Ирвин Ян. Тень в зеркале

   – Да, вот еще! – прокричал ему вслед Вистан. – Никогда больше не появляйся в Чантхеде!
   После того как Лиан удалился, Траск спросил Вистана:
   – Почему ты послал именно его? У меня полно людей, которые справились бы намного лучше. Лиан – мечтатель, а перейти горы в это время года совсем не просто.
   – Он столь же рад покинуть Чантхед, сколь я – избавиться от него, – отрезал Вистан. – У него достаточно одежды, самый теплый плащ, какой только удалось здесь найти, спальный мешок, набитый пухом, одеяла, крепкие сапоги, непромокаемая накидка, да еще и деньга. Кроме того, я даю ему еду, которой хватит до Туркада. Никто не сможет обвинить меня в скупости!
   – Не могу поверить, что после ночной выходки ты его еще и деньгами одарил! – хныкающим голосом проговорил Турль.
   – Хотя я и сделал ему выволочку, – ответил Вистан, – ничего страшного я в его поступке не усматриваю.
   “До чего же я дошел! – подумал он. – От меня ждут, чтобы я наказал летописца за то, что он пытался докопаться до правды!.. И все-таки есть секреты, о которых лучше не знать!.. Лиан может погубить плоды моего многолетнего труда, но этим болванам мне этого не объяснить!”
   – С дзаинянами всегда хлопот полон рот, – продолжал он вслух. – После его пасквилей в тавернах полгорода потешается над директором Школы Преданий. Я достаточно долго молчал.
   – Твои терпение и доброта достойны восхищения, – пробормотал Турль.
   – Но Лиан зашел слишком далеко. Я не мог позволить ему выступать на Празднике. Публика наверняка была бы от него в восторге. Представь себе, как бы он зазнался! С Выпускных Испытаний другие летописцы только и говорят, что о его сказании. Они вполне могут воспользоваться мнением толпы, чтобы объявить его новым директором.
   – Теперь они еще больше возненавидят тебя за то, что ты сделал, – заметил Турль.
   – Мне это безразлично. Я и так скоро умру, а мысль о том, что он сидит на моем месте, была бы мне невыносима. Лиана не волнует ничего, кроме Преданий, и он пойдет на все, лишь бы разузнать что-нибудь новенькое или научиться еще ловчее складывать свои байки. Меня же он считает просто гнусным стариком. Впрочем, вы наверняка с ним в этом согласны.
   Турль начал было возражать, но Вистан не стал его слушать.
   – Может, я и на самом деле гнусный старик, но я люблю Школу, а он погубил бы ее. Ему здесь не место. Нет ничего страшнее беспринципного гения!
   Они стояли втроем: директор, управляющий и начальник стражи. Каждый думал о своем. Наконец Вистан заговорил, и в голосе его снова послышалась злость.
   – Я должен был каким-то образом от него избавиться, и тут мне пришла в голову блестящая мысль. Мне приснилось Зеркало, и я сразу подумал о Лиане. Пусть он отправляется туда, где от него хоть кому-то будет польза. Много лет назад Мендарк вынудил меня принять его в Школу. Теперь я возвращаю Лиана обратно. В этом есть известная ирония.
   – Он ничуть не хуже других студентов и поумнее многих, – сказал Траск. – Пусть он мечтатель, но он прославит Чантхед.
   Вистан рубанул ладонью по воздуху:
   – Довольно! Проводи его до ворот!
   – Я сам это сделаю, – сказал Турль и облизнулся. – Эти летописцы слишком много о себе воображают. Мне будет приятно лично выставить его из Чантхеда.
   Вистан пригвоздил его взглядом к полу:
   – Что бы ты ни говорил о летописцах, они – наше прошлое и от них зависит наше будущее!.. Траск, проводи Лиана до ворот!
