Хегган Кристина. Проблеск надежды

 
   ХУЛИГАНЫ РАЗОРЯЮТ ДОМ СЫНА ТРЭВИСА ЛИНДФОРДА.
   В РЕЗУЛЬТАТЕ БАНДИТСКОГО НАЛЕТА НА ДОМ ЗАКЕРИ УЭЛЛС ОСТАЛСЯ БЕЗ КРЫШИ НАД ГОЛОВОЙ.
   ДОМ НЕДАВНО ОБРЕТЕННОГО НАСЛЕДНИКА ЛИНДФОРДОВ РАЗГРОМЛЕН.
 
   Местная телевизионная студия, хозяином которой был Трэвис, постаралась в своих передачах выставить Дайану в самом неприглядном свете, максимально использовав для этой цели случившееся.
   Чтобы подчеркнуть объективность информации, один телерепортер опросил выбранных произвольно прохожих на улицах города. Многие из жителей Сан-Франциско, всего несколько дней назад веривших в победу Дайаны в суде, теперь сомневались в этом, а некоторые изменили свое мнение.
   – Мы с женой были на ее стороне, – сказал один таксист, беседовавший с репортером через опущенное стекло машины. – Но когда услышали, что она прикрывала своего братца, бывшего заключенного... Конечно, правильно говорят, что кровь-то не водица, но ведь безопасность собственного ребенка всегда должна быть на первом месте.
   Другая, мать двоих детей, сказала:
   – Не знаю, мне ее жалко. Она поступила необдуманно, и это ей дорого обойдется. На ее месте я бы забрала своего ребенка и сбежала.
   – Будь проклят этот Трэвис! – воскликнула Дайана, вскакивая со стула. – Он выслушал мнение горстки людей, а преподносит это так, будто на меня ополчился весь город! Как сможет судья сохранить непредвзятость после такой подтасовки фактов?
   Кейн протянул ей кружку крепкого горячего кофе:
   – Судья Арнетт – слишком опытный юрист, чтобы попасть под влияние средств массовой информации. К тому же в понедельник у тебя будет возможность рассказать свою версию этого инцидента.
   Когда несколько минут спустя Кейн предложил отвезти ее к Кэт, она отказалась.
   – Не можешь же ты круглосуточно охранять меня, – сказала она, взяв его за руку. – Это было бы неразумно и только вымотало бы нас обоих. Не говоря уже о том, что нарушило бы весь график твоей работы.
   – Я сам себе хозяин и могу организовать свою работу, как мне будет удобнее.
   Дайана поднесла его пальцы к губам и поцеловала.
   – Со мной все будет в порядке. Обещаю, что ты будешь знать, где я нахожусь в любую минуту дня. И ночи, – добавила она с плутовской улыбкой.
   Полчаса спустя, когда она везла Зака в школу, ей вспомнились слова, сказанные той женщиной телерепортеру: «На ее месте я взяла бы своего ребенка и сбежала».
   Интересно, как чувствует себя беглец, скрывающийся от правосудия? Каково жить под чужим именем, всегда оглядываясь через плечо? Она покачала головой, решив, что никогда не смогла бы жить так. Может быть, такой выход подошел бы для кого-нибудь другого. Только не для нее.
   – Мама, посмотри-ка!
   Взглянув туда, куда Зак указывал пальцем, она увидела огромного Санта-Клауса с санями, занимавшего крышу дома по всей ее длине.
   – Сразу видно, что люди серьезно готовятся встретить праздник, а?
   Зак, откинувшись на спинку сиденья, тяжело вздохнул.
   – Да уж. – Он произнес это таким удрученным тоном, что у Дайаны защемило сердце. Хотя он уже не верил в существование Санта-Клауса, но Рождество по-прежнему сохраняло для него свою магию, и он каждый год с нетерпением ждал этого праздника.
   Она нащупала его руку и осторожно ее пожала.
   – Я сегодня утром кое-что придумала.
   Синие глаза сына взглянули на нее выжидающе.
   – Что ты скажешь, если мы переедем в свой дом дня через три-четыре?
