копья наготове. Вдруг из пещеры донеслось низкое хрипящее рычание,
усиленное каменистыми стенами пещеры. Леопард вылетел из пещеры,
продолжая издавать рычание, вдыхая и выдыхая воздух. Он сбил обоих
масаи, которые орудовали стволами молодого деревца, а затем бросился
на одного из вооруженных моранов. Воин встретил нападение броском
копья, но промахнулся. Через мгновение леопард уже был на его щите,
когтями передних лап рвал лицо, а зубами вцепился в плечо. Воин упал
на землю, зверь не выпускал его. Другой моран бросил копье в леопарда,
причем отточенный, как бритва, кончик пролетел столь близко от меня,
что разрезал брюки. В тот же миг леопард бросился на второго воина и
схватил его за руку. Моран упал, а леопард разорвал ему кожу передними
и задними лапами.
Все это произошло в какие-нибудь секунды, в более короткое время,
чем то, которое необходимо для рассказа. Я приставил дуло своего ружья
к густой шерсти на шее леопарда и выстрелил. Так было покончено с
самым вредным хищником, уничтожавшим домашний скот в этом районе.
Я был поражен тем, насколько сильно этот леопард в какое-то
мгновение поранил двух масаи.
Зная, как быстро происходит заражение от ран, нанесенных зубами и
когтями леопарда, я тут же приступил к их обработке. Я наполнил шприц
дезинфицирующим веществом ТЦП и промыл глубокие раны в плече морана.
Неделю спустя оба морана уже оправились.
Подводя итог, я хочу сказать, что менее всего мне хотелось бы
охотиться в зарослях на быстрого, свирепого и хитрого леопарда.
Сейчас во многих частях Африки в результате применения капканов,
ядов и собак леопарды почти полностью уничтожены. В дни моей молодости
мы придерживались того взгляда, что леопард хорош только в виде шкуры,
вытянутой для просушки. Но теперь мы обнаружили, что леопард играл
немалую роль в поддержании равновесия в природе. Леопарды,
оказывается, убивали каждый год тысячи бабуинов, а теперь, когда
леопарды почти полностью уничтожены, бабуины стали во многих частях
колонии довольно серьезной проблемой. Лучший способ помешать
размножению бабуинов - дать возможность их естественному противнику
леопарду уничтожать их. Поэтому в настоящее время леопарды находятся
под охраной.
Таковы странные пути, которыми человек пользуется, чтобы влиять
на природу. Сначала он почти полностью уничтожает какую-нибудь
разновидность зверей, а затем делает все возможное, чтобы восстановить
эту разновидность.
Глава семнадцатая
Возвращение
Сколько бы шотландец ни прожил за границей, Шотландия всегда
останется для него единственной родиной. Прошло более сорока лет с тех
пор, как я уехал из Ширингтона, но я ни на миг не сомневался в том,
что когда-нибудь вернусь туда. Часто, сидя у костра в Маренгском лесу,
прислушиваясь к отдаленному бормотанию обезьян и рычанию охотящегося
льва, я вспоминал гоготание диких гусей, когда они пролетали над
Лохар-Мосс, и сладкий запах весеннего вереска. То была моя родина;
Африка же была страной, где я пребывал временно.
После того как я едва избежал смерти от ожогов ядовитой крапивы,
я стал подумывать о том, что, по всей вероятности, начинаю стареть.
Мне шел 63-й год, но глаз мой был еще верен, и в кустарниковых
зарослях я не уступал ни одному охотнику. Когда приходили сообщения о
крупных зверях-мародерах, Департамент по охране дичи все еще обращался
ко мне. Старик Мулумбе и я брали свои ружья и шли по следу
зверей-разбойников. За редким исключением, через несколько дней нам
всегда удавалось доложить об их уничтожении. По,этому для меня было
очень тяжело думать, что однажды мне придется отказаться от любимого
занятия.
В конце концов я затронул этот вопрос в разговоре с Хильдой. Хотя
было совершенно очевидно, что такая мысль еще ни разу не приходила ей
в голову, она по какому-то любопытному совпадению вела переписку кое с
кем из моих родственников в Шотландии. Она предложила поехать на
некоторое время в Ширингтон, чтобы просто-напросто осмотреться.
