Иванов Борис. Ночь Пса

   Харра вовсе не удивило, когда все они, словно зачаровывая друг друга, завели по темному подземелью жутковатый призрачный хоровод, а затем, словно подхваченные незримым потоком нездешнего какого-то ветра, торопливой, мерцающей вереницей унеслись во тьму. Он и сам устремился за этой стайкой призраков... Впервые за много-много лет он ощутил себя чем-то невероятно тяжелым и неуклюжим. Впервые он ощущал потребность подчиниться чему-то, кроме Закона Стаи... И только когда мерцающая вереница пошла выписывать в темных буераках круг за кругом, он понял, зачем он здесь. Демоны призрачного света хотели, чтобы он повел их, защитил в пути...

* * *

   — Там — у Фотографа — я не имел возможности представить вас друг другу... — извиняющимся тоном начал Ким, занимая место за рулем. — Но, кажется, в этом уже нет необходимости...
   — Так это и есть тот самый страшно секретный тип, из-за которого вы поцапались с майором Свирским? — констатировал Роше, с некоторым неодобрением разглядывая Пера.
   Потом выпустил в пространство едкий клуб дыма, снова воткнул трубку под усы и полез в кар.
   — Доктор Пер Густавссон — будьте знакомы, — Ким приоткрыл дверцу кара, помогая Перу занять место рядом с комиссаром.
   Сам сел за руль. Тронул кар и неторовливо повел машину по Бульварному кольцу.
   Роше представился, приподняв шляпу и умудрившись не вынимать трубку изо рта. Подумав, шляпу он не стал возвращать на голову, а пристроил у заднего стекла.
   — Как я понимаю, у вас есть что-то новое, господа? — сразу перешел к делу Пер. — Кроме того, что... имело место быть?
   — Во-первых, что нового у вас? — осведомился Ким.
   — Я оставляю знаки. И ищу их...
   Пер потер лоб.
   — Пока — как я понимаю — безрезультатно, — мрачно предположил Роше. — Это все, что вы делаете?
   — Не совсем... — Пер пожал плечами. — Один из оставленных мной знаков был считан. Как я понимаю, Псом... Но ответа на вызов я не получил... К сожалению, почти утратил способность воспринимать подпороговый звук — на аккордах и гармониках... Но кое-что улавливаю. И нет подходящих генераторов...
   — Вот один, похоже, есть, — комиссар разжал перед ним ладонь, на которой блеснул подарок Клавдии Шпак — странный, тяжелого металла, свисток.
   Пер удивленно поднял бровь, потом быстро взял хитрую штуковинку и повертел перед глазами.
   — Надо же... — пробормотал он. — Настоящий Свисток Подопечного. На Чуре — предмет почти священный. Такие там вручают при посвящении — когда у человека появляется собственный Пес... Откуда у вас это?
   — Не обижайтесь на доктора Шпак... — вздохнул Роше. — Вы сегодня свалились на нее как снег на голову... Она не могла так уж сильно доверять вам — принимая во внимание историю вопроса.
   Густавссон понимающе пожал плечами. Подкинул свисток на ладони.
   — Вы позволите попробовать вещь?
   — Затем я ее и прихватил сюда, — теперь плечами пожал комиссар. — Вам с ней работать... Боюсь, что это слишком далекий потомок браконьерских свистков древности. Краткий инструктаж мадам Клавдии мне не слишком-то помог... У вас, во всяком случае, получится лучше...
   Пер поднес свисток к губам. Киму и Роше показалось на мгновение, что в уши им настойчиво втыкают нечто гибкое и эластичное, словно пальцы привидения.
   — Работает, — констатировал Пер, рассматривая вещицу. — Здесь нанесено имя... Господи, так это маленькая Джил и ее Пес были на Прерии? Мадам Клавдия даже не знает, наверное, какую честь ей оказала Гостья... Спасибо господа, что доверили мне эту... вещь. С ней наши шансы основательно выросли...
   — Это неплохо, — констатировал Ким. — Только это еще не все, зачем мы вышли на контакт. Посмотрите еще вот эти снимки. У вас в памяти не сохранилось ни одно из этих лиц?
   Пер внимательно разглядывал снимок за снимком.
   — Ну эти-то трое — мои непосредственные руководители. В прошлом, естественно. В фирме, где я работал перед тем, как... А это, посторонний... Почему он попал в вашу м-м... коллекцию?
