Холт Виктория. Дочь обмана

   Тут, уже не в силах сдержаться, я обняла ее и прижалась к ней.
   — Я так счастлива! — вырвалось у меня. — Я еще никогда не испытывала такого счастья после того, как потеряла маму.

Потрясение

   Родерик и я пребывали в состоянии наивысшего восторга. Было необыкновенно приятно сознавать, что леди Констанс одобряет наше решение. Несмотря на сильную слабость, она выглядела помолодевшей и проявляла большой интерес к нашим планам. Я никогда прежде не видела ее такой оживленной. Все эти изменения в ней были так внезапны. Случались, правда, моменты, когда я, замечая в ней следы прежнего ледяного высокомерия по отношению к слугам, опасалась, что она опять станет прежней леди Констанс, но даже и с ними ее обращение стало гораздо мягче.
   Я уверена, это никем не осталось не замеченным.
   Теперь она всегда была приветлива и сердечна со мной. Временами мне было трудно поверить, что это продлится долго, но я уже начинала привыкать к этому. Несомненно, ей самой достаточно было оглянуться на те полные волнений и переживаний часы, проведенные нами вместе, чтобы понять, как она может быть счастлива в понимании других и себя.
   Я сходила навестить Фиону, но теперь уже другой дорогой, потому что тропинку обнесли загородкой, и там проводились работы.
   Фиона приветливо встретила меня.
   — Ноэль, дорогая, какой ужасный случай с тобой приключился! Я так рада, что все кончилось хорошо. Отчасти я виню в этом себя. Я видела, что ее выходки становятся вое более и более странными. Мне не хотелось, чтобы об этом узнали все. Думала, я смогу за ней уследить.
   — Не надо так говорить. Я знаю, что ты сделала все, что могла. Я и не подозревала, что она настолько больна.
   — Она стала жертвой навязчивых идей. Мне следовало быть бдительнее. Мне и в голову не приходило, что это она подожгла флигель, хотя некоторые намеки на это были.
   — Но что могло толкнуть ее на это?
   — Давай выпьем по чашечке кофе. Тогда и поговорим.
   — С удовольствием.
   Она пошла в свою крошечную кухню.
   — Как продвигается ремонт верхних комнат? — крикнула я ей вслед.
   — Скоро снова приобретут прежний вид. Я действительно рада, что ты здесь. Слава Богу, Китти увидела, что она устроила.
   — Герти добрая девушка. Молодец, что она приютила Китти на первое время.
   — Я рада, что Китти теперь живет в Леверсоне. Там ей лучше. Понимаешь, она была убеждена, что бабушка спасла ее. В конце концов, она действительно подобрала ее, когда бедняжка была в отчаянии. И Китти считала, что должна ее безоговорочно слушаться. Поэтому, я думаю, если она будет жить в Мейноре, это пойдет ей на пользу.
   — А Герти за ней присмотрит.
   Фиона вернулась с чашками кофе.
   — Вот теперь можно и поболтать, — сказала она. — Да, бабушка хотела, чтобы я вышла замуж за Родерика. В этом причина всех бед.
   — О! — только и сказала я. Она улыбнулась.
   — Я слышала о ваших отношениях, — продолжала она. — Поздравляю! Я, конечно, видела, что этим должно было кончиться, но, самое удивительное, что леди Констанс, кажется, вполне довольна.
   — Как быстро разлетаются новости.
   — Я уже говорила, что бабушку преследовали навязчивые идеи. Это была одна из них. Она надеялась, что, если с ее помощью флигель станет непригодным для работы, я буду вынуждена перейти в комнату в Мейноре, в результате мы будем чаще видеться с Родериком. Вот и причин поджога. Потом она увидела угрозу в тебе. И кстати, она совершенно правильно оценила ваши с Родериком отношения.
   — Но как она об этом узнала?
   Со снисходительной улыбкой Фиона взглянула на меня.
