Холт Виктория. Секрет для соловья

   – Я не совсем тебя понимаю.
   – Но ведь ты по-прежнему захочешь странствовать по всяким диким местам, пускаться в самые невероятные приключения. Как это совместить с ребенком?
   – Если у нас действительно будет ребенок, – серьезно начал Дамиен, – это будет очень важно для нас обоих. Я не сомневаюсь, что моя жизнь изменится не в меньшей степени, чем твоя. Но иногда я все же буду покидать тебя просто для смены обстановки. Обещаю, что мои отлучки будут недолгими.
   – Не могу представить тебя ведущим оседлый образ жизни, практикующим как…
   – Как обычный врач? Ты это хочешь сказать? Моя дорогая Сусанна, должен тебе сказать, что я состою из множества частей. Когда придет время, я прекращу кочевать и осяду на одном месте со своей семьей. Думаю, везде, не только в странствиях, можно многое почерпнуть и для медицины, и для обычной жизни. Мне кажется, я буду идеальным отцом.
   Я закрыла глаза и подумала: «Наверное, это и есть абсолютное счастье – раннее утро в охотничьем домике посреди леса, а рядом человек, которого я люблю».
   Лес был поистине прекрасен в то утро.
   Мы встали на рассвете и тут же тронулись в путь. Природа являла собой совершенство – первые лучи поднимавшегося солнца слегка просвечивали сквозь листву, всюду слышался птичий гомон, легкий ветерок раскачивал верхушки сосен, прохладный воздух был пронизан чудным смолистым запахом.
   Я даже не могла представить себе, что где-нибудь возможно такое спокойствие и благодать.
   – Нам надо уехать отсюда через несколько дней, – услышала я голос Дамиена. – По приезде в Англию мы тут же поженимся. Не вижу никаких причин для отсрочки, а ты?
   – Я тоже, – ответила я.
   Дамиен улыбнулся. Я пребывала в состоянии эйфории. Ничего подобного я никогда раньше не испытывала. В течение долгого времени я жила только своим горем и старалась развеять его, лелея мысли о мести. И только сейчас мне стало понятно, насколько мысли о любви сладостней тех моих мыслей…
   Жизнь будет прекрасной, говорила я себе. Да она и не может быть другой рядом с таким неординарным человеком, как Дамиен. Я буду сопровождать его в странствиях, а если у меня родится ребенок… Что ж, тогда моя жизнь обретет всю возможную полноту. Конечно, я никогда не забуду Джулиана. Да и какая мать может забыть рожденное ею дитя? Но в моем будущем ребенке я буду находить черты Джулиана, и этот ребенок будет также принадлежать и Дамиену. Отныне я буду спокойна и счастлива. Слава Богу, что из своего несчастного, жалкого существования я мгновенно перенеслась в абсолютное, полное счастье! И все же, как мне думается, настоящее не казалось бы мне таким прекрасным, если бы я так не страдала в прошлом.
   Размышляя таком образом, я и не заметила, как мы достигли Кайзервальда.
   Нас приветствовала главная диакониса. Я сразу заметила, что ее обеспокоило наше долгое отсутствие.
   – Мы были настолько очарованы Розенвальдом, – объяснил ей Дамиен, – что пустились в обратный путь слишком поздно. Но ведь не было никакого смысла приехать туда и не увидеть все. А на ночь мы остановились в охотничьем домике графа фон Шпигаля.
   У главной диаконисы явно отлегло от сердца.
   – Как поживает герр граф? – осведомилась она.
   – Спасибо, прекрасно.
   Ответ вполне удовлетворил главную диаконису, а Дамиен взглянул на меня с лукавой усмешкой.
   С Элизой было гораздо сложнее. Я сразу увидела, что она просто шокирована.
   Мне показалось, что будет лучше рассказать ей все, и без долгих вступлений я объявила:
   – Я собираюсь выйти замуж за доктора Адера.
   – Правда? Это неожиданное решение.
   Я кивнула.
