— Что с «Дойчланд»? Вы говорите с ней?
— С большими трудностями. Сигнал очень слабый. Надо ждать еще час?
— Боюсь, что так.
Герике записал подробности положения «Дойчланд» на клочке бумаги и передал его Риву. Адмирал сунул бумагу в карман:
— Я пойду вниз к Джего.
Когда он повернулся к двери, Джин поймала его за рукав:
— Кэри, ты не сделаешь глупость, не попытаешься увязаться с ними?
— В моем возрасте? — Он улыбнулся и легко поцеловал ее — Милая, ты, наверное, шутишь.
Он быстро вышел. Джин повернулась со встревоженным лицом:
— Он увяжется, Джанет. Я знаю.
Джанет с горечью ответила:
— А чего вы ждали?
Она ушла в кухню и хлопнула дверью. Герике дотянулся до руки Джин и крепко сжал на секунду. Послышался голос Неккера:
— Они еще не вышли?
— На пути.
— У меня проблема. Час с четвертью, потом я должен направляться домой. Вопрос горючего.
— Понятно — ответил Герике. — Вы сами должны решить, когда надо уходить.
Он отключился и с улыбкой повернулся к Джин:
— А теперь, мне кажется, всем нам не помешает чашка вашего горячего ароматного чая.
Джего быстро вычислил позицию цели и кивнул:
— Вот она, сэр. Теперь мы можем двигаться.
— Я хочу пойти с вами.
Петерсен у штурвала оглянулся, Янсен флегматично оглянулся вслед за ним. Джего сказал:
— Ну, адмирал, я не уверен, что это хорошая идея.
— Я мог бы приказать вам взять меня.
— А я мог бы с наивысшим почтением напомнить, что, как командир этой старой калоши, я единственный, с чьим словом здесь посчитаются.
Рив отступил:
— Хорошо, лейтенант, я прошу, а не приказываю. Я даже скажу пожалуйста, если это поможет.
— Командую я, сэр. Вы это понимаете?
— Абсолютно.
Джего кивнул и повернулся к Янсену:
— О'кей, чиф, поехали.
— Прием, Герике, прием!
— Слышу вас чисто и громко — ответил Герике. — В чем дело?
— Я вижу их. Вижу канонерку в полумиле по левому борту, море бурное, но она идет.
— Он увидел «Мертвую Точку» — сказал Герике.
— Боже мой — выдохнула Джанет и крепко стиснула его плечо.
— Я остаюсь в эфире — сказал Герике. — С этого момента сохраняйте прямой контакт.
Дверь спальни щелкнула и появился Мердок, левая рука в лубке, лицо измучено, кривилось от боли, глаза слегка ошеломленные.
— Что происходит? — спросил он.
Джанет подошла к нему и повела к креслу:
— Вам нельзя вставать. Вы должны оставаться в постели.
Старик тяжело сел и обратился к Герике:
— Что происходит, капитан.
— Лейтенант Джего пошел туда на канонерке.
— А адмирал?
— Мы думаем, он пошел с ними.
— Они должны были взять меня. Я знаю, как играть в такие игры. Они нет. — И Мердок сказал со смирением в голосе — Боже, помоги им всем.
На квартердеке Рихтер и двое матросов держали штурвал. Бергер стоял у поручней, крепко вцепляясь в них, когда одна волна нахлестывала за другой. Внизу четверо матросов, привязанные к мачте, бешено работали помпой — заведомо проигранная битва.
Он поднял глаза на Юнкерс, кружащий наверху; мозг онемел от непрестанного холода и он слабо удивился, обнаружив, что самолет еще здесь. Штурм, пошатываясь, вывалился из каюты снизу и вскарабкался по трапу.
Ветер уносил его голос, даже когда он приблизил рот к уху Бергера. Капитан покачал головой. Штурм схватил его за руку и показал влево. Когда Бергер повернулся, в двухстах ярдах на гребне волны показалась «Мертвая Точка» с трудом выровнялась и вновь исчезла из вида.
Джего давно миновал точку, где еще ощущал сильный холод, он вообще больше ничего не чувствовал. Тело прекратило свое существование, только мозг оставался в действии, работая четко и резко. Плавание было кошмаром. Он сознавал, что зайти так далеко само по себе было чудом. Но ему было все равно. Они были здесь.
— Что теперь? — прокричал в ухо Янсен.
«Дойчланд» накренилась, левым бортом черпая воду, потом снова накренилась, уже вправо.
— Не знаю — сказал Джего. — Наверное, надо подойти с наветренной стороны. Если успеем.
Это была неизведанная территория, ситуация настолько чрезвычайная, что не упоминалась ни в одном руководстве по мореплаванию. Он колебался. И это оказалось фатальным. Двое людей у квартердека бешено размахивали. Он предположил, что один из них — Бергер, призывающий подойти.
Рив разрушил магию мгновения, хрипло закричав:
— Подходите, ради бога! Подходите!
Джего повернулся к Петерсену:
— О'кей, прямо с подветренной стороны. Надо грызть.
Он выбрался на мостик вместе с Ривом. Янсен спустился на палубу, позвал еще пятерых членов команды и они стали у поручней наготове.
«Мертвая Точка» быстро придвинулась и Чейни яростно повернул руль в последний момент, когда волна подняла их. Ее нос врезался в поручни баркентины. Когда волна отступила, «Дойчланд» перекатилась на правый борт, а «Мертвая Точка» беспомощно скользнула на пятнадцать футов ниже ее. В то же мгновение большая волна ворвалась с правого борта «Дойчланд», вздыбившись футов на пятнадцать выше ее мачт, все сметая перед собой.
Джего, очутившись на коленях в мире зеленой воды, вцепился в поручни, чувствуя, как канонерка оседает под ним. Когда он схватил Рива, ворвалась другая волна, бросил обоих вперед. Волна схлынула и он лежал лицом вниз рядом с адмиралом на палубе «Дойчланд».
Бергер подобрался к ним за мгновение до того, как ударила следующая волна и рывком поставил Джего на ноги. Чтобы удержаться, лейтенант схватился за оснастку главной мачты, обернулся и с ужасом увидел, что «Мертвая Точка» тонет, погрузившись до поручней; вантовая мачта «Дойчланд», вырванная из креплений первой гигантской волной, лежит поперек нее в месиве обломков.
Уцелевшие члены его команды были уже на пути, прыгая на палубу «Дойчланд». Петерсен с кровью на лице, но не Чейни. Кроуфорд, Ллойд, но ни следа Янсена.
