Страница:
женщинами было что-нибудь непорядочное. Мне казалось, что он
совершенный импотент. В отчаянии он стремился купить хотя бы дружбу,
чтобы как-то скрасить свое жалкое существование.
Однажды утром он заявил:
- Сегодня охоты не будет, Джои, - мы поедем покататься.
Я взял с собой легкое нарезное ружье калибра 275 на тот случай,
если пожелаем добыть мяса для обслуживающего персонала. Пока мы ехали,
мимо нас пробежал носорог. Мой клиент схватил ружье, и не успел я
остановить его, как он выстрелил, ранив зверя в брюхо.
Раненый носорог скрылся в кустарнике. Я взял свое ружье и
последовал за ним, надеясь добить несчастного зверя выстрелом в
сердце. Когда я шел по следу носорога, он неожиданно бросился на меня.
Я всадил в него четыре пули, но они не нанесли ему никакого вреда.
Зверь наверняка убил бы меня, если бы клиент не свалил животное
выстрелом из тяжелого ружья калибра 404*, которое случайно оказалось в
машине. Через несколько минут после этого случая он снова плакал от
того, что какая-то знакомая по Парижу артистка не написала ему в
течение недели. (* Примерно 10,2 миллиметра.)
Конечно, такого рода поездки сказываются на нервах. После участия
в нескольких подобных сафари всегда будешь рад принять участие в
уничтожении каких-либо зверей по просьбе Департамента по охране дичи.
Мне запомнилась одна такая охота, думаю, что и Хильде она тоже
запомнилась. Меня сопровождал мой старый товарищ, следопыт и
заряжающий, Сасита. Когда надо бороться со слонами, я считаю, что
Сасита - самый подходящий из всех заряжающих Кении.
Сасита и я поездом доехали до Квале, а оттуда пешком отправились
к Джомву. Джомву находилось недалеко от моего любимого Маренгского
леса. Нет места в Кении, которое было бы ближе моему сердцу, чем этот
огромный дикий лес с исполинскими деревьями. В отличие от
полупустынных районов, поросших кустарником, в Маренгском лесу
буквально кипит жизнь. В ветвях над головой прыгают обезьяны и белки.
Тяжелые хорнбили* с двойными клювами со свистом проносятся мимо.
Маленькие розовато-лиловые и малиновые турако** прыгают с одной ветки
на другую, пока не скроются в густой листве, образующей сплошную крышу
леса. Землеройки - странные маленькие зверьки с миниатюрными,
поднятыми вверх остренькими хоботками шуршат по земле среди упавших
листьев. (* Хорнбиль - крупная птица из семейства Bucerotidae.
** Турако - птица из семейства Musophagidae.)
По пути мы увидели, как два дикобраза поедали клык мертвого
слона. По-видимому, в слоновой кости были какие-то вещества, которые
привлекали этих животных. Они уже почти целиком уничтожили 90-фунтовый
клык; когда мы подошли, то увидели кусок не более пяти фунтов весом.
Несомненно, это одна из причин того, что в лесу находят так мало
слоновой кости. Охотники старых времен, удивляясь ничтожному
количеству "найденной" слоновой кости, пытались объяснить это явление
вымышленным ими мифом о "слоновых кладбищах", таинственных укрытых
местах, куда все слоны уходят умирать. На самом деле таких кладбищ не
существует. Я часто находил скелеты мертвых слонов в джунглях, но
кости их сохраняются недолго, так как их в очень короткое время
уничтожают жучки-костоеды, а также случайные пожары кустарников,
которые в короткое время превращают сухую кость в пепел.
Когда мы прибыли в деревню, подвергавшуюся набегам стада слонов,
все жители вышли приветствовать меня, как своего спасителя. Они
показывали мне остатки уничтоженных возделанных клочков земли,
отвоеванных у леса при помощи самых примитивных орудий. Один мужчина
не выдержал и заплакал, водя меня по кукурузному полю - плоду долгих
часов изнурительного труда всей его семьи.
Вдвоем с Саситой мы вышли на рассвете следующего утра по следу
стада.
Стада обезьян метались по веткам над нашими головами. Многие из
них принадлежали к породе колиби, шкурки которых отличаются длинным
черным мехом с яркими белыми полосами; по красоте узора они не
уступали скунсу. Одно время на шкурки этих обезьян был большой спрос,
и немало красавиц в Париже гуляло на бульварах в шубах из таких
шкурок. К счастью для этих обезьянок, мода на них уже почти прошла. На
более высоких ветвях, как белки, прыгали белые обезьяны. Деревья были
так высоки, что эти зверьки выглядели небольшими пятнышками.
Частенько мне приходилось сожалеть о том, что я не имел
возможности просто присесть и понаблюдать животный мир вокруг меня -
охотнику дорого время и ему надо двигаться вперед.
Вскоре мы увидели слоновый помет, в котором возились две красные
белки, выбирая из него непереваренные зерна кукурузы. Сасита пощупал
помет рукой; он был еще теплый. Стадо, по-видимому, ушло недалеко.
Вскоре мы услышали слонов. Они издавали всякого рода звуки и глубоко
вздыхали. Слониха иногда издавала резкий крик. Приблизившись к стаду,
я заметил, как вершины кустарников покачиваются от их движений. Сасита
был рядом со мной, постоянно проверяя направление ветра при помощи
гриба-дождевика.
Среди деревьев виднелось несколько глыб коричневато-землистого
цвета. Мы подкрались к слонам на тридцать ярдов. Это была большая
часть основного стада. Тут были только самки и молодые слонята-самцы.
Я не видел возможности для хорошего выстрела. Затем одна из слоних
подняла голову и я ее тут же убил. Остальные слоны в течение минуты
вертелись в панике. Прежде чем они бросились в бегство, мне удалось
свалить еще двух слонов.
Как только напуганные слоны бросились бежать, вокруг нас раздался
сильный треск ломающихся молодых деревьев и кустарников. Сасита и я
пошли по следу двух молодых самцов.
Вместе с нами шло несколько местных жителей в качестве
следопытов-проводников. Сейчас они больше мешали, чем помогали; они
разбрелись по лесу, и я заметил, как эти два слона-самца уклонялись со
своего пути, как только чуяли запах человека. У слона столь острое
обоняние, что он может, не пересекая след человека, учуять его запах
за много футов. Едва мы прошли несколько ярдов, как внезапно услышали
треск в кустарнике. Оба самца неслись прямо на нас. Они не имели
намерения нападать, а просто стремились убежать.
