Ирвин Ян. Геомант

   На развлечения абсолютно не оставалось времени. После окончания работы, около полуночи, люди падали в постель и засыпали, зная, что на рассвете за ними придут снова. И даже в эти тяжелые дни Нишу приходилось каждую ночь навещать Юлию и спрашивать, не видела ли она чего-нибудь подозрительного или не появилась ли Тиана в ее модели мира. Каждый раз ответ был отрицательным. Ничего.
   Целыми неделями Ниш не встречался с Иризис, но каждый раз, когда это случалось, девушка выглядела все более расстроенной. Они уже давно не были любовниками, но однажды, проходя в два часа ночи мимо ее комнаты и увидев свет под дверью, Ниш постучал.
   – Заходи, Ниш.
   Иризис сидела в постели, набросив на плечи куртку и бесцельно глядя в стену перед собой.
   – Я не в настроении, – сказала она, прежде чем Ниш успел вымолвить хоть слово.
   – Я тоже.
   – Но… – Иризис не договорила и замолчала.
   – Я пришел… Иризис, у тебя все в порядке?
   Она закрыла лицо рукавами куртки и раздраженно потерла глаза:
   – Все началось сначала.
   – Что именно?
   – Вредительство. Вчера кто-то в мое отсутствие сломал еще один контроллер. Грист угрожает мне.
   – Почему тебе? – удивленно спросил Ниш.
   – Тиана не была вредителем, – не скрывая сарказма, ответила Иризис. – Когда ее отправили в детский питомник, я подумала на аптекаря, но он умер. Тогда кто же это? Одно время я подозревала Мосса, но теперь уже не знаю, что и думать. Настала моя очередь. Каждый раз, как что-то происходит, я непременно нахожусь поблизости. Поэтому подозрения падают на меня. А если это не я, то Грист хочет знать, почему я не видела, кто это сделал. А я не знаю!
   – Грист – тяжелый человек, – сказал Ниш. – Как ты думаешь, может, он так пытается добиться твоей благосклонности?
   – Это не мой тип мужчин.
   – Ты когда-нибудь отвергала его притязания? – осторожно спросил Ниш.
   – Сознательно – нет. Он никогда открыто не обращался ко мне. Кроме того, ему больше по вкусу краснощекие толстухи. Механики или еще кто-нибудь из рабочих низшего ранга.
   Ниш не отреагировал на оскорбление. Иризис явно была не в себе.
   – Тогда почему он так тебя ненавидит?
   – Его обошли с назначением управляющего. Положение Туниц было менее значительным, но теперь она на самом верху. К ее работе он не может придраться, вот и выбрал меня в качестве жертвы. Ему все равно не справиться с управляющим, а наместник еще ставит ему в вину, что в прошлый раз не выявили вредителя. Грист просто пытается свалить на меня свои несчастья.
   На следующее утро Ниш по пути к бадье с водой подслушал разговор двух механиков.
   – Спорю, это сделала мастер, – сказал один. – Ты слышал, что она творила, чтобы подставить ремесленника Тиану?
   – Да, мне Иризис никогда не нравилась, высокомерная корова! Дай время, наместник…
   При его приближении оба сплетника замолчали и торопливо разошлись по своим местам. В следующие несколько дней Нишу довелось выслушать множество подобных сплетен. Наместник расхаживал по заводу с грозным выражением на лице, и вскоре во многих комнатах, в том числе в спальнях Ниша и Иризис, провели негласные обыски. Тогда ничего не нашли, но еще через неделю один из лучших хедронов был найден расколотым в столе старшего мастера. Через час Иризис оказалась в темнице.
   Ниш попытался ее навестить, но путь преградили двое стражников из личной охраны надзирателя. Он попытался увидеться с Гристом, но тот оказался на совещании с наместником и управляющим. Тогда Ниш взял в столовой порцию риса с мясной подливкой и отправился к Юлии, чтобы задать свои ежедневные вопросы.