Нахлынула другая волна, Джего крепко вцепился и уже по пояс в воде почувствовал, что «Дойчланд» тонет под его ногами, когда соединенный вес вантовой мачты и канонерки навалились на нее.
Рихтер скатился по трапу квартердека с топором в руках и принялся атаковать запутанную паутину линей, все еще удерживающих мачту. Джего с изумлением оглянулся, посмотреть на него. Рив дернул его за руку и показал.
Там был Янсен, голова и плечи торчали из обломков, где ударила мачта. С него совало шлем, одна рука была свободна. Джего шагнул к Рихтеру и оттолкнул его.
Немец остановился, а Рив прокричал Джего в ухо:
— Это надо. Иначе, мы все утонем.
Джего, словно во сне, повернулся, чтобы посмотреть на Янсена, и мог бы поклясться, что тот улыбнулся и совершенно отчетливо крикнул:
— Делайте, лейтенант!
Внезапно задохнувшись, он вырвал топор из рук Рихтера:
— Будьте вы прокляты! — заорал он. — Будьте вы все прокляты!
В глазах стояли слезы. Топор подымался и опускался, глубоко врезаясь, неистово поднимался и опускался снова.
«Дойчланд» качнулась, когда мачта оторвалась вместе с канонеркой, и Джего повалился на спину. Он успел подняться, чтобы увидеть, как мачта и то, что осталось от «Мертвой Точки» быстро исчезает. Он бросил последний взгляд на Янсена, чья рука поднялась в медленном жесте, словно в благословении. Накатилась волна и все исчезло.
Джего швырнул топор в море, повернулся и зашагал прочь.
— Она затонула. Канонерка затонула.
Герике повернулся и мрачно произнес:
— Боюсь, что «Мертвая Точка» затонула.
Джин Синклер оглушение повалилась в кресло. Джанет яростно крикнула:
— Этого не может быть.
— Прием, Неккер, прием. Подтвердите, пожалуйста, последнее сообщение.
Наступила тишина, треск статики. Джанет тупо произнесла:
— Все погибли. Все. Дядя Кэри, Харри…
Голос Неккера прервал ее:
— Я был на связи с «Дойчланд». Канонерка затонула возле ее левого борта, когда на нее упала вантовая мачта. Шестеро из команды уцелели, все в безопасности на «Дойчланд».
— Шестеро уцелели — коротко перевел Герике.
Джин схватила его за руку:
— Кто? Я должна знать, кто?
— Адмирал Рив, лейтенант Джего и еще четверо — продолжал Неккер.
Герике повернулся к Джин:
— Он жив, миссис Синклер, и во всяком случае в настоящий момент на борту «Дойчланд». — Он посмотрел на Джанет — Там же и ваш лейтенант.
Снова вмешался голос Неккера:
— Что будет дальше? Что я должен сказать «Дойчланд»?
Герике выдержал длинную паузу. Потом заговорил.
Когда он закончил, Неккер спросил:
— Вы уверены? Вы лично позаботитесь об этом?
— Даю слово.
— Я передам им. Проблема в том, что я уже на десять минут просрочил крайнюю точку относительно топлива на обратный полет.
— Вы больше ничего не можете здесь сделать, мой друг. Поговорите с «Дойчланд» и возвращайтесь домой.
Наступила короткая пауза. Джанет спросила:
— Что происходит? О чем вы говорили?
Герике жестом попросил ее помолчать. Голос Неккера зазвучал снова:
— Я поговорил с Бергером. Сказал, что вы намереваетесь делать.
— Он передал адмиралу?
— Да, и тот передал вам весьма странное сообщение.
— Какое?
— Сказал, что для вас еще не настало время думать, что вы проиграли войну. Это имеет смысл?
— Некоторый. А теперь, мой друг, вам надо отправляться.
Неккер ответил:
— До свидания. Я горд, что познакомился с вами.
— Я также, господин капитан.
Потом в эфире осталась лишь проклятая статика. Герике выключил радио и взял сигарету.
— Вот так — сказал он.
— Что происходит… — начала Джанет, но Мердок махнул на нее.
— Помолчи, девушка. — Он близко наклонился к Герике: — Ну, капитан?
— Неккеру пора улетать. У него уже опасно мало горючего, но перед полетом я попросил его передать последнее сообщение на «Дойчланд».
— И о чем оно?
— Я просил их потерпеть, пока мы не подойдем на спасателе.
— Но это невозможно — сказала Джин. — Он на берегу Южной Бухточки.
— И даже если мы снова спустим его на воду — сказал Мердок, — он не сможет преодолеть риф и выйти в море, пока не уляжется ветер. Я так говорю.
— Я и не предполагаю выйти из Южной Бухточки, а отсюда, из гавани.
Мердок покачал головой:
— Безумие. Этого нельзя сделать, и даже если удалось бы, если вы перетащите судно с одного конца острова на другой, кто сможет вывести ее оттуда? — Он посмотрел на свою сломанную руку. — Одной руки недостаточно, не в такую погоду.
— Я передал им, что пойду сам — просто ответил Герике. — Я точно передал им, что намереваюсь делать.
Он повернулся к двум женщинам:
— Адмирал знает это, как и Джего. Они должны понимать, что теперь это единственный шанс уцелеть.
Дверь распахнулась и вбежал Лаклан, в изнеможении повалившись в кресло возле стола, грудь его вздымалась, словно он пробежал порядочное расстояние.
— Что такое, парень? — строго спросил Мердок. — Ну-ка, приди в себя.
— Я был на Фейт-на-Фалла — сказал Лаклан, тяжело дыша. — Вместе с половиной города. Только что показалась «Дойчланд».
Там стояли десятки женщин, многие одеты в плащи отсутствующих мужей, большинство в крепко завязанных на головах платках — защита от ветра.
Море яростно бушевало кипящим котлом. Видимость из-за налетающей мороси и мокрого снега была плохой, но все же судно можно было разглядеть в паре миль на гребне, теперь только с двумя мачтами и оставшимися обрывками парусов.
Мердок поднял бинокль:
— Да, она, конечно, в достаточно плохом виде — сказал он и повел биноклем немного на северо-запад.
Лаклан сказал:
— Она идет прямо на Вашингтон.
— Боюсь, что так.
Кто-то в толпе закричал, отозвался другой голос, еще и еще. Женщины побежали вперед, простирая руки и крича, словно простая сила голоса могла бы оттащить судно назад. Предотвратить неизбежное.