 
   Столь внезапно выдворенный из Чантхеда, Лиан был ошеломлен и ничего не понимал. Половину жизни он провел в этом городе, где его жильем и пропитанием все время занимались другие. Теперь ему предстояло самому позаботиться о себе. Что будет, когда у него закончатся деньги? Где он переночует уже сегодня? Между Чантхедом и находившимся от него в четырех днях пути Туллином не было постоялых дворов, а Лиан никогда не бывал один в горах. Он вообще едва умел развести костер. Его любимые предания и книги сказаний были украдены, остались только дневник и собственноручно сделанная им книга с Великими Сказаниями.
   Когда через несколько часов туман рассеялся, Чантхеда уже не было видно. Начинался погожий день, дул едва уловимый ветерок, идти было легко и приятно. Природа, провожавшая осень, замерла в предчувствии зимы. Лиану внезапно стало хорошо, и он почувствовал себя свободным, словно с плеч у него свалился тяжелый груз. Ему давно уже следовало бы уйти из Чантхеда и начать новую жизнь. Он пришел втакое доброе расположение духа, что даже самые смелые из его желаний казались ему теперь выполнимыми.
   Несколько раз ему чудился стук копыт за спиной, но никто его так и не нагнал. Впрочем, ему было так хорошо, что он не стал над этим задумываться.
   Поначалу огражденная с обеих сторон невысокими каменными стенами дорога была гладкой и широкой, но к вечеру она превратилась в изрытую ямами тропу. Эту местность он еще хорошо знал. Здесь каждый обломок стены, каждая одинокая колонна, каждый разрушенный мост о чем-то ему говорили, напоминая те или иные сказания. Вот появилась группа геллонов – деревьев с потрескавшейся от времени черной корой и огромными искривленными ветвями. Под ними когда-то сидел Пельбан, пятый директор Чантхедской Школы, не чета плюгавому Вистану, и писал “Даму Серебряного озера”, самый прекрасный и печальный из всех романов, впоследствии ставший трогательным Великим Сказанием. Декламируя его, Лиан всегда сопереживал жившему много веков назад Пельбану.
   Лиан сбросил мешок на дорогу и подошел к деревьям. Земля была усыпана перезрелыми плодами, напоившими воздух своим восхитительным ароматом. Как снотворное зелье, этот запах погрузил Лиана в сладкую истому. Он присел на солнышке, впился зубами в сладкий геллон и стал разглядывать просматривающиеся сквозь черные стволы блестящие коричневые утесы и Чантхед, снова замаячивший маленьким пятнышком далеко внизу, на подернутой дымкой бескрайней равнине Фольк. Через несколько мгновений Лиан перестал различать подробности пейзажа, задумавшись о некогда разыгравшейся здесь трагедии, превращенной гением Пельбана в жемчужину среди Великих Сказаний.
   В “Даме Серебряного озера” говорилось о гибели маленького государства Салудит. Лиан открыл книгу Великих Сказаний на нужном месте, коснулся пальцами букв, рассыпанных по тонкой бумаге, но не стал читать, потому что и так знал эту легенду наизусть. Сейчас ему вспомнился ее конец – трагедия Нарсисы и Тириэля. Не в силах вынести рабство, в котором оказались ее семья и весь народ, Нарсиса переоделась блудницей и отправилась на утес, где пировали ликовавшие победители. Там она обняла Автарка и увлекла его за собой с утеса в лежавшее внизу озеро. Узнав об этом, ее возлюбленный Тириэль бросился с этого же утеса и разбился о камни. Чудом не погибшая, Нарсиса увидела среди скал его останки, когда народ с почестями нес ее в город. Она покончила с собой, и ее место занял тиран еще более жестокий, чем Автарк. Так имя Нарсисы стало символом красоты и молодости, бесцельно принесенных в жертву.