   — Знаешь, это было совершенно очевидно.
   — Но она редко видела нас вместе.
   — Достаточно было и одного раза. Поэтому она решила убрать тебя с дороги.
   — Она в самом деле предупреждала меня, что здесь мне угрожает опасность.
   — Да, потому что хотела, чтобы ты уехала.
   — Теперь я понимаю.
   — Ну, а раз ты не уехала, она сама стала искать удобного случая.
   — Она испытывала судьбу. Кто-то другой мог попасть в эту западню. Что и случилось с леди Констанс, до меня.
   — Она ведь не рассуждала так, как нормальные люди. И была готова воспользоваться любой возможностью, лишь бы убрать тебя. И, видишь, с ее точки зрения, это сработало.
   — Должно быть, ее болезнь зашла очень далеко.
   — Бедная бабушка. С ней это уже было однажды, когда умерла моя мама. Ей пришлось какое-то время пробыть в больнице, но потом она выздоровела, и я переехала к ней жить. Вероятно, заботы обо мне помогли ей. Конечно, она продолжала верить в свою сверхъестественную силу и все такое. Но в то время это не слишком мешало нашей нормальной жизни. Она окружала меня самой нежной заботой. Но когда я подросла и стала интересоваться археологией, все началось опять. Ей не давали покоя лысли о моем будущем. Она хотела, чтобы я вышла замуж за знатного человека, и Родерик в этом плане ее вполне устраивал. Она обнаружила, что я переписываюсь с одним студентом. Я познакомилась с ним, работая с сэром Гарри Харквортом, он изучает археологию. Мы подружились и поддерживаем отношения. Это… очень серьезная дружба.
   — Я рада.
   Она слегка покраснела.
   — Так что, видишь, мечты бабушки так и остались мечтами.
   — Мне жаль ее. Она знает о том, что произошло?
   — Не думаю. Когда я видела ее в последний раз, она говорила о моей маме так, как будто бы та только что умерла. Из этого я поняла, что она в своем сознании как бы вернулась в те годы.
   — Надеюсь, она поправится.
   — Я думаю, ей придется какое-то время пробыть в больнице.
   — А ты без Китти справляешься?
   — Да, конечно. Сюда приходит миссис Хитер, наводит порядок в доме. Каждый вечер она готовит мне еду, чтобы я могла хотя бы раз в день, как она говорит, «съесть что-нибудь приличное». Так что, как видишь, я отлично справляюсь. Такое облегчение — знать, что за бабушкой там хороший уход.
   — То, что нам пришлось испытать — мне и леди Констанс — было ужасно, — сказала я. — Но в каком-то смысле это, кажется, помогло решить многие проблемы.
   Послышался стук в дверь. Фиона открыла — в дверях стоял один из рабочих.
   — Там внизу что-то есть, мисс, — сказал он. — Знаете, там провал на тропинке. Что-то вроде большого камня.
   — Это, наверное, та плита, на которую мы свалились, — взволнованно проговорила я.
   — Мы немного прошли вглубь, мисс, — продолжал рабочий. — Похоже, это что-то из этих римских штуковин.
   Это стало началом. Раскопки продолжались еще несколько дней. К всеобщему восторгу обнаружилось, что плита, на которую упали я и леди Констанс, видимо, была частью каменного пола древнеримского храма.
   Именно существование этого пола предотвратило наше дальнейшее падение и облегчило работы по спасению, поэтому можно с полным основанием утверждать, что он спас нам жизнь.
   Фиона и Родерик были необычайно возбуждены. В какой-то мере я разделяла их чувства. Это внесло новую струю в нашу жизнь. Нередко я ходила вместе с Родериком к месту раскопок. Несколько ученых археологов приехали для изучения находки и сейчас проводили там свои работы. По их предположению рядом с храмом должна была располагаться усадьба. Это могло привести к другим интересным открытиям. Каждый день приносил что-нибудь новое. Перед местом, где располагался алтарь была найдена часть статуи. Там же обнаружились остатки трезубца и деталь, которая могла быть частью причальной тумбы. Найденные остатки строений были названы храмом Нептуна.
