Страница:
— А мама?
— Она очень рада. Ты же помнишь, когда мы с тобой собирались пожениться, она дала согласие на этот брак, несмотря на свою первоначальную неприязнь к тебе. Я тогда был поражен этим, и отец тоже. Но она стала относиться к тебе с таким уважением. Она была бы счастлива видеть тебя членом нашей семьи.
— Ты как будто полон надежд.
— Так и должно быть. Жить без надежды было бы невыносимо, особенно сейчас, когда мы знаем, что для нашей разлуки не было причин.
— Тогда нам не остается ничего другого, кроме как ждать.
Он поднес мои руки к губам и поцеловал.
— Все будет хорошо, Ноэль. Я знаю. Все должно быть хорошо.
Я не могла думать ни о чем другом, кроме того, что сейчас происходит в Леверсон Мейнор. Родерик, вероятно, уехал в Шотландию. А Лайза борется с собой, пытаясь решить, может ли она согласиться на просьбу Родерика. Леди Констанс надеется избавиться от невестки, которую ненавидит по многим причинам. Возможно, она думает обо мне и о тех часах, которые мы провели с ней в храме Нептуна. Если бы Лайза согласилась, если бы удалось без лишних осложнений оформить развод, мы могли бы начать новую жизнь.
К своему удивлению, я получила письмо от Лайзы.
«Моя дорогая Ноэль.
Я очень хочу тебя видеть. Хочу поговорить с тобой. Родерик мне все рассказал. Для меня было настоящим потрясением узнать, что ты не дочь Чарли и у тебя есть доказательства этого и, значит, не было никаких препятствий для твоего брака с Родериком.
Я очень тяжело больна. Постоянно чувствую недомогание. Не могу оставаться долгое время в одном положении. Родерик сделал все возможное, чтобы мне здесь было хорошо, но это не так просто. Хотя здесь прекрасные места. Меня очень заинтересовали эти древнеримские развалины, а Фиона со своим мужем стали мне хорошими друзьями. Кто-нибудь из них двоих часто заходит навестить меня. Если бы я уехала, мне пришлось бы оставить все это.
Так много хотелось бы тебе рассказать. Я хочу, чтобы ты поняла. Не можешь ли ты приехать? Но не на выходные, а так, чтобы пожить подольше? Я бы, наверное, говорила с тобой… без конца. Я так хорошо помню прежние дни и все то, что привело меня к теперешнему моему положению. Мне очень тяжело, Ноэль. Пожалуйста, приезжай.»
Это письмо меня глубоко тронуло. Я раздумывала над тем, что она собирается мне сказать. Она должна была принять решение. Я могла понять ее привязанность к Леверсон Мейнор. Это прекрасный старинный дом. И потом, она подружилась с Фионой. Я знала, что Фиона испытывала к ней сострадание, а когда Лайза заинтересовалась историей, возникла их дружба. Может быть, Лайза рассматривает возможность уехать в какое-нибудь тихое место, уехать от Родерика, которого, я полагаю, она всегда любила. Ей не просто принять такое решение.
Но чтобы я поехала в Леверсон Мейнор! Эта мысль одновременно и окрылила, и встревожила меня.
Я написала ей ответ.
«Дорогая Лайза.
Спасибо за твое письмо. Меня очень огорчило известие о твоих страданиях. Я знаю, о чем Родерик просил тебя, и понимаю, как нелегко тебе быстро принять решение.
Мне бы тоже хотелось поговорить с тобой, но я не решаюсь приехать в Леверсон Мейнор без приглашения леди Констанс. Кроме того, со мной живет молодая девушка, Мари-Кристин де Каррон. Я познакомилась с ней во Франции. Она внучатая племянница Робера. Во время осады Парижа у нее погибла вся семья. Как ты понимаешь, я не могла бы ее оставить.
С любовью и сочувствием, Ноэль»
В ответ я получила другое письмо. Оно было от леди Констанс.
«Моя дорогая Ноэль.
С тех пор, как ты уехала, мы, не переставая, думали о тебе. Мне было очень грустно видеть, что ты уезжаешь при таких обстоятельствах.
Лайза сказала мне, что хочет поговорить с тобой, для нее это очень важно. Я думаю, если она поговорит с тобой, может быть, это действительно пойдет ей на пользу. Она говорит, для этого тебе нужно мое приглашение.
Моя дорогая, я буду бесконечно рада увидеть тебя. Ни я, ни мой муж не считаем, что твой приезд мог бы хоть чем-то осложнить ситуацию.
Может случиться и так, что ты сумеешь убедить Лайзу сделать то, что она должна сделать ради всех нас.
Поэтому, пожалуйста, приезжай и привози с собой Мари-Кристин. Мы будем рады видеть у себя вас обеих.
Любящая тебя, Констанс Клеверхем»
Экипаж уже ждал нас на станции.
Я никогда не предполагала снова увидеть Леверсон. Как это было странно — опять ехать по тем же кентским дорогам.
Мы свернули на аллею и въехали через ворота со сторожевыми башнями во внутренний двор.
Мари-Кристин смотрела на все круглыми от изумления глазами.
— Какой великолепный дом! — воскликнула она. — Да это настоящий замок!
Мне было приятно, что он ей нравится. Я как бы ощущала свою принадлежность к нему. Оптимизм Родерика был настолько заразителен, что я тоже смогла убедить себя, что однажды Леверсон Мейнор станет моим домом.
Проходя через холл со старинным оружием, я вспомнила свои страхи и дурные предчувствия, обуревавшие меця, когда я впервые приехала сюда с Чарли.
Мне передали, что леди Констанс просила меня сразу же по приезде пройти в гостиную.
Мы пошли за служанкой, хотя дорогу я еще помнила. В гостиной уже ждала нас леди Констанс. Там же был Чарля.
— Дорогая моя Ноэль! — приветствовал он меня и, взяв за руку, поцеловал в щеку.
Леди Констанс, сделав шаг мне навстречу, тоже поцеловала меня.
— Моя дорогая, — сказала она. — Я рада тебя видеть. А это Мари-Кристин?
Мари-Кристин немного смутилась, что с ней случалось не часто, но таково было воздействие личности леди Констанс.
— Ты будешь жить в той же комнате, что и раньше. А Мари-Кристин — рядом. Я подумала, вы захотите жить поближе друг к другу. — Обращаясь к Мари-Кристин, она пояснила: — Дом довольно большой, и поначалу в нем нетрудно заблудиться.
— Он очень красивый! — воскликнула Мари-Кристин. — И очень величественный.
Леди Констанс благосклонно улыбнулась.
— Я с нетерпением буду ждать рассказа о всех твоих новостях, — сказала она мне. — Однако, вы, конечно, устали с дороги. К сожалению, поезд прибывает так поздно. Но у вас еще есть немного времени, чтобы переодеться к обеду. Если хотите, можете прямо сейчас пройти в свои комнаты.
