Хейер Джорджетт. Тени былого

   – Да, пожалуйста, – ответила Леони. – Но как же милорд Руперт? Я боюсь, что он умрет.
   – Глупышка! – попеняла ей мадам. – Говорю тебе, с ним все будет хорошо. Пустяки. Потерял немного крови, ослабел – вот и все. Скорее ты вот-вот умрешь от усталости. Ну-ка, идем со мной.
   И Леони, измученная ужасом и напряжением последних двух дней, была уложена в чистую мягкую постель, накормлена, утешена и скоро погрузилась в сон.
   Разбудили ее лучи утреннего солнца, лившиеся в окошко, и шум, доносившийся с улицы внизу. В дверях стояла мадам и улыбалась ей.
   Она села на кровати, протирая глаза.
   – Как так? – сказала она. – Уже утро! Я так долго спала?
   – Уже девять часов, маленькая лентяйка! Теперь тебе получше?
   – О, мне очень хорошо, – сказала Леони и отбросила одеяло. – Но Руперт… лекарь?..
   – Doucement, doucement^[106], разве я не говорила, что это пустяк? Лекарь приехал, когда ты уже спала, деточка, и через минутку пуля была вынута, и, по милости Божьей, все обошлось. Милорд сидит, опираясь на подушки, и требует завтрак и тебя. – Мадам засмеялась. – А когда я приношу ему крепкий бульон, он срывает с головы парик и требует сырого мяса, как они едят в Англии. Dйpкches-toi, mon enfant^[107].
   Двадцать минут спустя Леони впорхнула в комнату Руперта и увидела, что раненый герой сидит, обложенный подушками, довольно бледный, но в остальном такой же, как всегда.
   – А, сорвиголова! Где мы, гром и молния? Леони покачала головой.
   – Этого я не знаю, – ответила она. – Но они тут очень добрые, n'est-ce pas?
   – Чертовски добрые, – согласился Руперт, но тут же нахмурился. – Эта толстуха не дает мне есть, а я дьявольски проголодался. Я готов быка съесть, а она пичкает меня вот этим!
   – Съешь! – приказала Леони. – Он очень полезный, а бык совсем не полезный. Ах, Руперт, я боялась, ты умрешь!
   – Черта с два! – бодро ответил Руперт. – Но я слаб как мышь, черт побери. Провалиться мне, если я хоть что-нибудь понимаю! Что с тобой произошло? И для чего, во имя того-сего, Сен-Виру понадобилось тебя похищать?
   – Не знаю. Он напоил меня скверным снадобьем, и я спала и спала. Он свиное отродье. Я его ненавижу. И рада, что укусила его, а потом облила кофе.
   – Да неужели, черт побери! Разрази меня, если я встречал другую такую девчонку! За это я пущу Сен-Виру кровь, вот увидишь! – Он торжественно кивнул и занялся бульоном. – А я гоняюсь за тобой, только Богу известно куда, без единого су в кармане, без шпаги и со шляпой трактирщика на голове! А что они думают дома, известно только Богу, и уж никак не мне!
   Леони свернулась калачиком на кровати и выслушала просьбу: не опираться на ступни милорда. Переменив позу, она поведала о своих приключениях, а потом потребовала описания того, что произошло с Рупертом.
   – Да я и сам толком не пойму! – сказал Руперт. – Я бежал за тобой до деревни и узнал там, куда поехала карета. А потом раздобыл лошадь и поскакал в Портсмут. Но мне черт знает как не повезло! Шхуна с тобой уже час как отчалила, а со следующим приливом оттуда отплывала только какая-то грязная посудина. Ну-ну! А что же я сделал тогда? Клянусь душой: не помню! А впрочем, вот что: пошел и продал лошадь. Дали за нее какие-то жалкие двадцать гиней, но хуже…
   – Ты продал одну из лошадей монсеньора? – вознегодовала Леони.
   – Да нет, это был одер, которого я забрал из кузницы. Его хозяином был… как бишь его?.. какой-то Мэнверс.
   – А-а! – сказала Леони, успокаиваясь. – А дальше что? Ты замечательно все сделал, Руперт!
   – Не так уж плохо, пожалуй, – скромно сказал Руперт. – Ну, я заплатил шкиперу этой лохани, и мы причалили в Гавре в час дня или около того.
