Холт Виктория. Индийский веер

   Я сидела, глядя перед собой. Стала ли Джанин одной из жертв? Я думала о том, сколько женщин, ожидавших рождения ребенка, погибло там; о герцогине и о молодом человеке, которого тетя Эмили предназначала для Джанин. Я представила, что однажды Джордж зажег одну из своих поленниц, которые он так много раз складывал в буфетах и других местах.
   Я рассказала Полли о Джордже.
   — Слава Богу, что это случилось не тогда, когда ты была там, — сказала она.
   Весь день я не переставая думала о «Елях», тете Эмили, Джанин и других знакомых.
   Это могло произойти, когда мы там были.
   Позже в этот день и на следующий я тщательно просматривала газеты, но больше ничего не смогла обнаружить. Я думаю, что это не считалось достаточно интересным; чтобы поместить дополнение к первоначальному сообщению.
   Наступил день моего отъезда.
   За час до отхода поезда у дверей нашего дома появился Фабиан с кебом, чтобы отвезти нас на вокзал на трехчасовой поезд. В тот день это был единственный поезд после полудня, поэтому он знал, что я поеду на нем.
   Когда он постучал, дверь открыла Эфф. Ее удивление было очевидным, его приход произвел на нее большое впечатление. Она любила, чтобы в дом приходили изысканные люди. Как она говорила, это производит хорошее впечатление на соседей.
   Не оставалось ничего другого, как должным образом принять его предложение. Полли поехала с нами на вокзал, но его присутствие, конечно, мешало вести нам задушевный разговор.
   Он был с ней очень любезен и, когда мы прибыли, настоял на том, чтобы возница подождал ее и отвез обратно, заплатив за поездку.
   — В этом нет необходимости, — возразила Полли.
   Но он отвел все ее возражения, и даже Полли вынуждена была согласиться с его действиями, хотя она не поощряла их и, я знаю, беспокоилась, видя меня сидящей с ним в одном купе.
   Он, казалось, был очень доволен своими действиями.
   — Это был приятный визит, — сказал он, когда мы выехали из Лондона.
   — Мне всегда доставляет большое удовольствие побыть с ними.
   — Самая необычная семья — две леди и еще ребенок с ними. Я видел, как сильно вы ее любите. Приятная малышка. Мне кажется, она выглядит немножко как француженка.
   — О, вы так думаете? — заставила я себя произнести.
   — Да. И это имя. Я не знаю, часто ли оно встречается во Франции, но оно действительно очаровательное, как вы думаете?
   — Да.
   — Приходится только удивляться, кто мог бросить такого ребенка. Мне хотелось бы знать историю ее рождения. Я представляю… связь… потом оба поняли, что совершили ошибку…
   — Возможно.
   — Я бы сказал, скорее всего. Вы слыхали о том, как эти две достойные леди провели удочерение?
   — Я не знаю, как делаются подобные вещи.
   Я выглянула в окно.
   — Вы находите этот вид живописным? — поинтересовался он.
   — Графства, прилегающие к Лондону, очень приятные, — ответила я.
   — Да, пожалуй. Здесь все дышит мирным благосостоянием, радует глаз. Мне всегда кажется, что даже деревья здесь подчиняются местным правилам. Как это отличается от Линденштайна!
   Я почувствовала слабость от дурного предчувствия. Он о чем-то догадывался и решил прознать у меня. Он играл со мной как кот с мышью перед последним смертельным ударом.
   — О… Линденшайн, — стараясь, чтобы это прозвучало беззаботно, пробормотала я.
   — Когда я увидел, то я подумал, что довольно плоско. В общем голо. Довольно странно, учитывая его положение. Совсем не то, что ожидал бы.
   Он пытался заманить меня в ловушку. Я припомнила обрывки разговора, когда он приходил к нам в гости, тогда было упоминание о гористой местности.
   Под его испытующим взглядом я чувствовала себя все более неуютно.
   Я отвернулась от окна и встретила его внимательный взгляд. В его глазах было легкое удовольствие. Говорил ли мне его взгляд о том, что ему известно, что я никогда не была в Линденштайне? Я поняла, что он припоминает факты. Мы с Лавинией уехали из школы в конце семестра, сказав, что погостим у принцессы, но отсутствовали в течение двух месяцев. И вдруг появился таинственный ребенок — французский, которого приняла преданная мне няня.