   В разгар этих треволнений вернулся Чарли.
   Он был в восторге от известия о новом открытии, а мне не терпелось сообщить ему новость о наших с Родериком планах.
   Я хорошо помню тот вечер.
   Мы сидели за обедом, и основной темой разговоров был храм Нептуна.
   — Из чего следует вывод, — заключил Родерик, — что раскопки, проводимые здесь, у нас, оказались одними из самых интересных в стране.
   — Очень может быть, — согласился Чарли. — Но каким образом вы узнали, что там внизу, под землей?
   — Ты, конечно, не слышал, — сказала леди Констанс. — Это произошло в результате несчастного случая.
   Чарли обеспокоенно переводил взгляд с одного из присутствующих на другого.
   — Несчастный случай? — повторил он.
   — Теперь это уже позади, — сказала леди Констанс. — Но все получилось именно в результате несчастного случая. Если бы мы тогда не провалились, Нептун со своим храмом мог никогда не увидеть света в наши дни.
   Мы вкратце рассказали Чарли о том, что случилось. Он был потрясен.
   — Как много событий произошло с тех пор, как я уехал, — сказал он. — Слава Богу, что вы обе живы и здоровы.
   — Это храм помог нам, — объяснила я. — Представляете, мы провалились как раз внутрь него, и это, вероятно, спасло нас — мы не были засыпаны обвалившейся землей.
   — Это еще не все, — сказал Родерик. Улыбаясь, он смотрел на меня.
   — Да, а что же еще?
   — Мы с Ноэль решили… мы собираемся пожениться.
   Я внимательно следила за Чарли. Я видела, как на мгновение его лицо окаменело, а потом мне показалось, что его исказила гримаса боли. Это удивило меня. Я полагала, что он будет рад.
   Немедленно мелькнула мысль: «Он встревожился из-за леди Констанс». Я хотела объяснить ему, что об этом можно не волноваться.
   Он улыбнулся, но улыбка получилась довольно вымученной.
   — Да-да, — проговорил он. — Я понимаю…
   Леди Констанс сказала:
   — И мы не собираемся с этим тянуть.
   — Ты, кажется, довольна? — спросил Чарли.
   — Да, — твердо заявила леди Констанс. — Очень довольна.
   — Понимаю, — повторил Чарли.
   Он улыбался. Конечно же, он был рад. В конце концов почему бы ему не радоваться этому?
   Было около десяти часов утра следующего дня. Я собиралась пойти на прогулку с Родериком, прежде всего мы хотели отправиться в храм Нептуна.
   В комнату вошла Герти.
   — Мистер Клеверхем хочет, чтобы вы зашли к нему в кабинет, мисс.
   — Сейчас?
   — Да, мисс, он сказал, сейчас.
   Я немедленно спустилась к нему. Меня удивило, что Родерик тоже был там.
   Чарли сказал:
   — Входи, Ноэль. Прикрой дверь. Мне нужно кое-что сказать вам обоим. Боюсь, это будет для вас тяжелым ударом. Я проклинаю себя. Я должен был это предвидеть. Всю ночь я провел в раздумьях, как мне лучше поступить, и пришел к выводу, что единственно правильным решением будет сказать правду. Вы должны это знать. Ваш брак невозможен. Ноэль, ты — моя дочь. Родерик — твой брат.

ПАРИЖ

Мезон Гриз

   Я сидела в вагоне поезда, увозившего меня в Лондон. Я все еще не могла прийти в себя от удара. Когда Чарли сказал нам, мы были слишком потрясены, чтобы сразу осознать, что это для нас означает. Несколькими словами он вдребезги разбил наши мечты. Казалось, мир рушится на нас, и наши жизни будут погребены под его обломками.