   Зак всем телом повернулся к ней.
   – Но ведь ты сказала, что потребуется много времени, чтобы все там заменить?
   Заметив, что приближающийся школьный автобус посигналил огнями, она остановила «чероки».
   – Диван и кресла мы, возможно, найдем не сразу, но остальное – телевизоры, матрацы, тарелки – можно заменить за день или два. – Самую лучшую новость она приберегла напоследок. – А когда это будет сделано, мы купим елку. Самую большую, какую только сможем найти.
   В ответ она получила единственное, что ей было нужно, – радостную улыбку сына.
   Высадив Зака возле школы, Дайана позвонила в ресторан.
   – Полагаю, вы уже видели газеты, – сказала она, когда ей ответила старшая официантка.
   – Видели. О, Дайана, я вам сочувствую. Мы все сочувствуем. Если кто-нибудь из нас может чем-нибудь помочь, вы только скажите. Хорошо?
   Дайану тронуло искреннее сочувствие, прозвучавшее в голосе Элейн.
   – Обязательно. Спасибо, Элейн.
   – Вы сегодня придете?
   – Не думаю. Надо столько всего сделать. А вы и вся команда держитесь, договорились? Если не возникнет никаких осложнений, я приду завтра.
   В доме, куда она вернулась, чтобы подождать страхового агента, все было в том же виде, в каком она оставила вчера. Теперь, немного успокоившись, она обошла гостиную, прикидывая, что еще можно починить, а что следует выбросить.
   Оценщик из страховой компании позвонил в дверь ровно в девять, а к тому времени, как он закончил свое дело, явилась и принялась за работу бригада профессиональных уборщиков, которых нанял Кейн.
   Пока они оттирали полы, чистили специальным шампунем ковры и ведрами выносили мусор в мусорные баки, Дайана с Кэт объехали универмаги и в конце концов нашли такой магазин, который брался доставить все, что им требовалось, до конца недели.
   Возвратившись в половине четвертого домой, они увидели ожидавшего их перед домом Трэвиса Линдфорда. Картинно сложив руки на груди, он стоял, опираясь на капот своего красного «феррари», и, одарив Дайану злобным взглядом, спросил:
   – Где тебя, черт возьми, носит?
   Дайана с грохотом захлопнула дверцу «чероки».
   – Тебя это, конечно, не касается, но я пытаюсь привести в порядок свой дом.
   – Ошибаешься, меня это очень сильно касается. Закери – мой сын, и его безопасность меня сильно беспокоит.
   – С каких это пор?
   – С тех пор, как я узнал, что он мой сын. Кэт потянула ее за рукав.
   – Перестань, Ди. Он не стоит того, чтобы...
   – Заткнись, – грубо прервал ее Трэвис. Посмотрев в обе стороны улицы, он спросил: – Где он?
   – Если ты спрашиваешь о Заке, то Кейн отвез его на футбольную тренировку.
   Такой ответ его на мгновение озадачил, но он быстро справился и, отойдя от своей машины, направился к Дайане и остановился прямо перед ней.
   – На сей раз ты нарвалась на крупные неприятности, не так ли, Дайана? Связалась с воровской шайкой, прикрываешь презренного уголовника, пренебрегая безопасностью моего сына! – Он криво усмехнулся, но глаза его не улыбались. – Мой адвокат с радостью разберется в этом.
   – Мерзавец! Уйди с моих глаз!
   Он улыбнулся еще шире, явно довольный собой.
   – Наслаждайся обществом Закери, пока можешь, Дайана. Потому что со следующей недели мальчик будет там, где он должен быть. У меня.
   Кэт заметила, как глаза Дайаны потемнели от гнева. В это время из дома напротив вышла миссис Кармайкл и направилась по дорожке к почтовому ящику. Хотя она сделала вид, что не прислушивается к разговору, Кэт знала, что она ловит каждое слово.
   – Ди, прошу тебя, давай войдем в дом. За вами наблюдает твоя соседка.
   Но Дайана ее не слушала. Она решительным шагом направилась к Трэвису.