   Я предположила, что он все сопоставил и сделал соответствующий вывод, который для него, с негодованием подумала я, должен был быть очевидным. Мне хотелось сказать ему, чтобы он прекратил свое дерзкое расследование и попросил разъяснений у своей сестры.
   — Я полагаю, что везде мы встречаем не то, что ожидаем увидеть. Возможно, сравнивать не слишком мудро, — холодно сказала я.
   — Неприятные, не так ли… сравнения?
   Он продолжал рассматривать меня и, конечно, понимал, что в это вовлечена Лавиния. Зная ее, он не мог поверить, что она была готова пожертвовать собой ради друга. Если бы это было моей тайной, она никогда бы не зашла так далеко, чтобы помочь мне.
   Мне хотелось прокричать ему: «Вы, Фремлинги, занимаете такую позицию превосходства, тогда как именно вы вызываете все беды».
   Он, должно быть, увидел, что я была потрясена, и когда заговорил, его слова звучали довольно мягко.
   — Я надеюсь, что состояние вашего отца после вашего возвращения значительно улучшится.
   — Я тоже надеюсь. Его обязанности, конечно, значительно облегчены с приездом Колина Брейди.
   — О, викария. Я слышал, что он пользуется большим успехом.
   — Верно, и это очень большая удача, что он там. Бывают дни, когда отец совсем не может работать, и это очень расстраивает его. Но мистер Брейди принимает на себя все обязанности и тем самым снимает огромный груз с плеч отца.
   — Я полагаю, что однажды он захочет стать самостоятельным.
   — Конечно, захочет.
   Он кивнул и опять бросил на меня испытующий взгляд.
   — Осмелюсь предположить, что у вас много общего. — Я подняла брови. — Так сказать, вы оба принадлежите к духовенству. Вы по рождению, а он по выбору.
   — Я полагаю, что можно так сказать.
   — И вы, по-видимому, добрые друзья.
   — С мистером Брейди не может быть других отношений. Он дружественно настроен ко всем.
   — Превосходный молодой человек.
   И опять ироничная улыбка. Он раздражал меня. Во-первых, он решил, что я имела связь во Франции и что Флер — результат этой связи, а теперь он намеревался сосватать меня с Колином Брейди. Это было просто дерзко… присвоить себе роль лорда поместья, заботящегося о своих вассалах.
   Я хотела сказать ему, что не искала его общества и меня не трогают эти предположения, но я, конечно, не позволила себе ничего такого, и он сменил тему разговора.
   Он заговорил об Индии — предмете, который, очевидно, восхищал его, о ее ландшафтах и народе. Он сказал, что еще не бывал там, но изучал ее уже так долго, что начал понимать эту страну.
   Мне было интересно слушать о народе, системе каст, о могуществе компании, о рынках и экзотических товарах, которые там можно было купить. Я была совершенно увлечена, но не могла забыть предшествующий разговор и скрытого смысла того, что Флер является результатом моего неблагоразумия. Я, конечно, не могла сказать ему, что это его сестра, а вовсе не я, была центральной фигурой этой грязной трагедии.
   Наконец поезд прибыл на нашу станцию. Один из грумов поместья Фремлинга подал карету, и Фабиан довез меня до пасторского дома.
   Он взял меня за руку и, улыбаясь, попрощался.
   — Это была самая интересная поездка, — сказал он с двусмысленной улыбкой.
   Я чувствовала себя очень неловко и не могла выкинуть из головы мысль о пожаре в «Елях», задавая себе вопрос, кто из моих старых знакомых стал его жертвой. Была ли Джанин одной из них?
   Миссис Янсон сказала мне, что, как она и ожидала, в мое отсутствие все было хорошо. У пастора был всего лишь один очень нехороший приступ, но она подумала, что нет необходимости прерывать мой отдых. Один или два раза заходил мистер Каррузерс, и, кажется, его визиты оказали на пастора очень благотворное влияние. Они там что-то делали со старыми картами и вещами, которые принес мистер Каррузерс, и для пастора это было успокаивающим средством. И, конечно, был мистер Брейди, следящий за всем, поэтому она могла сказать, что все прошло довольно хорошо.
   Примерно в течение следующей недели моя дружба с обоими — с Дугалом Каррузерсом и Колином Брейди — казалось, стала носить иной характер.
   Дугал приходил часто, и отец очень хотел, чтобы я принимала участие в их дискуссиях.
