Холт Виктория. Дочь обмана

   — Замечательно уже то, что ты, Родерик, предложил это — огромное тебе спасибо. Но здесь мне лучше. Понимаешь, важнее всего быть рядом с местом раскопок.
   — Я и раньше тебе предлагал, — сказал Родерик. — В конце концов, это все на землях Леверсона.
   — Мне и здесь хорошо, — настаивала Фиона. — А крышу починить — много времени не надо.
   — Ее починят сегодня же, — пообещал Родерик. — С этим нельзя тянуть. Потом, конечно, нужно будет вынести сверху всю эту рухлядь. Что тебе нужно взамен?
   — Да совсем немного. Один-два стула, стол. Возможно, что-нибудь из того, что наверху, вполне пригодно.
   — Ладно, это мы уладим. Ты уверена, что я не смогу уговорить тебя перебраться в Мейнор?
   Миссис Карлинг напряженно следила за внучкой.
   — Это было бы так прекрасно, — сказала она почти просительным тоном.
   — Я в этом не сомневаюсь, но мне и здесь хорошо, — отрезала Фиона.
   Миссис Карлинг скривила губы. На какой-то момент лицо ее стало почти злобным. Было заметно, что она очень недовольна Фионой. Пробормотав, что ей нужно идти, она сердито удалилась.
   — Бедная бабушка, — сказала Фиона. — Она всегда считала, что я не должна здесь работать. В этой, как она говорит, «лачуге».
   — Что ж, мое предложение остается в силе, — сказал Родерик. — Я бы подыскал для тебя удобную комнату.
   — Я знаю. Но ведь ты понимаешь меня, правда? Это было бы совсем не то. Я должна быть здесь, рядом с раскопками.
   — Разумеется, — сказал Родерик.
   — Когда все подлатают и подкрасят, здесь будет отлично.
   — Я сейчас поеду и распоряжусь, чтобы подлатали. Прежде всего нужно починить крышу. А то, похоже, что сегодня опять будет дождь. Так что это нельзя откладывать.
   Когда он уехал и мы остались одни, Фиона сказала:
   — Эта идея — получить комнату в Мейноре — мне вовсе не кажется привлекательной.
   — Да? Но разве тебе там не будет удобнее?
   — Конечно, нет. Это не понравилось бы ее светлости. Честно говоря, она меня недолюбливает.
   — Разумеется. Любая приятельница Родерика, если только не она сама ее выбрала, ей не нравится.
   — Да, понимаю.
   — Ты и я относимся как раз к этой категории. Она опасается, что мы имеем виды на Родерика, а ей хочется приберечь его для какой-нибудь высокородной претендентки. Это даже забавно. Она готова сделать все, что угодно, лишь бы мы с Родериком общались поменьше. Только представь себе, что будет, если я появлюсь у них в доме! И здесь-то она меня едва терпит. Наверняка она жалеет, что эти древнеримские развалины были найдены.
   У меня немного улучшилось настроение — я с облегчением обнаружила, что кто-то еще находится в таком же положении, как и я. Хотя, я полагаю, недоброжелательность леди Констанс ко мне объяснялась прежде всего отношениями Чарли с моей мамой. Но, конечно же, она заметила мою крепнущую дружбу с Родериком.
   — Так вот, почему ты не хочешь занять комнату в доме.
   — Знаешь, если бы я была уверена, что так будет лучше для работы, я бы не посмотрела на неодобрение леди Констанс. Но дело в том, что я так не считаю. Я действительно думаю, что для работы здесь лучше.
   Ее работа, подумала я, значит для нее много больше, чем близость к Родерику, и эта мысль принесла мне некоторое успокоение и облегчение.