Герике ничего не сказал, просто взял у Мердока бинокль и навел его на место, где море яростно кипело, поднимая на сто футов в воздух брызги над зазубренными скалами. «Дойчланд» была не более чем в трех сотнях ярдов от рифа, быстро дрейфуя под разрастающийся хор женских голосов с холма.
— Она разобьется — сказал Мердок, забирая бинокль. — Теперь нельзя избежать.
Он стоял, расставив ноги и внимательно наблюдая в бинокль, но повернулся с неожиданно спокойным лицом:
— Старина Вашингтон подержит ее крепко некоторое время. Если мы поспешим, времени достаточно.
Он помахал рукой толпе:
— Идите за мной — все!
Он пошел вниз по холму. За ним следовали Герике и Джанет, Джин Синклер и Лаклан. Слова призыва разошлись и остальные потянулись за ними, через несколько мгновений вершина холма опустела.
Колея начиналась у стены церкви. Когда они подошли к этому месту, старик вошел в ворота, заторопился по лестнице и оказался в звоннице. Через секунду зазвонил колокол.
— Будем снижаться до уровня земли — сказал он в интерком. — Выбора нет. Все, кто хочет помолиться, начинайте немедленно.
Был шанс, что в такую погоду томми будут слишком заняты, чтобы обеспокоиться одним случайным нарушителем на экранах своих радаров. На самом деле, хотя Неккер этого не знал, Спитфайры уже поднялись с аэродрома возле Инвернесса и разыскивали его.
— Курьер! Курьер! — зазвучал в наушниках голос хвостового стрелка Кранца.
Неккер мгновенно вошел в штопор, на помощь пришел рефлекс многих лет воздушных боев. Он ощутил бормотание пулеметов, увидел вверху пронесшийся Спитфайр и отвернул влево, потом весь самолет содрогнулся. Каким-то чудом он все же поддавался управлению.
— Все еще одним куском? — спросил он в интерком.
Ответа не было. Руди с окровавленным лицом от осколка, рассекшего кожу, проковылял в хвост. Неккер продолжал снижаться, рыская из стороны в сторону, ощущая ударные волны от пушечных снарядов, пробивающих дыры в фюзеляже.
Руди вернулся на место:
— Кранц убит. Шмидт без сознания. Рана в голову. Я перевязал его.
— Хороший мальчик. Теперь пристегнись, пока я покажу этим ублюдкам, как надо летать.
Он снизил Юнкерс до уровня моря — рискованное предприятие, с волнами в сорок футов высотой была вероятность, что волна захлестнет самолет.
И Спитфайрам это не понравилось, хотя два из них продолжали неумолимо их преследовать, даже на этой самоубийственной высоте.
Неккер бросил взгляд вниз, увидел вокруг странные фонтанчики воды и удивился — что это такое, пока Юнкерс снова не задрожал под ударами пушечных снарядов.
Двадцать минут на трехстах милях в час. Не так плохо с поломанной трубкой. Двигатели могут перегреться, но не за такое время, если, конечно, он не безнадежно просчитался.
Самолет содрогнулся под хорошо нацеленной очередью пулеметного огня. Стекло кабины разлетелось, Неккер почувствовал, как его толкнуло в левое плечо, повернулся и увидел, что левый двигатель задымил. Он разом отключил его и включил огнетушители. Юнкерс замедлил скорость, стрелка упала до ста пятидесяти.
Он мрачно висел все еще не более чем в пятидесяти футах над морем. Руди изумленно подергал его за рукав:
— Они ушли, господин капитан. Все чисто. Я не понимаю.
— На это я и надеялся. Мы сейчас более чем в ста милях от берега. Обычно это предел их радиуса полета над морем.
Руди уставился на кровь не его перчатке и очень осторожно снова тронул его руку:
— Вы ранены.
— Как мне кажется — ответил Неккер. — Ты знаешь по пилотской школе — там говорили, что невозможно удерживать эту птичку в воздухе на одном двигателе. Сможем мы доказать, что они ошибались?
— Что я должен делать, господин капитан?
— Сними свой ремень и закрепи левую рулевую педаль.
Руди сделал, что сказано, и с его помощью снова стало возможным удерживать поврежденный Юнкерс на курсе.
— Дави сильно, Руди, всю дорогу до дома — улыбнулся Неккер, наконец начиная чувствовать боль в плече. — Смотри, как все просто, если знаешь, что делать. Держись рядом со мной и будешь жить вечно.
Мгновение он постоял, склонив голову в молитве, потом поднял глаза:
— На Вашингтоне находится судно. Вы все знаете это. А «Мораг Синклер» — на берегу Южной Бухточки. Единственный вопрос — что мы можем сделать.
Никто не сказал ни слова.
— У капитана Герике есть решение. Мы перетащим «Мораг» из Южной Бухточки в Мэри-таун и выведем ее из гавани.
Прихожане дружно вздохнули. Кто-то ясно произнес:
— Невозможно.
— Неправда — сказал Мердок. — Такое случалось прежде. В Нортумбрия в начале войны, у Ньюбиггена. Окажемся ли мы способными на такое же? Или эти бедные души на Вашингтоне обречены погибнуть?
Катрина Макбрейн ответила ясным жестоким голосом:
— Все — проклятые немцы. Почему мы обязаны шевелить хотя бы пальцем?
— Я мог бы ответить, что там адмирал Рив и пятеро янки, спасшихся с канонерки. Я мог бы ответить, что там женщины, ибо они там есть. Но разве в этом дело? Я здесь не для того, чтобы спорить. Я здесь, чтобы воззвать к вам. Разве не к этому призывает Господь? Разве не об этом все наши совместные богослужения? Вы потеряли на войне мужа, Катрина Макбрейн. Я отдал сына — неделю назад некоторые из вас, женщины, плакали у могилы немецких мальчиков, упокоившихся на нашем собственном кладбище. Боль и страдание одинаковы но обоих сторонах. Все теряют. Но что это должно доказывать? Что нет Бога в этой жизни? Неправда, ибо небо дает нам право выбора наших поступков. Мы выбираем путь, а не Он.
Стояла напряженная всеобщая тишина.
— Если мы ничего не сделаем, там умрут люди, а кто они — не имеет никакого значения. Вы видите, в каком я состоянии. Не могу управлять штурвалом. Но когда «Мораг» покинет гавань, капитан Герике встанет на мое место и я, клянусь Господом, буду по правую руку от него. — Он с силой ударил кулаком по кафедре. — Хватит говорить. Я иду в Южную Бухточку, чтобы вытащить судно. Кто хочет, может идти следом. А остальные — черт с вами.