   — Вы знаете этого человека? — вопросом на вопрос, словно дело происходило в древней Одессе ответил Ким.
   — Что у вас с ним могло быть общего?
   Фото Адельберто он сунул в эту пачку только для порядка — чтобы в ней числились все возможные фигуранты по делу.
   — И этого — тоже знаете? — он протянул Перу фото Энтони Пайпера. — И этого? — он вытянул из пачки портрет Гонсало.
   — Нет... Этих двоих я не помню... Совершенно не помню... А с господином Фюнфом... Я имел с ним дела сугубо м-м... приватные. И не хотел бы впутывать его...
   — Это один из подозреваемых по нашему делу... — уточнил Ким.
   Знакомство Пера с Мепистоппелем было большим для него сюрпризом, но форсировать это неожиданно возникшее направление дела он не стал. Пер, между тем, снова сосредоточенно перебирал голограммы.
   Он отложил в сторону несколько новых снимков и еще раз стал перекладывать их.
   — Эти лица говорят мне что-то. Я определенно имел дело вот с этими двумя... И эти двое — тоже... Не могу только вспомнить, в какой связи я помню их... Напомните мне — в какой связи я должен их помнить?.. Вы же знаете — перед арестом мне ввели... или я сам себе ввел...
   — Да, конечно, — вздохнул Ким. — Мэмори эрайзер Тьерри. У вас его действие будет сходить на нет еще несколько лет... Пока не важно, кто именно эти м-м... люди. Вам все равно не удастся восстановить память сейчас. Но вы уже сильно упростили дело... Пролили на него новый свет... А теперь это... Это снимки мест, где предположительно мог находиться Толле... Вы понимаете, зачем я вам это показываю? Помните то, что вы мне говорили про язык следов?
   Но Перу не требовалось этого напоминания. Как завороженный он смотрел на один из снимков, осторожно поворачивая картинку, чтобы разглядеть изображение под разными углами. Ким молча протянул ему спецочки, чтобы тот мог получше рассмотреть детали.
   Пер надел их, снял и быстро повернулся к Киму.
   — Черт возьми! С этого надо было начинать!..
   — Этот снимок сделан... — начал Ким.
   — Собственно, неважно, где он сделан... — в голосе Пера ясно означилась досада. — Здесь — практически открытый текст! Поворачивайте к Старому Порту... Господи... Адельберто и укрытие на реке... Район Старого Порта... Это же надо...
   Ким задумчиво поглядел на него и стал аккуратно разворачивать кар. Роше достал блок связи. Пер понимающе кивнул.
   — Да, господин комиссар, вы правильно сделаете, если вызовите подкрепление. Только действуйте очень осторожно.
   Роше коротко распорядился в эфир.

* * *

   — Речь может идти только об одном убежище... — стал взволнованно объяснять Пер. — О том, в котором я скрывался перед арестом... Это — несколько подземных цехов предприятия Семь портов... Окончательная сборка изделий, испытательные стенды... О назначении многих устройств я не имел никакого представления. И сейчас не имею... О них знали только посвященные... Когда было арестовано руководство филиала, немногих специалистов, что работали там, успели убрать с планеты... А я остался чем-то вроде смотрителя. Фюнфа я нашел самостоятельно... Встретился с ним довольно случайно — когда искал покупателя на коллекцию всяческих достопримечательностей, которую привез с Чура... Готовился убыть с Прерии. Но не пришлось...
   — Эту информацию мемори-эрайзер не стер? — живо поинтересовался Роше.
   — Вы же знаете, это — процесс управляемый... — пожал плечами Пер. — Хотя и очень неприятный... Приняв препарат, сосредотачиваете свое внимание на том, что хотите вычеркнуть из сознания... Для этого необходима очень высокая степень самоконтроля... Можно изуродовать память. Лишить себя личности... Так что я старался не думать о лишнем... Об этих цехах — в частности... Так что они и сохранились в памяти. Просто на допросах не заходила речь о том, где я находился несколько недель до ареста. Просто подразумевалось, что эта часть памяти у меня стерта... Я и забыл про Адельберто... А ему, оказывается, пригодилось...
   Пер вытащил из внутреннего кармана блокнот и с ожесточением принялся набрасывать кроки и схемы.
   — Вот маршрут, которым с поверхности можно пройти в бункеры Семи портов... Если показать это на плане реки... Это — в Ржавой Пойме... Вот...