   Таинственная причина пожара во флигеле была основной темой обсуждения во всей округе в течение еще нескольких дней. Выдвигались различные версии, и наиболее популярным было предположение, что в дом забрался какой-нибудь бродяга и поджег его. Некоторые задавали вопрос, зачем ему было разрушать то, что служило ему убежищем. В ответ говорили, что он зажег трубку, от нее все и пошло — огонь разгорался все больше и больше, его уже невозможно было погасить, тогда бродяга испугался и убежал. Все эти разговоры мне пересказывала Герти. Она считала — и таково было общее мнение — что мисс Вэнс получит комнату для работы в Мейноре. Якобы слышали, как мистер Родерик говорил, что именно так и следует поступить, по крайней мере, на время ремонта.
   — Бедная мисс Фиона, — говорила Герти. — Такая симпатичная леди. Настоящая леди, никогда голоса не повысит. Говорят, ей не сладко живется с этой старухой.
   — Она никогда не жалуется.
   — О, нет. Конечно, она не будет. Тем более на свою бабушку. Все таки странная она, эта миссис Карлинг.
   — Я полагаю, она пользуется определенной репутацией.
   — О, да. Она помогает девушкам, у которых случаются неприятности. Все эти травы, что она выращивает у себя в саду, просто творят чудеса. И еще говорят, она предсказывает будущее. Пойдешь к ней и она скажет, что должно случиться. Скажет, что надо делать и что случится, если не сделаешь.
   — И вы в это верите. А у вас есть какие-нибудь доказательства?
   — Ну, некоторые говорят, что есть. Но все равно, она чудная. Бредит, например, по ночам. От нее всего можно ожидать.
   — Откуда ты знаешь?
   Немного помолчав, Герти сказала:
   — Ладно, я расскажу вам, мисс. Это все Китти.
   — Ее служанка?
   — Да, мисс. Я жалею ее. Она наполовину помешанная. Я с ней вроде как подружилась. Тут на днях она шла из магазина, несла огромную сумку, а ручка возьми да оторвись — все и вывалилось на дорогу. Она стоит, чуть не плачет. Я ей и говорю: «Эй, послушай, это еще не конец света». Собрала все, сложила обратно в сумку. Потом кое-как привязала ручку, чтобы можно было нести. Вы не поверите, мисс, она так обрадовалась, будто я спасла ее от смерти. Смотрела на меня, словно я Господь Бог — ну, как такое не понравится. Китти — она как беспризорная, никому не нужна. В семье ее не любили, обращались — хуже некуда. И все из-за того, что у нее не все дома. Потом Китти попала к старой миссис Карлинг — так она ею помыкает, ну как рабыней! А я, так прямо полюбила бедняжку. Наверное, это потому, что она считает меня такой хорошей.
   Я засмеялась.
   — По-моему, ты часто рассуждаешь очень умно, Герти.
   — Ну, спасибо, мисс. Я Китти пообещала… Говорю, если у тебя какая беда, иди ко мне, и я тебе всегда помогу. Вы бы видели ее. У нее было такое лицо, что я подумала, я тоже что-то значу.
   — О, да, Герти, конечно.
   — А что, мисс, все-таки у меня на плечах голова, а не кочан капусты. Мы с Китти часто видимся, она то и дело забегает ко мне, рассказывает. Она считает мисс Фиону прямо таки святой при том, что ей приходится выносить. А что до старой леди, иногда она ведет себя очень чудно. А мисс Фиона старается, чтобы это не бросалось в глаза. Думается мне, миссис Карлинг, бывает, и сама что-то делает, чтобы ее предсказания сбывались.
   — Что ты имеешь в виду?
   — По-моему, она как бы дает небольшой толчок, чтобы все шло так, как она хочет.
   — Я полагаю, если уж заниматься пророчествами, надо следить за тем, чтобы у них была возможность сбыться.
   — Да, можно и так сказать. Какая жалость, что мисс Фиона не переедет сюда работать. Это было бы получше, чем сидеть в старой развалюхе. Миссис Карлинг прямо таки вышла из себя, когда мисс Фиона не согласилась перебраться в комнату в Мейноре. Она без конца твердит ей об этом, пока мисс Фиона не начинает терять терпение. А она — все свое: «После того, что я столько для тебя сделала» и все такое прочее. Это очень расстраивает мисс Фиону. А миссис Карлинг говорит: «Если ты не используешь данный тебе шанс, значит ты сама ищешь себе беды». Ничего хорошего из этого не выйдет. Конечно, от Китти толку трудно добиться. Пришлось собирать из кусочков. Но, в любом случае, думаю, мисс Фионе не легко приходится.

