Холт Виктория. Индийский веер

   День свадьбы приближался.
   Лавиния была охвачена вихрем возбуждения. Я пришла повидать ее, и она с бурной радостью приветствовала меня, пока мы не остались наедине, и говорила только о свадьбе и медовом месяце.
   — О, Друзилла, — воскликнула она, — если бы ты только знала, через что я прошла.
   — И другие тоже, Лавиния.
   — Конечно. Но я вот-вот собираюсь выйти замуж.
   — Бедняжка Мириам пережила многое.
   — Представляешь, что она сделала? Я не могла этому поверить.
   — Несчастная. Она дошла до предела и больше не могла выносить.
   — Я ужасно волновалась. Что если бы полиция поместила в газете мое имя. Они бы сделали меня предметом обсуждения… но совсем в другом смысле. Знаешь, они назвали меня самой прекрасной дебютанткой года.
   — Я это слышала.
   — Дугал был очень горд. Он, конечно, обожает меня.
   — Конечно, — согласилась я.
   — Будет так забавно. Мы собираемся в Индию.
   — Так что вы оба едете туда, ты и твой брат. Она скривилась.
   — Он слегка раздражен тем, что произошло. Прочел мне лекцию о Флер и всем этом. Я сказала ему, что устроила так, что за ней будут хорошо смотреть. Что еще я могла бы сделать?
   — Ты могла бы взять свою дочь и ухаживать за ней.
   — Не говори глупостей. Как я могла?
   — Признаться во всем, начать новую жизнь и стать преданной матерью. Флер — прелесть.
   — Да? Наверное, однажды я поеду повидаться с ней.
   — Полли не хотела бы этого. Она сказала, что это может расстроить ребенка.
   — Ее расстроит встреча с собственной матерью?
   — Естественно, если эта мать оставила ее другим, вычеркнув из своей жизни.
   — Замолчи. Ты говоришь как Фабиан. С меня этого довольно. С этим покончено. Мириам позаботилась об этом.
   — Она стала настоящей благодетельницей для тебя.
   — Это забавная точка зрения.
   — Так и есть, дорогая. Ты можешь представить ее страдания?
   — Она должна была бы рассказать обо всем своему мужу.
   — Как ты сказала Дугалу?
   — Это совсем другое.
   — Все то, что случается с Фремлингами, отлично от того, что случается с другими людьми.
   — Перестань. Я хочу поговорить с тобой о свадьбе. На свой медовый месяц мы собираемся в Италию. Дугал хочет показать мне художественные ценности.
   «Бедный Дугал», — подумала я. Затем я рассердилась на него. Как мог он быть настолько глуп, чтобы жениться на такой крайне неподходящей особе, как Лавиния?
   Как она была эгоцентрична. Она совершенно не думала о Мириам, кроме того, она была благодарна ей за то, что произошло, так как теперь для нее самой не существовало угрозы.
   В то время я видела сны наяву. Мне представлялось, что Дугал осознал свою ошибку, он вернулся в пасторский дом, чтобы возобновить нашу приятную дружбу, и отношения между нами стали еще крепче.
   Было странно, что важными в моей жизни были трое мужчин. Это — Колин Брейди, который готов был на мне жениться, потому что это приближало его к возможности приобретения церковного прихода, так как здоровье моего отца быстро ухудшалось и вскоре он уже не сможет продолжать служить; это был Фабиан, который достаточно ясно намекал, что он был бы рад доставить себе удовольствие определенными отношениями со мной… разумеется, незаконными, не подразумевающими узы брака. У меня не было сомнений относительно того, что леди Харриет, которая так сильно стремилась к благородному титулу для своей дочери, была бы менее амбициозна в отношении сына. Он, конечно, мог сопротивляться; он был бы не таким уступчивым, как Лавиния. К настоящему времени леди Харриет должна была понять, что у ее обожаемого сына воля такая же твердая, как и у нее. Мне это было необходимо помнить. Предположим, что он действительно полюбил бы меня и решил жениться на мне. Леди Харриет, разъяренной и горько разочарованной, пришлось бы тем не менее уступить его желаниям. Он мог быть привлекателен для того, чтобы я наслаждалась с ним легкой любовной связью, но не могло быть и речи о браке между наследником Фремлинга и скромной девушкой из пасторского дома. И был еще Дугал. У него были манеры джентльмена, он был человеком высокой морали. Я могла гордиться любовью к нему. Я разделяла его интересы. Он был красивый и уступчивый. Если бы я была мудрой, я согласилась бы с Полли и сказала себе: «Я счастливая». Предположим, это случилось бы позже, когда я была бы еще больше увлечена?