   — Знакомое место... — задумчиво комментировал рисунок Роше. — У него дурная слава... Чертова Лысина называется... Там в свое время пропало несколько человек...
   — Это — работа защитных систем... — вздохнул Пер. — И бродячих собак...
   — Господи, — пожал плечами Ким. — У вас пустошь в черте сколько квадратных километров вклинивается в город... И никто не удивлен...
   — Ржавая Пойма — это развалины целой системы верфей, портов и доков времен Изоляции... — обьяснил комиссар. — Теперь они никому не нужны. Но чем сносить и переоборудовать все это, проще строить на новом месте. В Степи места много...
   Некоторое время они молчали, потом Роше откашлялся и заметил, что за то время, пока они доберутся до Порта, не грех ему — старой полицейской ищейке — порасспросить вас, человека, побывавшего в таком Мире... На Том Свете без малого... А то досье, да файлы — одно, а вот поговорить с вами тет-а-тет, вы уж извините, так и не удосужился...
   — У меня секретов на этот счет не осталось... — Пер невесело усмехнулся. — О Чуре всегда есть что порассказать. Что вас интересует, комиссар?
   — Начните с того, например, что объясните мне, как так получилось, что людей из Федерации на Чуре и всего-то побывало — раз-два и обчелся, а с Чура к нам, и вообще, не больше дюжины Гостей за десять лет...
   Пер пожал плечами.
   — История давняя и особо не рекламируемая, комиссар. Все это сложилось еще во время оно... Встретились посланцы Матери-Земли и ее блудные дети в открытую несколько натянуто. Земляне еще не окончательно расстались со своим традиционным подходом к проблеме колоний — не мытьем, так катаньем наложить на колонии, забывшие за время вольной жизни всякую благодарность и уважение к Метрополии привычную матрицу политико-экономических связей. Это значит: оставить туземцам герб, флаг и гимн — в соответствии с типовыми рекомендациями Комитета по Геральдике — разрешить сохранить парочку законов почуднее — для привлечения туристов — вроде обязанности для холостяков всенеприменно — в селе ли оный селибатер живет или на сто пятом этаже городского билдинга — содержать в своем хозяйстве козу противного пола, предназначенную для их совместного участия в регулярных патриотических парадах, как на Террамото. А главное — понавтыкать в столице побольше филиалов заинтересованных фирм и министерств, да и жить так дальше, поживать, наживая праведное добро. Под охраной баз Федерального Экспедиционного Корпуса. Понятно, такая формула не годилась для Чура. Да и генералитету Экспедиционного Корпуса не улыбалась затея с усмирением довольно хорошо вооруженных и непредсказуемых колонистов где-то у Черта на куличках, на краю Обитаемого Космоса. А сами колонисты, если что и сохранили из заветов своих сгинувших предков, так это недоверие к Метрополии и традиции постоянной готовности к отражению вероятного нашествия. Именно поэтому оружейное колдовство на Чуре процветает. Это, впрочем, стало ясно далеко не сразу. И во многом, благодаря усилиям таких лиц, как Крюге и ваш покорный слуга.
   — Тяжело вам там приходилось? — сочувственно спросил Роше.