Слоны пронеслись мимо нас один за другим. Я выстрелил из обоих
стволов, целясь каждому в плечо. Ни один из них не упал. Они
пробивались сквозь тяжелую листву, сгибая и ломая деревья. Мы шли за
ними. Заросли были настолько густые, что сквозь них трудно было
смотреть. Однако в конце концов я увидел огромный коричневатый
предмет, очень похожий на громадный муравейник. Я решил обойти его по
кустарнику, чтобы дать хороший выстрел, но густые заросли не давали
возможности пробраться.
Я вернулся к Сасите. Слон еще не ушел. По тому, что я видел,
нельзя было определить, где голова, а где хвост. Однако дальняя часть,
казалось, резко спадала, поэтому я решил, что ближняя часть была
плечом. Мне пришлось встать на цыпочки, чтобы сделать выстрел. После
выстрела абсолютно ничего не изменилось - слон не издал ни единого
звука, хотя я точно знал, что попал в него.
Когда я иду охотиться на крупного зверя с двухствольным нарезным
ружьем, я предпочитаю сразу же после выстрела перезарядить пустой
ствол, чтобы в случае нападения зверя иметь возможность сделать два
выстрела подряд. Я придерживаюсь этого правила, если, конечно, у меня
есть для этого время. Я открыл замок ружья, чтобы перезарядить его.
Для этого мне пришлось опустить глаза вниз. Вдруг я услышал крик
Саситы; когда я поднял глаза, слон уже набрасывался на меня.
Я ничего не слышал, Слон пробрался сквозь густую заросль,
по-видимому, совершенно бесшумно. Времени целиться не оставалось; я
закрыл замок и выстрелил, не целясь, в огромного, возвышающегося надо
мной зверя и попал ему в глаз. Он опустился на колени, а его клыки
впились в землю, всего в восьми футах от меня. Меня это страшно
потрясло. Я оглянулся, ища своего заряжающего, а он, как ни в чем не
бывало, поднимал стреляную гильзу, чтобы сделать из нее табакерку.
Сасита по простоте душевной считал, что я неуязвим, и, поскольку я
обладал столь мощным оружием, ничто не может причинить мне вред. Я
хотел быть столь же уверенным в себе, сколь Сасита был уверен во мне.
Осмотрев местность, мы обнаружили другого слона, который лежал
мертвым недалеко от того места, где стоял первый.
Сасита рассказал мне, что как только я открыл замок ружья, слон
бросился на меня. Оказывается, едва слышный металлический щелчок
побудил его к нападению, хотя он совершенно игнорировал звук выстрела
и даже удар попавшей в него пули. Мы изучили его следы в кустарнике.
Он буквально пронесся над землей и настиг меня в два огромных прыжка.
Пока я рассматривал весьма любопытных разноцветных клещей на
убитом животном, до меня донесся шум, приближавшийся через кустарник
наподобие надвигающейся волны. Какое-то мгновение я не мог сообразить,
что это такое. Затем я понял, что стадо слонов повернуло и шло на нас.
Слоны не нападали. Я хорошо представлял, что случилось. Кое-кто
из местных жителей, вероятно, обошел животных спереди, и до них
донесся запах человека. Испуганные животные развернулись и обратились
в бегство. Через несколько секунд они наскочили на нас.
Бежать от них было бесполезно, у нас не оставалось времени. Кроме
того, я с большой неохотой поворачиваюсь спиной к слону. Слоны
обладают изумительной способностью подкрадываться к охотнику и хватать
его своим хоботом. При мне было нарезное ружье фирмы Гиббс калибра
505*, и я беспредельно верил в убойную силу пули весом в 525 гран. Это
очень мощное оружие. Мы остались ждать. Вскоре я увидел группу из пяти
слонов, пробивающуюся через заросли. Слоны на миг остановились у трупа
первого слона. Увидев своего убитого товарища, они выпустили в воздух
целую серию душераздирающих криков. Остальная часть стада ломилась
сквозь кустарник, идя прямо на нас. Я вел беглый отчаянный огонь.
Выстрелив из левого и правого ствола по двум самкам, шедшим впереди, я
увидел, как их головы буквально дернулись от удара тяжелых пуль. Слоны
валились в кучу прямо перед нами и с боков. Сасита и я были с ног до
головы обрызганы кровью, выброшенной из хоботов слонов, падавших около
нас. У меня не хватало времени, чтобы добивать их. Стволы ружья так
накалились, что кожа на моей левой руке вздулась от ожогов, но в тот
момент я почти не чувствовал боли. (* Приблизительно 13 миллиметров.)
Когда стадо, наконец, повернуло обратно, мы увидели перед собой
двенадцать убитых слонов. Через некоторое время мы услышали зов
местных жителей, кричавших нам из кустарников, в которых они скрылись.
Они отказались выйти к нам до тех пор, пока мы не заверили их в том,
что опасность полностью миновала.
Мне пришлось проследить за тем, чтобы клыки вырезали по всем
правилам. Известие о том, что имеется свежее мясо почти в
неограниченном количестве, распространилось по кустовому телеграфу с
невероятной быстротой. Через несколько часов более шестисот жителей
окружили убитых животных.
Многие из прибывших пришли за двадцать миль. Здесь были и дети, и
дряхлые старухи с высохшими грудями, на чьих усохших животах кожа
висела складками. Я не мог себе представить, как эти старые люди могли
проделать такой долгий путь сквозь густые кустарники. Вскоре под
воздействием жаркого солнца туши слонов начали разлагаться, но местные
жители не обращали на это никакого внимания. Они буквально облепили
убитых животных. Земля пропиталась кровью и была усеяна нечистотами из
кишок, вывалившихся из невероятно больших животов слонов. Но местных
жителей зловоние ничуть не беспокоило. Они работали в каком-то
исступлении, отрезая огромные куски мяса и убирая драгоценные продукты
в мешки.
Несколько мужчин забралось внутрь убитых зверей, чтобы взять
сердце и почки. Там они стали ссориться. До нас доносились крики и
ругань, а также лязг ударяющихся ножей.
Дело осложнялось еще тем, что люди снаружи вонзали ножи в туши,
отрезая большие куски мяса. Случалось так, что длинные ножи пронзали
тушу животного и задевали человека, который ползал внутри слона. Я
видел, как несколько человек вылезли из слонов, порезанные до крови.
Но, одержимые желанием добыть мяса, они, казалось, не обращали на это
внимания.
Опасаясь, что кто-нибудь будет убит, я попросил вождя произвести
разделку туш организованным порядком. Тогда всех девушек выстроили и
усадили на землю, оставив каждую десятую стоять для облегчения счета.