   — Ты поймешь, как это все интересно, — сказал он. — Конечно, сильная сторона мистера Каррузерса — англосаксы… для меня — немного позднее время, но я нахожу все это увлекательным. Он хорошо знает раннеевропейскую историю. Ты найдешь его рассказ просто восхитительным.
   Я была несколько удивлена, но это так. Он принес мне почитать книги, и я была рада отвлечься, поскольку была очень угнетена разговором, происшедшим во время неожиданной совместной поездки с Фабианом. Я не могла перестать думать о нем и его намеках.
   Когда Лавиния вернется, я ей скажу, что она должна объяснить своему брату, каково было мое участие в этой авантюре. Было очевидно, что, сопоставив факты и обдумав их, он сделал собственные выводы. Я не хотела, чтобы он думал, что, во-первых, меня можно вовлечь в такое грязное дело, и, во-вторых, что я бросила своего ребенка… надежной няне, которой доверяла. Лавиния должна объяснить ему все.
   Мне хотелось бы перестать думать о Фабиане, но он постоянно вторгался в мои мысли. Я не была уверена в своих чувствах к нему и временами была близка к мысли, что он мне не нравится. Я боялась встретить его, что всегда было возможно, поскольку мы жили близко друг от друга, и в то же время надеялась на встречу.
   Из-за него я чувствовала себя полной жизни, всегда готовой к отпору. У меня была определенная тревога из-за Флер, но наши встречи действовали на меня возбуждающе.
   Мне бы хотелось перестать вспоминать о пожаре в «Елях», но я постоянно думала о Джанин. Что с ней произошло? Она знала, где мы, и вполне могла бы связаться с нами. Я была уверена, что ее тетя скопила состояние и оставила Джанин хорошо обеспеченной. Я надеялась найти в газетах больше сведений.
   Моя дружба с Дугалом развивалась, и я начала думать, что он приходит в пасторский домик не только к отцу, но и ко мне.
   На время меня захватил интерес к исследованию прошлого. Я действительно нуждалась в том, что отвлекло бы мои мысли от Фабиана и от того, что он мог обо мне подумать — если он снова думал обо мне. Возможно, с моей стороны было самонадеянным рассчитывать на это, но в то время он казался глубоко заинтересованным. Кроме того, мне снились сумбурные сны, в которых фигурировали «Ели». Я снова возвращалась в этот мир, населенный странными людьми. Я видела, как Джордж складывает свои поленницы, как он крадется ночью и поджигает одну из них. Мне снилось, что я просыпаюсь, задыхаясь от дыма, проникшего в мои легкие. Какой ужас для несчастных, запертых в таком месте.
   Отношение Колина ко мне тоже изменилось. Церковные дела сблизили нас. Он всегда обсуждал их со мной — какие гимны следует выбрать для специальных служб, кто какой прилавок должен иметь на ежегодных базарах и когда следует спрашивать Фремлингов об аренде их земель.
   Я думала, что знаю о планах, имеющихся у Колина. То, что они имеются — это нормально. Он был молодой викарий, ищущий поддержки. Это был бы для него прекрасный церковный приход. Пасторам нужны жены; их продвижение идет легче, если выбор сделан правильно. Дочь пастора считалась бы наиболее приемлемой партией, и существовала вероятность, что, женившись на мне, он получил бы приход.
   Как и большинство девушек, я думала о замужестве. Но в саду Фремлингов я усвоила, что я некрасива. Я говорила себе, что если никто не захочет взять меня замуж, я не буду переживать. Я останусь сама себе хозяйкой и мне не придется считаться с капризами какого-то мужчины.
   Шансы на замужество у меня если и были, то невелики, однако ни одна разумная девушка не отвернулась бы от них без серьезных на то причин. Для себя я решила, что, скорее, предпочла бы вообще не выходить замуж, чем решиться на это только потому, что этот брак стал бы правильным решением вопроса для Колина Брейди.
   В то же время я должна признать, что слегка романтически думала о Дугале Каррузерсе. Он был умеренно привлекательным, нежным и учтивым со всеми. Миссис Янсон всегда бывала довольна, когда он оставался у нас на ланч. Она очень любила и Колина Брейди, но я полагала, что Дугал Каррузерс пользовался ее особым расположением.
   Я стала очень интересоваться историей, и он приносил мне книги для чтения, которые мы потом обсуждали. Однажды он предложил, чтобы мы поехали к замку Гросхэм, который находился примерно в восьми милях. Это была прогулка на целый день, и миссис Янсон дала нам с собой завтрак. Она сделала это с удовольствием.