Чем больше я думал об этом, тем больше мне нравилась эта мысль. Я
уже спал и видел яркую синеву вод Солвей-Фирта, длинную полосу дороги
Банкенд-Аннан, по которой когда-то проезжала Мария Стюарт, королева
Шотландии. Эта дорога проходила но необъятным, покрытым вереском
низинам, простиравшимся насколько видел глаз.
Мы собрали свои вещи и попрощались с друзьями. Наши дети уже
выросли, почти все поженились и упорно работали каждый по своей
профессии. Поэтому нас ничто не удерживало в Кении.
В Шотландию мы прибыли поздней весной - самое лучшее время года
для этой местности. Мы сразу же поехали на старую ферму в Ширингтон.
Вид, который открылся перед нашими взорами, привел меня в уныние.
Все требовало ремонта. Конюшни и коровники имели запущенный вид.
Вместо хорошо откормленных лошадей, которые остались у меня в памяти с
юности, на ферме стоял ряд тракторов. Медовый запах клеверного сена
уже не ласкал обоняние. Ферма пропахла бензином. Она больше смахивала
на фабрику, чем на домашний очаг.
Мои родители умерли много лет назад, и ферма перешла в другие
руки. Хильда и я побеседовали с новыми хозяевами. Они рассказали нам
мало утешительного. Никто не шел в работники, да и рабочие руки стоили
дорого.
- Все хотят работать на заводах, - с грустью сказал новый хозяин
фермы. - Сейчас уже не увидишь краснощеких девиц и фермерских
работников старых времен. Большая часть земли поросла травой - без
работников ее невозможно было обработать.
Как хорошо я помнил ферму дней моей юности! Моя мать управляла
целым штатом прислуги, отец работал в поле с работниками, собирая
урожай. Ферма дышала изобилием нескольких столетий. И вот в течение
жизни одного человека все это переменилось.
Мы поселились в старом доме около фермы. В мрачном настроении
сели мы за стол в этот первый вечер. В Кении ужин начинался обычно с
хорошего густого супа, за которым следовало рыбное блюдо, а затем
первоклассные бифштексы с гарниром из трех или четырех видов овощей,
если, конечно, Хильде не приходило на ум внести разнообразие в меню,
подав дикого гуся, куропатку или же дикую утку. На сладкое был пирог,
тропические фрукты и пудинг, а возможно, торт или мороженое. После
этого в гостиную подавали кофе. Здесь даже овощей было мало. Правда,
лососина из Солвей-Фирта оказалась очень вкусной.
Хильда прекрасная хозяйка, и на какой-то миг я не мог сообразить,
почему она не подала хорошую отбивную.
Когда я взглянул на нее, я заметил, что она смотрит на меня с
беспокойством.
- Джон, не забывай, что нам по норме полагается мяса не больше,
чем на несколько пенсов в неделю, - напомнила она мне.
- Хорошо, - сказал я, - удовлетворимся хорошим омлетом.
- По норме полагается одно яйцо в неделю, Джон, - грустно сказала
Хильда.
И как только люди могут жить в таких условиях! Но я не долго
пребывал в состоянии растерянности. В тот же вечер я достал проволоки
и пошел ставить силки.
Оказалось, что не все изменилось. Я еще помнил тропы через
болота, по которым бегали дикие кролики. В этот вечер я поставил
десять силков. Наутро я обошел их. Моя рука еще не утратила навыка, и
в силки попались шесть замечательных жирных кроликов. Они наполнили
мое сердце чувством большей гордости, чем если бы я убил такое же
число слонов, каждый бивень которых весил по сотне фунтов.
Сорок лет спустя я все еще умел поставить силок. Я желал только,
чтобы Том Сэлман мог увидеть мою добычу. Том всегда утверждал, что
следует ставить силок на полтора кулака от земли; по-моему же следует
ставить их на два кулака от земли. Мы часто спорили по этому вопросу,
попивая виски в Макинду. Однако качество пудинга обнаруживается только
на вкус - я оказался прав, так как кролики хорошо попались в силки.
Возвращаясь домой, я почувствовал какое-то угрызение совести за
свой эгоизм - ведь все это мясо я оставлял для Хильды и себя. Проходя
мимо фермы, я увидел хозяйку, которая подметала парадное крыльцо. Я
остановился и предложил ей кролика. Она безразлично посмотрела на
зверька.