   – А мы уехали из Гавра только в два! Он думал, что ты за нами не помчишься, и сказал, что ему теперь опасаться нечего.
   – Нечего, э? Я ему покажу! – Руперт потряс кулаком. – Так о чем я?
   – О Гавре, – подсказала Леони.
   – А, да. Ну, когда я за все расплатился, от моих гиней ничего не осталось, а потому я пошел и продал свою брильянтовую булавку!
   – О! А она была такая красивая!
   – Не важно. Но ты не поверишь, какого труда мне стоило сбыть эту проклятую штуку! Клянусь душой, по-моему, им втемяшилось, будто я ее украл!
   – Но ты ее все-таки продал?
   – Да. Меньше чем за полцены, чтоб им пусто было! Потом побежал в гостиницу перекусить и навести справки о тебе. Гром и молния, ну и голоден же я был!
   – И я тоже! – вздохнула Леони. – А это свиное отродье все ел и ел!
   – Ты меня сбила, – попрекнул ее Руперт. – Так о чем я? Ах да! Ну, хозяин сказал мне, что Сен-Вир в два часа уехал в карете в Руан. Мне оставалось только снова найти лошадь и скакать за тобой. Вот и все, хотя погоня эта была дьявольски хороша! Но где мы и что будем делать, я понятия не имею!
   – А граф сюда доберется, как ты думаешь? – с тревогой спросила Леони.
   – Почем я знаю! Ну, да не украдет же он тебя, раз я тут. Хотел бы я знать, на какого черта ты ему нужна! Понимаешь, до чего все дьявольски трудно, раз ни мне, ни тебе не известно, в какую игру мы играем. – Он задумчиво наморщил лоб. – Конечно, Сен-Вир может явиться, чтобы снова тебя схватить. Сначала он поскакал прямо в Гавр, можешь не сомневаться, а когда убедится, что нас там нет, примется обыскивать окрестности. Он же знает, что продырявил меня, и сообразит, что мы прячемся где-то тут.
   – Что же нам делать? – бледнея, спросила Леони.
   – Как, ты испугалась? Черт побери, он же не может утащить тебя прямо у меня из-под носа!
   – Может, Руперт, может! Ты так ослабел, что не сумеешь мне помочь!
   Руперт попытался встать, потерпел полную неудачу и упал на подушки вне себя от ярости.
   – Ну, черт побери, выстрелить я сумею!
   – Но у нас нет пистолета, – возразила Леони. – Он может явиться с минуты на минуту, а эти люди не сумеют ему помешать.
   – Пистолет, детка, пистолет! Господи, о чем ты говоришь? Конечно, у нас есть пистолет. Или ты считаешь меня дураком? Залезь в карман моего кафтана.
   Леони спрыгнула с кровати, сдернула кафтан милорда со спинки кресла, извлекла тяжелый пистолет мистера Флетчера из глубокого кармана и ликующе замахала им.
   – Руперт, ты очень умный! Теперь мы можем застрелить это свиное отродье!
   – Эй, положи его! —приказал Руперт, встревожившись. – Ты в пистолетах ничего не понимаешь, и дело кончится плохо, если ты вздумаешь с ним играть! Он же заряжен, и курок взведен!
   – Я в пистолетах хорошо понимаю! – обиделась Леони. – Прицеливаешься вот так! А потом дергаешь вот за это.
   – Ради Бога, положи его! – взвыл Руперт. – Ты же в меня целишься, дурочка! Положи его на стол рядом со мной и найди мой кошелек. Он в кармане моих панталон.
   Леони неохотно положила пистолет и отыскала кошелек.
   – Сколько у нас денег? – спросил Руперт. Леони высыпала гинеи на кровать. Три скатились на пол, а одна плюхнулась в бульон, разбрызгав его.
   – Клянусь душой, ну и безалаберна же ты! – сказал Руперт, выуживая монету из бульона. – Ну вот, еще одна скатилась под кровать!
   Леони нырнула за беглыми гинеями, подобрала их и села на кровать пересчитывать.
   – Одна, две, четыре, шесть, и луидор… ой, еще одна гинея, и три су, и…
   – Так не считают! Дай-ка их мне! Ну вот, еще одна закатилась под кровать, чтоб ей сгореть в аду!