Мужчины стали нарезать огромные куски мяса. Каждой женщине доставалось
столько мяса, сколько она могла унести. Некоторые девушки прятали мясо
в кустарнике, а потом пытались вернуться в очередь, чтобы получить
дополнительную порцию. Когда их разоблачали, они нисколько не
смущались, а от всей души смеялись и возобновляли свои попытки через
несколько минут.
Мне казалось, что тут хватит мяса на всю Кению на много недель,
но в удивительно короткое время от слонов остались одни кости. Через
очищенные ребра я видел, как голые мужчины работали внутри зверей, как
будто в клетках, стараясь обрезать мясо со скелетов - все до
последнего кусочка. К закату были унесены даже внутренности. К каждой
деревне на много миль вокруг через кустарники вел красный след от
крови, которая сочилась из огромного количества сырого мяса,
унесенного женщинами.
Я пустился в обратный путь со своими помощниками, несшими
слоновую кость. Мы остались в лагере дня на два, а затем отправились
на север к железной дороге. По пути мы встретили торжественно
шествующий сафари. Он состоял из вождя племени ливали из местечка
Ванга, двух санитаров и почтмейстера индийца. Я спросил их, что
случилось? С грустью вождь сказал мне:
- Во время бегства стада слонов был убит профессиональный охотник
по имени Джон Хантер. Мы прибыли для того, чтобы собрать его останки и
отправить их в Найроби.
- Может быть, вы предложите рюмочку этим останкам, - сказал я.
Было очень приятно увидеть изумление на лицах этих людей.
Почтмейстер, казалось, был не только удивлен, но и разочарован. Он
проделал долгий путь, чтобы увидеть истерзанные останки охотника на
слонов, а я, как оказалось, обманул его ожидания. Я извинился перед
ним, и надо сказать, что он принял мои извинения довольно
благосклонно. Во всяком случае, я был им признателен за их добрые
намерения и, кроме того, был рад узнать, что если со мной что-либо
случится, то я могу рассчитывать на подобающие похороны.
Приходится удивляться, с какой быстротой распространяются слухи
по африканским зарослям. Некоторые из местных жителей, которые
поддались панике во время бегства слонов, тут же добежали до ближайшей
деревни и сообщили о том, что я погиб. Известие донеслось до маленькой
железнодорожной станции и оттуда в Найроби. Я узнал, что женский
монастырь Лоретто у Найроби (в котором мои дочери получали
образование) официально подтвердил, что это печальное известие
достоверно и предложил отслужить по мне панихиду.
Я оставил носильщиков со слоновой костью, помчался в Момбазу,
чтобы успеть к поезду, в котором прибывала моя жена Хильда. К счастью,
она не надела траура. Я часто просил ее не надевать траура, если я
погибну на охоте. Она помнила мою просьбу. В течение какой-то секунды
мы стояли, глядя друг на друга, а затем она бросилась ко мне. Хотя я
любил бродить по кустам в одиночестве вместе со своими помощниками, но
мне всегда доставляло большое удовольствие знать, что кто-то обо мне
думает и желает моего возвращения.
Глава девятая
Остров Фумве
После возвращения из Джомву мы с Хильдой решили предпринять
второе свадебное путешествие.
Мы знали идеальное место для проведения отпуска. Как-то капитан
Чарльз Питман, начальник Департамента по охране дичи в Уганде,
рекомендовал нам набрать коллекцию птиц и млекопитающих, обитающих на
острове Фумве, небольшом пятнышке на озере Виктория. Этот остров редко
кто посещал. Единственные обитатели его - племя из одиннадцати
человек, которое переселилось на остров за несколько лет до этого и,
найдя его идеальным, решило там осесть. На острове водится редкая
разновидность антилоп, известная под названием ситутунга. Один из
музеев очень желал получить несколько экземпляров этого животного.
Хильда была достаточно умна, чтобы понять, что через неделю или
немногим более мне станет не по себе, если я заброшу охоту. Без охоты
меня быстро охватывает беспокойство. Чтобы справиться с ним, я должен
заняться коллекционированием различных экземпляров фауны. Кроме того,
это будет хорошим предлогом для того, чтобы поохотиться с моим любимым
дробовым ружьем Перде, которое я привез из Шотландии и которым в
последнее время, к сожалению, пренебрегал. Даже вынуть это ружье из
футляра было бы для меня праздником.
Мы отправились из Найроби на автомобиле. В Энтеббе пересели на
пароход. Поскольку мы предполагали остаться на почти необитаемом
острове в течение нескольких недель, то взяли с собой все необходимое
- от иголок до нарезных ружей. У Фумве ни один пароход не делает
регулярных остановок; таким образом, мы окажемся отрезанными от
остального света в течение всего периода нашего пребывания на острове.
Мы сели на пароход "Перси Андерсен", который заходил регулярно
каждые две недели на основные острова Сесе за грузом земляных орехов и
бананов. По специальной договоренности с Угандийским пароходством этот
пароход должен был подойти к острову Фумве после своего регулярного
рейса, чтобы высадить нас на него. Через два месяца пароход должен был
зайти за нами.
Наш пароход шел от одного островка к другому, останавливаясь в
каждом порту на несколько часов для принятия груза. Большая часть
груза, казалось, состояла из разновидностей краснохвостых попугаев с
серым оперением. Мне сказали, что это самые лучшие говорящие птицы в
мире, и на них большой спрос на рынках Момбасы - по пяти фунтов за
штуку. Для местных жителей это весьма выгодный вид торговли. Они
десятками ловят этих попугаев, когда птицы прилетают на остров, чтобы
устраивать свои гнезда. Я полагаю, что хороший "Африканский серый"
попугай продается в Соединенных Штатах за добрых 600 долларов.
Существует старое предание о том, что местные жители перед продажей
этих птиц кормят их толченым стеклом. Через несколько месяцев попугаи
погибают и, таким образом, на них поддерживается высокий спрос. Есть
ли в этой легенде какая-то доля правды, я утверждать не берусь.
Ехать на пароходе, заходя в прибрежные порты озера Виктория, было
очень приятно. Ранее мне не приходилось бывать в этих местах, и они
меня просто очаровали. Мы проходили мимо огромных гряд
изумрудно-зеленых папирусов, достигавших двадцати футов высоты,
которые походили на небольшие леса.