Опасное падение

   В течение следующих нескольких дней шел сильный дождь, и Родерик сказал нам, что вода уже нанесла значительный урон землям. Столетиями они постепенно отвоевывались у моря и это означало, что грунт здесь мягкий и податливый, легко впитывает в себя воду, а местами случаются проседания.
   — У нас уже раньше бывали подобные неприятности, — сказал Родерик. — И обычно после такой погоды. Теперь нужно быть начеку.
   — Но что можно сделать? — спросила я.
   — Самое главное — следить, чтобы в таких местах не ходили люди, пока мы их не огородили или не сделали еще что-нибудь. Все эти раскопки, которые проводились с тех пор, как были обнаружены остатки поселения, конечно, состояние земель не улучшили. Когда отец вернется, нам нужно будет обсудить это. А пока мы решили в опасных местах установить предупреждающие таблички.
   Мы беседовали об этом вечером, за обедом.
   — Полагаю, твой отец должен вскоре вернуться, — сказала леди Констанс.
   — Да, теперь, наверное, уже скоро. Флигель пострадал сильнее, чем мне это показалось на первый взгляд. Я все таки думаю, что мисс Вэнс следует переехать сюда на некоторое время. Здесь ей будет гораздо удобнее, чем там, вместе с рабочими.
   — Она сама так решила, — язвительно заметила леди Констанс. — Ведь ты предлагал ей комнату, не так ли ?
   — Да, предлагал.
   — И она не согласилась. Полагаю, можно считать вопрос исчерпанным.
   Родерик вопросительно посмотрел на мать.
   — Я думаю, она не хочет переезжать из-за тебя.
   — Из-за меня? Какое я имею к этому отношение?
   — Ты хозяйка этого дома. И если ты постоянно даешь ей понять, что против ее присутствия здесь, она не может сюда приехать, не так ли?
   Леди Констанс виновато взглянула на меня, и я почувствовала жалость к ней.
   Я сказала:
   — Очевидно, мисс Вэнс предпочитает работать поближе к месту раскопок.
   — Это она так говорит, — ответил Родерик. — Но я уверен, мама, если бы ты пригласила ее, она бы переехала, хотя бы временно, пока не закончится ремонт.
   — Ты ждешь от меня именно этого?
   — Я не жду этого, но мне было бы приятно, если бы ты так поступила.
   — Не вижу для этого причин. Мои желания не имеют никакого отношения к этому делу.
   — Нет, имеют. Ты только подумай, ведь мисс Вэнс будет очень неудобно там работать, когда флигель начнут приводить в порядок. Если бы ты пригласила ее временно переехать сюда, я уверен, она бы согласилась.
   — Но она уже отказалась.
   — Потому что считала, что ты этого не хочешь. К тому же, она и сама не представляла, сколько будет хлопот. Это, конечно, мешает ее работе.
   — Что ж, хорошо. Я поговорю с ней.
   — Поговоришь, да? — воскликнул Родерик, не скрывая своей радости.
   — Раз ты считаешь, что я должна это сделать, и винишь меня в том, что эта девушка оказалась в таком затруднительном положении, я поговорю с ней. Схожу к ней завтра днем.
   Я была изумлена, Родерик тоже. Вернее, он был в восторге. Я с интересом наблюдала, как леди Констанс наслаждается его одобрением. Она, без сомнения, искренне любит своего сына. Сын и муж — это два любимых ею существа. Я вспомнила об альбоме, о том, как она собирала вырезки о маме, зная о любви к ней Чарли, и попыталась представить всю глубину ее страдания. Ее неприязнь ко мне вполне понятна, и Чарли поступил по отношению к ней жестоко, пригласив меня сюда. Тем более мне следует как можно скорее уехать. Я также поняла прохладное отношение леди Констанс к Фионе. В общем, я многое поняла, что касается леди Констанс. И мое отношение к ней стало постепенно меняться. Я уже испытывала сочувствие к ней, могла простить ее недоброжелательность, потому что знала причину этого. Она, с ее гордостью и самолюбием, была вынуждена терпеть горькое унижение; она, решившая быть сильной, управлять домом и строить честолюбивые планы на будущее для мужа и сына, была очень ранима.
