Иванов Борис. Ночь Пса

   Собравшиеся обрели еще более кислый вид, чем имели до этого.
   — Директор же филиала АБК зачитал заявление правительства Колонии... — секретарь криво улыбнулся. — Думаю, вы, господа, догадываетесь о его содержании... Колония считает, что система имеет особый статус, основанный на ряде соглашений, подписанных Директоратом Федерации. Колония возражает против применения сил Космофлота в ее пределах и примет меры противодействия такому развитию событий... Теперь вам понятна, господа, важность нашей задачи? И, надеюсь, ясно, что начнется после того, как взойдет наше благословенное светило, если мы с задачей не справимся?
   В тишине стало слышно, как Роше барабанит пальцами по столу.
   Кажется, мне был обещан прекрасный рассвет... — подумал Ким. — И кажется, мне будет не до его красот...

* * *

   Как Харр и ожидал, толку от деятельности Рваного Уха на пару с Крашеным было меньше, чем шуму. В той странной норе, из которой Крашеный принес запах Подопечого, все трое чуть не влипли. В тот момент, когда Харр нашел-таки способ проникнуть в этот темный подвал, н был пуст. Но почти сразу, Пес понял, что Подопечный не только был здесь, но и оставил ЗНАК.
   Проклятая электропроводка в подземелье была древняя, все переключатели — механические и отчаянно бьющие током, и справиться с ними Харр не сумел. Читать знак пришлось в тусклой полутьме, в лучах света ночного неба, сочащегося через забранные стеклоблоками щели под самым потолком. Делу крупно мешали любопытствующий Рваное Ухо и Крашеный, подобострастно вертевшийся под ногами, замаливая какой-то свой грех перед Подопечным.
   Его бестолковые компаньоны слишком поздно почуяли опасность и убираться пришлось в бешенном темпе, через узкий — наверное вентилляционный — лаз, обдирая бока и бесцеремонно проталкивая и давя друг друга. Целая орава людей лезла в это время в подвал через ведущий с глухого двора грузовой спуск, а другая топталась на мокрой после ночного дождя улице. Было просто чудом — в основном, чудом человеческой бестолковости, что визги Рваного Уха и подвывания Крашеного не выдали их. Харр, конечно, надавил на возможных преследователей неслышным воем, который хорошо рассеивает внимание, но трудно делать такие штуки с уймой агрессивно настроенных психов.
   Знак, оставленный Подопечным, был первой долгожданной весточкой, полученной от него. Теперь, наконец, Харр знал, что Тор жив и — хотя бы приблизительно — где искать его дальше. Еще он хорошо знал теперь, как пахнут те двое, которые увели Тора. И еще — теперь он более или менее представлял себе этот город и начал понемногу представлять этот Мир.
   Но Подопечный чудил — Боже, как он чудил! Указал, что его увозят вниз по реке, предупредил своего Пса, что и его — Харра — будут искать много разных людей, но ничего не сделал, чтобы избавиться от тех, кто увел его, освободиться...
   Это могло означать только одно — Тор Толле и так считал себя свободным.
   Он всегда оставался свободным — или, по крайней мере, всегда считал себя таким — вcегда и везде! Харр знал это, помнил еще со времен, когда сопровождал его совсем зеленым мальчишкой в Непременном Странствии. Даже в руках суровых мюридов, владетеля Горелых Городов, даже в круге Сумеречных Стай седых лесов Осенних Долин... Но как давно это было! Уже много лет Тор шел совсем другими путями: дорогой Оружейника, дорогой наук. Совсем другими были кручи и перевалы на этих дорогах.
   Непонятные Харру, лишь ощутимые для него. И совсем другие опасности подстерегали на них.
   И другая несвобода. И все-таки Тор не изменился с тех пор, когда только Харр и Меч сопровождали его в пути по плохим местам. Он всегда был уверен, что сам выбирает свой путь.
   Неважно — ведет его по этому пути кто-нибудь или нет...
   У реки Харр получил от Тора вторую весть. Только вторую за время странствий по этому чужому городу. И после этого уже уверенно вел его — вниз по течению, далеко, к окраинам города.
   Временами он даже почти видел Подопечного — тень лодки скользила в тени заросших запущенным кустарником берегов совсем незаметно для человеческого глаза, но то — для человеческого...
   Харр выслушал несколько трелей ультразвукового свистка, с меланхолической переодичностью доносившихся с водной глади, и ответил Подопечному суровым, на низких частотах выговором. Тор, видно, остался при своем мнении. А потом Харр стал снова терять Подопечного в этом загромоздившем течение реки лабиринте, в этой нелепой, пропитанной тленом пойме, полной корявых, изъеденных ржавой гнилью железобетонных островов. Сигналы здесь глохли, коверкались причудливым эхом. Тень лодки, прижатая к тусклому отражению неба в маслянистой, медленной воде, ломалась, таяла, ныряла в пропахшие плесневеющим цементом протоки. Это было так похоже на окраины Горелых Городов — там, на родном Чуре. Но Харр уже понял, что здесь где-то, в этом лабиринте, Подопечный может остаться надолго, что он не боится своего спутника. Наоборот...
   И еще он понял — именно здесь, где-то в этой путанице ржавой воды, перекошенных железных створов и пустынных громад доков, прячется зло... И что Тор Толле — тоже это понимает...
   Когда след Подопечного истаял, растворился во тьме, Харр снова стал слышать зов...