   – Вы выглядите как-то по-другому, – заметила она.
   – А я и чувствую себя по-другому.
   Больше мы об этом не говорили. Элиза начала расспрашивать меня о Розенвальде, но по ее сжатым губам я поняла, что она меня осуждает. Я с воодушевлением начала расписывать перспективы тамошней больницы.
   – В настоящее время у них работают только неквалифицированные сиделки и сестры милосердия. Это, без сомнения, представит большую трудность для человека, который возьмется сделать из Розенвальда второй Кайзервальд.
   – Мне казалось, вы сами собирались за это взяться.
   – Я тоже так думала вначале. И считала, что доктор Адер повез меня туда именно с этой целью.
   – А на самом деле у него была совсем другая цель. Вы ведь и не предполагали такое, правда?
   – Понимаете, Элиза, мне и не нужно было ничего предполагать. Я знала все с самого начала. Так ведь бывает в жизни, не так ли?
   – Мне все же кажется, что вы совершаете ошибку. Если вы выйдете за него замуж, то, как говорится, нахлебаетесь горя досыта.
   – А мне кажется, что я буду «хлебать», как вы выражаетесь, одно счастье, и больше чем досыта, – возразила я.
   – Далеко зашли, а?
   – Да, Элиза. Я зашла слишком далеко.
   – Вот-вот. Он именно такой человек. Стоит ему поманить женщину пальцем, и готово – она уже покорно следует за ним.
   – Моя дорогая Элиза, мы многого друг о друге не знаем, хотя давно работаем вместе. Меня устраивает такой поворот событий. Это именно то, чего я хочу больше всего на свете. Я счастлива, по-настоящему счастлива!
   Никогда не думала, что так бывает. Теперь, наконец, благодаря ему, я могу забыть свое горе. Он пробудил меня к новой жизни…
   – Надолго ли?
   – Да, Элиза, до конца наших дней. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы так и случилось.
   Она вздохнула.
   – Расскажите мне еще о Розенвальде, – попросила она.
   Намеки Элизы на то, что в будущем меня ожидают одни несчастья, не могли омрачить моего состояния. Я буквально купалась в счастье. Дамиен объявил главной диаконисе, что через несколько дней мы уезжаем и собираемся пожениться.
   Ее первой мыслью были не мы сами, а Розенвальд.
   – А я думала, что мисс Плейделл… Это была бы для нее прекрасная возможность…
   – Я согласен с вами, – с улыбкой произнес Дамиен, – но дело в том, что мисс Плейделл предпочла еще более прекрасную возможность.
   Когда я пошла отдавать фрейлейн Клебер одолженную амазонку, со мной отправилась и Элиза. Подходя к дому, мы услышали звуки выстрелов – хозяйка все еще тренировалась, готовясь к празднику. Я сразу обогнула дом и увидела фрейлейн Клебер в обществе нескольких человек.
   – А, это вы, фрейлейн Плейделл! – приветствовала меня хозяйка. – Вы принесли костюм. Вам в нем было удобно?
   – Превосходно! Не нахожу слов, чтобы должным образом отблагодарить вас.
   – А вы пожелайте мне удачи на Празднике стрелков.
   – От всей души желаю!
   – Эти люди – мои соседи. Они все будут участвовать в празднике. Я собираюсь одолжить им свои ружья.
   – Похоже, что вы тут настоящая благодетельница. Вы всегда легко одалживаете свое имущество?
   – Вообще-то да, но в данном случае я поступаю не умно – ведь эти люди будут на празднике моими соперниками.
   – Я полагаю, вы легко обойдете их всех.
   – Если даже этого не произойдет, то уж наверняка не из-за недостатка практики. Вы наверняка удивились бы, если бы узнали, сколько моих возможных соперников приходят ко мне тренироваться. Ну, а у меня осталось множество ружей моего отца, и почему бы не одолжить их тем, кому они нужны? Прошу вас пройти в дом и выпить стакан вина.