   – Тебе не удалось увидеть каких-либо признаков Тианы или кристалла?
   – Нет.
   Чувствительница сморщила носик и воткнула в ноздри затычки. Ниш не пытался предложить ей разделить с ним ужин, она все равно не стала бы этого есть. Мясо было щедро сдобрено специями, чтобы скрыть, что оно успело протухнуть. Юлия питалась фруктами, овощами и кашами, иногда добавляя к ним ломтик мягкого сыра, запеченную рыбу или отварное мясо козленка. Она по-прежнему не переносила сильных запахов, никаких приправ и специй. Поэтому Ниш уселся на пол и принялся с несчастным видом поглощать свой ужин. Вкус показался ему еще гаже обычного.
   – Ниш, что произошло? – спросила Юлия, подойдя поближе.
   – Иризис бросили в темницу.
   – Там хорошо, – мечтательно вздохнула Юлия.
   – Что ты говоришь? – довольно громко воскликнул Ниш. Услышав крик, Юлия отпрянула.
   – Я была счастлива в темнице мансера Фламмаса.
   – Иризис не может быть счастлива в тюрьме. А мне даже не дают с ней поговорить.
   Следствие с самого начала не оставило никаких надежд. Показания стражников свидетельствовали, что в предполагаемое время совершения преступления в окрестностях мастерских ремесленников видели Иризис. Надзиратель Грист подтвердил их слова. Дальше были зачитаны записи, сделанные еще Ги-Хадом. В них содержалось признание Иризис о том, что она пыталась навредить ремесленнику Тиане и украла ее открытие. Наконец, один из чиновников огласил отчет Ял-Ниша, в котором были изложены подозрения главного следователя насчет Иризис и описание «неспровоцированного» нападения на него на берегу реки. Были вызваны свидетели этого происшествия, в том числе и Ниш.
   По правую руку от наместника сидели два летописца – официальный летописец завода и сказитель, записывающий историю для семейных преданий дома Стирмов. Когда все показания были выслушаны и записаны, наместник откинулся на спинку стула и задумчиво прикусил кончик бакенбард. Он внимательно посмотрел на Иризис, на Ниша, потом поочередно на каждого из свидетелей. Иризис уверенно выдержала его взгляд, все остальные отвели глаза.
   – Ну, мастер Иризис, что вы можете сказать по этому поводу?
   – За козни против ремесленника Тианы и кражу ее открытия я уже понесла наказание. И то, что я ударила следователя, тоже правда. Грубиян этого заслуживал, и я не раскаиваюсь! Что касается вредительства и всех других обвинений, я их отрицаю.
   – Конечно, она будет все отрицать! – закричал Грист. – Наместник, в целях безопасности мы должны избавиться от нее.
   Наместник повернул в его сторону свое продолговатое лицо.
   – У вас есть неопровержимые доказательства, надзиратель? – мягко спросил Ксервиш Флудд.
   – Я только…
   Флудд махнул рукой, и Грист умолк.
   – Помощник, зачитайте, пожалуйста, наказания, грозящие по этим обвинениям.
   Помощник, крошечная женщина преклонного возраста, сморщенная, словно сушеный финик, склонилась над свитком.
   – По обвинению в фабрикации улик, признанном обвиняемой, положен один месяц работы в детском питомнике.
   Ниш не отрывал глаз от Иризис. В какой-то момент ее лицо исказилось, казалось, она вот-вот закричит, но девушка взяла себя в руки, и перед глазами окружающих снова появилась застывшая маска.
   – По обвинению в краже результатов работы ремесленника Тианы, признанном обвиняемой, положено три месяца пребывания в детском питомнике. За нападение на главного следователя, признанном обвиняемой, два года в детском питомнике.
   Женщина остановилась, чтобы перевести дыхание.
   – По обвинению во вредительстве, отрицаемом обвиняемой, наказанием должна быть публичная порка за каждый отдельный случай, кроме особо опасных действий.
   Помощница свернула свиток и подала наместнику для подписи. Ксервиш Флудд взялся за перо.
