Страница:
— А кто вас направил ко мне с такой информацией? — резко и холодно осведомился он. — Я просто не думаю, молодой человек, что ваш уровень допуска позволит нам, гм, продолжить...
Ким молча протянул ему свой идентификатор. Адвокат взял его словно ядовитое насекомое и, повертев перед мясистым носом, буркнул:
— Мне следует запросить э-э... Мне следует уточнить ваши полномочия... Пройдемте...
Сервомотор с натужным пением отворил перед Кимом массивную калитку, и он поторопился за хозяином вглубь старинной стройки дома — одного из шеренги таких недешевых особняков, украшавших тихую Немецкую аллею.
Глаз у Кима был наметанный, да и камуфляж аппаратуры детекции оружия в два эшелона — в вестибюле и на лестнице, ведущей в кабинет — расставленной на пути гостей дома, был стереотипный.
«Хорошо, что я оставил пушку в машине, — подумал Агент. — Интересное прошлое было у господина адвоката. Впрочем, почему же только прошлое? Нет, не хотел бы я меняться с ним судьбой. Даже на год.» Если судить по интерьеру кабинета, утехой Александра Пареных всю жизнь был парусный спорт. Просторная и светлая — словно на улице царило летнее утро — комната была украшена стереопанно со снимками разных моментов регат и просто отдельных яхт и шхун на сверкающей глади какого-то из здешних мини-морей. На декоративных полках со вкусом, этак ненавязчиво, были расставлены кубки и прочие призы парусных состязаний лет за сорок, модели катамаранов, яхт и кораблей покрупнее; стены, забранные панелями под серебристый бук, украшали взятые под стекло почетные дипломы и иные документальные свидетельства спортивных успехов хозяина кабинета. Фотографий его самого или членов его семьи не было нигде. Хозяин был скромен.
Точнее — не склонен к паблисити.
Опасаясь нарваться на часовую лекцию об особенностях такелажа здешних парусников, Ким воздержался от дежурного комплимента, за что и был вознагражден еще одним градусом хозяйской холодности и неприязни. Кофе ему, во всяком случае, предложено не было. Адвокат, недовольно посапывая, подошел к стене позади своего обширного и пустого — только часы, сработанные под штурвальное колесо «Катти Сарк» украшали его — стола и, сдвинув в сторону панель облицовки, открыл миру скрытый за ней терминал — выполненную на заказ «под старину», дорогую установку.
Карточка Кима нырнула в щель терминала. Экран дисплея выдал соответствующее сообщение, и Александр Пареных несколько успокоился. Досадливо заломив бровь, он вернул идентификатор Киму и жестом предложил ему занять место в массивном кресле напротив рабочего стола.
«Это так естественно, — констатировал про себя Ким, наблюдая, как хозяин кабинета принимает величественную позу в своем кресле, по ту сторону стола, — действующая служебная аппаратура в кабинете скромного пенсионера... С выходом на секретные файлы Министерства. Что ж — бывает...»
— Гм, не ожидал, что к этому делу вернутся... — взял быка за рога адвокат. — Изложите суть дела покороче, и давайте, как говориться, поскорее расстанемся с миром. Мне эта тема удовольствия не доставляет.
«Так и я тут не из праздного любопытства, черт возьми!» — подумал про себя Агент на Контракте, но вслух только лишь попросил господина Пареных разъяснить ему некоторые моменты дела, касающиеся личности доктора Пера Густавссона и вынесенного ему приговора.
— Поконкретнее, пожалуйста, — поморщился адвокат. — Речь идет о человеке, много лет работавшим вне нашего Мира и, сами понимаете, рассказывать о такого рода людях можно много. Вам ведь нужна некая конкретная справка — и только? Вот по ней и задавайте ваши вопросы.
— Мне, прежде всего, важно было бы знать, — осторожно начал Ким, — кого же все-таки представлял здесь, на Прерии, осужденный по делу «Шести Портов» Густавссон. Вы вели его защиту и, наверное, больше чем кто либо осведомлены на этот счет... На кого все-таки работал подсудимый?
— Раз уж вы имеете доступ такого уровня как ваш, — пожал плечами Пареных, то уже прочитали, очевидно, формулировку заключения по делу... Там это ясно сказано.
— Там ясно сказано, что суд не считает необходимым уточнение этой стороны дела для вынесения приговора... — возразил Ким. — Но меня — точнее Следствие — интересует не формальная сторона вопроса...
— А меня, как представителя Защиты, она вот как раз и не интересует! — Пареных извлек из ящика стола роскошного вида плоский ларец, из ларца — сигару и принялся заботливо — ножичком в серебряной оправе — обрезать ее кончик.
Курева Киму тоже предложено не было.
— Где это вы видели такого защитника, — со сдержанным гневом продолжал хозяин, — который способствует тому, чтобы его подзащитному, честно отсидевшему уже свыше половины полученного по приговору срока, навесили еще лет пять — шесть? По, так сказать, «вновь открывшимся обстоятельствам»? Я, вообще, хотел бы знать, кому это понадобилось инициировать повторное расследование по этому делу?
— Никакого повторного расследования не предвидится, — поспешил успокоить его Ким. — Идет расследование совершенно другого преступления. И меньше всего я настроен увеличивать срок заключения несчастному Густавссону... Наоборот, если он окажет Следствию существенную помощь...
— Стоп, стоп, стоп! — прервал его явно встревожившийся защитник. — Вы что — намерены отправиться к Густавссону по месту заключения? Это непосредственно касается...
— Ваш подзащитный будет поставлен даже в более комфортные условия, — улыбнулся Ким. — Я намерен предоставить ему возможность проявить свои э-э... знания здесь, в условиях полного или частичного расконвоирования...
Адвокат даже вскочил из-за стола и уставился на Кима, как на привидение.
— Вы... Вы даже сами не понимаете, что собираетесь затеять, господин Агент!
Эти слова он буквально выкрикнул, торопливо выбираясь из-за стола.
— Обстроятельства дела таковы... таковы... — Пареных утратил всю свою вальяжность. Теперь он странно походил на схваченного за руку шулера. — Этот несчастный даже сам не знал правды о тех, на кого ему пришлось работать... Обстоятельства дела... Впрочем... Впрочем, я отказываюсь продолжать разговор на эту тему! Это — мое право...
Он тяжело обернулся к столу. Потер лоб. Снова повернулся к Киму:
— Вы в самом деле собираетесь?..
