Страница:
Так я впервые увидела Обри и сразу была покорена его обаянием и красотой. Он был примерно моего роста, а мой рост всегда казался мне несколько чрезмерным. У него были белокурые волосы, почти золотые, живые синие глаза и четко очерченные черты лица.
Взяв мою руку, он крепко пожал ее.
– Я чрезвычайно счастлив познакомиться с вами! – проговорил он.
– Пожалуйста, присядьте, мисс Плейделл, – попросила миссис Фрилинг. – Давайте чего-нибудь выпьем. Правда, еще немного рано, но это неважно. Для того чтобы выпить, никогда не бывает слишком рано.
Я села рядом с Обри.
– Я слышал, вы только что вернулись в Индию, – сказал он.
Я вкратце рассказала мою историю.
– Только что со школьной скамьи! – воскликнула Филлис Фрилинг, сопроводив свои слова немного резким смешком. – Ну, разве это не чудесно!
– Должно быть, это приятно – опять вернуться в Индию, – предположил он. – Загадочная, волнующая страна, не так ли, мисс Плейделл?
Я согласилась.
– Вы заметили какие-нибудь перемены?
– Я уезжала совсем молодой, точнее, десятилетним ребенком. Наверное, мое представление о стране было окрашено тонами романтизма. Теперь же я смотрю на все вокруг более реалистично.
– Увы, – признал он, – одно из неудобств взросления.
Я заметила, что он пристально изучает меня, и была польщена его вниманием. До этого у меня было мало знакомых молодых людей – только те, что жили в Хамберстоне да еще друзья дяди Джеймса и тети Грейс. Как я догадывалась, за мной строго, хотя и неявно, следили. Только теперь я обрела относительную свободу» Я чувствовала себя взрослой, и это ощущение переполняло меня радостью.
Обри Сент-Клер говорил об Индии со знанием дела. Казалось, он хорошо знаком с этой страной. У меня сложилось впечатление, что его работа связана с полком. Что именно он делает в Индии, я не совсем поняла, а спрашивать сочла неудобным. Миссис Фрилинг направляла беседу. На мой взгляд, она слишком кокетничала с гостем, но возможно, такое мнение сложилось у меня под влиянием воспоминаний о Хамберстонском приходе, обитатели которого вели себя более чем сдержанно.
Наконец, я сказала, что мне пора идти, и Обри Сент-Клер тут же поднялся и вызвался проводить меня домой.
– Но тут совсем недалеко, – возразила я.
– Тем не менее… – начал он, а миссис Фрилинг добавила:
– Разумеется, вам нужен провожатый.
Я поблагодарила ее за гостеприимство и вышла вместе с Обри Сент-Клером.
На пороге бунгало я обернулась и заметила, как шевельнулась занавеска. У окна стояла айя. Она выглядела встревоженной. А может быть, мне это только показалось?
С тех пор я очень часто виделась с Обри Сент-Клером. Мне льстило то восхищенное внимание, которое он мне уделял. Он был также внимателен и к Филлис Фрилинг, но, на мой взгляд, там дело обстояло иначе – ведь она была замужем.
Он понравился и моему отцу, который, по-моему, был рад, что у меня есть спутник. Разумеется, отец предпочел бы, чтобы все это происходило в Англии, где меня должным образом ввели бы в светское общество. Он старался, чтобы я наслаждалась жизнью, и сокрушался, что не может проводить со мной больше времени.
Обри был очарователен. Он обладал притягательной способностью меняться в зависимости от того, с кем в данный момент общается. С моим отцом он был серьезен и обсуждал проблемы Индии; мне он рассказывал о своих путешествиях – а он изъездил, казалось, весь мир: был в Аравии, встречался с людьми разных рас и национальностей, находил восхитительно интересным знакомство с различными культурами и умел чрезвычайно живо описать свои впечатления; с миссис же Фрилинг он вел себя очень вольно и казался именно тем человеком, которого, как я полагала, она сочла бы привлекательным. Умение нравиться всем – воистину великий дар!
Постепенно Обри сделался моим постоянным спутником. Отец охотно отпускал меня с ним на базар, хотя одной мне этого делать не разрешалось. Он говорил, что обстановка в стране изменилась с тех пор, как я была ребенком. Чувствовалось какое-то брожение. Полк находился в боевой готовности.
Вообще-то ничего серьезного, успокаивал меня отец, но местные жители непредсказуемы. Они мыслят не так, как мы. Именно поэтому он был рад, что я хожу, куда хочу, но в сопровождении сильного мужчины.
Эти дни имели для меня особую привлекательность. Несколько раз я виделась с айей, но она всегда беспокоилась, когда я приходила в бунгало Фрилингов. Тогда я предложила ей самой навещать меня. Она пришла пару раз, но ей было трудно отлучаться доже на время от детей. Я догадывалась, что ее что-то мучит, но не могла угадать, что именно. Кроме того, меня так захватила та жизнь, которую я начала вести, особенно моя дружба с новым знакомым. Мои чувства были так новы, что я, к сожалению, не уделила должного внимания настроениям моей айи.
Однажды мы сидели в саду под абрикосовым деревом. Мальчик-слуга принес нам охлажденное питье. Вдруг Обри сказал:
– Скоро мне предстоит уехать на родину.
Настроение мое резко ухудшилось. Я никогда не задумывалась о том, что он может уехать, и насколько сильна моя привычка к его обществу.
– Я получил печальные вести из дома, – продолжал Обри.
– Мне очень жаль.
– И мне. Это касается моего брата – моего старшего брата. Он болен. Боюсь, что он обречен. Это означает большие перемены в моей жизни.
– Вы, должно быть, очень любите брата.
– Мы никогда не были большими друзьями. Нас только двое, и мы такие разные… Он унаследовал все состояние семьи – чрезвычайно обширное поместье. Так как у него нет детей, в случае его смерти все перейдет ко мне. К сожалению, теперь очевидно, что такое событие вскоре произойдет. Сомневаюсь, чтобы он прожил еще год.
– Как это печально для вас!
– Итак, я должен быть там. Вскоре начну готовиться к отъезду.
– Нам будет вас не хватать.
Он наклонился ко мне и, взяв мою руку, крепко сжал ее.
– Я буду скучать по всем и по всему здесь, но особенно – из-за вас.
Я почувствовала большое волнение. Обри всегда давал понять, что восхищается мной, и я знала, что между нами возникла симпатия, но ощущала новизну в преображенном мире моих чувств и поэтому была постоянно неуверенна в себе. Одно я знала твердо – мне будет очень грустно, когда он уедет.
Обри начал рассказывать о своем доме. Поместье находилось в Бакингемшире и принадлежало его семье в течение нескольких столетий.