   Перед моим отъездом Полли сказала:
   — Мужчины — забавные штучки. Среди них есть хорошие и плохие, верные и такие, которые не могут прекратить бегать за женщинами, даже если знают, что сидят на бочке с порохом. Все дело в правильном выборе.
   — Если есть выбор, — напомнила я ей.
   — Так или иначе выбор есть. Дело в том, куда он приводит. Бывают такие, что и смотреть противно.
   Я знала, что одним из таких был Фабиан; но Дугал был другим, однако он вскоре должен был вступить в брак с Лавинией, которая, как упомянула Полли, прекрасно могла быть как раз одной из тех, кто является порохом. Можно было бы с уверенностью сказать, что этот брак не будет безмятежным.
   Наступил день свадьбы. Это был большой праздник для деревни. Мой отец провел церемонию. Церковь была украшена всевозможными цветами, присланными из близлежащих питомников, которые по этому случаю выбрали свои лучшие цветы. Вместе с ними прибыли две леди, чтобы расставить цветы к большому неудовольствию миссис Глин и Барроуз, ранее всегда имевшими дело с украшением церкви.
   Это было волнующее зрелище. Лавиния была поразительно красивой невестой, Дугал — красивым женихом. Было много гостей.
   В церкви я сидела сзади. Я видела леди Харриет, блестящую в ее пышном свадебном наряде, и рядом с ней Фабиана, крайне изысканного. Я чувствовала себя крапивником среди павлинов.
   Итак, Лавиния вышла замуж за Дугала.
   Джанин была мертва. О будущем Флер позаботились; я чувствовала, что это был конец эпизода.

ИНДИЯ

Опасное путешествие через пустыню

   Это произошло спустя два года. Два года серой монотонной жизни, не отмеченных никакими событиями. Просыпаясь, я каждое утро знала, что принесет новый день. Волнение бывало вызвано только тем, что летний праздник оказывался удачным или полученная от базара прибыль превышала прошлогоднюю.
   Фабиан уехал в Индию раньше, чем ожидалось, вскоре после свадьбы Лавинии.
   Глупо, но без него, казалось, было очень скучно. Я не могла представить, почему так случилось, ведь я видела его очень редко и прилагала все усилия, чтобы вообще избежать встреч с ним. Я не должна была бы сожалеть о его отъезде, так как, по словам Полли, он представлял опасность.
   Хотя Лавиния частенько раздражала меня, я скучала и по ней тоже. Без них Фремлинг казался другим. Мне интересно было знать, скучает ли леди Харриет, я была удивлена тем, что она позволила обоим своим сокровищам покинуть ее. С еще большей энергией чем раньше она посвятила себя управлению деревней. Колин Брейди был ее безусловным любимцем, потому что он был более покладистым, чем мой отец. Он был услужливым молодым человеком, от которого можно было часто слышать: «О, да, конечно, леди Харриет», «Спасибо, что сказали мне, леди Харриет». Мне хотелось крикнуть ему: «Вы не должны быть таким подобострастным. Я уверена, что в свое время приход будет вашим».