   — Я уже сказал, — пожал плечами Пер, — что большой симпатии к Матери-Земле колонисты Чура не испытывали. Также, впрочем, как и к собственным предкам, бросившим их в сожженом мире... Сама память о рухнувшем золотом веке была проклята. Но это — скажем — политика. Но и в чисто психологическом плане, мы — земляне — не слишком привлекательны для колонистов Чура. Подумайте сами: в сравнении с рядовыми обитателями этой планеты, мы — сущие дети, лишенные самых элементарных навыков выживания и к тому же — чудовищно капризные и тупые. Я, впрочем, выбрал не совсем правильное сравнение: дети... Дети еще способны вызвать какую-то симпатию к себе. Землянин же в окружении жителей Чура смотрится куда хуже, чем штатский рохля, навязавшийся на шею взвода ВДВ в разгар проведения ответственной операции. Мягкотелые, переполненные жалостью к себе, капризные эгоисты-неумехи... Что, вам не понравился портрет? Ну — тут уж ничего не поделаешь: на это зеркало нам пенять не приходиться. Сами виноваты, что наши брошенные дети выросли жестокими беспризорниками и смотрят на нас свысока и без всякого снисхождения и жалости. Так что, как вы можете понять, наши дипломатические миссии на Чуре еще терпят — волей-неволей — а вот личные, индивидуальные контакты с землянами, это — уж извините... Это — понятное дело — напрочь лишает все наши разведслужбы — кроме служб дистанционного наблюдения, да кабинетных аналитиков — каких бы то ни было возможностей всерьез развернуться в системе Чура. Всерьез представить себе члена Стаи, который стал бы работать на чужаков — задача просто невыполнимая... Даже наши чисто академические потуги — фольклорные, этнографические экспедиции и индивидуальные миссии колонисты встретили враждебно. Впрочем, тут и наша собственная вина: вокруг Цивилизации Чур возвели такой барьер секретности, да и просто — дезинформации, что широкая научная общественность Федерации и сам Чур, и всю с ним связанную тематику обходит за три версты. Типичная, между прочим, картина: специалисты считают, что делом занимаются компетентные органы, а компетентные органы единственное чем и заняты, так это тем, что длинной хворостиной отгоняют от своей территории всех тех, кто хоть что-то может и хочет узнать о сути дела. Это пошло еще с двадцатого века — синдром НЛО называется... Поэтому даже такие простые вещи, как общая численность колонистов, продолжительность их жизни, соотношение полов среди них, возрастной состав колонии, обеспеченность пищей, энергией — все это долгое время земляне знали только приблизительно, по расчетам и экстраполяциям. А уж такие тонкости, как роль Псов и достижения оружейного колдовства, народной медицины на Чуре — это была заповедная область легенд и апокрифов. Наши архивы нас больше дезинформировали обо всем этом, чем позволяли умозаключить что-либо путное.
   — Я это заметил, хотя Чуром много не занимался, — заметил Ким. — Послушайте, я той дорогой еду?
   Роше поднял к глазам сложенные рогулькой очки и направил строгий взгляд за ветровое стекло.
   — Той, той... — успокоил его Пер. — Я, оказывается, все еще хорошо помню эту часть города...
   — Но, все-таки... — Роше с сопением повернулся к нему.. — Неужели предки так вот все развалили, что на Чуре на землян так до сих пор глядеть не могут?
   Пер хмыкнул.
   — Если что и сближало землян и жителей Чура, кроме их общей биологической природы — так это та призрачная, на краю Обтаемого Космоса еле заметно шевелящаяся опасность, которую в сложившемся жаргоне ксенобиологов окрестили Нелюдью. Понятие весьма относительное: Предтечи — тоже не были людьми, и Древние Империи — тоже не людьми были населены... Но термин Нелюдь закрепился только за тем, что мы встретили в области Космоса, простирающейся дальше, по направлению к центру Галактики, от системы Чур... Собственно, колонисты Чура и были первыми, кто это встретил... И первые — очень редкие — чисто человеческие контакты людей и колонистов и наметились во время совместных операций, проводившихся для сбора информации об этой, потенциально враждебной форме жизни. Тогда это было принято определять именно так: одна из потенциально опасных форм жизни — хотя все уже понимали, что определение это хромает... Вы должны помнить — программа «Клеймо», программа «Лесной пожар», программа «Болотные огни»... Я во всех них участвовал. Кроме «Болотных огней», конечно: все, кто в ней непосредственно работал, погибли... Но я близко знал Метцнера и встречался с ним после того: как он вернулся на Океанию — после всего этого... До самого того дня, когда он... И Кладникова — тоже знал, и тоже говорил с ним о тех делах... И еще — я очень много общался с колонистами Чура. Они — несмотря на малочисленность — были ударной силой во всех тех затеях. И среди прочего, мы спасли одного Пса. Я и Крюге... Имя его — Пса этого — приблизительно, было Анорр... Он был Псом одного из участников работ по «Клейму» со стороны Чура — далеко не самого важного... Но, думаю, именно поэтому мы получили в свое время предложение работать непосредственно на Чуре. Сначала пригласили Крюге, потом — меня... Это была не просто м-м... благодарность с их стороны — сентиментальность в отношении людей Земли колонистам не свойственна. Я не даром помянул про свою близость с Мецнером и Кладниковым — колонистам про это было что-то известно... И они хотели как можно больше из этого использовать. Вытянуть из меня. Не напрямую, конечно — они очень чуткий народ и ничего не делают этак вот — прямо в лоб. Знаете, когда с человеком работаешь рука об руку, можно многое понять из того, что ему известно. Даже если не удается его раскрутить в привычном смысле этого слова... Я не случайно так выразился — не узнать, а понять... Думаю, они достаточно много поняли из того, что им нужно было. Но, думаю также, что и я многое понял в них.