- Мы не держим свиней, - объяснила она.
- Вы что, кормите свиней кроликами? - спросил я. - Разве вы
никогда не слышали о пироге с начинкой из кроличьего мяса?
- Мы их больше не употребляем в пищу, - пояснила мне хозяина
фермы. - Правда, я слышала, что люди ели их в старое время.
Я продолжал добывать кроликов и зайцев, однако мой интерес к
этому спорту как-то притупился. Даже за деньги нельзя было нанять
мальчика, который таскал бы за мной сумку с дичью. Через несколько
часов связка кроликов почему-то начинала казаться тяжелой, и я понять
не мог, почему не чувствовал этой тяжести, когда был мальчиком.
Я достал свою старую удочку и пошел удить рыбу. Мне удалось
поймать несколько форелей, по фунту или немногим более каждая, однако
для этого потребовалось слишком много времени. Вспоминается мне узкий
деревянный мост, который был перекинут через речку Лохар в нижнем ее
течении, с которого я юношей ловил морскую форель, выплывавшую из
Солвей-Фирта и с жадностью бросавшуюся на ярко расцвеченную муху.
Пригожая шотландочка остановилась, когда я спросил ее об этом месте.
- Вы имеете в виду мост убийцы?
По моему виду она поняла, что я ничего не знаю.
- Разве вы не слышали, - спросила она, - о том, как один человек
увидел свою любимую с другим и подстерег их на мосту? Мужчина, увидев
нож, скрылся, а женщина осталась стоять, и подстерегавший перерезал ей
горло от уха до уха, бросил ее тело в речку Лохар и сам бросился за
ней. Вы, конечно, не пойдете туда ловить рыбу?
О тени моих предков! Мысли унесли меня в дикие места Кении. Я
вспомнил, как удил усача на озере Эдварда у истока реки Семилики.
Усачи там весом от десяти до пятнадцати фунтов, и за час можно поймать
их целый десяток. Кроме того, в озере Рудольфа водился крупный
нильский окунь, вес которого доходил до двухсот фунтов и более.
Маленький окунь этой породы весом в пятьдесят или семьдесят пять
фунтов даст хороший бой, прежде чем рыболов сможет его вытащить. Удить
форелей в реке Лохар мне казалось просто потерей времени.
Лучшим воспоминанием юности была охота с дробовым ружьем. Однажды
утром я вышел, взяв с собой дробовое ружье Перде, чтобы провести весь
день в поросшем вереском болоте. Я пошел бродить по древним, хорошо
знакомым полям, но почему-то они показались гораздо меньше, чем я их
помнил. Мой глаз привык к необъятным просторам степей Кении, а эти
угодья, казалось, были не больше, чем шамба жителя Африки. Видневшиеся
вдали холмы, которые представлялись мне когда-то огромными горами, чьи
пики врезались в небо, теперь как-то съежились в сравнении с горами
Кении и Килиманджаро. Кроме того, я уже не видел той дичи, которая во
множестве водилась здесь раньше. Побродив сейчас целый день, редко
встретишь косулю, зато хорьки и ласки водятся здесь в изобилии. Эти
вредные зверьки захватили все.
Затем до меня донесся зов шотландских куропаток, и я снова
почувствовал себя мальчиком. Крики неслись из низинки, поросшей
вереском. Чтобы добраться до нее, мне надо было перелезть через ворота
и пересечь выгон для скота. Взобравшись на ворота, я увидел небольшое
стадо коров, которые паслись в поле под наблюдением старого бугая.
Каким-то боком до моего сознания дошло, что у быка прекрасные рога.
Я наполовину пересек поле, как вдруг до меня донесся топот копыт.
На какой-то миг мне представилось, что я снова в Кении. Сколько раз
мне приходилось слышать грохот нападающего буйвола! Оглянувшись, я
увидел, что на меня несется бык, пригнув голову и вытянув шею. Это
была благородная картина.
Как-то вдруг я сообразил, что при мне нет нарезного ружья. До
быка оставалось всего каких-нибудь пятьдесят ярдов, а он несся с
яростью, достойной восхищения. Я никогда не любил обращаться спиной к
дикому животному, но в данном случае мне ничего не оставалось делать,
как обратиться в бегство. И я побежал.