   На следующий день Родерик уехал рано. Все утро не переставая шел дождь, небо прояснилось только во второй половине дня, после ленча, который был подан каждому в его комнату. И я была этому рада. Мне не хотелось оставаться один на один с леди Констанс.
   Мне было интересно узнать, что она скажет Фионе и каков будет ответ. Фиона умела быть решительной. Результат этой встречи интересовал меня еще и потому, что положение Фионы не слишком отличалось от моего.
   Обычно я навещала Фиону во второй половине дня. Мне очень хотелось услышать, чем закончился визит леди Констанс, и я решила немного повременить и наведаться к Фионе после ее возвращения.
   Я видела, как леди Констанс отправилась к Фионе после ленча. Небольшое расстояние до места раскопок она решила пройти пешком. Она выглядела необычно оживленной, как будто готовилась к бою. В руках у нее был черный зонтик. В тот момент дождя не было, но он мог вновь начаться в любой момент.
   Я подумала, что беседа будет недолгой.
   Мне не терпелось услышать об этом от Фионы. Уже час я просидела у окна, поджидая возвращения леди Констанс. Меня удивило, что она так задерживается. Дорога могла занять у нее не более четверти часа туда и столько же обратно. Прошел уже час. О чем они могли разговаривать все это время?
   Может быть, я пропустила ее возвращение? Нет, едва ли. Уж не решила ли она зайти куда-то еще? Маловероятно, но возможно.
   Прошло еще полчаса, и я решила, что пора навестить Фиону. Леди Констанс, наверное, уже ушла, а если по каким-то причинам она еще там, мне придется извиниться и уйти.
   Я надела плащ, удобные туфли, взяла с собой зонтик.
   День был серый, и пейзаж выглядел безрадостно. Все кругом настолько пропиталось водой, что, хотя дождь уже кончился, в воздухе висели мельчайшие капельки. Ветра почти не было, и темные тучи низко повисли над землей.
   Когда я подошла ближе к месту раскопок, дождь начался снова. Раскрыв зонтик, я свернула на тропинку, ведущую к флигелю. Она выглядела совсем по-другому. Повсюду валялись комья земли. Должно быть, размыло дождями, подумала я.
   Я взглянула на бани и мозаичную мостовую. Они выглядели как обычно. Потом — увы, слишком поздно — я заметила разверзшийся передо мной провал. Я попыталась сразу же остановиться, но при этом земля у меня под ногами поехала вниз. Меня швырнуло вперед, зонтик отлетел в сторону, и я стала падать… в темную бездну.
   Я была настолько испугана и ошеломлена, что в течении нескольких секунд не могла сообразить, что же происходит. Как видно, это было одним из тех мест, о которых предупреждал Родерик. Земля проваливалась у щеня под ногами, сыпалась в глаза. На какое-то время я их зажмурила. Я пыталась за что-нибудь зацепиться, но сырая земля скользила у меня под руками.
   Мое падение не было стремительным. Этому мешали комья земли, проседавшей под моей тяжестью. А потом я вдруг осознала, что падение прекратилось. Я открыла глаза. Нельзя сказать, что было хорошо видно, но через дыру, в которую я провалилась, пробивалось немного света.
   Оказалось, что я стою на чем-то твердом. Это немного успокоило меня — по крайней мере, я больше не падаю. Я наклонилась и, протянув руку вниз, дотронулась до того, на чем стояла. Поверхность была гладкой и на ощупь напоминала камень. Комья земли все еще продолжали сыпаться сверху на меня и на каменную плиту. Я увидела, что проход на поверхность сохранился. Так что свет еще кое-как пробивался в глубь провала.
