Холт Виктория. Индийский веер

   Отец поинтересовался, разумно ли мне одной ехать до Лондона.
   — Мой дорогой отец, — ответила я, — что может случиться со мной? Я саду на поезд под присмотром мистера Хансона, начальника станции, и мистера Бриггса, носильщика. На другом конце меня будет ждать Полли. Ты знаешь, я уже взрослая.
   — Все же… — настаивал он.
   — Со мной все будет хорошо.
   Наконец он согласился, что со мной ничего не должно случиться, и я отбыла со своим чемоданом, в котором были подарки и небольшой личный багаж.
   Я села в купе около окна и закрыла глаза, предвкушая удовольствие от встречи с Полли, от того, что вновь увижу Эфф и ребенка.
   Дверь открылась. В купе вошел Фабиан.
   — Я неожиданно должен ехать в Лондон. Забавно. Мы поедем вместе. Однако вы, кажется, не рады видеть меня? — ухмыльнулся он.
   — Я не ожидала, что…
   — Вы не считаете, что сюрпризы приятны?
   — Иногда.
   Он сел напротив и сложил руки.
   — Убежден, что ваш отец был бы доволен. Я уверен, что он немного волнуется оттого, что вы путешествуете одна. Юные леди так обычно не поступают, не так ли?
   — Я придерживаюсь мнения, что мы не так хрупки, как пытаются представить некоторые.
   — Почему бы?
   — О, это мужская идея… направленная на то, чтобы показать превосходство мужчин.
   — Вы действительно в это верите?
   Поезд тронулся со станции.
   — Верю во что? — спросила я.
   — В превосходство мужчин.
   — Конечно, нет.
   — Тогда вы принижаете их значение?
   — Я не говорила этого.
   — Это очень любезно с вашей стороны.
   — Но… это просто здравый смысл. Два пола предназначены, чтобы дополнять друг друга.
   — Не сказано ли это в Библии? Но я думаю, что существуют примеры, когда проявляется подчиненная роль женщины. Святой Павел… например.
   — О, Святой Павел! Не один ли он из тех, кто считает женщин искушением и обвиняет их за то, что они таковы?
   — Разве? Я думаю, что ваши познания в Библии больше моих. Это все оттого, что вы являетесь «отшлифованной» юной леди.
   — Благодарю вас.
   — Как долго вы будете в Лондоне?
   — Думаю, что неделю. Я не хочу оставлять отца на длительное время.
   — Я знаю, что он очень болел зимой. Я понимаю ваше беспокойство. Думаю, что викарий очень достойный молодой человек.
   — Он очень услужливый и пользуется любовью среди прихожан, что очень важно.
   — Для всех нас важно пользоваться любовью.
   — Но особенно для человека в его положении. Например, я не думаю, что это не заботит вас.
   — Меня беспокоит… когда это относится к некоторым. — Он улыбнулся мне в своей уже знакомой мне поддразнивающей манере и, продолжая улыбаться, откинулся назад. — Это действительно приятный способ путешествия. Обычно я сожалею о времени, потраченном на него.
   — Смею заметить, вам придется много путешествовать.
   — А, вы имеете в виду Индию, куда я когда-нибудь поеду.
   — Я полагаю, скоро.
   — По-видимому, в конце года. Каррузерс тоже поедет. Знаете, наши семьи связаны с Ост-Индской компанией.
   — Я слышала.
   — Я полагаю, от Каррузерса. Я знаю, что он частый гость в пасторском доме.
   — Он нравится моему отцу. У них общие интересы.
   — Мы выросли с мыслью, что в конце концов войдем в компанию. У моего дяди… брата отца… конторы в Лондоне. Я время от времени езжу туда… как говорят, набираюсь опыта.
   — Это, должно быть, интересно.
   — Компания… о да. Конечно, это часть истории. Она уходит в глубь веков. Как вы знаете, торговля с Индией началась, когда Васко да Гама открыл восточный проход и бросил якорь в Калькутте. Но португальцы никогда не создавали торговой компании; они оставили это нам. Знаете ли вы, что королева Елизавета даровала нам грамоту на торговлю? Это было в самые последние дни шестнадцатого века. Так что вы понимаете, наши корни уходят в глубокое прошлое, и семья обязана продолжать это.