   Леони заползла под кровать в поисках монеты, как вдруг снаружи донесся стук колес.
   – Это что? – резко спросил Руперт. – Быстрей! Погляди в окошко!
   Леони с трудом выбралась на свет и подбежала к окну.
   – Руперт, это он! Mon Dieu! Mon Dieu, что нам делать?
   – Ты его видишь?
   – Нет, но это карета, а от лошадей идет пар! Слушай!
   Снизу донеслись звуки спорящих голосов. Видимо, мадам загородила лестницу.
   – Сен-Вир, ставлю сто гиней! – сказал Руперт. – Где пистолет? Черт бы побрал этот бульон! – Он швырнул тарелку с остатками содержимого на пол, поправил парик и с очень суровым выражением на осунувшемся юном лице протянул руку за пистолетом.
   Леони стремительно схватила грозное оружие,
   – Ты еще слаб! – сказала она настойчиво. – Видишь, у тебя уже нет сил. Дай мне! Я застрелю его насмерть.
   – Ну уж нет! – решительно возразил Руперт. – Ты от него мокрого места не оставишь! Отдай пистолет! Дьявол, делай, что тебе говорят.
   Суета внизу затихла, и на лестнице послышались шаги.
   – Отдай пистолет мне, а сама стань по ту сторону кровати! – приказал Руперт. – Черт, сейчас повеселимся. Иди сюда!
   Леони попятилась к окну и встала там, наведя пистолет на дверь и согнув палец на собачке. Губы у нее были сжаты, глаза сверкали.
   – Бога ради, отдай его мне! – Руперт нетерпеливо пытался встать. – Мы же не хотим его убивать!
   – Нет, хотим, – объявила Леони. – Он опоил меня какой-то гадостью!
   Дверь открылась.
   – Если вы сделаете хоть шаг в комнату, – звонко сказала Леони, – я застрелю вас насмерть.
   – А я думал, ты будешь мне рада, mа fille, – произнес мягкий неторопливый голос. – Прошу тебя, не застреливай меня насмерть. – В плаще, в сапогах со шпорами, в модном парике, ни единый волосок которого не покинул предназначенного ему места, на пороге стоял его светлость герцог Эйвон, поднеся к глазам лорнет. Его губы изгибались в легкой улыбке.
   Руперт захохотал и упал на подушки.
   – Гром и град! Вот уж не думал, что настанет день, когда я буду счастлив, увидев тебя, Джастин, – выговорил он сквозь смех. – Провалиться мне на этом месте!

Глава 20
ЕГО СВЕТЛОСТЬ ГЕРЦОГ ЭЙВОН БЕРЕТ ИГРУ В СВОИ РУКИ

   По бледным щекам Леони разлилась жаркая краска.
   – Монсеньор! – ахнула она и бросилась к нему через комнату, смеясь и плача. – Ах, монсеньор, вы приехали, приехали!
   – Как, ma fille, – ласково сказал его светлость, – как так? Неужели ты думала, что я не приеду?
   – Да отбери у нее пистолет, – слабым голосом, но с улыбкой посоветовал Руперт.
   Пистолет был прижат к сердцу его светлости. Герцог высвободил его из пальцев Леони и положил в карман. С непонятной улыбкой он опустил взгляд на кудрявую головку и погладил ее.
   – Мое милое дитя, не надо плакать. Это же и правда монсеньор. Теперь тебе нечего бояться.
   – Я вовсе не б-боюсь! – сказала Леони. – Просто я так рада!
   – В таком случае выражай свою радость более чинно, прошу тебя. И могу ли я узнать, почему на тебе эта одежда?
   Леони поцеловала его руку и утерла глаза.
   – Эта одежда мне нравится, монсеньор, – ответила она со смешком.
   – В этом я не сомневаюсь; – Эйвон прошел мимо нее к кровати, нагнулся над Рупертом и прохладными белыми пальцами пощупал его частый, сильный пульс. – Ты ранен, дорогой мой?
   Руперт сумел улыбнуться.
   – Пустяк. Дырка в плече, чума ее побери!