Он сошел с кафедры и направился к выходу, как мощная волна.
— С большими трудностями. Сигнал очень слабый. Надо ждать еще час?
— Боюсь, что так.
Герике записал подробности положения «Дойчланд» на клочке бумаги и передал его Риву. Адмирал сунул бумагу в карман:
— Я пойду вниз к Джего.
Когда он повернулся к двери, Джин поймала его за рукав:
— Кэри, ты не сделаешь глупость, не попытаешься увязаться с ними?
— В моем возрасте? — Он улыбнулся и легко поцеловал ее — Милая, ты, наверное, шутишь.
Он быстро вышел. Джин повернулась со встревоженным лицом:
— Он увяжется, Джанет. Я знаю.
Джанет с горечью ответила:
— А чего вы ждали?
Она ушла в кухню и хлопнула дверью. Герике дотянулся до руки Джин и крепко сжал на секунду. Послышался голос Неккера:
— Они еще не вышли?
— На пути.
— У меня проблема. Час с четвертью, потом я должен направляться домой. Вопрос горючего.
— Понятно — ответил Герике. — Вы сами должны решить, когда надо уходить.
Он отключился и с улыбкой повернулся к Джин:
— А теперь, мне кажется, всем нам не помешает чашка вашего горячего ароматного чая.
***
«Мертвая Точка» стояла наготове и ждала, двигатели работали, когда на мостик поднялся Рив. Джего склонился над картой и адмирал передал сообщение Герике.Джего быстро вычислил позицию цели и кивнул:
— Вот она, сэр. Теперь мы можем двигаться.
— Я хочу пойти с вами.
Петерсен у штурвала оглянулся, Янсен флегматично оглянулся вслед за ним. Джего сказал:
— Ну, адмирал, я не уверен, что это хорошая идея.
— Я мог бы приказать вам взять меня.
— А я мог бы с наивысшим почтением напомнить, что, как командир этой старой калоши, я единственный, с чьим словом здесь посчитаются.
Рив отступил:
— Хорошо, лейтенант, я прошу, а не приказываю. Я даже скажу пожалуйста, если это поможет.
— Командую я, сэр. Вы это понимаете?
— Абсолютно.
Джего кивнул и повернулся к Янсену:
— О'кей, чиф, поехали.
***
Возбужденный голос Неккера взорвался в радио:— Прием, Герике, прием!
— Слышу вас чисто и громко — ответил Герике. — В чем дело?
— Я вижу их. Вижу канонерку в полумиле по левому борту, море бурное, но она идет.
— Он увидел «Мертвую Точку» — сказал Герике.
— Боже мой — выдохнула Джанет и крепко стиснула его плечо.
— Я остаюсь в эфире — сказал Герике. — С этого момента сохраняйте прямой контакт.
Дверь спальни щелкнула и появился Мердок, левая рука в лубке, лицо измучено, кривилось от боли, глаза слегка ошеломленные.
— Что происходит? — спросил он.
Джанет подошла к нему и повела к креслу:
— Вам нельзя вставать. Вы должны оставаться в постели.
Старик тяжело сел и обратился к Герике:
— Что происходит, капитан.
— Лейтенант Джего пошел туда на канонерке.
— А адмирал?
— Мы думаем, он пошел с ними.
— Они должны были взять меня. Я знаю, как играть в такие игры. Они нет. — И Мердок сказал со смирением в голосе — Боже, помоги им всем.
***
«Дойчланд» барахталась на гигантских волнах, пьяно ныряя со склона каждой пришедшей волны и с чрезвычайными трудностями взбираясь на гребень следующей. В салоне набежало уже два-три фута воды и она все прибывала. Монахини под наблюдением Прагера в данный момент находились в каюте Бергера.На квартердеке Рихтер и двое матросов держали штурвал. Бергер стоял у поручней, крепко вцепляясь в них, когда одна волна нахлестывала за другой. Внизу четверо матросов, привязанные к мачте, бешено работали помпой — заведомо проигранная битва.
Он поднял глаза на Юнкерс, кружащий наверху; мозг онемел от непрестанного холода и он слабо удивился, обнаружив, что самолет еще здесь. Штурм, пошатываясь, вывалился из каюты снизу и вскарабкался по трапу.
Ветер уносил его голос, даже когда он приблизил рот к уху Бергера. Капитан покачал головой. Штурм схватил его за руку и показал влево. Когда Бергер повернулся, в двухстах ярдах на гребне волны показалась «Мертвая Точка» с трудом выровнялась и вновь исчезла из вида.
***
Все стекла на мостике канонерки были выбиты, дверь сорвало с петель, Петерсен и Чейни вдвоем с трудом удерживали штурвал. Рив втиснулся в уголок, Джего с Янсеном согнулись над столом для карт, осматривая «Дойчланд».Джего давно миновал точку, где еще ощущал сильный холод, он вообще больше ничего не чувствовал. Тело прекратило свое существование, только мозг оставался в действии, работая четко и резко. Плавание было кошмаром. Он сознавал, что зайти так далеко само по себе было чудом. Но ему было все равно. Они были здесь.
— Что теперь? — прокричал в ухо Янсен.
«Дойчланд» накренилась, левым бортом черпая воду, потом снова накренилась, уже вправо.
— Не знаю — сказал Джего. — Наверное, надо подойти с наветренной стороны. Если успеем.
Это была неизведанная территория, ситуация настолько чрезвычайная, что не упоминалась ни в одном руководстве по мореплаванию. Он колебался. И это оказалось фатальным. Двое людей у квартердека бешено размахивали. Он предположил, что один из них — Бергер, призывающий подойти.
Рив разрушил магию мгновения, хрипло закричав:
— Подходите, ради бога! Подходите!
Джего повернулся к Петерсену:
— О'кей, прямо с подветренной стороны. Надо грызть.
Он выбрался на мостик вместе с Ривом. Янсен спустился на палубу, позвал еще пятерых членов команды и они стали у поручней наготове.
«Мертвая Точка» быстро придвинулась и Чейни яростно повернул руль в последний момент, когда волна подняла их. Ее нос врезался в поручни баркентины. Когда волна отступила, «Дойчланд» перекатилась на правый борт, а «Мертвая Точка» беспомощно скользнула на пятнадцать футов ниже ее. В то же мгновение большая волна ворвалась с правого борта «Дойчланд», вздыбившись футов на пятнадцать выше ее мачт, все сметая перед собой.