   Не знаю, как я пережила следующие дни. Мы еще раз поговорили с Чарли. Уверен ли он в этом? Он сказал, что знал это всегда. Между ним и моей мамой не было секретов.
   — Лучше бы вам никогда не встречаться, — говорил он. — Я должен был сначала подумать, а потом привозить тебя сюда. Это моя вина. Я думал, Родерик собирается жениться на Фионе Вэнс. Казалось, у них так много общих интересов. Твоя мама была бы так огорчена, если бы узнала, что случилось. Больше всего она боялась нанести кому-то вред. И уж тем более — тебе, Ноэль. Она любила тебя больше всего на свете. И всегда желала тебе счастья.
   Выхода из этой ситуации не было. Какой бы путь мы не рассматривали, обязательно он заводил нас в тупик. И тогда я поняла, что мне остается только одно — уехать.
   Куда я могла уехать? Чем заняться?
   Существовал мой бывший дом — теперь дом Робера Бушера. Некоторое время я могла бы пожить там. Но всегда говорил, что я должна, как и раньше, считать его своим домом. Я могла бы оставаться там, пока не сумею вновь обрести смысл жизни, начать жить снова, попытаться что-то построить на руинах.
   Чарли сказал мне:
   — Ты должна мне позволить заботиться о тебе, Ноэль. Учитывая наши родственные связи, это было бы вполне естественно с моей стороны. Ты будешь получать денежное пособие.
   Я не слушала его. Меня не оставляла одна мысль: я всегда так хотела узнать, кто мой отец. Ах, Чарли, ну, почему им должны были оказаться вы?
   Бедный Чарли глубоко переживал случившееся. Он и без того испытывал угрызения совести из-за неверности жене, а теперь еще и это. За грехи родителей были наказаны дети. Мы оба — и я, и Родерик — должны были расплачиваться за его грехи.
   Он был несчастнейшим человеком, таким же, как и мы.
   Я написала миссис Кримп, извещая ее, что собираюсь приехать на время, пока не приму окончательного решения о своих планах. Каких планах, хотела бы я знать?
   Мне невыносимо больно вспоминать это время. Даже сейчас мне хотелось бы вычеркнуть его из памяти. Смерть моей горячо любимой мамы и последовавшая вскоре за ней трагедия совсем сломили меня.
   Единственное, чего мне хотелось, это оказаться снова в моей комнате, закрыть дверь и молиться о том, чтобы Господь дал мне силы и желание собрать разбросанные осколки моей жизни и попытаться вновь из них что-то построить.
   Я шла по знакомым улицам, где столько раз мы проезжали вместе с ней, возвращаясь из театра, обратно в этот дом… дом воспоминаний. На какое-то короткое время мне показалось, что я сумела выскользнуть из цепких рук прошлого, но судьба приготовила мне другое испытание, не менее тяжкое, чем первое.
   Я понимала, что не должна без конца предаваться размышлениям о моих несчастьях. Жалость к себе еще никому не помогала и никого не спасала. Я должна была заставить себя оглянуться вокруг, найти какой-то интерес в жизни, который поможет мне выбраться из меланхолии.
   Миссис Кримп встретила меня радушно.
   — Я так рада вас видеть, мисс Ноэль. И мистер Кримп тоже. Ваша комната готова, и обед будет подан, как только пожелаете.
   — Спасибо, миссис Кримп, — мне что-то не хочется есть.
   — Может быть, принести чего-нибудь перекусить вам в комнату?
   — Да, пожалуй.
   По лестнице спускалась Лайза Феннел. Ома с объятиями бросилась ко мне.
   — Я так разволновалась, когда миссис Кримп сказала, что ты приезжаешь. Как ты живешь? — она с любопытством смотрела на меня.
   — У меня все хорошо, — ответила я. — А ты?
   — Прекрасно! Пойдем в твою комнату. Миссис Кримп говорит, она готова.