Эти огромные гряды перерезались небольшими каналами, уходившими в
глубь плавней, столь узких, что по ним можно было пройти только на
пирогах. На воде огромными коврами раскинулись водяные лилии с
бесподобными пурпурными лепестками. Вокруг нас кишели птицы. Мы видели
сотни крупных бакланов и длинношеих руф*, сидевших на низких деревьях
или на кустарнике, расправив свои крылья и греясь на солнце. По мелям
ходили стаи пугливых ибисов, а пеликаны, медленно хлопая крыльями,
летали над гладкой поверхностью воды. Утки, лысухи и чонги были видны
повсюду. Время от времени нам встречался орел-рыболов с белой головой
и грудью, сидящий на вершине высокого дерева. Там он спокойно отдыхал,
пока голод не заставлял его начать рыбную ловлю. (* Руфа - птица,
питающаяся рыбой. Имеет красивую длинную шею. Вид Antinga rufa.)
Вечерние зори окрашивали небеса самыми фантастичными оттенками
цветов, а в наступающей темноте небо, казалось, сливалось со спокойно
плещущимися водами озера. В такое время человек особенно остро
чувствует цену дружбы и вдруг обнаруживает, что он снова влюблен в
свою жену, как много лет назад.
Поздно вечером наш капитан зашел на якорную стоянку в Фумве.
Гавань здесь охраняют коварные рифы острозубых скал. Я с беспокойством
прислушивался к спору нашего капитана с матросом - местным жителем -
относительно фарватера. У меня не было никакого желания преодолевать
последние полмили вплавь, тем более, что озеро кишело крокодилами.
Единственным средством освещения на судне были два керосиновых
фонаря. Я достал еще два и при помощи усиленного освещения нам удалось
войти в гавань.
Небольшая колония на Фумве увидела наши огни и разложила костер
на берегу для ориентировки. К борту судна подгребла пирога с
удивленными местными жителями. Они не могли понять, почему в их
уединенную гавань зашел пароход. Услышав, что мы предполагаем провести
два месяца у них на острове, они еще более удивились. Им никогда не
приходилось слышать о том, что белый человек приезжал в места, где не
водятся рекордные охотничьи трофеи и где нельзя заработать денег. Им
не верилось, что мы прибыли просто для отдыха.
В тени деревьев мы установили палатку и разложили свое хозяйство.
В течение целой недели мы ничего не делали, а просто наслаждались
каждой секундой. Утром нас будили пронзительные крики и свист
краснохвостых попугаев, устроивших гнезда на острове. Когда наши слуги
слышали, что мы пробуждаемся, они бесшумно входили в палатку с чашками
горячего чая. Выкупавшись, мы принимались за завтрак. Утром бродили по
острову, наблюдая жизнь птиц и мелких зверюшек. На Фумве, помимо
антилоп ситутунга, было мало крупных животных. Правда, встречались
стада гиппопотамов, которые резвились и плескались в камышах. Иногда
мы наблюдали, как эти огромные водяные звери группами вылезали на
песчаную косу и принимали солнечные ванны; они редко отходили далеко
от воды. Исключение составляли облачные дни или ночи, когда они
вылезали на берег в поисках пищи.
Гиппопотамы гораздо сильнее, чем думают многие люди. Крупный
гиппопотам-самец - опасный соперник даже для носорога. Однажды на
берегу озера я увидел, как встретились гиппопотам с носорогом. Оба
были зрелыми самцами. Столкнувшись, они убили друг друга. Гиппопотам,
по всей видимости, вышел на берег, чтобы попастись в роскошной траве.
Здесь он повстречал носорога, спустившегося попить. Ни один из них не
пожелал другому уступить дорогу. Произошло ужасное сражение. Спина
носорога была порвана огромными челюстями гиппопотама. Гиппопотам же
был в нескольких местах сильно пропорот рогом носорога. Оба зверя
лежали в нескольких футах друг от друга, погибнув в результате
совершенно бессмысленной дуэли. Несомненно, здесь был затронут вопрос
чести.
Среди камышей обитали стаи мелких гусей; там они жили тихой,
спокойной жизнью и совершенно не боялись нас. Эти изящные ярко
окрашенные птички всегда были моими любимцами.
Видели мы также большие стаи чирков и гусей с шипами в крыльях.
Стаи в несколько тысяч птиц здесь были обычным явлением.
В водах вокруг острова Фумве в изобилии водились крокодилы.
Головы этих зверей, высунутые из воды, напоминали бесчисленное
количество плавающих бревен. Среди них были чудовища длиной в 18 футов
и молодые не длиннее барана. Они были разных оттенков - от
темно-коричневого до желто-зеленоватого. Я полагаю, что крокодил -
единственное дикое животное, которое не делает различия между своей
обычной добычей и человеком. Когда я охотился на крокодилов ради их
шкур, мне часто приходилось обнаруживать в их внутренностях, помимо
копыт диких кабанов, рогов антилоп, набор мелких камешков, которые
местные жители носят как украшения. Почему эти пресмыкающиеся глотают
камни, я не могу понять. Может быть, они помогают пищеварению в той же
мере, как и галька, проглатываемая страусами.
Только один раз за время пребывания на острове я покинул Хильду,
чтобы добыть два экземпляра антилоп ситутунга. Эти животные когда-то
во множестве водились на берегу озера. Однако местные жители почти
полностью уничтожили их, расставляя сети в камышах и загоняя в них
животных. Некоторое количество этих нежных животных вплавь добралось
до острова Фумве, где они сильно размножились. Тут они паслись на
открытых прогалинах, куда не достигало копье местного охотника.
Однажды утром я вышел на охоту с легким нарезным ружьем. Со мной
был заряжающий. Лес был очень густой; нам приходилось для верности
оставлять метки на деревьях, чтобы по ним вернуться в лагерь. Мы
обнаружили несколько открытых прогалин, на которых паслись антилопы.
Однако, поскольку мы пришли туда в разгар дня, животные еще не
выходили на пастбище. Около пяти часов на середину одной из прогалин
вышли антилопы; самец находился, примерно, в пятидесяти ярдах от нас.
Будучи слишком уверенным в себе, как мастер скрадывания*, я попытался
подкрасться поближе к животному. Я подполз к тому месту, где паслась
антилопа, но ее там не оказалось. Вдруг самец выскочил почти из-под
моего носа и рванулся в лес. Я выстрелил в него, но взял слишком
высоко. Глупый промах! Мы сделали новую попытку. На другой прогалине
мне повезло. Мы заметили в траве молодого самца. Видна была только его
спина и беловатые кончики рогов. Я присел и свистнул. Самец привстал,
и получилась прекрасная мишень. Он был нашим первым трофеем. (*
Скрадывать (охотничье выражение) - подкрадываться, бесшумно
совершенный импотент. В отчаянии он стремился купить хотя бы дружбу,
чтобы как-то скрасить свое жалкое существование.
