Хазарин Андрей. Товар для Слона

   - Ну, Йосич... тогда я просто дядю Гришу послушал, вы же помните, на кафедре мне не светило, а тут сразу предложили звание, приличный оклад, квартиру через год...
   - И где твоя квартира? - иронически поинтересовался Школьник.
   Коля вздохнул.
   - Ладно, не в этом дело... Понимаете, я там поработал... Я ведь не в той зоне, где рецидивисты, у нас, хоть и считается зона строгого режима, но это люди, попавшие случайно, - убийство из ревности или в драке, водители, совершившие катастрофу... ну, в общем... они просто несчастные люди, понимаете? На их месте практически любой может оказаться!
   Школьник сочувственно шевельнул бровью.
   - Конечно, не любой, но я тебя понимаю - тебе их жалко, да?
   Коля ссутулился, зажал сложенные ладони между коленями.
   - Жалко - но не в этом дело. Они совершили преступление, теперь отбывают наказание... Йосич, ну вы же понимаете - нельзя, чтобы там работали одни подонки! Человек приходит в зону с сознанием, что оступился, а когда насмотрится, начинает считать, что виноват не он, а общество, потому что все вокруг сволочи... И если он вдруг видит, что не все вокруг сволочи, если кто-то с ним по-человечески... Знали бы вы, как они тонко улавливают...
   Йосич откашлялся, вспоминая, как заключенные разгружали генератор.
   - Да, Колечка, я немножко видел. И мне твоя мысль понятна - в тюрьме тоже должны работать порядочные люди, это ты хотел сказать?
   Коля кивнул, не меняя позы.
   - Но, я догадываюсь, ты пришел поговорить не о нравственной стороне работы тюремного воспитателя?
   Коля вздохнул, поправил очки.
   - Борис Йосич... Вчера в СИЗО убили человека. Задушили в камере подушкой.
   Теперь вздохнул Школьник:
   - Вот видишь, Коля... А ты говоришь - несчастные люди...
   Коля вскинулся:
   - Но это же не заключенные! Его убил надзиратель Потапов.
   Школьник ехидно скривился:
   - "Задушен подушкой при попытке к бегству".
   Коля шутки не принял:
   - Нет. После отбоя. Выждал час, пока заснут, зашел в камеру...
   - И никто ничего не услышал?
   Коля грустно взглянул на доцента.
   - Все, конечно, слышали.
   - И лежали, молчали?
   - А кому охота оказаться следующим?
   Школьник вскочил, заметался по крохотной спальне.
   - Колечка, но что же делать?!
   Остановился:
   - Подожди - а как же ты узнал?
   - Заключенные сказали.
   - А они как узнали?
   - У нас всегда все узнают.
   - А почему они сказали тебе, а не кому положено?
   - Знают, что бесполезно. Даже опасно.
   - А тебе?
   - Мне хотя бы не опасно.
   - Но ты пошел, доложил?
   - Я пошел к вам.
   Школьник расстроенно уставился на него:
   - А я-то что могу тут сделать?
   - Это был человек, задержанный по делу Коваля. А вы ведь этим делом занимаетесь, правда? И у вас есть знакомые в милиции, на высоком уровне.
   Школьник подумал о Белецком, с сомнением покачал головой. Он, конечно, далек от преступников, но политик... Непонятно, захочет ли ввязываться...
   - А кто был этот человек? Которого...
   Борис Йосич вдруг обнаружил, что не в силах повторить это страшное слово "убили".
   Но Коля понял:
   - Шофер. Фамилия - Иванов. Он говорил соседям по камере, его обвиняли в убийстве мэра: что он будто бы подставил ему свой самосвал, потом выбрал момент, тормознул, мэр попытался его объехать и столкнулся со встречным.
   Борис Йосич поскреб затылок:
   - Честно говоря, мы такой вариант разбирали. Вполне могло быть.
   - Ребята считают, что он не виноват.
   Школьник оживился:
   - Очень интересно! А по каким соображениям?