   Итак, рано утром мы выехали из конюшни Фремлинга. Это был прекрасный летний день, нежаркий, с легким ветерком; и мы не спеша отправились к замку.
   Дугал не торопился. Ему нравилось наслаждаться сельской местностью. Он интересовался природой. Наши лошади шли рядом, чтобы удобнее было разговаривать. Он сказал мне, что не стремится ехать в Индию. С большим желанием он остался бы дома. Он хотел поступить в какой-нибудь университет и продолжить свои занятия.
   К полудню мы достигли замка. Солнце становилось жарким, и поскольку мы выехали рано, то решили, бросив взгляд на руины, сначала закусить тем, что для нас приготовила миссис Янсон. После этого мы могли бы исследовать их более внимательно.
   Гросхэм представлял собой каркас: несмотря на то что стены были не повреждены, внутри замок был целиком разрушен.
   Мы выбрали дорогу через выступающие камни — остатки внутренних стен — мимо разрушенных колонн по траве, которая росла там, где когда-то был отделанный кафелем холл.
   Возмущение Дутала было велико, потому что Гросхэм разрушился не в результате естественного старения, а с помощью солдат Кромвеля.
   В тени замка мы открыли корзину для пикника и обнаружили там жареные цыплячьи ножки с салатом, хрустящий хлеб и горшочек с маслом. Там также были фрукты и бутылка домашнего вина миссис Янсон из плодов самбука.
   Мы проголодались, и еда показалась нам особенно вкусной.
   Я наслаждалась разговором с Дугалом, и так как после знакомства с ним читала уже значительно больше, могла разговаривать уверенно.
   Мне редко доводилось видеть его таким возмущенным.
   — Подумать только, этот замок сегодня мог бы быть в прекрасном состоянии, но из-за такого… вандала…
   — Вы, конечно, относите это к самоуверенному Оливеру?
   — Я ненавижу, когда портят красивые вещи.
   — Но он считал их грешными.
   — Тогда он был глупцом.
   — Я думаю, что его нельзя рассматривать так.
   — Можно быть умным в одном и глупым в другом.
   — Это правда. Кромвель создал армию и научил крестьян сражаться. Он выиграл войну и некоторое время управлял страной.
   — Он разрушил прекрасные вещи, и это непростительно.
   — Он вел войну и уничтожал народы, что, безусловно, еще хуже. Но он верил, что прав, что на его стороне Бог. Разве можно обвинять людей, делающих то, что считают правильным?
   — Трудно понять, был ли он прав или нет. Некоторые историки соглашаются, другие придерживаются совершенно противоположной точки зрения. Совсем нелегко дать оценку такому человеку. Относительно таких людей, как Нерон или Калигула, нет никаких сомнений. Но об Оливере Кромвеле каждый может иметь только свое собственное мнение.
   — Он разрушил столько прекрасного, — настаивал Дугал, — и это то, за что я не могу его простить. Когда убивают во имя Господа Бога, я ощущаю прошлое более уверенно, чем когда люди просто откровенно жестоки. Этот замок как раз является таким примером. Когда думаешь о том, что он делал по всей стране…
   — Я понимаю. Но все дело в том, что он был уверен в своей правоте.
   — Вы высказали свою точку зрения. Я же так страстно люблю красоту, что не выношу разрушения.
   — Я думаю" что красивые вещи для вас имеют большее значение, чем для других. Кромвель рассматривал их как греховные, потому что люди восхищались ими больше, чем Богом.
   В дискуссии он оживился. Его бледное, слегка аскетичное лицо немного порозовело. Я подумала, что могла бы полюбить его. Он относится к тому типу людей, которые, когда узнаешь их ближе, оказываются более интересными. Я представила себе, что разделяю его увлечения. Мы ведем интересный образ жизни. Он был интеллектуал, гуманист, кроме того, я никогда не видела, чтобы так возмущались поступками людей. Казалось, он следил за моими мыслями:
   — Мне было очень приятно познакомиться с вами и вашим отцом.
   — И для нас было большим удовольствием подружиться с вами.
   — Мисс Делани… кажется абсурдным обращаться к вам так официально после того, как мы стали такими друзьями. Может быть, я буду звать вас Друзиллой?
   — Это неплохая мысль, — улыбаясь, ответила я.
   — Какой прекрасный пикник.
   — Я передам ваши слова миссис Янсон. Она будет рада.