   – Ты его никогда не получишь, – прошипела она сквозь зубы, когда Кэт, схватив ее за руку, тащила прочь от Трэвиса. – Слышишь меня? Ты никогда не получишь моего сына. Я скорей убью тебя!
   На другой стороне дороги стояла, прижав к груди несколько писем, потрясенная услышанным миссис Кармайкл.

Глава 21

   – Я чуть не выцарапала ему глаза, – возбужденно рассказывала вечером Дайана на кухне у Кейна, занимаясь приготовлением омлета с грибами. – Какая наглость являться к моему дому и обвинять меня в том, что я «связалась с воровской шайкой» и покрываю делишки своего братца! Как он не понимает своей тупой башкой, что я не сообщила о первом случае взлома, потому что хотела защитить Зака, а вовсе не Ника!
   Кейн, внимательно слушавший рассказ Дайаны о ее стычке с Трэвисом, улыбнулся.
   – Неужели Трэвис после этого остался в живых? Цел и невредим?
   – Он должен благодарить за это Кэт.
   Кейн наблюдал, как она тушит грибы, добавив в сковородку капельку шерри. Оба они ничего не ели целый день и, хотя он не ждал, что Дайана станет готовить ему ужин в столь поздний час, она настояла на этом.
   Ему нравилось наблюдать, как она командует на кухне, повязав вокруг стройной талии посудное полотенце, передвигает кастрюли и сковородки, что-то взбивает, размешивает. Движения ее тела напоминали ему о прошлой ночи, когда он держал ее в своих объятиях, такую горячую, такую страстную. Этак он мог и привыкнуть к ее присутствию в своей постели.
   – Готово. – Она выложила половину безупречно приготовленного омлета ему на тарелку. – Надеюсь, он съедобный. Боюсь, что я сегодня не смогла как следует сосредоточиться на его приготовлении.
   – Выглядит очень аппетитно.
   Почувствовав, что голоден сильнее, чем предполагал, Кейн отправил в рот добрый кусок омлета. Дайана же, наоборот, без аппетита копалась в тарелке, потому что мысли ее были заняты совсем другими вещами.
   Отложив вилку, Кейн взял ее за руку:
   – Все будет в порядке, дорогая.
   Дайана, благодарная за утешение, пожала его руку.
   – Хотелось бы верить. Но за последнее время случилось много такого, что от меня не зависит, – удрученно сказала она. – Не считая сегодняшнего инцидента. Эту свою выходку с Трэвисом я могла бы предотвратить, если бы просто не стала с ним разговаривать и ушла, но я этого не сделала.
   – Подозреваю, что этот мерзавец все подстроил, – сказал Кейн, вспоминая, как любил Трэвис доводить людей до нервного срыва. – Он знал, что у тебя взвинчены нервы после налета на дом, и воспользовался моментом.
   – Возможно, но это дела не меняет. Публичный скандал, который я учинила, – это еще одно очко не в мою пользу, а уж Трэвис позаботится о том, чтобы преподнести это в суде в самом невыгодном для меня свете. – Она невесело рассмеялась. – Я, кажется, слышу, как он говорит: «Я тревожился за своего сына, ваша честь. Я приехал только для того, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. А Дайана Уэллс чуть не разорвала меня в клочья».
   Кейн отодвинул тарелку и взял обе ее руки в свои.
   – Я поговорю с Трэвисом. Я попрошу его прекратить этот смехотворный судебный процесс. И, клянусь, на сей раз он меня выслушает, даже если мне придется...
   Дайана покачала головой:
   – Нет, Кейн. Ты уже многое сделал. Если вмешаешься еще раз, это может настроить Линдфордов против тебя, а я этого не хочу. Я не хочу вставать между тобой и Маргарет.
   – Что намерена делать Маргарет – это ее дело. Сейчас моя главная, нет – единственная забота – защитить твои интересы.
   Дайана посмотрела на него. Никто еще, кроме Кэт, никогда не вставал на ее защиту с такой горячностью. От сознания этого почему-то все проблемы казались не такими уж сложными.
