Ирвин Ян. Тень в зеркале

   От одной мысли, что она сможет увидеть Раэля, у Караны сердце бешено забилось в груди. Она целиком и полностью доверяла Раэлю и могла, не сомневаясь, отдать ему Зеркало. Уже давно Карана сознательно избегала мыслей о Зеркале, словно надеясь, что, забыв о нем, она решит стоящую перед ней проблему. И вот ей снова пришлось о нем задуматься, и решение пришло само собой: она отдаст Арканское Зеркало Раэлю!
   Лиан, сгорбившись, сидел на корточках рядом с углями, кашлял и отхаркивал кровь. У него в голове одно за другим проносились Предания, а перед глазами проплывали лица тех, кто оставил свой след в истории. Эти неверные миражи колебались, как языки пламени на ветру, звали его, неразборчивым шепотом поверяли свои секреты, смеялись над ним, дразнили и оскорбляли его. Чье-то лицо на барельефе под самым потолком Великой Библиотеки стало лицом в Зеркале, потом слилось с остальными ликами. Лиан подполз к порогу хижины и уткнулся лицом в снег, отчаянно пытаясь отогнать видения и привести в порядок мысли.
   Об аркимах говорилось в самых древних сказаниях и даже в древнейшем сказании о Шутдаре и флейте, изготовленной им для повелителя каронов Рулька. Затем, после возникновения Непреодолимой Преграды, народ аркимов окреп и начал вести против каронов бесконечные войны, известные теперь под названием Катаклизма.
   – Но ведь всех аркимов истребили во времена Катаклизма, – рассуждал вслух Лиан. – После этих войн Предания молчат об аркимах.
   – Некоторые из них выжили, – сказала неслышно подошедшая к нему Карана. – Но они спрятались от чужих глаз. Высокие горы напоминали им родной Аркан. Вот они и скрылись в горах, возведя там из железа свои города. Они удалились в Тиртракс, что в Великих Горах, в Стассор – в восьмистах лигах к востоку отсюда, и в другие недоступные места. Когда-то Шазмак был их главкой крепостью на Мельдорине, но постепенно он утратил свое значение. И все же аркимы не хотят его покидать и не подпускают к нему чужаков. – Карана затащила Лиана в хижину и вытерла ему лицо.
   Лиан был потрясен известием о существовании давно забытых Преданиями аркимов. Почему же о них больше не писали?! Неужели Предания лгут?! Он лежал на полу, прижимаясь щекой к обжигающе холодным камням, он чувствовал себя так плохо, что был не в силах пошевелиться.
   – А как ты сама туда попала? – наконец прохрипел он.
   – Моя бабушка была аркимкой, так что я им не чужая.
   – А как же я? Ведь дзаиняне воевали против аркимов заодно с Рульком!
   Карана ничего не ответила. Она сама прекрасно это понимала и волновалась по этому поводу не меньше Лиана.
   Лиан же вновь погрузился в круговорот слившихся в одно целое имен и видений, а потом его поглотил сон, в котором продолжали вертеться имена, видения, имена...

19
Признания

   Магрета отчаянно отбивалась, но все бесполезно. Вартила была невероятно сильной и впилась в нее, как пиявка. Она подтащила Магрету к маленькой двери в дальнем углу комнаты, которая вела в помещение, где она могла беспрепятственно допрашивать свою жертву. Магрета вырывалась из ее рук. Когда она открыла было рот, чтобы заорать, холодная ладонь тут же накрыла его вместе с носом. Магрету чуть не вырвало. Она начала задыхаться и ударила Вартилу ногой по голени, потом изо всех сил пяткой по подъему ступни. Если бы на ней были сапоги, она наверняка сломала бы вельмихе кость.
   Вартиле удалось сдержать крик боли. Она лишь сдавленно хрюкнула. Проскакав несколько шагов на одной ноге, она схватила со стола тяжелую линейку и стукнула Магрету по голове. Удар был неожиданным и невероятно болезненным. Магрета упала на колени, теряя сознание. Железный край линейки разорвал ей кожу, и у нее в волосах показалась кровь.
   Вартила снова подняла линейку.
   – Вставай! – прошипела она. – Попробуй только пикни!