Я сказала, что мы, пожалуй, так и сделаем.
— Надеюсь, вам там будет удобно, — улыбнулась леди Констанс.
Она позвонила в колокольчик и тут же появилась горничная.
— Пожалуйста, проводите наших гостей в их комнаты и убедитесь, все ли там приготовлено, как надо, — распорядилась она. — Ну что, Ноэль, моя дорогая, скажем, полчаса вам хватит? Тогда у нас останется немного времени перед обедом.
— Большое спасибо.
Все шло как обычно, и никто бы не смог догадаться, какая драма скрывается за всем этим. Сдержанность была характерна для леди Констанс. Я почувствовала, что настроение мое улучшается. Такая встреча с ее стороны была чрезвычайно любезной. Мне вспомнилось, какого приема я удостоилась, когда впервые приехала в этот дом.
Мари-Кристин была очень возбуждена. Она любила всякие, как она говорила, «приключения», а эта наша поездка, не менее волнующая, чем путешествие в Корнуолл, вполне могла быть отнесена к этой категории.
Комната выглядела точно такой же, какой я ее оставила. Я пошла проведать Мари-Кристин. Она была в восторге от своей комнаты и сгорала от нетерпения в предвкушении последующих событий.
Я умылась, переоделась и вместе с Мари-Кристин спустилась вниз. Леди Констанс уже ждала нас. В присутствии Мари-Кристин откровенные разговоры были невозможны и поговорить нам удалось только после обеда, когда Чарли повел Мари-Кристин показывать дом, и мы остались с леди Констанс наедине.
Она сказала:
— Я счастлива, что ты здесь. Меня опечалил твой отъезд. И я очень сожалею, что Родерик женился. Я была против этого.
— Ну, а что Лайза? — спросила я. — Неужели ее болезнь неизлечима, и нет никакой надежды?
— Абсолютно. Такая травма позвоночника не поддается лечению. Родерик привозил сюда лучших специалистов Англии. Все они в один голос подтвердили этот приговор. Она останется инвалидом, и вероятнее всего ее состояние будет ухудшаться.
— Какое ужасное будущее ее ждет!
— И Родерика. Но будем надеяться, нам удастся найти какой-то выход.
— Это для нее настоящая трагедия, — сказала я. — Она так стремилась к успеху. И многого добилась в своем деле.
— Это мне неизвестно, но вот она здесь… в качестве жены Родерика. Я так надеялась… Мы с тобой, Ноэль, могли бы прекрасно ладить.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Я надеюсь… я бы даже сказала, я уверена, что так и будет. Мы должны постараться убедить ее, Ноэль.
— Но то, что для нас является веским доводом, для нее может вовсе не быть таковым.
— Она должна согласиться. Мы сделали все возможное, чтобы убедить ее.
— Когда я смогу ее увидеть?
— Завтра. Сегодня у нее был тяжелый день. С ней это бывает — усиливаются боли. Доктор выписал ей таблетки, они помогают и всегда у нее под рукой. Но их, конечно, нельзя принимать сразу по многу. Шесть — это максимальная дневная доза. Поэтому их нужно пить только тогда, когда это действительно необходимо. Если приступ очень сильный, она принимает две сразу. Мне сказали, что вчера ей пришлось выпить четыре.
— Какой ужас!
— Да, ее остается только пожалеть.
Вернулся Чарли с Мари-Кристин. Ее глаза сияли восторгом.
— Это невероятный, удивительный дом! — воскликнула она. — Он ведь очень старый, не правда ли, мистер Клеверхем?
— В Англии есть дома и постарше, — сказал Чарли.
— Но я не верю, что может быть дом более интересный, чем этот.
Губы леди Констанс дрогнули от приятного удивления.
Я вспомнила, что ей всегда доставляли огромное удовольствие похвалы ее дому. Я порадовалась за Мари-Кристин, что она производит хорошее впечатление.
Когда пришло время ложиться спать, я пошла в комнату к Мари-Кристин, проверить, как она устроилась.
— Как хорошо, что твоя комната рядом, — сказала она. — Надо полагать, в этом старинном доме водятся привидения.
— Ну, что же, если к тебе забредет одно из них, ты только стукни мне в стену, и я приду, чтобы составить вам компанию.
Она захихикала от удовольствия, а мне было так приятно видеть ее счастливой и довольной.
Я отправилась к себе и вскоре в дверь кто-то тихонько постучал. Я сказала «войдите» и, к моему удивлению, в комнату вошла Герти, горничная, заботившаяся обо мне в прошлый раз.
— Я зашла узнать, не надо ли вам чего, мисс, — сказала она.
— Герти! Я так рада тебя видеть! Как ты живешь?
— Неплохо, мисс. Вы-то сами, как? И еще вы привезли с собой эту молодую леди.
— Да, — сказала я. — Мари-Кристин потеряла во Франции во время войны всю свою семью и теперь живет со мной.
Она сокрушенно вздохнула и, взглянув на меня, сказала:
— Уж я так жалела, когда вы уехали, мисс. Мы все жалели.
— Да, это было очень грустно. Ты часто видишь миссис Клеверхем?
— О, да, мисс. Я, можно сказать, ухаживаю за ней. Она, как бы это выразиться, не прижилась здесь. О том, что она была актрисой, здесь никто знать не знает, это не то, что Дезире. А сейчас она и вовсе калека. Временами ее бывает жалко, конечно. И вообще, здесь сейчас не так, как было раньше.
— А леди Констанс, как она к тебе теперь относится?
— Она меня как бы не очень замечает. Но и не придирается. Я все не могу забыть про этот бюст. Она бы меня тогда в момент выставила, если бы вы не взяли вину на себя. Я никогда не забуду, что вы для меня сделали.
— Ерунда, Герти, не стоит об этом говорить.
— Для меня это не ерунда. В дом взяли новую девушку, Мейбл. Она у нас вроде как на подхвате, делает то, что никто другой не хочет. Она, если хотите знать, немного того — чокнутая.
— Ты хочешь сказать, немного глуповатая?
— Да, пожалуй. И даже не немного. А мне за ней — присматривать. Вы здесь долго пробудете, мисс?
— Не думаю. Это просто короткая поездка. Я вообще-то приехала повидать миссис Клеверхем.
— Да она все чаще лежит больная. Никогда не знаешь, как она себя будет чувствовать. При таком-то увечье, как у нее — ничего удивительного. Может, вы сумеете ее немного развеселить.
— Надеюсь, — сказала я.
— Ну, ладно, если вам что-нибудь понадобится, только позвоните в колокольчик. А теперь — доброй вам ночи, мисс. Спите спокойно.
В последнем я сомневалась. Я была для этого слишком взволнована.
На следующий день я встретилась с Лайзой. Она лежала в постели, опираясь спиной на подушки. Она очень изменилась. Настолько, что ее вид привел меня в замешательство.