   Лиан продолжил свое путешествие, но вскоре у него заболели спина и ноги, и он захотел сделать привал. Найти для него место оказалось не так уж и трудно, поскольку неподалеку он заметил еще одну группу старых деревьев. Он не помнил, говорилось ли о них в каком-либо Предании, но выглядели они весьма гостеприимно. Вокруг деревьев валялось много сухих веток, которые можно было бы использовать для костра, поэтому Лиан решил тут и заночевать. Благодаря упорным попыткам, ему наконец удалось развести костер. Он навалил на сковородку хлеба, сыра и жирного вяленого мяса и кое-как все это подогрел. Вообще-то Лиан готовил хорошо, но сейчас он так устал, что не очень старался. С жадностью проглотив жирное месиво, он обнаружил, что у него кончилась вода, а поблизости от уютного местечка, определенного им для ночлега, не было ни ручейка, ни источника. Лиан выругался, слизнул последние капли воды с горлышка кожаной фляжки, швырнул ее на землю и залез в спальный мешок, отложив до завтра все мысли о том, что ждало его впереди.
   Лиан почти сразу заснул, но вскоре проснулся от холода, так как, ворочаясь во сне, наполовину высунулся из спального мешка. В этот момент до него донесся стук копыт, который он вроде бы слышал и раньше. Лиан осторожно выглянул из-за дерева. Дорога до ближайшего поворота была пуста, однако заснуть он больше не смог. Он ворочался на острых камнях, глядя то на звезды, то на тлеющие угольки костра. Наконец Лиану так захотелось пить, что он подобрал с земли свою флягу, натянул сапоги и пустился вниз по склону через лес, благо в пробивавшемся сквозь ветви свете луны можно было различить землю.
   Наполнив у ручья флягу, он повернул назад, но дважды сбился с пути. Заблудившись во второй раз, Лиан сел на упавшее дерево, решив, что ему придется просидеть тут до утра. Однако потянуло дымком костра, Лиан пошел в этом направлении и вскоре выбрался на дорогу неподалеку от своего лагеря.
   Где-то рядом всхрапнула лошадь. Очень странно! Кто мог оказаться здесь в такое время?! Тут не было ни домов, ни крестьянских усадеб. Даже лесорубы редко поднимались так высоко в горы. В темноте по этой дороге мог ехать только человек, который куда-то очень спешил... Или человек, преследовавший его самого!
   У Лиана не было другого оружия, кроме ножа, к тому же такого тупого, что он с трудом нарезал им сыр. Да Лиан и не умел обращаться с оружием. Впрочем, нож все равно остался у костра. Поняв, что за ним могут следить из темноты, Лиан нырнул в лес и стал пробираться к костру.
   У него за спиной зашуршали листья, но это был лишь ночной ветер. Вот уже показались угольки, тлевшие в костре, и тут Лиан услышал в темноте какой-то звук и замер на месте. Среди деревьев мелькнула чья-то тень. Потом эта тень появилась рядом с его спальным мешком, на который посыпались удары. Раздалось глухое проклятье, и пустой мешок отлетел в сторону.
   Лиан осторожно выбрался на дорогу прямо в том месте, где к небольшому деревцу была привязана лошадь. Увидев его, лошадь заржала, мотнула головой, поводья слетели с сучка, и лошадь поскакала в лес, откуда раздался оклик. Лиан сразу же узнал голос Турля. Подобрав большой сук, Лиан осторожно пошел на голос. Рядом с костром он увидел вставшую на дыбы лошадь, бившую воздух передними копытами, и пытавшегося ее успокоить Турля, повисшего на поводьях.
   Под ногой у Лиана хрустнул сучок. Турль стремительно повернулся в его сторону, словно заранее знал, откуда его следовало ждать, и бросился на Лиана с ножом в руке. Лиан попытался защититься своей жалкой палкой, споткнулся и, прежде чем успел понять, что произошло, оказался на земле, лицом в прелых листьях. Турль мгновенно прыгнул ему на спину, схватил за волосы и приставил нож к горлу.
   – Ты что?! – заорал Лиан.
   Турль оттянул голову Лиана за волосы кверху, а потом с силой ударил лбом о землю.