   - Без соображений. Они умеют отличить. Редко когда ошибаются.
   Коля так и сидел, зажав руки между коленями, говорил ровным голосом, без выражения.
   - Но почему же ты не доложил кому положено?
   - Потапов с майором вась-вась. Вы ведь помните майора Прибытко?
   - Откуда мне его помнить? - удивился доцент.
   - Вы ему несколько лет назад подписывали диплом к защите.
   Школьник поморгал:
   - Подожди... Был такой... Все пытался мне подарить финку тюремной работы. Но я ему сказал: "А потом сами же придете меня арестовывать за незаконное хранение холодного оружия!"
   Коля усмехнулся:
   - К вам он, конечно, не пришел бы, но в тюрьме первый мастер по провокациям. Подлый...
   Школьник поднял глаза к потолку:
   - Ну почему они все к нам в институт лезут?
   Коля удивленно глянул на него:
   - А вы что, не понимаете? У нас же вуз купленный! Есть и похлеще вузы, но и у нас все заочники знают, где, что и за сколько можно взять - задания, курсовые, дипломный проект... Сколько надо дать за зачет, сколько - за экзамен.
   Доцент возмущенно засопел:
   - Не знаю, у меня...
   Коля улыбнулся:
   - А разве вы что-то принимаете у заочников?
   - Нет, я заочникам не читаю.
   - Ну естественно, кто же вам такой жирный кусок отдаст! И сами брать не будете, и с другими не поделитесь. На экзаменах будете гнать, люди станут вылетать из вуза, значит, и общий доход меньше...
   Школьник буркнул про себя какую-то мать.
   - Ладно, Коля. Мы отклонились...
   - Да, действительно, не в этом дело... В общем, я не знаю, что делать. Но нельзя же, чтобы людей просто так убивали?!
   - И что же я могу с этим сделать?
   - Найдите кого-нибудь честного, кому можно сказать!
   - А ты никого не нашел - там, у вас?
   Коля поднял измученные глаза:
   - Борис Йосич! Я уже не знаю, кому верить, кому нет! Я даже дяде Грише боюсь говорить - он ведь всю жизнь в этой системе...
   - Господи...
   Школьник снова заходил по комнате.
   - Николай... Но ведь раньше или позже придется встать открыто...
   - А что я могу сказать открыто? Что среди заключенных ходят такие слухи? И какой суд сочтет это доказательством?
   - А что ты скажешь своим заключенным?
   Коля снова опустил голову.
   - Ну... Вообще-то, они от меня чудес не ждут. Просто поделились. Гаврилов даже предупреждал, чтобы я не вздумал куда-то с этим бежать, только их подведу. Они эту систему лучше меня понимают.
   - И все же в глубине души на что-то они надеются, иначе нерассказали бы, а? Оказывается, Колечка, быть порядочным - это не так легко... Оказывается, просто не убивать людей и не брать взяток - это ещё не все... Оказывается, нужно рано или поздно решиться на следующий шаг...
   Коля все ниже опускал голову, Школьник наконец посмотрел на него - и ухватил за плечо:
   - Успокойся сейчас же! Это я не тебе говорю, это я себе, старому страусу! Живу себе чистеньким, сунул голову в песок, никакой грязи вокруг себя не вижу и видеть не хочу...
   Он вскочил и снова забегал по спальне.
   Коля медленно поднял голову:
   - Наверное, чувствовать себя молодым, но уже страусом, в сто раз противнее.
   Школьник остановился, рявкнул шепотом:
   - Не выпендривайся! Расшибешь себе лоб о каменную стену, твоему Гаврилову и поделиться не с кем будет, и твоему Матюку...
   Коля улыбнулся:
   - Митюку...
   - Вот именно! И, между прочим, твоему Колечке-младшему!
   Доцент вдруг застыл:
   - Ша, Колечка! Пускай три минуты в этом доме будет тихо...
   Конечно, на три минуты его не хватило, но все же секунд тридцать Йосич размышлял, шевеля пальцами, как дворовой шахматист, прикидывающий: "Я так он так, я так - он так..."