   Магрета выглядела ужасно испуганной. Она провела рукой по волосам, со страхом посмотрела на алую кровь на ладони и склонила голову в знак покорности. Потом она взялась за край стола, с трудом поднялась на ноги, покачнулась, сделала шаг в сторону двери и, как бы случайно, наткнулась на подставку с высокой фарфоровой вазой. Вартила прыгнула вперед, но не успела подхватить вазу, которая с грохотом разбилась об пол. Магрета замахала руками, сбивая с полок другие фарфоровые сосуды, с восхитительным треском разлетавшиеся на куски. Вартила сшибла ее с ног, схватила за горло и проговорила, не сдерживая слепой ярости:
   – Даю тебе минуту! Потом – задушу! Говори! Кто ты такая?! Откуда ты взялась и зачем сюда пришла?!
   Дверь сотряс удар, и она распахнулась. На пороге появился Иггур, с одного взгляда понявший, что происходит. Он обратился к Вартиле заставившим ее вздрогнуть мягким, почти кротким голосом:
   – Что ты делаешь с моей пленницей? Разве я приказывал тебе ее трогать?
   Вартила не растерялась. Было видно, что вельмиха не боится гнева Иггура, потому что готова к нему. Она ответила ледяным и надменным тоном:
   – Хозяин, ты утратил Зеркало. Теперь мы должны его вернуть. Мы предупреждали тебя о том, что эта похитительница очень опасна, но ты стал играть с ней в какие-то игры, которые явно помутили твой разум.
   Иггур не верил своим ушам.
   – Что такое?! – воскликнул он громовым голосом. – Бунт?! Кто ты такая, чтобы обвинять меня в чем-либо?! Может, мои ловкие вельмы уже вернули мне Зеркало?! Ничего подобного! Жалкое человеческое существо, неумелая, ни на что не способная сопливая девчонка провела непобедимых вельмов! Да вы на себя посмотрите! Вам же не справиться и со слепым котенком!
   Вартила казалось невозмутимой, но по глазам было видно, что она страшно зла и унижена.
   – Не забывай, что мы – вельмы, мы служим своему хозяину, но и у хозяина есть обязанности перед своими слугами, а ты их не выполнил! Ты заигрываешь с этой “слуккой”! А ведь тебе следовало сразу же ее уничтожить! Мы сделали бы это сами, раз уж ты на это не способен. Ты не давал нам даже взглянуть в Зеркало, а теперь проворонил его. Ты не говоришь нам ничего, что помогло бы настигнуть его похитительницу! Кому нужен такой хозяин?!
   На мгновение Магрете показалось, что Иггур утратил власть над вельмами. Он, по-видимому, растерялся. Магрета в ужасе переводила глаза с Иггура на Вартилу и обратно.
   – Вы должны повиноваться, а не рассуждать! И вы будете мне повиноваться! – произнес Иггур сквозь зубы ледяным тоном. Минуту, тянувшуюся вечность, он и Вартила мерили друг друга взглядами, полными ненависти. Потом Вартила преувеличенно низко поклонилась Иггуру и ухмыльнулась, обнажив по-собачьи острые клыки. Иггур немного успокоился.
   – Отведи пленницу в мои покои, – сказал он и удалился.
   Вартила потащила Магрету по коридору, сжимая ее руку стальными пальцами.
   – Ваш хозяин не очень-то вами доволен, – прохрипела Магрета, пока они поднимались по лестнице.
   – Что это за хозяин?! – с презрением в голосе прошипела Вартила.
   – Но ведь вы ему служите!
   – Пока не найдем кого-нибудь получше!
 
   После ночной прогулки Магреты по его замку Иггур приказал соорудить для нее специальную клетку, отгородив решеткой один из углов своего кабинета. Магрета не понимала, почему он не бросил ее в одну из подземных темниц, где она сгнила бы заживо. Может, от такой ужасной смерти ее пока спасало то, что Магрета по-прежнему оставалась для него загадкой, ведь он часто с удивлением поглядывал на нее. И вот она оказалась в кабинете у Иггура, где могла целый день наблюдать за ним сквозь прутья своей клетки. А он, в свою очередь, непрерывно следил за ней. Для туалета ей отгородили занавеской небольшой уголок у каменной стены, а все остальное время она постоянно была у него на виду.