   — Друзилла…
   Я так и не узнала, что он намеревался сказать, поскольку в этот момент мы услышали приближающийся топот копыт, и, когда Дугал в изумлении замолчал, к нам подскакал Фабиан.
   — Здравствуйте, — воскликнул он. — Я узнал, что вы сюда отправились, и подумал, что могу примкнуть к вашей компании. Пикник. Какая прекрасная идея. — Он спешился и привязал свою лошадь вместе с нашими. — Вы собираетесь пригласить меня в свою компанию?
   Я почувствовала легкое раздражение. Я была довольна и спокойна, слушая Дугала, а тут появился этот человек и разрушил мое спокойствие.
   Я еле сдержалась, чтобы не сказать: «Кажется, вы сами себя пригласили, сэр Фабиан».
   — Я подумал, что вы не будете возражать, если я присоединюсь к вам. Это цыпленок? — Он протянул руку и взял ножку. — Хлеб выглядит вкусным, — добавил он.
   — Его испекла миссис Янсон.
   — Восхитительный повар эта миссис Янсон. Ведь я уже имел удовольствие обедать в пасторском доме. Как вкусно. Я рад, что пришел.
   — Как ты узнал, что мы здесь? — спросил Дугал.
   — Есть один способ. Не скажу. Я смогу снова им воспользоваться. Это восхитительные старинные развалины, не так ли? Я не удивлен, что они вызвали ваш интерес. Снаружи превосходно, а внутри… совсем не так, как можно ожидать. Совсем как некоторые, которые показывают всем свое невинное лицо и прячут секреты. Он смотрел прямо на меня.
   — Мы обсуждали Оливера Кромвеля, холодно пояснила я.
   — Я всегда думал, что он неприятный парень.
   — Дугал, вот еще один, кто согласен с вами, — сказала я.
   — У Друзиллы есть для него доброе слово.
   Я читала его мысли. Друзвлла… Дугал? Он обратил внимание, что мы называли друг друга по именам и прикидывал значение этого. Он выглядел слегка недовольным.
   — Итак… Друзилла… восхищается им?
   Я ответила:
   — Он верил в то, что он прав в своих поступках, и это должно быть принято во внимание при оценке людей.
   — Вы очень справедливы. Я, конечно, должен быть ему очень благодарен за то, что он оставил Фремлинг нетронутым.
   — Он был решительным мужчиной с твердыми взглядами.
   — Для правителя это необходимо… Вино? Мне бы хотелось его попробовать.
   Я налила немного в небольшой стакан, который предусмотрительно положила нам миссис Янсон.
   — Я боюсь, что это тот, из которого я уже пила, — сказала я ему. — Миссис Янсон, естественно, думала, что нас будет только двое.
   — Мне приятно пить из вашего стакана, — улыбаясь, сказал он. Сделав глоток, продолжал:
   — Нектар богов. Ваша миссис Янсон самый лучший кормилец.
   — Я передам ей ваши комплименты. И уверена, она будет благодарна.
   — Как все прекрасно. Мы должны продолжить. Пикники al fresco¹⁵. Что за блестящая идея! Чья она? Ваша… Дугала или Друзиллы, а?
   — Миссис Янсон, естественно, обеспечила нас кое-чем, поскольку мы не собирались вернуться к ланчу.
   — Очень внимательная леди. Мы, конечно, должны съесть побольше. Вы с Друзиллой сможете рассказать мне о древностях, которые мы будем осматривать. Сознаюсь, что в этом отношении я полный невежда. Но всегда готов учиться.
   С момента своего появления он занял главное место в беседе. Приятная интимность исчезла. После того как мы упаковали остатки еды и исследовали замок, все казалось другим. Он был с нами, заставляя меня то и дело чувствовать себя неловко и все время бросая на меня насмешливые взгляды. Они казались умозрительными, и это одновременно раздражало и беспокоило меня.
   Магия этого дня исчезла. Мы значительно сократили осмотр и вернулись в конюшню Фремлинга на час с лишним раньше, чем собирались.
   Через два дня Дугал пришел в пасторский дом. Отец выразил огромное удовольствие, а миссис Янсон принесла нам в гостиную вино и свое особое сухое печенье.
   Она мурлыкала как кошка, выражая свою радость. Она любила, чтобы изысканные гости приходили в пасторский дом, и Дугал, несомненно, был одним из них.
   Когда она вышла, я разлила вино.