* * *

   Клавдия Шпак раннему визиту комиссара полиции удивлена не была ничуть. Комиссару были предложены объемистая чашка чаю и возможность пригреть на коленях щенка дога, оправившегося от хвори. Выдержав приличествующую паузу, Роше предпринял-таки попытку взять быка за рога. Он настойчиво поинтересовался, какой метод уважаемый специалист по четвероногим считает наиболее подходящим для поисков Пса Харра и, главным образом, его хозяина. В ответ на это плотно сбитая доктор ветеринарии только махнула рукой.
   — Вся Прерия уже знает, что мафия, полиция, контрразведка и Лео Косневски днем с огнем ищут сбежавшую псину. Если вы думаете, комиссар, что первым пожаловали ко мне за консультацией, так ошибаетесь. Первым — вчера еще — пожаловал старый приятель народа Чура — Пер Густавссон. Я прямо обмерла. Мы с ним часто встречались, пока его бес не попутал торговать государственными секретами... Но он, однако, показал мне бумагу, где велено всем и вся ему оказывать всяческое содействие и так далее, и тому подобное... Но уж Перу я никакого содействия оказать не могу, хоть на месте тресну. Это он — не я — десять лет жил и работал в тех местах, и с тех пор нового о них совсем немного прибавилось. А попозже чуть — на всех парусах сюда примчал господин Косневски. И все хотят знать каким свистом и каким притопом зазывать и подманивать Чурских Псов. Будто я — кудесница или что-то такое... И будто я так вот запросто должна делиться секретами с первым встречным. Я их слишком мало — секретов этих — знаю... Я всего только приучила к нашей жизни одного-единственного Пса. Пса немного смешно — Гррохом звали, а его Подопечную — никогда не говорите хозяина — запомнили? — ее звали Эванджелистой. Джеллой. Они мне пишут изредка. Приглашают. Вот найду спонсора и на старости лет двину...
   — И все-таки о Псах... — кашлянул Роше...
   Доктор ветеренарии снова махнула рукой.
   — Да, боюсь, что заболтаю вас пустыми разговорами. О Чуре можно говорить бесконечно, — она с сожалением посмотрела на дно своей чашки. — Но вас интересуют именно Псы... Хотя, там это все увязано... Прежде всего, сами люди там другие. Преобладает, так называемый, ювенильный тип. Только не считайте их дегенератами какими-то. Они во многих вещах нам, грешным, сто очков вперед дадут. А Псы... Их генофонд тоже измененилcя. Продолжительность жизни выросла, сильно возрос набор способностей, интеллект... Они порядком умнее своих земных предков — Псы Чура. Необыкновенно хитры. Могут маскироваться на местности и вписаться в любую среду. Даже паранормалика у них развита. Но приписывать им разум — разум в нашем, человеческом, понимании — наивно. Дальше навыков счета у них дело не идет. И вообще, не их собачье дело — возиться с техническими деталями. Они уверенны, что Подопечные сообразят КАК. Может, даже, сообразят ЧТО. Но вот священное ЗАЧЕМ — это их, Псов, монополия. Мне это, кстати, кажется довольно логичным. Прикиньте сами: то, что мы привыкли считать высшим пределом эволюции материи — разум, человеческий интеллект — какую функцию он играет объективно? Разве это интеллект ставит перед человечеством его цели?
   Доктор явно села на своего любимого конька. Чего-чего, а склонности к философским обобщениям в этой бойкой толстушке Роше не ожидал. Он изобразил предельную степень внимания. Этому примеру последовал и увечный щенок на его коленях.