К счастью, забор был невысокий, и я перемахнул через него как раз
в тот момент, когда бык рогами ударил в деревянные ворота. Он сломал
одну из поперечных перекладин и остановился, продолжая громко реветь.
Бык неистово бил копытами по помету, лежащему на земле, как поступает
обычно носорог, который также разбрасывает собственный помет. Редко
мне приходилось встречаться с животным, проявлявшим такую неистовую
ярость.
Когда я вернулся домой, то заявил Хильде, что впредь буду брать с
собой нарезное ружье. Хильда тактично заметила, что фермеры будут
возражать против уничтожения племенного скота.
- Хорошая страна, где человек не может защититься от диких
зверей, - запротестовал я.
- В конце концов, Джон, - сказала Хильда ласково, - ведь ты залез
на чужой участок.
Залез, на чужой участок! Такого со мной не случалось в течение
сорока лет. Однако не было никакого сомнения в том, что Хильда сказала
истинную правду. Вполне возможно, охота на куропаток тоже была
запрещена законом - ведь мы вернулись в цивилизованную страну!
Хильда смотрела на меня с беспокойством. В конце концов она
сказала:
- Джон, ведь мы прекрасно отдохнули. Не пора ли нам вернуться в
Макинду?
Как приятно было услышать эти слова! Хильда, как всегда,
оказалась права. Мы уложили вещи и следующим пароходом вернулись в
Кению.
Высадившись в Найроби, я зашел к старым друзьям, чтобы
побеседовать с ними. К моему удивлению, я услышал, что в районе
Макинду все идет хорошо, несмотря на то, что мы отсутствовали в
течение нескольких месяцев. Однако я был уверен, что рано или поздно я
здесь еще понадоблюсь. Мы в тот же вечер сели на поезд, направлявшийся
на юг. Из окна вагона мы наблюдали стада диких животных на необъятных
равнинах, простиравшихся сколько видел глаз. Как радовала меня эта
картина!
Хотя мы отсутствовали довольно продолжительное время, я даже не
побеспокоился известить нашу домашнюю прислугу о своем возвращении.
Когда поезд подходил к Макинду, я взял фонарь и просигналил из окна
вагона, после чего пошел проследить за выгрузкой багажа. Едва мы
успели снять два ящика, как на станцию прибежал Мулумбе с тремя
юношами.
В этот вечер мы сидели на террасе, прислушиваясь к воющему хохоту
гиен и доносившимся издали звукам барабанов местных жителей. Мулумбе
уже успел послать одну из своих жен предупредить женщин в деревне,
чтобы они принесли яиц и молока к рассвету.
Небо было густо усеяно звездами, и запах распускавшихся ночью
цветов наполнил воздух. Хильда и я подняли рюмки и провозгласили тост
за Африку. Мы вернулись домой!
Предисловие
Глава первая. Слон-разбойник
Глава вторая. Джон Хантер из Шотландии
Глава третья Охотник-профессионал в Африке
Глава четвертая. Сафари через равнины Серенгети
Глава пятая. Храбрые клиенты и клиенты иного рода
Глава шестая. Охота на львов в Масайленде
Глава седьмая. Копейщики масаи - храбрейшие из храбрых
Глава восьмая. Жизнь и "смерть" профессионального охотника
Глава девятая. Остров Фумве
Глава десятая. Охота на буйволов
Глава одиннадцатая. Лес Итури
Глаза двенадцатая. Большая охота на носорогов в Макуэнн
Глава тринадцатая. Инспектор по охране дичи. Звери-разбойники
Глава четырнадцатая. О ружьях, охотниках и страхе
Глава пятнадцатая. Фотографирование крупных зверей
Глава шестнадцатая. Самые опасные звери
Глава семнадцатая. Возвращение
Джон Хантер
ОХОТНИК
Редактор В. В. Шевелев
Младший редактор Г. П. Зоркина
Художественный редактор С. С. Верховский
Технический редактор В. Н. Виленская
Корректор О. П. Горшкова
OCR - Андрей из Архангельска
Москва, В-71, Ленинский проспект, 15. Географгиз.
Первая Образцовая типография имени А. А. Жданова
Московского городского совнархоза.