— О, Ноэль, — сказала она. — Я так рада, что ты приехала. Как много событий произошло зато время, пока мы не виделись. Ты не очень изменилась. А я — да, я знаю.
— Бедная Лайза! Я пришла в ужас, когда узнала об этом несчастном случае.
— Да, все мои надежды, все мечты об успехе, о славе… все лопнуло. Из-за какой-то неисправной крышки люка… Я упала с высоты в семь футов на бетонный пол. Я могла сломать себе шею. И тогда все было бы кончено не только с моей карьерой, но и вообще со мной, — ее голос дрогнул. — Может, так было бы и лучше.
Я села у ее кровати и положила ладонь на ее руку.
— Ты хотела меня видеть, — сказала я.
— О, да, хотела. Давно хотела, а теперь вот еще это… Ты имеешь к этому непосредственное отношение. Кажется, с первого же дня, как мы встретились, наши жизни будто переплелись. Это судьба. Родерик сказал мне, что всегда любил тебя. Это ужасно, как кончились ваши отношения. А, главное, все было неправда. Почему она это сделала?
— Все стало ясно из ее писем. Она не хотела, чтобы я осталась ни с чем, если с ней что-нибудь случится. Ей пришлось много страдать в детстве, и она решила сделать все, чтобы меня не постигла та же участь. Чарли был богат. А мой настоящий отец беден. Она считала, что он не смог бы дать мне все то, что я должна иметь.
— Я могу это понять. Она была великолепна. И никогда не позволяла обстоятельствам брать над собой верх. Она сама управляла ими так, как хотела. Но на этот раз она промахнулась.
— Потому что она так внезапно умерла. Если бы она знала, что мы с Родериком встречаемся, если бы допускала такую возможность, она бы все объяснила. Но смерть пришла так внезапно.
— Я считала ее самым замечательным человеком в мире.
— Не одна ты так считала.
— И когда она вот так вдруг умерла, — лицо Лайзы исказилось, и голос задрожал от волнения. — Когда я услышала о том, что случилось, это был самый страшный момент в моей жизни. Она все для меня сделала. Никто раньше не относился ко мне с такой добротой.
— Она хотела помочь тебе.
— Когда со мной это случилось, я почувствовала себя такой одинокой, без малейшего проблеска надежды. Не знала, что мне делать. Мне удалось скопить немного денег, но надолго их бы не хватило. Я просто не представляла, что со мной будет. Это был конец. Я была в отчаянии, чувствовала, что мне ничего не остается, кроме смерти. И я уже начала думать, как уйти из жизни. Родерик все понял, он очень чуткий. Очень хороший, добрый человек. Он заботится о других. Он старался как-то меня ободрить, а потом вдруг предложил выйти за него замуж. Я сначала не могла в это поверить. Но он говорил серьезно.
— Он понимал твое состояние.
— Да, понимал, как никто другой. Я не могла в это поверить. Это казалось невероятной, огромной удачей — такой внезапный переход от отчаяния к счастью. Теперь я понимаю, это было с моей стороны опрометчиво. Я знала, что он все еще любит тебя. Но я подумала: «Они не могут пожениться. Придет время, и Ноэль выйдет замуж за кого-нибудь другого. Они должны забыть друг друга. Я сделаю так, что он полюбит меня». Я твердила себе: «Брат и сестра не могут пожениться. Это противоречит закону, противоречит природе. Нет никаких причин, почему я не могла бы выйти за него замуж». Я ни за что не причинила бы тебе вреда, Ноэль. Я никогда не забуду, что ты и твоя мама для меня сделали. Но ведь ты все равно не могла стать его женой, не так ли? Точнее, тогда не могла.
— Не надо, пожалуйста, не упрекай себя.
Она откинулась на подушки и закрыла глаза.
— Лайза, ты расстраиваешь себя. Тебе нельзя этого делать.
— Иногда я чувствую такую усталость… Я совершенно измучена этой болезнью, этой болью и тем, что не могу решить, что делать. Ты ведь еще не уезжаешь, правда?
— Нет, я еще побуду немного.
— Зайди ко мне еще, когда мне станет лучше. Тогда мы сможем еще поговорить. Вчера у меня был тяжелый день. И я не сразу после этих приступов могу прийти в себя. Я так устала.
— Отдохни, — сказала я. — Я еще загляну к тебе. И когда тебе станет лучше, мы поговорим.
Мари-Кристин рвалась посмотреть место раскопок, и после ленча я повела ее туда. На раскопках были несколько посетителей.
Фиона тепло приветствовала нас. Она представила нас работавшему с ней приятному молодому человеку. Это был Джек Блэкстон, ее муж. Он был, как я предположила, так же страстно увлечен своей работой, как и она сама.
— Здесь за последнее время кое-что переменилось, — . сказала Фиона. — Храм привлек к себе большое внимание.
Мари-Кристин стала задавать вопросы, а, как я помнила, ничто не приводило Фиону в такой восторг, как интерес к ее работе. Та же черта была свойственна и ее мужу.
С энтузиазмом они принялись показывать Мари-Кристин найденные предметы, объяснять, как они собираются их реставрировать. Потом Фиона сказала, что мы должны посмотреть храм.
Спуск по пологому склону, где для удобства в земле были вырыты ступени, всколыхнул во мне воспоминания. И вот мы стояли на том же каменном полу, где когда-то я сидела с леди Констанс, ожидая страшной участи.
Пол в отдельных местах был покрыт мозаикой, цвета которой поражали своей яркостью. Фиона сказала, что сейчас ведутся работы по его расчистке, и они ожидают, что результаты будут просто фантастическими. Нашим взорам предстала большая скульптура, достаточно хорошо сохранившаяся, чтобы узнать в ней Нептуна. Его трезубец оказался почти нетронутым и бородатое лицо тоже очень мало пострадало. Одна его нога была отбита, но Фиона сказала, что нетрудно себе представить, как она выглядела первоначально.
Мари-Кристин хотелось непременно посмотреть бани, и Фиона предложила, чтобы Джек прямо сейчас сводил ее туда, а мы с ней тем временем вернулись бы во флигель поболтать о старых временах.
Мне такое предложение очень понравилось, потому что я думала, что Фиона сможет мне кое-что рассказать о ситуации в Леверсон Мейноре.
— Когда вернетесь, я угощу вас кофе, — пообещала Фиона Джеку и Мари-Кристин.
Мари-Кристин испытывала от нашей экскурсии явное наслаждение, а я радовалась, что ее все так живо интересует.
По дороге к флигелю я объяснила Фионе, почему Мари-Кристин осталась жить со мной, и вкратце рассказала о своей поездке во Францию.
Она слушала меня с большим интересом и сочувствием, которое, я уверена, было вполне искренним.
Я спросила:
— А ты, Фиона, как ты жила все это время?
— Ну, самое главное, это то, что я вышла замуж.