   Я поблагодарила хозяйку и сказала, что не хочу мешать ее упражнениям. И потом нам надо поскорей обратно в Кайзервальд. Дел еще очень много, а через два дня мы уезжаем.
   – Ну что же, я был рада оказать вам услугу.
   – Благодарю вас от всей души и желаю поразить все возможные цели.
   На этом мы распрощались.
   – Какая милая женщина! – сказала я, когда мы шли домой, и Элиза со мной согласилась.
   Мысленно я всегда называла его «дьявольский доктор». Когда я сказала ему об этом, он заметил:
   – А теперь я буду для тебя «Дамиен – прекрасный муж».
   – Ну, это еще надо подождать, чтобы увидеть, сумеешь ли ты заслужить этот титул. А пока я буду называть тебя просто Дамиеном.
   – Мне нравится, как ты произносишь мое имя. Оно звучит божественно!
   Дамиен сетовал, что в больнице мы никогда не можем остаться одни. Стоило нам уединиться, как кто-нибудь обязательно нарушал наш тет-а-тет.
   – Твоя подруга – Большая Элиза, как ты ее называешь, – присосалась к нам, как пиявка. Когда она меня видит, то всякий раз изрыгает пламя.
   – Ты путаешь сравнения и метафоры. Это драконы изрыгают пламя, а вовсе не пиявки.
   – Ну, она-то женщина способная, и ей ничего не стоит в мгновение ока превратиться из пиявки в дракона. Давай пойдем погуляем в лесу. Мы могли бы там поговорить о планах на будущее. Ты ведь понимаешь, что нам многое нужно решить?
   – Да, конечно.
   – Нам надо уйти порознь, иначе Элиза выследит нас. Я буду ждать тебя на опушке… скажем, через десять минут.
   На том и порешили.
   Я никогда не забуду этот вечер. Никогда прежде не бывала я в одно мгновение низвергнута с высот блаженства в пучину горя.
   Итак, я вышла из больницы с легким сердцем, переполненная счастьем. Мне и в голову не могло прийти, что все изменится так внезапно…
   Я подошла к опушке. Дамиен был уже там. Увидев меня, он поспешил навстречу, и в этот момент прогремел выстрел. Я услышала звук ружья и увидела, что Дамиен несколько секунд постоял, а затем начал медленно опускаться на землю.
   Я кинулась к нему. Везде была кровь. Он лежал на траве. Мне показалось, что вокруг все закружилось как в тумане, я в ужасе простонала:
   – Дамиен… мертв.
   Опустившись на колени рядом с ним, я прошептала:
   – Дамиен, дорогой…
   Он не открывал глаз и лежал пугающе неподвижно.
   Я поняла, что надо немедленно действовать. Наверное, пуля пронзила грудь. Надо позвать доктора! Нельзя медлить ни минуты.
   И я помчалась обратно в больницу так быстро, как только могла.
   Я буду вечно благодарить доктора Кратца и доктора Брукнера – они действовали быстро и умело. Тут же в лес были принесены носилки. На них положили Дамиена и доставили в больницу. Какое счастье, что помощь медиков оказалась столь своевременной!
   Доктора пробыли у Дамиена довольно долго, и я поняла, что положение серьезное.
   – Боже, не дай ему умереть, – молилась я, как в бреду. – Пусть он останется жить. Ведь только недавно мы нашли друг друга. Боже, я не вынесу, если он умрет! Я сделаю все, пусть только он останется жив…
   Это была невнятная молитва страдающей женщины, ввергнутой в бездну горя прямо с вершины блаженства.
   Я подождала, пока доктора вышли от Дамиена. Они очень уважали меня, и я не сомневалась, что они скажут мне правду.
   – Вам удалось извлечь пулю, – сообщили врачи.
   – Он выживет? Молчание.
   – Скажите мне правду! Я прошу вас… – взмолилась я.
   – Мы пока и сами не знаем. Задет позвоночник. Пока еще рано строить какие-нибудь прогнозы.
   – Я буду ухаживать за ним, – решительно сказала я.