   Шли дни, потом – недели. Иггур жил строго по часам. Каждое утро он приходил в кабинет еще до рассвета, сразу же садился за маленький столик в углу между двумя книжными полками и целый час что-то читал. На рассвете приходил слуга и приносил две корзинки с завтраком: одну – для него, а другую – для Магреты. Этот старый слуга, по-видимому давно служивший Иггуру, держал себя с ним очень почтительно, никогда не смотрел на Магрету и оставлял корзинку с ее завтраком возле клетки, где она стояла до тех пор, пока Иггур не вспоминал о ней и не подавал Магрете. Поначалу Иггур просто отпирал дверь клетки, протягивал завтрак Магрете и снова запирал клетку. Но через несколько недель девушке показалось, что ему нравится быть рядом с ней, или, может, так проявлялся его очередной коварный замысел. Теперь он вносил завтрак ей в клетку, не спуская с нее глаз, запирал у себя за спиной дверь, садился к ней на кровать и наблюдал, как она его ест. Сначала это ее раздражало, но потом она привыкла и, несмотря на недоверие, которое питала к Иггуру, стала даже с нетерпением ждать этих кратких мгновений, проведенных в его обществе. После завтрака он еще около часа изучал карты и бумаги на широком рабочем столе или делал записи в дневнике.
   Потом нескончаемой вереницей шли посетители. Приезжали гонцы или лазутчики из окрестных стран. Иггур молча слушал, пока они что-то говорили ему или зачитывали какие-то документы. Затем появлялись вельмы, но они с Магретой испытывали друг к другу такую ненависть, что уже через несколько дней вельмы перестали приходить, и, когда у Иггура возникала необходимость с ними переговорить, он покидал помещение, оставляя стражу бдительно караулить Магрету. Однако несколько раз вельмы все же неожиданно заходили в его кабинет. Иггур тогда становился между ними и Магретой, хотя та и находилась за прочной железной решеткой. Вельмы со зловещим видом наблюдали за Магретой, а Иггуру в такие моменты с трудом удавалось держать себя в руках.
   От зорких глаз Магреты не могли укрыться мучившие Иггура заботы. Она замечала все его особенности, которые он тщательно скрывал от своих слуг, чувствовала, как он страдает, и, к собственному удивлению, поняла, что сочувствует ему. А ведь раньше страдания других людей оставляли ее абсолютно равнодушной.
   Она часто задумывалась о вельмах и о том, почему они так ее ненавидят. Во время первого допроса их интересовало исключительно Зеркало и возможность его вернуть, но после ночной прогулки Магреты они явно заинтересовались ее персоной. Кто она такая? Откуда взялась? Она ничего им не сказала, и теперь они пристально за ней наблюдали.
 
   Когда Иггур возвращался со своего утреннего совещания с вельмами, начинался день. В полдень они с Магретой поглощали нехитрый обед: пресные лепешки, салат из зеленых листьев неизвестных ей растений, блюда из толченых орехов, вымоченных в сгущенном молоке с пряностями, ларс. Иггур редко ел мясо. Обед длился очень недолго, и как только слуги уносили его остатки, в комнате Иггура появлялись командиры его армии. На протяжении долгих часов они обсуждали сообщения гонцов и лазутчиков, диспозицию, погоду, состояние мостов и дорог или виды на урожай и поголовье скота в близлежащих землях. Они изучали карты, нарисованные на коже или полотне, такого огромного размера и значительного веса, что одному человеку их было не поднять. Несколько слуг расстилали эти карты на полу, и Иггур, как ребенок, ползал по ним на коленях, обращая внимание на мельчайшие подробности, в сопровождении своих командиров, которые передвигались за ним, как выводок утят за мамой-уткой.
   Слушая Иггура, Магрета не переставала поражаться тому, что он знал о близлежащих странах намного больше, чем их собственные правители. Теперь Магрета понимала, почему его все так боятся. Он внушал ужас не столько своим грозным видом, сколько титаническим умом, стратегическим гением и способностью быть внимательным даже к самым незначительным деталям. Разумеется, все боялись и его чудесного соглядатая – Арканского Зеркала.
   Далее приходило время позаботиться о собственных владениях. Иггур принимал своих управляющих и судей. Иногда стороны, затеявшие тяжбу, являлись в Фиц Горго, чтобы он их рассудил. Иггур выслушивал жалобы и выносил решения. Но лично к нему обращались редко: очевидно, в его землях царили закон и порядок, а наместники знали его волю и точно ее выполняли.
   Вечером еду подавали поздно, через несколько часов после захода солнца. Ужин тоже был неприхотливым, но время от времени Иггуру хотелось чего-то особенного, и тогда подавали корзинку пирогов с мясом или орехами, блюда, приправленные ароматными или очень острыми специями, черное мясо, вяленое, копченое, вымоченное в настоях трав или политое соусами с необычным и тонким вкусом, соленые или маринованные овощи, копченую рыбу и, наконец, снова пироги, но теперь уже – с начинкой из фруктов, сбрызнутые лимонной водой или розовым маслом. Потом Иггур разговаривал с Магретой или занимался своими делами: читал что-нибудь или же писал в дневнике. Сначала он часто задавал ей вопросы о Феламоре, Каране и Зеркале, но вскоре, поняв, что ничего от нее не добьется, заинтересовался ее персоной.