   И того, что хотел понять, и того, чего не хотел. И главное — то, что Чур — это уже не просто отломившийся кусочек земной цивилизации. Тогда в ходу было выражение — склеить осколки Империи можно: но кому нужна склеенная чашка? Кусочек, осколок еще: действительно, можно приклеить к тому, от чего он откололся, но Чур уже перестал таким кусочком быть. Претерпел изменение.
   Стал Цивилизацией Стай.
   Это, действительно, очень тяжело было — жить на Чуре. И не потому, что приходилось вести образ жизни, мягко говоря, спартанский. И даже не потому, что все — абсолютно все без исключения — там превосходили тебя во всех жизненных навыках и умениях и не стеснялись смотреть на тебя сверху вниз — к этому я привык еще по работе в «Клейме». Нет. Тяжело было смириться с их моралью. С моралью полного и абсолютного коллективизма — когда человек существует только как составная часть своей Стаи, как ее инструмент и — не более. Когда понятие личная жизнь понимается, ну, как медицинский термин — что-то вроде состояние организма и никак иначе. Когда у тебя нет и не может быть секретов: а значит — нет и не может быть и того, что у нас называется словами стыд или, скажем, святое... И только когда я понял, наконец, что имею дело уже не с людьми, мне стало легко.
   Но это — очень тяжелое знание.
   Я составил тогда доклад — «Симбиотический характер цивилизации системы Чур». Разумеется — секретный доклад. Мы вместе писали его с Крюге. И мы много спорили с ним. Проводили целые вечера, споря до хрипоты. Разрабатывали программы различных испытаний для наших хозяев, для того, чтобы решить, кто же из нас двоих прав. Выдумывали тесты. Если можно так выразиться, ставили на них опыты. Часто — довольно жестокие, если вдуматься.
   Но у нас было оправдание: нами двигала великая цель — мы изучали первый реальный случай перерождения человека в нечто иное! В нечто — что могло быть смертельно опасным. А могло и не быть... Нужно было сделать все возможное, чтобы понять смысл этого перерождения. Предупредить Человечество.
   Врубить колокола громкого боя... Я был достаточно наивен, чтобы остаться верным этой цели до конца.
   А Крюге сломался. Уже в самом конце той эпопеи — когда доклад был уже готов и оставалось зашифровать его и закинуть в подпространственный канал, Ганс пришел ко мне, потеребил разложенные на стальной плите стола листки распечатки и сказал:
   — Я не буду подписывать это...
   — Он и сейчас много чудит — доцент Крюге... — с досадой заметил Роше. — Трудновато его понять...
   Снова Пер хмыкнул.
   — Я и не понял его тогда. Видит Бог, я сделал тогда все возможное, чтобы понять, но так и обломал себе все ногти, пытаясь вскарабкаться на эту стену... Ганс сам тогда не понимал, видно, своих мотивов. Такое бывает. Теперь, когда прошли годы, мне кажется, что я понял, что сломало его. Эмпирическая теория физических взаимодействий Толле. Возможность создания гравитационного оружия... А теперь, — он повернулся к Киму, — чуть помедленнее... А лучше — остановите кар и дальше двинем пешком...
   — Придется немного повременить... — попридержал его комиссар. — Вы сами говорили о том, что подкрепление нам не помешает. Бригада подтянется сюда на мой пеленг...
   Ким молча достал из кармана плоскую коробочку.
   — Скажите, Роше, тот приборчик — из тех, которым нас снабдило ведомство доктора Федина, с вами? — повернулся он к комиссару. — Давайте сверим показания... И напомните своим людям, чтобы они не забыли прихватить эту потеху с собой...

* * *

   Адельберто сделал знак Тору — остановиться. Тот, впрочем, и сам застыл настороженно, как-то предугадав этот сигнал.
   Адельберто подозрительно покосился на подопечного, достал из глубокого кармана куртки старинный радиобиппер и, напряженно хмуря лоб и заслоняя приборчик ладошкой, набрал состоящий из многих цифр код.
   Не произошло ровным счетом ничего.