   – Я тебе покажу, подлый дзаинянин! – прошипел Турль, брызжа слюной. – Ты думал, что все тобой восхищаются?! А я потратил два года на то, чтобы тебя погубить! Что, не ожидал?! А?!
   Лиан дернулся было, но Турль ткнул его острым концом ножа под ребра.
   – Я думал, это все Вистан, – проговорил ошеломленный Лиан.
   – Вистан – старый дурак!.. Он должен был дать тебе пинка под зад, а он дал тебе мешок с золотом и отправил к Мендарку! К самому Мендарку! Да любой летописец в Чантхеде полжизни отдаст, лишь бы работать на Магистра Совета!
   – Но я же ничего тебе не сделал! Я вообще почти тебя не знаю!
   – Не знаешь?! Зато я тебя хорошо знаю! Никогда не забуду, как ты появился в Чантхеде! Мерзкий сопливый заморыш! Тебя взяли в класс, где я учился. До этого я был первым учеником! А потом мне стали ставить в пример какого-то грязного дзаинянина!
   – Я тебя не помню, – соврал Лиан, понимая, что лучше не напоминать Турлю, каким гадким маленьким ябедой тот был, когда Лиан появился в его классе. Да, за прошедшие годы Турль, к слову сказать, не изменился к лучшему. – Это ты-то был первым учеником? Да ты же управляющий, а не летописец!
   – Это из-за тебя я не смог учиться дальше! Ты исковеркал мне жизнь! А теперь я сломаю твою.
   – Посмотри на себя! Какой бы из тебя вышел сказитель?!
   Турль ударил Лиана по лицу и рассмеялся так, что у того мурашки побежали по коже.
   – Пожалуй, я не стану тебя убивать, – проговорил Турль. Яда в его голосе хватило бы на то, чтобы уложить на месте здорового гиппопотама. – Я просто отрежу тебе нос, чтобы ты больше нравился девушкам! Потом отрежу язык, чтобы тебе легче было рассказывать байки! Да еще и поджарю тебе одно место на костре, чтобы ты не плодил вонючих маленьких дзаинят!
   Он поднес Лиану ко рту лезвие ножа и попытался разжать ему зубы.
   – Будь умницей! Скажи “А”! – прошипел он.

12
Туллинская корчма

   Лиану никогда еще не было так страшно. Он лихорадочно шарил по земле и наконец нащупал горлышко своей кожаной фляги. Лиан попытался стукнуть ею Турля по затылку, но тот как раз поднял голову и получил флягой по носу. От удара фляга лопнула и на них вылилась ледяная вода, на мгновение ослепившая Турля. Лиан выбил у него нож, повалил на землю и прижал валявшимся рядом тяжелым бревном. Турль хрипел, пытаясь набрать в грудь воздуха, пока Лиан связывал ему руки кожаным ремнем от фляги.
   Вдруг Турль засучил ногами и завизжал:
   – Сгони его! Сгони!
   Лиан поставил ногу на бревно, чтобы Турль особо не дергался, и подбросил в огонь хвороста.
   – Кого согнать? – поинтересовался он, разглядывая своего противника с интересом летописца, собирающего материал для нового сказания.
   Костер разгорелся, и в его неверном свете Лиан увидел огромного волосатого паука, вылезшего из бревна и ползущего вверх по шее Турля.
   – Не волнуйся, это всего лишь ядовитый паук! – сказал Лиан, когда огромное насекомое подползло к дряблым слюнявым губам Турля.
   – Убей его! – завопил Турль, лихорадочно мотая головой.
   – По-моему, тут кое-кто собирался убить меня, – заметил Лиан с вполне объяснимым злорадством. – На твоем месте я бы не дергался. Один укус этой малютки, и тебе крышка.