   — Вы должны очень гордиться своими предками.
   — Среди них есть и грешники.
   — Во всех семьях так.
   — Но в некоторых больше, чем в других. Я сейчас думаю, что ваша была очень достойной… просто с небольшими пустяковыми грешками, наверное.
   — Может быть, лучше не выяснять.
   — Я уверен, что вы правы. Но в таких семьях, как наша, все оказывается записанным. Мы знаем того, кто был основателем компании, и кое-что о жизни тех, кто были продолжателями. Вы согласны, что люди непредсказуемы? Те, кто кажутся добропорядочными, часто имеют свои секреты, а в злодеях нередко обнаруживаются зерна добра.
   — Расскажите мне о торговле. Какими товарами вы торгуете? — попросила я.
   — Мы продаем в Индию золотую нить для вышивания, шерстяные ткани, скобяные изделия и тому подобное, а обратно привозим шелк, алмазы, чай, фарфор, перец, набивной ситец, наркотики и т.п.
   — Понятно. Вы торговцы.
   — Совершенно верно. Но мы становимся очень могущественными. Понимаете, нам мало одной торговли. Мы хотим управлять, и мы принимаем участие в ссорах индийских принцев. Мы добились власти, и, можно сказать, что Ост-Индская компания является истинным правителем Индии.
   — Не возмущаются ли этим индийцы?
   — Конечно, некоторые из них возмущены. Другие же понимают приносимую нами выгоду. У французов тоже есть своя Ост-Индская компания. В этом причина волнений между нашими двумя странами.
   — Мне кажется, что такое стремление к власти вызывает много тревог.
   Он кивнул.
   — Вы понимаете, почему? Такова наша семейная традиция.
   — Да, понимаю, — сказала я.
   — Ладно, довольно о компании и о моей семье. А как вы? Что вы намерены делать теперь, когда вы дома?
   — Делать? Что я могу делать?
   — Расскажите мне.
   — В данный момент я помогаю по дому и приглядываю за отцом. На семью пастора приходится очень много обязанностей. Думаю, это и есть то, чем я буду продолжать заниматься.
   — У вас нет планов… стремлений? Возможно, путешествовать? Вы уже были во Франции… и Линденштайне.
   Я торопливо ответила:
   — Я думаю, надо подождать, как сложится дальше.
   — Некоторые из нас нетерпеливы и торопят судьбу. Вы не из таких?
   — Это я должна выяснить. До сих пор я никогда этого не делала. А вы?
   Он наклонился ко мне.
   — Я постоянно это делаю. Если я захочу чего-то, то стараюсь добиться этого.
   — Это все то же стремление и жажда власти. Это потому, что вы принадлежите к Фремлингам и Ост-Индской компании.
   — Не только. Это моя предприимчивая натура. Я рассмеялась и он сказал:
   — Как вы меняетесь, когда смеетесь. Вы знаете, что выглядите немного суровой?
   — Не думаю, что в действительности я такая.
   — Может быть, вы становитесь такой только тогда, когда видите меня?
   — Не понимаю, почему я должна так реагировать на вас.
   — Возможно, потому, что вы осуждаете меня?
   — За что?
   — Я могу догадываться о нескольких причинах.
   — Тогда мне они неизвестны.
   — Не смотрите с ожиданием. Я не собираюсь называть их. Я не настолько глуп, чтобы усиливать ваше нерасположение.
   — Нерасположение — это полностью ваше воображение. Как можно осуждать человека, не зная его?
   — Возможно, из-за плохой репутации.
   — Я не наслышана о ней.
   — Ну вот! Теперь вы опять стали суровой. Я чувствую, что мы лучше узнаем друг друга за это путешествие.
   — Разве эта непродолжительная поездка поможет нам больше, чем годы проживания по соседству?
   — В такой обстановке есть что-то интимное.
   — Неужели?
   — Вы этого не чувствуете?