Однажды утром он заявил:
- Сегодня охоты не будет, Джои, - мы поедем покататься.
Я взял с собой легкое нарезное ружье калибра 275 на тот случай,
если пожелаем добыть мяса для обслуживающего персонала. Пока мы ехали,
мимо нас пробежал носорог. Мой клиент схватил ружье, и не успел я
остановить его, как он выстрелил, ранив зверя в брюхо.
Раненый носорог скрылся в кустарнике. Я взял свое ружье и
последовал за ним, надеясь добить несчастного зверя выстрелом в
сердце. Когда я шел по следу носорога, он неожиданно бросился на меня.
Я всадил в него четыре пули, но они не нанесли ему никакого вреда.
Зверь наверняка убил бы меня, если бы клиент не свалил животное
выстрелом из тяжелого ружья калибра 404*, которое случайно оказалось в
машине. Через несколько минут после этого случая он снова плакал от
того, что какая-то знакомая по Парижу артистка не написала ему в
течение недели. (* Примерно 10,2 миллиметра.)
Конечно, такого рода поездки сказываются на нервах. После участия
в нескольких подобных сафари всегда будешь рад принять участие в
уничтожении каких-либо зверей по просьбе Департамента по охране дичи.
Мне запомнилась одна такая охота, думаю, что и Хильде она тоже
запомнилась. Меня сопровождал мой старый товарищ, следопыт и
заряжающий, Сасита. Когда надо бороться со слонами, я считаю, что
Сасита - самый подходящий из всех заряжающих Кении.
Сасита и я поездом доехали до Квале, а оттуда пешком отправились
к Джомву. Джомву находилось недалеко от моего любимого Маренгского
леса. Нет места в Кении, которое было бы ближе моему сердцу, чем этот
огромный дикий лес с исполинскими деревьями. В отличие от
полупустынных районов, поросших кустарником, в Маренгском лесу
буквально кипит жизнь. В ветвях над головой прыгают обезьяны и белки.
Тяжелые хорнбили* с двойными клювами со свистом проносятся мимо.
Маленькие розовато-лиловые и малиновые турако** прыгают с одной ветки
на другую, пока не скроются в густой листве, образующей сплошную крышу
леса. Землеройки - странные маленькие зверьки с миниатюрными,
поднятыми вверх остренькими хоботками шуршат по земле среди упавших
листьев. (* Хорнбиль - крупная птица из семейства Bucerotidae.
** Турако - птица из семейства Musophagidae.)
По пути мы увидели, как два дикобраза поедали клык мертвого
слона. По-видимому, в слоновой кости были какие-то вещества, которые
привлекали этих животных. Они уже почти целиком уничтожили 90-фунтовый
клык; когда мы подошли, то увидели кусок не более пяти фунтов весом.
Несомненно, это одна из причин того, что в лесу находят так мало
слоновой кости. Охотники старых времен, удивляясь ничтожному
количеству "найденной" слоновой кости, пытались объяснить это явление
вымышленным ими мифом о "слоновых кладбищах", таинственных укрытых
местах, куда все слоны уходят умирать. На самом деле таких кладбищ не
существует. Я часто находил скелеты мертвых слонов в джунглях, но
кости их сохраняются недолго, так как их в очень короткое время
уничтожают жучки-костоеды, а также случайные пожары кустарников,
которые в короткое время превращают сухую кость в пепел.
Когда мы прибыли в деревню, подвергавшуюся набегам стада слонов,
все жители вышли приветствовать меня, как своего спасителя. Они
показывали мне остатки уничтоженных возделанных клочков земли,
отвоеванных у леса при помощи самых примитивных орудий. Один мужчина
не выдержал и заплакал, водя меня по кукурузному полю - плоду долгих
часов изнурительного труда всей его семьи.
Вдвоем с Саситой мы вышли на рассвете следующего утра по следу
стада.
Стада обезьян метались по веткам над нашими головами. Многие из
них принадлежали к породе колиби, шкурки которых отличаются длинным
черным мехом с яркими белыми полосами; по красоте узора они не
уступали скунсу. Одно время на шкурки этих обезьян был большой спрос,
и немало красавиц в Париже гуляло на бульварах в шубах из таких
шкурок. К счастью для этих обезьянок, мода на них уже почти прошла. На
более высоких ветвях, как белки, прыгали белые обезьяны. Деревья были
так высоки, что эти зверьки выглядели небольшими пятнышками.
Частенько мне приходилось сожалеть о том, что я не имел
возможности просто присесть и понаблюдать животный мир вокруг меня -
охотнику дорого время и ему надо двигаться вперед.
Вскоре мы увидели слоновый помет, в котором возились две красные
белки, выбирая из него непереваренные зерна кукурузы. Сасита пощупал
помет рукой; он был еще теплый. Стадо, по-видимому, ушло недалеко.
Вскоре мы услышали слонов. Они издавали всякого рода звуки и глубоко
вздыхали. Слониха иногда издавала резкий крик. Приблизившись к стаду,
я заметил, как вершины кустарников покачиваются от их движений. Сасита
был рядом со мной, постоянно проверяя направление ветра при помощи
гриба-дождевика.
Среди деревьев виднелось несколько глыб коричневато-землистого
цвета. Мы подкрались к слонам на тридцать ярдов. Это была большая
часть основного стада. Тут были только самки и молодые слонята-самцы.
Я не видел возможности для хорошего выстрела. Затем одна из слоних
подняла голову и я ее тут же убил. Остальные слоны в течение минуты
вертелись в панике. Прежде чем они бросились в бегство, мне удалось
свалить еще двух слонов.
Как только напуганные слоны бросились бежать, вокруг нас раздался
сильный треск ломающихся молодых деревьев и кустарников. Сасита и я
пошли по следу двух молодых самцов.
Вместе с нами шло несколько местных жителей в качестве
следопытов-проводников. Сейчас они больше мешали, чем помогали; они
разбрелись по лесу, и я заметил, как эти два слона-самца уклонялись со
своего пути, как только чуяли запах человека. У слона столь острое
обоняние, что он может, не пересекая след человека, учуять его запах
за много футов. Едва мы прошли несколько ярдов, как внезапно услышали
треск в кустарнике. Оба самца неслись прямо на нас. Они не имели
намерения нападать, а просто стремились убежать.