— И ты счастлива?
— В высшей степени. Мы оба так увлечены всем этим… И, кроме того, столько лет бабушка была причиной моего беспокойства.
— Она все еще в этой лечебнице?
— Да. И ей там неплохо. Она живет в мире своего воображения. Пользуется большой популярностью среди других больных, предсказывает им судьбу, угадывает будущее. По-моему, это несколько скрашивает их жизнь.
— Она не возражает, что ее поместили туда?
— Я думаю, едва ли она осознает реальность. Ей нравится находиться в таком обществе, где она может как-то выделиться, что ей вполне удается с помощью своего «особого дара».
— Она помнит о том случае, когда она убрала предупреждающий знак?
— О, это было ужасно! Ведь и ты, и леди Констанс могли тогда погибнуть. Бабушка ничего этого не помнит. Сейчас она полностью поглощена той жизнью, своими приятельницами. Иногда мне даже кажется, что она не помнит, кто я. То, что она в лечебнице, под хорошим присмотром, это для меня огромное облегчение. А когда мы с Джеком поженились, все вообще пошло по-другому. Мне необыкновенно повезло. Конечно, то, что она убрала тогда предупреждающий знак, стало последней каплей. Я окончательно поняла, что ей нельзя больше здесь оставаться. Странно, что такой опасный ее поступок в конечном счете обернулся благом.
Я вспомнила, как мы с леди Констанс сидели там, в яме, и как после этого исчезли разделявшие нас барьеры, и мы подружились.
— Был найден храм, — продолжала Фиона. — Это необыкновенная удача! И в результате Джек смог приехать сюда. Все это произошло после того случая.
— Я рада, что в конце концов это привело к чему-то хорошему.
— Но когда я думаю, что могло случиться!
— Зато был обнаружен храм, — улыбнулась я, — и Джек приехал сюда. И еще стало ясно, что за твоей бабушкой нужен присмотр. Фиона, какая сейчас обстановка в Леверсон Мейнор? Ты ведь бываешь там, не так ли?
— Да, иногда я захожу проведать бедную Лайзу. Какая ужасная трагедия!
— Этот несчастный случай поставил крест на ее карьере, но благодаря ему она вышла, замуж за Родерика.
Фиона покачала головой.
— Это печальный дом.
— Мне тоже так показалось.
— Ты так неожиданно уехала. Я думала, что вы с Родериком…
— Значит, ты ничего не слышала?
— Ходили разные слухи. Не знаешь, чему верить. Раньше леди Констанс меня недолюбливала, а сейчас относится почти дружески. Она думала, что я стараюсь заполучить себе в мужья Родерика, используя его интерес к раскопкам. И ей это не нравилось, — она улыбнулась. — Ну ладно, с этим небольшим осложнением теперь покончено. Я хожу навещать Лайзу. Она несколько раз приходила сюда, еще до того как слегла. Она всегда проявляла большой интерес к раскопкам. Иногда я беру с собой кое-что из находок, чтобы показать ей. Мне кажется, она всегда рада моему приходу.
— Ты знаешь, почему я так внезапно уехала?
— Да, я слышала, что это связано с неблаговидным поведением Чарли Клеверхема, результатом которого явилась ты. Вы с Родериком собирались пожениться, а потом выяснилось, что вы брат и сестра.
— Именно это и стало причиной моего отъезда, Фиона.
— Значит, это правда?
— Нет. Мы думали, что это правда. И поэтому я уехала. Теперь у меня есть доказательства, что я не дочь Чарли.
— И ты решила вернуться.
— Меня попросила приехать Лайза. Я не знаю, что будет дальше.
— Понимаю. Я уверена, что Родерик несчастлив. И Лайза тоже. Она мне не рассказывала об этом. Говорила только, какой замечательный Родерик, как он сочувствует ей и как она не знает, на что решиться. Для нее это конец волшебной сказки про то, как Родерик предложил ей выйти за него замуж и привез в роскошный Леверсон Мейнор.
— Я не останусь здесь надолго, — сказала я. — Я приехала только потому, что сама Лайза просила меня об этом. И меня здесь очень тепло приняли.
— Леди Констанс прониклась к тебе нежными чувствами. Это удивительно. Она мало кого любит.
— Мы вместе пережили это приключение.
— Что же теперь будет, Ноэль?
— Я не знаю.
— Бедная Лайза. Она испытывает такие боли. Я часто думаю о том, как она лежит там. Она рассказала мне, как мечтала о славе великой актрисы, как ей помогла твоя мама. Она часто говорит о ней. Это прямо какая-то навязчивая идея. Много раз она говорила мне, что хотела стать второй Дезире. И что она бы этого достигла, если бы судьба не обошлась с ней так жестоко. Но теперь ей, по крайней мере, не надо беспокоиться о будущем. Она надежно обеспечена, и это для нее очень важно.
— Бедная, бедная Лайза.
— И ты с Родериком — тоже.
— Я должна уехать, — сказала я.
— Но что ты будешь делать?
— Пока что у меня нет никаких планов.
— Ты должна постараться уйти с головой в какую-нибудь работу.
— Как ты?
— Это самое лучшее, Ноэль. Иногда в жизни нам необходимы какие-то подпорки.
За стеной флигеля послышались шаги — возвращались Джек и Мари-Кристин.
Мари-Кристин всецело увлеклась римскими развалинами, вызвавшими в ней столь характерный для нее неукротимый энтузиазм.
Но в то же время она очень беспокоилась о моем будущем.
Ей было необходимо, чтобы вокруг постоянно что-то происходило. Я полагаю, это помогало ей отвлечься от ее потери. Она не была особенно близка ни с кем из своей семьи, но они были частью той привычной жизни, из которой она была так жестоко вырвана.
Иногда я думала, правильно ли я поступила, посвятив ее во все эти тайны. Но мне казалось, что она должна о них знать, потому что фактически она живет моей жизнью. Несмотря на свой юный возраст, она обладала определенной житейской смекалкой, сочетавшейся с неопытностью и наивностью, что то и дело проявлялось в ее поступках.
Она хотела, чтобы события продолжали развиваться, и с нетерпением ждала этого. Ее вдохновила наша удачная поездка в Корнуолл, это приключение вселило в нее бодрость и уверенность в успехе. И теперь она жаждала дальнейших действий.
Однажды она спросила меня:
— Лайза собирается с ним разводиться? Я очень надеюсь, что да. Я обожаю этот дом. Здесь так здорово! Иногда, правда, жутковато, когда думаешь обо всех этих призраках. Но это мне даже нравится. Тем он и интересен. А еще эти римские обломки. И Фиона, и Джек. Я бы хотела остаться здесь жить.
Я заметила, что она, по своему обыкновению сметая прочь все преграды, уже представляет себе, как Лайза смиренно удаляется и мы с ней поселимся здесь, в этом восхитительном доме, так возбуждающем ее живое воображение.