Ким поднялся и взял со стола положенную было на него папку.
«А ведь не о бывшем подзащитном печется господин адвокат, — запоздало подумал он. — Не из-за него всполошился. А я — купился как мальчишка на его подставку! Сболтнул лишнее. Это мне отрыгнется. И очень скоро, может быть. Надо торопиться. Здесь уже ничего не выкопаешь.»
— Если вы не хотите отвечать на мои вопросы, господин адвокат, — сказал он вслух, — то уж не ждите и от меня ответов на свои... Предупреждаю вас, однако, о том, что существует Федеральный закон «О мерах по пресечению действий, препятствующих ведению следствия»...
— Нашли кого учить, мальчишка! — зло бросил адвокат, огибая стол в направлении к сдвинутой панели, за которой дремал терминал.
Ким быстрым шагом направился к выходу. Он был уже на пороге, когда странные, потусторонние звуки заполнили комнату, заметались под ее сводами... Он остановился и остолбенело обернулся. До него не сразу дошло, что несется этот призрачный хор из-за задвинутых штор окон — с невидимой, зыбкой глади озера.
Адвокат уже стоял у терминала, держа в руках переговорную трубку. Он уже поостыл немного и вполне владел собой.
— Это птицы, — устало объяснил он, перехватив взгляд Кима. — Ночные птицы. Сейчас — их время...
— Это и называется — допиться до глюков, Ник... Вот что делает с людьми этот проклятый самогонище, который называют виски. От водки такого не бывает...
Бармен чуть кашлянул — но кашлянул со значением — и гудение голосов теплой компании, собравшейся встречать «ночное утро» в украшенном старинными картинками углу «Канар» чуть смолкло. И было отчего. Не всякий день в «Канары» заглядывают тузы с Козырной набережной. Импозантный, точно испанский гранд, Серж Круевич оперся о стойку, терпеливо ожидая заказа господина комиссара.
Роше тяжело вздохнул — подобная известность его тяготила — и, тоже опершись о стойку, заказал чашечку кофе. Разговору, конечно, больше способствовала бы рюмка белого, но так рано комиссар не начинал — даже по служебной необходимости.
Кофе был не тем, ради чего народ собирался в «Канарах» с утра пораньше. Явно не тем. Еще раз утвердившись в мысли о причастности сношенных автомобильных покрышек к происхождению экзотического для Прерии напитка, Роше отставил чашечку в сторону и, утерев усы, осведомился у старины Круевича о том, о сем. Старина Круевич охотно рассказал и про то и про се, после чего, кашлянув, взял инициативу в свои руки.
— Послушайте, комиссар, — понизив голос, сообщил он, — если вам нужен Лев Косневски, то вы уже немного опоздали... И напрасно теряете время.
Комиссар вздохнул еще раз.
— Неужели уже весь город знает, что Жану Роше понадобился Лев Косневски? — грустно спросил он, покручивая в пальцах белоснежную емкость с мерзким напитком.
— Как вам сказать, мсье... — пожилой бармен отвел глаза к картинкам на стене.
На картинках были изображены исключительно собаки. Почти всех известных пород и любого калибра.
— Как вам сказать... — повторил он. — Весь город уже знает, что люди комиссара Жана ищут двух псов. Бог весть зачем, но ищут. А по краденной псине в столице главный спец — Лео: не мне вас учить... Только его еще вчера — прямо перед закрытием — отловил один дед, такой интересный. И, главное — похоже, по тому же самому вопросу...
— И кто такой этот ваш интересный дед? — попробовал внести ясность в вопрос Роше.
Бармен пожал плечами.
— Ей Богу, мсье, первый раз видел этого чудака... Волос седой, коротко стриженный, борода, усы — тоже белые... Рост средний — чуть повыше вас, мсье... Глаза — карие. Одет как турист. Рубаха в клетку... Что на ногах — не помню... Да: на носу еще очки — под старину... Дорогая вещица.
Сержу Круевичу можно было доверять в таких вопросах. И Роше продолжил беседу:
— А насчет того, что тип нацелился именно на тех же собачек... Лео сам тебе сказал?
— Как же — так Лео вам и выложит о чем с ним болтал клиент... Дело в том, что дед-то этот со своими проблемами сначала ко мне подъехал. Ну — понятное дело — у «Канар» на этот счет твердая репутация... А я уж его и отпасовал к господину Косневски... Теперь его — ищи ветра в поле... Пока не справится с заказом...
— Вот как... — задумчиво пробурчал себе под нос Роше. — Вот что: если хоть мельком увидишь Лео, неприменно передай ему, чтобы выходил на старину Жана — номерок оставить?
— Ваш номерок только ленивые не знают, мсье, — успокоил его Круевич. — Только, я думаю...
— Скажи ему, — как можно более убедительно сказал комиссар, — что он связался с очень опасным делом. Рискует остаться без головы. Ты хорошо понял меня?
— Мсье Жан понапрасну народ не пугает... — пожал плечами бармен.
Лицо его омрачилось.
— А насчет деда этого... Если что — дать знать? Опасный тип?
— Знать, разумеется дай — если снова всплывет. Или если узнаешь что о нем. Если случится — поговори с ним. Деликатно. Постарайся выяснить — что за птица. Но помни — в этом деле простачки не крутятся... И безопасных типов — нет!
Комиссар решительно — словно ладью по шахматной доске — двинул по стойке недопитую чашку с кофе и неторопясь выплыл из «Канар».
Гудение в углу с картинками воспрянуло с новой силой.
— Заключенный П-1414 — подъем! В кабинет к следователю!
Заключенный П-1414 торопливо вскочил с лежака и, заправив по уставу сиротское одеяло и сплющенную в нуль подушку, привел в божеский вид свой полосатый наряд. Затем по стойке «смирно» стал перед дверью.
В двери погудел немного сервомотор и она съехала в сторону, освобождая проход в коридор. Конвойный неторопливо обыскал подлежащего доставке в кабинет следователя П-1414 и погнал его по короткому коридорчику — навстречу неизвестной судьбе.
— Здравствуйте, Пер, — довольно приветливо сказал тип. — Присаживайтесь.
Принять это любезное приглашение заключенному П-1414 помог конвойный, пригвоздивший его копчик к стулу, намертво привинченному к полу посреди кабинета. Тип, сидевший за столом, кивнул охраннику и они остались вдвоем: заключенный П-1414 — Пер Густавссон — и Агент на Контракте — Ким Яснов.