   – Мастер Иризис, можете ли вы что-то сказать, пока я не подписал приговор?
   – Только то, что обвинения во вредительстве – ложные. Я никогда не предала бы дело, которому моя семья и я служим уже более ста пятидесяти лет.
   – Все предатели говорят то же самое.
   – В случае моей смерти вам все равно придется разыскивать настоящего вредителя, поскольку на этом происшествия не закончатся.
   – Хм! – произнес наместник.
   Ниш схватился руками за голову. Он не мог заставить себя посмотреть в глаза Иризис. Мысль о предстоящем присутствии на публичной порке казалась ему отвратительной и ужасной.
   – Может, кто-то из свидетелей хочет высказаться еще раз? – спросил наместник.
   Ниш, как ни старался, не мог ничего придумать для смягчения наказания. Остальные свидетели тоже промолчали.
   – Прежде чем я смогу утвердить приговор, основанный на подозрениях… я должен быть уверен. Я предполагаю вызвать еще одного свидетеля и провести особенное испытание. Позовите чувствительницу!
   Ниш несколько приободрился. Это было по меньшей мере необычно, хотя несколько случаев вредительства произошли еще до появления чувствительницы на заводе. Юлия пришла в маске и наушниках. Занимая место рядом с наместником, она заметно дрожала. Ксервиш Флудд тихо заговорил с ней и протянул свою руку. Юлия поднесла ее к своему носу, и Ниш почувствовал укол ревности. Эта роль всегда принадлежала ему. Разве мог запах этого увядшего старика значить для нее так же много?
   Наместник подал едва заметный знак бровями, и Ниш, сидевший у самой двери, услышал, как щелкнул запертый замок. Двое стражников встали по обе стороны от выхода.
   – Здесь у меня, – заговорил наместник, показывая всем сломанный индикатор на цепочке и молочно-белый хедрон, – улики, которые надзиратель Ги-Хад держал под особой охраной. Это остатки индикатора ремесленника Тианы, сломанного в тот день, когда она пыталась считать информацию с одного из испорченных хедронов. Враг настолько испугался этого, что завод был немедленно атакован, чтобы скрыть следы преступления. К счастью, улики уцелели.
   Наместник положил оба предмета в руки Юлии:
   – Чувствительница, ремесленник Тиана сумела рассмотреть кое-что в этих предметах. Можешь ли ты проделать то же самое? Встань, пожалуйста, чтобы каждый мог тебя видеть.
   Юлия поднялась, но дрожь все не унималась. Для того, кто всю жизнь избегал людей, это было суровым испытанием. Она задержала в руках индикатор и произнесла несколько слов едва слышным голосом. Иризис, вставшая было со своего места, опустилась на стул, и огонь в ее глазах потух.
   – Говори громче, чувствительница! – довольно громко произнес Флудд. – Тебя никто не слышит.
   – Он умер. – Юлия заговорила голосом, в точности повторяющим его интонации. – Я ничего не смогу прочитать в этом приборе.
   Юлия положила на стол остатки индикатора Тианы. В толпе собравшихся кто-то громко вздохнул.
   – А как насчет этого кристалла? – настаивал наместник. – Он извлечен из первого контроллера бывшего оператора Ки-Ары.
   Юлия сжала в пальцах кристалл, но тут же отбросила его, пронзительно крикнула и начала сворачиваться в клубок.
   – Прекратить! – резко бросил наместник, – Вернись, чувствительница!
   Юлия замерла на секунду, потом грациозно выпрямилась.
   – Что ты видишь в кристалле?
   Она вздохнула, нервно переплела пальцы, но все же ответила:
   – Это когтистые! Они шпионят за мной!
   – Ты имеешь в виду лиринксов?
   – Да, – прошептала Юлия.
   – Что там еще?
   – Человек. Когтистый что-то передает ему. Белое золото!
   – Человек? Ты видишь его лицо?
   – Нет, он стоит ко мне спиной.