   Турль замер. Лиан взял из огня головешку. Поднеся ее к лицу Турля, он обнаружил, что паук не только волосат, но еще и увешан гроздьями паучат, цеплявшихся за бока и брюхо своей мамочки. Паук метнулся по щеке Турля, присел у него под глазом, угрожающе подняв в воздух передние лапы, и потом прыгнул Турлю прямо на глаз. Лиана передернуло. Паук был действительно отвратительный. Турль сжался в комок, потом дернулся, и паук прыгнул ему на лоб, где Лиан и прихлопнул его рваной кожаной фляжкой. Паучата прыснули во все стороны, прячась в волосах Турля, забиваясь ему в нос и в уши. Турль пронзительно визжал до тех пор, пока Лиан не плеснул ему в лицо остатки воды, смыв со лба раздавленного паука.
   Лиан не был жесток от природы, и все это ему уже изрядно надоело. Он подтащил Турля к лошади и перекинул его как мешок, через седло. Турль извивался, пытаясь потереть себе плечом ухо, в котором кишели паучата. Лиан огрел лошадь по крупу, она взбрыкнула, чуть не дав Лиану сдачи копытами, и поскакала вниз по склону, унося на спине Турля, чьи вопли еще долго доносились до Лиана, следившего за лошадью при свете луны, пока она не исчезла из виду. Вернувшись к костру, Лиан почувствовал, что у него подгибаются колени. Он был крайне удивлен, что вышел победителем из этой схватки, и даже не верил, что она произошла наяву, ведь единственными стычками, в которых он до этого участвовал, были драки на школьном дворе, в которых он к тому же часто оказывался побежденным.
   Лиан перенес свой лагерь подальше от места недавней борьбы и хотел было заварить чаю, но вспомнил, что у него теперь нет даже фляги, выругался и залез в спальный мешок. Ворочаясь на каменистой земле, он не раз с нежностью подумал о своем мягком матрасе в Чантхеде, а от одной мысли о пауке, сидевшем у Турля на глазу, его била дрожь.
   Наконец Лиан заснул. Ему приснились сцены недавней схватки, отрывки из каких-то Преданий и его собственные романтические фантазии, где он всегда совершал самые невероятные подвиги и бросал вызов всем опасностям, был отважным и ловким защитником слабых, настоящим героем, которого будут приветствовать на улицах Туркада восторженные толпы.
 
   Лиана так увлекли видения своего блестящего будущего, что он забыл о поручении Вистана и всерьез задумался о том как его выполнить, только проснувшись на заре, вспоминая о своих ночных видениях со смехом и сожалея, что это был всего лишь сон. Он сходил с котелком на речку, а потом за кружкой чая стал писать свой дневник, что он обычно делал по утрам. Лишь описав все события предыдущего дня, он стал размышлять о том, что сказал ему Вистан.
   Лиан даже не был уверен, должен ли он всерьез воспринимать данное ему поручение. Почему Вистан выбрал именно его? Лиан хорошо знал свои недостатки и понимал, что неуклюж и неопытен во всем, что не касается Преданий и сказаний. Нет, Вистан явно что-то против него замышлял! А может быть, ни Зеркала, ни похитительницы вообще не существовало? По крайней мере, в Преданиях не упоминалось ни о каких зеркалах.
   Охваченный внезапным беспокойством, Лиан вытащил кошелек, развязал шнурки и высыпал его содержимое на землю. Там были настоящие золотые и серебряные монеты. Целое небольшое состояние! А в рекомендательных документах, врученных ему Вистаном, его способности и умения были описаны беспристрастно, хотя и сухо. Конечно, у директора Школы Преданий было много пороков, но жадность, судя по всему, не входила в их число.
   Значит, и поручение ему следовало воспринимать всерьез. Но зачем же похитительнице, умудрившейся преодолеть с Зеркалом половину Мельдорина, внезапно потребовался провожатый?! Тем более такой, как он! Что-то тут было не так. Лиан даже не рассматривал вариант, что Карана могла украсть Зеркало не для Мендарка, а для кого-то другого.