   Она окинула меня внимательным взглядом и, когда мы вошли в комнату, воскликнула:
   — Бедная моя Ноэль! Произошло что-то ужасное, да? Это Чарли?
   Я покачала головой.
   — Неполадила с леди Констанс?
   — Нет, нет, — минуту я колебалась. Потом подумала — все равно она узнает. Лучше сказать об этом сейчас. — Родерик и я должны были пожениться.
   Она сделала круглые глаза, и губы мои дрогнули.
   — Но, — продолжала я, — это невозможно, Лайза. Он мой брат. Мой сводный брат. Чарли мой отец.
   Ее нижняя челюсть поползла вниз.
   — Ах, бедная моя, бедная Ноэль. Вот почему ты вернулась.
   Я кивнула.
   — Понимаю. Ах, какое несчастье! Это можно было предполагать.
   — Да, наверное. Но я ведь всегда считала, что они просто добрые друзья. Довольно наивно с моей стороны.
   — Что ты теперь собираешься делать?
   — Не знаю. Об этом я пока не думала. Мне нужно решить, что делать дальше.
   — А Родерик?
   — Мы оба были потрясены. Все шло так хорошо. Леди Констанс не возражала. А потом вернулся Чарли и сказал нам. И все было разбито. Ах, Лайза, не знаю, как я смогу это вынести. Сначала мама, а теперь это.
   Лайза кивнула и на ее глаза навернулись слезы.
   — Это ужасно, — сказала она.
   — И все это случилось именно тогда, когда я думала, что опять буду счастлива.
   — Ты не должна все время думать об этом, Ноэль. Тебе нужно на что-то переключиться.
   — Я знаю. Расскажи мне, как у тебя дела?
   — У меня есть работа и, мне кажется, Долли уже не считает меня дилетанткой. Однажды Лотти Лэнгдон заболела, и у меня была возможность исполнять главную роль. Зрители хорошо меня принимали. Подражать Лотти не так уж трудно, не то, что твоей маме. В самом деле, я думаю, у меня неплохо получилось. Это все на пользу. Надеюсь, Долли даст мне роль в своем новом спектакле. «Лоскутки и тряпки» долго не протянут, и он уже что-то замышляет. Хотя Долли всегда что-то замышляет.
   — Я рада, что у тебя все хорошо.
   — Ты должна еще раз посмотреть наш спектакль. С тех пор, как ты его видела, мы многое улучшили. Но, думаю, ему не долго осталось.
   Я поняла, что поступила правильно, приехав в Лондон. Здесь я как бы ощущала влияние мамы и первая трагедия перекрывала собой более позднюю. Но я уже научилась жить без мамы и даже какое-то время надеялась на счастливую жизнь. Теперь мне предстояло научиться жить без них обоих, без тех, кого я любила больше всего на свете.
   Все старались помочь мне. Приехал Долли. Он услышал от Лайзы о том, что произошло, и был полон сострадания. Он был необыкновенно любезен. Мне нужно только дать ему знать, что я хочу побывать в театре. И даже если это будет не его спектакль, он позаботится о том, чтобы у меня было хорошее место и ко мне внимательно отнеслись. В театральном мире живо чувство товарищества, и дочери Дезире всегда будут рады.
   День проходил за днем. Это было всего лишь существование, иначе не назовешь. Каждое утро я просыпалась в подавленном настроении, как будто темная туча мраком окутывала меня, и с безысходностью в сердце я доживала день.
   Лайза полагала, мне нужно подыскать себе какое-то занятие.
   — В таких случаях работа — лучшее лекарство, — говорила она.
   Я думала, не пойти ли мне в больницу. Там, как я понимала, всегда найдется какая-нибудь работа для добровольных помощников.
   Лайза считала, что это может подействовать на меня угнетающе, а как раз этого я должна была сейчас избегать. Может быть, Долли сумеет мне чем-то помочь?
   — Какой от меня прок в театре? — спросила я.