   – И это все, что ты видишь?
   Ниш ясно заметил тень разочарования на лице наместника.
   – Да, – ответила Юлия.
   – Очень хорошо. Ремесленник Иризис, ты признаешь, что этот человек платил тебе?
   – Какая нелепость! Моя семья очень богата! У меня столько денег, что я никогда не смогу их потратить!
   – Это еще не означает, что ты не можешь стремиться к большему. Благодарю тебя, чувствительница. Ты можешь идти. Помощник, передайте мне приговор, чтобы я мог его утвердить.
   Внезапно в голове Ниша словно вспыхнула молния, он с криком вскочил на ноги:
   – Наместник! Наместник!
   – Что еще? – недовольно поднял голову Флудд. – Для просьб о помиловании уже поздно, механик. Приговор утвержден.
   – Есть новое доказательство, – настаивал Ниш. – Я умоляю позволить мне задать еще один вопрос чувствительнице.
   – Да ну? Какой еще вопрос я мог упустить из виду? Ниш с особой тщательностью постарался сформулировать свою просьбу, чтобы убедить наместника.
   – Я знаю чувствительницу лучше, чем кто-либо другой, лар. Она никогда не проявляет инициативы, поскольку ее не затрагивает суть разбирательства. При всем моем почтении, лар, вы задали неверный вопрос.
   – Почтение – это то, чего тебе всегда недоставало, мальчик. Так же, как и твоему несчастному отцу. Ну хорошо, задавай свой вопрос.
   – Юлия, – попросил Ниш, – возьми, пожалуйста, кристалл в руки.
   Она повернула в его сторону закрытое маской лицо и дотронулась до хедрона одним пальцем.
   – Нет, возьми его, Юлия.
   Она негромко вскрикнула, то ли от ужаса, то ли от боли. Наместник ласково похлопал ее по руке, и Юлия выполнила просьбу Ниша.
   – Посмотри внимательно на того человека, который стоит к тебе спиной. Ты узнаешь его?
   – Нет, – ответила Юлия.
   – Все это чепуха, – раздался чей-то голос. – Я и так знаю, кто платит деньги. – Грист поднялся со своего места. – В отличие от остальных, я выполняю свою работу.
   – Вы хотите сказать, что я не выполняю свою работу? – вкрадчиво спросил Флудд.
   Грист вспыхнул:
   – Нет-нет, что вы, лар, прошу меня простить. Но этот человек уже заперт в темнице, лар.
   – О! – удивился наместник. – И кто же это?
   – Тот самый, кто вечно слоняется без дела и сует свой любопытный нос в дела, которые его совершенно не касаются. Это Мосс, лар. Эйрин Мосс.
   – Этот дурачок! – со смехом воскликнул Флудд.
   – Он вовсе не дурачок, лар. Это очень хитрый шпион, который так долго дурачил всех нас.
   – Даже меня? – угрожающе спросил наместник.
   – Боюсь, что так, лар.
   Ксервиш Флудд махнул рукой страже:
   – Приведите сюда Мосса, да не спускайте с него глаз! Не давайте ему по пути подсмотреть какие-нибудь секреты! – Он весело расхохотался над собственной шуткой.
   Смеющийся наместник до ужаса напоминал веселящийся труп. Но Ниш всерьез задумался, не выдает ли Мосс себя за кого-то другого? Наместник не настаивал на продолжении расспросов Юлии, и некоторое время в комнате было тихо. Но вот с топотом вернулись запыхавшиеся стражники.
   – Лар, лар, заключенный сбежал! – крикнул один из них.
   – Как это могло случиться?
   – Замок в двери выжжен дотла. Это колдовство! Казалось, Флудда это ничуть не удивило.
   – Что я вам говорил, лар? – произнес Грист. – Это доказывает его вину.
   – Да, это явно что-то доказывает, Грист, вот только я не знаю, что именно.