Джего, очутившись на коленях в мире зеленой воды, вцепился в поручни, чувствуя, как канонерка оседает под ним. Когда он схватил Рива, ворвалась другая волна, бросил обоих вперед. Волна схлынула и он лежал лицом вниз рядом с адмиралом на палубе «Дойчланд».
Бергер подобрался к ним за мгновение до того, как ударила следующая волна и рывком поставил Джего на ноги. Чтобы удержаться, лейтенант схватился за оснастку главной мачты, обернулся и с ужасом увидел, что «Мертвая Точка» тонет, погрузившись до поручней; вантовая мачта «Дойчланд», вырванная из креплений первой гигантской волной, лежит поперек нее в месиве обломков.
Уцелевшие члены его команды были уже на пути, прыгая на палубу «Дойчланд». Петерсен с кровью на лице, но не Чейни. Кроуфорд, Ллойд, но ни следа Янсена.
Нахлынула другая волна, Джего крепко вцепился и уже по пояс в воде почувствовал, что «Дойчланд» тонет под его ногами, когда соединенный вес вантовой мачты и канонерки навалились на нее.
Рихтер скатился по трапу квартердека с топором в руках и принялся атаковать запутанную паутину линей, все еще удерживающих мачту. Джего с изумлением оглянулся, посмотреть на него. Рив дернул его за руку и показал.
Там был Янсен, голова и плечи торчали из обломков, где ударила мачта. С него совало шлем, одна рука была свободна. Джего шагнул к Рихтеру и оттолкнул его.
Немец остановился, а Рив прокричал Джего в ухо:
— Это надо. Иначе, мы все утонем.
Джего, словно во сне, повернулся, чтобы посмотреть на Янсена, и мог бы поклясться, что тот улыбнулся и совершенно отчетливо крикнул:
— Делайте, лейтенант!
Внезапно задохнувшись, он вырвал топор из рук Рихтера:
— Будьте вы прокляты! — заорал он. — Будьте вы все прокляты!
В глазах стояли слезы. Топор подымался и опускался, глубоко врезаясь, неистово поднимался и опускался снова.
«Дойчланд» качнулась, когда мачта оторвалась вместе с канонеркой, и Джего повалился на спину. Он успел подняться, чтобы увидеть, как мачта и то, что осталось от «Мертвой Точки» быстро исчезает. Он бросил последний взгляд на Янсена, чья рука поднялась в медленном жесте, словно в благословении. Накатилась волна и все исчезло.
Джего швырнул топор в море, повернулся и зашагал прочь.
***
Почти в тот же момент голос Неккера снова зазвучал по радио:— Она затонула. Канонерка затонула.
Герике повернулся и мрачно произнес:
— Боюсь, что «Мертвая Точка» затонула.
Джин Синклер оглушение повалилась в кресло. Джанет яростно крикнула:
— Этого не может быть.
— Прием, Неккер, прием. Подтвердите, пожалуйста, последнее сообщение.
Наступила тишина, треск статики. Джанет тупо произнесла:
— Все погибли. Все. Дядя Кэри, Харри…
Голос Неккера прервал ее:
— Я был на связи с «Дойчланд». Канонерка затонула возле ее левого борта, когда на нее упала вантовая мачта. Шестеро из команды уцелели, все в безопасности на «Дойчланд».
— Шестеро уцелели — коротко перевел Герике.
Джин схватила его за руку:
— Кто? Я должна знать, кто?
— Адмирал Рив, лейтенант Джего и еще четверо — продолжал Неккер.
Герике повернулся к Джин:
— Он жив, миссис Синклер, и во всяком случае в настоящий момент на борту «Дойчланд». — Он посмотрел на Джанет — Там же и ваш лейтенант.
Снова вмешался голос Неккера:
— Что будет дальше? Что я должен сказать «Дойчланд»?
Герике выдержал длинную паузу. Потом заговорил.
Когда он закончил, Неккер спросил:
— Вы уверены? Вы лично позаботитесь об этом?
— Даю слово.
— Я передам им. Проблема в том, что я уже на десять минут просрочил крайнюю точку относительно топлива на обратный полет.
— Вы больше ничего не можете здесь сделать, мой друг. Поговорите с «Дойчланд» и возвращайтесь домой.
Наступила короткая пауза. Джанет спросила:
— Что происходит? О чем вы говорили?
Герике жестом попросил ее помолчать. Голос Неккера зазвучал снова:
— Я поговорил с Бергером. Сказал, что вы намереваетесь делать.
— Он передал адмиралу?
— Да, и тот передал вам весьма странное сообщение.
— Какое?
— Сказал, что для вас еще не настало время думать, что вы проиграли войну. Это имеет смысл?
— Некоторый. А теперь, мой друг, вам надо отправляться.
Неккер ответил:
— До свидания. Я горд, что познакомился с вами.
— Я также, господин капитан.
Потом в эфире осталась лишь проклятая статика. Герике выключил радио и взял сигарету.
— Вот так — сказал он.
— Что происходит… — начала Джанет, но Мердок махнул на нее.
— Помолчи, девушка. — Он близко наклонился к Герике: — Ну, капитан?
— Неккеру пора улетать. У него уже опасно мало горючего, но перед полетом я попросил его передать последнее сообщение на «Дойчланд».
— И о чем оно?
— Я просил их потерпеть, пока мы не подойдем на спасателе.
— Но это невозможно — сказала Джин. — Он на берегу Южной Бухточки.
— И даже если мы снова спустим его на воду — сказал Мердок, — он не сможет преодолеть риф и выйти в море, пока не уляжется ветер. Я так говорю.
— Я и не предполагаю выйти из Южной Бухточки, а отсюда, из гавани.
Мердок покачал головой:
— Безумие. Этого нельзя сделать, и даже если удалось бы, если вы перетащите судно с одного конца острова на другой, кто сможет вывести ее оттуда? — Он посмотрел на свою сломанную руку. — Одной руки недостаточно, не в такую погоду.
— Я передал им, что пойду сам — просто ответил Герике. — Я точно передал им, что намереваюсь делать.
Он повернулся к двум женщинам:
— Адмирал знает это, как и Джего. Они должны понимать, что теперь это единственный шанс уцелеть.
Дверь распахнулась и вбежал Лаклан, в изнеможении повалившись в кресло возле стола, грудь его вздымалась, словно он пробежал порядочное расстояние.