– Мой брат очень гордится этим домом, – сообщил мне Обри. – Я никогда не мог понять таких чувств – меня тянуло путешествовать, посмотреть мир. Он же склонен полностью отдаваться своим обязанностям эсквайра. Если он умрет, эти обязанности лягут на мои плечи. У меня, правда, есть надежда, что моя невестка Амелия родит сына до того, как брат умрет.
– Возможно ли это сейчас, когда он так болен?
– Трудно сказать.
– Когда вы уезжаете?
– Будьте уверены – я останусь так долго, как смогу.
Вечером мы обедали вдвоем с отцом, и я упомянула о том, что Обри скоро уезжает.
– Мне жаль слышать это. Ты ведь будешь скучать по нему, не так ли?
Он внимательно смотрел на меня. После секундного колебания я произнесла:
– О да, очень!
– Могу тебе сообщить, что он – не единственный, кто скоро уедет отсюда.
– Что ты имеешь в виду?
– Я уже говорил тебе, что недавно здесь были большие волнения. Ничего серьезного, но брожения продолжаются. Кроме того, Сусанна, есть одна вещь, которую ты не знаешь. Два года назад я был болен.
– Был болен! А что это была за болезнь? Ты мне ничего не рассказывал!
– Я не хотел тебя беспокоить. Теперь все прошло, но, к сожалению, не осталось незамеченным в Главном штабе.
– Отец, что такое ты говоришь?
– Только то, что на мне начинает сказываться возраст.
– Но ты прекрасно выглядишь и отлично справляешься со своими обязанностями.
– Тем не менее, факт остается фактом – я старею. Мне уже намекали на это, Сусанна.
– Намекали?
– Я думаю, что скоро буду работать в Военном министерстве в Лондоне.
– Неужели все это правда? Но чем все-таки ты болел?
– Сердце немного пошаливало, но сейчас все прошло.
– Но, отец, как ты мог утаить это от меня!
– Говорить тебе об этом не было никакой необходимости. Мне вскоре стало лучше.
– И все же ты обязан был сказать.
– Совершенно излишне. Но, как ты только что слышала, нас ждут изменения.
– И когда же мы поедем на родину?
– Ты ведь знаешь, какие люди сидят в Главном штабе. Как только решение будет принято, мы без промедления двинемся. На мое место прибудет новый человек.
– О, отец, как же ты все это воспримешь?
– Думаю, что сожалеть не буду.
– Но после стольких лет, проведенных в Индии… И зная все это, ты разрешил мне вернуться?
– У меня были свои причины. Из твоих писем я понял, что у тебя сложилось романтическое представление об этой стране, и я решил, что если ты не вернешься, то будешь жалеть об этом всю жизнь. Мне подумалось, что тебе надо приехать и взглянуть на все другими глазами. Только представь себе, каким разочарованием было бы для тебя не приехать сюда после окончания школы.
– Ты был очень добр ко мне.
– Дорогое мое дитя, я чувствовал, что обязан загладить многое в твоей жизни: одинокое детство, отъезд к чужим людям – ведь такими они были по существу, хотя и назывались родственниками…
– Ты делал все, что мог. Со всеми здешними детьми поступают точно так же.
– Это верно, но от этого не легче. Однако сейчас начинается новая полоса нашей жизни. В любой момент я могу получить приказ, и тогда нам останется только собрать вещи и отбыть.
Меня глубоко взволновали слова отца. Я уже гадала, увижусь ли я с Обри в Англии.
Ночью, лежа в постели, я все думала об айе. Последнее время я немного пренебрегала ею. Возвращаясь в Индию, я с огромным удовольствием предвкушала нашу встречу. Но, как заметил мой отец, все меняется. Я никогда не забуду свою айю и то, что она сделала для меня в детстве. Но теперь я выросла и понемногу начинаю вести взрослую жизнь, а то чувство, которое пробудил во мне Обри, так захватило меня, что я забыла обо всем остальном.
Тем не менее, я дала себе обещание, что завтра же увижусь с айей.
Миссис Фрилинг часто посещала полковой клуб, там ее окружала свита молодых офицеров, появлялась она и в сопровождении Обри, тогда их часто можно было видеть вместе. Ревности я не испытывала, так как миссис Фрилинг была замужем, это обстоятельство полностью исключало в моем понимании какие-то серьезные отношения. Я даже наивно радовалась, что могу выбрать для визита тот час, когда миссис Фрилинг не было дома. Со времени нашего последнего свидания прошло много времени, и айя очень обрадовалась моему приходу.
– Дети спят, – прошептала она мне.
Мы сели в соседней комнате и оставили дверь открытой, чтобы слышать, если они проснутся.
– Дорогая айя, у меня такое чувство, будто я приехала только вчера, но ты была права – я не задержусь здесь надолго. Отец сказал мне, что очень скоро он получит приказ из Военного министерства.
Айя посмотрела на меня печальными глазами:
– Значит, ты уедешь отсюда… Ну что ж, возможно так будет лучше? Тут творятся нехорошие вещи. Ты больше не ребенок.
– Боюсь, что нехорошие вещи случаются везде.
Она покачала головой. Взяв ее руку, я произнесла:
– О чем ты думаешь? Почему не хочешь рассказать мне все? Если ты несчастлива в этом доме, то по моей просьбе, отец найдет тебе другое место.
– Я люблю этих малышей, – возразила айя.
– Но ведь есть еще миссис Фрилинг и капитан. Мы с тобой друзья, не скрывай от меня ничего, с тобой тут хорошо обращаются?
– Я в основном бываю с детьми. Капитан обожает их.
– Тогда дело в миссис Фрилинг? Это она вмешивается? Может быть, жалуется на тебя?
Айя опять покачала головой. Несколько мгновений она колебалась, а потом начала говорить не останавливаясь:
– У них бывают вечеринки… на которых происходят странные вещи. Я знаю, что говорю. Это хорошо растет в Индии. В деревне я часто видела это, когда была маленькой, как красиво маки качают своими головками, такие невинные на вид… Глядя на них, ничего не заподозришь. Они цветут там, где почва мягкая, хорошо удобренная и где много влаги. Я видела, как крестьяне сеют их в ноябре, а в январе уже собирают урожай. Тогда маковые головки достигают размера куриного яйца.
– О чем ты говоришь?
– Это называется опиумом, – пояснила айя. – В Индии его можно встретить на каждом шагу. Иногда его продают за деньги, иногда выращивают для себя. Опиумом набивают трубки и курят. От этого человек становится странным, очень странным…
– Ты хочешь сказать, что они употребляют наркотики? Расскажи поподробней.
– Айе не следует много говорить. Меня это не касается. Я только не хочу, чтобы моя дорогая малышка зналась с такими людьми.