   Флудд повернулся к Нишу:
   – Продолжай свои вопросы, механик. Уверенность Ниша несколько поколебалась, но он продолжил:
   – Юлия, у этого человека в кристалле есть талант к Тайному Искусству?
   – Очень маленький, – тихо кивнула она. – Крошечный.
   – Тогда ты сможешь разыскать его на своей модели. Юлия неуверенно пожала плечами.
   – Пожалуйста, Юлия. Там должен быть узелок, соответствующий способностям этого человека.
   Иризис, вне себя от волнения, вскочила на ноги. Наместник тоже поднялся. Юлия едва заметно кивнула:
   – Он там есть.
   Среди собравшихся пробежал тревожный шепоток. Один за другим люди в волнении поднимались со своих мест.
   – Это Мосс! – закричал Грист. – В погоню, пока не поздно!
   – Тихо! – Наместник поднял руку. – Первый, кто нарушит тишину, сегодня же отправится на фронт.
   – Юлия, этот человек находится в комнате? – продолжал Ниш.
   – Да, – прошептала чувствительница.
   – Ты можешь его показать?
   Она показала на середину. Толпа медленно раздалась на две стороны, и в центре остался только один человек.
   – Да как ты смеешь, лживая сучка! – заревел надзиратель Грист и бросился вперед.
   Его схватили и крепко держали за руки и одежду.
   – Солдаты, обыщите комнату надзирателя! Летописцы, отправляйтесь с ними. Юлия, ты тоже пойдешь и посмотришь, чтобы ничего не укрылось в тайниках. Быстро!
   Воцарилась напряженная тишина. Надзиратель Грист словно обратился в статую. Ясно различимый пряный запах ниги заполнил все пространство. Ниш не осмеливался надеяться. Наконец в коридоре раздался топот множества ног, и в зал вернулись солдаты и летописцы. Спустя некоторое время неслышно подошла Юлия.
   – Ну? – выжидающе поднял брови Флудд.
   – Мы ничего не нашли, – ответил первый солдат.
   – Вы подтверждаете это? – обратился наместник к писцам. – Обыск был тщательным?
   – Все было так, как они говорят…
   – Проклятие! – взревел Грист. – Я потребую компенсацию за урон, причиненный моей репутации.
   – Конечно, – сказал наместник. – Как только докажешь свою невиновность.
   – Но солдаты ничего не нашли! – огрызнулся Грист.
   – А чувствительница? Она принимала участие в обыске?
   – Да, лар, – в один голос ответили оба летописца.
   – Юлия, подойди сюда, – позвал Флудд. – Ты тоже ничего не нашла?
   – Только это.
   Чувствительница вынула из-под одежды потрепанный кожаный кошель.
   – Это было спрятано под полом и запечатано чарами, – пояснил один из летописцев.
   Наместник перевернул кошель и высыпал на пол его содержимое. Целая пригоршня звенящих слитков платины. Глаза наместника встретились с глазами Гриста, и на лице Флудда вспыхнуло такое сильное презрение, что у Ниша по коже поползли мурашки.
   – А я-то гадал, как ты удовлетворяешь свою привычку к ниге на жалованье надзирателя!
   Грист ничего не ответил, но его глаза беспокойно забегали.
   – Ты неудачник, Грист. Ты был плохим надзирателем, никудышным сержантом, а потом снова паршивым надзирателем.
   – Все против меня, лар. Люди всегда пытались меня унизить.
   – И во всем этом виноват кто-то другой?
   – Да, да, конечно!
   – Что ты еще можешь сказать в свое оправдание, Грист?
   – Чувствительница лжет, лар. Они все лгут. Они никогда меня не любили.
   – Мне ты тоже никогда не нравился. Но ведь это не единственная твоя вина, не правда ли? Это ты испортил кристаллы Тианы. Ты отравил ее каллуной. Ты убил аптекаря, чтобы заткнуть ему рот.
   Грист молчал.
   – Предатель Грист, ты будешь казнен завтра на рассвете способом, который соответствует твоему ремеслу и занимаемой должности. Помощник, какой это будет способ казни?
