич, прославленный в прошлом шеф-повар "Европы". Хомич оформил свое заведение под Ледовое побоище и кормил у себя в основном тех, кому не хотелось торговать мордой в ресторане отеля. Короче, малиновых пиджаков у него не бывало.
   - Что это вы надумали, Борис Олегович... - недовольно пробурчал Кучумов.
   - Ах, Дмитрий Николаевич, что вы надумали! В "Серале" нас полгорода увидит, в том числе половина вашего управления. Вам обязательно афишировать наше близкое знакомство?    - А в "Ваське"?
   - А в "Ваське" никто никогда никого не видит , так заведено.    Короче, первый раунд остался за Слоном, но полковника мелкое поражение не обескуражило - это все ерунда, психология, а козыри все равно у меня на руках, вот в этой папочке... не считая того туза, что в рукаве.
   В небольшом зале было почти темно, только настольные лампы под плотными цветными абажурчиками освещали льняные скатерти, хрусталь и серебро. Слон, проходя мимо стойки, бросил коротко:
   - Слегка перекусить.
   Подвел гостя к угловому столику, усадил спиной к залу, пояснил:
   - Мое лицо тут привычно, а ваше демонстрировать не будем...
   Кучумов, устраиваясь поудобнее, покосился за спину, заметил, что соседний столик заняли два дюжих молодых парня, по фигуре совершенно одинаковых.
   - Мои коллеги, - успокоил его Слон.
   Бесшумный официант поставил на стол маленький графинчик спрозрачной бесцветной жидкостью, пару бутылок "боржоми", блюдо с рыбным ассорти, лаваш. Разлил из графинчика в хрустальные стопочки и исчез.
   - Не обессудьте, Дмитрий Николаевич, после Чернобыля желудок стал пошаливать, пришлось отказаться от вин... Против джина, надеюсь, у вас возражений не будет?
   Приподняли стопки, выпили. Кучумов к можжевеловому духу не привык, тем не менее признал напиток приемлемым. Закусил ломтиком семги с лимоном, промокнул губы салфеткой.
   - Ладно, Борис Олегович. Я, собственно, хотел познакомить вас вот с этим документом...
   Дубов раскрыл папочку, прочитал вполголоса:
   - "Акт независимой научно-технической экспертизы..." Ну-ну... - и углубился в чтение.
   Полковник тем временем плеснул себе водички, сделал бутерброд с маслом и икоркой. Не то чтобы для него деликатесы были в диковинку, но не пропадать же добру...
   Слон дочитал, закрыл папку, приподнял очки, протер двумя пальцами глаза.
   - И как прикажете понимать это сочинение?
   - Как бесспорное доказательство непредумышленности происшедшего. Несчастный случай. Никакого криминала нет и нечего искать преступников.
   "И верно, нечего искать преступников там, куда вы пальчиком указываете, господин Дубов, мы их будем искать совсем в другом месте! думал Кучумов и радовался, что в зале так темно и Слон не может видеть его лица. - Ничего, недолго тебе осталось держать меня на крючке..."
   А Дубову не нужно было видеть его лицо - он смотрел на руки, нервно комкающие салфетку, и подозрение, зародившееся было у него после истории с манохинской слежкой, вновь подняло голову.
   - Ну что ж, Дмитрий Николаевич, возможно, вы правы и меня ослепила... э-э... нелюбовь к нашему общему знакомому. В моих глазах - он источник всех зол, вы уж простите... Но возможно и другое - что дело задумано куда хитрее, чем представляется с первого взгляда, и ваш ученый муж, сам того не желая, подыгрывает преступнику.
   Ох, как хотелось Дмитрию Николаевичу бросить прямо в лицо этому мерзавцу, что именно так все и есть и что дело задумано большим знатоком и действительно очень хитро, где там до такой тонкости Арсланову с его примитивными азиатскими интригами - но поднятые глаза не увидели дубовского лица в полумраке, лишь блеснул на очках блик отраженного света, и Кучумов сдержался. Ничего, потерпи, полковник, немного осталось.
   - Я обещал держать вас в курсе - и выполняю свое обещание.Конечно, спешить с закрытием дела мы не станем и добросовестно отработаем все версии... Ну что, двинули?
   - Еда, как и работа, не терпит торопливости, - изрек Дубов. - Двадцать минут никого не спасут - ни вас, ни меня. А вы попробуете здешних котлеток "де-воляй". Смею заверить, это нечто исключительное...