   Был и другой повод для уныния. Здоровье моего отца ухудшалось. Он стал очень легко уставать, и я была благодарна Колину за его заботу о нем. В действительности Колин выполнял роль пастора. Это должно было быть замечено всеми.
   Я слышала, как однажды леди Харриет говорила:
   — Такой приятный молодой человек! Знаете, милый пастор может быть таким странным. Все это увлечение мертвыми… кто умер так давно. Ему следует думать о своем приходе. — Надо думать, что эти слова убили бы его, если бы он их услышал.
   Она то и дело навещала пасторский дом, считая это своим долгом. Обычно она бросала на меня изучающий взгляд.
   Я знала ее мысли. Во всем она любила законченную определенность. Мой отец уже продолжительное время болел и, подобно Карлу Второму, умирал неподобающе долго. Я была его незамужней дочерью, а в пасторском доме жил молодой человек. С точки зрения леди Харриет, решение данного вопроса было очевидным, и в сложившихся обстоятельствах те, кого это касалось, должны были бы осознать это и принять то, что им предлагалось.
   Моего отца слегка парализовало. Это не сделало его полностью нетрудоспособным, но его речь стала несколько неразборчивой, перестали слушаться нога и рука — он стал наполовину инвалидом.
   Я ухаживала за ним с помощью миссис Янсон и двух горничных. Вместе с тем я понимала, что развязка приближается.
   Доктор Берримен — наш добрый друг на протяжении многих лет, сказал мне о своем опасаении, что в любой момент у отца может случиться новый удар, который окажется смертельным.
   Я была подготовлена к самому худшему.
   Обычно я проводила много времени, читая ему, что доставляло ему самое большое удовольствие. Эта обязанность, естественно, способствовала пополнению моих знаний в области греческой и римской истории. Просыпаясь, я ежедневно спрашивала себя, что принесет новый день, поскольку знала, что существующее положение не может продолжаться долго.
   Леди Харриет пригласила меня к себе в Фремлинг на чай. Я села в гостиной, где моя величественная хозяйка восседала во главе покрытого кружевной скатертью стола, на котором стоял серебряный поднос с серебряным чайником, тонко нарезанными сандвичами и фруктовым кексом.
   Прислуживающая за столом горничная подала мне чашку с чаем, налитую для леди Харриет. Пока горничная оставалась в гостиной, разговор был сдержанным, но я знала, что меня пригласили не просто выпить чаю.
   Она рассказывала мне о Лавинии и о том, как та весело проводит время в Индии.
   — Светская жизнь должна быть там очень интересной, — продолжала она. — Там так много людей из Компании. Я думаю, что местные жители нам очень благодарны. Ведь так и должно быть. Неблагодарность — это то, что я не выношу. У графа все хорошо, и молодые безумно счастливы, особенно после рождения маленькой Луизы. Боже мой! Трудно представить себе Лавинию… матерью!
   Я мрачно улыбнулась про себя. Лавиния была матерью намного дольше, чем думала леди Харриет.
   Она говорила о маленькой Луизе и о том, что они когда-нибудь, наконец, вернутся домой. Должно еще пройти какое-то время, но ребенок не может все свое детство провести в Индии.
   Я сидела, соглашаясь со всеми ее словами так же послушно, как это делал бы Колин Брейди.
   Когда мы закончили пить чай и поднос унесли, леди Харриет сказала:
   — Я немного обеспокоена положением дел в пасторском доме.
   Я слегка подняла брови, как бы спрашивая, почему.
   Она милостиво улыбнулась мне.
   — Я всегда следила за тобой, моя дорогая, с тех самых пор, как умерла твоя мать. Это было так печально. Такой покинутый ребенок. А твой отец… я очень люблю его, но он витает в облаках… слегка. Для большинства мужчин забота о ребенке — трудная задача… а для него особенно. Поэтому я приглядывала за тобой.
   Я никогда не чувствовала ее внимания и была этому даже рада, но на самом деле я, конечно, не могла в это поверить.