   – Я ценю это, Кейн. Очень. Но ведь ты ее любишь. Ты сам говорил, что она для тебя как мать. Зачем же ты притворяешься, что тебе не будет больно потерять ее? Что ты из-за этого не будешь злиться на меня?
   Она встала, чтобы отнести тарелки в раковину, но он остановил ее и, притянув к себе, усадил на колени.
   – Я никогда не смог бы злиться на тебя. И мне было бы значительно больнее знать, что я мог что-то сделать для тебя, но не сделал.
   Дайана улыбнулась:
   – Задать Трэвису хорошую трепку – это заманчиво, но ничего не решит.
   – Кто сказал, что я собираюсь задать ему трепку?
   Она обняла его одной рукой и склонила голову набок.
   – Неужели ты будешь отрицать, что такая мысль приходила тебе в голову?
   – Гм-м. По правде говоря, приходила – среди прочих мыслей.
   – Ты должен пообещать держаться от него подальше.
   Немного помолчав, он кивнул. Дайана права. Запугав Трэвиса, он бы ничего не добился. Может быть, даже поставил под угрозу благоприятный исход судебного процесса. А этого он уж никак не хотел!
   – Обещаю. – Утолив голод, он отвел рукой ее каштановый локон и поцеловал за ушком.
   – Послушай... Что ты скажешь, если мы отложим мытье посуды до утра и пойдем спать? День был такой тяжелый...
   На ее губах появилась улыбка:
   – Я уж думала, что ты никогда об этом не попросишь.
 
   Кейн смотрел на спящую Дайану. Она свернулась калачиком на одной стороне кровати, подложив руки под голову, и запах ее шелковистой кожи будоражил все его чувства. В лунном свете ее лицо казалось чуть ли не ангельским. Трудно поверить, что всего несколько часов назад она была готова выцарапать человеку глаза.
   Улыбнувшись, он дотронулся кончиком пальца до ее щеки. Все началось у него с чисто физического влечения к ней, во всем виноват был избыток гормонов – из-за этого его к ней и потянуло. Но не прошло и двух недель, как все изменилось. Не было и минуты, когда бы он не думал о ней, вспоминая, как блестят ее волосы в лучах солнца, ее привычку склонять набок голову, когда она была чем-нибудь озадачена, сияние ее глаз, когда она радуется.
   Он не хотел влюбляться в нее. Он не желал больше любить ни одну женщину, никогда. И вот, поди ж ты, по уши влюбился, даже не зная, отвечает ли она взаимностью.
   Дайана пошевелилась, подсознательно укладываясь так, чтобы приспособиться к изгибам его тела. Она тихо застонала, почувствовав, как он обнял одной рукой ее за плечи и прижал к себе.
   Ему очень хотелось бы сказать ей о своих чувствах, сесть рядом и поговорить об их будущем. Но было бы несправедливо делать это сейчас, когда ее голова забита совсем другими проблемами.
   После слушания дела в суде, когда будет вынесено решение, на которое они надеялись, он увезет ее куда-нибудь на уик-энд. Они уедут вдвоем, и вот тогда... А до тех пор ему надо просто набраться терпения и ждать.
 
   Рендл поблагодарил курьера, который доставил ему очередное донесение О'Кифа, и торопливо закрыл дверь, чтобы в полном одиночестве прослушать только что полученную кассету.
   Полчаса назад детектив позвонил ему, не в силах скрыть радостное возбуждение.
   – Мне кажется, на сей раз нам кое-что удалось получить.
   – Что?
   – Я хочу, чтобы ты сам послушал.
   И теперь, поставив на чертежный стол специальный плейер, которым снабдил его Джо, Рендл вставил кассету и нажал на кнопку.
   Через несколько секунд он услышал звонок в дверь и узнал голос Трэвиса, который здоровался с мужчиной по фамилии Уэллс – братом Дайаны. Из последующего разговора между ними стало ясно, что затевается налет на дом Дайаны за двести пятьдесят тысяч долларов, из которых пятьдесят тысяч будут выплачены в качестве аванса.