Москва, Ж-54, Валовая, 28.
усиленное каменистыми стенами пещеры. Леопард вылетел из пещеры,
продолжая издавать рычание, вдыхая и выдыхая воздух. Он сбил обоих
масаи, которые орудовали стволами молодого деревца, а затем бросился
на одного из вооруженных моранов. Воин встретил нападение броском
копья, но промахнулся. Через мгновение леопард уже был на его щите,
когтями передних лап рвал лицо, а зубами вцепился в плечо. Воин упал
на землю, зверь не выпускал его. Другой моран бросил копье в леопарда,
причем отточенный, как бритва, кончик пролетел столь близко от меня,
что разрезал брюки. В тот же миг леопард бросился на второго воина и
схватил его за руку. Моран упал, а леопард разорвал ему кожу передними
и задними лапами.
Все это произошло в какие-нибудь секунды, в более короткое время,
чем то, которое необходимо для рассказа. Я приставил дуло своего ружья
к густой шерсти на шее леопарда и выстрелил. Так было покончено с
самым вредным хищником, уничтожавшим домашний скот в этом районе.
Я был поражен тем, насколько сильно этот леопард в какое-то
мгновение поранил двух масаи.
Зная, как быстро происходит заражение от ран, нанесенных зубами и
когтями леопарда, я тут же приступил к их обработке. Я наполнил шприц
дезинфицирующим веществом ТЦП и промыл глубокие раны в плече морана.
Неделю спустя оба морана уже оправились.
Подводя итог, я хочу сказать, что менее всего мне хотелось бы
охотиться в зарослях на быстрого, свирепого и хитрого леопарда.
Сейчас во многих частях Африки в результате применения капканов,
ядов и собак леопарды почти полностью уничтожены. В дни моей молодости
мы придерживались того взгляда, что леопард хорош только в виде шкуры,
вытянутой для просушки. Но теперь мы обнаружили, что леопард играл
немалую роль в поддержании равновесия в природе. Леопарды,
оказывается, убивали каждый год тысячи бабуинов, а теперь, когда
леопарды почти полностью уничтожены, бабуины стали во многих частях
колонии довольно серьезной проблемой. Лучший способ помешать
размножению бабуинов - дать возможность их естественному противнику
леопарду уничтожать их. Поэтому в настоящее время леопарды находятся
под охраной.
Таковы странные пути, которыми человек пользуется, чтобы влиять
на природу. Сначала он почти полностью уничтожает какую-нибудь
разновидность зверей, а затем делает все возможное, чтобы восстановить
эту разновидность.
Глава семнадцатая
Возвращение
Сколько бы шотландец ни прожил за границей, Шотландия всегда
останется для него единственной родиной. Прошло более сорока лет с тех
пор, как я уехал из Ширингтона, но я ни на миг не сомневался в том,
что когда-нибудь вернусь туда. Часто, сидя у костра в Маренгском лесу,
прислушиваясь к отдаленному бормотанию обезьян и рычанию охотящегося
льва, я вспоминал гоготание диких гусей, когда они пролетали над
Лохар-Мосс, и сладкий запах весеннего вереска. То была моя родина;
Африка же была страной, где я пребывал временно.
После того как я едва избежал смерти от ожогов ядовитой крапивы,
я стал подумывать о том, что, по всей вероятности, начинаю стареть.
Мне шел 63-й год, но глаз мой был еще верен, и в кустарниковых
зарослях я не уступал ни одному охотнику. Когда приходили сообщения о
крупных зверях-мародерах, Департамент по охране дичи все еще обращался
ко мне. Старик Мулумбе и я брали свои ружья и шли по следу
зверей-разбойников. За редким исключением, через несколько дней нам
всегда удавалось доложить об их уничтожении. По,этому для меня было
очень тяжело думать, что однажды мне придется отказаться от любимого
занятия.
В конце концов я затронул этот вопрос в разговоре с Хильдой. Хотя
было совершенно очевидно, что такая мысль еще ни разу не приходила ей
в голову, она по какому-то любопытному совпадению вела переписку кое с
кем из моих родственников в Шотландии. Она предложила поехать на
некоторое время в Ширингтон, чтобы просто-напросто осмотреться.