   — Моя дорогая, твой отец очень плох.
   — Боюсь, что так, — подтвердила я.
   — Пришло время взглянуть правде в лицо… как бы это ни было больно. Здоровье твоего отца ухудшается. Мистеру Брейди следует принять все дела полностью на себя. Он превосходный молодой человек и пользуется моей полной поддержкой. Он питает к тебе очень теплые чувства. Если вы с ним поженитесь, это будет утешением для меня и таким счастливым разрешением проблем, которые неизбежно возникнут перед тобой. Как дочь пастора, ты знаешь наши обычаи…
   Я почувствовала возмущение тем, как распорядились моим будущим.
   С некоторой долей высокомерия я ответила:
   — Леди Харриет, у меня нет желания выходить замуж. — И хотела добавить: «И уж во всяком случае потому, что это послужило бы облегчением для вас».
   Она улыбнулась мне снисходительно, как капризному ребенку.
   — Дорогая, пойми, твой отец немолод. Ты стала уже невестой. Я говорила по этому поводу с мистером Брейди..
   Я могла это представить, так же как и его ответ: «Да, леди Харриет. Если вы считаете, что я должен жениться на Друзилле, я, конечно, так и сделаю».
   Я рассердилась, во мне проснулось все мое упрямство.
   — Леди Харриет, — начала я, но шум за дверью спас меня от того, чтобы дать выход моему гневу, а это, по всей видимости, означало бы, что я навсегда буду изгнана из Фремлинга.
   Я услышала, как кто-то говорил:
   — Нет… нет, леди Харриет там.
   Леди Харриет быстро поднялась и бросилась к двери. Она распахнула ее и отступила, так как там стояла фигура с растрепанными волосами, которую я сразу же узнала. Ее волосы в беспорядке свисали по плечам, на ней. была широкая ночная рубашка, ее ноги были босы.
   — Что это значит? — возмутилась леди Харриет. Женщина, которую я помнила как Айшу, торопливо выступила вперед, и моя память вернула меня к тому времени, когда я впервые увидела мисс Люси, рассказавшую мне о веере из павлиньих перьев.
   — Я хотела бы говорить с ней, — громко вскричала Люси. — Она здесь… Ах…
   Неуверенно приближаясь, она смотрела на меня. Айша тянула ее назад.
   — Мисс Люси, пойдемте в вашу комнату. Так будет лучше. — Я помнила этот монотонный голос, много лет тому назад поразивший меня.
   Мисс Люси сказала:
   — Я хочу поговорить с ней… Я должна ей кое-что сказать.
   Леди Харриет волновалась:
   — Уведите мисс Люси обратно в ее спальню. Как это могло произойти? Я же распорядилась, чтобы ее держали в апартаментах, что совершенно необходимо для ее же благополучия.
   Я встала, и бедная ненормальная женщина уставилась на меня. Затем она как-то нежно улыбнулась.
   — Я хочу… я хочу… — начала она.
   Айша прошептала:
   — Да, да, позже… Посмотрим, посмотрим…
   Айша нежно взяла ее за руку и увела прочь; уходя, она обернулась и беспомощно посмотрела на меня. Леди Харриет была в высшей мере расстроена.
   — Не могу не думать о случившемся. Она так плоха. Я делаю все возможное, заботясь о ней, а они позволяют ей спускаться…
   Было очевидно, что эта сцена потрясла ее так же, как и меня. Ее мысли оторвались от меня и моих дел. То, что происходило непосредственно в Фремлинге, имело для нее гораздо большее значение.
   — Итак, моя дорогая, — сказала она, отпуская меня, — подумай об этом… и пойми, что это самый лучший выход из положения.
   Я была рада уйти и в задумчивости пошла домой.
   Двумя днями позже Колин Брейди попросил моей руки.