Ким представился и для проформы осведомился — тот ли перед ним Пер Густавссон, что отбывает свою «десятку» за шпионаж в пользу неустановленных лиц в исправительном учреждении 45/812? Да, это был именно тот Густавссон.
— И чем же вы занимаетесь в учреждении 45/812? — поинтересовался Ким.
— Сельхозработы, — пояснил Пер. — Настройка и обслуживание гидротехнических устройств. Облегченный режим в связи с возрастными показателями и э-э... примерным поведением...
— И вам очень нравится заниматься настройкой и обслуживанием поливальных агрегатов? — чувствуя себя прямо-таки маркизом де Садом, осведомился Ким. — У вас не бывает желания заняться чем-нибудь более интересным?
Заключенный Густавссон косо улыбнулся.
— Вы, должно быть, знакомы с моим «личным делом»... И не могли не заметить, что более пятнадцати лет я провел на милой планетке Чур и возле нее. Так вот, по сравнению с жизнью в тех местах, здешние каторжные работы — просто пикник какой-то... Хотя вы, как вижу, хотите мне предложить что-то еще... Что-то, что, на ваш взгляд, интереснее, чем мои теперешние занятия...
— И все-таки, там — на Чуре — вы оставались добровольно, а здесь — как-никак сидите в неволе... — уточнил Ким.
Заключенный Густавссон глубоко вздохнул.
— Вы не представляете — что за странная штука этот Чур... — горьковато усмехнулся он. — Странная и страшная... Это... Или вы сразу не принимаете то, что вас ожидает там, и смываетесь, или это вас просто засасывает как трясина... Если вы и в самом деле захотите хоть в чем то разобраться из тамошней жизни... Там — выжженая пустыня и отравленные топи... Там только ржавое железо и радиация. И — Подземелья... И люди из этих Подземелий... И их Псы... А еще там — Нелюдь... Но вы, наверное, пригласили меня не для того, чтобы слушать байки про Чур...
— Да как вам сказать... — Ким вышел из-за стола и пристроился на его краешке, чтобы удобнее было вести беседу. — И для этого — тоже... Но — все по-порядку. Для начала, я попрошу вас вспомнить кое-что про те годы. И некоторых ваших м-м... знакомых из тех мест... Если говорить точнее, я имею ввиду Торвальда Толле — физика-оружейника...
— Логично... — задумчиво произнес Пер и почесал нос. — Логично, что вы, видно, хотите дорасследовать именно ту часть дела, из-за которой я и погорел... Тор Толле был моим другом... И еще — основным источником информации. Той информации, за которую мне и платили те проклятые деньги... Да — примите к сведению... Это здесь его называют физиком и так далее... Там он просто Оружейник...
— Кстати, — Ким чуть изменил позу, — кто же все-таки вам платил? Вам так и не удалось этого вспомнить?
Пер пожал плечами.
— Я был совершенно откровенен со следствием. Я дал согласие на зондирование памяти...
— В деле это отражено, — согласился Ким. — Но вот что касается результатов зондирования — в деле нет соответствующих материалов.
— А вот это уж — мой адвокат постарался. Господин Пареных — крутился как уж на сковородке, но зондирования не допустил... — Густавссон чуть покривил краешек рта.
— Это несколько... — Ким сделал неопределенный жест. — Разве это было не в ваших интересах? Провести зондирование, я имею ввиду...
— Это было не в интересах тех, кто оплачивал работу господина Пареных, — сухо определил Густавссон. — Впрочем, никто не хотел оглашения деталей этой истории. Так что суд был, в общем-то, формальностью... Все решили на двух заседаниях, при закрытых дверях...
— Ладно... — Ким осторожно отодвинул папку от себя. — Это не самое главное сейчас... Скажите, там — на Чуре — вы хорошо познакомились с Толле? Мне важно знать — можете ли вы оценивать его поведение... Дать прогноз для той или иной ситуации?
Густавссон озадаченно потер лоб.
— Чтобы оценивать ситуацию на Чуре...
— Толле сейчас находится не на Чуре, — остановил его Ким. — И он похищен. Мы рассчитываем на вашу помощь в его розыске.
Густавссон на минуту окаменел. Потом спросил, осторожно подбирая слова:
— Его похитили м-м... оттуда — с Чура?
— Нет, здесь, — на Прерии... — Ким сделал паузу. — Сразу по прибытии. Господин Толле был приглашен для участия в работе научного семинара... Есть основания думать, что он еще здесь — на планете... Если вы согласитесь сотрудничать с органами следствия, то в ваше распоряжение будет предоставлена текущая информация по делу... И вам будут созданы необходимые для работы условия... Поселим вас в гостинице, — он чуть улыбнулся. — В номере без решеток на окнах.
Густавссон снова потер лоб.
— Есть люди, которые не хуже меня знают Тора... Например, Ганс Крюге...
— Хороший пример, — улыбнулся Ким. — Еще парочку таких, пожалуйста...
Густавссон улыбнулся — на этот раз уже не так косо.
— Другого такого я, пожалуй, не назову... Оказывается я несколько преувеличенно представлял возможный выбор...
— И я тоже, — вздохнул Ким. — И никто мне не назвал пока что других подходящих кандидатур... К сожалению, господин Крюге категорически отказался помогать следствию... Правда, поговорив с ним, я утвердился в мысли обратиться за помощью к вам... Вряд ли мне стоит тревожить Крюге еще раз.
Заключенный П-1414 улыбнулся теперь уже в открытую.
— Должно быть вам, действительно, не удастся м-м... заставить его изменить его решение. Он всегда был упрям, и ему вы вряд ли сможете предложить выбор между возней с оросительными агрегатами и номером без решеток на окнах. Не ожидал, однако, что он порекомендует вам обратиться ко мне...
Теперь Ким пожал плечами.
— Я и не говорил, что господин Крюге рекомендовал мне это. Скорее наоборот — избегал упоминать о вас. Несмотря на десять лет совместной работы на Чуре. Такое обращает на себя внимание...
Он помолчал немного. Потом, пересилив себя спросил:
— Стирание памяти... Вы решились на это добровольно?
— На этот вопрос, — Густавссон пожал плечами, — я могу ответить только с чужих слов. Мне сказали, что я сделал это добровольно.
— Что из ваших воспоминаний, — Ким постарался удерживать взглядом ответный взгляд заключенного П-1414, — о Чуре и о Торвальде Толле оказалось — по вашему мнению — стерто?