   - Слушай, Колечка, я ничего не обещаю. Ты меня знаешь, я никогда не обещаю, если не уверен, что смогу сделать. Но, кажется, я вспомнил человека, с которым можно об этом поговорить. Если что-то получится, ты узнаешь. А сейчас вставай, смотай сопли в узелок и спрячь за пазуху. Бери своего Зенона - кстати, ты ещё читаешь по-польски? Я тебе подсуну такую Джозефин Тэй, которая в польском переводе лучше, чем в английском оригинале! Это редкость, но это бывает! Пошли попьем чайку, у Риты Семеновны где-то ещё заначена баночка прошлогоднего сливового повидла!
   - А почему прошлогоднего? Вы что, в этом году не варили? Так я вам принесу!
   - Что значит не варили? Конечно варили, но у Ритули железное правило: до белых мух - ни-ни!
   Глава 43. Вновь я посетил...
   Наш Чураев, как все старые города, имеет очень нестандартную планировку. Площадь, например, ныне Независимости, которая с Садом граничит, формой похожа на башмак. А та развилка семи дорог, на которой жили Стивенсы, - на кляксу Роршаха, какие-то во все стороны ответвления, углы... Топологи на ней могли бы свихнуться похлеще, чем на кенигсбергских мостах...
   Раньше была такая игра - с длинной ниткой, которую на пальцах двух рук по-разному растянуть можно, у американцев называется "колыбель для кошки", а мы в неё играли просто так, без названия - "в ниточки". Вот оттуда форма...
   Зато район старый, престижный, потолки четыре метра, лифты. Хотя внутри планировка та еще. Например, пятиугольная кухня. Или ванная комната размером с футбольное поле. А рядом туалет - с носовой платок. Да ещё черный ход из кухни прямо во двор по отдельной лестнице - для прислуги... Старый дом, одним словом.
   Встретил нас сам Стивенс - ужасно шумный, как и в первый раз, и ужасно довольный, что мы смогли выбраться. Димка отдал ему тортик и бутылку. А я за это получила тапочки.
   Пока переобувалась, из недр квартиры послышался грохот, долетел порыв воздуха, пропахшего французской парфюмерией, и Кузин голос:
   - Я сейчас!
   Но прежде неё появился кот - очень плотный, темно-серый, серьезный. Он проинспектировал мои туфли, сумку и пару раз дернул хвостом.
   Стивенс немедленно посерьезнел, предупредил:
   - Ася, ты сумку все-таки повыше пристрой. Наш Лапс - настоящая таможня.
   - Да там ничего съедобного нет.
   - А он пометить может.
   Тут и я посерьезнела. Котиная метка - это вам не меловой крестик на чемодане. От такого запаха не отмоешь уже никогда, лучше сразу выбросить и не возиться.
   Я встала на цыпочки и повесила сумку на вешалку. Зашла в комнату. К нашему приходу готовились. Стол накрыт - легкий ужин. Свет притушен. Вполголоса поет телевизор. На кабинетном рояле (надо же!) развалился зверь, который по совместительству таможня, - поспел, пока я возилась.
   Хлопнула дверь, появилась Кузя. Пальцы - в разные стороны: лак сохнет. Расцеловалась со мной, как будто мы сто лет дружим. Начались разговоры, что да как.
   Следом зашли мужчины, но Дима был по-прежнему одет.
   - Ребята, вы тут Аську без меня часок потерпите?
   - Без тебя даже больше потерпим! - сострил профессор и радостно загоготал.
   Кто-то мне когда-то объяснял, что настоящие ученые - народ раскованный, иначе от них в науке толку мало. Насчет толку не знаю, но ведут они себя, как мой братик Алька в одиннадцать лет. Пятый класс, вторая четверть.
   - А то мне надо заскочить к одному тут, по соседству. Через час уже точно буду... - пообещал Дима. Персонально мне сообщил: - Петр Петрович рядышком живет.
   А я-то думала, что мы просто в гости идем! Колесников естьКолесников. Как всегда, сначала дело.