   Я прогуливалась. Я с удовольствием ездила бы верхом, но своей лошади у меня не было, и хотя Фабиан давно дал мне разрешение пользоваться конюшней Фремлинга, я не могла заставить себя принять его предложение, так как не желала попадаться на глаза леди Харриет.
   Я возвращалась домой после прогулки и, сокращая путь, пошла через церковный двор, когда увидела выходившего из церкви Колина.
   — Ах, Друзилла, — воскликнул он. — Я хочу сказать вам пару слов.
   Я догадалась, что за этим последует.
   Я спокойно посмотрела на него. Он, безусловно, был некрасивым. Однако лицо сияло добродетелью; он принадлежал к тому типу мужчин, кто всю жизнь шел по пути справедливости; он не наживал себе врагов за исключением тех, кто завидовал его добродетельности; он приносил утешение больным и слабым; он обладал чувством «вымученного» юмора; и многие женщины жаждали бы провести жизнь в заботе о нем. Брак с ним — это было самое большее, на что могла бы надеяться дочь нуждающегося пастора.
   Я не знаю, на что я надеялась, но чувствовала, что предстану перед миром скорее одна, чем с кем-то, кому так или иначе прикажут жениться на мне.
   — Привет, Колин, — сказала я. — Я вижу, вы заняты как всегда.
   — Приходские дела. Их нельзя отложить. Мне кажется, что сегодня утром пастор выглядит не очень хорошо. — Он покачал головой.
   — Да, — ответила я. — Боюсь, что он очень слаб. Он прочистил горло:
   — Мне кажется хорошей мыслью, если вы и я… ну, с точки зрения всего… это кажется хорошим решением.
   Раздражение вновь охватило меня. Я не хотела, чтобы замужество стало решением наших проблем.
   — Так вот, — продолжал он, — вы знаете это место. И я… полюбил его… и полюбил вас тоже, Друзилла.
   — Я думаю, — сказала я, — что вы поговорили с леди Харриет. Вернее сказать, что она поговорила с вами. Никто не может говорить с леди Харриет. Ее могут только слушать.
   Он слегка хихикнул и кашлянул.
   — На самом деле я сам собирался сказать, что мы с вами… могли бы пожениться.
   — И вы имеете в виду, что тогда могли бы получить пасторский дом?
   — Ну, что же, я думаю, что это было бы удачным решением всех наших проблем.
   — Думаю, что вряд ли следует вступать в брак, чтобы уладить дела, не так ли?
   — Леди Харриет намекнула… — удивленно начал он.
   — О, я знаю, на что она намекнула, но я не хотела бы выходить замуж только потому, что это будет удобно для всех.
   — Это не только потому… — Он взял меня за руку и серьезно взглянул на меня. — Вы знаете, я очень люблю вас.
   — Колин, вы мне тоже нравитесь. Я уверена, что когда вы полностью примете на себя все дела, вы будете прекрасно работать. Да вы уже и сейчас все хорошо делаете. Что же касается меня, то я не уверена, что хочу выходить замуж… пока.
   — Моя дорогая девочка, вы не должны так думать. Уверяю вас, все будет хорошо. Я вовсе не хочу вас торопить. Если бы мы могли обручиться…
   — Нет, Колин. Пока нет.
   — Я знаю, что ваши мысли сейчас далеки от этого. Вы беспокоитесь о своем отце. Возможно, я заговорил преждевременно. Леди Харриет…
   Мне хотелось закричать на него: «Леди Харриет не будет управлять моей жизнью, как вашей».
   — Леди Харриет, — спокойно сказала я, — любит устраивать чужую жизнь. Пожалуйста, Колин, попытайтесь понять, что я хочу сама распоряжаться собственной жизнью.
   Он рассмеялся.
   — Она очень сильная леди… но с добрым сердцем и, думаю, от души желающая нам блага. Я заговорил преждевременно. Я знаю, что вы очень беспокоитесь о своем отце. Мы позже поговорим об этом.