   Меня навестила Марта. Она узнала от Лайзы о причине моего возвращения.
   Марта была ошеломлена.
   — Это бы разбило ее сердце, если бы она только узнала, какое горе принесла тебе. Я всегда думала, что между ней и Чарли что-то было. И к тебе он тоже всегда относился с такой любовью. А уж она — так просто души не чаяла. Все бы ради тебя сделала. Вот так оборот, а? Ведь она о тебе каждую минуту думала. Всегда только и слышала «Как будет лучше для Ноэль?» Я ей, бывало, говорю, «Зачем делать идола из ребенка. Надо немного и о себе подумать». А теперь вот, из-за всего этого… Да, я думаю ома там, на небесах все глаза выплакала, когда увидела что случилось. Что же ты теперь будешь делать, золотце? На мой взгляд, тебе надо найти какое-то занятие.
   — Да я бы хоть сейчас уехала отсюда. Мне и вправду надо искать какую-то работу, Марта. Что обычно делают люди в моем положении? Как я уже много раз говорила, для меня есть только два пути: идти в гувернантки к какому-нибудь капризному ребенку или в компаньонки к сварливой старухе.
   — Уверена, что ни то, ни другое тебе не подойдет.
   — Не знаю. Может быть в моем случае все будет немного по-другому, потому что я не буду полностью зависеть от моего жалованья, как большинство этих несчастных людей. Я сохраню благодаря этому некоторую независимость.
   — Надеюсь, всерьез ты об этом не думаешь, не так ли?
   — Вся беда в том, что я ни о чем не думаю всерьез. Просто плыву по течению.
   Именно это я и делала и, вероятно, продолжала бы , делать, если бы не приезд Робера Бушера.
   Увидев меня в доме, Робер был одновременно удивлен и обрадован, но когда он понял, как я несчастна, его охватила печаль и сострадание.
   — Ты должна рассказать мне все подробно, — сказал он. — Расскажи мне толком, что случилось.
   И я рассказала ему. Он был глубоко потрясен.
   — Ты и не подозревала об этом?
   — Нет, это никогда не приходило мне в голову.
   — Но ты когда-нибудь интересовалась, кто твой отец?
   — Конечно.
   — И спрашивала об этом у мамы?
   — Она всегда отвечала уклончиво. Сказала мне только, что он был хорошим человеком. Что ж, Чарли действительно хороший человек.
   — Его дружба с ней началась очень давно.
   — Да, я знаю. Наверное, я должна была бы догадаться.
   — Он настаивал на том, чтобы ты жила у него в доме.
   — Теперь-то я понимаю, почему. Боюсь, я была слишком наивна. Думала, что они просто хорошие друзья. Мне следовало это предположить. Я так хорошо знала и любила его, он бы сказал мне, если бы я спросила.
   — Дорогая моя Ноэль, ты пережила два ужасных потрясения. Ты в растерянности. Надо подумать о будущем. Тебе нужно что-то делать. Я думаю, тебе было бы полезно немедленно уехать отсюда.
   — Куда мне ехать?
   — Как и Чарли, я тоже обещал твоей маме, что, если понадобится, позабочусь о тебе. Я бы сказал, что такой момент наступил. Почему бы тебе не поехать со мной во Францию, ко мне домой, хотя бы на то время, пока ты обдумываешь свои планы на будущее. Ты окажешься в новой обстановке. Все будет по-другому. Ты смогла бы начать все снова, начать новую жизнь. Я полагаю, здесь тебе это будет сделать труднее. Слишком много воспоминаний. Она все еще здесь, в этом доме. Ты ощущаешь ее присутствие?
   — Вы оставили ее комнаты точно в том виде, как они были при ней. Да и как можно было что-то менять? Конечно, все здесь напоминает мне о ней, даже вы.
   — Вот поэтому-то и нужно отсюда уехать. Ты сама вскармливаешь свое горе, chere Ноэль. Это неправильно. Ты должна уехать, оставить это позади.