   Время уходило, отмериваемое гулким звуком падающих где-то в темноте капель, и Тор начал с беспокойством поглядывать на своего Вергилия. Однако Адельберто олицетворял собой воплощение горделивой хитрости, торжествующей над уловками простаков, населяющих окружающий мир. Он недремлющим оком созерцал маслянисто поблескивающую поверхность озерца, расположившегося у его ног. Должно быть некое, вызванное им к жизни, событие все-таки неприменно должно было последовать.
   Только заставляло себя ждать...
   — Ты уверен, Нос Коромыслом, что никто не найдет нас здесь? Это ведь очень просто... — начал было Тор, но Мепистоппель одернул его.
   — Черта с два! Черта с два нас найдут даже архангелы из Федерального Управления... Потому что то убежище, которое я подготовил на самый крайний случай, не из тех, что дожидаются себе пока их найдут... Она хитрая — эта нора... Она умеет уходить от погони...
   Тор хотел было сказать что-то, но тут события, наконец, получили свое развитие.
   Воды разверзнутого перед ними скверно пахнущего подземного озерца пришли в движение, забурлили, вскипели и извергли из себя нечто тускло поблескивающее и огромное. Нечто, что с еле слышным гулом стало из этих бурлящих вод расти и расти, норовя сокрушить низко нависшие над головами незванных пришельцев железобетонные своды...
   — Ну как? — поинтересовался произведенным эффектом Мепистоппель.
   — Рубка... — определил Тор... — Субмарина... Откуда она здесь — на реке?
   Адельберто гордо посмотрел на него.
   — Эта потеха стоит здесь еще со времен Изоляции... Тогда Республики еще не объединялись... Наоборот — думали воевать. За полярные месторождения... Там — у полюсов — под ледяными шапками у нас целых два океана... А на дне — и полиметаллы и нефть здешняя и редкоземельные... В общем, было за что подраться. И активно строили подлодки. Для охраны и разработки всего этого... Здесь были сборочные верфи, а к океану их доставляли по рельсам и дирижаблями... Еще та была эпоха... Потом все это не пригодилось... Но несколько таких вот лодочек до сих пор рассованы по разным тайникам. Одни в деле, про другие — забыли... Однако, как видите — не все, не все позабыли... Кое-что приспособили для разных других дел. Вот как про эту вот... В старину была такая сверхсеретная контора типа шарашки — Семь островов. Про нее знал мало кто, но очень серьезная была лавочка. Атомные разработки и все такое... По заказам разных подозрительных организаций. Считается, что их — контору эту ликвидировали. Стерли в нуль. Была здесь закулисная заварушка с агентурой Харура в промышленности Республик — тому лет несколько... Может и так, но кое-чего осталось. И смотрите — система управления вполне живая еще... На совесть работали предки...
   Он откашлялся — со значением.
   — Ну, теперь — помогай...
   Нырнув в темноту, Адельберто с грохотом и скрежетом принялся вытягивать на освещенный пятачок подземного причала ржавые сочленения складной лестницы. С помощью Тора он быстро преуспел в этом. Дюралевая многоножка, переброшенная на появившуюся из глубины узкую палубу субмарины, послужила трапом, по которому Адельберто уверенно устремился навстречу наполненному неслышным, утробным гулом монстру.
   — Осторожнее... — окликнул его придерживающий конец лестницы от сползания в подземную хлябь Тор.
   Но имел он ввиду не шаткую дюралевую конструкцию...
   — Там... — понизив голос, предупредил он. — Там по-моему...
   — Это автоматика работает... — досадливо отмахнулся от него Мепистоппель. — Один я знаю коды управления... В свое время кто-то немалые деньги за эту информацию отвалил... Но не я — мне это не стоило ни штуки! Даже подзаработал немного на этом деле. А теперь вот не могу найти на эти секреты покупателя... Хоть самому в плаванье отправляйся... Впрочем, оно и к лучшему получилось.
   Он еще раз — с гордостью осмотрел монстра, вызванного им из небытия.
   — Здорово, а?
   Адельберто придержал свой конец лестницы и попытался подхватить за руку Тора, но тот благополучно преодолел недлинный путь над сурово поблескивающей в темноте узкого провала водой.
   Оказавшись на палубе, легким движением обнажил меч. Адельберто снова недовольно покосился на него. Потом молча стал взбираться к люку, расположенному сверху на рубке.