   Но мне здесь было хорошо и уютно. Так что на этот раз я улыбнулась и сказала:
   - Привет ему передай. И не задерживайся.
   - Ладно.
   * * *
   После паники со слежкой за Асей я решил осторожничать. Стефановский, удивленно поглядывая на авоську с кефиром и свертками у меня в руке, открыл дверь на черную лестницу, я поплутал по проходным дворам и наконец оказался на Добролюбовской. Пришлось обойти квартал с трех сторон, чтобы на всякий случай не мелькать перед подъездом Стивенсов. Однако я почти не опоздал и в одну минуту девятого позвонил в дверь знакомой квартиры.
   Как будто ничего не изменилось - точно так же, как и во времена Ивана Иваныча, после двух коротких звонков дверь мне открыли, не спрашивая, кто там. Точно так же никого не было в квартире, кроме Петра Петровича. Я разулся, влез в знакомые шлепанцы и прошел в знакомую комнату, все к тому же круглому столу с той же красной плюшевой скатертью. Интересно, кто из неё пыль вытряхивает...
   Вручил господину Власову рапорт и принялся излагать на словах комментарии. На словах - по двум причинам: во-первых, мне хотелось видеть реакцию, во-вторых, на бумаге я их излагать не стал. Во избежание.
   Смысл моего рассказа сводился к следующему: я попал в дурацкое, но выгодное положение. Наш объект, господин Д. (даже здесь, в своей долговременной укрепленной точке, они предпочитали не называть вслух имен, адресов, дат и т. п.), сам пришел в АСДИК с заказом расследовать смерть мэра, каковую считает не случайностью, а умышленным убийством, совершенным по приказу господина А. Втемяшилось ему - колом не выбьешь. Отказать было невозможно и неосторожно, пришлось согласиться.
   Через некоторое время люди господина Д. обнаружили слежку за моим партнером (я сделал паузу, добрый дедушка Петя покивал, мол, понял, о ком идет речь). Ну, со слежкой прояснилось - господин М., тот же что и летом, из той же фирмы Т. Неймется человеку, судьба покойного Мюллера (Пэ-Пэ поморщился) ничему не научила. Но важно здесь другое - не что М. за нами следил, а что Д. эту слежку обнаружил: значит, сам с нас глаз не спускает. Это вносит свои сложности (Пэ-Пэ покивал), серьезной оперативной работой заниматься невозможно. Но само по себе тесное сотрудничество со С-с... с господином Д. дает немало информации. У меня на него прямой выход - вот телефоны, вот мой пароль, вот номера машин, которые нас возили.
   Далее, господин Д. очень любит поговорить, но, впрочем, о делах старых, ныне уже неактуальных. Сводка этих разговоров - на отдельном листочке. Пока все.
   Сводку эту мне Слон сам составил. Я только переписал своей рукой.
   Петр Петрович взял листок с привычной улыбчивой небрежностью, начал просматривать, но чем дальше скользил по строчкам взгляд, тем глубже залегали складки на лбу. Под конец он даже начал сопеть носом. Между нами говоря, было от чего засопеть.
   После Чернобыля Слон очень плотно законтачил с армией, стал даже вхож в предназначенные для высшего командования сауны со столовыми залами и особым обслуживающим персоналом. Затем грянуло разоружение. По договору наивная заграница заплатила деньги за уничтожение ракет, в частности, дислоцированных в районе села Пасхальное. Наша независимая держава мудро объявила себя зоной, свободной от ядерного оружия, и ракеты, которые остались от "космического зонтика СССР", были ей на фиг не нужны.
   Деньги получили, боеголовки демонтировали, шахты взорвали. Сами же ракеты решено было уничтожить методом запуска и подрыва уже там, в космосе. Не знаю уж, почему нельзя было их запустить прямо из шахт - то ли были такие хитрые условия договора, то ли поторопились рвануть шахты, короче, потребовался космодром. Значит, либо в Казахстан обращаться, либо к северному соседу. После долгих переговоров выбрали космодром Олений. И вот в процессе транспортировки из ракет каким-то чудом исчезли хитрые узлы, за изготовление которых Министерство Обороны в свое время заплатило большие деньги. Впрочем, ракеты взорвали и без драгоценных узлов.