— Насколько я понимаю, эта часть моей памяти не пострадала, — чуть подумав ответил Густавссон. — Думаю, что это не будет помехой в работе.
— А вообще... — рука Кима машинально скользнула по щеке, задержалась на едва заметном шраме под левой скулой.
Что-то зыбкое колыхнулось в душе.
— А вообще, это не мешает вам жить?
— Жить... — Густавссон улыбнулся — слегка криво, но впервые за этот разговор. — Жить — не знаю. А отбывать срок — не мешает.
— Ну что ж, — голососом Ким дал понять, что со скользкой темой покончено.
Густавссон поудобнее устроился на стуле, в знак того, что готов перейти к делу.
— Мне надо дать подписку? — спросил он.
— Вот этот бланк... — Ким двинул к собеседнику подвижной столик с одиноким листком бумаги. Листочек прижимал к столу массивный электрокарандаш на прочной цепочке.
— Что известно о похитителях? — уже совершенно по деловому осведомился Густавссон, старательно просматривая документ.
— Двое белых мужчин, — без особого энтузиазма объяснил Ким, — по всей видимости, в камуфляже. Вот — приготовленная для вас сводка — там все это — подробнее...
Он помолчал.
— Значит — обычные люди? — как-то очень напряженно уточнил Густавссон, быстро пробегая глазами протянутую ему распечатку.
— Вполне обычные, судя по всему... — пожал плечами Ким. — Интересно, что преступники использовали в деле собаку...
Густавссон замер. Поднял на Кима полные недоумения глаза.
— Как!? Пса Тора? Харра?
Ким пораженно воззрился на него.
— Да нет, разумеется... Собака самого Толле нам, правда, тоже скучать не дает — пропала из гостиницы, как только ее туда доставили. Но это — другая сторона дела. А я говорю про вот эту тварь, — Ким показал фоторобот, составленный по показаниям свидетеля Позняка. — Охотничий пес. Белый, с черными пятнами...
Зазуммерил блок связи, и Ким, подняв трубку, выслушал приглашение как можно скорее предстать пред светлые очи господина секретаря комитета безопасности, высказанное крайне неприязненным тоном.
Положив трубку и подняв глаза на Густавссона, он не без удивления обнаружил, что тот отложил свой листок в сторонку и тихо трясется от беззвучного хохота.
— Что так развеселило вас? — спросил Агент на Контракте, не скрывая досады.
Густавссон провел ладонью по лицу.
— Простите... Простите, но если все действительно обстоит так, как вы сказали, то мне очень жалко этих ваших похитителей... Очень...
— Ну, что там еще!?
Одновременно он правой сделал бармену «Лимпопо» знак, хорошо понятный всем служителям Бахуса во всех Тридцати Трех Обитаемых Мирах... Бармен понимающе принял заказ к исполнению.
— Ты заставляешь меня вибрировать, — сообщил Тони Мепистоппель. — Это, знаешь ли, не сахар — сторожить наш товар...
— Понимаю... — вяло отозвался Тони. — Но я тоже не теряю времени. Сам понимаешь — надо навести кое-какие справки о положении дел... Узнать, какие настроения в городе...
— Ты, мне кажется, говорил, что заберешь свой гребанный талисман и сразу...
— Не стоит обижать Трубочника... — задумчиво упрекнул партнера Тони, еще с минуту-другую послушал бурчание Мепистоппеля и вырубил блок.
Идти на улицу Темной Воды ему все больше не хотелось. Трудно сказать почему, но он все оттягивал этот свой визит в покинутую штаб-квартиру так было удачно начавшейся операции. Элементарный здравый смысл подсказывал ему, что после исчезновения Гонсало не стоит «светиться» где-либо, а уж в «Прокате гробов» — в первую очередь. Тем не менее, оставленный на столе Адельберто Трубочник не давал ему покоя. Каким-то компромиссом между раздиравшими его на части противоположными намерениями был предпринятый им разведывательный рейд по привычным кабакам — с целью выяснения обстановки.
— Неприятности? — с пониманием осведомился бармен, деликатно глядя в сторону.
— Да так... — пожал плечами Тони и пригубил виски.
— Вы уже пару дней, как не заходили... — бармен, не считая, сгреб мелочь, выложенную Тони на стойку. — А вами здесь интересовались за это время...
— И кто же? — с напускным безразличием поинтересовался Тони и снова пригубил содержимое своего стакана.
— Лео Косневки — собачник... — бармен пожал плечами. — Собственно, он не совсем вами интересовался, вашей собачкой, скорее...
— Вот как? — все с тем же безразличием заметил Тони и добил остатки виски.
Блок связи снова завел свою песенку. Тони с досадой щелкнул переключателем, отключив питание.
— Вашему другу ничего не угрожает, — сказал с другого конца комнаты Гость.
Его способность издалека разбирать такое вот приглушенное бурчание поражала Адельберто, как и твердая уверенность Гостя в полной безопасности Счастливчика. Бинки, доверчиво положивший голову на колени Гостя, явно разделял эту его уверенность. Это тоже поражало.
— А я разве сказал, что ему что-нибудь угрожает? — не слишком натурально удивился Адельберто. — Не беспокойтесь о наших делах. Лучше поешьте. Здесь не ресторан, конечно, но пицца неплоха, поверьте мне.
Взгляд Гостя — светлый и прозрачный — был для него почему-то невыносим. Адельберто отвернулся и принялся крутить верньер настройки портативного Ти-Ви. По экрану шли помехи. Временами, впрочем, начинала мельтешить то музыкалка, то «Жизнь природы», но — ничего существенного. Сегодня с аппаратом творилось что-то странное...
— Зачем вы едите такое? — поразился Гость. — Это же — сплошной балласт... У вас, разве, нельзя достать... То есть — тьфу! — у вас, разве, нельзя купить это... Называется «хлеб Эльфов». Я слышал — у вас... И зачем вы все время мешаете мне смотреть?
Ким молча протянул ему свой идентификатор. Адвокат взял его словно ядовитое насекомое и, повертев перед мясистым носом, буркнул:
— Мне следует запросить э-э... Мне следует уточнить ваши полномочия... Пройдемте...
Сервомотор с натужным пением отворил перед Кимом массивную калитку, и он поторопился за хозяином вглубь старинной стройки дома — одного из шеренги таких недешевых особняков, украшавших тихую Немецкую аллею.
Глаз у Кима был наметанный, да и камуфляж аппаратуры детекции оружия в два эшелона — в вестибюле и на лестнице, ведущей в кабинет — расставленной на пути гостей дома, был стереотипный.