   Его светлость извлек из кармана фляжку и поднес ее к губам Руперта. Тот сделал несколько глотков, и его синеватые губы порозовели.
   – Мне кажется, я должен поблагодарить тебя, – сказал герцог и переложил одну из подушек. – Ты вел себя превосходно, дитя мое. Сказать правду, ты меня удивил. Я у тебя в долгу.
   Руперт покраснел.
   – Ха! Пустяки. Я почти ничего не сделал. Леони спасла нас обоих. Ей-богу, я дьявольски рад, что вижу тебя, Джастин.
   – Да, ты уже об этом упоминал. – Его светлость поднес лорнет к глазам и оглядел рассыпанные по постели монеты. – Не могу ли я узнать, что это за клад?
   – Наши деньги, монсеньор, – ответила Леони. – Мы их пересчитывали, когда вы вошли.
   – Наши деньги! – повторил Руперт. – Только подумать, клянусь душой! Несколько еще валяются на полу.
   – А что это? – Его светлость навел лорнет на черепки.
   – Да Руперт, – ответила Леони. – В ней был его бульон, но, когда мы услышали, что вы подъехали, он хлопнул ее об пол.
   – Мое появление как будто произвело на вас странное действие, —.заметил его светлость. – Может кто-нибудь из вас сказать мне, где находится мой дражайший друг Сен-Вир?
   Руперт с трудом приподнялся и оперся на локоть.
   – Гром и молния! Откуда ты знаешь, что это был он?
   Его светлость уложил брата назад на подушки.
   – Это моя обязанность, Руперт. Знать.
   – Ну, я с самого начала клялся, что без тебя тут не обошлось. Но, черт побери, откуда ты узнал, что он увез Леони? Где ты был? Как догадался, что я гонюсь за ними?
   – Да, и как вы узнали, где нас искать? – спросила Леони. – А зачем он меня увез?
   Герцог снял плащ и разгладил морщинку на бархатном рукаве кафтана.
   – Вы меня ошеломили, дети мои. Не больше одного вопроса за один раз, умоляю вас.
   – Откуда ты узнал, кто бежал с Леони? Герцог сел у кровати и щелкнул пальцами – Леони тут же подбежала и устроилась на полу у его ног.
   – Это было очень просто, – сказал он.
   – Ах, просто, черт побери! В таком случае, Джастин, ради Бога, объясни нам, что с нами произошло. Пусть меня вздернут, если я хоть что-то понимаю!
   Эйвон повернул перстень на пальце.
   – Ты все прекрасно понимаешь, – сказал он. – Леони похитил отпетый негодяй, а ты ее спас.
   – Она сама себя спасла, – ухмыльнулся Руперт, .
   – Да! – Леони кивнула. – Когда колесо отвалилось, я выбралась из кареты и побежала по дороге. И тут прискакал Руперт.
   – Да, но все не так просто, – перебил Руперт. – Чего Сен-Виру нужно от Леони? Тебе это известно?
   – Да, мой милый мальчик.
   – Ну, по-моему, это величайшая наглость, – вмешалась Леони. – Зачем я ему понадобилась?
   – Дети мои, вы не можете требовать, чтобы я открыл вам все мои тайны.
   – Но, по-моему, это нечестно! У нас было замечательное приключение, и мы сами со всем справились и ничего не понимаем, отчего и почему, а теперь вы не хотите ничего нам объяснить.
   – Мне кажется, ты бы мог, Джастин, – заявил Руперт. – Мы умеем молчать, знаешь ли!
   – Нет, дети мои. Мое мнение о вашей сдержанности не столь высоко, как мое мнение о вашей смелости и находчивости. Кстати, как ты распорядился с гнедым мистера Мэнверса?
   Руперт вытаращил на него глаза.
   – Бог мой! Есть ли хоть что-то, чего ты не знал бы? Кто тебе сказал?
   – Сам мистер Мэнверс, – ответил герцог. – Я приехал в Эйвон вечером в тот день, когда вы… э… отбыли. Мистер Мэнверс явился возвратить себе свою собственность.
   – Какова наглость, черт бы его побрал! – воскликнул Руперт. – Я поручил передать ему мои извинения и благодарность. Неужели мужлан считает, что мне нельзя доверить лошадь?!