– Так значит миссис Фрилинг…
– Пожалуйста, забудь, что я сказала.
– Ты имеешь в виду, что здесь случаются вечеринки… оргии… Я непременно должна сообщить отцу.
– О нет, нет! Пожалуйста, не делай этого. Это моя ошибка, я не должна была говорить с тобой об этом. Забудь обо всем, пожалуйста, забудь!
– Но как я могу? Ты сказала, что они курят опиум. Этому надо положить конец.
Айя снова покачала головой.
– Нет-нет. Так было всегда. В здешних деревнях очень легко вырастить мак. Прошу тебя – не говори об этом.
Просто не приходи к миссис Фрилинг. Не позволяй им соблазнить тебя тоже попробовать эту отраву.
– Соблазнить меня? Да они никогда не осмелятся! Но айя, ты уверена в том, о чем говоришь?
Она покачала головой.
– Нет, совсем не уверена…
– Но ты сказала мне…
Она закрыла глаза и опять покачала головой. Я поняла, что айя боится, и попыталась успокоить ее.
– Я видела их здесь. Они вели себя очень странно. Среди них есть один мужчина – это Доктор-дьявол. Ему нужен опиум. Он всегда его покупает и уносит с собой. Доктор-дьявол постоянно наблюдает за людьми и потом соблазняет их. Я думаю, что это настоящий сатана.
Так вот в чем дело, подумала я с облегчением – это все ее фантазии.
– Расскажи мне об этом Докторе-дьяволе, – попросила я няню.
– Он высокого роста, с волосами черными как ночь. Я видела его только однажды. На нем был черный плащ и черная шляпа.
– Вид действительно сатанинский! А ты не заметила, у него вместо ног копыта?
– Думаю, что да, – ответила она серьезно.
У меня вырвался вздох облегчения. С детства в моей памяти остались страшные сказки айи. Это были рассказы о богах Шиве, Вишну и Брахме, в которых она безоговорочно верила. Теперь я не воспринимала эти суеверия всерьез. Возможно, некоторую фривольность поведения миссис Фрилинг и ее гостей она приписала воздействию опиума, а тревога за меня заставила ее преувеличить увиденное. Я сомневалась, стоит ли мне рассказать отцу о том, что я узнала от айи, да и она так умоляла меня ничего никому не говорить. Вскоре я перестала об этом думать. Меня одолевали заботы другого рода – через две недели после того, как мой отец говорил со мной об отъезде, мы, наконец, получили приказ из Лондона.
Полковник Бронсен-Грей уже находился на пути в Индию и должен был занять место моего отца, а нам предстояло незамедлительно начать готовиться к отъезду.
Это судьба! Я чувствовала радостное возбуждение. На этот раз я уезжаю из страны без былого сожаления!
Обри Сент-Клер был в восторге от этих новостей, он услышал, что мы заказали билеты на корабль «Звезда Авроры», и решил вернуться на родину этим судном. Нетрудно понять мои чувства, когда я узнала об предстоящем совместном путешествии в Англию!
На родине мы предполагали остановиться в гостинице, чтобы присмотреть себе временное пристанище. За это время отец получит в Военном министерстве указания относительно своих новых обязанностей. Когда с этим станет ясно, мы найдем постоянное место жительства в Лондоне.
Моя милая айя расставалась со мной со слезами на глазах. Ее природный фатализм помог ей преодолеть свою печаль. Так суждено, говорила она. Даже вначале моего возвращения в Индию мы знали, что долго я здесь не задержусь.
– Хорошо, что ты уезжаешь, – со вздохом сказала мне айя, – хотя тем, кто любит тебя, будет тяжело при расставании. Вскоре тут начнутся волнения, и меня радует мысль, что ты будешь находиться в безопасности. Муссоны не принесли дождей, и урожай будет невелик. Если начнется голод, люди станут искать виновного. Они обвиняют всегда тех, кто богаче, кому завидуют, у кого есть то, чего нет у них… Да, я рада. Так лучше для тебя. Постарайся быть не такой порывистой, какой ты всегда была, моя маленькая Су-Су. Думай, прежде чем что-нибудь сделать. Не принимай позолоту за чистое золото.
– Обещаю тебе, дорогая айя, держать в узде свои чувства. Я попытаюсь стать мудрой. И всегда буду думать о тебе…
При этих словах она обняла меня и торжественно поцеловала.
Наш корабль отчалил от берега. Стоя на палубе, я еще долго видела айю – одинокую фигурку в бледно-голубом сари, трепетавшем на морском ветру.
Это было волшебное путешествие, счастье переполняло меня. Как отличалось наше плавание от того, что я совершила когда-то одинокой маленькой девочкой под неусыпным оком миссис Фернли! Тогда я изо всех сил старалась удержаться от бурного выражения протеста против того, что меня отрывали от моего дорогого отца и любимой Индии. Теперь же все было по-другому. Отец на глазах помолодел. Только сейчас я осознала, под каким напряжением он жил все эти годы. Он никогда не говорил со мной о своих волнениях, но они присутствовали постоянно – смутное предчувствие какой-то беды. Мне навсегда запомнились залитые лунным светом ночи, когда я стояла на палубе, опершись на поручень, и смотрела вверх, на бархатное темное небо, усыпанное золотыми звездами, и прислушивалась к тихому рокоту моря внизу. Обри был моим постоянным спутником; По утрам мы вместе прогуливались по палубе, днем играли в разные игры, за столом вели долгие беседы с нашими сотрапезниками, по вечерам танцевали, и единственным моим желанием было, чтобы эти дни длились вечно! Я старалась не загадывать вперед и не думать о том, как мы прибудем в Тилбери, попрощаемся, и я с отцом поеду в Лондон, а Обри – в свое фамильное поместье в Бакингемшире.
В жизни на корабле была какая-то иллюзорность. Каждый чувствовал себя так, будто находился в отдельном маленьком мирке, вдалеке от настоящего большого мира. Эти нескончаемые солнечные дни были восхитительными. Мы лежали на палубе и наблюдали за прыжками дельфинов, летучими рыбами, проносившимися над морской гладью, а время от времени где-то, вдали виднелась горбатая спина кита.
Однажды пара альбатросов целых три дня сопровождали наш корабль. Мы все любовались этими прекрасными созданиями, размах крыльев которых достигал почти двенадцати футов. Они кружили над нами, и иногда казалось, что альбатросы собираются сесть на палубу. Птицы жадно хватали оставшуюся от наших трапез пищу, которую люди бросали в воду.
Волшебные дни! Спокойное море, синее небо и покачивающийся на волнах корабль, приближавший нас к дому.