   И все же каждый молодой летописец нуждался в богатом покровителе, если он не хотел превратиться в презираемого всеми бродячего сказителя, этакого трубадура, или, как он сам часто шутил, “дуротруба”. Мендарк был очень стар, очень богат и очень влиятелен. Кто лучше Мендарка мог бы помочь Лиану в поисках интересующих его материалов? И потом, очевидно, у Мендарка нашлась бы интересная работа для летописца. Для него, дзаинянина, оказавшегося в полном одиночестве во враждебном мире, такой покровитель был необходим.
   По-настоящему же во всей этой истории Лиана интересовало только Зеркало. Любая старинная вещь, похищенная с риском для жизни, сама по себе заслуживала внимания а старинная вещь, не упоминающаяся ни в одном из Преданий, вызывала у Лиана жгучий интерес. Чтобы познакомиться с историей Зеркала и написать о нем сказание, он без колебаний пересек бы весь Сантенар от края до края. Внезапно Лиан заметил, что солнце уже давно взошло а он битый час описывает содержание своих снов. Если Турлю удалось освободиться и он провел всю ночь в седле, он, вероятно, уже прискакал в Чантхед и собрал себе на подмогу целую шайку разбойников. А еще больше Лиан боялся, что доберется до Туллина слишком поздно и не застанет там Карану. Как же он явится к Мендарку с пустыми руками?! Он устремился вверх по склону и до самой темноты останавливался лишь пару раз, чтобы перевести дыхание.
 
   Оба вельма, отправившихся в Чантхед искать Карану, несмотря на свою легендарную выносливость, ужасно устали. Они не вылезали из седла, расспрашивая всех попадавшихся им путников о Каране, но девушку никто не видел. Много дней провели они в Чантхеде, без конца задавая встречным один и тот же вопрос, но все безуспешно.
   – Она поехала в другую сторону, – сказала вельмиха. По представлениям ее народа она была почти хорошенькая, худая, со впалыми щеками, глубоко посаженными черными глазами, копной темных волос и тонкими, совершенно бескровными губами.
   – Ты права, – согласился ее спутник. – Стражник соврал. При следующей встрече я выколю ему глаза.
   – Тогда в Туллин. Может, Яркуну больше повезло.
   Они продали лошадей, так как в это время года последнюю часть дороги до Туллина можно было преодолеть только пешком. А на следующее утро они, к своему величайшему удивлению, обнаружили в грязи на середине дороги человека со связанными руками и ногами. Вельмиха перевернула его носком сапога. Турль был весь в синяках и ссадинах от падения, но, когда ему дали глоток воды, приподнялся и сел.
   – Ты знаешь Карану из Баннадора?
   – Знаю, – простонал Турль, отчаянно пытаясь почесать себе ухо плечом. – А что вы мне за это дадите?
   Золотой телль, – ответил вельм, скрывая нетерпение – Если, конечно, ты расскажешь о ней что-нибудь интересное. Например, где она сейчас?
   – Дайте мне поесть и попить.
   Вельмиха прислонила Турля спиной к камню:
   – Сначала говори, а потом мы с тобой рассчитаемся. Турль хриплым голосом рассказал о послании, полученном Вистаном от Мендарка.
   – От Мендарка! – сказала вельмиха и присвистнула. Вельм нежно взял ее за руку и отвел туда, где Турль не мог их слышать.
   – Мендарк – враг нашего хозяина, – прошептал он. -
   Дело плохо!
   – Да уж! Если Мендарк получит Зеркало, он узнает планы хозяина, а он и без того крайне опасен Иггуру!
   – Значит, надо обязательно найти Зеркало. Они вернулись туда, где лежал Турль.
   – Что ты еще об этом знаешь?
   Турль рассказал, как за Караной послали Лиана.
   – Знакомое имя, – сказал вельм, поглаживая вельмихе руку. – Мы, кажется, слышали о нем в Чантхеде. Помнишь, Чаха?
   Вельмиха нахмурилась:
   – Кажется, это какой-то пропавший летописец.