   А подготовка к транспортировке шла через одну из фирм Слона. Здесь и испарилось лакомое оборудование, весьма ценимое на рынке.
   Понятно, в операции были задействованы очень высокие уровни: и ответственное лицо в независимом генштабе, и один из нынешних вице-премьеров, и пара-тройка чиновников поменьше. Не считая некоторых ба-альших фигур из Федерации, без коих тоже такой трюк замять не удалось бы. Что поделаешь, всем кушать хочется.
   Опять же понятно, напрямую все эти фигуры на том листке поименованы не были, ни Слон не хотел своей рукой их вписывать, ни я, но в устной форме я Петру Петровичу объяснил, кто скрывается под выдуманными фамилиями Забийворота, Розбийворота, Нетудыхата и Несюдыхата, а также Иванов, Петров и Сидоров.
   Петр Петрович сперва хотел было записать, но перо дрогнуло и не решилось осквернить бумагу. С каждым новым именем он все больше мрачнел. Наконец положил ручку на стол, поднялся и прошелся по комнате, сцепив руки за спиной.
   - Вот, значит, как обстоят дела, господин Маугли... - бормотал он на ходу. - Крайне любопытно... Очень интересно было бы разрабатывать эту жилу дальше, как вы полагаете?..
   Я ответил многозначительной улыбкой.
   - Но за последние дни переменились обстоятельства... Я вас, собственно, затем и вызывал... У нас, видите ли, возникли сложности с финансированием и, боюсь, договор придется расторгнуть.
   Ах ты, болтун старый, за последние дни у тебя переменились обстоятельства!.. Сказал бы уж честно - за последние минуты.
   - Конечно, ваша фирма получит все, что предусмотрено договором на такой случай, - компенсацию затрат плюс тридцать процентов... Вы завтра часикам к двенадцати сумеете подготовить счет-фактуру?.. Вот и ладненько. Ну, отчет, естественно, больше времени займет... Плюс, пожалуй, оплатим мы вам договорную цену собранных материалов... - Он черкнул на листке четырехзначное число, показал мне, листок тут же скомкал и сжег в пепельнице. - Не возражаете, надеюсь?
   Я подумал - и показал два пальца. Пусть прочувствует серьезность ситуации.
   Он несколько раз укоризненно покачал головой, потом вытянул рожу, поднял брови и пожал плечами - никуда, мол, не денешься. Вот именно, жулик старый. Вижу, достало тебя - не промахнулся хитрый Слон.
   - М-да... и, пожалуй, я не стану задерживать эту выплату...
   Вышел в соседнюю комнату, вернулся с небольшой пачечкой зеленых.
   - Расписочку, будьте любезны.
   Расписочку тебе, дедуля? Был ты КГБ, КГБ и остался. Это как академик, пожизненно. Хочешь меня на всякий случай иметь на крючочке? А вот сейчас проверим, чего тебе больше всего хочется...
   - Расписочку, конечно, можно. Но в этом случае мне придется хранить в отчетности копии переданных вам сведений, как основание для получения указанной договорной цены... Собственно, сейчас у меня такие копии, естественно, имеются...
   И в нужный момент могут попасть на глаза кому надо, например, вышеупомянутым дружкам Слона - а тогда не спасут тебя и твою фирму никакие КГБ, ГСБ и как бы вы там ни назывались, несчастный случай не разбирает...
   Петр Петрович умел читать и между строк и под строчками, и даже вместо строк, не один год учили.
   - Действительно, стоит ли засорять нашу и вашу отчетностьформальными бумажками... - широко улыбнулся Петр Петрович. - А отчет...
   - А отчет я вам представлю... скажем, послезавтра к исходу дня, вы выскажете редакционные замечания, мы откорректируем, и в отчетности будет лежать экземпляр, утвержденный вашей подписью и печатью, без них это не отчет, а филькина грамота, вы прекрасно понимаете, и налоговая у нас его не примет как основание для получения оплаты...