Но даже здесь иногда случались перемены. Однажды мы попали в шторм. Стулья катились по палубе, и невозможно было удержаться на ногах.
«Это символично, подумала я – ничто не вечно, даже самый устойчивый мир можно легко поколебать».
Наконец мы достигли Кейптауна, который запомнился мне по прошлому путешествию. Сейчас все было по-другому. Я с отцом и Обри прокатилась в украшенном цветами экипаже, в который были запряжены две лошади в соломенных шляпах. Все казалось гораздо более волнующим, чем в прошлый раз – возможно, из-за приятной компании.
Особенно запомнился вечер нашего отплытия из Кейптауна… Обогнув мыс, наш корабль направился на север, к Канарским островам. Тропическая жара осталась позади. Погода была тихой и почти безветренной.
Отец отправился отдохнуть, как обычно после обеда, и я с Обри осталась наедине. Мы устроились в нашем излюбленном месте на палубе и, сидя плечом к плечу, слушали мягкое шуршание волн об обшивку нашего судна.
– Теперь уже недолго, – проговорил Обри. – Скоро мы будем дома.
Я кивнула, почувствовав легкую грусть.
– Это было замечательное путешествие!
– По одной особой причине… – начал он и умолк. Я ждала продолжения. Обернувшись ко мне, Обри поцеловал мою руку.
– Эта причина – вы, – наконец произнес он. Я засмеялась.
– Нет, только из-за вас все было таким замечательным. Мой отец в восторге от того, что вы здесь. Теперь он может со спокойной душой отправиться спать и оставить меня в надежных руках.
– Значит, он хорошо ко мне относится?
– Вы ведь знаете, что да.
– Сусанна, я долго думал… Когда мы приедем в Англию, что тогда?..
– Как что? Все решено. Отец и я отправимся в гостиницу и начнем незамедлительно искать себе пристанище. А у вас ведь тоже свои планы.
– Но ведь не собираемся же мы, приплыв в Англию, сказать друг другу: «До свидания, было очень приятно познакомиться с вами» и разойтись?
– Я не знаю, что произойдет, когда мы приплывем в Англию.
– А разве это зависит не от нас?
– Существует одна теория, согласно которой все, что случается с нами, зависит от нас самих. Другая же теория основана на вере в судьбу – что суждено, то и произойдет.
– Я думаю, что мы хозяева своей судьбы. Вы выйдете за меня замуж?
– Вы это серьезно?
– Совершенно серьезно.
– Обри… – пробормотала я, сразу сделавшись беспомощной.
– Не собираетесь ли вы сказать «Это так неожиданно!»
– Нет.
– Каков ваш ответ?
– Я думаю… что да.
– Вы только так думаете?
– Понимаете, мне до сих пор никогда не делали предложений, я не знаю, как себя вести, и чувствую себя растерянной.
Он расхохотался и, повернувшись ко мне, обнял и нежно поцеловал.
– Я уже давно собирался сделать вам предложение, – произнес он, отпуская меня. – А вы хотели этого?
– Думаю, что да.
– Только думаете, а точно не знаете? По всем другим вопросам у вас всегда есть определенное мнение.
– Я ощущаю себя очень неуверенно, когда речь идет о любви….
– Именно это мне в вас и нравится. Вы такая юная, чистая…
– Конечно, мне не хватает той светскости, которой обладают некоторые офицерские жены, например, миссис Фрилинг.
Обри помолчал некоторое время, его что-то тревожило, он забеспокоился и уже собирался сказать мне нечто. Но, очевидно, передумал, а возможно, мне это только почудилось.
– В этих людях нет настоящей светскости, – наконец выговорил он. – Просто они старше вас и все время претендуют на особую роль в обществе. Ради Бога, не уподобляйтесь им, Сусанна, будьте самой собой. Это все, что я хочу.
Обри сжал мою руку, и мы вместе стали смотреть на море.
– Что за чудная ночь! – произнес он с глубоким чувством. – Спокойное море, нежный ветерок… И Сусанна согласна стать моей женой!
Эта новость немного огорчила моего отца.
– Ты еще очень молода, – сказал он.
– Мне уже восемнадцать. В этом возрасте можно выходить замуж.
– Конечно. Но ты только что окончила школу. По существу, еще никого в своей жизни не видела.
– А я и не хочу. Я знаю, что люблю только Обри.
– Ну что ж… Тогда все хорошо. Я думаю, что когда-нибудь он унаследует поместье в Бакингемшире. Обри твердо стоит на ногах.
– Не старайся разыгрывать из себя практичного папеньку – у тебя это не получится. Ты знаешь, что если я хочу выйти замуж и счастлива, значит, будешь счастлив и ты.
– Вот именно, – согласился он со мной. – Ты очень точно выразила самую суть дела. Итак, моя дочь помолвлена. Просто удивительно, как много людей заключают помолвку во время морских путешествий. Должно быть, здесь какой-то особенный воздух.
– Экзотика… море… летучие рыбы… дельфины…
– А также штормы, качка и морская болезнь.
– Не будь таким прозаичным, отец – тебе это не идет. Лучше скажи, что ты доволен и горд за свою дочь, которая умудрилась найти себе мужа, не истратив ни пенни на лондонские сезоны, когда ты намеревался ввести ее в общество.
– Мое дорогое дитя, все, чего я хочу, – это чтобы ты была счастлива. Это твой выбор: если этот мужчина сделает тебя счастливой, я буду вполне доволен.
Отец поцеловал меня.
– Все-таки ты помоги мне выбрать дом в Лондоне, – попросил он. – Хотя я понимаю, что у тебя будет уйма собственных дел.
– Ну конечно. Отец, дорогой, я ведь собиралась заботиться о тебе!
– А теперь тебе придется заботиться о собственном муже. Я поражен в самое сердце.
Я обвила руками его шею и вдруг почувствовала какую-то тревогу. Насколько серьезно он болел? И почему Главный штаб решил отозвать его из Индии?
Ах, как я была счастлива! Впереди маячило блестящее будущее, такое восхитительное, что пришлось напомнить себе, что в жизни редко бывает все безоблачно. Всегда следует помнить о ложке дегтя в бочке меда. Такое полное, совершенное счастье, которое я испытала в тот вечер, когда Обри попросил моей руки, повториться больше не сможет.
Предстояло многое обговорить и ко многому подготовиться. Обри собирался сопровождать нас в Лондон и проводить до гостиницы, а затем отправиться в свое поместье. Было также решено, что вскорости я с отцом нанесу визит в Минстер Сент-Клер в Бакингемшире.
Теперь прибытие в Тилбери было связано для меня с другими чувствами. Раньше этот момент пугал меня, так как означал разлуку с Обри навсегда. Что касается самого Обри, то он находился в некоей эйфории, и мне было чрезвычайно лестно сознавать, что я была ее причиной.