Слоны пронеслись мимо нас один за другим. Я выстрелил из обоих
стволов, целясь каждому в плечо. Ни один из них не упал. Они
пробивались сквозь тяжелую листву, сгибая и ломая деревья. Мы шли за
ними. Заросли были настолько густые, что сквозь них трудно было
смотреть. Однако в конце концов я увидел огромный коричневатый
предмет, очень похожий на громадный муравейник. Я решил обойти его по
кустарнику, чтобы дать хороший выстрел, но густые заросли не давали
возможности пробраться.
Я вернулся к Сасите. Слон еще не ушел. По тому, что я видел,
нельзя было определить, где голова, а где хвост. Однако дальняя часть,
казалось, резко спадала, поэтому я решил, что ближняя часть была
плечом. Мне пришлось встать на цыпочки, чтобы сделать выстрел. После
выстрела абсолютно ничего не изменилось - слон не издал ни единого
звука, хотя я точно знал, что попал в него.
Когда я иду охотиться на крупного зверя с двухствольным нарезным
ружьем, я предпочитаю сразу же после выстрела перезарядить пустой
ствол, чтобы в случае нападения зверя иметь возможность сделать два
выстрела подряд. Я придерживаюсь этого правила, если, конечно, у меня
есть для этого время. Я открыл замок ружья, чтобы перезарядить его.
Для этого мне пришлось опустить глаза вниз. Вдруг я услышал крик
Саситы; когда я поднял глаза, слон уже набрасывался на меня.
Я ничего не слышал, Слон пробрался сквозь густую заросль,
по-видимому, совершенно бесшумно. Времени целиться не оставалось; я
закрыл замок и выстрелил, не целясь, в огромного, возвышающегося надо
мной зверя и попал ему в глаз. Он опустился на колени, а его клыки
впились в землю, всего в восьми футах от меня. Меня это страшно
потрясло. Я оглянулся, ища своего заряжающего, а он, как ни в чем не
бывало, поднимал стреляную гильзу, чтобы сделать из нее табакерку.
Сасита по простоте душевной считал, что я неуязвим, и, поскольку я
обладал столь мощным оружием, ничто не может причинить мне вред. Я
хотел быть столь же уверенным в себе, сколь Сасита был уверен во мне.
Осмотрев местность, мы обнаружили другого слона, который лежал
мертвым недалеко от того места, где стоял первый.
Сасита рассказал мне, что как только я открыл замок ружья, слон
бросился на меня. Оказывается, едва слышный металлический щелчок
побудил его к нападению, хотя он совершенно игнорировал звук выстрела
и даже удар попавшей в него пули. Мы изучили его следы в кустарнике.
Он буквально пронесся над землей и настиг меня в два огромных прыжка.
Пока я рассматривал весьма любопытных разноцветных клещей на
убитом животном, до меня донесся шум, приближавшийся через кустарник
наподобие надвигающейся волны. Какое-то мгновение я не мог сообразить,
что это такое. Затем я понял, что стадо слонов повернуло и шло на нас.
Слоны не нападали. Я хорошо представлял, что случилось. Кое-кто
из местных жителей, вероятно, обошел животных спереди, и до них
донесся запах человека. Испуганные животные развернулись и обратились
в бегство. Через несколько секунд они наскочили на нас.
Бежать от них было бесполезно, у нас не оставалось времени. Кроме
того, я с большой неохотой поворачиваюсь спиной к слону. Слоны
обладают изумительной способностью подкрадываться к охотнику и хватать
его своим хоботом. При мне было нарезное ружье фирмы Гиббс калибра
505*, и я беспредельно верил в убойную силу пули весом в 525 гран. Это
очень мощное оружие. Мы остались ждать. Вскоре я увидел группу из пяти
слонов, пробивающуюся через заросли. Слоны на миг остановились у трупа
первого слона. Увидев своего убитого товарища, они выпустили в воздух
целую серию душераздирающих криков. Остальная часть стада ломилась
сквозь кустарник, идя прямо на нас. Я вел беглый отчаянный огонь.
Выстрелив из левого и правого ствола по двум самкам, шедшим впереди, я
увидел, как их головы буквально дернулись от удара тяжелых пуль. Слоны
валились в кучу прямо перед нами и с боков. Сасита и я были с ног до
головы обрызганы кровью, выброшенной из хоботов слонов, падавших около
нас. У меня не хватало времени, чтобы добивать их. Стволы ружья так
накалились, что кожа на моей левой руке вздулась от ожогов, но в тот
момент я почти не чувствовал боли. (* Приблизительно 13 миллиметров.)
Когда стадо, наконец, повернуло обратно, мы увидели перед собой
двенадцать убитых слонов. Через некоторое время мы услышали зов
местных жителей, кричавших нам из кустарников, в которых они скрылись.
Они отказались выйти к нам до тех пор, пока мы не заверили их в том,
что опасность полностью миновала.
Мне пришлось проследить за тем, чтобы клыки вырезали по всем
правилам. Известие о том, что имеется свежее мясо почти в
неограниченном количестве, распространилось по кустовому телеграфу с
невероятной быстротой. Через несколько часов более шестисот жителей
окружили убитых животных.
Многие из прибывших пришли за двадцать миль. Здесь были и дети, и
дряхлые старухи с высохшими грудями, на чьих усохших животах кожа
висела складками. Я не мог себе представить, как эти старые люди могли
проделать такой долгий путь сквозь густые кустарники. Вскоре под
воздействием жаркого солнца туши слонов начали разлагаться, но местные
жители не обращали на это никакого внимания. Они буквально облепили
убитых животных. Земля пропиталась кровью и была усеяна нечистотами из
кишок, вывалившихся из невероятно больших животов слонов. Но местных
жителей зловоние ничуть не беспокоило. Они работали в каком-то
исступлении, отрезая огромные куски мяса и убирая драгоценные продукты
в мешки.
Несколько мужчин забралось внутрь убитых зверей, чтобы взять
сердце и почки. Там они стали ссориться. До нас доносились крики и
ругань, а также лязг ударяющихся ножей.
Дело осложнялось еще тем, что люди снаружи вонзали ножи в туши,
отрезая большие куски мяса. Случалось так, что длинные ножи пронзали
тушу животного и задевали человека, который ползал внутри слона. Я
видел, как несколько человек вылезли из слонов, порезанные до крови.
Но, одержимые желанием добыть мяса, они, казалось, не обращали на это
внимания.
Опасаясь, что кто-нибудь будет убит, я попросил вождя произвести
разделку туш организованным порядком. Тогда всех девушек выстроили и
усадили на землю, оставив каждую десятую стоять для облегчения счета.