* * *

   — Вы напрасно беспокоитесь за меня... — голос Энни в микродинамике был почти безмятежен, лишь чуть тронут тревогой. Именно это чуть очень не понравилось Киму.
   — Я сижу в вашей берлоге тихо, как мышь, и не думаю шалить, — продолжила Энни чуть обиженно. — А вот если вы, господин агент, не пошутили насчет пекинской лапши, то сейчас, я думаю, — самое время привести вашу угрозу в исполнение... У вас здесь холодильник — пустой, и линия доставки не фурычит. Но я не поэтому звоню вам. Здесь... Ну, в общем, по-моему, одному из ваших людей угрожает опасность...
   Прекрасно... — Ким откинулся на спинку отменно неудобного кресла и тяжело вздохнул: отрезанный от окружающего мира, запертый в охраняемой конспиративной квартире, фигурант по делу о похищении Гостя знает, оказывается, нечто, чего не знает никто из оснащенного всеми современными средствами связи и обнаружения воинства, брошенного на поиски Торвальда Толле... Прекрасно!
   — Кого вы имеете ввиду, Энни? — он тут же обругал себя за фамильярность, но она сошла ему с рук.
   — Я тут поговорила с одним моим знакомым, который кое-что смыслит относительно Чура и всего с ним связанного...
   Час от часу не легче!.. — с тихим восторгом подумал Ким. — Интересно, брифинги и вечеринки с раздачей автографов у нас на спецквартире еще не проводятся? Надо было без церемоний забрать у нее блок связи...
   — Вы, возможно, знаете такого, — продолжала Энни, — Карла Васина? Его еще называют иногда Фотографом...
   Киму это прозвище кое-что говорило. Но мало.
   — Не имею чести знать такого лично...
   — Он предупредил меня... Сугубо конфиденциально... К нему наведовались люди от мафии. Человек Магира — нам с вами доводилось говорить о таком... — Энни иронически глянула на Кима с экранчика блока связи. — Этот тип предупредил Фотографа, что по городу слоняется некий Густавссон — у них с Фотографом раньше были какие-то общие дела — и что этот Густавссон ходит на поводке у легавых — это, я думаю, он о вас... Так вот, Фотографа предупредили — очень недвусмысленно — чтобы при встрече с этим господином он заткнул свой язык в задницу и был осторожен — очень и очень... И главное — чтобы немедленно дал знать, как только Густавссон появится на горизонте... А когда тот тип из мафии отвалил, то Фотограф у себя дома и в оффисе выловил пару жучков. И думает, что этим добром он теперь обеспечен надолго... Жучки он трогать не стал и честно просил предупредить кого надо, что если этот самый Густавссон его потревожит, то ему — Фотографу — просьбу Магира волей-неволей, а придется уважить. Такие вот дела, агент... Мне кажется, что этому шведу во всей этой истории может выпасть совсем неважный расклад... Люди от Магира ведь явно не к одному только Фотографу заходили по этому делу... И ищут они этого вашего типа вовсе не для того, чтобы вручить ему букет цветов.
   — Послушайте, Энни... — Ким придал своему голосу как можно большую суровость. — Ведь мы договорились в вами, что вы выходите на связь только по этому каналу, только со мной и только в случае экстренной необходимости...
   — По вашему, сейчас такой необходимости не было? — парировала его укор Энни.
   — Может быть и была, — не дал сбить себя с толку Агент на Контракте. — Но как прикажете быть с тем, что вы засветились с вашим Фотографом?
   — Он такой же мой, как и ваш! — возмутилась Энни. — Я, разумеется, говорила с ним не по его каналу. Точнее — он со мной... Воспользовался городским автоматом и себя не называл... У нас с ним — старая договоренность... И он знает, что я работаю по Гостю и по Чуру...
   — Вам не звонил никто больше? — задал Ким чисто риторический вопрос. — И вы сами никому не звонили?
   Ответом ему было недвусмысленное молчание.
   — Вот что... — Ким потер лоб и выразительно посмотрел на Роше. — Я сейчас подъеду к вам. Раз уж линия доставки сплоховала... Заодно и проверим, нет ли еще каких проколов... Ждите и запомните: открывать можно только мне и — никому другому.
   — Не забудьте про лапшу... — сурово напомнила Энни.