«Хорошо, что я оставил пушку в машине, — подумал Агент. — Интересное прошлое было у господина адвоката. Впрочем, почему же только прошлое? Нет, не хотел бы я меняться с ним судьбой. Даже на год.» Если судить по интерьеру кабинета, утехой Александра Пареных всю жизнь был парусный спорт. Просторная и светлая — словно на улице царило летнее утро — комната была украшена стереопанно со снимками разных моментов регат и просто отдельных яхт и шхун на сверкающей глади какого-то из здешних мини-морей. На декоративных полках со вкусом, этак ненавязчиво, были расставлены кубки и прочие призы парусных состязаний лет за сорок, модели катамаранов, яхт и кораблей покрупнее; стены, забранные панелями под серебристый бук, украшали взятые под стекло почетные дипломы и иные документальные свидетельства спортивных успехов хозяина кабинета. Фотографий его самого или членов его семьи не было нигде. Хозяин был скромен.
Точнее — не склонен к паблисити.
Опасаясь нарваться на часовую лекцию об особенностях такелажа здешних парусников, Ким воздержался от дежурного комплимента, за что и был вознагражден еще одним градусом хозяйской холодности и неприязни. Кофе ему, во всяком случае, предложено не было. Адвокат, недовольно посапывая, подошел к стене позади своего обширного и пустого — только часы, сработанные под штурвальное колесо «Катти Сарк» украшали его — стола и, сдвинув в сторону панель облицовки, открыл миру скрытый за ней терминал — выполненную на заказ «под старину», дорогую установку.
Карточка Кима нырнула в щель терминала. Экран дисплея выдал соответствующее сообщение, и Александр Пареных несколько успокоился. Досадливо заломив бровь, он вернул идентификатор Киму и жестом предложил ему занять место в массивном кресле напротив рабочего стола.
«Это так естественно, — констатировал про себя Ким, наблюдая, как хозяин кабинета принимает величественную позу в своем кресле, по ту сторону стола, — действующая служебная аппаратура в кабинете скромного пенсионера... С выходом на секретные файлы Министерства. Что ж — бывает...»
— Гм, не ожидал, что к этому делу вернутся... — взял быка за рога адвокат. — Изложите суть дела покороче, и давайте, как говориться, поскорее расстанемся с миром. Мне эта тема удовольствия не доставляет.
«Так и я тут не из праздного любопытства, черт возьми!» — подумал про себя Агент на Контракте, но вслух только лишь попросил господина Пареных разъяснить ему некоторые моменты дела, касающиеся личности доктора Пера Густавссона и вынесенного ему приговора.
— Поконкретнее, пожалуйста, — поморщился адвокат. — Речь идет о человеке, много лет работавшим вне нашего Мира и, сами понимаете, рассказывать о такого рода людях можно много. Вам ведь нужна некая конкретная справка — и только? Вот по ней и задавайте ваши вопросы.
— Мне, прежде всего, важно было бы знать, — осторожно начал Ким, — кого же все-таки представлял здесь, на Прерии, осужденный по делу «Шести Портов» Густавссон. Вы вели его защиту и, наверное, больше чем кто либо осведомлены на этот счет... На кого все-таки работал подсудимый?
— Раз уж вы имеете доступ такого уровня как ваш, — пожал плечами Пареных, то уже прочитали, очевидно, формулировку заключения по делу... Там это ясно сказано.
— Там ясно сказано, что суд не считает необходимым уточнение этой стороны дела для вынесения приговора... — возразил Ким. — Но меня — точнее Следствие — интересует не формальная сторона вопроса...
— А меня, как представителя Защиты, она вот как раз и не интересует! — Пареных извлек из ящика стола роскошного вида плоский ларец, из ларца — сигару и принялся заботливо — ножичком в серебряной оправе — обрезать ее кончик.
Курева Киму тоже предложено не было.
— Где это вы видели такого защитника, — со сдержанным гневом продолжал хозяин, — который способствует тому, чтобы его подзащитному, честно отсидевшему уже свыше половины полученного по приговору срока, навесили еще лет пять — шесть? По, так сказать, «вновь открывшимся обстоятельствам»? Я, вообще, хотел бы знать, кому это понадобилось инициировать повторное расследование по этому делу?
— Никакого повторного расследования не предвидится, — поспешил успокоить его Ким. — Идет расследование совершенно другого преступления. И меньше всего я настроен увеличивать срок заключения несчастному Густавссону... Наоборот, если он окажет Следствию существенную помощь...
— Стоп, стоп, стоп! — прервал его явно встревожившийся защитник. — Вы что — намерены отправиться к Густавссону по месту заключения? Это непосредственно касается...
— Ваш подзащитный будет поставлен даже в более комфортные условия, — улыбнулся Ким. — Я намерен предоставить ему возможность проявить свои э-э... знания здесь, в условиях полного или частичного расконвоирования...
Адвокат даже вскочил из-за стола и уставился на Кима, как на привидение.
— Вы... Вы даже сами не понимаете, что собираетесь затеять, господин Агент!
Эти слова он буквально выкрикнул, торопливо выбираясь из-за стола.
— Обстроятельства дела таковы... таковы... — Пареных утратил всю свою вальяжность. Теперь он странно походил на схваченного за руку шулера. — Этот несчастный даже сам не знал правды о тех, на кого ему пришлось работать... Обстоятельства дела... Впрочем... Впрочем, я отказываюсь продолжать разговор на эту тему! Это — мое право...
Он тяжело обернулся к столу. Потер лоб. Снова повернулся к Киму:
— Вы в самом деле собираетесь?..
Ким поднялся и взял со стола положенную было на него папку.
«А ведь не о бывшем подзащитном печется господин адвокат, — запоздало подумал он. — Не из-за него всполошился. А я — купился как мальчишка на его подставку! Сболтнул лишнее. Это мне отрыгнется. И очень скоро, может быть. Надо торопиться. Здесь уже ничего не выкопаешь.»
— Если вы не хотите отвечать на мои вопросы, господин адвокат, — сказал он вслух, — то уж не ждите и от меня ответов на свои... Предупреждаю вас, однако, о том, что существует Федеральный закон «О мерах по пресечению действий, препятствующих ведению следствия»...
— Нашли кого учить, мальчишка! — зло бросил адвокат, огибая стол в направлении к сдвинутой панели, за которой дремал терминал.
Ким быстрым шагом направился к выходу. Он был уже на пороге, когда странные, потусторонние звуки заполнили комнату, заметались под ее сводами... Он остановился и остолбенело обернулся. До него не сразу дошло, что несется этот призрачный хор из-за задвинутых штор окон — с невидимой, зыбкой глади озера.
Адвокат уже стоял у терминала, держа в руках переговорную трубку. Он уже поостыл немного и вполне владел собой.
— Это птицы, — устало объяснил он, перехватив взгляд Кима. — Ночные птицы. Сейчас — их время...
* * *
— Я повторяю, в новостях не соврали: на моих глазах на набережной в собаку била молния!.. В огромную собаку — два раза. И — хоть бы хны. Она словно искупалась в огне... Честное слово десантника! Отряхнулась и побежала себе... А я прямо столбом стоять остался...— Это и называется — допиться до глюков, Ник... Вот что делает с людьми этот проклятый самогонище, который называют виски. От водки такого не бывает...
Бармен чуть кашлянул — но кашлянул со значением — и гудение голосов теплой компании, собравшейся встречать «ночное утро» в украшенном старинными картинками углу «Канар» чуть смолкло. И было отчего. Не всякий день в «Канары» заглядывают тузы с Козырной набережной. Импозантный, точно испанский гранд, Серж Круевич оперся о стойку, терпеливо ожидая заказа господина комиссара.
Роше тяжело вздохнул — подобная известность его тяготила — и, тоже опершись о стойку, заказал чашечку кофе. Разговору, конечно, больше способствовала бы рюмка белого, но так рано комиссар не начинал — даже по служебной необходимости.
Кофе был не тем, ради чего народ собирался в «Канарах» с утра пораньше. Явно не тем. Еще раз утвердившись в мысли о причастности сношенных автомобильных покрышек к происхождению экзотического для Прерии напитка, Роше отставил чашечку в сторону и, утерев усы, осведомился у старины Круевича о том, о сем. Старина Круевич охотно рассказал и про то и про се, после чего, кашлянув, взял инициативу в свои руки.
— Послушайте, комиссар, — понизив голос, сообщил он, — если вам нужен Лев Косневски, то вы уже немного опоздали... И напрасно теряете время.
Комиссар вздохнул еще раз.
— Неужели уже весь город знает, что Жану Роше понадобился Лев Косневски? — грустно спросил он, покручивая в пальцах белоснежную емкость с мерзким напитком.
— Как вам сказать, мсье... — пожилой бармен отвел глаза к картинкам на стене.
На картинках были изображены исключительно собаки. Почти всех известных пород и любого калибра.
— Как вам сказать... — повторил он. — Весь город уже знает, что люди комиссара Жана ищут двух псов. Бог весть зачем, но ищут. А по краденной псине в столице главный спец — Лео: не мне вас учить... Только его еще вчера — прямо перед закрытием — отловил один дед, такой интересный. И, главное — похоже, по тому же самому вопросу...
— И кто такой этот ваш интересный дед? — попробовал внести ясность в вопрос Роше.
Бармен пожал плечами.
— Ей Богу, мсье, первый раз видел этого чудака... Волос седой, коротко стриженный, борода, усы — тоже белые... Рост средний — чуть повыше вас, мсье... Глаза — карие. Одет как турист. Рубаха в клетку... Что на ногах — не помню... Да: на носу еще очки — под старину... Дорогая вещица.
Сержу Круевичу можно было доверять в таких вопросах. И Роше продолжил беседу:
— А насчет того, что тип нацелился именно на тех же собачек... Лео сам тебе сказал?
— Как же — так Лео вам и выложит о чем с ним болтал клиент... Дело в том, что дед-то этот со своими проблемами сначала ко мне подъехал. Ну — понятное дело — у «Канар» на этот счет твердая репутация... А я уж его и отпасовал к господину Косневски... Теперь его — ищи ветра в поле... Пока не справится с заказом...
— Вот как... — задумчиво пробурчал себе под нос Роше. — Вот что: если хоть мельком увидишь Лео, неприменно передай ему, чтобы выходил на старину Жана — номерок оставить?
— Ваш номерок только ленивые не знают, мсье, — успокоил его Круевич. — Только, я думаю...
— Скажи ему, — как можно более убедительно сказал комиссар, — что он связался с очень опасным делом. Рискует остаться без головы. Ты хорошо понял меня?
— Мсье Жан понапрасну народ не пугает... — пожал плечами бармен.
Лицо его омрачилось.
— А насчет деда этого... Если что — дать знать? Опасный тип?
— Знать, разумеется дай — если снова всплывет. Или если узнаешь что о нем. Если случится — поговори с ним. Деликатно. Постарайся выяснить — что за птица. Но помни — в этом деле простачки не крутятся... И безопасных типов — нет!
Комиссар решительно — словно ладью по шахматной доске — двинул по стойке недопитую чашку с кофе и неторопясь выплыл из «Канар».
Гудение в углу с картинками воспрянуло с новой силой.
* * *
В это самое время еще один интересный дед — совсем не тот, о котором содержательно поболтали комиссар с барменом «Канар» — встречал «ночное утро» в гораздо менее комфортабельной обстановке. Звездное, покинутое наконец облаками небо Прерии он созерцал через забранное решеткой оконце следственного изолятора, прикидывая возможные расклады событий, приведших его в это гостеприимное место. Он уже довольно долго предавался этому занятию, когда по встроенному в кладку стены матюгальнику хриплый голос дежурного гаркнул:— Заключенный П-1414 — подъем! В кабинет к следователю!
Заключенный П-1414 торопливо вскочил с лежака и, заправив по уставу сиротское одеяло и сплющенную в нуль подушку, привел в божеский вид свой полосатый наряд. Затем по стойке «смирно» стал перед дверью.
В двери погудел немного сервомотор и она съехала в сторону, освобождая проход в коридор. Конвойный неторопливо обыскал подлежащего доставке в кабинет следователя П-1414 и погнал его по короткому коридорчику — навстречу неизвестной судьбе.
* * *
В кабинете за столом следователя сидел скуластый загорелый тип в штатском «сафари» и нервно барабанил пальцами по папке, содержащей, надо полагать, подробности судьбы злосчастного П-1414.— Здравствуйте, Пер, — довольно приветливо сказал тип. — Присаживайтесь.
Принять это любезное приглашение заключенному П-1414 помог конвойный, пригвоздивший его копчик к стулу, намертво привинченному к полу посреди кабинета. Тип, сидевший за столом, кивнул охраннику и они остались вдвоем: заключенный П-1414 — Пер Густавссон — и Агент на Контракте — Ким Яснов.
Ким представился и для проформы осведомился — тот ли перед ним Пер Густавссон, что отбывает свою «десятку» за шпионаж в пользу неустановленных лиц в исправительном учреждении 45/812? Да, это был именно тот Густавссон.
— И чем же вы занимаетесь в учреждении 45/812? — поинтересовался Ким.
— Сельхозработы, — пояснил Пер. — Настройка и обслуживание гидротехнических устройств. Облегченный режим в связи с возрастными показателями и э-э... примерным поведением...
— И вам очень нравится заниматься настройкой и обслуживанием поливальных агрегатов? — чувствуя себя прямо-таки маркизом де Садом, осведомился Ким. — У вас не бывает желания заняться чем-нибудь более интересным?
Заключенный Густавссон косо улыбнулся.
— Вы, должно быть, знакомы с моим «личным делом»... И не могли не заметить, что более пятнадцати лет я провел на милой планетке Чур и возле нее. Так вот, по сравнению с жизнью в тех местах, здешние каторжные работы — просто пикник какой-то... Хотя вы, как вижу, хотите мне предложить что-то еще... Что-то, что, на ваш взгляд, интереснее, чем мои теперешние занятия...
— И все-таки, там — на Чуре — вы оставались добровольно, а здесь — как-никак сидите в неволе... — уточнил Ким.
Заключенный Густавссон глубоко вздохнул.
— Вы не представляете — что за странная штука этот Чур... — горьковато усмехнулся он. — Странная и страшная... Это... Или вы сразу не принимаете то, что вас ожидает там, и смываетесь, или это вас просто засасывает как трясина... Если вы и в самом деле захотите хоть в чем то разобраться из тамошней жизни... Там — выжженая пустыня и отравленные топи... Там только ржавое железо и радиация. И — Подземелья... И люди из этих Подземелий... И их Псы... А еще там — Нелюдь... Но вы, наверное, пригласили меня не для того, чтобы слушать байки про Чур...
— Да как вам сказать... — Ким вышел из-за стола и пристроился на его краешке, чтобы удобнее было вести беседу. — И для этого — тоже... Но — все по-порядку. Для начала, я попрошу вас вспомнить кое-что про те годы. И некоторых ваших м-м... знакомых из тех мест... Если говорить точнее, я имею ввиду Торвальда Толле — физика-оружейника...
— Логично... — задумчиво произнес Пер и почесал нос. — Логично, что вы, видно, хотите дорасследовать именно ту часть дела, из-за которой я и погорел... Тор Толле был моим другом... И еще — основным источником информации. Той информации, за которую мне и платили те проклятые деньги... Да — примите к сведению... Это здесь его называют физиком и так далее... Там он просто Оружейник...
— Кстати, — Ким чуть изменил позу, — кто же все-таки вам платил? Вам так и не удалось этого вспомнить?
Пер пожал плечами.
— Я был совершенно откровенен со следствием. Я дал согласие на зондирование памяти...
— В деле это отражено, — согласился Ким. — Но вот что касается результатов зондирования — в деле нет соответствующих материалов.
— А вот это уж — мой адвокат постарался. Господин Пареных — крутился как уж на сковородке, но зондирования не допустил... — Густавссон чуть покривил краешек рта.
— Это несколько... — Ким сделал неопределенный жест. — Разве это было не в ваших интересах? Провести зондирование, я имею ввиду...
— Это было не в интересах тех, кто оплачивал работу господина Пареных, — сухо определил Густавссон. — Впрочем, никто не хотел оглашения деталей этой истории. Так что суд был, в общем-то, формальностью... Все решили на двух заседаниях, при закрытых дверях...
— Ладно... — Ким осторожно отодвинул папку от себя. — Это не самое главное сейчас... Скажите, там — на Чуре — вы хорошо познакомились с Толле? Мне важно знать — можете ли вы оценивать его поведение... Дать прогноз для той или иной ситуации?
Густавссон озадаченно потер лоб.
— Чтобы оценивать ситуацию на Чуре...
— Толле сейчас находится не на Чуре, — остановил его Ким. — И он похищен. Мы рассчитываем на вашу помощь в его розыске.
Густавссон на минуту окаменел. Потом спросил, осторожно подбирая слова:
— Его похитили м-м... оттуда — с Чура?
— Нет, здесь, — на Прерии... — Ким сделал паузу. — Сразу по прибытии. Господин Толле был приглашен для участия в работе научного семинара... Есть основания думать, что он еще здесь — на планете... Если вы согласитесь сотрудничать с органами следствия, то в ваше распоряжение будет предоставлена текущая информация по делу... И вам будут созданы необходимые для работы условия... Поселим вас в гостинице, — он чуть улыбнулся. — В номере без решеток на окнах.
Густавссон снова потер лоб.
— Есть люди, которые не хуже меня знают Тора... Например, Ганс Крюге...
— Хороший пример, — улыбнулся Ким. — Еще парочку таких, пожалуйста...
Густавссон улыбнулся — на этот раз уже не так косо.
— Другого такого я, пожалуй, не назову... Оказывается я несколько преувеличенно представлял возможный выбор...
— И я тоже, — вздохнул Ким. — И никто мне не назвал пока что других подходящих кандидатур... К сожалению, господин Крюге категорически отказался помогать следствию... Правда, поговорив с ним, я утвердился в мысли обратиться за помощью к вам... Вряд ли мне стоит тревожить Крюге еще раз.
Заключенный П-1414 улыбнулся теперь уже в открытую.
— Должно быть вам, действительно, не удастся м-м... заставить его изменить его решение. Он всегда был упрям, и ему вы вряд ли сможете предложить выбор между возней с оросительными агрегатами и номером без решеток на окнах. Не ожидал, однако, что он порекомендует вам обратиться ко мне...
Теперь Ким пожал плечами.
— Я и не говорил, что господин Крюге рекомендовал мне это. Скорее наоборот — избегал упоминать о вас. Несмотря на десять лет совместной работы на Чуре. Такое обращает на себя внимание...
Он помолчал немного. Потом, пересилив себя спросил:
— Стирание памяти... Вы решились на это добровольно?
— На этот вопрос, — Густавссон пожал плечами, — я могу ответить только с чужих слов. Мне сказали, что я сделал это добровольно.