   – Да-да, конечно.
   – Можно пройти к нему?
   – Он без сознания.
   – Я просто посижу рядом.
   Доктора обменялись понимающими взглядами и согласились.
   Я вошла в палату и села рядом с постелью Дамиена. Как он изменился! Щеки покрыла смертельная бледность, глубоко посаженные глаза были закрыты, а черты лица заострились. Я привыкла, что он всегда полон жизни, активен. Он был самым непоседливым из всех моих знакомых. И вот он лежит здесь и выглядит – даже мысленно я с содроганием произнесла это слово – как… мертвец.
   В палату вошла главная диакониса. Положив руку мне на плечо, она сочувственно произнесла:
   – Вам лучше уйти отсюда. Ему нужен отдых, а вам надо подумать о себе.
   Я повернулась к ней. Видя мои несчастные глаза, главная диакониса продолжала:
   – Мы должны молиться, чтобы он выздоровел. У него сильный организм. Этот человек всегда выбирал свой собственный путь, и сейчас, когда вы решили идти по жизни рядом, он будет бороться с удесятеренной энергией.
   Я позволила ей увести меня из палаты. Она отвела меня в спальню и заставила лечь. Пришла Элиза.
   – Приглядите за мисс Плейделл, – обратилась к ней главная диакониса. – Она сейчас нуждается в вашей помощи.
   Элиза молча кивнула.
   Какими длинными казались дни! Какими нескончаемыми ночи! В эту первую ночь после несчастья я лежала без сна, уставившись в потолок.
   Элиза тоже не спала.
   – А может быть, это и к лучшему, – сказала она.
   – Элиза, – с чувством произнесла я, – если он умрет, я никогда больше не буду счастлива. До встречи с ним я была так несчастна, так погружена в свое горе… Я сетовала на жестокость жизни, а теперь вижу, что преувеличивала свои горести. Я оправилась от перенесенной трагедии, и это Дамиен показал мне, как глупо я себя вела. Только с ним я смогу узнать себя, смогу стать самой собой. Если же он не поправится, я потеряю эту возможность. Когда он предложил мне выйти за него замуж, я познала подлинное счастье. Я хочу всегда быть с ним. Вы понимаете меня, Элиза?
   – Я думаю, что начинаю понимать.
   – Он должен, он обязан выздороветь! Мы с вами – вы и я – вернем его к жизни. Вы ведь поможете мне, Элиза?
   – Да, – твердо произнесла она, – я помогу вам.
   – Спасибо!
   – А я-то считала, что вы можете быть счастливы в том милом домике с доктором Фенвиком, – сказала она, – но теперь вижу, что только этот человек вам нужен… каков бы он ни был.
   – Я рада, что теперь вы это понимаете, Элиза.
   Утром я опять разговаривала с докторами. Новости были утешительными.
   – Мы считаем, что у него есть реальный шанс поправиться.
   Меня переполнила радость, но потом я заметила, что доктора обменялись быстрыми взглядами.
   – Что-то не так? – со страхом спросила я.
   – Мы пока не знаем, будет ли он таким же, как раньше… если поправится.
   – Понятно.
   – Да, мисс Плейделл, на сегодняшний день дело обстоит именно так. Пока нам остается только ждать развития событий.
   Мое беспокойство за Дамиена не оставляло времени задуматься над загадкой, которая занимала всех вокруг.
   Кто сделал тот роковой выстрел, который явно предназначался для того, чтобы убить его? Он был тогда на опушке один, его было видно отовсюду. Кто-то выстрелил в него, находясь под прикрытием густой листвы.
   Местные жители активно занимались подготовкой к Празднику стрелков – он должен был состояться уже очень скоро. Они много тренировались, и звуки выстрелов слышались повсюду. Может быть, в доктора Адера угодила случайная пуля, выпущенная из ружья молодого человека или женщины, недостаточно искусных в стрельбе?