   После небольшой паузы Рендл прослушал второй, более короткий разговор между ними, когда брат Дайаны пришел за деньгами.
   Потрясенный услышанным, Рендл выключил плейер. Сведения были еще более дискредитирующими, чем он надеялся. Трэвис замышлял преступление. Такое, которое будет стоить ему не только потери отеля, но, возможно, грозит тюремным заключением. Но как пойти к Маргарет с этой информацией, думал Рендл, ероша волосы. Она нездорова. Сердечный приступ, случившийся после смерти Чарльза, чуть не стоил ей жизни; даже теперь, хотя она находится под наблюдением лучших врачей и, возможно, слегка преувеличивает свои недуги, такой удар мог бы снова вызвать сердечный приступ, возможно, даже убить ее. Нет, он не мог пойти на такой риск. Рендл оглянулся на плейер. Как ему сделать так, чтобы заставить этого сукина сына поплатиться за свои грехи, не причиняя при этом боли другим?
   Когда, наконец, к нему пришло решение, он чуть было не отказался от него совсем. У него не хватало смелости пойти на шантаж. Трэвис раздавит его, как букашку, после первой же попытки.
   Но в то же время что-то подсказывало, что он не должен отказываться от этой мысли и что следует попытаться. Бояться нечего. Сейчас перевес на его стороне, а не на стороне Трэвиса. Если приложить немного усилий и отрепетировать весь разговор, он мог бы добиться желаемого результата. Ради Франчески.
   Перемотав пленки, он прослушал запись еще раз, закрыв глаза и откинувшись на спинку вращающегося кресла. Закончив прослушивание, он выключил плейер и позвонил Джо О'Кифу.
   – Отличная работа, Джо, – сказал он, когда детектив взял трубку.
   – Рад, что смог помочь, Рендл. Могу я еще что-нибудь сделать для тебя?
   – Да. Можешь. Демонтируй подслушивающую аппаратуру. Я получил все, что нужно.
 
   – С тобой все в порядке, Ди?
   Дайана, раскладывавшая ложкой смородиновое желе на тончайшие ломтики жареной утки, кивнула. Сегодня с самого утра она была непривычно молчаливой.
   – Со мной все в порядке, Лили, – успокоила она главного кондитера своего ресторана, передавая готовое блюдо официанту. – Я немного расстроена, вот и все.
   Последние двое суток были сплошным кошмаром. С течением времени газеты не только не утратили интерес к этой истории, но, напротив, она получила широчайшую огласку по всей стране. Опасаясь, что она своими руками лишила себя всякого шанса сохранить Зака, Дайана позвонила Джону Маккею, спросив его без обиняков:
   – Скажи мне, дело обстоит очень плохо?
   Она с ужасом услышала его тяжелый вздох.
   – Не буду тебе лгать, Дайана. Ситуацию нельзя назвать хорошей, но она не безнадежна.
   Не безнадежна. Значит, он хочет сказать, что надежды почти нет? Значит, если не случится чудо, она потеряет сына?
   Дайана не помнила, в какой момент она приняла решение. Наверное, оно созрело в глубине ее сознания давно, но она всякий раз отвергала его, не желая признаваться самой себе, что готова уступить. Но сегодня утром она поняла, что настало время действовать. Пока еще не поздно.
   Преодолев последние сомнения, она взглянула на часы и прошла по коридору в свой офис, закрыв за собой дверь.
   Достав из ящика письменного стола черную записную книжку, она отыскала номер телефона отеля «Линдфорд» и набрала его.
   – Мистера Линдфорда еще нет, – сообщила ей секретарша.
   Дайана не стала ничего передавать ему, положила трубку, а потом набрала домашний номер Трэвиса. После четвертого гудка включился автоответчик. Нетерпеливо постукивая пальцами по крышке письменного стола, она подождала, пока включится запись, потом заговорила:
   – Трэвис, это Дайана. Пожалуйста, удели мне...
   – Дайана! – весело воскликнул Трэвис, взяв трубку. – Чему обязан такой честью? – Он хихикнул. – Да и честью ли?