   — Я думаю, что мы разговариваем дольше, чем за все время, что мы знаем друг друга.
   — Это потому, что вы здесь и не можете уйти от меня.
   — Так же, как и вы от меня.
   — О, а я и не хочу.
   Я рассмеялась.
   — Я думаю, что мы уже должны скоро приехать.
   — Через пять минут, — сказал он. — Увы! Каким коротким показалось путешествие. Но очень воодушевляющим. Как удачно, что мы были одни в купе. Я скажу вам кое-что. Это не было удачей. Я заранее дал кондуктору чаевые.
   — Зачем?
   — По вполне ясным причинам. Я подумал, что нам было бы интересно познакомиться друг с другом. Посторонние нарушили бы наш маленький тет-а-тет.
   — Не понимаю, почему вы беспокоились.
   — Я принимаю на себя массу беспокойств, добиваясь того, что хочу. Разве я не говорил вам, что я «толкач»?
   Я немного удивилась и почувствовала легкое беспокойство, не зная, что у него на уме. Мне показалось, что он собирается позволить себе легкий флирт. Он, без сомнения, думал, что я была наивной девочкой, готовой упасть в объятия всемогущего лорда поместья. Если Лавиния мало что извлекла из своего горького опыта, то я вынесла многое.
   Я холодно повторила:
   — Не представляю, почему вы должны брать на себя беспокойство.
   — Позже я скажу вам.
   — Однако мы приехали.
   Он взял мой чемодан.
   — Знаете, я сама справлюсь, — сказала я.
   — Не могу позволить вам его нести.
   Мне показалось, что он уже занял собственническую позицию.
   Следовало бы остерегаться его. Он относился к тому типу мужчин, которые думают, что стоит им только поманить девушку, как она тут же за ним побежит. Он был сэр Фабиан, богатый и могущественный; и его мать заставила его чувствовать себя — как обычно говорили — маленьким Цезарем.
   Я попыталась взять у него мой чемодан, но он, улыбаясь, настоял на своем. Мы прошли по платформе, и там стояла ожидавшая меня Полли.
   Она пришла в изумление, увидев меня с мужчиной, а когда узнала его, ее удивление перешло в смятение.
   Я подбежала к ней, и она обняла меня.
   — О, Полли, — воскликнула я, — как чудесно увидеть тебя.
   Она была напряжена из-за его присутствия.
   — Полли, это сэр Фабиан. Он был так добр, что помог нести мой багаж.
   Он поклонился Полли.
   — Мы с мисс Делани встретились в поезде.
   Полли выглядела воинственно. Она никогда не одобряла Фремлингов. Я знала, что она думает. Кто они такие вне своей семьи? Или когда едут на поезде и несут чьи-то вещи? Нельзя не признать, что ничего хорошего они из себя не представляли. Я так хорошо знала ее, что угадывала ее мысли.
   — Итак, благодарю вас, сэр Фабиан, — сказала я. — Вы были очень добры.
   — Мы возьмем кеб и в один момент будем дома, — заволновалась Полли.
   — Я провожу вас, — сказал он, — и возьму кеб.
   — Нет необходимости… — возразила я.
   — Я настаиваю. — Он говорил так, будто его слово было закон. Мне непреодолимо хотелось вырвать у него мой чемодан и сказать, что мы не нуждаемся в его помощи. Но если я так сделаю, это может выдать что-то, что я должна скрывать.
   Я уже знала его властную манеру, с которой он подозвал кеб, и очень скоро мы оказались на пути к дому.
   Я пыталась болтать с Полли так, будто его с нами не было. Я спросила об Эфф. Она процветает. Живет очень хорошо. Может, даже приобретет дом № 10 Макклестона, если живущий там старик выедет. Эфф всегда внимательно следила за этим.
   Никто из нас не упомянул о девочке, но я знала, что Полли, так же, как и я, жаждет поговорить о ней.
   Я была рада, когда наша поездка закончилась. Он вышел из кеба и донес мой чемодан до двери. Эфф открыла нам. Увидев меня, она вскрикнула от удовольствия, а затем, при виде Фабиана, отступила.