   – Он – дзаинянин, дурак и сволочь! – с ненавистью воскликнул Турль.
   – Э! Да это, наверно, как раз он тебя тут и бросил! – догадалась Чаха. – Не так уж он, видно, и глуп. – Она дала Турлю еще глоток из своей фляги, брезгливо обтерев потом ее горлышко.
   Вельм положил Турлю в руку ломоть какой-то черной с зеленоватым отливом пищи, потом отсчитал двадцать серебряных таров, равных золотому теллю, и бросил ему на колени. Затем вельмы повернулись и широкими шагами направились прочь.
   – Эй! – закричал Турль, подняв над головой связанные руки. – А развязать?!
   – Об этом мы не договаривались, – бросила вельмиха через плечо, прежде чем скрыться за поворотом.
   – Странная история, – сказал вельм через некоторое время.
   – Почти неправдоподобная, – согласилась с ним вельмиха. – Но я верю этому типу... Давай проследим за Лианом. Пусть он сам нас к ней выведет. Мне кажется, это сработает.
   – Идет. Только никому ни слова. – Даже Яркуну и Идлису?
   Вельм сплюнул в пыль:
   – Даже им! У них было достаточно случаев отличиться. Пусть хозяин узнает, что и мы кое на что способны.
 
   На третий день после полудня Лиан миновал развалины Бенба. Трава давно скрыла следы разрушительного пожара, а обуглившиеся и закоптелые балки поросли бледно-серым мхом. Растения густо оплели обветшавшие стены. Лиан выступал перед слушателями с небольшим, но трагическим “Сказанием о Бенбе” всего лишь несколько месяцев назад и поэтому не стал тут задерживаться. Представшие перед его взором картины так красноречиво свидетельствовали о правдивости каждого слова в сказании, что Лиан почти воочию увидел высокие языки пламени и услышал голоса, тщетно взывающие о помощи.
   На четвертый день вечером он обогнул по грязной тропинке выступ высокой скалы и увидел перед собой древнее селение Туллин. С того места, где он стоял, ему была хорошо видна вьющаяся по крутому склону горы дорога из Хетчета в Баннадор. Ночью выпал снег, в тени так и не растаявший до самого вечера. Склоны гор на западе были уже везде белы от снега, а темные облака, кружившие над ними, обещали новый снегопад.
   Селение находилось в лощине у подножия высокого холма. Оно состояло из небольшого количества беспорядочно расположенных каменных домиков, некоторые к тому же были полуразрушены. Выше на склоне размещалась корчма, массивное строение из серого камня с черепичной крышей и маленькими оконцами, со ставнями из досок, давно потемневших от дождя и ветра. Входная дверь была выкрашена в темно-синий цвет и укреплена полосами железа. Над дверью к стене был приделан длинный шест, использовавшийся как флагшток. Впрочем, никаких флагов на нем не развевалось. Здесь, как и в домиках, из трубы шел дым, но людей на улице не было видно.
   Лиан толкнул входную дверь и вошел в корчму. Он очутился в длинном широком коридоре с дверьми по обе стороны. Слева одна из них была открыта, и за ней ему стала видна большая комната с высоким потолком и открытым очагом, занимавшим половину дальней стены. В очаге теплилось несколько угольков, сама же комната была пустой и холодной. Лиан пошел вдоль по коридору и вскоре обнаружил по левую руку крутую узкую лестницу, ведущую наверх. Она показалась ему слишком хлипкой для такого массивного строения. Коридор заканчивался кухней, где топилась большая печь. Еще одна дверь вела на задний двор, откуда доносился звук топора – кто-то колол дрова.
   – Эй, есть тут кто живой?! – крикнул Лиан, подойдя к двери.
   Звук прекратился. Из-за поленницы высунулась седая шевелюра.
   – Иди сюда! Помоги мне! – сказал старик Лиану. Его голова исчезла, и снова раздался стук топора.