   – Насколько я мог судить, именно так, – сказал герцог. – А что ты с ней сделал?
   – Ну, если сказать правду, я ее продал, – ответил Руперт, ухмыляясь.
   Герцог откинулся на спинку кресла.
   – В таком случае, боюсь, мистер Мэнверс потребует в уплату наши жизни, не меньше, – вздохнул он. – Прошу, не думай, будто я не одобряю твой поступок, но почему ты столь поспешно расстался с его гнедым?
   – Ну-у… видишь ли, у меня не было денег, – сказал Руперт. – Про булавку я тогда не вспомнил. А к тому же что мне было делать с этой скотиной? Не везти же ее во Францию!
   Герцог поглядел на него с легкой улыбкой.
   – Ты отправился на этот подвиг без гроша в кармане?
   – Нет, в кармане у меня была пара крон, – ответил Руперт.
   – Каким бесконечно старым я чувствую себя рядом с тобой, – пожаловался герцог. Он улыбнулся Леони. – А что было с тобой, моя малютка?
   – Ну, я дразнила Руперта, – весело объявила Леони. – Вот почему я так оделась. Чтобы разозлить его. И в лесу я от него убежала, а это свиное отродье был там.
   – Погоди немного, малютка. Извини мое невежество, но я не знаю, кого ты подразумеваешь под… э… свиным отродьем.
   – Да мерзкого же графа! – ответила Леони. – Он настоящее свиное отродье, монсеньор!
   – Ах, так! Но не могу сказать, что одобряю твой выбор слов.
   – А по-моему, для него это самое верное название, – возразила Леони твердо. – Он схватил меня, бросил в карету, а я его укусила до крови.
   – Ты приводишь меня в ужас, дитя. Но продолжай.
   – Я позвала Руперта как могла громче и лягнула свиное отродье…
   – Графа де Сен-Вира.
   – Ну да, свиное отродье. И лягала, лягала его по ногам. Ему это совсем не понравилось.
   – Что, – заметил герцог, – меня не слишком удивляет.
   – Ну да. Будь при мне мой кинжал, я бы убила его, потому что очень рассердилась. Очень-очень! Но кинжала у меня не было, и я могла только звать Руперта.
   – Графу де Сен-Виру есть за что благодарить Бога, – прожурчал герцог. – Он так мало знает о вспыльчивости моей воспитанницы!
   – Ну а вы, монсеньор, разве бы вы не рассердились?
   – Очень, малютка. Но продолжай.
   – Так остальное вы знаете, монсеньор! Он дал мне скверное питье – свиное пойло! И назвал его кофе!
   – В таком случае и мы будем называть его кофе, дитя мое, молю тебя. «Свиное отродье» я согласен выносить, но «свиного пойла» не потерплю.
   – Но оно таким было, монсеньор! Я выплеснула чашку на него, и он выругался.
   Герцог смотрел на нее непроницаемым взглядом.
   – У тебя, видимо, был приятный дорожный спутник, – заметил он. – Но продолжай. Что было дальше ?
   – А дальше он принес еще свино… кофе и заставил меня выпить. В него что-то подмешали, монсеньор, и я заснула.
   – Бедная малютка! – Герцог подергал кудрявую прядь. – Но притом такая неукротимая малютка!
   – Больше рассказывать нечего, монсеньор. Я проснулась на следующий день в гостинице в Гавре и притворилась, будто сплю и сплю. Потом карета сломалась, и я убежала.
   – Ну а Руперт? – Герцог улыбнулся брату.
   – Ей-богу, по-моему, я ни на секунду не останавливался, пока не очутился здесь, – сказал Руперт. – Все еще не могу отдышаться!
   – О, Руперт оказался таким умным, монсеньор! – вмешалась Леони. – Монсеньор, он даже продал свой брильянт, чтобы гнаться за мной по Франции, а туда приплыл в грязной старой лохани без шляпы и шпаги.
   – Вздор, глупышка! Флетчер одолжил мне свою воскресную шляпу. Ты слишком много болтаешь, Леони. Перестань!
   – Я вовсе не болтаю, правда, монсеньор? И все было, как я говорю. Не знаю, что случилось бы со мной, если бы не Руперт!