   Я почувствовала огромное облегчение. По крайней мере, меня не завалило совсем. Кто-нибудь должен найти меня. Но кто? Когда-нибудь они обнаружат, что земля просела, но как долго я еще смогу здесь продержаться? Я понимала, что пытаться выбраться бесполезно — сырая земля тут же обваливалась под пальцами. В следующее мгновение я сильно испугалась — мне послышался человеческий голос.
   — Помогите, помогите! — доносилось откуда-то.
   — Эй! — крикнула я в ответ. — Эй, кто там?
   — Я здесь, здесь!
   Я узнала голос леди Констанс.
   В голове мелькнула догадка — то же самое случилось и с ней. Она тоже, как и я, шла к Фионе. И, как видно, выбрала ту же тропинку.
   — Леди Констанс, — выдохнула я.
   — Ноэль! Где вы там?
   — Я провалилась.
   — Так же, как и я. Вы можете двигаться?
   — Я боюсь двигаться. А то может опять…
   Объяснять, что может опять случиться, не было нужды. Она находилась в таком же положении, как и я. Пока что мы живы, но откуда нам знать, не вызовет ли малейшее движение новый оползень, который похоронит нас заживо.
   Мои глаза немного привыкли к темноте. Оказалось, я стою на чем-то, напоминающем каменный пол. Кругом кучи земли. Я смогла разглядеть темное, чуть двигающееся пятно. Это была леди Констанс.
   — Вы можете тихонько продвигаться в эту сторону? — спросила я. — Похоже, мы оказались в каком-то подобии пещеры. Здесь, где я стою, немного светлее. Дыра как раз у меня над головой. Я боюсь двигаться, потому что земля вокруг очень рыхлая. Но есть что-то вроде потолка.
   Она начала медленно продвигаться но мне. Послышался звук падающих комьев. Я затаила дыхание. Меня охватил смертельный страх, что земля обвалится и похоронит нас обеих.
   — Подождите, подождите, — проговорила я.
   Она остановилась. Все было тихо.
   Я сказала:
   — Попробуйте снова.
   Теперь она была уже близко. Я могла смутно различить ее фигуру.
   Она протянула руку и дотронулась до моего плеча. Я схватила ее руку. Я чувствовала, что она испытала не меньшее облегчение, чем я.
   — Что, что мы можем сделать? — прошептала она.
   — Возможно, кто-нибудь придет и спасет нас, — сказала я.
   Она молчала.
   — С вами все в порядке? — спросила я.
   — Ноге больно. Я рада, что вы здесь. Мне не следовало бы этому радоваться. Но теперь мы хотя бы вдвоем.
   — Я понимаю, — сказала я. — Я тоже рада, что вы здесь.
   Какое-то время мы молчали, потом она сказала:
   — Может быть, пришел наш конец.
   — Не знаю.
   — Что может этому помешать?
   — Они хватятся нас, когда вернется Родерик. Они пойдут нас искать. Мы должны сидеть очень тихо, не двигаясь, чтобы ничего не потревожить. И они придут и спасут.
   — Вы стараетесь успокоить меня.
   — И себя тоже.
   Она засмеялась, и я засмеялась вместе с ней. Это был невеселый смех. Смех наперекор судьбе.
   — Странно, — сказала она, — что вы и я оказались здесь вместе.
   — Очень странно.
   — Хорошо, когда можно с кем-то поговорить, правда? Мне сейчас гораздо легче. Я уже думала, что так и умру здесь в одиночестве. Это было очень страшно.
   — Когда человек не один, это всегда лучше. Даже в такой ситуации.
   — Да, это помогает. Вы на самом деле надеетесь выбраться отсюда?
   — Не знаю. Но, думаю, шансы у нас есть. Кто-нибудь пойдет и увидит.
   — Они могут тоже свалиться сюда.
   — Нет, они вовремя заметят и помогут нам.