— Что такое, парень? — строго спросил Мердок. — Ну-ка, приди в себя.
— Я был на Фейт-на-Фалла — сказал Лаклан, тяжело дыша. — Вместе с половиной города. Только что показалась «Дойчланд».
***
Когда Джанет и Герике поднялись на гребень и встали на вершине холма, ветер чуть не швырнул их обратно. Она крепко держалась за его руку, а Мердок и Лаклан, держа меж собой Джин Синклер, следовали за ними.Там стояли десятки женщин, многие одеты в плащи отсутствующих мужей, большинство в крепко завязанных на головах платках — защита от ветра.
Море яростно бушевало кипящим котлом. Видимость из-за налетающей мороси и мокрого снега была плохой, но все же судно можно было разглядеть в паре миль на гребне, теперь только с двумя мачтами и оставшимися обрывками парусов.
Мердок поднял бинокль:
— Да, она, конечно, в достаточно плохом виде — сказал он и повел биноклем немного на северо-запад.
Лаклан сказал:
— Она идет прямо на Вашингтон.
— Боюсь, что так.
Кто-то в толпе закричал, отозвался другой голос, еще и еще. Женщины побежали вперед, простирая руки и крича, словно простая сила голоса могла бы оттащить судно назад. Предотвратить неизбежное.
Герике ничего не сказал, просто взял у Мердока бинокль и навел его на место, где море яростно кипело, поднимая на сто футов в воздух брызги над зазубренными скалами. «Дойчланд» была не более чем в трех сотнях ярдов от рифа, быстро дрейфуя под разрастающийся хор женских голосов с холма.
— Она разобьется — сказал Мердок, забирая бинокль. — Теперь нельзя избежать.
Он стоял, расставив ноги и внимательно наблюдая в бинокль, но повернулся с неожиданно спокойным лицом:
— Старина Вашингтон подержит ее крепко некоторое время. Если мы поспешим, времени достаточно.
Он помахал рукой толпе:
— Идите за мной — все!
Он пошел вниз по холму. За ним следовали Герике и Джанет, Джин Синклер и Лаклан. Слова призыва разошлись и остальные потянулись за ними, через несколько мгновений вершина холма опустела.
Колея начиналась у стены церкви. Когда они подошли к этому месту, старик вошел в ворота, заторопился по лестнице и оказался в звоннице. Через секунду зазвонил колокол.
***
Хорст Неккер вырвался из облаков на восьми тысячах футов над Морей Фирт с серьезными трудностями и продолжая снижаться. С момента ухода от «Дойчланд» дела пошли неважно, но лишь пять минут назад источник трудностей стал очевиден — поломка одной из топливных трубок системы турбонаддува.— Будем снижаться до уровня земли — сказал он в интерком. — Выбора нет. Все, кто хочет помолиться, начинайте немедленно.
Был шанс, что в такую погоду томми будут слишком заняты, чтобы обеспокоиться одним случайным нарушителем на экранах своих радаров. На самом деле, хотя Неккер этого не знал, Спитфайры уже поднялись с аэродрома возле Инвернесса и разыскивали его.
— Курьер! Курьер! — зазвучал в наушниках голос хвостового стрелка Кранца.
Неккер мгновенно вошел в штопор, на помощь пришел рефлекс многих лет воздушных боев. Он ощутил бормотание пулеметов, увидел вверху пронесшийся Спитфайр и отвернул влево, потом весь самолет содрогнулся. Каким-то чудом он все же поддавался управлению.
— Все еще одним куском? — спросил он в интерком.
Ответа не было. Руди с окровавленным лицом от осколка, рассекшего кожу, проковылял в хвост. Неккер продолжал снижаться, рыская из стороны в сторону, ощущая ударные волны от пушечных снарядов, пробивающих дыры в фюзеляже.
Руди вернулся на место:
— Кранц убит. Шмидт без сознания. Рана в голову. Я перевязал его.
— Хороший мальчик. Теперь пристегнись, пока я покажу этим ублюдкам, как надо летать.
Он снизил Юнкерс до уровня моря — рискованное предприятие, с волнами в сорок футов высотой была вероятность, что волна захлестнет самолет.
И Спитфайрам это не понравилось, хотя два из них продолжали неумолимо их преследовать, даже на этой самоубийственной высоте.
Неккер бросил взгляд вниз, увидел вокруг странные фонтанчики воды и удивился — что это такое, пока Юнкерс снова не задрожал под ударами пушечных снарядов.
Двадцать минут на трехстах милях в час. Не так плохо с поломанной трубкой. Двигатели могут перегреться, но не за такое время, если, конечно, он не безнадежно просчитался.
Самолет содрогнулся под хорошо нацеленной очередью пулеметного огня. Стекло кабины разлетелось, Неккер почувствовал, как его толкнуло в левое плечо, повернулся и увидел, что левый двигатель задымил. Он разом отключил его и включил огнетушители. Юнкерс замедлил скорость, стрелка упала до ста пятидесяти.
Он мрачно висел все еще не более чем в пятидесяти футах над морем. Руди изумленно подергал его за рукав:
— Они ушли, господин капитан. Все чисто. Я не понимаю.
— На это я и надеялся. Мы сейчас более чем в ста милях от берега. Обычно это предел их радиуса полета над морем.
Руди уставился на кровь не его перчатке и очень осторожно снова тронул его руку:
— Вы ранены.
— Как мне кажется — ответил Неккер. — Ты знаешь по пилотской школе — там говорили, что невозможно удерживать эту птичку в воздухе на одном двигателе. Сможем мы доказать, что они ошибались?
— Что я должен делать, господин капитан?
— Сними свой ремень и закрепи левую рулевую педаль.
Руди сделал, что сказано, и с его помощью снова стало возможным удерживать поврежденный Юнкерс на курсе.
— Дави сильно, Руди, всю дорогу до дома — улыбнулся Неккер, наконец начиная чувствовать боль в плече. — Смотри, как все просто, если знаешь, что делать. Держись рядом со мной и будешь жить вечно.
***
Когда Мердок взобрался на кафедру церкви Св. Мунго, собралось около семидесяти прихожан, в основном женщины, горстка стариков и детей. Было странно тихо, ветер заглушался толщиной массивных каменных стен.Мгновение он постоял, склонив голову в молитве, потом поднял глаза:
— На Вашингтоне находится судно. Вы все знаете это. А «Мораг Синклер» — на берегу Южной Бухточки. Единственный вопрос — что мы можем сделать.