   * * *
   Я швырнул черный пластиковый мешок в мусорный контейнер и пошел обратно к Стивенсам, теперь уже напрямик - пусть смотрят, кому интересно...
   По дороге я думал, что, оказывается, даже у всемогущего КГБ свои страхи есть. Не исключено, что Петр Петрович догадался, откуда у меня такие сведения, - собственно, почему догадался, я ему открытым текстом указал на источник! - но так даже лучше, поостережется без крайней нужды прибегать к решительным мерам. Главное, выводы он сделал правильные: не суйся, кусок тебе не по зубам.
   И тут меня вдруг пробрал холодок. А мы с Аськой? Сегодня, допустим, мы честно ишачим на Слона, но на уме-то у нас совсем другое. Сегодня мы копаем Арсланова - а сами мечтаем завтра раскопать и закопать Слона. И тут надо сто раз подумать. Если даже КГБ - ну, пусть не КГБ, но уж Петр Петрович точно - боится Слоновьих дружков... Ну да, это ведь уже не один отдельно взятый пройдоха и жулик, это система. А с системой бороться - что отливать против ветра...
   Я стоял на углу, дожидаясь зеленого света, и ежился. И вообще, что мне плохого сделал Слон? Жизнь спас и дал кучу денег. Ну завалим мы его - но свято место пусто не бывает, придет кто-то другой, между прочим, ничем нам не обязанный. И, может быть, не такой рафинированный и сравнительно деликатный в выборе средств. Так что, возможно, Дубов - не самый худший вариант.
   Стоит ли? Стоит ли переть на рожон и пытаться искоренить мировое зло нашими с Аськой четырьмя хилыми руками? Елки-палки, до чего тошно...
   Загорелся зеленый, я пошел через улицу мимо нетерпеливо порыкивающих машин. Ладно. Что толку сушить мозги сейчас? Будет день, будет пища. Пока что мы копаем не Слона, а Арсланова... который, кстати, тоже не сделал нам ничего плохого...
   Я ступил на тротуар, выматерился и постарался переключиться на Стивенсов. Они там сейчас развлекают Аську и ждут меня. Впереди - два или три часа беззаботной жизни. Вот и радуйся, Колесников. Как бы там ни обернулось завтра, а сегодня ты одну заботу с плеч скинул - отвязался от СИАМИ... Я силком напялил на лицо радостную улыбку и, не расслабляя мышц, чтобы не потерялась, потопал по лестнице.
   * * *
   Пока Стивенс провожал Диму, пока пришел обратно, Кузя приволокла откуда-то шесть или семь пухлых конвертов с фотографиями.
   - Стивенс, накапай нам по чуть-чуть. Мы пока гагринские фото посмотрим, повспоминаем.
   Под бокал шампанского выяснилось, что наши новые друзья раньше каждое лето ездили на Кавказ, в Гагру. Вернее, каждый сентябрь. А я - туда же, только все больше в июле. Но общие воспоминания о любимых местах расшевелили меня. Одни названия чего стоят! А надписи на абхазском: "аресторан", "акультура алуша" (в переводе означает "отдел культуры"). Помню, Алька тогда сказал, что научиться говорить по-абхазски просто, надо только перед словом прибавлять букву "а".
   Но Стивенс - вот что значит большой ученый! - это изящное построение разбил в пух и прах. Оказывается, существовали минимум два слова, начинающиеся не на "а": "ркомитет" и "ркатер". Из уважения к предмету, наверное.
   Мы рассматривали фотографии, которые вызывали и у меня, и у них одинаковые эмоции: тоску по прошлому и страшное желание туда попасть. Тосковали потому, что там было легко и беспроблемно. А ещё потому, что были моложе... В общем, тосковали, и все тут.
   Вспоминали глаженное огромным утюгом море, теплое, как компот в столовой. Близко подходящие к берегу горы, курчавые от леса, невысокие. Красоту и лень тех мест.