   После злополучной беседы, состоявшейся в первую ночь, Магрете хватало сил, чтобы противостоять Иггуру, но она боялась ему опять что-нибудь выдать и внимательно следила за каждым его словом и жестом. Чтобы отвлечь Иггура, она просила его рассказывать о себе, о его прошлой жизни, о его народе, о его страхах и надеждах. Иггур усмехался, понимая, зачем Магрета задает эти вопросы, но всегда на них отвечал.
   – Как ты стал таким, Иггур? – спросила она его однажды.
   – Да ты сама, наверное, знаешь...
   – Я знаю только то, что об этом говорят другие.
   – Ну и что же они говорят? – Его бесцветные глаза потемнели.
   – Рассказывают, что ты был самым молодым и талантливым мансером в Совете Игадора за всю его историю. И ты взял на себя великую задачу – изгнать каронов с Сантенара. Ходят слухи, что, будучи порочным по натуре и еще очень неопытным, ты занялся Запрещенными Искусами и попал в ловушку, расставленную повелителем каронов Рульком. Но и после этого ты не пожелал обратиться за помощью и в одиночку сражался с Рульком, пока тот не стал брать верх и чуть не вырвался из Ночной Страны. Говорят, что при этом ты полностью лишился рассудка.
   – Ложь, измышленная Советом, больше не сердит меня, а просто утомляет, – сказал Иггур, сверкнув глазами. – Эту ложь придумали, чтобы скрыть собственные преступления и промахи, совершенные не по неопытности, а от жадности и из-за пороков, порожденных неограниченной властью. Совет долгое время силился выполнить поставленную перед ним благородную задачу – изгнать каронов, и надо сказать, что его члены сами прибегали к Запрещенным Искусам и все же всегда терпели неудачу. Потом они обратились за помощью ко мне, и мой промах заключался только в том, что я согласился выполнить их просьбу... Я добился успеха, но после нападения Рулька мужество оставило членов Совета, и они бросили меня на произвол судьбы. Никто на Сантенаре не смог бы справиться с Рульком в одиночку, не удалось это и мне. Он овладел моим разумом и чуть не вырвался на свободу, но я продолжал бороться, чтобы этого не случилось. Совет испугался. И не зря! Ведь, оказавшись на свободе, Рульк постарался бы в первую очередь расправиться с его членами. Они объединились и изгнали Рулька обратно в Ночную Страну, царство теней, где он томится по сей день, и вновь замкнули за ним врата... И что же, думаешь, они потом позаботились обо мне?! – В голосе Иггура зазвучали ядовитые интонации. – Ничуть не бывало! Они предоставили мне корчиться в смертных муках и возложили на меня ответственность за собственные промахи, которых наделали немало, себя же выставив спасителями Сантенара! Но я выжил, набрался сил, и наконец ко мне вернулся рассудок. Много лет я был мишенью для насмешек. Как только меня не называли: и глупцом, и безумцем... Неужели тебя удивляет, что теперь, когда я стал силен, а они ослабели, я угрожаю им войной?!
   Повествуя об этом, Иггур сидел на кровати. От Магреты его отделял маленький столик. Внезапно мансер так стремительно вскочил на ноги, что кровать, скрипя ножками, отъехала по каменному полу к стенке.
   – И зачем я только тебе об этом говорю?! Это случилось очень давно, и все члены тогдашнего Совета уже мертвы. Все, кроме меня и Мендарка! Но и он, и новый Совет заплатят за преступления своих предшественников! И это будет лишь самая ничтожная доля моей мести. Главная же моя месть, как ты, наверное, догадалась, будет заключаться в том, что я завершу начатое прежде: навсегда покончу с Рульком!
   Иггур повернулся, собираясь удалиться, но Магрета успела схватить его за руку:
   – Ты чего-то недоговариваешь! Я вижу, как ты страдаешь. Отчего? Расскажи!
   Иггур взглянул на Магрету с высоты своего роста, посмотрел на ее руку на своем запястье, потом – снова ей прямо в глаза и, к ее, а больше к своему собственному величайшему изумлению, опять сел на кровать.