Чем больше я думал об этом, тем больше мне нравилась эта мысль. Я
уже спал и видел яркую синеву вод Солвей-Фирта, длинную полосу дороги
Банкенд-Аннан, по которой когда-то проезжала Мария Стюарт, королева
Шотландии. Эта дорога проходила но необъятным, покрытым вереском
низинам, простиравшимся насколько видел глаз.
Мы собрали свои вещи и попрощались с друзьями. Наши дети уже
выросли, почти все поженились и упорно работали каждый по своей
профессии. Поэтому нас ничто не удерживало в Кении.
В Шотландию мы прибыли поздней весной - самое лучшее время года
для этой местности. Мы сразу же поехали на старую ферму в Ширингтон.
Вид, который открылся перед нашими взорами, привел меня в уныние.
Все требовало ремонта. Конюшни и коровники имели запущенный вид.
Вместо хорошо откормленных лошадей, которые остались у меня в памяти с
юности, на ферме стоял ряд тракторов. Медовый запах клеверного сена
уже не ласкал обоняние. Ферма пропахла бензином. Она больше смахивала
на фабрику, чем на домашний очаг.
Мои родители умерли много лет назад, и ферма перешла в другие
руки. Хильда и я побеседовали с новыми хозяевами. Они рассказали нам
мало утешительного. Никто не шел в работники, да и рабочие руки стоили
дорого.
- Все хотят работать на заводах, - с грустью сказал новый хозяин
фермы. - Сейчас уже не увидишь краснощеких девиц и фермерских
работников старых времен. Большая часть земли поросла травой - без
работников ее невозможно было обработать.
Как хорошо я помнил ферму дней моей юности! Моя мать управляла
целым штатом прислуги, отец работал в поле с работниками, собирая
урожай. Ферма дышала изобилием нескольких столетий. И вот в течение
жизни одного человека все это переменилось.
Мы поселились в старом доме около фермы. В мрачном настроении
сели мы за стол в этот первый вечер. В Кении ужин начинался обычно с
хорошего густого супа, за которым следовало рыбное блюдо, а затем
первоклассные бифштексы с гарниром из трех или четырех видов овощей,
если, конечно, Хильде не приходило на ум внести разнообразие в меню,
подав дикого гуся, куропатку или же дикую утку. На сладкое был пирог,
тропические фрукты и пудинг, а возможно, торт или мороженое. После
этого в гостиную подавали кофе. Здесь даже овощей было мало. Правда,
лососина из Солвей-Фирта оказалась очень вкусной.
Хильда прекрасная хозяйка, и на какой-то миг я не мог сообразить,
почему она не подала хорошую отбивную.
Когда я взглянул на нее, я заметил, что она смотрит на меня с
беспокойством.
- Джон, не забывай, что нам по норме полагается мяса не больше,
чем на несколько пенсов в неделю, - напомнила она мне.
- Хорошо, - сказал я, - удовлетворимся хорошим омлетом.
- По норме полагается одно яйцо в неделю, Джон, - грустно сказала
Хильда.
И как только люди могут жить в таких условиях! Но я не долго
пребывал в состоянии растерянности. В тот же вечер я достал проволоки
и пошел ставить силки.
Оказалось, что не все изменилось. Я еще помнил тропы через
болота, по которым бегали дикие кролики. В этот вечер я поставил
десять силков. Наутро я обошел их. Моя рука еще не утратила навыка, и
в силки попались шесть замечательных жирных кроликов. Они наполнили
мое сердце чувством большей гордости, чем если бы я убил такое же
число слонов, каждый бивень которых весил по сотне фунтов.
Сорок лет спустя я все еще умел поставить силок. Я желал только,
чтобы Том Сэлман мог увидеть мою добычу. Том всегда утверждал, что
следует ставить силок на полтора кулака от земли; по-моему же следует
ставить их на два кулака от земли. Мы часто спорили по этому вопросу,
попивая виски в Макинду. Однако качество пудинга обнаруживается только
на вкус - я оказался прав, так как кролики хорошо попались в силки.
Возвращаясь домой, я почувствовал какое-то угрызение совести за
свой эгоизм - ведь все это мясо я оставлял для Хильды и себя. Проходя
мимо фермы, я увидел хозяйку, которая подметала парадное крыльцо. Я
остановился и предложил ей кролика. Она безразлично посмотрела на
зверька.