— Она очень рада. Ты же помнишь, когда мы с тобой собирались пожениться, она дала согласие на этот брак, несмотря на свою первоначальную неприязнь к тебе. Я тогда был поражен этим, и отец тоже. Но она стала относиться к тебе с таким уважением. Она была бы счастлива видеть тебя членом нашей семьи.
— Ты как будто полон надежд.
— Так и должно быть. Жить без надежды было бы невыносимо, особенно сейчас, когда мы знаем, что для нашей разлуки не было причин.
— Тогда нам не остается ничего другого, кроме как ждать.
Он поднес мои руки к губам и поцеловал.
— Все будет хорошо, Ноэль. Я знаю. Все должно быть хорошо.
Я не могла думать ни о чем другом, кроме того, что сейчас происходит в Леверсон Мейнор. Родерик, вероятно, уехал в Шотландию. А Лайза борется с собой, пытаясь решить, может ли она согласиться на просьбу Родерика. Леди Констанс надеется избавиться от невестки, которую ненавидит по многим причинам. Возможно, она думает обо мне и о тех часах, которые мы провели с ней в храме Нептуна. Если бы Лайза согласилась, если бы удалось без лишних осложнений оформить развод, мы могли бы начать новую жизнь.
К своему удивлению, я получила письмо от Лайзы.
«Моя дорогая Ноэль.
Я очень хочу тебя видеть. Хочу поговорить с тобой. Родерик мне все рассказал. Для меня было настоящим потрясением узнать, что ты не дочь Чарли и у тебя есть доказательства этого и, значит, не было никаких препятствий для твоего брака с Родериком.
Я очень тяжело больна. Постоянно чувствую недомогание. Не могу оставаться долгое время в одном положении. Родерик сделал все возможное, чтобы мне здесь было хорошо, но это не так просто. Хотя здесь прекрасные места. Меня очень заинтересовали эти древнеримские развалины, а Фиона со своим мужем стали мне хорошими друзьями. Кто-нибудь из них двоих часто заходит навестить меня. Если бы я уехала, мне пришлось бы оставить все это.
Так много хотелось бы тебе рассказать. Я хочу, чтобы ты поняла. Не можешь ли ты приехать? Но не на выходные, а так, чтобы пожить подольше? Я бы, наверное, говорила с тобой… без конца. Я так хорошо помню прежние дни и все то, что привело меня к теперешнему моему положению. Мне очень тяжело, Ноэль. Пожалуйста, приезжай.»
Это письмо меня глубоко тронуло. Я раздумывала над тем, что она собирается мне сказать. Она должна была принять решение. Я могла понять ее привязанность к Леверсон Мейнор. Это прекрасный старинный дом. И потом, она подружилась с Фионой. Я знала, что Фиона испытывала к ней сострадание, а когда Лайза заинтересовалась историей, возникла их дружба. Может быть, Лайза рассматривает возможность уехать в какое-нибудь тихое место, уехать от Родерика, которого, я полагаю, она всегда любила. Ей не просто принять такое решение.
Но чтобы я поехала в Леверсон Мейнор! Эта мысль одновременно и окрылила, и встревожила меня.
Я написала ей ответ.
«Дорогая Лайза.
Спасибо за твое письмо. Меня очень огорчило известие о твоих страданиях. Я знаю, о чем Родерик просил тебя, и понимаю, как нелегко тебе быстро принять решение.
Мне бы тоже хотелось поговорить с тобой, но я не решаюсь приехать в Леверсон Мейнор без приглашения леди Констанс. Кроме того, со мной живет молодая девушка, Мари-Кристин де Каррон. Я познакомилась с ней во Франции. Она внучатая племянница Робера. Во время осады Парижа у нее погибла вся семья. Как ты понимаешь, я не могла бы ее оставить.
С любовью и сочувствием, Ноэль»
В ответ я получила другое письмо. Оно было от леди Констанс.
«Моя дорогая Ноэль.
С тех пор, как ты уехала, мы, не переставая, думали о тебе. Мне было очень грустно видеть, что ты уезжаешь при таких обстоятельствах.
Лайза сказала мне, что хочет поговорить с тобой, для нее это очень важно. Я думаю, если она поговорит с тобой, может быть, это действительно пойдет ей на пользу. Она говорит, для этого тебе нужно мое приглашение.
Моя дорогая, я буду бесконечно рада увидеть тебя. Ни я, ни мой муж не считаем, что твой приезд мог бы хоть чем-то осложнить ситуацию.
Может случиться и так, что ты сумеешь убедить Лайзу сделать то, что она должна сделать ради всех нас.
Поэтому, пожалуйста, приезжай и привози с собой Мари-Кристин. Мы будем рады видеть у себя вас обеих.
Любящая тебя, Констанс Клеверхем»
Экипаж уже ждал нас на станции.
Я никогда не предполагала снова увидеть Леверсон. Как это было странно — опять ехать по тем же кентским дорогам.
Мы свернули на аллею и въехали через ворота со сторожевыми башнями во внутренний двор.
Мари-Кристин смотрела на все круглыми от изумления глазами.
— Какой великолепный дом! — воскликнула она. — Да это настоящий замок!
Мне было приятно, что он ей нравится. Я как бы ощущала свою принадлежность к нему. Оптимизм Родерика был настолько заразителен, что я тоже смогла убедить себя, что однажды Леверсон Мейнор станет моим домом.
Проходя через холл со старинным оружием, я вспомнила свои страхи и дурные предчувствия, обуревавшие меця, когда я впервые приехала сюда с Чарли.
Мне передали, что леди Констанс просила меня сразу же по приезде пройти в гостиную.
Мы пошли за служанкой, хотя дорогу я еще помнила. В гостиной уже ждала нас леди Констанс. Там же был Чарля.
— Дорогая моя Ноэль! — приветствовал он меня и, взяв за руку, поцеловал в щеку.
Леди Констанс, сделав шаг мне навстречу, тоже поцеловала меня.
— Моя дорогая, — сказала она. — Я рада тебя видеть. А это Мари-Кристин?
Мари-Кристин немного смутилась, что с ней случалось не часто, но таково было воздействие личности леди Констанс.
— Ты будешь жить в той же комнате, что и раньше. А Мари-Кристин — рядом. Я подумала, вы захотите жить поближе друг к другу. — Обращаясь к Мари-Кристин, она пояснила: — Дом довольно большой, и поначалу в нем нетрудно заблудиться.
— Он очень красивый! — воскликнула Мари-Кристин. — И очень величественный.
Леди Констанс благосклонно улыбнулась.
— Я с нетерпением буду ждать рассказа о всех твоих новостях, — сказала она мне. — Однако, вы, конечно, устали с дороги. К сожалению, поезд прибывает так поздно. Но у вас еще есть немного времени, чтобы переодеться к обеду. Если хотите, можете прямо сейчас пройти в свои комнаты.