   – Мне нужно встретиться с тобой, Трэвис.
   – Зачем?
   – Я не могу говорить об этом по телефону, надо встретиться. Если тебя устраивает, то сегодня. После работы.
   – Не устраивает. – Он сделал паузу. – Но я уделю тебе несколько минут завтра, в четыре тридцать.
   – Хорошо. Где мы встретимся?
   – У меня. Двадцать шестой этаж, квартира «2-а».
   Повесив трубку, Дайана с облегчением вздохнула.
   Первый этап прошел довольно легко. Повезет ли ей так же и на втором этапе?
 
   – Что у тебя за неотложное дело?
   Проявляя внешнее спокойствие, которого совсем не чувствовал, Рендл похлопал рукой по своему «дипломату».
   – Я принес кое-что и хотел бы, чтобы ты это прослушал.
   Не обратив внимания на раздраженный вздох Трэвиса, он поставил «дипломат» на журнальный столик и открыл его.
   Увидев плейер, Трэвис настороженно взглянул на Рендла.
   – Что, черт возьми, все это значит?
   Не говоря ни слова, Рендл нажал кнопку. Когда в комнате раздались голоса его и Ника, Трэвис похолодел.
   – Ах ты, мерзавец, ничтожный червяк! Ты установил в моей квартире подслушивающую аппаратуру?
   Рендл почувствовал себя увереннее.
   – Ты всегда меня недооценивал, Трэвис, – заметив, как Трэвис обшаривает взглядом все углы комнаты, он фыркнул. – Их нет. Вчера, пока ты ужинал со своей невестой, подслушивающие устройства демонтировали.
   Воспользовавшись тем, что Трэвис от потрясения на время утратил дар речи, он продолжал:
   – Мне пришлось долго ждать, когда ты допустишь ошибку, Трэвис. И, наконец, ты ее совершил, причем очень крупную ошибку.
   – Ты сукин сын!
   – Обзывай меня, как хочешь. Но теперь ты у меня в руках, драгоценный шурин, и я буду диктовать условия.
   Ага, подумал Трэвис, пытаясь взять себя в руки. Значит, этот слизняк хочет получить деньги.
   В какой-то момент он чуть было не поддался искушению вышвырнуть его вон, не дав ничего, кроме пинка в зад. Шантаж вызвал у него бешеную ярость. Отчасти это объяснялось тем, что представителю семейства Линдфордов было унизительно оказаться в такой ситуации, а отчасти тем, что шантажист не остановится на достигнутом и снова придет, чтобы вытянуть деньги. Рендл не исключение.
   Мысль о том, что произойдет, если кассета попадет в руки полиции, подействовала на него отрезвляюще.
   – Сколько ты за нее хочешь? – спросил он, наконец.
   Рендл улыбнулся и поджал губы.
   – А сколько, по-твоему, она стоит?
   – У меня нет времени играть с тобой в «угадайку». Просто назови свою цену.
   Почувствовав твердую почву под ногами, Рендл пристально посмотрел на шурина:
   – Я хочу, чтобы ты сказал Маргарет, что передумал.
   – Передумал в отношении чего?
   – В отношении отеля. Скажи ей, что он тебе не нужен и что она должна передать отель Франческе.
   Трэвис так долго молчал, что Рэндл подумал, уж не впал ли он от потрясения в транс.
   Потом тишину внезапно прорезал его голос:
   – Ты хочешь, чтобы я сделал что?
   По спине Рендла пробежала струйка пота.
   – Я хочу, чтобы ты отказался от отеля.
   – Ты спятил?
   Заметив, как взгляд Трэвиса метнулся к «дипломату» на журнальном столике, Рендл спокойно выключил плейер, вынул кассету и засунул ее в нагрудный карман. Он не думал, что Трэвис так глуп, что попытается что-нибудь предпринять, но не мешало проявить осторожность. Особенно, если учесть, что он в спешке не успел сделать копию.