   — Может, нам позвать на помощь?
   — Да разве они нас услышат?
   — Если мы их услышим, они тоже могут нас услышать. Там отверстие, через него проходит свет.
   — Пока оно есть, есть и надежда.
   — Вы очень чуткая девушка, — сказала она. — Боюсь, я была не слишком добра к вам.
   — О, не стоит об этом говорить. Я все понимаю.
   — Вы имеете в виду Чарли и вашу маму?
   — Да.
   Мы обе какое-то время молчали. Она все еще не отпускала мою руку. Мне кажется, она боялась, что случится что-то такое, что разъединит нас. Мне тоже было спокойнее чувствовать, что она рядом.
   — Давайте будем разговаривать, — сказала она. — Мне легче, когда мы разговариваем. Я знаю, что на самом деле произошло с бюстом.
   — С бюстом?
   — Тогда, на лестнице. Я знаю, что это Герти разбила его. А вы взяли вину на себя.
   — Как вы узнали?
   — Я наблюдала за вами с верхней площадки. И все видела. Почему вы это сделали?
   — Герти ужасно боялась, что вы ее прогоните. Она посылает деньги домой, семье. Она боялась, что вы уволите ее без рекомендации. И я сделала самое простое, что пришло мне в голову.
   — Понимаю. Вы хорошо поступили.
   — Мне это было не трудно. Я все равно вскоре собиралась уехать. И мне показалось, что будет лучше, если вы будете считать это моей виной.
   — А как вы все это узнали про Герти?
   — Из разговоров с ней. Она мне часто рассказывала про свою семью.
   — Вы так разговаривали со служанкой?
   — Вероятно, это шокирует вас. Но я воспитывалась совсем по-другому. Разнице в социальном положении у нас не придавалось такого значения. Гораздо более важными считались человеческие отношения. В нашем доме люди были просто людьми, а не слугами и хозяевами.
   — И это шло от Дезире, не так ли?
   — Да, она была такой — со всеми приветливой, как с друзьями.
   — И вы похожи на нее.
   — Нет. Боюсь, Дезире была единственной.
   Опять воцарилось молчание. Я подумала, что мы напрасно затронули эту тему в такой момент. Но леди Констанс все еще держала меня за руку. Молчание начинало тяготить меня. Сразу приходили в голову страшные мысли о нашем отчаянном положении.
   — Я и не предполагала, что вы знаете о бюсте, — сказала я.
   — Я наблюдала.
   — За мной?
   — За вами.
   — Я это замечала.
   — В самом деле? Но вы не подавали вида. Вы не представляете, как я рада, что вы провалились там же, где и я. Я, наверное, большая эгоистка.
   — Нет, нет. Я вас понимаю. И я рада, что мы здесь вместе.
   Она засмеялась и пододвинулась поближе.
   — Странно, не правда ли. Мы не должны прерывать разговор, да? Когда мы вот так разговариваем, страх как будто уходит, но он все равно есть. Я думаю, может быть, нам суждено умереть здесь.
   — А я думаю, что скорее всего нас спасут.
   — Вы так говорите, только чтобы меня успокоить.
   — Как я уже сказала, и для того, чтобы успокоить себя.
   — Вы боитесь смерти?
   — Я никогда раньше не думала об этом. Наверное, человек рождается с уверенностью, что будет жить вечно. Он не может себе представить мир без него самого.
   — Вот это и называется эгоизмом, не так ли?
   — Думаю, да.
   — Таким образом, до сегодняшнего дня вам никогда не приходилось испытывать чувство страха?
   — Да. Но сейчас мне страшно. Я знаю, что в любой момент земля может обвалиться и похоронить нас.
   — И мы будем похоронены вместе. Это утешает вас?
   — Да.
   — Меня это тоже утешает. Как странно, что меня утешаете именно вы, ведь я так враждебно встретила вас, когда вы приехали в Леверсон.
   — Простите меня. Мне не следовало приезжать.
   — Теперь я этому рада.
   Я засмеялась.