Взяв мою руку, он крепко пожал ее.
– Я чрезвычайно счастлив познакомиться с вами! – проговорил он.
– Пожалуйста, присядьте, мисс Плейделл, – попросила миссис Фрилинг. – Давайте чего-нибудь выпьем. Правда, еще немного рано, но это неважно. Для того чтобы выпить, никогда не бывает слишком рано.
Я села рядом с Обри.
– Я слышал, вы только что вернулись в Индию, – сказал он.
Я вкратце рассказала мою историю.
– Только что со школьной скамьи! – воскликнула Филлис Фрилинг, сопроводив свои слова немного резким смешком. – Ну, разве это не чудесно!
– Должно быть, это приятно – опять вернуться в Индию, – предположил он. – Загадочная, волнующая страна, не так ли, мисс Плейделл?
Я согласилась.
– Вы заметили какие-нибудь перемены?
– Я уезжала совсем молодой, точнее, десятилетним ребенком. Наверное, мое представление о стране было окрашено тонами романтизма. Теперь же я смотрю на все вокруг более реалистично.
– Увы, – признал он, – одно из неудобств взросления.
Я заметила, что он пристально изучает меня, и была польщена его вниманием. До этого у меня было мало знакомых молодых людей – только те, что жили в Хамберстоне да еще друзья дяди Джеймса и тети Грейс. Как я догадывалась, за мной строго, хотя и неявно, следили. Только теперь я обрела относительную свободу» Я чувствовала себя взрослой, и это ощущение переполняло меня радостью.
Обри Сент-Клер говорил об Индии со знанием дела. Казалось, он хорошо знаком с этой страной. У меня сложилось впечатление, что его работа связана с полком. Что именно он делает в Индии, я не совсем поняла, а спрашивать сочла неудобным. Миссис Фрилинг направляла беседу. На мой взгляд, она слишком кокетничала с гостем, но возможно, такое мнение сложилось у меня под влиянием воспоминаний о Хамберстонском приходе, обитатели которого вели себя более чем сдержанно.
Наконец, я сказала, что мне пора идти, и Обри Сент-Клер тут же поднялся и вызвался проводить меня домой.
– Но тут совсем недалеко, – возразила я.
– Тем не менее… – начал он, а миссис Фрилинг добавила:
– Разумеется, вам нужен провожатый.
Я поблагодарила ее за гостеприимство и вышла вместе с Обри Сент-Клером.
На пороге бунгало я обернулась и заметила, как шевельнулась занавеска. У окна стояла айя. Она выглядела встревоженной. А может быть, мне это только показалось?
С тех пор я очень часто виделась с Обри Сент-Клером. Мне льстило то восхищенное внимание, которое он мне уделял. Он был также внимателен и к Филлис Фрилинг, но, на мой взгляд, там дело обстояло иначе – ведь она была замужем.
Он понравился и моему отцу, который, по-моему, был рад, что у меня есть спутник. Разумеется, отец предпочел бы, чтобы все это происходило в Англии, где меня должным образом ввели бы в светское общество. Он старался, чтобы я наслаждалась жизнью, и сокрушался, что не может проводить со мной больше времени.
Обри был очарователен. Он обладал притягательной способностью меняться в зависимости от того, с кем в данный момент общается. С моим отцом он был серьезен и обсуждал проблемы Индии; мне он рассказывал о своих путешествиях – а он изъездил, казалось, весь мир: был в Аравии, встречался с людьми разных рас и национальностей, находил восхитительно интересным знакомство с различными культурами и умел чрезвычайно живо описать свои впечатления; с миссис же Фрилинг он вел себя очень вольно и казался именно тем человеком, которого, как я полагала, она сочла бы привлекательным. Умение нравиться всем – воистину великий дар!
Постепенно Обри сделался моим постоянным спутником. Отец охотно отпускал меня с ним на базар, хотя одной мне этого делать не разрешалось. Он говорил, что обстановка в стране изменилась с тех пор, как я была ребенком. Чувствовалось какое-то брожение. Полк находился в боевой готовности.
Вообще-то ничего серьезного, успокаивал меня отец, но местные жители непредсказуемы. Они мыслят не так, как мы. Именно поэтому он был рад, что я хожу, куда хочу, но в сопровождении сильного мужчины.
Эти дни имели для меня особую привлекательность. Несколько раз я виделась с айей, но она всегда беспокоилась, когда я приходила в бунгало Фрилингов. Тогда я предложила ей самой навещать меня. Она пришла пару раз, но ей было трудно отлучаться доже на время от детей. Я догадывалась, что ее что-то мучит, но не могла угадать, что именно. Кроме того, меня так захватила та жизнь, которую я начала вести, особенно моя дружба с новым знакомым. Мои чувства были так новы, что я, к сожалению, не уделила должного внимания настроениям моей айи.
Однажды мы сидели в саду под абрикосовым деревом. Мальчик-слуга принес нам охлажденное питье. Вдруг Обри сказал:
– Скоро мне предстоит уехать на родину.
Настроение мое резко ухудшилось. Я никогда не задумывалась о том, что он может уехать, и насколько сильна моя привычка к его обществу.
– Я получил печальные вести из дома, – продолжал Обри.
– Мне очень жаль.
– И мне. Это касается моего брата – моего старшего брата. Он болен. Боюсь, что он обречен. Это означает большие перемены в моей жизни.
– Вы, должно быть, очень любите брата.
– Мы никогда не были большими друзьями. Нас только двое, и мы такие разные… Он унаследовал все состояние семьи – чрезвычайно обширное поместье. Так как у него нет детей, в случае его смерти все перейдет ко мне. К сожалению, теперь очевидно, что такое событие вскоре произойдет. Сомневаюсь, чтобы он прожил еще год.
– Как это печально для вас!
– Итак, я должен быть там. Вскоре начну готовиться к отъезду.
– Нам будет вас не хватать.
Он наклонился ко мне и, взяв мою руку, крепко сжал ее.
– Я буду скучать по всем и по всему здесь, но особенно – из-за вас.
Я почувствовала большое волнение. Обри всегда давал понять, что восхищается мной, и я знала, что между нами возникла симпатия, но ощущала новизну в преображенном мире моих чувств и поэтому была постоянно неуверенна в себе. Одно я знала твердо – мне будет очень грустно, когда он уедет.
Обри начал рассказывать о своем доме. Поместье находилось в Бакингемшире и принадлежало его семье в течение нескольких столетий.