   Женщина что-то прошептала ему на ухо.
   – Очень подходяще, – сказал наместник с дьявольской усмешкой. – Тебя сбросят в камнедробилку. Уведите его!
   Солдаты уволокли кричащего и ругающегося Триста из комнаты.
   – Мастер Иризис, – продолжал Флудд. – Все недоказанные обвинения сняты. Наказание за доказанные провинности откладывается на год. В случае надлежащего исполнения обязанностей мастера на производстве наказание может быть отменено. Судебное разбирательство на этом закончено.
   Ниш поднялся со своего места.
   – А как же быть с Моссом, лар? Нельзя позволить…
   – Мосс был моим осведомителем на заводе последние семь лет, – негромко ответил наместник. – И, надо признать, очень хорошим осведомителем. Никто ни разу его не заподозрил. Ты мог бы у него многому научиться, мальчик. Но в этих краях он больше никогда не появится.
 

ГЛАВА 52

   После шести недель каторжного труда напряжение ослабло. Люди были настолько измотаны, что участились ошибки и увеличилось количество несчастных случаев. Теперь они работали по шесть полных дней в неделю, а на седьмой – получали полдня отдыха. Во второй из этих урезанных выходных, когда Ниш сидел в затемненной комнатке чувствитель-ницы, Юлия внезапно подпрыгнула. Как обычно, на ней не было другой одежды, кроме штанишек и майки из паутинного шелка, сквозь который заманчиво просвечивала гладкая кожа.
   – Я ВИЖУ ее!
   – Юлия! – Ниш бросился к девушке с распростертыми объятиями, но она оттолкнула его. – Извини! – Ниш позабыл, какая чувствительная у нее кожа. – Я так обрадовался!
   – Твоя одежда словно железными крючьями впивается в тело. Я тебя не ударила? Я так старалась ее увидеть, Ниш!
   Юлия теперь стала чувствовать себя намного лучше. Она редко надевала маску, предпочитая защитные очки. Один или два раза она выходила из помещения без наушников и ушных затычек. Такой риск был для чувствительницы серьезным испытанием, но она выдержала. Ее мозг мог справиться с перегрузкой одного органа чувств, если все остальные были надежно защищены. Если уши были закрыты, дневной свет Юлию уже не раздражал так сильно, как прежде. Только обоняние оставалось все таким же сверхчувствительным. Может быть, даже чуточку больше, словно компенсируя остальные органы. Тончайшая струйка какого-то запаха, не ощутимого для нормальных людей, могла надолго вывести ее из себя. За пределами своей комнаты Юлия всегда ходила с затычками в ноздрях.
   Ниш не раз гадал, что именно помогло Юлии приспособиться к резким переменам в ее жизни. Может, из-за его дружеского участия и покровительства Иризис? За последние месяцы девушка получила столько ласки и заботы, сколько не было во всей ее предыдущей жизни. Она поняла, что далеко не каждый человек готов распорядиться ею как вещью. Но уж Ниш точно хотел ее использовать, и в душе сам это признавал. Он ясно осознавал свои чувства. Ниш каждую ночь мечтал об обладании ее миниатюрным женственным телом, жаждал прикоснуться к мягким и почти невесомым волосам, к нежной, словно младенческой, коже, ласкать ее маленькие груди и пышные бедра. Больше всего на свете он хотел проникнуть в ее лоно, услышать крик наслаждения и ощутить ее тугую плоть.
   – Я вижу ее, – повторила Юлия, вырывая Ниша из сладких грез.
   – Где она находится? Чувствительница указала на юго-запад.
   – Ты уверена?
   Юлия продолжала указывать в том же направлении.
   – Как далеко отсюда?
   – Не знаю. Далеко.
   – Когда ты ее в первый раз увидела?
   – Среди ночи. Ее не было несколько месяцев, а прошлой ночью она появилась, словно цветок раскрыл свои лепестки. Кристалл светил так ярко, что все остальные рядом с ним померкли. И еще я видела горы и озера.