   Он снял шляпу и поклонился.
   — Это сэр Фабиан Фремлинг, мой сосед, — объяснила я. — Я встретила его в поезде, и он мне очень помог.
   Я видела, что она раздумывает, следует ли его пригласить на чашку чая с куском особого кекса с изюмом, который она испекла по такому случаю; ее колебания были связаны с его титулом и, возможно, с его безупречной внешностью.
   Я быстро сказала:
   — Вы были очень добры, сэр Фабиан. Большое вам спасибо. — С этими словами я повернулась, и он, вновь поклонившись, пошел обратно к ожидавшему кебу.
   Мы вошли в дом.
   — Ну и ну! Вот те раз! — сказала Полли. — Я думала упаду, когда увидела, кто это.
   Она покачала головой. Она была обеспокоена; я должна сказать ей при первой возможности, что нет необходимости бить тревогу.
   Эфф заворковала:
   — Я знаю, кого ты хочешь видеть. Она у меня здесь, но сейчас спит, и я не хочу ее беспокоить, иначе будут неприятности, верно, Полли?
   — Это точно, — подтвердила та.
   — Ну что же, как насчет чашки хорошего чая сначала? У меня есть горячие булочки.
   Когда мы сели за чай с булочками, я услышала о процветании их бизнеса и о том, как малышка с каждым днем становится все красивее.
   Наконец Эфф принесла ее, и я взяла ее на руки, при этом она удивленно смотрела, ее маленькие ручки обвились вокруг моих пальцев и на ее розовом личике появилось что-то вроде довольной улыбки. Она очень изменилась с того дня, когда мы с Лавинией привезли ее сюда. Ей скоро должно было исполниться девять месяцев — уже большая. Меня всегда расстраивали мысли о нежеланных детях, но эта, по крайней мере благодаря Полли и Эфф буквально купалась в любви.
   У Флер были живые голубые глаза, а почти черные при рождении волосы значительно посветлели. Они были темно-каштановыми с рыжеватым отливом — унаследованные, несомненно, от Лавинии. Было видно, что она довольна, и это было счастье.
   Присутствие Флер заставило меня вновь подумать о других малышах, родившихся в том месте вместе с ней. Что произошло с Эммелиной? У ее ребенка должен быть счастливый дом, я уверена. А бедная маленькая девочка, которую изнасиловали? Ее семья, конечно, будет ухаживать за ее ребенком. А Агата? Она должна была бы знать, что делать. У нее доброе сердце, и она не позволит стать своему ребенку сиротой. Больше всего я беспокоилась о Мириам, которая собиралась оставить своего ребенка ради спасения брака. Казалось, что этот случай был самым грустным из всех.
   Но я была рада видеть здесь Флер. Она не должна была скучать без родителей, потому что нельзя было найти двух более преданных людей, чем Полли и Эфф, которые бы так хорошо заботились о ней.
   Кузнечные мехи были приняты с радостью.
   — Этот кухонный очаг никогда не имел такой тяги, — сказала Эфф.
   Шляпка была немедленно надета, и в пинеточках Флер была очень забавной.
   — Очень пригодятся ей для прогулок, — сказала Полли. — Скоро она начнет ходить. Она достаточно уже наползалась на руках и коленях.
   — Тебе не кажется, что она маленький ангел? — заметила Эфф.
   Я ответила, что да.
   — Эфф ее просто балует, — сказала Полли.
   — Мне это нравится — возразила Эфф. — Ты и сама хороша.
   Все было так уютно, так похоже на то, что я от них ожидала. Полли по-прежнему оставалась светлым пятном в моей жизни.
   Однако ей было не по себе. Я это чувствовала. Когда вечером Эфф ушла, она вошла в мою комнату и заговорила со мной очень серьезно.
   — Друзилла, я беспокоилась о тебе. Мне не нравилось, что ты была в этом заграничном месте. Я не знаю, что случилось. Флер… она дочь Лавинии. Теперь я знаю это. Сначала я подумала, что она твоя.
   — Ох, Полли.