– Мой брат очень гордится этим домом, – сообщил мне Обри. – Я никогда не мог понять таких чувств – меня тянуло путешествовать, посмотреть мир. Он же склонен полностью отдаваться своим обязанностям эсквайра. Если он умрет, эти обязанности лягут на мои плечи. У меня, правда, есть надежда, что моя невестка Амелия родит сына до того, как брат умрет.
– Возможно ли это сейчас, когда он так болен?
– Трудно сказать.
– Когда вы уезжаете?
– Будьте уверены – я останусь так долго, как смогу.
Вечером мы обедали вдвоем с отцом, и я упомянула о том, что Обри скоро уезжает.
– Мне жаль слышать это. Ты ведь будешь скучать по нему, не так ли?
Он внимательно смотрел на меня. После секундного колебания я произнесла:
– О да, очень!
– Могу тебе сообщить, что он – не единственный, кто скоро уедет отсюда.
– Что ты имеешь в виду?
– Я уже говорил тебе, что недавно здесь были большие волнения. Ничего серьезного, но брожения продолжаются. Кроме того, Сусанна, есть одна вещь, которую ты не знаешь. Два года назад я был болен.
– Был болен! А что это была за болезнь? Ты мне ничего не рассказывал!
– Я не хотел тебя беспокоить. Теперь все прошло, но, к сожалению, не осталось незамеченным в Главном штабе.
– Отец, что такое ты говоришь?
– Только то, что на мне начинает сказываться возраст.
– Но ты прекрасно выглядишь и отлично справляешься со своими обязанностями.
– Тем не менее, факт остается фактом – я старею. Мне уже намекали на это, Сусанна.
– Намекали?
– Я думаю, что скоро буду работать в Военном министерстве в Лондоне.
– Неужели все это правда? Но чем все-таки ты болел?
– Сердце немного пошаливало, но сейчас все прошло.
– Но, отец, как ты мог утаить это от меня!
– Говорить тебе об этом не было никакой необходимости. Мне вскоре стало лучше.
– И все же ты обязан был сказать.
– Совершенно излишне. Но, как ты только что слышала, нас ждут изменения.
– И когда же мы поедем на родину?
– Ты ведь знаешь, какие люди сидят в Главном штабе. Как только решение будет принято, мы без промедления двинемся. На мое место прибудет новый человек.
– О, отец, как же ты все это воспримешь?
– Думаю, что сожалеть не буду.
– Но после стольких лет, проведенных в Индии… И зная все это, ты разрешил мне вернуться?
– У меня были свои причины. Из твоих писем я понял, что у тебя сложилось романтическое представление об этой стране, и я решил, что если ты не вернешься, то будешь жалеть об этом всю жизнь. Мне подумалось, что тебе надо приехать и взглянуть на все другими глазами. Только представь себе, каким разочарованием было бы для тебя не приехать сюда после окончания школы.
– Ты был очень добр ко мне.
– Дорогое мое дитя, я чувствовал, что обязан загладить многое в твоей жизни: одинокое детство, отъезд к чужим людям – ведь такими они были по существу, хотя и назывались родственниками…
– Ты делал все, что мог. Со всеми здешними детьми поступают точно так же.
– Это верно, но от этого не легче. Однако сейчас начинается новая полоса нашей жизни. В любой момент я могу получить приказ, и тогда нам останется только собрать вещи и отбыть.
Меня глубоко взволновали слова отца. Я уже гадала, увижусь ли я с Обри в Англии.
Ночью, лежа в постели, я все думала об айе. Последнее время я немного пренебрегала ею. Возвращаясь в Индию, я с огромным удовольствием предвкушала нашу встречу. Но, как заметил мой отец, все меняется. Я никогда не забуду свою айю и то, что она сделала для меня в детстве. Но теперь я выросла и понемногу начинаю вести взрослую жизнь, а то чувство, которое пробудил во мне Обри, так захватило меня, что я забыла обо всем остальном.
Тем не менее, я дала себе обещание, что завтра же увижусь с айей.
Миссис Фрилинг часто посещала полковой клуб, там ее окружала свита молодых офицеров, появлялась она и в сопровождении Обри, тогда их часто можно было видеть вместе. Ревности я не испытывала, так как миссис Фрилинг была замужем, это обстоятельство полностью исключало в моем понимании какие-то серьезные отношения. Я даже наивно радовалась, что могу выбрать для визита тот час, когда миссис Фрилинг не было дома. Со времени нашего последнего свидания прошло много времени, и айя очень обрадовалась моему приходу.
– Дети спят, – прошептала она мне.
Мы сели в соседней комнате и оставили дверь открытой, чтобы слышать, если они проснутся.
– Дорогая айя, у меня такое чувство, будто я приехала только вчера, но ты была права – я не задержусь здесь надолго. Отец сказал мне, что очень скоро он получит приказ из Военного министерства.
Айя посмотрела на меня печальными глазами:
– Значит, ты уедешь отсюда… Ну что ж, возможно так будет лучше? Тут творятся нехорошие вещи. Ты больше не ребенок.
– Боюсь, что нехорошие вещи случаются везде.
Она покачала головой. Взяв ее руку, я произнесла:
– О чем ты думаешь? Почему не хочешь рассказать мне все? Если ты несчастлива в этом доме, то по моей просьбе, отец найдет тебе другое место.
– Я люблю этих малышей, – возразила айя.
– Но ведь есть еще миссис Фрилинг и капитан. Мы с тобой друзья, не скрывай от меня ничего, с тобой тут хорошо обращаются?
– Я в основном бываю с детьми. Капитан обожает их.
– Тогда дело в миссис Фрилинг? Это она вмешивается? Может быть, жалуется на тебя?
Айя опять покачала головой. Несколько мгновений она колебалась, а потом начала говорить не останавливаясь:
– У них бывают вечеринки… на которых происходят странные вещи. Я знаю, что говорю. Это хорошо растет в Индии. В деревне я часто видела это, когда была маленькой, как красиво маки качают своими головками, такие невинные на вид… Глядя на них, ничего не заподозришь. Они цветут там, где почва мягкая, хорошо удобренная и где много влаги. Я видела, как крестьяне сеют их в ноябре, а в январе уже собирают урожай. Тогда маковые головки достигают размера куриного яйца.
– О чем ты говоришь?
– Это называется опиумом, – пояснила айя. – В Индии его можно встретить на каждом шагу. Иногда его продают за деньги, иногда выращивают для себя. Опиумом набивают трубки и курят. От этого человек становится странным, очень странным…
– Ты хочешь сказать, что они употребляют наркотики? Расскажи поподробней.
– Айе не следует много говорить. Меня это не касается. Я только не хочу, чтобы моя дорогая малышка зналась с такими людьми.
– Так значит миссис Фрилинг…
– Пожалуйста, забудь, что я сказала.