   * * *
   Весь вечер Бориса Олеговича томили мрачные подозрения. Темнит чертов полковник, что-то прячет за пазухой. Не могло его так взбудоражить заключение эксперта, ничего там толком не сказано, только запротоколировано идиотское состояние тормозов - а откуда такое состояние? Дубов отнюдь не считал себя всезнающим. Кое-что ему растолковали Антон и Алексей, но и они не могли тягаться с этим доцентом.
   Однако, хоть Борис Олегович не понимал в тормозах, он понимал в людях - и ему становилось все яснее, что доцент два написал, а семь на ум пошло. Что-то он вынюхал, что-то заподозрил... возможно, даже намекнул ментам неофициально. И что же он вынюхал? Что могло так взбудоражить Кучумова? Вряд ли какое-то доказательство вины Арсланова, он бы совсем иначе себя повел. И вряд ли твердая уверенность, что криминала нет. Конечно, Кучумова и такой пустячок порадовал бы, все-таки повод повыдрючиваться перед человеком, который его за глотку держит, - но нет, слабовато. Слишком уж взвился полковник, "раздухарился", как сказал бы Алексей...
   Ох, надо бы с доцентом потолковать по душам. И не такое хитрое дело дать команду, поговорят, вытрясут все...
   Нет, нельзя. После такого разговора доценту придется исчезнуть - а с невинным человеком так поступать нехорошо, тем более, он ещё пригодиться может. Вон как ловко бумагу написал, из неё разнообразные выводы можно сделать. В том числе те, какие нужны Кучумову, - но и те, какие нужны мне! Нет, пусть господин Школьник погуляет пока что целенький...
   А что же нужно Кучумову? Ну, с этим ясно, ему нужно с крючка слезть. И как это сделать? Просто арестовать шантажиста и посадить - опасное дело, он на суде рот раскроет... Арестовать, а мерзавцы уголовники придушат в камере? А мерзавец шантажист свой компромат где-то оставит надежным людям, в случае смерти все на свет выплывет...
   А в самом деле, какой выход есть у жертвы шантажа?.. Что я сделал бы на его месте? На его месте я бы ещё подумал, стоит ли вообще что-то делать: шантажист не требует денег, а наоборот, сам приплачивает - а потребовать может покровительства и помощи, если дело неудачно обернется. Ну, это ещё то ли будет, то ли нет, а пока что приличные денежки капают, пока что полковник от меня вдвое больше имеет, чем от державы, - какого ж ему рожна надо?...
   Так, это - на его месте. А на своем? Потерпел бы я шантаж? Ну извините, чтобы кто-то мог мне приказывать?! Уж я бы... А что ты бы? Если держат за глотку?..
   Размышления Бориса Олеговича прервала супруга, позвала ужинать. Собственно, ужинать Дубов не стал, какой там ужин после "Васьки", так, чайку попил. На разговоры Инги Харитоновны, однако, он отвечал односложно все пытался придумать самое изящное решение задачки о шантаже.
   Пока что у него получалось, что для делового человека разумнее всего вывернуть ситуацию наизнанку - найти на шантажиста такой компромат, чтобы тому выгоднее было самому помалкивать, а после достижения патового положения предложить взаимовыгодное сотрудничество... если, конечно, от данного шантажиста может быть какая-то выгода. Никакого лучшего выхода Дубов придумать не сумел и в девять вечера включил телевизор - послушать, что новенького на свете, в частности, в Федерации, да не по официозному первому каналу, а по более языкатым НТВ и РТР, благо дом стоит на горе и Половецк ловится отлично...
   В 22.00 позвонил коммерческий директор Александр. Борис Олегович ожидал обычного ежевечернего доклада, но уже первые фразы заставили его вскочить со стула. Он нажал кнопку отключения микрофона и скомандовал жене:
   - Срочно машину и чистую рубашку!
   * * *
   - Значит так, Борис Олегович, - докладывал Рудой, - пока я пытался в райотделе понять, чего им нужно, на станцию нагрянула целая бригада с обыском. Не знаю, был ли у них ордер, я не видел.
   - Когда это случилось?
   - Меня увезли около пяти, бригада прибыла в четверть шестого, так вахтер записал.
   - И что они искали?
   Григорий Тимофеевич взял со стола сделанную под копирку копию написанного от руки списка.
   - Вот...
   Дубов недоуменно взглянул на длинный перечень каких-то чисел.
   - Запчасти по москвичевским тормозам. Все выгребли, чем завтра работать будем - не представляю. Не поставлю ж я ихнюю расписку людям на машины...