   — Уехать, — повторила я. — Уехать прямо сейчас. Вы никогда не рассказывали мне о своем доме, Робер.
   — Может быть, тебе будет интереснее все увидеть своими глазами.
   — Но… как они ко мне отнесутся?
   — Кто? Там живет моя сестра, моя внучатая племянница, да еще изредка приезжает мой племянник, сын сестры.
   — Я думала, вы женаты.
   — Жена уже восемь лет как умерла. Так что ты скажешь о моем предложении?
   — Я не предполагала уезжать за границу.
   — Лучше сделать именно это, уехать за границу. Там во Франции, все будет по-другому. Ты начнешь жить совершенно иной жизнью. Кто знает, может быть это наилучший выход.
   — Робер, вы очень добры ко мне.
   — Ну, а как же иначе. Я же обещал твоей маме. Если Чарли не будет, я… как это вы говорите… займу его место?
   — Да, Робер, правильно. Я очень благодарна вам за заботу.
   — Моя милая, я же люблю тебя. Твоя мама была очень дорога мне. Я знаю, что она всегда очень беспокоилась о тебе. Она взяла с меня слово. И если так случилось, что она не может о тебе заботиться, значит, я должен это сделать, даже если бы это не доставляло мне большого удовольствия, хотя, как ты отлично знаешь, это совсем не так. Ну, что ты скажешь?
   — Я должна подумать. Я собиралась найти себе какое-нибудь занятие. Может быть, в больнице… я бы могла там помогать больным.
   Он покачал головой.
   — Это тебе надо помогать. Нет, ты немедленно едешь со мной.
   — Вы не посчитаете меня неблагодарной, если я скажу, что должна все обдумать?
   Он махнул рукой.
   — Даю тебе один… ну, два дня. Но ты должна ехать. Так будет лучше для тебя самой. Я обещаю тебе, там будет другая жизнь, новые люди, новая страна. Со временем боль утихнет.
   — Благодарю вас, Робер, благодарю вас. Я обещаю серьезно все обдумать. Возможно, вы правы. Но мне необходимо собраться с мыслями. Пожалуйста, дайте мне время.
   — Хорошо, — сказал он, улыбнувшись.
   Я колебалась. После того, как Робер сделал это предложение, во мне начал пробуждаться некоторый интерес, и пелена меланхолии немного рассеялась. Я понимала, что делаю неправильно, погружаясь с головой в свое горе. Нужно было жить дальше. Я должна перестать думать о том, как могло бы быть, и смириться с тем, что никогда я не буду вместе с Родериком. Нужно было жить дальше, и вот мне на помощь пришел Робер, кинув свой спасательный круг.
   Он был очень внимателен ко мне все это время. Я знала, что ему хочется, чтобы и поехала с ним. Он хотел исполнить свой долг по отношению к дочери Дезире, женщины, которую он преданно любил. Его желание позаботигься обо мне было таким же искренним, как у Чарли.
   Но на этот раз мне нужно быть осмотрительнее. Я должна знать, что собираюсь делать. Правда, у Робера, по крайней мере, не было жены, которая негодовала по поводу его дружбы с мамой. Я должна разобраться в своих намерениях, спросить себя, не будет ли лучше, если я останусь здесь и займусь поисками работы.
   — Робер, — попросила я, — расскажите мне о вашем доме.
   — У меня есть небольшой домик в Париже, — сказал он, — но мой основной дом находится милях в пяти-шести от города.
   — Это загородный дом?
   Он кивнул.
   — Это красивый старинный дом. Чудесным образом ему удалось пережить революцию. Мои предки столетия жили там.
   — Вероятно, это старинный замок?
   — Что ж, Мезон Гриз вполне подходит под это определение.
   — «Мезон Гриз» — серый дом?
   — Он такой и есть. Выстроен из серого камня, который может стоять веками, ему ничего не делается ни от дождя ни от ветра.