   — Потому что, если бы я не приехала, то не могла бы присоединиться к вам здесь.
   — Да, только лишь поэтому, — она засмеялась вместе со мной; потом добавила: — Нет, есть еще и другое. Мы сейчас в такой необычной ситуации и здесь, под землей, мы узнаем друг друга лучше, чем смогли бы это сделать в спокойной обстановке.
   — Это потому, что мы сейчас лицом к лицу со смертью. Это, вероятно, сближает людей.
   — Давайте еще поговорим, — сказала она.
   — Я одновременно стараюсь прислушиваться. Если мы услышим, что там, наверху, кто-то есть, мы должны быть наготове, чтобы закричать, чтобы они узнали, что мы здесь.
   — Да. А мы их услышим?
   — Не знаю. Но думаю, да.
   — Только давайте еще поговорим, потихоньку. Эта тишина невыносима.
   — Вам удобно?
   — У меня болит нога.
   — Наверное, вы ее растянули.
   — Да, но это такая мелочь, когда подумаешь, что может быть, через секунду придется умереть.
   — Не надо об этом думать.
   — Я стараюсь не думать. Вы нашли мой альбом с вырезками. Вы с Герти его разглядывали.
   — Извините. Она позвала меня, и когда я увидела, уже не могла удержаться.
   — Что вы об этом подумали?
   — Подумала, что все это очень печально…
   — Почему?
   — Потому что благодаря этому я поняла, что вы чувствовали все эти годы.
   — Я знала все ее спектакли, все, что о ней писали прессе. Я все понимала. Он был без ума от нее. И не только он один. Наверное, она была прекрасным человеком.
   — Для меня она самый прекрасный человек в мире.
   — И хорошая мать?
   — Самая лучшая.
   — Мне это кажется маловероятным. Такая женщина! Что она может понимать в воспитании детей?
   — Она понимает в любви.
   Опять молчание. Я услышала, что она тихонько плачет.
   — Расскажите мне еще о ней.
   И я рассказала. Рассказала, как приходил к нам Долли с мыслями о новом спектакле, и как они ссорились и называли друг друга обидными словами. Рассказала о всех этих переживаниях, изменениях, вносимых в последнюю минуту, о предпремьерной лихорадке.
   Все было как в каком-то невероятном сне: мы сидели с леди Констанс в темной яме и разговаривали о моей маме. Но мне это помогало, так же, как и ей. И в тот момент каждую из нас переполняла благодарность другому только за то, что он здесь.
   Я подумала, что если мы когда-нибудь выберемся отсюда, мы останемся друзьями. После всего этого мы уже не сможем вернуться к нашим прежним отношениям. Каждый из нас слишком раскрыл перед другим душу.
   Как странно, что в этой кошмарной ситуации, из которой к нашему общему ужасу мы могли не выйти живыми, леди Констанс и я стали добрыми друзьями.
   С трудом разглядев циферблат своих часов я поняла, что прошло уже два часа. Мы прислушивались, не донесется ли каких-нибудь звуков сверху, но все напрасно. Я боялась наступления ночи, потому что это означало бы, что надежды на спасение до утра не будет.
   Когда Родерик вернется домой, он сразу же обнаружит наше отсутствие. Где он будет искать нас? Догадается ли он пойти к этому месту?
   — Сколько мы уже здесь? — спросила леди Констанс.
   — Прошло больше двух часов, как мы здесь с вами встретились.
   — Я сюда попала еще раньше. Мне это время показалось вечностью. Тогда было хуже всего.
   — Наверное, вы просидели до меня больше часа, я видела, как вы выходили из дома. Я знала, куда вы отправились, потому что вы раньше об этом говорили. Наверное, вы провалились вскоре после того, как вышли.
   — Находиться здесь, в этой яме одной — это ужасно.
   — Нам еще повезло, что мы упали на эту каменную плиту. Не знаю, что это такое. Похоже на скальный выступ. Он очень твердый. А над ним свободное пространство. Я думаю, только это нас и спасло. Что бы это могло быть?