* * *

   Фольксваген они оставили в путанице сбегающих к реке полуосвещенных и утопающих в зарослях черемухи переулков. Потом Адельберто потерял без малого полчаса, сбившись с пути, который, будучи найден вновь, привел-таки их к незаметному причалу, хорошо замаскированному от окружающего мира густым кустарником. Из кустарника этого, Мепистоппель, чертыхаясь придушенным шепотом и сетуя на бестолковость помогавшего ему Тора вытащил довольно утлого вида плоскодонку и чуть не утопив сей шедевр судостроения, погрузился в нее. Тор совершенно бесшумно — не плеснув даже водой — оказался рядом с ним. Дружно оттолкнувшись от берега веслами и обмениваясь в пол-голоса короткими замечаниями, они вывели лодченку в струю незаметного в толще темных вод, но уверенного и сильного течения.
   Тут Адельберто самолично укрепил весла в заранее прекрасно смазанных уключинах — путь своего последнего отступления он обустроил и поддерживал в полной готовности — и принялся подгребать, удерживая посудину в тени высокого берега. Гость темной птицей сгруппировался на корме.
   Убедившись, что лодчонка, словно привычный ишачок, ни шатко ни валко следует надлежащим курсом, Мепистоппель отвлекся и вытащил из под своей лавки, укрепленный там скотчем пакет, тихо ругаясь разорвал пластик и вытащил на свет Божий небольшой радиотелефон. Сгобившись над плохо различимой во тьме мини-клавиатурой наощупь набрал номер кодированного канала и стал нетерпеливо дожидаться ответа.
   Довольно долго ему пришлось выслушивать заунывное попискивание сигнала вызова. Он уже начал скрежетать зубами, когда оно прервалось. С того конца линии последовал, наконец, шелчок поднятой трубки и измененный шифрацией голос произнес условленный вопрос.
   — Это ты, Робин?
   — Да. Тебя никто не беспокоил за это время, Роб?
   Пауза. Адельберто уже стало казаться, что слишком затянувшаяся пауза. Потом — короткое «Нет».
   — Мой почтовый ящик кто-то открывал... — Мепистоппель прислушался к тишине на том конце линии. — Может быть — случайно. Письмо сгорело. Ты уверен, что тебя никто не беспокоил?
   Снова короткое «Нет» — теперь уже без паузы. Слегка раздраженно.
   — К тебе зайдет Седой. Дашь ему координаты норы. Той, которая движется... Ты понял меня?
   — Понял. Я дам Седому координаты движущейся норы.
   — Все. Конец связи.
   Адельберто придавил клавишу отбоя, помассировал болезненно набрякшие веки, вытащил из радиотелефона батарейки и выкинул из за борт. Потом, подумав немного, завернул в остатки пакета саму машинку и отправил ее вслед за ними.