   Исследовали пулю – она оказалась вполне обычной, и ее тщательный осмотр ничего не дал. Кому понадобилось убивать доктора Адера? Он не был местным жителем, даже не работал в кайзервальдской больнице, просто приехал ненадолго.
   Недалеко от места происшествия находилось тренировочное поле фрейлейн Клебер. Возможно ли, чтобы кто-нибудь, стреляя там, так промахнулся, что попал в невинного человека?
   Взвесив все возможные варианты, все пришли к выводу, что такое объяснение наиболее правдоподобно.
   Расследование дела продолжалось, но никто не пришел к какому-либо определенному выводу. Не было найдено ни одного доказательства того, что объектом покушения был действительно доктор Адер.
   Прошла неделя – ужасная для меня неделя, в течение которой я то взмывала на крыльях надежды, то снова впадала в бездну отчаяния. Дамиен был все еще жив. Доктор Кратц сказал, что он цепляется за жизнь с поистине изумительной энергией. Дамиен знал о моем присутствии рядом с его постелью, и я чувствовала, что для него это очень важно. Элиза заставляла меня отдыхать у постели Дамиена. Меня поражала заботливость, которой она его окружила. Она тряслась над ним, как наседка; Элиза, которая еще недавно ненавидела его лютой ненавистью, боролась теперь за его жизнь, твердо решив вырвать Дамиена из лап смерти.
   Вначале врачи опасались, что доктора Адера может парализовать. Я пыталась представить себе, во что тогда превратится его жизнь – он, такой активный, будет навечно прикован к постели. Что бы ни случилось, поклялась я, я посвящу ему всю свою жизнь, стану его самой преданной сиделкой.
   Но железная воля Дамиена не могла не сказаться на течении болезни. Через неделю он уже мог чуть-чуть пошевелить ногами, а через три самостоятельно передвигался с помощью палки.
   Между тем расследование инцидента продолжалось, но никто не сознался в том, что роковой выстрел произведен именно им. А может быть, это вообще была нелепая случайность?
   Иногда я ненадолго ходила в лес на прогулку – Элиза и главная диакониса настаивали на том, что я должна подумать и о собственном здоровье. Мне же самой хотелось быть у постели Дамиена неотлучно, но я понимала, что они правы.
   Ноги сами несли меня к злополучной опушке. Однажды, прогуливаясь там, я неожиданно вспомнила о Герде. Интересно, что с ней стало? Она говорила, что встречала в лесу дьявола. Что было на самом деле, неизвестно, но кто-то все же соблазнил ее, и она чуть не рассталась с жизнью, пытаясь с помощью неизвестного снадобья избавиться от ребенка.
   Я вспомнила, что разговаривала тогда с ее бабушкой. В этот свой приезд в Кайзервальд я еще не виделась с фрау Лейбен – двери ее дома всегда были закрыты. Интересно, почему? – невольно задавалась я вопросом. Тогда, давно, я думала, что это Дамиен мог быть дьяволом, которого повстречала Герда. Но возможно ли такое? А если да?.. Если так все и было на самом деле и если фрау Лейбен знает об этом, она вполне могла стрелять в него… хотя бы из чувства мести.
   Но нет, человек, которого я узнала и полюбила, никогда бы не воспользовался неопытностью деревенской простушки, почти дурочки. А если все же?.. Я терялась в догадках и мучилась сомнениями. Больше всего меня удивляло то, что какой бы ответ на поставленный вопрос я не находила, душа моя была спокойна, в сердце жила уверенность в Дамиене.
   И все же загадка рокового выстрела не давала мне покоя, и каждый раз, отправляясь на прогулку, я сворачивала к опушке.
   Фрау Лейбен, думала я, чрезвычайно привязана к внучке, которая к тому же сильно отличается от других детей. Она так непохожа на обычную девочку, когда, витая в своих чудных мечтах, идет за стаей гусей.