- Мы не держим свиней, - объяснила она.
- Вы что, кормите свиней кроликами? - спросил я. - Разве вы
никогда не слышали о пироге с начинкой из кроличьего мяса?
- Мы их больше не употребляем в пищу, - пояснила мне хозяина
фермы. - Правда, я слышала, что люди ели их в старое время.
Я продолжал добывать кроликов и зайцев, однако мой интерес к
этому спорту как-то притупился. Даже за деньги нельзя было нанять
мальчика, который таскал бы за мной сумку с дичью. Через несколько
часов связка кроликов почему-то начинала казаться тяжелой, и я понять
не мог, почему не чувствовал этой тяжести, когда был мальчиком.
Я достал свою старую удочку и пошел удить рыбу. Мне удалось
поймать несколько форелей, по фунту или немногим более каждая, однако
для этого потребовалось слишком много времени. Вспоминается мне узкий
деревянный мост, который был перекинут через речку Лохар в нижнем ее
течении, с которого я юношей ловил морскую форель, выплывавшую из
Солвей-Фирта и с жадностью бросавшуюся на ярко расцвеченную муху.
Пригожая шотландочка остановилась, когда я спросил ее об этом месте.
- Вы имеете в виду мост убийцы?
По моему виду она поняла, что я ничего не знаю.
- Разве вы не слышали, - спросила она, - о том, как один человек
увидел свою любимую с другим и подстерег их на мосту? Мужчина, увидев
нож, скрылся, а женщина осталась стоять, и подстерегавший перерезал ей
горло от уха до уха, бросил ее тело в речку Лохар и сам бросился за
ней. Вы, конечно, не пойдете туда ловить рыбу?
О тени моих предков! Мысли унесли меня в дикие места Кении. Я
вспомнил, как удил усача на озере Эдварда у истока реки Семилики.
Усачи там весом от десяти до пятнадцати фунтов, и за час можно поймать
их целый десяток. Кроме того, в озере Рудольфа водился крупный
нильский окунь, вес которого доходил до двухсот фунтов и более.
Маленький окунь этой породы весом в пятьдесят или семьдесят пять
фунтов даст хороший бой, прежде чем рыболов сможет его вытащить. Удить
форелей в реке Лохар мне казалось просто потерей времени.
Лучшим воспоминанием юности была охота с дробовым ружьем. Однажды
утром я вышел, взяв с собой дробовое ружье Перде, чтобы провести весь
день в поросшем вереском болоте. Я пошел бродить по древним, хорошо
знакомым полям, но почему-то они показались гораздо меньше, чем я их
помнил. Мой глаз привык к необъятным просторам степей Кении, а эти
угодья, казалось, были не больше, чем шамба жителя Африки. Видневшиеся
вдали холмы, которые представлялись мне когда-то огромными горами, чьи
пики врезались в небо, теперь как-то съежились в сравнении с горами
Кении и Килиманджаро. Кроме того, я уже не видел той дичи, которая во
множестве водилась здесь раньше. Побродив сейчас целый день, редко
встретишь косулю, зато хорьки и ласки водятся здесь в изобилии. Эти
вредные зверьки захватили все.
Затем до меня донесся зов шотландских куропаток, и я снова
почувствовал себя мальчиком. Крики неслись из низинки, поросшей
вереском. Чтобы добраться до нее, мне надо было перелезть через ворота
и пересечь выгон для скота. Взобравшись на ворота, я увидел небольшое
стадо коров, которые паслись в поле под наблюдением старого бугая.
Каким-то боком до моего сознания дошло, что у быка прекрасные рога.
Я наполовину пересек поле, как вдруг до меня донесся топот копыт.
На какой-то миг мне представилось, что я снова в Кении. Сколько раз
мне приходилось слышать грохот нападающего буйвола! Оглянувшись, я
увидел, что на меня несется бык, пригнув голову и вытянув шею. Это
была благородная картина.
Как-то вдруг я сообразил, что при мне нет нарезного ружья. До
быка оставалось всего каких-нибудь пятьдесят ярдов, а он несся с
яростью, достойной восхищения. Я никогда не любил обращаться спиной к
дикому животному, но в данном случае мне ничего не оставалось делать,
как обратиться в бегство. И я побежал.