   – И я не знаю, ma fille. Мы перед ним в огромном долгу. Я очень редко надеюсь на кого-либо, но эти последние два дня были исключением.
   Руперт порозовел и начал заикаться.
   – Все сделала Леони. Она привезла нас сюда, где мы теперь. Но где мы, Джастин?
   – Вы в Леденье, милях в десяти от Гавра, дети мои.
   – Ну, хотя бы с одной тайной покончено! – вздохнул Руперт. – Леони скакала по полям, пока у меня голова кругом не пошла. О, она знатно провела Сен-Вира, даю слово!
   – Но если бы ты не подоспел, мне не удалось бы спастись от него, – возразила Леони.
   – Ну, если на то пошло, только Богу известно, что произошло бы, не найди ты нас, Джастин.
   – Насколько я понял, моя кровожадная воспитанница застрелила бы дражайшего графа… э… насмерть.
   – Ну да, – подтвердила Леони. – Это послужило бы ему хорошим уроком!
   – Бесспорно, – согласился герцог.
   – Вы мне позволите его застрелить, монсеньор? Ну, пожалуйста!
   – Разумеется, нет, малютка. Я буду в восторге увидеть милейшего графа.
   Руперт впился в него взглядом.
   – Я поклялся пролить его кровь, Джастин! Его светлость улыбнулся.
   – Я опередил тебя, мой милый, лет на двадцать, но я выжидаю своего часа.
   – Ага, я так и думал. Какую игру ты ведешь, Эйвон?
   – Придет день, и я расскажу тебе, Руперт. Но не сегодня.
   – Ну, я ему не завидую, раз ты выпустил на него когти, – признался Руперт откровенно.
   – Да, не думаю, что ему следует завидовать, – сказал его светлость. – Он должен подъехать сюда очень скоро. Малютка, к тебе в комнату отнесли дорожный сундук. Сделай мне любезность, оденься снова а la jeune fille^[108]. Ты найдешь в нем пакет, Присланный леди Фанни, а в пакете, полагаю, муслиновое платье с цветочным узором. Надень его. Оно должно быть тебе очень к лицу.
   – Как, монсеньор, вы привезли мои платья? – воскликнула Леони.
   – Привез, дитя мое.
   – Черт побери, ты предусмотрительный дьявол, – заметил Руперт. – Ну же, Джастин, расскажи нам о твоем участии в нашем приключении.
   – Да, монсеньор, непременно! – подхватила Леони.
   – Но рассказывать почти нечего, – вздохнул его светлость. – Моя роль в погоне прискорбно пресна.
   – Все равно выкладывай, – потребовал Руперт. – Что привело тебя в Эйвон-Корт в самую нужную минуту? Черт меня возьми, в тебе есть что-то жутковатое, Сатана, что так, то так.
   Леони вспыхнула как порох.
   – Не смей называть его так! – яростно крикнула она. – Пользуешься тем, что ранен и я не могу драться с тобой!
   – Моя досточтимая воспитанница, что это за неуместный намек на поединок? Уповаю, ты не завела обыкновения набрасываться на Руперта со шпагой?
   – Нет-нет, монсеньор! Всего один раз! А он убежал и спрятался за креслом. Он струсил!
   – Еще бы! – отпарировал Руперт. – Она просто дикая кошка, Джастин. Тычет шпагой без предупреждения, клянусь всеми святыми!
   – Как видно, я отсутствовал слишком долго, – строго сказал герцог.
   – Да, монсеньор, слишком долго! – воскликнула Леони, целуя ему руку. – Но я была благовоспитанной… много-много раз!
   Губы его светлости дрогнули. И тут же выглянули ямочки.
   – Я знала, что на самом деле вы не сердитесь! – сказала Леони. – Теперь расскажите, как все было с вами.
   Герцог потрепал ей щеку одним пальцем.
   – Я вернулся домой, малютка, и оказалось, что в Эйвон-Корт вторглись Меривейлы, а твоя дуэнья рыдает чувствительнейшим образом.
   – Ба, она дура, – презрительно обронила Леони. – А почему там был лорд Меривейл?
   – Я как раз намеревался рассказать, моя дорогая, когда ты перебила меня критикой по адресу моей кузины. Милорд и миледи Меривейл были там, чтобы помочь отыскать тебя.