Никто не сказал ни слова.
— У капитана Герике есть решение. Мы перетащим «Мораг» из Южной Бухточки в Мэри-таун и выведем ее из гавани.
Прихожане дружно вздохнули. Кто-то ясно произнес:
— Невозможно.
— Неправда — сказал Мердок. — Такое случалось прежде. В Нортумбрия в начале войны, у Ньюбиггена. Окажемся ли мы способными на такое же? Или эти бедные души на Вашингтоне обречены погибнуть?
Катрина Макбрейн ответила ясным жестоким голосом:
— Все — проклятые немцы. Почему мы обязаны шевелить хотя бы пальцем?
— Я мог бы ответить, что там адмирал Рив и пятеро янки, спасшихся с канонерки. Я мог бы ответить, что там женщины, ибо они там есть. Но разве в этом дело? Я здесь не для того, чтобы спорить. Я здесь, чтобы воззвать к вам. Разве не к этому призывает Господь? Разве не об этом все наши совместные богослужения? Вы потеряли на войне мужа, Катрина Макбрейн. Я отдал сына — неделю назад некоторые из вас, женщины, плакали у могилы немецких мальчиков, упокоившихся на нашем собственном кладбище. Боль и страдание одинаковы но обоих сторонах. Все теряют. Но что это должно доказывать? Что нет Бога в этой жизни? Неправда, ибо небо дает нам право выбора наших поступков. Мы выбираем путь, а не Он.
Стояла напряженная всеобщая тишина.
— Если мы ничего не сделаем, там умрут люди, а кто они — не имеет никакого значения. Вы видите, в каком я состоянии. Не могу управлять штурвалом. Но когда «Мораг» покинет гавань, капитан Герике встанет на мое место и я, клянусь Господом, буду по правую руку от него. — Он с силой ударил кулаком по кафедре. — Хватит говорить. Я иду в Южную Бухточку, чтобы вытащить судно. Кто хочет, может идти следом. А остальные — черт с вами.
Он сошел с кафедры и направился к выходу, как мощная волна.
Баркентина «Дойчланд», 25 сентября 1944 года. В четыре склянки дополуденной вахты при ветре ураганной силы мы столкнулись с рифом Вашингтон в трех милях к северо-востоку от Фады во Внешних Гебридах. Теперь мы в руках Всемогущего и, хотя нам обещана помощь, боюсь, что у нас мало шансов.
15
«Дойчланд» тяжело лежала на рифе, с разбитым днищем, передняя топ-мачта свисала в обрывках оснастки, волны перехлестывали через судно одна за другой. Корма высоко выступала в воздух. Те, кто успел вовремя перебраться на корму, собрались на квартердеке. Однако несколько человек остались на носу, некоторые привязались к главной мачте, другие висели высоко в оснастке.
Бергер, Рив и Джего вместе теснились у поручней квартердека. Штурм взобрался по трапу, пристроился рядом и заговорил с Бергером: пришлось кричать, чтобы быть услышанным.
Хотя английский язык Бергера был далек от совершенства, он был достаточно хорош, чтобы объясняться. Он повернулся к Риву и прокричал в ухо:
— Похоже, женщины пока в безопасности в моей каюте. Штурм говорит, что шпангоуты сломаны, но в основном пока держатся вместе.
— Не надолго — сказал Рив.
«Дойчланд» приподнялась, потом снова заскрипела, оседая на рифе.
— Герике придет. Сказал, что сможет.
Не мгновение Рив снова представил «Мораг Синклер» на берегу Южной Бухточки и захотел сказать немцу правду. Но в этом ли было дело? По крайней мере конец, когда он придет, будет быстрым.
Бергер перегнулся через перила, несмотря на бьющиеся волны, и попытался пересчитать людей в оснастке и на палубе у главной мачты. — Плохо. Похоже, мы потеряли пятерых с тех пор, как наткнулись на риф.
Телеграфист висел в сорока футах на линях, куда вскарабкался, чтобы избежать самых высоких волн. Джего ясно его видел. Матрос помахал и действительно улыбнулся. Вихрем завертелась гора воды. Когда вода отступила, он исчез.
— Нам надо вытащить людей оттуда — прокричал Джего.
Рив дернул его за рукав:
— Не глупите. На открытой палубе вы не продержитесь и двух минут.
Джего оттолкнул его, подобрался к трапу квартердека и осторожно спустился. Он повис на нижней ступеньке, когда ворвалась очередная волна, накрыв его с головой и не пуская дальше. Когда волна отступила, рядом спрыгнул Рихтер.
На его плече висела бухта веревки, один конец он быстро обвязал вокруг пояса Джего, а другой захлестнул за трап. Джего пошел вперед, а Рихтер постепенно травил веревку.
Джего отчаянно боролся в одиночку в мире холодной зеленой воды. В одном месте он потерял опору под ногами, его стащило к борту, но ему удалось вцепиться в веревку и, подтягиваясь, иногда опускаясь на четвереньки, он продвигался, пока не оказался вблизи Петерсена, привязавшегося к мачте. Очередная волна швырнула Петерсена к нему на всю длину веревки и Джего вцепился в его ногу, потом в ремень, прополз по распростертому Петерсену, пока не достиг мачты, где смог подняться на ноги.
Он развязал веревку на поясе и привязал ее к мачте, потом помахал Рихтеру. Немец крепко привязал другой конец к трапу, получилась струна, протянутая к мачте на высоте трех футов над палубой.
Джего махнул матросам в оснастке и они начали спускаться. Петерсен и другие, кто был привязан к мачте, уже отвязались и двигались один за другим, за ними последовали остальные. Джего дождался последнего, проверил еще раз, что палуба и оснастка пусты, и последовал за всеми.
— Уже не долго, Гертруда — прошептал он, — не долго.
Сестра Анджела сложив руки молилась вслух на конце стола:
— Спаси, Господь, иначе мы погибнем. Живые молят Тебя. Пошли свое властное слово, чтобы утишить бушующие ветры и ревущее море, и мы, избавленные от бедствия, будем жить в служении Тебе и славить имя Твое во все дни жизни нашей.
Дверь открылась и вошел Рихтер, захлопнув ее за собой. Он огляделся в каюте и нахмурился. Сестра Анджела спросила:
— Господин Рихтер?
— Где Лотта?
Ей было очень холодно и, разведя руки, она к удивлению обнаружила, что они дрожат.