   На этом наш разговор был закончен, а мне еще хотелось крикнуть ему: «Я никогда не выйду за вас замуж».
   Но этого нельзя было делать. Он был нежным и добросердечным. Мне не хотелось дать ему понять, как меня рассердило то, что он стал орудием леди Харриет. Может быть, он был мудрым. У него был свой путь в жизни, и он знал, что не может себе позволить игнорировать таких людей, как леди Харриет, поскольку они способны играть определенную роль в его карьере.
   Я часто ходила в паддок. Он был на земле Фремлинга, но редко использовался. Я находила там какой-то покой. Оттуда я могла видеть западное крыло, где жила мисс Люси. Я много думала о той нашей странной встрече много лет тому назад.
   Я предавалась размышлениям о прошлом и пыталась смотреть в будущее. Оно касалось меня. Мой отец слабел все больше и больше. Он с нетерпением ждал того часа, когда я могла почитать ему. Его самым большим несчастьем была потеря зрения, которая лишила его контакта с миром книг. Когда во время моего чтения он погружался в сон, я знала, что он просто очень слаб. Положив книгу на колени, я смотрела на его лицо, такое мирное во сне. Я представляла, как он приехал сюда с моей мамой, их надежды и планы, касавшиеся меня. И затем она умерла, оставив его одного, и он погрузился в мир книг. Будь она жива, все сложилось бы иначе!
   И теперь его жизнь подходила к концу, а я оставалась одна в этом мире. Нет, у меня была Полли. Полли была как спасательный плот для утопающего, она была путеводной звездой в моей жизни.
   Я знала, что мой отец долго не протянет и его место займет Колин Брейди; и тогда здесь — где я прожила всю свою жизнь — для меня не будет места, если только я не стану женой Колина.
   Возможно, кто-то посчитал бы мудрым принять предложение Колина Брейди.
   «Нет, нет», — сказала я себе. Почему я чувствовала такое отвращение? Колин был хорошим человеком. Мне было бы хорошо с ним. Но я сравнивала его с другими и находила то, чего ему недостает — с Дугалом, который заставлял меня думать, что наша дружба перерастет во что-то более возвышенное; с Фабианом, который возбуждал и дал ясно понять, какого рода отношения могли бы сложиться между нами.
   Глупо было думать об этих двоих. С Колиным их нельзя было сравнивать. Колин никогда не мог бы быть так захвачен красотой, как это случилось с Дугалом; он никогда бы не позволил себе никаких отношений, кроме респектабельных.
   Иногда я думала, что было бы глупо отказываться от Колина. Леди Харриет права. Замужество с ним было не только лучшим, но и единственным решением.
   Когда я сидела, прислонившись к изгороди паддока, я часто ловила себя на том, что смотрю на определенное окно и вспоминаю, как много лет тому назад мисс Люси посматривала оттуда на нас, когда мы брали уроки верховой езды.
   Однажды я заметила, как шевельнулась портьера. У окна стояла фигура, смотревшая вниз, на меня. Мисс Люси. Я подняла руку и помахала. Ответа не последовало, и через некоторое время я увидела, что она отошла; как будто ее отвели.
   После этого я видела ее часто, бывая там обычно во второй половине дня и нередко в одно и то же время. Это было похоже на договоренность между нами.
   Я все больше и больше беспокоилась о своем отце. Теперь он время от времени говорил о моей матери, и я чувствовала, что он находит удовлетворение, живя как бы в прошлом.
   — Все, что она собиралась сделать, было для тебя, — мечтательно сказал он мне, внезапно проснувшись, после того как во время моего чтения вздремнул, и обнаружив, что я остановилась. — Она так хотела ребенка. Она была счастлива, что дождалась твоего появления. Я не видел ничего прекраснее ее лица в то время, когда она держала тебя в руках. Она хотела, чтобы ты была хорошо устроена в жизни. Я рад, что Колин Брейди здесь. Он хороший человек. Я чувствую, что доверяю ему так, как мало кому другому.