Я сказала, что мы, пожалуй, так и сделаем.
— Надеюсь, вам там будет удобно, — улыбнулась леди Констанс.
Она позвонила в колокольчик и тут же появилась горничная.
— Пожалуйста, проводите наших гостей в их комнаты и убедитесь, все ли там приготовлено, как надо, — распорядилась она. — Ну что, Ноэль, моя дорогая, скажем, полчаса вам хватит? Тогда у нас останется немного времени перед обедом.
— Большое спасибо.
Все шло как обычно, и никто бы не смог догадаться, какая драма скрывается за всем этим. Сдержанность была характерна для леди Констанс. Я почувствовала, что настроение мое улучшается. Такая встреча с ее стороны была чрезвычайно любезной. Мне вспомнилось, какого приема я удостоилась, когда впервые приехала в этот дом.
Мари-Кристин была очень возбуждена. Она любила всякие, как она говорила, «приключения», а эта наша поездка, не менее волнующая, чем путешествие в Корнуолл, вполне могла быть отнесена к этой категории.
Комната выглядела точно такой же, какой я ее оставила. Я пошла проведать Мари-Кристин. Она была в восторге от своей комнаты и сгорала от нетерпения в предвкушении последующих событий.
Я умылась, переоделась и вместе с Мари-Кристин спустилась вниз. Леди Констанс уже ждала нас. В присутствии Мари-Кристин откровенные разговоры были невозможны и поговорить нам удалось только после обеда, когда Чарли повел Мари-Кристин показывать дом, и мы остались с леди Констанс наедине.
Она сказала:
— Я счастлива, что ты здесь. Меня опечалил твой отъезд. И я очень сожалею, что Родерик женился. Я была против этого.
— Ну, а что Лайза? — спросила я. — Неужели ее болезнь неизлечима, и нет никакой надежды?
— Абсолютно. Такая травма позвоночника не поддается лечению. Родерик привозил сюда лучших специалистов Англии. Все они в один голос подтвердили этот приговор. Она останется инвалидом, и вероятнее всего ее состояние будет ухудшаться.
— Какое ужасное будущее ее ждет!
— И Родерика. Но будем надеяться, нам удастся найти какой-то выход.
— Это для нее настоящая трагедия, — сказала я. — Она так стремилась к успеху. И многого добилась в своем деле.
— Это мне неизвестно, но вот она здесь… в качестве жены Родерика. Я так надеялась… Мы с тобой, Ноэль, могли бы прекрасно ладить.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Я надеюсь… я бы даже сказала, я уверена, что так и будет. Мы должны постараться убедить ее, Ноэль.
— Но то, что для нас является веским доводом, для нее может вовсе не быть таковым.
— Она должна согласиться. Мы сделали все возможное, чтобы убедить ее.
— Когда я смогу ее увидеть?
— Завтра. Сегодня у нее был тяжелый день. С ней это бывает — усиливаются боли. Доктор выписал ей таблетки, они помогают и всегда у нее под рукой. Но их, конечно, нельзя принимать сразу по многу. Шесть — это максимальная дневная доза. Поэтому их нужно пить только тогда, когда это действительно необходимо. Если приступ очень сильный, она принимает две сразу. Мне сказали, что вчера ей пришлось выпить четыре.
— Какой ужас!
— Да, ее остается только пожалеть.
Вернулся Чарли с Мари-Кристин. Ее глаза сияли восторгом.
— Это невероятный, удивительный дом! — воскликнула она. — Он ведь очень старый, не правда ли, мистер Клеверхем?
— В Англии есть дома и постарше, — сказал Чарли.
— Но я не верю, что может быть дом более интересный, чем этот.
Губы леди Констанс дрогнули от приятного удивления.
Я вспомнила, что ей всегда доставляли огромное удовольствие похвалы ее дому. Я порадовалась за Мари-Кристин, что она производит хорошее впечатление.
Когда пришло время ложиться спать, я пошла в комнату к Мари-Кристин, проверить, как она устроилась.
— Как хорошо, что твоя комната рядом, — сказала она. — Надо полагать, в этом старинном доме водятся привидения.
— Ну, что же, если к тебе забредет одно из них, ты только стукни мне в стену, и я приду, чтобы составить вам компанию.
Она захихикала от удовольствия, а мне было так приятно видеть ее счастливой и довольной.
Я отправилась к себе и вскоре в дверь кто-то тихонько постучал. Я сказала «войдите» и, к моему удивлению, в комнату вошла Герти, горничная, заботившаяся обо мне в прошлый раз.
— Я зашла узнать, не надо ли вам чего, мисс, — сказала она.
— Герти! Я так рада тебя видеть! Как ты живешь?
— Неплохо, мисс. Вы-то сами, как? И еще вы привезли с собой эту молодую леди.
— Да, — сказала я. — Мари-Кристин потеряла во Франции во время войны всю свою семью и теперь живет со мной.
Она сокрушенно вздохнула и, взглянув на меня, сказала:
— Уж я так жалела, когда вы уехали, мисс. Мы все жалели.
— Да, это было очень грустно. Ты часто видишь миссис Клеверхем?
— О, да, мисс. Я, можно сказать, ухаживаю за ней. Она, как бы это выразиться, не прижилась здесь. О том, что она была актрисой, здесь никто знать не знает, это не то, что Дезире. А сейчас она и вовсе калека. Временами ее бывает жалко, конечно. И вообще, здесь сейчас не так, как было раньше.
— А леди Констанс, как она к тебе теперь относится?
— Она меня как бы не очень замечает. Но и не придирается. Я все не могу забыть про этот бюст. Она бы меня тогда в момент выставила, если бы вы не взяли вину на себя. Я никогда не забуду, что вы для меня сделали.
— Ерунда, Герти, не стоит об этом говорить.
— Для меня это не ерунда. В дом взяли новую девушку, Мейбл. Она у нас вроде как на подхвате, делает то, что никто другой не хочет. Она, если хотите знать, немного того — чокнутая.
— Ты хочешь сказать, немного глуповатая?
— Да, пожалуй. И даже не немного. А мне за ней — присматривать. Вы здесь долго пробудете, мисс?
— Не думаю. Это просто короткая поездка. Я вообще-то приехала повидать миссис Клеверхем.
— Да она все чаще лежит больная. Никогда не знаешь, как она себя будет чувствовать. При таком-то увечье, как у нее — ничего удивительного. Может, вы сумеете ее немного развеселить.
— Надеюсь, — сказала я.
— Ну, ладно, если вам что-нибудь понадобится, только позвоните в колокольчик. А теперь — доброй вам ночи, мисс. Спите спокойно.
В последнем я сомневалась. Я была для этого слишком взволнована.
На следующий день я встретилась с Лайзой. Она лежала в постели, опираясь спиной на подушки. Она очень изменилась. Настолько, что ее вид привел меня в замешательство.