— Лотта? — Она огляделась с озадаченным выражением на лице: — Кто-нибудь видел Лотту?
Сестра Бригитта всхлипнула. Похоже, никто не мог ничего сказать. Рихтер подошел к Прагеру и поднял его на ноги:
— Вам поручили перевести их сюда из салона прямо перед тем, как мы налетели на риф. Разве Лотта не пошла с вами?
— Определенно, пошла — сказал Прагер. — Я шел сразу за ней.
Сестра Кэт сказала:
— Она вернулась.
Рихтер яростно начал:
— Это невозможно…
— Я слышала, как она сказала, что забыла что-то — сказала сестра Кэт с отсутствующим видом. — Потом она вышла.
Рихтер рывком открыл дверь и нырнул наружу. Он начал спускаться по лестнице в кают-компанию, но палуба и вся надстройка были скручены и разбиты, путь в салон блокирован путаницей обломков.
— Лотта! — закричал он. — Лотта!
Ответа не было.
Джего первым заметил его, переходя по палубе внизу, держась за привязанную им нить жизни. Он подергал Бергера за рукав:
— Куда он пошел?
— Бог знает — ответил Бергер.
Они смотрели, как Рихтер достал складной нож, разрезал веревки крепления грузового люка, неожиданно все еще целые, и исчез в носовом трюме.
Бергер, Рив и Джего вместе теснились у поручней квартердека. Штурм взобрался по трапу, пристроился рядом и заговорил с Бергером: пришлось кричать, чтобы быть услышанным.
Хотя английский язык Бергера был далек от совершенства, он был достаточно хорош, чтобы объясняться. Он повернулся к Риву и прокричал в ухо:
— Похоже, женщины пока в безопасности в моей каюте. Штурм говорит, что шпангоуты сломаны, но в основном пока держатся вместе.
— Не надолго — сказал Рив.
«Дойчланд» приподнялась, потом снова заскрипела, оседая на рифе.
— Герике придет. Сказал, что сможет.
Не мгновение Рив снова представил «Мораг Синклер» на берегу Южной Бухточки и захотел сказать немцу правду. Но в этом ли было дело? По крайней мере конец, когда он придет, будет быстрым.
Бергер перегнулся через перила, несмотря на бьющиеся волны, и попытался пересчитать людей в оснастке и на палубе у главной мачты. — Плохо. Похоже, мы потеряли пятерых с тех пор, как наткнулись на риф.
Телеграфист висел в сорока футах на линях, куда вскарабкался, чтобы избежать самых высоких волн. Джего ясно его видел. Матрос помахал и действительно улыбнулся. Вихрем завертелась гора воды. Когда вода отступила, он исчез.
— Нам надо вытащить людей оттуда — прокричал Джего.
Рив дернул его за рукав:
— Не глупите. На открытой палубе вы не продержитесь и двух минут.
Джего оттолкнул его, подобрался к трапу квартердека и осторожно спустился. Он повис на нижней ступеньке, когда ворвалась очередная волна, накрыв его с головой и не пуская дальше. Когда волна отступила, рядом спрыгнул Рихтер.
На его плече висела бухта веревки, один конец он быстро обвязал вокруг пояса Джего, а другой захлестнул за трап. Джего пошел вперед, а Рихтер постепенно травил веревку.
Джего отчаянно боролся в одиночку в мире холодной зеленой воды. В одном месте он потерял опору под ногами, его стащило к борту, но ему удалось вцепиться в веревку и, подтягиваясь, иногда опускаясь на четвереньки, он продвигался, пока не оказался вблизи Петерсена, привязавшегося к мачте. Очередная волна швырнула Петерсена к нему на всю длину веревки и Джего вцепился в его ногу, потом в ремень, прополз по распростертому Петерсену, пока не достиг мачты, где смог подняться на ноги.
Он развязал веревку на поясе и привязал ее к мачте, потом помахал Рихтеру. Немец крепко привязал другой конец к трапу, получилась струна, протянутая к мачте на высоте трех футов над палубой.
Джего махнул матросам в оснастке и они начали спускаться. Петерсен и другие, кто был привязан к мачте, уже отвязались и двигались один за другим, за ними последовали остальные. Джего дождался последнего, проверил еще раз, что палуба и оснастка пусты, и последовал за всеми.
***
Прагер и монахини в каюте Бергера были относительно защищены от полной ярости шторма, несмотря на бреши в переборках. Прагер скрючился у койки, держа обеими руками бутылку рома. Он почти опустошил ее, но продолжал чувствовать холод.— Уже не долго, Гертруда — прошептал он, — не долго.
Сестра Анджела сложив руки молилась вслух на конце стола:
— Спаси, Господь, иначе мы погибнем. Живые молят Тебя. Пошли свое властное слово, чтобы утишить бушующие ветры и ревущее море, и мы, избавленные от бедствия, будем жить в служении Тебе и славить имя Твое во все дни жизни нашей.
Дверь открылась и вошел Рихтер, захлопнув ее за собой. Он огляделся в каюте и нахмурился. Сестра Анджела спросила:
— Господин Рихтер?
— Где Лотта?
Ей было очень холодно и, разведя руки, она к удивлению обнаружила, что они дрожат.
— Лотта? — Она огляделась с озадаченным выражением на лице: — Кто-нибудь видел Лотту?
Сестра Бригитта всхлипнула. Похоже, никто не мог ничего сказать. Рихтер подошел к Прагеру и поднял его на ноги:
— Вам поручили перевести их сюда из салона прямо перед тем, как мы налетели на риф. Разве Лотта не пошла с вами?
— Определенно, пошла — сказал Прагер. — Я шел сразу за ней.
Сестра Кэт сказала:
— Она вернулась.
Рихтер яростно начал:
— Это невозможно…
— Я слышала, как она сказала, что забыла что-то — сказала сестра Кэт с отсутствующим видом. — Потом она вышла.
Рихтер рывком открыл дверь и нырнул наружу. Он начал спускаться по лестнице в кают-компанию, но палуба и вся надстройка были скручены и разбиты, путь в салон блокирован путаницей обломков.
— Лотта! — закричал он. — Лотта!
Ответа не было.
Джего первым заметил его, переходя по палубе внизу, держась за привязанную им нить жизни. Он подергал Бергера за рукав:
— Куда он пошел?
— Бог знает — ответил Бергер.
Они смотрели, как Рихтер достал складной нож, разрезал веревки крепления грузового люка, неожиданно все еще целые, и исчез в носовом трюме.