   Это уточнение мало чем могло помочь. На юго-западе горы и озера простирались на сотни лиг.
   – Пойду-ка я лучше поищу наместника.
   Флудд дважды за последний месяц был на заводе, а сегодня как раз собирался уезжать. Юлия настороженно отступила к самой стене.
   – Твоего друга Ксервиша, – пояснил Ниш.
   Юлия расслабилась и неуверенно улыбнулась. После недолгих поисков Ниш отыскал маленького человечка у главных ворот.
   – Что такое? – нетерпеливо спросил его Флудд. – Докладывай покороче, механик. Погода портится, а к ночи я должен быть в Тикси. Еще один силовой узел иссяк, и никто не знает почему.
   – Чувствительница видит Тиану. Наместник глубоко вздохнул:
   – В каком направлении?
   Любой другой на его месте задал бы вопрос: «Где?»
   – На юго-западе. Далеко отсюда.
   Наместник кивнул, нацарапал что-то на клочке бумаги и отдал записку капитану своей охраны. Тот отдал честь и торопливо удалился. Ксервиш направился к зданию завода. Его походка была какой-то вихляющейся и странной, словно большинство костей находились не на своих местах.
   – Пойдем посмотрим, что мы можем из этого узнать. И никому ни слова!
   Юлия радостно приветствовала наместника, но, несмотря на все старания и уговоры, не сообщила ничего нового. В конце концов она расстроилась и замкнулась в себе, и Ниш с Флуддом оставили ее в покое.
   – Как бы мне хотелось иметь в своем распоряжении один из дальнеговорителей прошлых лет, – разочарованно заметил Флудд.
   – А что это такое? – спросил Ниш, никогда не слышавший такого названия.
   – С их помощью можно было разговаривать с человеком, находящимся на противоположном конце Лауралина. Безумный Голиас изобрел этот прибор около трех тысяч лет тому назад. Он использовал какие-то особые кристаллы и провода, которыми соединял их.
   – И что с ним стало?
   – Его предательски убили в надежде завладеть секретом, но вскоре кристаллы погасли, и уже никто не смог восстановить работу прибора или понять его устройство. Голиас был одним из самых могущественных мансеров и, без сомнения, управлял прибором при помощи какого-то заклинания. Но и заклинание, и секрет устройства умерли вместе с ним. Если бы мы обладали таким приспособлением…
   – Я не понимаю, как это нам помогло бы, – сказал Ниш.
   – А еще механик!
   Ксервиш свернул к столовой, и Ниш последовал за ним. Наместник положил себе на тарелку печеные овощи, пшенную кашу и маленький кусочек отварной рыбы, потом залил все острым красным соусом и пошел к столу. Ниш недавно пообедал, так что он выбрал чай из розовых лепестков и засахаренные сливы.
   – Если бы вы объяснили, лар, – попросил он, стоя рядом с наместником с чашками в руках.
   – Садись, парень.
   Ксервиш ел быстро, пользуясь старомодными палочками вместо ножа и вилки. Его манера поведения за столом несколько удивила Ниша, но он не подал вида. Еще будучи помощником купца, он убедился, что некоторые вещи, недопустимые в одних странах, могут быть вполне приемлемыми в других. Кроме того, Флудд принадлежал к другому поколению, да еще мог изменить судьбу Ниша одним движением руки. И все же Ниш чувствовал, что перед ним человек более гибкий, чем его отец, он всегда был готов выслушать чужое мнение.
   Ксервиш окунул палец в воду, собравшуюся на краю плохо вытертой тарелки. Несколько зернышек пшена прилипли к его узловатому пальцу. На поверхности стола он начертил извилистую линию, обозначавшую побережье и обширную дугу Великих Гор, потом вытянутыми овалами обозначил внутренние моря Таллаламель и Милмиламель. Между ними подразумевалось огромное пространство, покрытое лесами и озерами.