   Дугал после небольшой паузы произнес:
   — Я пришел вам сообщить, что завтра уезжаю.
   — Надеюсь, что вы скоро вернетесь обратно, — обеспокоился мой отец.
   — Я тоже надеюсь. Это связано с несчастьем, случившимся в моей семье. Мой кузен упал с лошади и серьезно пострадал. Необходимо к нему поехать.
   — Далеко ли он отсюда? — спросила я.
   — Около семидесяти миль. Это место носит название Тенлей.
   — Я о нем слышал, — сказал отец. — Рядом с ним обнаружены какие-то римские развалины… на земле графа Тенлей, мне кажется.
   — Да, именно так.
   — Очень интересно. Прекрасные мозаичные мостовые и ванны! Какая это была замечательная раса — римляне. Они приносили благо оккупированным землям, что и должен был бы, конечно, делать завоеватель. То, что они пришли в упадок и их империя постепенно исчезла, было большой трагедией.
   — Это судьба многих цивилизаций, — отметил Дугал. — Это почти правило.
   — Может быть, однажды кто-нибудь отступится от этого правила, — предположила я.
   — Это было бы хорошо, — согласился Дугал.
   — Мы будем скучать без ваших визитов, — сказал отец.
   Дугал улыбнулся и обратился ко мне:
   — Я тоже буду скучать без них.
   Мне было немного грустно, что он уезжает. Я пошла проводить его к двери, чтобы попрощаться. Он взял мои руки и крепко сжал.
   — Мне так жаль, что я должен уехать прямо сейчас, — сказал он, — Я так наслаждался нашими встречами. Я планировал новые поездки вроде той, к замку. Повсюду в Англии есть так много интересных мест. Это было бы таким удовольствием.
   — Ну, возможно, когда вы увидите своего кузена…
   — Я вернусь. Вы можете быть в этом уверены. Я постараюсь, чтобы вы меня пригласили вновь.
   — Осмелюсь сказать, что отец с удовольствием предложит вам остановиться у нас. Но мы, конечно, лишены великолепия Фремлинга.
   — Я буду рад, но не причинит ли это вам беспокойства?
   — Нисколько. В пасторском доме много комнат, и миссис Янсон всегда счастлива готовить для вас особые блюда.
   — Я прихожу не из-за стола. Здесь есть пища для ума. Подумайте об этом хорошенько. — Он посмотрел на меня серьезно и продолжал:
   — Друзилла… — Он остановился, и я вопросительно посмотрела на него. Затем он продолжил:
   — Да, мне бы очень хотелось остаться здесь. Я быстро покончу с делами и тогда… мы поговорим.
   — Я буду ждать, — ответила я.
   Он наклонился ко мне и легко поцеловал в щеку.
   Затем он ушел.
   Я почувствовала внезапное удовлетворение. Отношения между нами становились более глубокими, и это придавало мне чувство истинного спокойствия.
   Будущее вдруг показалось многообещающим.
   В последующие дни я много думала о Дугале. Я полагала, что со временем он попросит меня выйти за него замуж. Дугал был вдумчивым человеком. Он был серьезным и не принял бы поспешного решения. Я знала, что нравлюсь ему; все же наша дружба крепла постепенно, и я чувствовала, что это был самый лучший из возможных путей ее развития. С того самого времени, как я подслушала тот комментарий относительно меня в саду Фремлинга, я осознала, что некрасива и что ни один мужчина не влюбится в меня из-за моей красоты. Но взаимоотношения между нами складывались по-другому, и я полагала, что основанные на взаимопонимании, они будут крепче, чем слепая страсть к красоте.
   Дугал должен был отсутствовать в течение недели, Фабиан находился в Лондоне, чему я была рада. Его присутствие меня тревожило. Кроме этого, меня не покидала мысль о Джанин и продолжали беспокоить сны о «Елях». Я надумала сама поехать в Нью-Форест и увидеть это место. Можно было бы переговорить с местными жителями. Джанин была так близка с нами в те тревожные для нас месяцы и сделала так много, чтобы помочь нам. Я не могла ее забыть.
   Мы постоянно переписывались с Полли, которая держала меня в курсе новостей о развитии Флер, а я рассказывала ей о том, что не могу забыть о пожаре в «Елях» и об ужасной трагедии для всех тех людей, среди которых мы жили некоторое время, о Джанин.
   Полли предложила, чтобы я приехала в Лондон, и мы с ней вместе съездили туда. Эфф будет рада остаться одна с Флер.