   — Именно поэтому мы так быстро приняли ее. Я сказала Эфф: «Это моя девочка, и она в беде. Мы, как сможем, поможем ей, и если надо взять ребенка сюда, мы сделаем это».
   — Я сразу же подумала о вас. Я помню, что вы с Эфф всегда любили детей.
   — Да.
   — Ты не сомневалась.
   — Нет… Как я тебе говорила, я думала, что это твой.
   — Ты всегда прекрасно относилась ко мне, Полли… всегда.
   — Теперь я знаю, что она дочь Лавинии. Такой вызывающий «багаж». Это в ее духе. Попадает в беду и заставляет кого-то другого улаживать это.
   — Леди Харриет принимала большое участие в оплате моего обучения в школе. Я была там, чтобы быть с Лавинией.
   — Я знаю. Такие думают, что им принадлежит мир и все, что в нем есть. И теперь этот Фабиан… или как там его зовут.
   — Все зовут его Фабианом. Это его имя.
   — Сэр Фабиан, если вам угодно.
   — Он унаследовал этот титул от своего отца. Он стал сэром сразу же после его смерти.
   — Глупый способ продолжать… маленьким детям дают изображать знатных особ. Неудивительно, что, вырастая, они мнят себя Господом Богом.
   — Ты думаешь, что он так считает?
   — Ясно, как Божий день.
   — Это не всегда очень ясно.
   — Теперь ты поумнела, и я хочу поговорить с тобой серьезно, на равных. Это о Флер.
   — Ох, Полли, разве Лавиния не присылает тебе денег?
   — Речь идет не о деньгах. Я хочу сказать, что Флер… ну, она из них, Фремлингов, что ни говори. Сейчас ей хорошо. Не понимает разницы между Букингемским дворцом и трущобой… пока мы здесь смотрим за ней, целуем и обнимаем… ей хорошо. Но когда она подрастет, будет ли это место достаточно хорошим для нее?
   — Оно будет хорошим, если здесь будете вы с Эфф. Она любит вас обеих. Посмотри, как она довольна, когда вы здесь.
   — Ох, она любимая малышка. В этом нет сомнений. Но придет время, когда надо будет сказать ей, кто она, и что-то делать с ее обучением и прочим.
   — Полли, не торопи события. Я поговорю с Лавинией, когда представится случай.
   — И ты сама.
   — А что со мной?
   — Что ты собираешься делать?
   — Что ты имеешь в виду, Полли?
   — Ты знаешь, что. Пастор нездоров, не так ли? Как долго он сможет работать? Я знаю, что его место займет Колин Брейди. Он тебе нравится?
   — Не пытаешься ли ты посватать меня, Полли?
   — К таким вещам надо относиться серьезно. Мне бы хотелось, чтобы твоя жизнь с малышом была устроена. Ты была бы счастлива с маленьким. О, я знаю. Я видела тебя с Флер. Некоторые являются прирожденными матерями, и ты из их числа.
   — Ты слишком спешишь, Полли.
   — Ну, ведь он тебе нравится, этот Колин Брейди.
   — Да.
   — И он хороший человек.
   — Смею сказать, что да.
   — Ты же не можешь позволить кому-то подобрать тебя, когда хочется, и бросить, когда надоест?
   — На кого ты намекаешь?
   — На этого сэра Фабиана.
   — О, здесь речь совсем не идет о том, чтобы он подобрал меня. Он просто оказался в том же поезде.
   — Некоторые люди сами устраивают так, что происходит именно то, чего они хотят.
   Я вспомнила о том, что он говорил о «подталкивании» судьбы, и о том, что он сам подстроил нашу встречу. Я почувствовала себя несколько польщенной и взволнованной его беспокойством, и это не раздражало меня, как должно бы.
   Постепенно она вытянула из меня всю историю предательства и падения Лавинии.
   — На эту всегда обрушивались все возможные беды. Может быть, это послужит уроком для нее. Могло быть… хотя я сомневаюсь в этом. Несчастье просто написано на ее лице. Рано или поздно она снова попадет в беду. И подумать только, что сэр Фабиан — дядя нашей Флер и ничего не знает об этом.