   — Да, — согласилась я, — он оказался хорошим.
   — Он примет все, когда меня не будет. Это как раз то. что он должен сделать. Он будет вести службу лучше, чем я.
   — Тебя здесь очень любили, отец.
   — Я слишком рассеянный. На самом деле не создан быть пастором.
   — А ты думаешь, что Колин создан?
   — Привыкший с пеленок. У него это в крови. Его отец и дедушка оба были церковниками. Друзилла, другие варианты будут намного хуже… это самое лучшее, что ты могла бы сделать. Он человек, которому я тебя доверяю.
   — Очень многие думают, что мне было бы удобно выйти замуж за Колина Брейди.
   — Пасторский дом всегда был твоим родным.
   — Да. Но женится ли кто-то из-за дома? А ты?
   Он улыбался, его мысли уплыли к тем дням, когда была жива моя мать.
   — Твой выбор может оказаться намного хуже, — прошептал он.
   Все они заботились о моем будущем, и ответ казался им очевидным… даже моему отцу.
   Однажды, когда я была в паддоке, ко мне пришла Айша. Я встревожилась, увидев ее. Она улыбнулась мне и сказала:
   — Вы часто приходите сюда.
   — Здесь так тихо и мирно.
   — Тихо… мирно, — повторила она. — Моя госпожа видит вас. Она высматривает вас.
   — Да, я заметила ее.
   — Она хочет с вами поговорить.
   — Со мной?
   Она кивнула.
   — Она никогда не забывает о вас.
   — О… вы имеете в виду… то время, когда я взяла веер.
   — Бедняга. Она живет большей частью в прошлом. Она больна, боюсь… очень больна. Она говорит о воссоединении с Джеральдом. Это была ее единственная любовь. Удивительно видеть, с какой радостью она ожидает воссоединения. Пойдемте? Видите, она следит за нами из окна. Она очень хочет поговорить с вами.
   Я последовала за Айшей в дом, затем мы поднялись вверх по большой лестнице, надеясь по пути не встретить леди Харриет.
   Мы прошли по длинному проходу и подошли к двери той комнаты, где я нашла веер из павлиньих перьев. Он по-прежнему лежал на месте.
   Мисс Люси стояла у окна. Она была в халате и тапочках.
   — Я привела ее к вам, мисс, — почтительно проговорила Айша.
   — Добро пожаловать, моя дорогая, — сказала мисс Люси. — Как я рада вас здесь видеть. Прошло много времени с тех пор, как мы встречались. Но я вас видела. — Она неопределенно махнула рукой в сторону окна. — Входите и поговорите со мной.
   — Садитесь сюда, — сказала Айша, усаживая мисс Люси на ее стул и подвигая мне другой.
   — Моя дорогая, скажите мне, — сказала мисс Люси, — ваша жизнь не была хорошей?
   Я колебалась. Я не была уверена. Была ли моя жизнь хорошей? Возможно, частично.
   — Много ли случилось нехорошего? — настаивала она. Я медленно кивнула. Все эти беспокойства с Лавинией… тяжкое испытание с полицией… грусть о Джанин… трагедия с Мириам… разочарование, связанное с Дугалом… стычки с Фабианом.
   — Вы никогда не должны были брать его, — продолжала она. — Это дань…
   Я поняла, что она говорила о веере из павлиньих перьев.
   — Вы когда-нибудь вспоминали о нем? — спросила она. — Красота тех перьев. Вы помните драгоценные камни… добро и зло?.. Такой красивый… но красота может быть злой.
   Айша стояла рядом со стулом, на котором сидела Люси, внимательно наблюдая за своей госпожой. Она слегка нахмурилась, и я поняла — это означало, что она обеспокоена.
   Мисс Люси полуприкрыла глаза и начала, как уже делала однажды раньше, рассказывать мне историю о своем возлюбленном, при этом по щекам у нее покатились слезы.