   Как же страстно должна фрау Лейбен ненавидеть того, кто соблазнил и чуть не погубил Герду! Ее жажда мести – вернее, возмездия – была мне очень понятна. Разве я сама в свое время не поклялась отомстить человеку, который, как я считала, был причиной смерти моего сына? Да, чувства фрау Лейбен объяснить и оправдать очень легко…
   Их домик стоял почти на самой опушке. Она вполне могла выстрелить из какого-нибудь окна.
   Однажды, проходя мимо, я заметила, что дверь домика открыта. Поднявшись, я позвала:
   – Фрау Лейбен!
   Она подошла к двери и в изумлении воззрилась на меня. Но уже через минуту она меня узнала.
   – Боже мой! Неужели это вы, фрейлейн Плейделл? – воскликнула старушка. – Значит, вы опять приехали к нам?
   – Я приехала очень ненадолго. Как же получилось, что мы с вами до сих пор не встретились.
   – А меня не было дома, я только недавно вернулась. Ездила погостить. Я слышала, что тут произошло что-то, пока я отсутствовала…
   – Да. Стреляли в доктора Адера.
   – И кто же в него стрелял?
   – Неизвестно.
   Я пристально посмотрела на фрау Лейбен.
   – У кого-то было ружье, и вот…
   – В это время года здесь всегда много стреляют, но никогда прежде никаких происшествий не было.
   – Представляется маловероятным, что это была просто шальная пуля.
   Даже если фрау Лейбен была виновна, она замечательно владела собой. Не моргнув глазом, она сказала:
   – Я просто не поверила, когда услышала.
   – А как долго вы отсутствовали, фрау Лейбен?
   – Примерно месяц, а может, и больше… Я только что вернулась.
   Я попыталась себе представить ее возвращение. Есть ли оружие в ее доме? У большинства местных жителей есть – они используют его для стрельбы по голубям, которых затем употребляют в пищу. Иногда лисы забегают в курятники, и их тоже нужно отстреливать. Выглянув из окна, фрау Лейбен могла видеть Дамиена. Вот она в ярости хватает ружье и стреляет… Это ведь так легко! А совершив это, она притаилась. Кто знает, когда она на самом деле вернулась? Да, у нее бесспорное алиби.
   – Это так ужасно! – услышала я ее слова. – И подумать только – доктор Адер!.. Но я слышала, что он уже поправляется.
   – Да, – подтвердила я. – Так оно и есть.
   – А он не знает, кто мог бы совершить такое?..
   Я покачала головой.
   – Может быть, зайдете на минутку?
   Я вошла в дом. Первое, что я там увидела, была колыбелька, в которой спал малыш.
   – Я привезла его с собой.
   Лицо фрау Лейбен излучало нежность.
   – Ну, разве это не ангел?
   Я подошла и взглянула на ребенка.
   – А чей он?
   – Герды.
   – Герды?! А где же она сама?
   – Разъезжает повсюду со своим мужем. Они никогда подолгу не остаются на одном месте. У них прелестный домик примерно в сорока километрах отсюда. Это у них я гостила. Но они редко живут дома – все кочуют и кочуют…
   – Значит, Герда замужем…
   – Да. Я никогда не думала, что так случится.
   – И кто же ее муж?
   – Да вы, наверное, его помните. Это Клаус-разносчик. Ему всегда нравилась моя Герда, а он – ей. Он всегда шел по жизни своим путем, таким и остался. Герда ему очень подходит. Она никогда не задает никаких вопросов. Они не похожи на других. Рядом с ним Герда стала разумнее, а Клаус… как бы это сказать?.. добрее, мягче. Он о ней заботится, и дела у него пойдут хорошо. Да и сейчас уже идут отлично! Герда так счастлива… Герде нравится кочевая жизнь, а Клаус очень умный и заботливый муж. Я тоже заботилась о ней как могла. Ведь родители Герды уехали и не захотели взять ее с собой. А могли бы хоть что-нибудь сделать для своего ребенка! Учение ей не шло впрок, не то, что другим ребятишкам. Она всегда мечтала. А потом с ней случилось сами знаете что… Боже мой, как вспомню, как я тогда перепуталась! Только представьте – у моей глупышки Герды мог быть ребенок…
   – А Клаус об этом знает?