К счастью, забор был невысокий, и я перемахнул через него как раз
в тот момент, когда бык рогами ударил в деревянные ворота. Он сломал
одну из поперечных перекладин и остановился, продолжая громко реветь.
Бык неистово бил копытами по помету, лежащему на земле, как поступает
обычно носорог, который также разбрасывает собственный помет. Редко
мне приходилось встречаться с животным, проявлявшим такую неистовую
ярость.
Когда я вернулся домой, то заявил Хильде, что впредь буду брать с
собой нарезное ружье. Хильда тактично заметила, что фермеры будут
возражать против уничтожения племенного скота.
- Хорошая страна, где человек не может защититься от диких
зверей, - запротестовал я.
- В конце концов, Джон, - сказала Хильда ласково, - ведь ты залез
на чужой участок.
Залез, на чужой участок! Такого со мной не случалось в течение
сорока лет. Однако не было никакого сомнения в том, что Хильда сказала
истинную правду. Вполне возможно, охота на куропаток тоже была
запрещена законом - ведь мы вернулись в цивилизованную страну!
Хильда смотрела на меня с беспокойством. В конце концов она
сказала:
- Джон, ведь мы прекрасно отдохнули. Не пора ли нам вернуться в
Макинду?
Как приятно было услышать эти слова! Хильда, как всегда,
оказалась права. Мы уложили вещи и следующим пароходом вернулись в
Кению.
Высадившись в Найроби, я зашел к старым друзьям, чтобы
побеседовать с ними. К моему удивлению, я услышал, что в районе
Макинду все идет хорошо, несмотря на то, что мы отсутствовали в
течение нескольких месяцев. Однако я был уверен, что рано или поздно я
здесь еще понадоблюсь. Мы в тот же вечер сели на поезд, направлявшийся
на юг. Из окна вагона мы наблюдали стада диких животных на необъятных
равнинах, простиравшихся сколько видел глаз. Как радовала меня эта
картина!
Хотя мы отсутствовали довольно продолжительное время, я даже не
побеспокоился известить нашу домашнюю прислугу о своем возвращении.
Когда поезд подходил к Макинду, я взял фонарь и просигналил из окна
вагона, после чего пошел проследить за выгрузкой багажа. Едва мы
успели снять два ящика, как на станцию прибежал Мулумбе с тремя
юношами.
В этот вечер мы сидели на террасе, прислушиваясь к воющему хохоту
гиен и доносившимся издали звукам барабанов местных жителей. Мулумбе
уже успел послать одну из своих жен предупредить женщин в деревне,
чтобы они принесли яиц и молока к рассвету.
Небо было густо усеяно звездами, и запах распускавшихся ночью
цветов наполнил воздух. Хильда и я подняли рюмки и провозгласили тост
за Африку. Мы вернулись домой!
Предисловие
Глава первая. Слон-разбойник
Глава вторая. Джон Хантер из Шотландии
Глава третья Охотник-профессионал в Африке
Глава четвертая. Сафари через равнины Серенгети
Глава пятая. Храбрые клиенты и клиенты иного рода
Глава шестая. Охота на львов в Масайленде
Глава седьмая. Копейщики масаи - храбрейшие из храбрых
Глава восьмая. Жизнь и "смерть" профессионального охотника
Глава девятая. Остров Фумве
Глава десятая. Охота на буйволов
Глава одиннадцатая. Лес Итури
Глаза двенадцатая. Большая охота на носорогов в Макуэнн
Глава тринадцатая. Инспектор по охране дичи. Звери-разбойники
Глава четырнадцатая. О ружьях, охотниках и страхе
Глава пятнадцатая. Фотографирование крупных зверей
Глава шестнадцатая. Самые опасные звери
Глава семнадцатая. Возвращение
Джон Хантер
ОХОТНИК
Редактор В. В. Шевелев
Младший редактор Г. П. Зоркина
Художественный редактор С. С. Верховский
Технический редактор В. Н. Виленская
Корректор О. П. Горшкова
OCR - Андрей из Архангельска
Москва, В-71, Ленинский проспект, 15. Географгиз.
Первая Образцовая типография имени А. А. Жданова
Московского городского совнархоза.
Москва, Ж-54, Валовая, 28.