   — Конечно, он не подозревает, что Флер существует.
   — Но какой будет для него удар, когда узнает. Я не удивляюсь, что Лавиния пошла на все, чтобы сохранить свой секрет. Мне всегда жаль девушек, попавших в беду, но я не собираюсь из-за нее посыпать голову пеплом.
   Вот так мы разговаривали, и мне было так же покойно, как обычно в былые дни, когда мы сидели в комнате пасторского дома, с одной стороны которого был церковный двор, а с другой — зеленела деревня.
   Мы с Полли совершили нашу прогулку в «Вест»; я купила кое-что из одежды — перчатки для Полли и шарф для Эфф. Благодаря оставленным мамой деньгам у меня было денежное пособие. Оно было не очень большим, но я, по крайней мере, не сидела без гроша в кармане. Я сказала Полли, что собираюсь отсылать ей половину того, что имела, чтобы помочь ей с Флер, но она возмутилась.
   — Не делай этого! Если ты попытаешься так поступить, я сразу же отошлю их обратно… немедленно… этим ты очень рассердишь нас с Эфф. Нам стало так радостно с ребенком. Это важно… особенно для Эфф. Она любила свое дело, но часто говорила, что ей чего-то не хватает. Она годами терпеливо выносила «его» и простила бы «ему» все его несносные привычки, если бы он дал ей ребенка. Но оказалось от «него» не было прока… даже в этом… Но теперь у нас есть Флер, — продолжала ока, — и даже если Лавиния когда-нибудь захочет вернуть ее себе, она ее не получит. За Флер я буду биться насмерть… и Эфф тоже… а Эфф всегда побеждает… всегда побеждает и будет побеждать. Отец всегда это говорил.
   Я часто думала о Лавинии и спрашивала себя, вспоминает ли она когда-нибудь о ребенке. Я сомневалась в этом. Она бездумно зачала его, думая только о собственном удовольствии, и небрежно отреклась от него, не подозревая, казалось, как ей повезло, что она нашла людей, освободивших ее от этого бремени.
   В течение этой недели я вывозила малышку в общий двор. Я обычно сидела на скамейке и размышляла обо всем, что произошло за последние два года. В своих мыслях я часто возвращалась в тот маленький город; вспоминая, как выбирала пирожное, садилась за столик с тентом от солнца и ждала, когда Шарль принесет кофе. Я живо вспоминала тот день, когда к нам подошел так называемый граф. Я видела Лавинию, дерзко улыбающуюся привлекательному самозванцу. Я должна была бы догадаться, что он не граф, и единственным его желанием было мимолетное любовное увлечение.
   Я пребывала в мечтах, а Флер дремала в коляске. Внезапно я осознала, что кто-то сел на скамью рядом со мной. Я повернулась и, испытывая одновременно веселое возбуждение и страх, увидела, что это был Фабиан.
   — Сэр Фабиан… — пробормотала я.
   — О, пожалуйста, — сказал он, — не так формально. Для моих друзей я просто Фабиан.
   — Что… что вы здесь делаете?
   — Радуюсь такому счастливому повороту судьбы. Как вы поживаете? Вы хорошо выглядите. Ваши щеки такие розовые. Это благодаря лондонскому воздуху или воссоединению с вашей преданной няней? — Я ничего не ответила и он продолжал:
   — Какой прелестный ребенок. Чей он?
   — Ее удочерила Полли.
   — Она необычная женщина, ваша Полли. Шляпа идет ей. — Он немного лукаво посмотрел на меня. — Вы сделали хороший выбор.
   — Да.
   — И маленькие пинетки.
   — На самом деле они оказались малы ей, поэтому это не было таким уж хорошим выбором. Она вот-вот начнет ходить, и ей уже нужны ботиночки.
   — Вам следовало бы об этом подумать. Как предприимчивы эти двое„ Они владеют домами и взяли еще на себя труд удочерить ребенка. Очень необычно. Скажите, они уже приобрели дом Макклестона?
   — Нет, собираются. А вы здесь по делу?