   – Меня мучают воспоминания о Рульке, – запинаясь пробормотал он похолодевшими губами. – Я не могу забыть, что чувствовал, когда он копался у меня в голове. – Усилием воли Иггур заставил язык повиноваться. – Наверное, я буду страдать от этого до самой смерти. Меня гнетет страх перед Рульком. Он, как огромный скорпион, сидит у меня на спине и уже готов вонзить в шею свое ядовитое жало. – Иггура от копны его черных волос до носков высоких серых сапог сотрясала дрожь. Он закрыл лицо руками.
   – Но разве его плохо стерегут?
   – Пока его охраняют, он никуда не денется. Но он в состоянии освободиться, если стража потеряет бдительность, если кто-нибудь ее снимет или найдет ключ от места заточения Рулька. Зеркало – как раз такой ключ, который ты выбросила в пыль на дорогу, где его может подобрать любой безумец. А ведь я не спеша готовился к решающей схватке, разыскал Зеркало и подчинил его своей воле! Да, да! Я узнал почти все его секреты!
   – Оно звало и меня, – сказала Магрета, вспомнив силу чар Зеркала.
   – Тогда берегись! Это кривое, лживое зеркало! Оно постарается околдовать тебя и погубить!
   – Никогда не подумала бы! – пробормотала ошеломленная Магрета.
   – Теперь все мои планы пошли прахом. Зеркало вырвалось на свободу и может попасть в руки кому угодно. Если Феламора по-прежнему такая, какой я когда-то ее знал, она осторожна и будет разумно пользоваться Зеркалом. Но кто знает, во что она превратилась за прошедшие столетия?! А что если им завладеет Мендарк?! Или, еще хуже, его соперник Тиллан?! В последнее время, – помолчав, продолжил Иггур, – я разрабатывал новые планы военных действий. То, что раньше я мог совершить с помощью Зеркала, мне придется добиваться силой армии и ценой кровопролития. Армия ждет моей команды, но воины не могут вечно пребывать в боевой готовности. Что же мне теперь делать?! Дать команду наступать?! Или ждать и надеяться, что Зеркало будет найдено?!
   Иггур взял себя в руки и бросил на Магрету суровый взгляд. Та отпустила его запястье.
   – А как мне прикажешь поступить с тобой? Вельмы преследуют Карану, но она снова и снова ускользает от них. – Услышав это, Магрета посмотрела на Иггура широко открытыми глазами. – Я вижу, тебя это тоже удивляет. Очевидно, она не так проста, как мне показалось. Мои лазутчики донесли, что она уже далеко на севере, где-то около Хетчета. Но Зеркало теперь может быть где угодно. Вполне вероятно, что оно уже у Феламоры, которая использует Карану как приманку для вельмов.
   Иггур отошел в сторону, едва слышно разговаривая сам с собой: “Я должен все узнать! Но как?! О планах Феламоры Магрета, видимо, ничего не знает. Но, может, ее мысли помогут мне их разгадать? Вельмы в состоянии проникнуть в ее разум, но я не уверен, что они вполне надежны в этом деле. Я привязался к ней и не хочу, чтобы они причинили ей вред. А могу ли я доверить вельмам то, что они раскопают у нее в голове? Ведь это уже не прежние покорные вельмы! Они, кажется, забыли, кто здесь хозяин! Да, все, что я так долго и старательно возводил, начало рушиться, как карточный домик! Выходит, я пригрел змею на своей груди!”
   Иггур обернулся и взглянул на Магрету, восхищаясь ее мужеством и испытывая отвращение к самому себе. Потом он, тяжело шагая, вышел из комнаты. Когда Магрета осталась одна, она очень испугалась. Она не сомневалась, что Иггур отдаст ее вельмам, но этого не произошло.
   После их разговора Магрета стала видеть Иггура реже. Ее охраняла усиленная стража, потому что сам он был занят подготовкой своей армии, разработкой стратегических планов и тактических ходов, попытками предусмотреть все возможные направления развития событий. Магрете было одиноко и страшно. Ей нечем было занять свою голову, и она все чаще и чаще думала о вельмах и о том, что они с ней сделают, когда она наконец попадет к ним в лапы.
   И вот однажды, после недельного отсутствия, ее посетил Иггур. Она сразу же заметила произошедшую в нем перемену. Что-то явно случилось. Он спросил напрямик:
   – Ну и как Феламора теперь поступит с тобой?
   Магрета поразилась тому, что за все время своего пленения ни разу не задумалась над этим вопросом. Она понятия не имела, как Феламора будет теперь вести себя по отношению к ней. Может, она просто бросит ее на произвол судьбы как жалкую неудачницу и начнет все с начала с другой, более способной ученицей.