   – Еще бы ему не знать! Это ведь он виной всему, его ребенок-то. Да он никогда и не отрицал этого.
   Меня охватило огромное облегчение. Как хорошо разрешилась эта загадка, я была уверена, что найду разъяснение всем моим страхам и сомнениям!..
   – Но, помнится, она говорила, что видела в лесу дьявола. Мы решили тогда, что Герда имеет в виду какого-то незнакомца.
   – Как раз наоборот! Она ведь знала, что не должна делать того, что сделала. Я всегда ее предупреждала, но, вероятно, не сумела внушить как следует. Я говорила, что это большой грех, что дьявол искушает молодых девушек. Вот она и подумала, что это дьявол в виде Клауса соблазнил ее. Вы даже себе не представляете, насколько у Герды в голове все путается. Она не умеет сама додуматься до чего-нибудь. Вот она и вообразила, что это дьявол предстал перед ней, хотя на самом деле это был Клаус. Потому-то она вам так и сказала.
   – Понятно. Но она ведь пыталась избавиться от ребенка.
   – И в этом тоже замешан Клаус. Он тогда не думал о женитьбе… да и что бы он делал с ребенком? Он дал ей какое-то снадобье и сказал, что если она забеременеет, надо принимать это лекарство, но только в первые два месяца. Бедняжка Герда, да разве она могла все это сообразить! Ну и запустила, а когда начала глотать это зелье, чуть на тот свет не отправилась. Если бы не добрые люди из Кайзервальда, даже не знаю, чем бы все кончилось… Клаус потом говорил мне, что то лекарство было вполне безобидное, только Герда сама начала принимать его слишком поздно. Он часто продавал это средство молодым девушкам, и оно всегда действовало безотказно.
   В колыбельке захныкал ребенок.
   – Простите, – сказала фрау Лейбен, нагнулась за малышом и показала его мне.
   – Умненький мальчик, совсем как Клаус. Ну, просто вылитый отец, вот что я вам скажу!
   – Вы, должно быть, очень рады, что он с вами.
   Она улыбнулась.
   – Это напоминает мне старое доброе время, когда Герду еще маленькой оставили у меня. Я опять чувствую себя молодой, мне есть для кого жить. А какой он смышленый! Ну, прямо маленькая обезьянка. Совсем не такой, как Герда в детстве. Даже когда она была в его возрасте, мы уже видели, что она отличается от других детей. А он – другое дело. Вылитый отец, одно слово!
   – Я так рада за Герду! Как приятно слышать, что все для нее, в конце концов, кончилось хорошо и что она счастлива!
   – Да, она счастлива. Я никогда прежде не видела ее такой довольной. Ей нравится кочевая жизнь, а Клаус всегда рядом и может позаботиться о ней. Они иногда и сюда заглядывают ненадолго, А сколько вы предполагаете пробыть у нас на этот раз?
   – Я пока точно не знаю.
   – Ну что ж, надеюсь, что вы еще у нас поживете. Никогда не забуду, сколько добра сделали для Герцы вы и другие работники кайзервальдской больницы.
   Я сказала, что мне пора идти, и откланялась. На обратном пути, обдумывая услышанное, я вспоминала как винила Дамиена в том, что случилось с Гердой. Как я только могла! Выходит, специально обвиняла его, чтобы облегчить собственную боль. Моя ненависть служила мне своего рода целительным бальзамом.
   Смогу ли я когда-нибудь загладить перед ним свою невольную вину?..
   С каждым днем состояние Дамиена улучшалось – теперь он уже мог совершать короткие прогулки к озеру. Я, естественно, ходила вместе с ним, и сидя на берегу, мы строили планы на будущее.
   Ко мне снова вернулось ощущение счастья.
   – А ведь могло так случиться, – как-то раз задумчиво сказал Дамиен, – что я так и остался бы парализованным.