* * *

   — Ну в самом деле? — возмутилась доктор Шпак бестолковости рода людского. — Разве это разум диктует нам выбор тех пределов, к которым мы устремляем всю громаду человеческой цивилизации в ее сокрушительном и безжалостном движении? Разум не решает, биться за выживание Человека или нет. «Быть иль не быть?» — это не вопрос вовсе. На него не предусмотрен ответ. «Нам просто приказано быть!» И точка. Нам просто предписано распространять пределы своего рода до крайних пределов мироздания. Не разумом. Природой! И с этой точки зрения Человек не отличается от любого другого животного. Разве что — в худшую сторону. Потому что задумывается над тем, над чем задумываться не должно. «Быть иль не быть?» — подумаешь! Это же просто глюки нашего разума. Природа не затем нас им снабдила, чтобы он обсуждал исполняться ли ее велениям или нет. А для того, чтобы исполнять их наилучшим образом!
   И ничего удивительного в том нет, что изощренное в борьбе за выживание инстинктивное сознание, дух Стаи оказался куда более надежен. И Стая сама стала духом этой цивилизации.
   Именно духом: Псы не диктовали людям свою волю. Нет, они просто жили одной с ними Стаей, делили все их беды и удачи, составляли неотъемлемую часть среды, в которой любой из колонистов Чура пребывал от рождения до смерти. Псы присматривали за малышами и участвовали в их воспитании. Пес был другом и помощником колониста в период его возмужания и становления. Его неразлучным спутником и помощником до конца жизни. Нет, Псы не могли учить людей. Но могли заставить их учиться. Не могли решить задач, встающих перед Стаей, но могли поставить эти задачи перед людьми. И уж потом, во вторую очередь, людям было позволено поиграть в любимые игрушки: в электросхемы и в математические уравнения, в химические формулы... Главное, Стая могла быть уверена: люди, если не дать им отвлекаться, заставить их кормить и поить друг друга, если позаботиться, чтобы не пропали их дети, сладят со всем остальным. Вылечат больных, накормят голодных, защитят, согреют Стаю. Надо только присмотреть за ними...
   И они справились. К тому времени, когда корабли уже недужной Империи вышли к системе Чур, та была уже вновь обитаема и могла защитить себя. Правда, лучшей ее защитой была почти полная непригодность к заселению землянами. Тот волшебный, сказочный мир девственных лесов, чистых рек, зеленых пастбищ и богатых уловом морских недр исчез навсегда — в том обозримом будущем, которым оперируют в своих расчетах реальные политики. Так что если и была у Империи хоть какая-то нужда присоединять Чур к себе, то нужда чисто идеологическая. Решено было не тратить силы на вооруженную акцию. Проблему решили самым экономным способом: Чур просто-напросто засекретили. Это понятно: ситуация, сложившаяся на Чуре, была предельно оскорбительна для рода людского. Бросала вызов основам, на которых зиждилась земная цивилизация. По крайней мере, в представлении правителей Империи. Была чудовищной карикатурой на светлые идеалы... О таком следовало забыть — забыть навсегда!
   А потом пришла Эпоха Изоляции и надолго отсекла Землю от Чура. Империи не стало, и ничто ее не заменило. Колониям было предоставлено выживать в одиночку. И снова Чур жил своей жизнью. И эту возможность он использовал до конца: Третья волна земной экспансии, уже мирная и прагматичная, в общем-то, волна застала этот мир на подъеме. Вокруг планеты вращались новые населенные станции, на самом Чуре активно реализовалась программа реанимации биосферы и процветали новейшие технологии. Причем такие, которые не имели аналогов в Метрополии. Впрочем, вы сами это знаете: Тора пригласили на Прерию не для того, чтобы угостить здешним кумысом.
   — Да, согласился Роше, — не для того... — А теперь — ваш прогноз, доктор: Гость и его Пес — где они?
   — Еще раз должна признаться — не могу угадать где именно. Но, скорее всего, они уже вместе.
   Тихой свирелью залился блок связи комиссара.
   Выслушав Кима, он помрачнел и буркнул в трубку:
   — Заверните за мной, одному туда вам соваться не стоит. И пусть наши подтянутся к кемпингу — сразу за вами...
   Потом перевел ставший рассеянным взгляд на госпожу Шпак.
   Она замолчала и энергично потерла лоб.
   Поднялась с кресла, подошла к секретеру и вынула на свет Божий какую-то малую вещицу.
   — Держите, — она протянула ее инспектору. — Это, пожалуй, единственное, чем я могу вам помочь. Знаете, как пользоваться?
   Роше недоуменно повертел в руках вещицу. Свисток.