   Иггур некоторое время стоял, наклонившись над ней, потом сел напротив.
   – Как ты оказалась у нее на службе?
   – Я рано осталась круглой сиротой и совсем не помню родителей. Первые несколько лет обо мне заботились чужие люди, хотя я и не знаю, как к ним попала. Потом появилась Феламора. Впервые я увидела ее, когда была совсем маленькой. Мне было года три, не больше. Я очень хорошо запомнила эту встречу, потому что испугалась Феламоры. Я и сейчас ее боюсь. Она стала часто появляться и забирать меня на несколько недель, стараясь за это время чему-нибудь меня научить. Я воспринимала ее как свою тетю, хотя и не думаю, что мы в родстве. По крайней мере, мы совершенно не похожи. Потом, когда мне исполнилось пять лет, она увезла меня в Мириладель, где живут феллемы. Это холодный край лесов и озер к югу от Великих Гор. Впрочем, ты ведь и сам знаешь...
   Иггур кивнул, но ничего не сказал, не желая перебивать Магрету.
   – Я живу с ней всю жизнь, а это не так уж и мало. На самом деле я гораздо старше, чем выгляжу. У меня были прекрасные наставники, кроме того, со мной занималась сама Феламора. Я все время чему-то училась. Меня учили необычным предметам замечательными методами. Я узнала такие вещи, которые не известны никому, кроме феллемов. Да ты и сам это почувствовал, – прибавила она, намекая на их поединок. – Но я так и не стала одной из феллемов. Они относились ко мне очень прохладно, хотя по своей природе они существа доброжелательные. Пока я была ребенком, феллемы вообще шарахались от меня. Я часто думаю о том, что такое постыдное совершили мои отец и мать, чтобы несмываемое пятно позора переходило из поколения в поколение. Однажды мы с Феламорой неожиданно покинули феллемов и стали жить одни. Даже на Феламору пала тень моего прошлого. Мне кажется, она это очень переживала.
   Помолчав, Магрета взглянула на Иггура и улыбнулась странной, задумчивой, неловкой улыбкой.
   – Удивительно, – сказала она, все еще улыбаясь. – Ты первый человек, которого я понимаю. Наверное, это потому, что мы оба страдаем: ты – от пытки Рулька, а я – от воли Феламоры.
   – А как же Карана?
   – Я волнуюсь за нее, но никогда не смогу ее постичь.
   Магрета снова замолчала, вспоминая свою юность. Длинные каштановые пряди упали ей на лицо. Иггур на мгновение повернулся к Магрете и взглянул на нее: прямой нос, кожа, золотистая и гладкая, как мрамор, печальные глаза, потемневшие от скрытой в них тайны.
   Наконец он заговорил:
   – Скажи, где мне найти Феламору и зачем ей нужно Зеркало, а я расскажу тебе, кто были твои родители, что с ними случилось и почему у феллемов о них такие тяжелые воспоминания.
   Магрета быстро подняла голову и посмотрела на Иггура с таким детским любопытством, что его сердце чуть не растаяло. Дважды она начинала говорить и дважды замолкала. Она отвернулась, чтобы Иггур не увидел слезы, навернувшиеся ей на глаза.
   – Не могу, – прошептала она.
   На лице Иггура отразилась внутренняя борьба. Магрета осознала, что сейчас решается ее судьба, и ей стало по-настоящему страшно.
   – Далеко на севере мои люди перехватили почтовую птицу с посланием. Мендарк узнал о похищении Зеркала и стремится любой ценой завладеть им. Нельзя допустить, чтобы оно попало к нему в руки, – произнес Иггур с искаженным лицом и поднялся на ноги. – Я должен вернуть себе Зеркало, даже если ради этого мне придется отдать тебя вельмам. Я не хочу этого делать, но у меня нет другого выхода. До утра у тебя еще есть время мне все рассказать.
   Иггур покинул ее, и в тот день Магрета его больше не видела. Она просидела у себя в клетке остаток дня, с ужасом думая о предстоящей ночи и о том, что произойдет с ней на рассвете. Но за ней пришли уже вечером, когда она еще не была готова к этому. Двое вельмов вытащили ее из кровати и, грубо толкая, увели с собой.

20
«Сказание о Тар Гаарне»

   Ночью на Лиана снова напал приступ кашля, и больше заснуть он не смог, ощущая во всем теле слабость и озноб. Заметив в тусклом свете костра, что Карана смотрит на него, он произнес: