Страница:
Повозился с запирающим устройством и откинул крышку. Из открывшегося провала пахнуло запахом нагретого металла, смазки, пластика. Надежным запахом боевой машины. Но и еще чем-то...
Адельберто нырнул в темноту, Тор, чуть помедлив, последовал за ним. Крышка люка — тоже слегка помедлив — с низким гулом стала задвигаться за ним.
— Тут надо кое-что уточнить, — возразил Пер. — Это не Ганс, а я работал с Толле... И тем не менее, я не думал, что использовать его идеи можно будет где-нибудь в обозримом будущем.
Не хватило интуиции. А вот сам Толле был в этом уверен с самого начала. Тут дело в особенностях науки Чура. Если это можно называть наукой. Они все что могли прочли из того, что им оставили сгоревшие в прах отцы — и премудрости физики и секреты физики и тайны математики... Они постарались все это понять и как могли переварили в своих головах, брошенные дети Чура... Но в этих же головах бродили и дико перевранные сказания Запретного Эпоса, и невероятные понятия Языка Псов и жуткая, искаженная логика всего мира постапокалипсиса... И черт знает какой коктейль образовался в этих головах!
— Продолжайте, Пер, — ободрил его Роше. — Неплохо узнать, наконец, с кем нам предстоит встретиться...
— Я уже сказал, — отозвался Густавссон, — что для выживших после термоядерной катастрофы поколений Чура характерна невероятно развитая интуиция. Так вот, сказать это — значит не сказать ничего! Лет сорок тому назад эти итальянцы — Кармоди и Реджиани — неплохо продемонстрировали всему миру чего можно добиться, растормозив скрытые сигнальные системы человеческого мозга. Так вот: это были только цветочки! Если Кармоди удалось, так сказать, сыграть на этом инструменте лишь пару тактов, то самый серый из колонистов Чура может исполнять на нем фуги и роковые композиции. Запросто! Мы вообще недооценивали богатство внутренней жизни этих людей. Воображаем, что она столь же бедна и аскетична, как их быт. А дело-то обстоит наоборот! Это мы с нашей постоянной завязкой на среду, на внешние условия смешны им. Когда — в две тысячи сороковом, кажется, появилось доказательство невозможности построения единой теории поля, наши теоретики облегченно вздохнули и махнули рукой на эту тупиковую ветвь познания. На долгие годы. Занялись проблемами подпространственного перемещения и всем таким... А если разобраться, то Гартман и братья Измайловы всего-то и доказали тогда просто варант теоремы Геделя: непозможность непротиворечивого описания множества всех известных физических взаимодействий на формализованном языке современной физики. Только и всего. Я в свое время сам с тупым самодовольством растолковывал это Тору — тогда, на мой взгляд, зеленому мальчишке. Он, впрочем, наверное, мало изменился.
Он к этому отнесся совершенно спокойно, Торвальд Толле — к невозможности объединить в одной физике гравитацию, электричество и ядерные силы! К тому, что завело в тупик Эйнштейна, и от чего Гартман ушел в монастырь, а Ватанабе застрелился! А вот Тор ни капли не расстроился. Не стал делать из этого трагедии. И потихоньку слепил себе другую физику. Которая все это смогла. Это и многое другое. Правда, в ней — этой его физике, нельзя сформулировать понятие поля, и арифметика к ее объектам не всегда применима, но это уж — детали. Это ведь в нашем понимании Толле — крупнейший теоретик, а на Чуре он — Оружейник... И в его задачу входило не преодоление противоречий физических теорий, а создание надежного средства защиты от Нелюди.
Что, в общем-то, и было сделано.
Так вот — понять возможности, которые открывает подход Толле, я смог не сразу, а когда понял, я... Я написал донос на Ганса Крюге. Перед этим мы поспорили в последний раз. И, наконец, сформулировали свои позиции: Динамит стирал в порошок города, ядерное оружие — страны и континенты, — сказал мне Ганс тогда. — Антиматерия дала нам возможность сжигать планеты и взрывать звезды.
А то, что придумал Тор будет уничтожать миры. Это — то знание, которое человечеству не нужно и не будет нужно никогда. Может быть среди многих возможных Вселенных лишь наша обрела реальность, что в ней разуму не дано уничтожить себя... А то, что придумал он — это не от разума. Не от человеческого разума, по крайней мере. Это нарушает запрет. Нам должно хватить мудрости отказаться от этого знания.
От мира Чура — вообще, ибо он стал чужд самому существу Мира и Человека.
Я возражал ему. В конце концов, — говорил я, — гравитационное оружие никогда не будет применено в полную силу: достаточно, если мы будем создавать на пути потенциального противника непреодолимые барьеры, сворачивать его корабли в сторону. На худой конец, уничтожать какие-то объекты — базы, пусть даже города — гравитационным коллапсом. И вовсе незачем прибегать к крайности — к Свертке Миров... Тем более, к Свертке Космоса в целом. Тем более, что Свертку нельзя назвать уничтожением в полном смысле этого слова: речь идет, скорее, о перемещении свертываемого объекта в некий иной пространственно-временной континуум, свойства которого нам, конечно, заранее неизвестны...
Тут он перебил меня: Точно так же, как неизвестны нам свойства Того Света, куда случается отправлять врага или отправляться самим — с отпущением грехов или без...
И выложил главный свой аргумент: Никогда в истории, ни одной из цивилизаций не удалось сохранить монополию ни на какое чудо-оружие. Не знаю с кем в действительности собрались воевать наши стратеги — с Предтечами, с иными цивилизациями, с демонами ночи, но только очень скоро противник получит в руки точно такие же возможности манипулировать пространственно-временным континуумом, что и мы. И начнется стремительная эскалация разрушения. С тем только отличием от классического механизма наших, человеческих эскалаций, что мы можем не успеть найти общий язык с противником, природа которого нам неизвестна. И вина за то, что произойдет, падет на того, кто начал первым — на нас. Нет, Разум только тогда заслуживает названия Разума, когда он способен ограничить себя.
Тогда и я выложил свой аргумент. Точнее — свое кредо.
Нам не суждено знать, — сказал я ему, — погубит нас новое знание или не погубит. Но одно я знаю точно: нам не дано по своей воле отказаться от своего пути. И единственное, что может помочь нам устоять против бед, принесенных знанием, которого мы достигли — это новое знание, которого нам следует достичь как можно быстрее...
Потом нам нечего было уже сказать друг другу. Я отправился в свой блок и написал дополнение к нашему докладу — в конце концов, надо же было хоть как-то объяснить, почему один из двух его авторов отказался его подписывать. Я не стал, разумеется, вдаваться в те дебри философии, в которых увязли мы в своих ночных дискуссиях. Я коротко характеризовал Ганса, как принципиального противника дальнейшего развития отношений Федерации с Цивилизацией Чур, выразил предположение о том, что такая позиция может привести к неадекватным действиям уполномоченого Крюге в ходе текущего Контакта и к его общей необъективности в интерпретации имеющейся в нашем распоряжении информации и даже к ее прямому искажению...
Думаю, что я не покривил душой, хотя у тех, кто прочитал его, сложилась в отношении Ганса не совсем правильная иллюзия — к самим-то колонистам он отнюдь не был враждебен... В его к ним отношении было гораздо больше доброты и сострадания, чем в моем, например, отношении... В чисто эмоциональном плане ему понимание колонистов давалось неизмеримо лучше, чем мне.
Дальнейшее было вполне предсказуемо и не принесло никому ничего из того, что мы все ожидали. Ганса, не откладывая дела в долгий ящик, отозвали, и здесь, на Прерии, он занялся активной пропагандой против развития отношений с Цивилизацией Чур.
Некоторое время он был лидером этого движения, но потом в Метрополии у него нашлись такие талантливые и популярные последователи, что сам он просто зачах в их тени. Сейчас он возглавляет местного значения комитетик этого своего движения...
Я еще три года работал на Чуре. Подготовил еще несколько докладов — один секретнее другого — о возможностях использования результатов Тора в оборонных проектах Федерации. И вернулся в эти края — по состоянию здоровья. До самого того времени, когда разгорелась эта история cо шпионажем, я довольно активно консультировал подготовку новых кандидатур для работы на Чуре и вообще — привлекался к разработке разных тем, связанных с Чуром... Но то, что так развело наши с Гансом дорожки — работы Тора — больше никогда не всплывали на поверхность этих темных вод, что зовутся официальной политикой Федерации...
Сейчас я только посмеиваюсь, вспоминая наши споры там, в подземных бункерах сожженнной планеты. Мы-то воображали: что решаем мировые проблемы и что от нас и в самом деле что-то зависит... Нет, ей Богу, это — очень смешная тема: философы и бюрократы... Программа разработки гравитационного оружия не двигалась с места вовсе не из-за того, что к региональным парламентам и к резиденции Федерального Директората время от времени стекались жидкие ручейки демонстрантов с требованиями запретить исследования, опасные для мира и существования Человечества. Просто эту программу отторгала громада бюрократической машины: бюрократия Академии — из косности и непонимания, бюрократия военной машины — из страха перед неизбежной перетасовкой постов, бюрократия промышленности — из страха перед сменой привычных приоритетов... Но были и те, кто сделал ставку на перемены — и вот первые ласточки: Тор Толле приглашен в один из Миров Федерации — в тот, что поближе к Чуру и подальше от посторонних глаз... Для участия в научных штудиях... Верно, где-то не так пошли дела...
Но я — в те дальние годы — был нетерпелив. Не хотел дожидаться, пока новое победит старое в ходе естественного развития событий...
И Дьявол мне подкинул прекрасную возможность пришпорить клячу Истории — ко мне обратились за моими секретами некие анонимные покупатели... Сделано все было достаточно тонко: сначала просто приятное знакомство с приятными людьми издалека, изнывающими в нашем захолустье, потом — по счастливой возможности — приглашение прочитать курс лекций — перед избранной аудиторией — о цивилизации и культуре Чура. На основе рассекреченных материалов, разумеется...
Неожиданная, до смешного щедрая оплата этой безделицы... И предложение с лекциями этими совершить турне — тоже за головокружительно высокую плату. В поездке — интересные встречи, намеки на то, что вся эта таинственность, накрученная вокруг работ на Чуре — секрет Полишинеля. Намеки на знакомство с моими докладами. Лестная их оценка. Вполне оправданные сожаления о том, как меня недооценивает руководство Федерации...
Предложение консультировать престижный проект — без разглашения секретных данных, но с их учетом... Затем — очень аккуратно — демонстрация того, что состав преступления уже набрался: тут и факты и провокация и умелая подтасовка... И в финале — вербовка. И гоп-ля! — вы уже получаете зарплату за работу в бункерах Семи портов...
Не могу сказать, что я с самого начала раскусил эту игру. Но и наивным дурачком я отнюдь не был: для меня участие в этой игре было не только способом поправить свое материальное положение и потешить свое тщеславие — это был способ свести счеты с ненавистными тупицами из бесчисленных министерств и ведомств, готовыми похоронить важнейшее направление оборонных исследований в своей бумажной текучке. И способ расшевелить эту тупую, косную машину. Заставить ее работать, наконец, на благо людей. Да, это представлялось и представляется мне и сейчас неоспоримым благом — познание природы гравитации и овладение ее силами...
Единственный способ пришпорить современное бюрократическое государство — это испугать его. Предоставить конкурентам шанс обойти его на повороте... Впрочем, я не был настолько глуп, чтобы на корню продать всю информацию по нашим с Тором работам. Самое основное я придержал... С этой точки зрения, я добился своей цели и не жалею о заплаченной цене...
А вот на ваш вопрос о том, кто же был моим покупателем, я так и не могу вам ответить. Попросту не знаю ответа... Конспирация у этих господ была на высоте.
Впрочем, не трудно догадаться: скорее всего — те неконтролируемые законом промышленно-финансовые группы, что принято называть Комплексом...
Или — тоже незаконопослушные — производители вооружений с Дальних Баз. Или... Это, впрочем, не так уж и серьезно — заниматься гаданием на кофейной гуще на все эти темы. Какое значение имеет кого на самом деле представляли Семь портов?
Гравитационное оружие все равно в кратчайший срок станет достоянием всего Человечества, как только его разработка будет окончена. Когда и если... Оно не предназначено для войны между людьми — только для сражения людей с кем-то иным...
— Вот об этом я и хотел спросить вас... — Ким поднял глаза на заключенного П-1414. — Вы уверены, что за ваш товар вам платили именно люди?
Какое-то мгновение длилось молчание. За это мгновение взгляд заключенного П-1414 стал сначала недоуменным, затем — наполнился ужасом.
— Что вы хотите сказать? — потеряв дыхание, спросил он одними губами.
— Только то, что на тех снимках, что я показывал вам, изображены биороботы. Нелюдь... — пожал плечами Ким. — Снимки предоставлены господином Свирским — он работает с такими вещами... И еще — индикаторы, сработанные в Спецакадемии — мой и комиссара — показывают высокую вероятность того, что мы находимся в непосредственной близости от открытого Портала...
Некоторое время они молчали.
— Пожалуй, мы не напрасно ждем подкрепления... — произнес наконец Пер, глядя в пространство перед собой.
— А я, пожалуй, свяжусь с майором Свирским, — Ким достал блок связи. — Вы не против того, чтобы поделиться лаврами с этим джентльменом, комиссар?
— Не против, — вздохнул Роше. — Майор просил передать вам свою благодарность за ту информацию о Старом Доме... Но просил добавить, что она слегка запоздало. Гнездо было уже пустым, когда туда нагрянули люди из Спецакадемии. И он боится, что в ближайшее время мы встретимся с теми птичками, что из него улетели...
ГЛАВА 11
Адельберто нырнул в темноту, Тор, чуть помедлив, последовал за ним. Крышка люка — тоже слегка помедлив — с низким гулом стала задвигаться за ним.
* * *
— Так этот тип — Крюге — работал непосредственно с Тором? — поинтересовался Роше, посматривая на часы и барабаня короткими пальцами по коробочке блока связи.— Тут надо кое-что уточнить, — возразил Пер. — Это не Ганс, а я работал с Толле... И тем не менее, я не думал, что использовать его идеи можно будет где-нибудь в обозримом будущем.
Не хватило интуиции. А вот сам Толле был в этом уверен с самого начала. Тут дело в особенностях науки Чура. Если это можно называть наукой. Они все что могли прочли из того, что им оставили сгоревшие в прах отцы — и премудрости физики и секреты физики и тайны математики... Они постарались все это понять и как могли переварили в своих головах, брошенные дети Чура... Но в этих же головах бродили и дико перевранные сказания Запретного Эпоса, и невероятные понятия Языка Псов и жуткая, искаженная логика всего мира постапокалипсиса... И черт знает какой коктейль образовался в этих головах!
— Продолжайте, Пер, — ободрил его Роше. — Неплохо узнать, наконец, с кем нам предстоит встретиться...
— Я уже сказал, — отозвался Густавссон, — что для выживших после термоядерной катастрофы поколений Чура характерна невероятно развитая интуиция. Так вот, сказать это — значит не сказать ничего! Лет сорок тому назад эти итальянцы — Кармоди и Реджиани — неплохо продемонстрировали всему миру чего можно добиться, растормозив скрытые сигнальные системы человеческого мозга. Так вот: это были только цветочки! Если Кармоди удалось, так сказать, сыграть на этом инструменте лишь пару тактов, то самый серый из колонистов Чура может исполнять на нем фуги и роковые композиции. Запросто! Мы вообще недооценивали богатство внутренней жизни этих людей. Воображаем, что она столь же бедна и аскетична, как их быт. А дело-то обстоит наоборот! Это мы с нашей постоянной завязкой на среду, на внешние условия смешны им. Когда — в две тысячи сороковом, кажется, появилось доказательство невозможности построения единой теории поля, наши теоретики облегченно вздохнули и махнули рукой на эту тупиковую ветвь познания. На долгие годы. Занялись проблемами подпространственного перемещения и всем таким... А если разобраться, то Гартман и братья Измайловы всего-то и доказали тогда просто варант теоремы Геделя: непозможность непротиворечивого описания множества всех известных физических взаимодействий на формализованном языке современной физики. Только и всего. Я в свое время сам с тупым самодовольством растолковывал это Тору — тогда, на мой взгляд, зеленому мальчишке. Он, впрочем, наверное, мало изменился.
Он к этому отнесся совершенно спокойно, Торвальд Толле — к невозможности объединить в одной физике гравитацию, электричество и ядерные силы! К тому, что завело в тупик Эйнштейна, и от чего Гартман ушел в монастырь, а Ватанабе застрелился! А вот Тор ни капли не расстроился. Не стал делать из этого трагедии. И потихоньку слепил себе другую физику. Которая все это смогла. Это и многое другое. Правда, в ней — этой его физике, нельзя сформулировать понятие поля, и арифметика к ее объектам не всегда применима, но это уж — детали. Это ведь в нашем понимании Толле — крупнейший теоретик, а на Чуре он — Оружейник... И в его задачу входило не преодоление противоречий физических теорий, а создание надежного средства защиты от Нелюди.
Что, в общем-то, и было сделано.
Так вот — понять возможности, которые открывает подход Толле, я смог не сразу, а когда понял, я... Я написал донос на Ганса Крюге. Перед этим мы поспорили в последний раз. И, наконец, сформулировали свои позиции: Динамит стирал в порошок города, ядерное оружие — страны и континенты, — сказал мне Ганс тогда. — Антиматерия дала нам возможность сжигать планеты и взрывать звезды.
А то, что придумал Тор будет уничтожать миры. Это — то знание, которое человечеству не нужно и не будет нужно никогда. Может быть среди многих возможных Вселенных лишь наша обрела реальность, что в ней разуму не дано уничтожить себя... А то, что придумал он — это не от разума. Не от человеческого разума, по крайней мере. Это нарушает запрет. Нам должно хватить мудрости отказаться от этого знания.
От мира Чура — вообще, ибо он стал чужд самому существу Мира и Человека.
Я возражал ему. В конце концов, — говорил я, — гравитационное оружие никогда не будет применено в полную силу: достаточно, если мы будем создавать на пути потенциального противника непреодолимые барьеры, сворачивать его корабли в сторону. На худой конец, уничтожать какие-то объекты — базы, пусть даже города — гравитационным коллапсом. И вовсе незачем прибегать к крайности — к Свертке Миров... Тем более, к Свертке Космоса в целом. Тем более, что Свертку нельзя назвать уничтожением в полном смысле этого слова: речь идет, скорее, о перемещении свертываемого объекта в некий иной пространственно-временной континуум, свойства которого нам, конечно, заранее неизвестны...
Тут он перебил меня: Точно так же, как неизвестны нам свойства Того Света, куда случается отправлять врага или отправляться самим — с отпущением грехов или без...
И выложил главный свой аргумент: Никогда в истории, ни одной из цивилизаций не удалось сохранить монополию ни на какое чудо-оружие. Не знаю с кем в действительности собрались воевать наши стратеги — с Предтечами, с иными цивилизациями, с демонами ночи, но только очень скоро противник получит в руки точно такие же возможности манипулировать пространственно-временным континуумом, что и мы. И начнется стремительная эскалация разрушения. С тем только отличием от классического механизма наших, человеческих эскалаций, что мы можем не успеть найти общий язык с противником, природа которого нам неизвестна. И вина за то, что произойдет, падет на того, кто начал первым — на нас. Нет, Разум только тогда заслуживает названия Разума, когда он способен ограничить себя.
Тогда и я выложил свой аргумент. Точнее — свое кредо.
Нам не суждено знать, — сказал я ему, — погубит нас новое знание или не погубит. Но одно я знаю точно: нам не дано по своей воле отказаться от своего пути. И единственное, что может помочь нам устоять против бед, принесенных знанием, которого мы достигли — это новое знание, которого нам следует достичь как можно быстрее...
Потом нам нечего было уже сказать друг другу. Я отправился в свой блок и написал дополнение к нашему докладу — в конце концов, надо же было хоть как-то объяснить, почему один из двух его авторов отказался его подписывать. Я не стал, разумеется, вдаваться в те дебри философии, в которых увязли мы в своих ночных дискуссиях. Я коротко характеризовал Ганса, как принципиального противника дальнейшего развития отношений Федерации с Цивилизацией Чур, выразил предположение о том, что такая позиция может привести к неадекватным действиям уполномоченого Крюге в ходе текущего Контакта и к его общей необъективности в интерпретации имеющейся в нашем распоряжении информации и даже к ее прямому искажению...
Думаю, что я не покривил душой, хотя у тех, кто прочитал его, сложилась в отношении Ганса не совсем правильная иллюзия — к самим-то колонистам он отнюдь не был враждебен... В его к ним отношении было гораздо больше доброты и сострадания, чем в моем, например, отношении... В чисто эмоциональном плане ему понимание колонистов давалось неизмеримо лучше, чем мне.
Дальнейшее было вполне предсказуемо и не принесло никому ничего из того, что мы все ожидали. Ганса, не откладывая дела в долгий ящик, отозвали, и здесь, на Прерии, он занялся активной пропагандой против развития отношений с Цивилизацией Чур.
Некоторое время он был лидером этого движения, но потом в Метрополии у него нашлись такие талантливые и популярные последователи, что сам он просто зачах в их тени. Сейчас он возглавляет местного значения комитетик этого своего движения...
Я еще три года работал на Чуре. Подготовил еще несколько докладов — один секретнее другого — о возможностях использования результатов Тора в оборонных проектах Федерации. И вернулся в эти края — по состоянию здоровья. До самого того времени, когда разгорелась эта история cо шпионажем, я довольно активно консультировал подготовку новых кандидатур для работы на Чуре и вообще — привлекался к разработке разных тем, связанных с Чуром... Но то, что так развело наши с Гансом дорожки — работы Тора — больше никогда не всплывали на поверхность этих темных вод, что зовутся официальной политикой Федерации...
Сейчас я только посмеиваюсь, вспоминая наши споры там, в подземных бункерах сожженнной планеты. Мы-то воображали: что решаем мировые проблемы и что от нас и в самом деле что-то зависит... Нет, ей Богу, это — очень смешная тема: философы и бюрократы... Программа разработки гравитационного оружия не двигалась с места вовсе не из-за того, что к региональным парламентам и к резиденции Федерального Директората время от времени стекались жидкие ручейки демонстрантов с требованиями запретить исследования, опасные для мира и существования Человечества. Просто эту программу отторгала громада бюрократической машины: бюрократия Академии — из косности и непонимания, бюрократия военной машины — из страха перед неизбежной перетасовкой постов, бюрократия промышленности — из страха перед сменой привычных приоритетов... Но были и те, кто сделал ставку на перемены — и вот первые ласточки: Тор Толле приглашен в один из Миров Федерации — в тот, что поближе к Чуру и подальше от посторонних глаз... Для участия в научных штудиях... Верно, где-то не так пошли дела...
Но я — в те дальние годы — был нетерпелив. Не хотел дожидаться, пока новое победит старое в ходе естественного развития событий...
И Дьявол мне подкинул прекрасную возможность пришпорить клячу Истории — ко мне обратились за моими секретами некие анонимные покупатели... Сделано все было достаточно тонко: сначала просто приятное знакомство с приятными людьми издалека, изнывающими в нашем захолустье, потом — по счастливой возможности — приглашение прочитать курс лекций — перед избранной аудиторией — о цивилизации и культуре Чура. На основе рассекреченных материалов, разумеется...
Неожиданная, до смешного щедрая оплата этой безделицы... И предложение с лекциями этими совершить турне — тоже за головокружительно высокую плату. В поездке — интересные встречи, намеки на то, что вся эта таинственность, накрученная вокруг работ на Чуре — секрет Полишинеля. Намеки на знакомство с моими докладами. Лестная их оценка. Вполне оправданные сожаления о том, как меня недооценивает руководство Федерации...
Предложение консультировать престижный проект — без разглашения секретных данных, но с их учетом... Затем — очень аккуратно — демонстрация того, что состав преступления уже набрался: тут и факты и провокация и умелая подтасовка... И в финале — вербовка. И гоп-ля! — вы уже получаете зарплату за работу в бункерах Семи портов...
Не могу сказать, что я с самого начала раскусил эту игру. Но и наивным дурачком я отнюдь не был: для меня участие в этой игре было не только способом поправить свое материальное положение и потешить свое тщеславие — это был способ свести счеты с ненавистными тупицами из бесчисленных министерств и ведомств, готовыми похоронить важнейшее направление оборонных исследований в своей бумажной текучке. И способ расшевелить эту тупую, косную машину. Заставить ее работать, наконец, на благо людей. Да, это представлялось и представляется мне и сейчас неоспоримым благом — познание природы гравитации и овладение ее силами...
Единственный способ пришпорить современное бюрократическое государство — это испугать его. Предоставить конкурентам шанс обойти его на повороте... Впрочем, я не был настолько глуп, чтобы на корню продать всю информацию по нашим с Тором работам. Самое основное я придержал... С этой точки зрения, я добился своей цели и не жалею о заплаченной цене...
А вот на ваш вопрос о том, кто же был моим покупателем, я так и не могу вам ответить. Попросту не знаю ответа... Конспирация у этих господ была на высоте.
Впрочем, не трудно догадаться: скорее всего — те неконтролируемые законом промышленно-финансовые группы, что принято называть Комплексом...
Или — тоже незаконопослушные — производители вооружений с Дальних Баз. Или... Это, впрочем, не так уж и серьезно — заниматься гаданием на кофейной гуще на все эти темы. Какое значение имеет кого на самом деле представляли Семь портов?
Гравитационное оружие все равно в кратчайший срок станет достоянием всего Человечества, как только его разработка будет окончена. Когда и если... Оно не предназначено для войны между людьми — только для сражения людей с кем-то иным...
— Вот об этом я и хотел спросить вас... — Ким поднял глаза на заключенного П-1414. — Вы уверены, что за ваш товар вам платили именно люди?
Какое-то мгновение длилось молчание. За это мгновение взгляд заключенного П-1414 стал сначала недоуменным, затем — наполнился ужасом.
— Что вы хотите сказать? — потеряв дыхание, спросил он одними губами.
— Только то, что на тех снимках, что я показывал вам, изображены биороботы. Нелюдь... — пожал плечами Ким. — Снимки предоставлены господином Свирским — он работает с такими вещами... И еще — индикаторы, сработанные в Спецакадемии — мой и комиссара — показывают высокую вероятность того, что мы находимся в непосредственной близости от открытого Портала...
Некоторое время они молчали.
— Пожалуй, мы не напрасно ждем подкрепления... — произнес наконец Пер, глядя в пространство перед собой.
— А я, пожалуй, свяжусь с майором Свирским, — Ким достал блок связи. — Вы не против того, чтобы поделиться лаврами с этим джентльменом, комиссар?
— Не против, — вздохнул Роше. — Майор просил передать вам свою благодарность за ту информацию о Старом Доме... Но просил добавить, что она слегка запоздало. Гнездо было уже пустым, когда туда нагрянули люди из Спецакадемии. И он боится, что в ближайшее время мы встретимся с теми птичками, что из него улетели...
ГЛАВА 11
ТАРТАР
— Кто бы только мог подумать... — вздохнул Иван. — Кто бы только мог подумать, что девушка хрупкого телосложения может этак вот гвоздить в стальную дверь — так, что та с направляющих вот-вот слетит...
Он поднялся со своего места, вышел в коротенький коридорчик, придал своему лицу предельно любезное выражение и надавил комбинацию кнопок шифрозамка. Дверь в комнату для гостей послушно съехала в сторону, явив лейтенанту Гостеву репортера «Гэлэкси ньюс» Энни Чанг, разьяренную, как все демоны ада вместе взятые.
— Не стоит бить дверь кулачками, мисс, — ласково посоветовал Иван. — Еще покалечитесь... Лучше воспользоваться коммутатором...
— Лучше вообще не запирать своих гостей словно арестантов, — возмущенно парировала Энни. — Я хочу, наконец, заварить себе настоящий чай! Где этот ваш бородатый тип? Он обещал сходить за «Липтоном» и...
— Я очень сожалею... — развел руками Иван. — Вы совершенно правы — мы не должны были ограничивать вашу свободу... Но сложилась, как говориться, форс-мажорная ситуация. Похоже, что мы здесь находимся под колпаком — есть признаки прослушивания наших переговоров. Вокруг шляются типы, похоже ведущие наблюдение за деятельностью явки. А тут — потребовалось срочно подключаться к операции... С Липтоном придется немного подождать: все наши брошены на прочесывание Поймы...
— Поймы? — Рефлекс сотрудника службы новостей сработал четко. — Вы говорите о Ржавой Пойме? Там происходит что-то, связанное с?..
— Спецоперация, мисс. Пока не могу сказать вам ничего больше...
Мысленно Иван обругал себя за очередной прокол. В присутствии работников СМИ лучше вообще не раскрывать рта...
Как ни странно, взрыва интереса к деталям операции со стороны неугомонной Энни не последовало.
Вместо того, чтобы одолевать дежурного бесполезными вопросами, она, сердито схватив свою сумочку и заявив, что ей давно пора привести себя в порядок, уединилась в ванной. Там она убедилась, что имеющееся обычно в такого рода помещениях вентиляционное окошко в этой спецквартире надежно забрано довольно частой и очень прочной решеткой.
— Слушайте, офицер! — сердито воскликнула она, появляясь в гостиной с брызгами воды на лице и сумкой, накинутой на плечо.
— Да мы с вами здесь — в самой настоящей ловушке! Сплошные запоры и шифрозамки. Даже — на отхожем месте! Да вы в своем уме были, когда сооружали все это?! А куда мы денемся, если нас тут блокируют? Или — если просто пожар? Или...
Иван снова тяжело вздохнул. Но вынужден был признать, что беспокойная подопечная полностью права — ее позабыли проинструктировать о правилах поведения на явке в критических ситуациях.
— Не стоит держать нас за таких уж тупых копов, мисс, — улыбнулся он. — Квартира имеет три запасных выхода. Вот смотрите — один здесь, — он сдвинул декоративную панель, — прямо за спиной у Энни. — Выходит к ближайшей станции подземки. Вот этот — пройдемте — выходит на пожарную лестницу... А здесь, — Иван позволил себе увлечь Энни под локоток в другой конец казенных аппартаментов, — это не просто декоративная железка. Под ней — скрытый люк. Открывается так... И по этому медному шесту —такие в старину в пажарных частях ставили — вы за пару секунд сьезжаете в подземный гараж. Он изнутри открывается без проблем и из него можно выйти прямо...
— Это — как раз то, что надо! — Энни поправила сумку на плече. — Ну прощайте — я пошла.
Она уверенно обхватила отполированный шест и бесшумной тенью скользнула вниз.
Ну спасибо вам, господин Яснов, — возмущенно поблагодарила она отсутствующего виновника сией очередной неприятности и принялась поднятой рукой голосовать редким в этот ранний час малого утра попуткам.
Хотя улица и выглядела пустой, ждать долго ей не пришлось.
Тяжелый, чуть напоминающий катафалк, «Лорд-мастер» вывернул сзади, из-за угла, так тихо и незаметно, что Энни даже подпрыгнула, когда услышала позади мягкий, с еле заметным акцентом голос:
— Садитесь, мисс... Нам по пути.
Пенсне человека на заднем сидении приглашающе сверкнуло.
— По пути, мисс — смею вас заверить...
— Теперь делаем так... — он нагнулся над приборами и снова наморщил лоб, вспоминая нечто, надежно упрятанное в памяти. — Вот... — Он потыкал в панель управления. — Снова погружаемся. И уходим отсюда потихоньку... Пошли отсюда, а то — неровен час — зацепим за какую-нибудь хреновину, которая пульнет с дюжину зарядов по местам дислокации противника...
— Это — не ракетоносец... — встревоженно возразил Тор. — Это, вообще, очень странная субмарина... От нее... Она просто пахнет бедой...
— Я вижу — ты разбираешься... — усмехнулся Мепистоппель, открывая дверь, ведущую в помещения основного корпуса субмарины. — Конечно, это — всего навсего патрульная посудина, переделанная под баржу. Точнее — под что-то типа парома. Ходит на полной автоматике — туда-сюда-обратно по подземному туннелю. Там — в скальном грунте — какие-то секретные установки. Их нагородили здесь черте когда... Те самые — Семь островов... А один малый, что был связан с той конторой, от которой все это добро осталось, держал меня чем-то вроде связного, а заодно и ночного сторожа, когда отлучался тот надолго. Он здесь довольно долго отсиживался... Но в конце концов — слопали его господа из контрразведки. Но все равно — ты прав... Что-то здесь есть во всей этой консервной банке... Потустороннее... Жуть какая-то... нечего нам торчать в рубке без дела. Тем более, что мы уже приехали... Приплыли, точнее...
Со спины типа подпирал агент Таневич.
— Кого ты притащил на операцию, Мариус? — совершенно недружелюбным тоном спросил Роше, пожимая протянутую ему — с лопату величиной — ладонь незнакомца.
— Это тот самый зоолог из Метрополии — господин Аркадьев... — ядовито и выразительно ответствовал агент Таневич. — И избавиться от него — попробуйте сами, мсье... Ему позарез нужно видеть господина Фюнфа — живого или мертвого и все тут! Я не смог от него отвязаться даже с помощью Верховного. Он добился... Господин академик, видите ли, распределяет какие-то ассигнования, и это сильно влияет...
— Живым — Адельберто Фюнф нужен мне только живым! — низким басом прогудел господин Аркадьев. — Рад с вами познакомиться мсье... э-э...
— Роше, — без всякого оптимизма подсказал ему комиссар.
— Вот именно... Весьма наслышан о вас, — невозмутимо продолжал гудеть зоолог. — К сожалению, как я понял, никто на этой планете не понимает того, как важно найти — и найти именно живым — господина Фюнфа. Это, можно сказать, самое значительное для науки лицо на ней. Говорю вам это как руководитель Федеральной Программы биобезопасности. Этот человек прислал мне уникальное по важности письмо... По сути дела он сообщил мне, что намерен осуществить уникальный эксперимент по размножению в неволе так называемого Пушистого Призрака — вида практически эндемичного для...
— Насколько известно мне, — раздраженно оборвал его Роше, — господин Фюнф проводит эксперименты по похищению людей... Это не очень-то совместимо с тем, что говорите мне вы... В любом случае вам, господин зоолог, здесь не место.
Речь идет об операции по захвату опасных преступников, и любой из нас легко может нарваться на пулю. Несмотря на специальную подготовку... А вы... Да что там говорить, вообще — участие посторонних в таких операциях полностью исключено! Отправляйтесь немедленно в вашу гостиницу и...
— И не подумаю! — категорически заявил зоолог. — К вашему сведению, ваш покорный слуга свой воинский долг исполнял в рядах Ночных Рейнджеров и имеет боевые награды... Член Совета Ветеранов Освобождения Периферии...
— Тогда, док, вы должны иметь представление о воинской дисциплине... — Роше смерил громаду нависшего над ним чудака и вдруг в отчаянии махнул рукой:
— Ладно, раз Верховный допустил вас к участию в операции, то извольте подчиняться мне, как ее руководителю. Надеюсь, Мариус... Агент Таневич изложил вам ситуацию... Если нет, то изложит. А сейчас — оперативная группа в составе пяти человек продвигается вперед, осуществляет обнаружение преступников и заложников и далее действует по обстоятельствам. Например, вступает с этими типами в переговоры... Вы же с агентом Таневичем находитесь в э-э... экипаже, — Роше сделал широкий жест в сторону флаера, — и обеспечиваете нас с тыла. Дублируете связь со штабом и все такое... Мариус в курсе. И ни в коем случае не предпринимаете никаких самостоятельных действий. Вы способны исполнить такой приказ?
— Отчего же нет? — охотно продемонстрировал наличие у него доброй воли руководитель Федеральной Программы биобезопасности. — Однако обещайте мне, что если господин Фюнф действительно является, как вы говорите, преступником... Я, вообще-то думаю, что это какое-то недоразумение... Так вот, если вы будете осуществлять задержание господина Фюнфа, то обещайте мне, что ему не будет причинено вреда, и что я смогу немедленно побеседовать с ним...
Роше тяжело вздохнул.
— Неужели вы не поняли, что старый мошенник просто морочил вам голову с какими-то, одному Черту известными целями? А вы ради этого протащились через половину Обитаемого Космоса и теперь торчите в этих буераках и подставляете башку под пули... Ну — воля ваша, господин академик. Обещаю вам полное соблюдение законности в отношении вашего подопечного. А сейчас, простите, мы, с вашего позволения, должны приступить наконец к делу...
— Здесь — нехорошо... — коротко констатировал Тор. — Ты выбрал плохое место, чтобы спрятаться, Нос Коромыслом...
Они стояли на стальных плитах причала, и низкие железобетонные своды, казалось, давили им на плечи. Адельберто наклонил голову и прислушался к гулкой тишине. Он уже привык к мысли о том, что его Гость далеко не прост и к его заскокам следует относиться серьезно.
— Ч-черт... — наконец выдавил он из себя. — Ч-черт! Такое впечатление, что совсем недавно... Да нет, чушь... Мне показалось... Нет, действительно, только что какой-то из этих чертовых агрегатов работал... Пахнет разогретым металлом... И озоном. Это ведь цех... Точнее, целая галерея цехов. Или каких-то стендов... Нет, черт возьми, здесь все законсервировано! Невозможно включить здесь даже кофемолку... И все-таки — будь я проклят! — воняет горячим металлом...
Он поднялся со своего места, вышел в коротенький коридорчик, придал своему лицу предельно любезное выражение и надавил комбинацию кнопок шифрозамка. Дверь в комнату для гостей послушно съехала в сторону, явив лейтенанту Гостеву репортера «Гэлэкси ньюс» Энни Чанг, разьяренную, как все демоны ада вместе взятые.
— Не стоит бить дверь кулачками, мисс, — ласково посоветовал Иван. — Еще покалечитесь... Лучше воспользоваться коммутатором...
— Лучше вообще не запирать своих гостей словно арестантов, — возмущенно парировала Энни. — Я хочу, наконец, заварить себе настоящий чай! Где этот ваш бородатый тип? Он обещал сходить за «Липтоном» и...
— Я очень сожалею... — развел руками Иван. — Вы совершенно правы — мы не должны были ограничивать вашу свободу... Но сложилась, как говориться, форс-мажорная ситуация. Похоже, что мы здесь находимся под колпаком — есть признаки прослушивания наших переговоров. Вокруг шляются типы, похоже ведущие наблюдение за деятельностью явки. А тут — потребовалось срочно подключаться к операции... С Липтоном придется немного подождать: все наши брошены на прочесывание Поймы...
— Поймы? — Рефлекс сотрудника службы новостей сработал четко. — Вы говорите о Ржавой Пойме? Там происходит что-то, связанное с?..
— Спецоперация, мисс. Пока не могу сказать вам ничего больше...
Мысленно Иван обругал себя за очередной прокол. В присутствии работников СМИ лучше вообще не раскрывать рта...
Как ни странно, взрыва интереса к деталям операции со стороны неугомонной Энни не последовало.
Вместо того, чтобы одолевать дежурного бесполезными вопросами, она, сердито схватив свою сумочку и заявив, что ей давно пора привести себя в порядок, уединилась в ванной. Там она убедилась, что имеющееся обычно в такого рода помещениях вентиляционное окошко в этой спецквартире надежно забрано довольно частой и очень прочной решеткой.
— Слушайте, офицер! — сердито воскликнула она, появляясь в гостиной с брызгами воды на лице и сумкой, накинутой на плечо.
— Да мы с вами здесь — в самой настоящей ловушке! Сплошные запоры и шифрозамки. Даже — на отхожем месте! Да вы в своем уме были, когда сооружали все это?! А куда мы денемся, если нас тут блокируют? Или — если просто пожар? Или...
Иван снова тяжело вздохнул. Но вынужден был признать, что беспокойная подопечная полностью права — ее позабыли проинструктировать о правилах поведения на явке в критических ситуациях.
— Не стоит держать нас за таких уж тупых копов, мисс, — улыбнулся он. — Квартира имеет три запасных выхода. Вот смотрите — один здесь, — он сдвинул декоративную панель, — прямо за спиной у Энни. — Выходит к ближайшей станции подземки. Вот этот — пройдемте — выходит на пожарную лестницу... А здесь, — Иван позволил себе увлечь Энни под локоток в другой конец казенных аппартаментов, — это не просто декоративная железка. Под ней — скрытый люк. Открывается так... И по этому медному шесту —такие в старину в пажарных частях ставили — вы за пару секунд сьезжаете в подземный гараж. Он изнутри открывается без проблем и из него можно выйти прямо...
— Это — как раз то, что надо! — Энни поправила сумку на плече. — Ну прощайте — я пошла.
Она уверенно обхватила отполированный шест и бесшумной тенью скользнула вниз.
* * *
Пробежав легкой спортивной трусцой пару кварталов, Энни перешла на быстрый шаг и вытащила из сумки свой Эрикссон, чтобы вызвать такси. Но аппаратик молчал как заколдованный. Энни сдвинула крышку отсека батареек и с досадой взмахнула рукой — он был пуст. Возможно Агент на Контракте проявил о ней свою заботу.Ну спасибо вам, господин Яснов, — возмущенно поблагодарила она отсутствующего виновника сией очередной неприятности и принялась поднятой рукой голосовать редким в этот ранний час малого утра попуткам.
Хотя улица и выглядела пустой, ждать долго ей не пришлось.
Тяжелый, чуть напоминающий катафалк, «Лорд-мастер» вывернул сзади, из-за угла, так тихо и незаметно, что Энни даже подпрыгнула, когда услышала позади мягкий, с еле заметным акцентом голос:
— Садитесь, мисс... Нам по пути.
Пенсне человека на заднем сидении приглашающе сверкнуло.
— По пути, мисс — смею вас заверить...
* * *
На несколько мгновений их поглотила темнота, потом Адельберто наконец нащупал сенсор осветительной системы и рассеянное сияние наполнило внутренность рубки.— Теперь делаем так... — он нагнулся над приборами и снова наморщил лоб, вспоминая нечто, надежно упрятанное в памяти. — Вот... — Он потыкал в панель управления. — Снова погружаемся. И уходим отсюда потихоньку... Пошли отсюда, а то — неровен час — зацепим за какую-нибудь хреновину, которая пульнет с дюжину зарядов по местам дислокации противника...
— Это — не ракетоносец... — встревоженно возразил Тор. — Это, вообще, очень странная субмарина... От нее... Она просто пахнет бедой...
— Я вижу — ты разбираешься... — усмехнулся Мепистоппель, открывая дверь, ведущую в помещения основного корпуса субмарины. — Конечно, это — всего навсего патрульная посудина, переделанная под баржу. Точнее — под что-то типа парома. Ходит на полной автоматике — туда-сюда-обратно по подземному туннелю. Там — в скальном грунте — какие-то секретные установки. Их нагородили здесь черте когда... Те самые — Семь островов... А один малый, что был связан с той конторой, от которой все это добро осталось, держал меня чем-то вроде связного, а заодно и ночного сторожа, когда отлучался тот надолго. Он здесь довольно долго отсиживался... Но в конце концов — слопали его господа из контрразведки. Но все равно — ты прав... Что-то здесь есть во всей этой консервной банке... Потустороннее... Жуть какая-то... нечего нам торчать в рубке без дела. Тем более, что мы уже приехали... Приплыли, точнее...
* * *
— Это вы называете подкреплением? — с некоторой долей скепсиса осведомился Пер, разглядывая выбирающихся из подоспевшего флаера Коротышку Каспера, Старинова, Филдинга и громадного типа, совершенно незнакомого ни ему, ни Киму, ни даже комиссару Роше.Со спины типа подпирал агент Таневич.
— Кого ты притащил на операцию, Мариус? — совершенно недружелюбным тоном спросил Роше, пожимая протянутую ему — с лопату величиной — ладонь незнакомца.
— Это тот самый зоолог из Метрополии — господин Аркадьев... — ядовито и выразительно ответствовал агент Таневич. — И избавиться от него — попробуйте сами, мсье... Ему позарез нужно видеть господина Фюнфа — живого или мертвого и все тут! Я не смог от него отвязаться даже с помощью Верховного. Он добился... Господин академик, видите ли, распределяет какие-то ассигнования, и это сильно влияет...
— Живым — Адельберто Фюнф нужен мне только живым! — низким басом прогудел господин Аркадьев. — Рад с вами познакомиться мсье... э-э...
— Роше, — без всякого оптимизма подсказал ему комиссар.
— Вот именно... Весьма наслышан о вас, — невозмутимо продолжал гудеть зоолог. — К сожалению, как я понял, никто на этой планете не понимает того, как важно найти — и найти именно живым — господина Фюнфа. Это, можно сказать, самое значительное для науки лицо на ней. Говорю вам это как руководитель Федеральной Программы биобезопасности. Этот человек прислал мне уникальное по важности письмо... По сути дела он сообщил мне, что намерен осуществить уникальный эксперимент по размножению в неволе так называемого Пушистого Призрака — вида практически эндемичного для...
— Насколько известно мне, — раздраженно оборвал его Роше, — господин Фюнф проводит эксперименты по похищению людей... Это не очень-то совместимо с тем, что говорите мне вы... В любом случае вам, господин зоолог, здесь не место.
Речь идет об операции по захвату опасных преступников, и любой из нас легко может нарваться на пулю. Несмотря на специальную подготовку... А вы... Да что там говорить, вообще — участие посторонних в таких операциях полностью исключено! Отправляйтесь немедленно в вашу гостиницу и...
— И не подумаю! — категорически заявил зоолог. — К вашему сведению, ваш покорный слуга свой воинский долг исполнял в рядах Ночных Рейнджеров и имеет боевые награды... Член Совета Ветеранов Освобождения Периферии...
— Тогда, док, вы должны иметь представление о воинской дисциплине... — Роше смерил громаду нависшего над ним чудака и вдруг в отчаянии махнул рукой:
— Ладно, раз Верховный допустил вас к участию в операции, то извольте подчиняться мне, как ее руководителю. Надеюсь, Мариус... Агент Таневич изложил вам ситуацию... Если нет, то изложит. А сейчас — оперативная группа в составе пяти человек продвигается вперед, осуществляет обнаружение преступников и заложников и далее действует по обстоятельствам. Например, вступает с этими типами в переговоры... Вы же с агентом Таневичем находитесь в э-э... экипаже, — Роше сделал широкий жест в сторону флаера, — и обеспечиваете нас с тыла. Дублируете связь со штабом и все такое... Мариус в курсе. И ни в коем случае не предпринимаете никаких самостоятельных действий. Вы способны исполнить такой приказ?
— Отчего же нет? — охотно продемонстрировал наличие у него доброй воли руководитель Федеральной Программы биобезопасности. — Однако обещайте мне, что если господин Фюнф действительно является, как вы говорите, преступником... Я, вообще-то думаю, что это какое-то недоразумение... Так вот, если вы будете осуществлять задержание господина Фюнфа, то обещайте мне, что ему не будет причинено вреда, и что я смогу немедленно побеседовать с ним...
Роше тяжело вздохнул.
— Неужели вы не поняли, что старый мошенник просто морочил вам голову с какими-то, одному Черту известными целями? А вы ради этого протащились через половину Обитаемого Космоса и теперь торчите в этих буераках и подставляете башку под пули... Ну — воля ваша, господин академик. Обещаю вам полное соблюдение законности в отношении вашего подопечного. А сейчас, простите, мы, с вашего позволения, должны приступить наконец к делу...
* * *
— В принципе сюда, конечно, можно проникнуть каким-то путем с поверхности... — пояснил Мепистоппель. — Но единственный парень, который знал этот путь, тянет срок на плантациях и не скоро оттуда вернется... Для всех остальных — на маршруте полный комплект неприятностей. Начиная от противопехотных мин и кончая гипноиндукторами...— Здесь — нехорошо... — коротко констатировал Тор. — Ты выбрал плохое место, чтобы спрятаться, Нос Коромыслом...
Они стояли на стальных плитах причала, и низкие железобетонные своды, казалось, давили им на плечи. Адельберто наклонил голову и прислушался к гулкой тишине. Он уже привык к мысли о том, что его Гость далеко не прост и к его заскокам следует относиться серьезно.
— Ч-черт... — наконец выдавил он из себя. — Ч-черт! Такое впечатление, что совсем недавно... Да нет, чушь... Мне показалось... Нет, действительно, только что какой-то из этих чертовых агрегатов работал... Пахнет разогретым металлом... И озоном. Это ведь цех... Точнее, целая галерея цехов. Или каких-то стендов... Нет, черт возьми, здесь все законсервировано! Невозможно включить здесь даже кофемолку... И все-таки — будь я проклят! — воняет горячим металлом...