Мужчины стали нарезать огромные куски мяса. Каждой женщине доставалось
столько мяса, сколько она могла унести. Некоторые девушки прятали мясо
в кустарнике, а потом пытались вернуться в очередь, чтобы получить
дополнительную порцию. Когда их разоблачали, они нисколько не
смущались, а от всей души смеялись и возобновляли свои попытки через
несколько минут.
Мне казалось, что тут хватит мяса на всю Кению на много недель,
но в удивительно короткое время от слонов остались одни кости. Через
очищенные ребра я видел, как голые мужчины работали внутри зверей, как
будто в клетках, стараясь обрезать мясо со скелетов - все до
последнего кусочка. К закату были унесены даже внутренности. К каждой
деревне на много миль вокруг через кустарники вел красный след от
крови, которая сочилась из огромного количества сырого мяса,
унесенного женщинами.
Я пустился в обратный путь со своими помощниками, несшими
слоновую кость. Мы остались в лагере дня на два, а затем отправились
на север к железной дороге. По пути мы встретили торжественно
шествующий сафари. Он состоял из вождя племени ливали из местечка
Ванга, двух санитаров и почтмейстера индийца. Я спросил их, что
случилось? С грустью вождь сказал мне:
- Во время бегства стада слонов был убит профессиональный охотник
по имени Джон Хантер. Мы прибыли для того, чтобы собрать его останки и
отправить их в Найроби.
- Может быть, вы предложите рюмочку этим останкам, - сказал я.
Было очень приятно увидеть изумление на лицах этих людей.
Почтмейстер, казалось, был не только удивлен, но и разочарован. Он
проделал долгий путь, чтобы увидеть истерзанные останки охотника на
слонов, а я, как оказалось, обманул его ожидания. Я извинился перед
ним, и надо сказать, что он принял мои извинения довольно
благосклонно. Во всяком случае, я был им признателен за их добрые
намерения и, кроме того, был рад узнать, что если со мной что-либо
случится, то я могу рассчитывать на подобающие похороны.
Приходится удивляться, с какой быстротой распространяются слухи
по африканским зарослям. Некоторые из местных жителей, которые
поддались панике во время бегства слонов, тут же добежали до ближайшей
деревни и сообщили о том, что я погиб. Известие донеслось до маленькой
железнодорожной станции и оттуда в Найроби. Я узнал, что женский
монастырь Лоретто у Найроби (в котором мои дочери получали
образование) официально подтвердил, что это печальное известие
достоверно и предложил отслужить по мне панихиду.
Я оставил носильщиков со слоновой костью, помчался в Момбазу,
чтобы успеть к поезду, в котором прибывала моя жена Хильда. К счастью,
она не надела траура. Я часто просил ее не надевать траура, если я
погибну на охоте. Она помнила мою просьбу. В течение какой-то секунды
мы стояли, глядя друг на друга, а затем она бросилась ко мне. Хотя я
любил бродить по кустам в одиночестве вместе со своими помощниками, но
мне всегда доставляло большое удовольствие знать, что кто-то обо мне
думает и желает моего возвращения.
Глава девятая
Остров Фумве
После возвращения из Джомву мы с Хильдой решили предпринять
второе свадебное путешествие.
Мы знали идеальное место для проведения отпуска. Как-то капитан
Чарльз Питман, начальник Департамента по охране дичи в Уганде,
рекомендовал нам набрать коллекцию птиц и млекопитающих, обитающих на
острове Фумве, небольшом пятнышке на озере Виктория. Этот остров редко
кто посещал. Единственные обитатели его - племя из одиннадцати
человек, которое переселилось на остров за несколько лет до этого и,
найдя его идеальным, решило там осесть. На острове водится редкая
разновидность антилоп, известная под названием ситутунга. Один из
музеев очень желал получить несколько экземпляров этого животного.
Хильда была достаточно умна, чтобы понять, что через неделю или
немногим более мне станет не по себе, если я заброшу охоту. Без охоты
меня быстро охватывает беспокойство. Чтобы справиться с ним, я должен
заняться коллекционированием различных экземпляров фауны. Кроме того,
это будет хорошим предлогом для того, чтобы поохотиться с моим любимым
дробовым ружьем Перде, которое я привез из Шотландии и которым в
последнее время, к сожалению, пренебрегал. Даже вынуть это ружье из
футляра было бы для меня праздником.
Мы отправились из Найроби на автомобиле. В Энтеббе пересели на
пароход. Поскольку мы предполагали остаться на почти необитаемом
острове в течение нескольких недель, то взяли с собой все необходимое
- от иголок до нарезных ружей. У Фумве ни один пароход не делает
регулярных остановок; таким образом, мы окажемся отрезанными от
остального света в течение всего периода нашего пребывания на острове.
Мы сели на пароход "Перси Андерсен", который заходил регулярно
каждые две недели на основные острова Сесе за грузом земляных орехов и
бананов. По специальной договоренности с Угандийским пароходством этот
пароход должен был подойти к острову Фумве после своего регулярного
рейса, чтобы высадить нас на него. Через два месяца пароход должен был
зайти за нами.
Наш пароход шел от одного островка к другому, останавливаясь в
каждом порту на несколько часов для принятия груза. Большая часть
груза, казалось, состояла из разновидностей краснохвостых попугаев с
серым оперением. Мне сказали, что это самые лучшие говорящие птицы в
мире, и на них большой спрос на рынках Момбасы - по пяти фунтов за
штуку. Для местных жителей это весьма выгодный вид торговли. Они
десятками ловят этих попугаев, когда птицы прилетают на остров, чтобы
устраивать свои гнезда. Я полагаю, что хороший "Африканский серый"
попугай продается в Соединенных Штатах за добрых 600 долларов.
Существует старое предание о том, что местные жители перед продажей
этих птиц кормят их толченым стеклом. Через несколько месяцев попугаи
погибают и, таким образом, на них поддерживается высокий спрос. Есть
ли в этой легенде какая-то доля правды, я утверждать не берусь.
Ехать на пароходе, заходя в прибрежные порты озера Виктория, было
очень приятно. Ранее мне не приходилось бывать в этих местах, и они
меня просто очаровали. Мы проходили мимо огромных гряд
изумрудно-зеленых папирусов, достигавших двадцати футов высоты,
которые походили на небольшие леса.