– Ты имеешь в виду, что здесь случаются вечеринки… оргии… Я непременно должна сообщить отцу.
– О нет, нет! Пожалуйста, не делай этого. Это моя ошибка, я не должна была говорить с тобой об этом. Забудь обо всем, пожалуйста, забудь!
– Но как я могу? Ты сказала, что они курят опиум. Этому надо положить конец.
Айя снова покачала головой.
– Нет-нет. Так было всегда. В здешних деревнях очень легко вырастить мак. Прошу тебя – не говори об этом.
Просто не приходи к миссис Фрилинг. Не позволяй им соблазнить тебя тоже попробовать эту отраву.
– Соблазнить меня? Да они никогда не осмелятся! Но айя, ты уверена в том, о чем говоришь?
Она покачала головой.
– Нет, совсем не уверена…
– Но ты сказала мне…
Она закрыла глаза и опять покачала головой. Я поняла, что айя боится, и попыталась успокоить ее.
– Я видела их здесь. Они вели себя очень странно. Среди них есть один мужчина – это Доктор-дьявол. Ему нужен опиум. Он всегда его покупает и уносит с собой. Доктор-дьявол постоянно наблюдает за людьми и потом соблазняет их. Я думаю, что это настоящий сатана.
Так вот в чем дело, подумала я с облегчением – это все ее фантазии.
– Расскажи мне об этом Докторе-дьяволе, – попросила я няню.
– Он высокого роста, с волосами черными как ночь. Я видела его только однажды. На нем был черный плащ и черная шляпа.
– Вид действительно сатанинский! А ты не заметила, у него вместо ног копыта?
– Думаю, что да, – ответила она серьезно.
У меня вырвался вздох облегчения. С детства в моей памяти остались страшные сказки айи. Это были рассказы о богах Шиве, Вишну и Брахме, в которых она безоговорочно верила. Теперь я не воспринимала эти суеверия всерьез. Возможно, некоторую фривольность поведения миссис Фрилинг и ее гостей она приписала воздействию опиума, а тревога за меня заставила ее преувеличить увиденное. Я сомневалась, стоит ли мне рассказать отцу о том, что я узнала от айи, да и она так умоляла меня ничего никому не говорить. Вскоре я перестала об этом думать. Меня одолевали заботы другого рода – через две недели после того, как мой отец говорил со мной об отъезде, мы, наконец, получили приказ из Лондона.
Полковник Бронсен-Грей уже находился на пути в Индию и должен был занять место моего отца, а нам предстояло незамедлительно начать готовиться к отъезду.
Это судьба! Я чувствовала радостное возбуждение. На этот раз я уезжаю из страны без былого сожаления!
Обри Сент-Клер был в восторге от этих новостей, он услышал, что мы заказали билеты на корабль «Звезда Авроры», и решил вернуться на родину этим судном. Нетрудно понять мои чувства, когда я узнала об предстоящем совместном путешествии в Англию!
На родине мы предполагали остановиться в гостинице, чтобы присмотреть себе временное пристанище. За это время отец получит в Военном министерстве указания относительно своих новых обязанностей. Когда с этим станет ясно, мы найдем постоянное место жительства в Лондоне.
Моя милая айя расставалась со мной со слезами на глазах. Ее природный фатализм помог ей преодолеть свою печаль. Так суждено, говорила она. Даже вначале моего возвращения в Индию мы знали, что долго я здесь не задержусь.
– Хорошо, что ты уезжаешь, – со вздохом сказала мне айя, – хотя тем, кто любит тебя, будет тяжело при расставании. Вскоре тут начнутся волнения, и меня радует мысль, что ты будешь находиться в безопасности. Муссоны не принесли дождей, и урожай будет невелик. Если начнется голод, люди станут искать виновного. Они обвиняют всегда тех, кто богаче, кому завидуют, у кого есть то, чего нет у них… Да, я рада. Так лучше для тебя. Постарайся быть не такой порывистой, какой ты всегда была, моя маленькая Су-Су. Думай, прежде чем что-нибудь сделать. Не принимай позолоту за чистое золото.
– Обещаю тебе, дорогая айя, держать в узде свои чувства. Я попытаюсь стать мудрой. И всегда буду думать о тебе…
При этих словах она обняла меня и торжественно поцеловала.
Наш корабль отчалил от берега. Стоя на палубе, я еще долго видела айю – одинокую фигурку в бледно-голубом сари, трепетавшем на морском ветру.
Это было волшебное путешествие, счастье переполняло меня. Как отличалось наше плавание от того, что я совершила когда-то одинокой маленькой девочкой под неусыпным оком миссис Фернли! Тогда я изо всех сил старалась удержаться от бурного выражения протеста против того, что меня отрывали от моего дорогого отца и любимой Индии. Теперь же все было по-другому. Отец на глазах помолодел. Только сейчас я осознала, под каким напряжением он жил все эти годы. Он никогда не говорил со мной о своих волнениях, но они присутствовали постоянно – смутное предчувствие какой-то беды. Мне навсегда запомнились залитые лунным светом ночи, когда я стояла на палубе, опершись на поручень, и смотрела вверх, на бархатное темное небо, усыпанное золотыми звездами, и прислушивалась к тихому рокоту моря внизу. Обри был моим постоянным спутником; По утрам мы вместе прогуливались по палубе, днем играли в разные игры, за столом вели долгие беседы с нашими сотрапезниками, по вечерам танцевали, и единственным моим желанием было, чтобы эти дни длились вечно! Я старалась не загадывать вперед и не думать о том, как мы прибудем в Тилбери, попрощаемся, и я с отцом поеду в Лондон, а Обри – в свое фамильное поместье в Бакингемшире.
В жизни на корабле была какая-то иллюзорность. Каждый чувствовал себя так, будто находился в отдельном маленьком мирке, вдалеке от настоящего большого мира. Эти нескончаемые солнечные дни были восхитительными. Мы лежали на палубе и наблюдали за прыжками дельфинов, летучими рыбами, проносившимися над морской гладью, а время от времени где-то, вдали виднелась горбатая спина кита.
Однажды пара альбатросов целых три дня сопровождали наш корабль. Мы все любовались этими прекрасными созданиями, размах крыльев которых достигал почти двенадцати футов. Они кружили над нами, и иногда казалось, что альбатросы собираются сесть на палубу. Птицы жадно хватали оставшуюся от наших трапез пищу, которую люди бросали в воду.
Волшебные дни! Спокойное море, синее небо и покачивающийся на волнах корабль, приближавший нас к дому.
Но даже здесь иногда случались перемены. Однажды мы попали в шторм. Стулья катились по палубе, и невозможно было удержаться на ногах.