* * *

   Ад воскрешения памяти и визит в Заброшенный Дом довольно сильно отозвались на нервах, мышцах, ясности сознания расконвоированного заключенного П-1414. Давно ему не приходилось пускать в ход те — не совсем обычные умения — что приобрел он да далекой, сожженной войной планете. У Пера хватило сил и денег чтобы взять в аренду незаметный и мощный кар и поколесить на нем немного по городу, в поисках места, где можно было бы не привлекая внимания приткнуть машину на ночь.
   Так — не вылезая из салона кара — он и проспал несколько часов глубоким, смывающим воспоминания сном.
   Когда он раскрыл глаза ничего не изменилось вокруг — только положение стрелок на циферблате часов изменилось. Пер тронул машину, пододогнал ее к кафе-автомату и выпил здоровенный разовый термос здешнего мерзкого кофе и сжевал двойной мясной салат, слушая сводку новостей, которую гнал дежурный канал, на который был настроен Ти-Ви, украшавший интерьер заведения.
   Теперь голова его работала четко и сложившаяся ситуация представилась уже подлежащей мало-мальскому анализу. Самым неприятным в ней было то, что вернувшаяся к нему память не помогла понять главного — чем же были на самом деле «Шесть Портов» и, что важнее всего — имеет ли все то, что случилось тогда, семь лет назад и теперь — там, в Старом Доме — к исчезновению Гостя. То, что он открыл в своем тылу, то с чем столкнулся в шевелящемся, зыбком мраке странного места, было необыкновенно важно для Прерии. Оказалось, что то зло к столкновению с которым готовилось уже не одно поколение жителей Чура, где-то за эти последние годы просочилось, дало о себе знать здесь — на спокойной и нестрашной Прерии... И следующий его — этого зла — шаг мог сделаться роковым для земной цивилизации в этой части Обитаемого Космоса. Но вовсе не обязательно было чтобы именно это зло поглотило Торвальда Толле...
   Никакой подсказки расконвоированный заключенный П-1414 не получил, ни от собственной — тоже расконвоированной теперь — памяти, ни от Старого Дома и ночных тварей, притаившихся в нем. И у него в кармане оставался только один камешек для того, чтобы наугад бросить его в кусты и спугнуть дичь. Да нет, не дичь — охотника. Это он сам дичь на этой охоте.
   Он проехал по набережной и притормозил у блока торговых автоматов — отсюда хорошо проспатривался Остров. Теперь «Нимфа» покачивалась там. Присмотревшись, он даже разглядел нахохлившийся на корме силуэт в наброшенном капюшоне. Еле заметно вспыхнул огонек зажигалки. Погас, снова вспыхнул...
   Пер внимательно осмотрелся вокруг. Где-то здесь долен был быть кто-то, кто шел по его — расконвоированного П-1414 — следам. Но он ничем не проявлял себя — этот кто-то. А может и не было его вовсе — Мэри-Энн удалось вернуться на борт «Нимфы», не возбудив особых подозрений... В конце концов и те не могли, может быть, слишком широко забрасывать сеть...
   Нет. Не удалось перехватить нить слежки. Не получилось у дичи пойти по следу охотника. Ну что-ж, достаем из кармана последний камушек: воскрешаем в памяти номер канала связи с листка из Атласа четырех миров — как выяснилось, номер старого знакомого. Не очень близкого — но старого. Оттуда, из того мира, из которого ты ушел семь лет назад.
   Номер блока связи Карла Васина — Фотографа. Но сначала подберем информацию о нем, факты... Фактики... Придется потерять два, а то и три часа.
   Без канала связи Федерального Управления дело затянется.

* * *

   — Я не буду задерживаться надолго... Не стоит подруливать к дому. — Ким подхватил с сиденья пакет со снедью и слабо улыбнулся комиссару. — Надо поторопиться с Пером... Он упорно не выходит на связь. Это начинает действовать на нервы.
   — Я подстрахую вас, — угрюмо буркнул в усы Роше. — Мне очень не понравился этот номер с аварией на доставке. Стерты адреса и заказы в блоке оперативной памяти региональной Службы. Этот район обслуживает «Трансфекс». Они считают, это это типичный случай компьютерного хулиганства. Хорошо если так...
   Служба защиты свидетелей определила фигуранта по делу 1944/17 — Энни Чанг — в однокомнатный блок загородного кемпинга Речной. Сейчас — практически пустом. Лишь в паре домиков горел свет, слышалось бормотание Ти-Ви, да несколько трейлеров у подсвеченных столбиков платной парковки подсыхали потихоньку после прошедшего дождя. Ким беспрепятственно подошел к ничем не примечательному домику и надавил на кнопку сенсора входного сигнала.
   Энни с минуту рассматривала гостя через односторонне проницаемое бронестекло входной двери и, впустив Кима, искренне расстрогалась выставленным на стол саморазогревающимся упаковкам, действительно содержавшим в себе обещанные китайские разносолы.
   — Вы напрасно приняли меня всерьез, агент... — рассмеялась она. — К вашему сведению — с детства не терплю китайскую кухню... Но не огорчайтесь: если сможете провести в моем обществе еще минут пять-десять, угощу вас нормальной пиццей. Биг спешиал с грибами и салями. И еще — кьянти. В конце концов, я перед вами в долгу... Согласны подождать?
   — Черт возьми, вы выходили в магазин? — поразился Ким. — Этого не следовало делать... И на досуге занялись кулинарией?
   — Нет. Сроду со мною такого не бывало, — призналась собкорр ГН. — Терпеть не могу кухонные заботы. Просто этих типов из службы доставки замучала совесть, и они послали по моему заказу посыльного... Звонили минуты три-четыре назад...
   — Очень любезные люди работают в этом «Трансфексе»... — улыбнулся Ким. — Но я, собственно, приехал не за тем, чтобы угощаться пиццей с кьянти. Просто хотел поподробнее узнать от вас, Энни, о том, с кем еще в городе... и на Прерии вообще вы связывались за это время...