— Что из ваших воспоминаний, — Ким постарался удерживать взглядом ответный взгляд заключенного П-1414, — о Чуре и о Торвальде Толле оказалось — по вашему мнению — стерто?
— Насколько я понимаю, эта часть моей памяти не пострадала, — чуть подумав ответил Густавссон. — Думаю, что это не будет помехой в работе.
— А вообще... — рука Кима машинально скользнула по щеке, задержалась на едва заметном шраме под левой скулой.
Что-то зыбкое колыхнулось в душе.
— А вообще, это не мешает вам жить?
— Жить... — Густавссон улыбнулся — слегка криво, но впервые за этот разговор. — Жить — не знаю. А отбывать срок — не мешает.
— Ну что ж, — голососом Ким дал понять, что со скользкой темой покончено.
Густавссон поудобнее устроился на стуле, в знак того, что готов перейти к делу.
— Мне надо дать подписку? — спросил он.
— Вот этот бланк... — Ким двинул к собеседнику подвижной столик с одиноким листком бумаги. Листочек прижимал к столу массивный электрокарандаш на прочной цепочке.
— Что известно о похитителях? — уже совершенно по деловому осведомился Густавссон, старательно просматривая документ.
— Двое белых мужчин, — без особого энтузиазма объяснил Ким, — по всей видимости, в камуфляже. Вот — приготовленная для вас сводка — там все это — подробнее...
Он помолчал.
— Значит — обычные люди? — как-то очень напряженно уточнил Густавссон, быстро пробегая глазами протянутую ему распечатку.
— Вполне обычные, судя по всему... — пожал плечами Ким. — Интересно, что преступники использовали в деле собаку...
Густавссон замер. Поднял на Кима полные недоумения глаза.
— Как!? Пса Тора? Харра?
Ким пораженно воззрился на него.
— Да нет, разумеется... Собака самого Толле нам, правда, тоже скучать не дает — пропала из гостиницы, как только ее туда доставили. Но это — другая сторона дела. А я говорю про вот эту тварь, — Ким показал фоторобот, составленный по показаниям свидетеля Позняка. — Охотничий пес. Белый, с черными пятнами...
Зазуммерил блок связи, и Ким, подняв трубку, выслушал приглашение как можно скорее предстать пред светлые очи господина секретаря комитета безопасности, высказанное крайне неприязненным тоном.
Положив трубку и подняв глаза на Густавссона, он не без удивления обнаружил, что тот отложил свой листок в сторонку и тихо трясется от беззвучного хохота.
— Что так развеселило вас? — спросил Агент на Контракте, не скрывая досады.
Густавссон провел ладонью по лицу.
— Простите... Простите, но если все действительно обстоит так, как вы сказали, то мне очень жалко этих ваших похитителей... Очень...
* * *
Блок связи в кармане пиджака Тони очередной раз залился трелью, и он с досадой левой рукой вытащил его и рявкнул в трубку:— Ну, что там еще!?
Одновременно он правой сделал бармену «Лимпопо» знак, хорошо понятный всем служителям Бахуса во всех Тридцати Трех Обитаемых Мирах... Бармен понимающе принял заказ к исполнению.
— Ты заставляешь меня вибрировать, — сообщил Тони Мепистоппель. — Это, знаешь ли, не сахар — сторожить наш товар...
— Понимаю... — вяло отозвался Тони. — Но я тоже не теряю времени. Сам понимаешь — надо навести кое-какие справки о положении дел... Узнать, какие настроения в городе...
— Ты, мне кажется, говорил, что заберешь свой гребанный талисман и сразу...
— Не стоит обижать Трубочника... — задумчиво упрекнул партнера Тони, еще с минуту-другую послушал бурчание Мепистоппеля и вырубил блок.
Идти на улицу Темной Воды ему все больше не хотелось. Трудно сказать почему, но он все оттягивал этот свой визит в покинутую штаб-квартиру так было удачно начавшейся операции. Элементарный здравый смысл подсказывал ему, что после исчезновения Гонсало не стоит «светиться» где-либо, а уж в «Прокате гробов» — в первую очередь. Тем не менее, оставленный на столе Адельберто Трубочник не давал ему покоя. Каким-то компромиссом между раздиравшими его на части противоположными намерениями был предпринятый им разведывательный рейд по привычным кабакам — с целью выяснения обстановки.
— Неприятности? — с пониманием осведомился бармен, деликатно глядя в сторону.
— Да так... — пожал плечами Тони и пригубил виски.
— Вы уже пару дней, как не заходили... — бармен, не считая, сгреб мелочь, выложенную Тони на стойку. — А вами здесь интересовались за это время...
— И кто же? — с напускным безразличием поинтересовался Тони и снова пригубил содержимое своего стакана.
— Лео Косневки — собачник... — бармен пожал плечами. — Собственно, он не совсем вами интересовался, вашей собачкой, скорее...
— Вот как? — все с тем же безразличием заметил Тони и добил остатки виски.
Блок связи снова завел свою песенку. Тони с досадой щелкнул переключателем, отключив питание.
* * *
Адельберто еще раз набрал номер канала Тони. Потом — еще... «Этот придурок доведет меня до инфаркта, — сказал он вслух, негромко. — Поразительная безответственность!»— Вашему другу ничего не угрожает, — сказал с другого конца комнаты Гость.
Его способность издалека разбирать такое вот приглушенное бурчание поражала Адельберто, как и твердая уверенность Гостя в полной безопасности Счастливчика. Бинки, доверчиво положивший голову на колени Гостя, явно разделял эту его уверенность. Это тоже поражало.
— А я разве сказал, что ему что-нибудь угрожает? — не слишком натурально удивился Адельберто. — Не беспокойтесь о наших делах. Лучше поешьте. Здесь не ресторан, конечно, но пицца неплоха, поверьте мне.
Взгляд Гостя — светлый и прозрачный — был для него почему-то невыносим. Адельберто отвернулся и принялся крутить верньер настройки портативного Ти-Ви. По экрану шли помехи. Временами, впрочем, начинала мельтешить то музыкалка, то «Жизнь природы», но — ничего существенного. Сегодня с аппаратом творилось что-то странное...
— Зачем вы едите такое? — поразился Гость. — Это же — сплошной балласт... У вас, разве, нельзя достать... То есть — тьфу! — у вас, разве, нельзя купить это... Называется «хлеб Эльфов». Я слышал — у вас... И зачем вы все время мешаете мне смотреть?