— О, Ноэль, — сказала она. — Я так рада, что ты приехала. Как много событий произошло зато время, пока мы не виделись. Ты не очень изменилась. А я — да, я знаю.
— Бедная Лайза! Я пришла в ужас, когда узнала об этом несчастном случае.
— Да, все мои надежды, все мечты об успехе, о славе… все лопнуло. Из-за какой-то неисправной крышки люка… Я упала с высоты в семь футов на бетонный пол. Я могла сломать себе шею. И тогда все было бы кончено не только с моей карьерой, но и вообще со мной, — ее голос дрогнул. — Может, так было бы и лучше.
Я села у ее кровати и положила ладонь на ее руку.
— Ты хотела меня видеть, — сказала я.
— О, да, хотела. Давно хотела, а теперь вот еще это… Ты имеешь к этому непосредственное отношение. Кажется, с первого же дня, как мы встретились, наши жизни будто переплелись. Это судьба. Родерик сказал мне, что всегда любил тебя. Это ужасно, как кончились ваши отношения. А, главное, все было неправда. Почему она это сделала?
— Все стало ясно из ее писем. Она не хотела, чтобы я осталась ни с чем, если с ней что-нибудь случится. Ей пришлось много страдать в детстве, и она решила сделать все, чтобы меня не постигла та же участь. Чарли был богат. А мой настоящий отец беден. Она считала, что он не смог бы дать мне все то, что я должна иметь.
— Я могу это понять. Она была великолепна. И никогда не позволяла обстоятельствам брать над собой верх. Она сама управляла ими так, как хотела. Но на этот раз она промахнулась.
— Потому что она так внезапно умерла. Если бы она знала, что мы с Родериком встречаемся, если бы допускала такую возможность, она бы все объяснила. Но смерть пришла так внезапно.
— Я считала ее самым замечательным человеком в мире.
— Не одна ты так считала.
— И когда она вот так вдруг умерла, — лицо Лайзы исказилось, и голос задрожал от волнения. — Когда я услышала о том, что случилось, это был самый страшный момент в моей жизни. Она все для меня сделала. Никто раньше не относился ко мне с такой добротой.
— Она хотела помочь тебе.
— Когда со мной это случилось, я почувствовала себя такой одинокой, без малейшего проблеска надежды. Не знала, что мне делать. Мне удалось скопить немного денег, но надолго их бы не хватило. Я просто не представляла, что со мной будет. Это был конец. Я была в отчаянии, чувствовала, что мне ничего не остается, кроме смерти. И я уже начала думать, как уйти из жизни. Родерик все понял, он очень чуткий. Очень хороший, добрый человек. Он заботится о других. Он старался как-то меня ободрить, а потом вдруг предложил выйти за него замуж. Я сначала не могла в это поверить. Но он говорил серьезно.
— Он понимал твое состояние.
— Да, понимал, как никто другой. Я не могла в это поверить. Это казалось невероятной, огромной удачей — такой внезапный переход от отчаяния к счастью. Теперь я понимаю, это было с моей стороны опрометчиво. Я знала, что он все еще любит тебя. Но я подумала: «Они не могут пожениться. Придет время, и Ноэль выйдет замуж за кого-нибудь другого. Они должны забыть друг друга. Я сделаю так, что он полюбит меня». Я твердила себе: «Брат и сестра не могут пожениться. Это противоречит закону, противоречит природе. Нет никаких причин, почему я не могла бы выйти за него замуж». Я ни за что не причинила бы тебе вреда, Ноэль. Я никогда не забуду, что ты и твоя мама для меня сделали. Но ведь ты все равно не могла стать его женой, не так ли? Точнее, тогда не могла.
— Не надо, пожалуйста, не упрекай себя.
Она откинулась на подушки и закрыла глаза.
— Лайза, ты расстраиваешь себя. Тебе нельзя этого делать.
— Иногда я чувствую такую усталость… Я совершенно измучена этой болезнью, этой болью и тем, что не могу решить, что делать. Ты ведь еще не уезжаешь, правда?
— Нет, я еще побуду немного.
— Зайди ко мне еще, когда мне станет лучше. Тогда мы сможем еще поговорить. Вчера у меня был тяжелый день. И я не сразу после этих приступов могу прийти в себя. Я так устала.
— Отдохни, — сказала я. — Я еще загляну к тебе. И когда тебе станет лучше, мы поговорим.
Мари-Кристин рвалась посмотреть место раскопок, и после ленча я повела ее туда. На раскопках были несколько посетителей.
Фиона тепло приветствовала нас. Она представила нас работавшему с ней приятному молодому человеку. Это был Джек Блэкстон, ее муж. Он был, как я предположила, так же страстно увлечен своей работой, как и она сама.
— Здесь за последнее время кое-что переменилось, — . сказала Фиона. — Храм привлек к себе большое внимание.
Мари-Кристин стала задавать вопросы, а, как я помнила, ничто не приводило Фиону в такой восторг, как интерес к ее работе. Та же черта была свойственна и ее мужу.
С энтузиазмом они принялись показывать Мари-Кристин найденные предметы, объяснять, как они собираются их реставрировать. Потом Фиона сказала, что мы должны посмотреть храм.
Спуск по пологому склону, где для удобства в земле были вырыты ступени, всколыхнул во мне воспоминания. И вот мы стояли на том же каменном полу, где когда-то я сидела с леди Констанс, ожидая страшной участи.
Пол в отдельных местах был покрыт мозаикой, цвета которой поражали своей яркостью. Фиона сказала, что сейчас ведутся работы по его расчистке, и они ожидают, что результаты будут просто фантастическими. Нашим взорам предстала большая скульптура, достаточно хорошо сохранившаяся, чтобы узнать в ней Нептуна. Его трезубец оказался почти нетронутым и бородатое лицо тоже очень мало пострадало. Одна его нога была отбита, но Фиона сказала, что нетрудно себе представить, как она выглядела первоначально.
Мари-Кристин хотелось непременно посмотреть бани, и Фиона предложила, чтобы Джек прямо сейчас сводил ее туда, а мы с ней тем временем вернулись бы во флигель поболтать о старых временах.
Мне такое предложение очень понравилось, потому что я думала, что Фиона сможет мне кое-что рассказать о ситуации в Леверсон Мейноре.
— Когда вернетесь, я угощу вас кофе, — пообещала Фиона Джеку и Мари-Кристин.
Мари-Кристин испытывала от нашей экскурсии явное наслаждение, а я радовалась, что ее все так живо интересует.
По дороге к флигелю я объяснила Фионе, почему Мари-Кристин осталась жить со мной, и вкратце рассказала о своей поездке во Францию.
Она слушала меня с большим интересом и сочувствием, которое, я уверена, было вполне искренним.
Я спросила:
— А ты, Фиона, как ты жила все это время?
— Ну, самое главное, это то, что я вышла замуж.
— И ты счастлива?
— В высшей степени. Мы оба так увлечены всем этим… И, кроме того, столько лет бабушка была причиной моего беспокойства.
— Она все еще в этой лечебнице?
— Да. И ей там неплохо. Она живет в мире своего воображения. Пользуется большой популярностью среди других больных, предсказывает им судьбу, угадывает будущее. По-моему, это несколько скрашивает их жизнь.
— Она не возражает, что ее поместили туда?
— Я думаю, едва ли она осознает реальность. Ей нравится находиться в таком обществе, где она может как-то выделиться, что ей вполне удается с помощью своего «особого дара».
— Она помнит о том случае, когда она убрала предупреждающий знак?
— О, это было ужасно! Ведь и ты, и леди Констанс могли тогда погибнуть. Бабушка ничего этого не помнит. Сейчас она полностью поглощена той жизнью, своими приятельницами. Иногда мне даже кажется, что она не помнит, кто я. То, что она в лечебнице, под хорошим присмотром, это для меня огромное облегчение. А когда мы с Джеком поженились, все вообще пошло по-другому. Мне необыкновенно повезло. Конечно, то, что она убрала тогда предупреждающий знак, стало последней каплей. Я окончательно поняла, что ей нельзя больше здесь оставаться. Странно, что такой опасный ее поступок в конечном счете обернулся благом.
Я вспомнила, как мы с леди Констанс сидели там, в яме, и как после этого исчезли разделявшие нас барьеры, и мы подружились.
— Был найден храм, — продолжала Фиона. — Это необыкновенная удача! И в результате Джек смог приехать сюда. Все это произошло после того случая.
— Я рада, что в конце концов это привело к чему-то хорошему.
— Но когда я думаю, что могло случиться!
— Зато был обнаружен храм, — улыбнулась я, — и Джек приехал сюда. И еще стало ясно, что за твоей бабушкой нужен присмотр. Фиона, какая сейчас обстановка в Леверсон Мейнор? Ты ведь бываешь там, не так ли?
— Да, иногда я захожу проведать бедную Лайзу. Какая ужасная трагедия!
— Этот несчастный случай поставил крест на ее карьере, но благодаря ему она вышла, замуж за Родерика.
Фиона покачала головой.
— Это печальный дом.
— Мне тоже так показалось.
— Ты так неожиданно уехала. Я думала, что вы с Родериком…
— Значит, ты ничего не слышала?
— Ходили разные слухи. Не знаешь, чему верить. Раньше леди Констанс меня недолюбливала, а сейчас относится почти дружески. Она думала, что я стараюсь заполучить себе в мужья Родерика, используя его интерес к раскопкам. И ей это не нравилось, — она улыбнулась. — Ну ладно, с этим небольшим осложнением теперь покончено. Я хожу навещать Лайзу. Она несколько раз приходила сюда, еще до того как слегла. Она всегда проявляла большой интерес к раскопкам. Иногда я беру с собой кое-что из находок, чтобы показать ей. Мне кажется, она всегда рада моему приходу.
— Ты знаешь, почему я так внезапно уехала?
— Да, я слышала, что это связано с неблаговидным поведением Чарли Клеверхема, результатом которого явилась ты. Вы с Родериком собирались пожениться, а потом выяснилось, что вы брат и сестра.
— Именно это и стало причиной моего отъезда, Фиона.
— Значит, это правда?
— Нет. Мы думали, что это правда. И поэтому я уехала. Теперь у меня есть доказательства, что я не дочь Чарли.
— И ты решила вернуться.
— Меня попросила приехать Лайза. Я не знаю, что будет дальше.
— Понимаю. Я уверена, что Родерик несчастлив. И Лайза тоже. Она мне не рассказывала об этом. Говорила только, какой замечательный Родерик, как он сочувствует ей и как она не знает, на что решиться. Для нее это конец волшебной сказки про то, как Родерик предложил ей выйти за него замуж и привез в роскошный Леверсон Мейнор.
— Я не останусь здесь надолго, — сказала я. — Я приехала только потому, что сама Лайза просила меня об этом. И меня здесь очень тепло приняли.
— Леди Констанс прониклась к тебе нежными чувствами. Это удивительно. Она мало кого любит.
— Мы вместе пережили это приключение.
— Что же теперь будет, Ноэль?
— Я не знаю.
— Бедная Лайза. Она испытывает такие боли. Я часто думаю о том, как она лежит там. Она рассказала мне, как мечтала о славе великой актрисы, как ей помогла твоя мама. Она часто говорит о ней. Это прямо какая-то навязчивая идея. Много раз она говорила мне, что хотела стать второй Дезире. И что она бы этого достигла, если бы судьба не обошлась с ней так жестоко. Но теперь ей, по крайней мере, не надо беспокоиться о будущем. Она надежно обеспечена, и это для нее очень важно.
— Бедная, бедная Лайза.
— И ты с Родериком — тоже.
— Я должна уехать, — сказала я.
— Но что ты будешь делать?
— Пока что у меня нет никаких планов.
— Ты должна постараться уйти с головой в какую-нибудь работу.
— Как ты?
— Это самое лучшее, Ноэль. Иногда в жизни нам необходимы какие-то подпорки.
За стеной флигеля послышались шаги — возвращались Джек и Мари-Кристин.
Мари-Кристин всецело увлеклась римскими развалинами, вызвавшими в ней столь характерный для нее неукротимый энтузиазм.
Но в то же время она очень беспокоилась о моем будущем.
Ей было необходимо, чтобы вокруг постоянно что-то происходило. Я полагаю, это помогало ей отвлечься от ее потери. Она не была особенно близка ни с кем из своей семьи, но они были частью той привычной жизни, из которой она была так жестоко вырвана.
Иногда я думала, правильно ли я поступила, посвятив ее во все эти тайны. Но мне казалось, что она должна о них знать, потому что фактически она живет моей жизнью. Несмотря на свой юный возраст, она обладала определенной житейской смекалкой, сочетавшейся с неопытностью и наивностью, что то и дело проявлялось в ее поступках.
Она хотела, чтобы события продолжали развиваться, и с нетерпением ждала этого. Ее вдохновила наша удачная поездка в Корнуолл, это приключение вселило в нее бодрость и уверенность в успехе. И теперь она жаждала дальнейших действий.
Однажды она спросила меня:
— Лайза собирается с ним разводиться? Я очень надеюсь, что да. Я обожаю этот дом. Здесь так здорово! Иногда, правда, жутковато, когда думаешь обо всех этих призраках. Но это мне даже нравится. Тем он и интересен. А еще эти римские обломки. И Фиона, и Джек. Я бы хотела остаться здесь жить.
Я заметила, что она, по своему обыкновению сметая прочь все преграды, уже представляет себе, как Лайза смиренно удаляется и мы с ней поселимся здесь, в этом восхитительном доме, так возбуждающем ее живое воображение.