   Потом Стивенсы пустились рассказывать, как отдыхали там в первую абхазо-грузинскую войну.
   - Представляешь, Ася, никого! Все побоялись! Даже в Адлере, прямо в аэропорту, путевки продавали. Куда хочешь - хоть в "ХVII партсъезд"...
   Ну, мне этого объяснять не надо: по социалистическим временам самый элитный санаторий был. Цэковский. Даже с горячей водой. На этаже.
   Кузя, мечтательно потягиваясь, вспоминала:
   - За три недели - ни одного дождя. Погода - мечта. И на каждом углу, в каждой лавочке замороженное "Псоу" продается.
   А мы, дураки, в тот год не поехали! Позвонила мамина закадычная подруга и закричала в телефон:
   - Рэна, ты с ума сошла! Куда вы собрались! Там же бабы по пляжу с автоматами ходят!
   Рэна потому, что мама у меня Ирина Михайловна. Так её все подруги зовут.
   Вот так, из-за панического звонка, мы никуда и не поехали. Еще тогда мои друзья говорили, что зря. А вот теперь Стивенсы добили.
   Под гагринские воспоминания пролетел не час, а целых полтора. Почти незаметно. Потом откуда-то материализовался Дима. Его, оказывается, Стивенс впустил, пока мы с Кузей в прошлое углубились.
   Смотрю, а Вэ-А сияет улыбкой. Интересно бы узнать, чем он так доволен. Но это потом. Пока достаточно, что улыбается. Значит, можно и расслабиться.
   Мы и расслабились. Расписали пулю. Но сегодня господа физики обыграли нас в пух и прах. На целый тортик...
   С тем и разошлись. Правда, уже во втором часу.
   Зато отдохнули и хоть чуточку о деле забыли. Я - так точно.
   * * *
   Для работников банка "Эдем" понедельник, 17 ноября, ничем из прочих дней не выделялся. Приходили и уходили люди, принимали и отправляли платежи... Как всегда.
   Легким ветерком неприятностей повеяло к перерыву. За утро ушло очень много платежей. И все - от небольшой фирмы СИАМИ. В этот день контора постаралась отправить платежи и в бюджет, и организациям-партнерам, и зарплату с квартальной премией наличными из кассы выписала. На счету остались буквально копейки. Не такой уж серьезный клиент, не такие уж катастрофические суммы, но необычно. А для банка любая необычность - сигнал тревоги.
   Неформальный хозяин банка - Алан Александрович Арсланов - узнал о странном поведении клиента в первые минуты перерыва. Но для него СИАМИ была не просто какой-то мелкой фирмой, одной из многих, а потому известие заставило его оставить все дела и глубоко задуматься.
   "Что же это значит? Почему он мне ничего не сказал? Случайное совпадение? Ну уж нет, у старого стервятника всегда все размерено и распланировано. Прикрывает фирму или отделывается от меня? Почуял что-то? Узнал? Но промолчал... Узнал, но что? - Арсланов почувствовал, что фундамент его существования ещё раз покачнулся. - Если уж он торопится меня покинуть... Крысы... Всегда первыми с корабля бегут крысы. Вот поспешила и эта - старая мудрая крыса... Свою шкуру спасает. От чего?"    Последнее время Арсланова и бывшего кагэбэшника связывало только одно дело - поиск компромата на Слона через фирму АСДИК. И тут Алан Александрович вспомнил нелепую записку о рыжей хозяйке фирмы АСДИК.
   "Неужели анонимный стукач прав и она действительно разнюхала что-то обо мне? Вряд ли... Но чего так испугался Власов?.. Хорошо. Примем меры предосторожности".
   И Алан Александрович потянулся к телефонной трубке.
   Глава 44. Комплекс Кассандры
   И не так мы много выпили у Стивенсов, и не так поздно легли, минут в пять третьего, но когда утром в понедельник телефон звонит в четверть восьмого, трубку снимаешь без чувства глубокого удовлетворения.