Эти огромные гряды перерезались небольшими каналами, уходившими в
глубь плавней, столь узких, что по ним можно было пройти только на
пирогах. На воде огромными коврами раскинулись водяные лилии с
бесподобными пурпурными лепестками. Вокруг нас кишели птицы. Мы видели
сотни крупных бакланов и длинношеих руф*, сидевших на низких деревьях
или на кустарнике, расправив свои крылья и греясь на солнце. По мелям
ходили стаи пугливых ибисов, а пеликаны, медленно хлопая крыльями,
летали над гладкой поверхностью воды. Утки, лысухи и чонги были видны
повсюду. Время от времени нам встречался орел-рыболов с белой головой
и грудью, сидящий на вершине высокого дерева. Там он спокойно отдыхал,
пока голод не заставлял его начать рыбную ловлю. (* Руфа - птица,
питающаяся рыбой. Имеет красивую длинную шею. Вид Antinga rufa.)
Вечерние зори окрашивали небеса самыми фантастичными оттенками
цветов, а в наступающей темноте небо, казалось, сливалось со спокойно
плещущимися водами озера. В такое время человек особенно остро
чувствует цену дружбы и вдруг обнаруживает, что он снова влюблен в
свою жену, как много лет назад.
Поздно вечером наш капитан зашел на якорную стоянку в Фумве.
Гавань здесь охраняют коварные рифы острозубых скал. Я с беспокойством
прислушивался к спору нашего капитана с матросом - местным жителем -
относительно фарватера. У меня не было никакого желания преодолевать
последние полмили вплавь, тем более, что озеро кишело крокодилами.
Единственным средством освещения на судне были два керосиновых
фонаря. Я достал еще два и при помощи усиленного освещения нам удалось
войти в гавань.
Небольшая колония на Фумве увидела наши огни и разложила костер
на берегу для ориентировки. К борту судна подгребла пирога с
удивленными местными жителями. Они не могли понять, почему в их
уединенную гавань зашел пароход. Услышав, что мы предполагаем провести
два месяца у них на острове, они еще более удивились. Им никогда не
приходилось слышать о том, что белый человек приезжал в места, где не
водятся рекордные охотничьи трофеи и где нельзя заработать денег. Им
не верилось, что мы прибыли просто для отдыха.
В тени деревьев мы установили палатку и разложили свое хозяйство.
В течение целой недели мы ничего не делали, а просто наслаждались
каждой секундой. Утром нас будили пронзительные крики и свист
краснохвостых попугаев, устроивших гнезда на острове. Когда наши слуги
слышали, что мы пробуждаемся, они бесшумно входили в палатку с чашками
горячего чая. Выкупавшись, мы принимались за завтрак. Утром бродили по
острову, наблюдая жизнь птиц и мелких зверюшек. На Фумве, помимо
антилоп ситутунга, было мало крупных животных. Правда, встречались
стада гиппопотамов, которые резвились и плескались в камышах. Иногда
мы наблюдали, как эти огромные водяные звери группами вылезали на
песчаную косу и принимали солнечные ванны; они редко отходили далеко
от воды. Исключение составляли облачные дни или ночи, когда они
вылезали на берег в поисках пищи.
Гиппопотамы гораздо сильнее, чем думают многие люди. Крупный
гиппопотам-самец - опасный соперник даже для носорога. Однажды на
берегу озера я увидел, как встретились гиппопотам с носорогом. Оба
были зрелыми самцами. Столкнувшись, они убили друг друга. Гиппопотам,
по всей видимости, вышел на берег, чтобы попастись в роскошной траве.
Здесь он повстречал носорога, спустившегося попить. Ни один из них не
пожелал другому уступить дорогу. Произошло ужасное сражение. Спина
носорога была порвана огромными челюстями гиппопотама. Гиппопотам же
был в нескольких местах сильно пропорот рогом носорога. Оба зверя
лежали в нескольких футах друг от друга, погибнув в результате
совершенно бессмысленной дуэли. Несомненно, здесь был затронут вопрос
чести.
Среди камышей обитали стаи мелких гусей; там они жили тихой,
спокойной жизнью и совершенно не боялись нас. Эти изящные ярко
окрашенные птички всегда были моими любимцами.
Видели мы также большие стаи чирков и гусей с шипами в крыльях.
Стаи в несколько тысяч птиц здесь были обычным явлением.
В водах вокруг острова Фумве в изобилии водились крокодилы.
Головы этих зверей, высунутые из воды, напоминали бесчисленное
количество плавающих бревен. Среди них были чудовища длиной в 18 футов
и молодые не длиннее барана. Они были разных оттенков - от
темно-коричневого до желто-зеленоватого. Я полагаю, что крокодил -
единственное дикое животное, которое не делает различия между своей
обычной добычей и человеком. Когда я охотился на крокодилов ради их
шкур, мне часто приходилось обнаруживать в их внутренностях, помимо
копыт диких кабанов, рогов антилоп, набор мелких камешков, которые
местные жители носят как украшения. Почему эти пресмыкающиеся глотают
камни, я не могу понять. Может быть, они помогают пищеварению в той же
мере, как и галька, проглатываемая страусами.
Только один раз за время пребывания на острове я покинул Хильду,
чтобы добыть два экземпляра антилоп ситутунга. Эти животные когда-то
во множестве водились на берегу озера. Однако местные жители почти
полностью уничтожили их, расставляя сети в камышах и загоняя в них
животных. Некоторое количество этих нежных животных вплавь добралось
до острова Фумве, где они сильно размножились. Тут они паслись на
открытых прогалинах, куда не достигало копье местного охотника.
Однажды утром я вышел на охоту с легким нарезным ружьем. Со мной
был заряжающий. Лес был очень густой; нам приходилось для верности
оставлять метки на деревьях, чтобы по ним вернуться в лагерь. Мы
обнаружили несколько открытых прогалин, на которых паслись антилопы.
Однако, поскольку мы пришли туда в разгар дня, животные еще не
выходили на пастбище. Около пяти часов на середину одной из прогалин
вышли антилопы; самец находился, примерно, в пятидесяти ярдах от нас.
Будучи слишком уверенным в себе, как мастер скрадывания*, я попытался
подкрасться поближе к животному. Я подполз к тому месту, где паслась
антилопа, но ее там не оказалось. Вдруг самец выскочил почти из-под
моего носа и рванулся в лес. Я выстрелил в него, но взял слишком
высоко. Глупый промах! Мы сделали новую попытку. На другой прогалине
мне повезло. Мы заметили в траве молодого самца. Видна была только его
спина и беловатые кончики рогов. Я присел и свистнул. Самец привстал,
и получилась прекрасная мишень. Он был нашим первым трофеем. (*
Скрадывать (охотничье выражение) - подкрадываться, бесшумно