   – Наоборот, Трэвис. Я мыслю как никогда здраво. – Он заметил, как в красивых синих глазах Трэвиса промелькнул страх. Довольный этим наблюдением, Рендл улыбнулся. – Ну как, Трэвис? Еще не решил?
   Трэвис бросил на него злобный взгляд:
   – Ты, видно, нанюхался краски, если думаешь, что я соглашусь на такую безумную сделку.
   – В таком случае я передам кассету в полицию. – Он немного помолчал. – Как ты полагаешь, что тебе грозит за преступный сговор с целью взлома дома и уничтожения частной собственности, а? Годика два тюремного заключения или больше? Конечно, если нанять адвоката поизворотливее, ты, возможно, получишь приговор полегче. Но Маргарет на тебе навсегда поставит крест. В любом случае ты потеряешь отель. Речь теперь идет о том, каким образом это произойдет. Без огласки или с большой шумихой вокруг этого?
   – Ты не осмелишься пойти в полицию. Ты ведь знаешь, каким потрясением это будет для матери.
   – Маргарет за свою жизнь пережила множество потрясений, – ответил Рендл, собрав все свое мужество. – Переживет и это. А если не переживет... – Он пожал плечами. – Это уж не моя вина. Ведь это ты затеял грязные махинации. Я же, наоборот, только раскрыл правду. Кто знает? Меня, может быть, будут считать героем. Разве тебе не обидно?
   Сжав кулаки так, что ногти впились в ладони, Трэвис старался сдержать свою ярость.
   – Я заплачу тебе миллион долларов. Это большие деньги, Рендл, даже по сегодняшним меркам. Ты, наконец, сможешь обеспечить моей сестре достойную жизнь, не беспокоясь о том, где раздобыть лишний доллар.
   – Я хочу получить не деньги. Я хочу отель. – Затем, поскольку он очень долго ждал этого момента, когда поставит Трэвиса на колени, добавил: – Ты в любом случае не сумел бы как следует управлять отелем. Твой отец это понимал. Подозреваю, что Маргарет тоже это знает, однако... – Рендл похлопал рукой по нагрудному карману. – У нее не будет другого выбора, кроме как прогнать тебя.
   Гнев, наконец, вырвался из-под контроля. Лицо Трэвиса побелело, и он рванулся вперед, в два прыжка преодолев расстояние, отделявшее его от Рендла.
   – Ах ты, дерьмо собачье! – прошипел он, хватая Рендла за горло. – Если ты думаешь, что я позволю тебе шантажировать меня...
   – Отпусти! – Рендл в панике уцепился за пальцы Трэвиса, стараясь ослабить их хватку на горле. – Ты меня задушишь, маньяк несчастный!
   – Уж будь уверен, задушу, если не отдашь кассету.
   – Не отдам, пока... не поговоришь с Маргарет.
   Хотя Рендл был одного роста с Трэвисом, он значительно уступал ему в силе. Он чувствовал, что если не предпримет решительных действий, то через несколько секунд потеряет сознание.
   У него уже подгибались колени, и тут он заметил на журнальном столике две тяжелые подставки для книг, сделанные в виде каменных львов, точно таких же, которые стояли по обе стороны лестницы, ведущей в Нью-Йоркскую публичную библиотеку. Нужно было дотянуться до одной из них и ударить Трэвиса по голове, чтобы заставить его разжать пальцы на шее.
   Хватая ртом воздух, Рендл протянул руку и ухватился за тяжелое основание подставки, моля Бога, чтобы не потерять сознание раньше времени.
   Когда правая рука Трэвиса, отпустив шею Рендла, полезла ему в карман, Рендл поднял со стола подставку.
   – Ага, вот она! – победоносно заорал Трэвис, отпуская Рендла. – Ты безмозглый тупица! Не смог даже...
   Удар пришелся ему по основанию черепа.
   На какую-то долю секунды глаза Трэвиса, остекленевшие от шока, широко раскрылись от удивления. Потом они закатились под лоб, немного скосившись, как будто он хотел сфокусировать взгляд, ноги его подкосились, как у сломанной куклы, и он, не выпуская из рук кассеты, рухнул к ногам Рендла.