   – Клянусь, встреча была очень веселой! – вставил неугомонный Руперт.
   – Да, не без забавности, —согласился герцог. – От них я узнал о вашем исчезновении.
   – И подумали, что мы бежали, чтобы тайно обвенчаться? – осведомился Руперт.
   – Такое объяснение мне в голову приходило, – подтвердил его светлость.
   – Сбежали обвенчаться? – повторила Леони. – С Рупертом? А, ба! Скорее уж я обвенчаюсь со старым козлом на лужке.
   – Ну, если на то пошло, так я бы скорее сбежал с тигрицей. Куда скорее, разрази меня гром!
   – Когда этот обмен любезностями завершится, – небрежно заметил герцог, – я продолжу. Но не хочу вам мешать.
   – Да продолжай же! – потребовал Руперт. – Что было дальше?
   – Дальше, дети мои, на нас набросился мистер Мэнверс. Боюсь, мистер Мэнверс не жалует тебя, Руперт, а также и меня, но это в сторону. От него я мало-помалу узнал, что ты, Руперт, помчался в погоню за каретой с французским джентльменом внутри. Остальное было просто. В тот же вечер я направился в Саутгемптон… Тебе не пришло в голову воспользоваться «Королевой», мой мальчик?
   – Я про нее подумал, но не захотел терять времени на дорогу в Саутгемптон. Что дальше?
   – За это я тебе весьма благодарен. Без сомнения, ты ее продал бы, едва войдя во французский порт. Я приехал на ней вчера в Гавр на закате. Там, дети мои, я навел кое-какие справки, а также переночевал. От содержателя гостиницы я узнал, что Сен-Вир уехал в карете с Леони по Руанской дороге в два часа дня и, кроме того, что ты, Руперт, нанял лошадь через полчаса или еще чуть позже… Кстати, эта лошадь при тебе или разделила судьбу своей предшественницы?
   – Нет, она стоит тут в конюшне, – засмеялся Руперт.
   – Ты меня поражаешь. Все это я, как уже сказал, почерпнул у содержателя гостиницы. Час был слишком поздним, чтобы отправиться за вами, а к тому же я не исключал возможности, что вы вот-вот вернетесь в Гавр. Когда вы не появились, я испугался, что тебе, Руперт, не удалось догнать моего дражайшего друга Сен-Вира, отправился в карете по Руанской дороге и вскоре увидел в канаве покинутую карету. – Его светлость достал табакерку и открыл ее. – Карету моего дражайшего друга с его гербом на дверце. Мой дражайший друг поступил не слишком мудро, оставив карету там, где я должен был ее увидеть, хотя, разумеется, он, возможно, просто меня не ожидал.
   – Он дурак, монсеньор. Он даже не догадался, что я не сплю, а только притворяюсь.
   – Если верить тебе, малютка, мир населен дураками и дурами, и я склонен с тобой согласиться. Но продолжим. Казалось вероятным, что Леони убежала, и не менее вероятным, что бежала она в сторону Гавра. Но раз ни один из вас до этого города не добрался, я заключил, что вы прячетесь где-то между тем местом, где валялась карета, и Гавром. А потому, mes enfants^[109], я поехал назад по дороге, пока не увидел ответвляющийся от нее проселок и свернул на него.
   – Мы поскакали напрямик по полям, – перебила Леони.
   – Без сомнения, путь более короткий, но не подходящий для кареты, не правда ли? В первой деревушке ничего о вас не знали, я поехал дальше и наконец, порядочно проплутав, добрался сюда. Как вы видите, удача мне улыбнулась. Будем надеяться, что она окажется столь же благосклонной и к моему дражайшему другу. Малютка, иди и переоденься.
   – Хорошо, монсеньор. Что мы будем делать теперь?
   – Там будет видно, – ответил Эйвон. – Поторопись!
   Леони вышла. Его светлость взглянул на Руперта.
   – Мой юный безумец, лекарь осматривал твою рану?
   – Да, вчера вечером, черт бы его побрал!
   – Что он сказал?
   – Да ничего. Сегодня опять явится.
   – Судя по твоему лицу, я заключаю, что он предсказал несколько дней в постели для тебя, мой мальчик.