   Он посмотрел на меня с несколько удивленной улыбкой.
   — Я вижу, вы принимаете меня за праздного лентяя. Мне довелось быть по соседству, и когда я шел через общину, я вспомнил, что вы остановились здесь. К счастью, я увидел вас и очень удивился. Меня сначала привела в замешательство детская коляска. Я подумал, что это, должно быть, молодая мама… потом понял, никто не может выглядеть так, как вы… и обрадовался. Когда вы возвращаетесь? Я помню, вы сказали, что собираетесь пробыть здесь неделю. В пятницу будет ровно неделя.
   — Да, я так думаю.
   — Я надеюсь, что вы провели эту неделю с пользой.
   — Совершенно верно.
   Флер проснулась и, посмотрев на нас в течение нескольких мгновений, решила, что на нее уже достаточно долго не обращали внимания, и начала хныкать. Я вынула ее из коляски, и она сразу же заулыбалась, когда я стала слегка подбрасывать ее. Она проявила большой интерес к Фабиану и, потянувшись к нему, ухватилась за одну из пуговиц его пиджака. Она внимательно всматривалась в его лицо.
   — Является ли это выражением неодобрения? — спросил он.
   — Я не уверена, но интереса — безусловно.
   Флер рассмеялась, как будто находила его забавным.
   — Она скоро начнет говорить, — сказала я. — Она хочет что-то сказать вам, но пока не может найти слов.
   — Милое создание.
   — Я согласна с вами, и Полли с Эфф тоже так думают.
   — Эфф?
   При упоминании Эфф Флер качала лепетать:
   — Эфф… Эфф… Эфф.
   — Видите, — сказала я, — она уже начинает говорить.
   — Мне это не кажется речью.
   — О, послушайте внимательно. Она говорит «Эфф».
   — Эфф… Эфф… Эфф, — повторяла Флер.
   — Как ее зовут? — спросил он.
   — Флер.
   — Маленький французский цветок. Она француженка?
   — Полли не сказала.
   — Но они дали ей французское имя.
   — Я думаю, что у нее уже было имя до того, как она сюда попала.
   Я пыталась заставить ее отпустить его пуговицу, но она отказывалась, а когда наконец отпустила, то протянула руку и схватила его за ухо.
   — Вы определенно понравились ей, — сказала я.
   — Я бы хотел, чтобы она нашла другой способ выражения своей привязанности.
   — Пойдем, Флер, — позвала я. — Нам пора возвращаться домой. Нас ждут Полли и Эфф. Они будут сердиться, если я с тобой слишком задержусь.
   — У меня идея, — сказал он. — Отнесите ребенка и позвольте мне пригласить вас на ланч.
   — Вы очень добры, — ответила я, — но у меня осталось так мало времени. Я должна быть с Полли.
   — Потому что скоро вы уезжаете? Хорошо. Мы поедем обратно вместе.
   Я ничего не ответила. Я положила слегка протестующую Флер обратно в коляску и повернулась к нему. Он стоял со шляпой в руке.
   — До свидания, — сказала я.
   — Аи revoir¹⁴, — выразительно поклонился он.
   Я не сказала Полли, что встретила его. Я знала, что это встревожит ее.
   Это произошло на следующее утро. Полли и я завтракали. Эфф позавтракала очень рано, и мы с Полли могли поговорить наедине, как любили это делать. Я думаю, что Эфф это знала и была рада ускользнуть, предоставив нам эту возможность.
   Полли просматривала газету и как только я появилась воскликнула:
   — Вот, что ты об этом думаешь? — Я в ожидании села. — Большой пожар в том месте… в этих «Елях». Они называют его частная лечебница… в Нью-Форест. — Она начала читать: «Частная лечебница „Ели“. Ужасный пожар, как считают, произошел по вине одного из пациентов. Огонь сильно разгорелся до того, как был обнаружен. Погибла миссис Флетчер, владелица лечебницы. Число жертв пока неизвестно, но пожар был очень сильным и предполагают, что несколько человек погибли, так как многие из обитателей были немощными…»