«Это символично, подумала я – ничто не вечно, даже самый устойчивый мир можно легко поколебать».
Наконец мы достигли Кейптауна, который запомнился мне по прошлому путешествию. Сейчас все было по-другому. Я с отцом и Обри прокатилась в украшенном цветами экипаже, в который были запряжены две лошади в соломенных шляпах. Все казалось гораздо более волнующим, чем в прошлый раз – возможно, из-за приятной компании.
Особенно запомнился вечер нашего отплытия из Кейптауна… Обогнув мыс, наш корабль направился на север, к Канарским островам. Тропическая жара осталась позади. Погода была тихой и почти безветренной.
Отец отправился отдохнуть, как обычно после обеда, и я с Обри осталась наедине. Мы устроились в нашем излюбленном месте на палубе и, сидя плечом к плечу, слушали мягкое шуршание волн об обшивку нашего судна.
– Теперь уже недолго, – проговорил Обри. – Скоро мы будем дома.
Я кивнула, почувствовав легкую грусть.
– Это было замечательное путешествие!
– По одной особой причине… – начал он и умолк. Я ждала продолжения. Обернувшись ко мне, Обри поцеловал мою руку.
– Эта причина – вы, – наконец произнес он. Я засмеялась.
– Нет, только из-за вас все было таким замечательным. Мой отец в восторге от того, что вы здесь. Теперь он может со спокойной душой отправиться спать и оставить меня в надежных руках.
– Значит, он хорошо ко мне относится?
– Вы ведь знаете, что да.
– Сусанна, я долго думал… Когда мы приедем в Англию, что тогда?..
– Как что? Все решено. Отец и я отправимся в гостиницу и начнем незамедлительно искать себе пристанище. А у вас ведь тоже свои планы.
– Но ведь не собираемся же мы, приплыв в Англию, сказать друг другу: «До свидания, было очень приятно познакомиться с вами» и разойтись?
– Я не знаю, что произойдет, когда мы приплывем в Англию.
– А разве это зависит не от нас?
– Существует одна теория, согласно которой все, что случается с нами, зависит от нас самих. Другая же теория основана на вере в судьбу – что суждено, то и произойдет.
– Я думаю, что мы хозяева своей судьбы. Вы выйдете за меня замуж?
– Вы это серьезно?
– Совершенно серьезно.
– Обри… – пробормотала я, сразу сделавшись беспомощной.
– Не собираетесь ли вы сказать «Это так неожиданно!»
– Нет.
– Каков ваш ответ?
– Я думаю… что да.
– Вы только так думаете?
– Понимаете, мне до сих пор никогда не делали предложений, я не знаю, как себя вести, и чувствую себя растерянной.
Он расхохотался и, повернувшись ко мне, обнял и нежно поцеловал.
– Я уже давно собирался сделать вам предложение, – произнес он, отпуская меня. – А вы хотели этого?
– Думаю, что да.
– Только думаете, а точно не знаете? По всем другим вопросам у вас всегда есть определенное мнение.
– Я ощущаю себя очень неуверенно, когда речь идет о любви….
– Именно это мне в вас и нравится. Вы такая юная, чистая…
– Конечно, мне не хватает той светскости, которой обладают некоторые офицерские жены, например, миссис Фрилинг.
Обри помолчал некоторое время, его что-то тревожило, он забеспокоился и уже собирался сказать мне нечто. Но, очевидно, передумал, а возможно, мне это только почудилось.
– В этих людях нет настоящей светскости, – наконец выговорил он. – Просто они старше вас и все время претендуют на особую роль в обществе. Ради Бога, не уподобляйтесь им, Сусанна, будьте самой собой. Это все, что я хочу.
Обри сжал мою руку, и мы вместе стали смотреть на море.
– Что за чудная ночь! – произнес он с глубоким чувством. – Спокойное море, нежный ветерок… И Сусанна согласна стать моей женой!
Эта новость немного огорчила моего отца.
– Ты еще очень молода, – сказал он.
– Мне уже восемнадцать. В этом возрасте можно выходить замуж.
– Конечно. Но ты только что окончила школу. По существу, еще никого в своей жизни не видела.
– А я и не хочу. Я знаю, что люблю только Обри.
– Ну что ж… Тогда все хорошо. Я думаю, что когда-нибудь он унаследует поместье в Бакингемшире. Обри твердо стоит на ногах.
– Не старайся разыгрывать из себя практичного папеньку – у тебя это не получится. Ты знаешь, что если я хочу выйти замуж и счастлива, значит, будешь счастлив и ты.
– Вот именно, – согласился он со мной. – Ты очень точно выразила самую суть дела. Итак, моя дочь помолвлена. Просто удивительно, как много людей заключают помолвку во время морских путешествий. Должно быть, здесь какой-то особенный воздух.
– Экзотика… море… летучие рыбы… дельфины…
– А также штормы, качка и морская болезнь.
– Не будь таким прозаичным, отец – тебе это не идет. Лучше скажи, что ты доволен и горд за свою дочь, которая умудрилась найти себе мужа, не истратив ни пенни на лондонские сезоны, когда ты намеревался ввести ее в общество.
– Мое дорогое дитя, все, чего я хочу, – это чтобы ты была счастлива. Это твой выбор: если этот мужчина сделает тебя счастливой, я буду вполне доволен.
Отец поцеловал меня.
– Все-таки ты помоги мне выбрать дом в Лондоне, – попросил он. – Хотя я понимаю, что у тебя будет уйма собственных дел.
– Ну конечно. Отец, дорогой, я ведь собиралась заботиться о тебе!
– А теперь тебе придется заботиться о собственном муже. Я поражен в самое сердце.
Я обвила руками его шею и вдруг почувствовала какую-то тревогу. Насколько серьезно он болел? И почему Главный штаб решил отозвать его из Индии?
Ах, как я была счастлива! Впереди маячило блестящее будущее, такое восхитительное, что пришлось напомнить себе, что в жизни редко бывает все безоблачно. Всегда следует помнить о ложке дегтя в бочке меда. Такое полное, совершенное счастье, которое я испытала в тот вечер, когда Обри попросил моей руки, повториться больше не сможет.
Предстояло многое обговорить и ко многому подготовиться. Обри собирался сопровождать нас в Лондон и проводить до гостиницы, а затем отправиться в свое поместье. Было также решено, что вскорости я с отцом нанесу визит в Минстер Сент-Клер в Бакингемшире.
Теперь прибытие в Тилбери было связано для меня с другими чувствами. Раньше этот момент пугал меня, так как означал разлуку с Обри навсегда. Что касается самого Обри, то он находился в некоей эйфории, и мне было чрезвычайно лестно сознавать, что я была ее причиной.