Страница:
что можно решить проблему поэтапно, сначала тонкой дипломатией и
пропагандой. Арабы, заявил он, должны провозгласить, что они принимают
решение о разделе ООН от 1947. Они готовы признать Израиль, если он отступит
с линий прекращения огня 1949 к "границам 1947". Если Израиль отвергнет это
предложение, мир отнесется с пониманием и поддержкой к совместному военному
нападению арабских стран на Израиль. А если он примет эти предложения -
будет легко его задавить в узких и уязвимых границах, которые были
определены в 1947.
Идея поэтапного уничтожения была столь революционной, столь умеренной,
что за пределами Туниса сотрясались стены здания панарабизма от проклятий в
адрес ее автора. Бургиба вынужден был напомнить своим критикам, что он
расходится с ними не в цели, а в средствах. Общая же цель была непоколебима,
как Карфаген: Израиль должен быть уничтожен - Israel delenda est.
Тунис был малозначительным и пассивным участником конфликта с Израилем,
и влияние Бургибы было слабым. Тем не менее Насер поторопился исключить
любое сомнение и непонимание, касавшееся конечной цели и ее реализации.
"Уничтожение Израиля, - сказал он 8 марта 1965, - будет уничтожением с
помощью силы. Мы войдем в Палестину, покрытую не песком, но залитую кровью".
Еще два года оставалось ему продолжать политику подготовки к войне.
Безосновательное предположение Насера в мае 1967, что реализованы все три
условия и победа гарантирована, привело к Шестидневной войне. За три недели
до начала войны перед всем миром открылось значение того, что арабы
собирались осуществить.
Никогда еще не было в истории, чтобы агрессор заранее так широко и
откровенно сообщал о своих целях. Уверенные в победе, арабские лидеры и их
народы отбросили всякую сдержанность. С середины мая до пятого июня по всему
миру газеты, радио и особенно телевидение приносило в дома сотен миллионов
слушателей и зрителей сообщения об угрозах лидеров этих современных
государств уничтожить Израиль. Еще более устрашающим было ликование
арабского народа по поводу приближающегося геноцида народа Израиля. У евреев
во всем мире эти речи и картины массовых демонстраций, передаваемые по
телевидению из Египта и других арабских стран, вызывали воспоминание об
Освенциме. В те три недели усиливавшегося напряжения мир ожидал с тревогой -
а некоторые с надеждой - нападения с трех сторон мощных сил Египта, Сирии,
Иордании и Ирака, которые в один миг сомнут маленький Израиль и истребят его
народ.
Победа Израиля в Шестидневной войне описывалась восторженно, о ней
написаны горы книг. Но как повлияло это поражение на арабов? Изменились ли
их цели? Сумели ли они сделать более трезвые выводы о факторах действовавших
с обеих сторон? Теперь, когда Израиль укрепил свои границы, они стали более
надежными для обороны и испарилась последняя надежда стереть его с лица
земли молниеносной войной, начали ли арабы думать о возможности
сосуществования?
Очнувшись от шока поражения, которое они сами навлекли на себя, арабы
продемонстрировали еще большую неуступчивость. С их особой
империалистической точки зрения это казалось более логичным, чем прежде.
Израиль, существование которого они не могли терпеть ни в каких размерах,
стал обширнее. До июня 1967 Израиль виделся арабам как клин между арабами
Азии и арабами Африки, теперь он стал преградой. Уничтожить его теперь было
намного труднее, и это стало еще более насущной исторической необходимостью.
Арабские государства начали приспосабливать политику к новым условиям.
Все усилия они должны были сконцентрировать на первом шаге: вернуть
израильтян к прежним линиям прекращения огня. Эти линии, несмотря на
поражение, все еще оставляли теоретическую возможность победы. Вернувшись на
эти линии, Израиль опять окажется под дипломатическим, экономическим,
военным давлением и, в конце концов, однажды опять подвергнется военному
нападению. И это без промедления следовало объяснить арабскому народу.
Спустя два месяца после Шестидневной войны арабские лидеры собрались в
Хартуме. Там они приняли три однозначно отрицательных резолюции. Непризнание
Израиля, никаких переговоров с Израилем, никакого мира с Израилем.
Без всяких затруднений они доказали справедливость этих принципов,
которые в создавшейся ситуации явно не были достаточно обоснованными.
Израиль просто объявлялся агрессором. Не моргнув глазом, египетский лидер и
король Хусейн (к которому глава правительства Израиля обратился с призывом
соблюдать нейтралитет даже после того, как иорданские силы атаковали
Иерусалим), а с ними и весь аппарат арабской пропаганды обернули свое
потерпевшее полный провал нападение на Израиль израильской агрессией,
которую следовало заклеймить. Для большего эффекта "израильская агрессия"
была представлена как доказательство стремления Израиля к экспансии.
Но теперь арабы с большей осторожностью выбирали формулировки. Их
друзья объяснили им, что до Шестидневной войны они оскорбили чувства
цивилизованных людей грубыми выкриками и заявлениями о том, что "сбросят
евреев в море" и преждевременным ликованием по поводу кровавой резни евреев,
которая будет сопровождать их победу. Теперь возникли иные семантические
варианты формулировок. Они обещали или требовали "ликвидировать результаты
израильской агрессии", добивались отступления Израиля со "всех арабских
территорий" (арабских "земель"). Возвращение к статус-кво до 4 июня 1967,
спешили они добавить, будет только прелюдией "возвращения прав палестинскому
народу" ("возвращения беженцев в их дома").
Анвар Садат, ставший президентом Египта после смерти Абделя Насера в
сентябре 1970, больше прислушивался к советам, чем его предшественники, и
его уговорили, что текст, разработанный Насером, будет более приемлемым для
Запада, если вставить слова "мир с Израилем". Необходимо было изменить тон
всех формулировок. Формулировки Садата, которые с тех пор широко
использовались, звучали так:
1 Садат готов к миру с Израилем.
2 Не может быть мира с Израилем и переговоров с Израилем, пока он не
отступит к линиям 4 июня 1967 (и таким образом будут ликвидированы
результаты агрессии).
3. После отступления надо будет решить проблему палестинского народа.
Это будет поддержано арабскими странами, борющимися за "возвращение прав"
палестинскому народу в Израиле, в границах прекращения огня. [1]
Знание Западом душевного мира арабов, их способности к самообману и их
твердой приверженности цели уничтожить Израиль, подсказало, что арабы
придерживались этой позиции после 1967 не только из-за эмоций или инерции
мысли. Это было возможно благодаря поддержке в той или иной степени всех
важнейших государств мира.
1 Эта хитрая двусмысленная подоплека отчетливо выражена (пусть даже
неосознанно) в интервью Садата парижской газете "Фигаро" (24 марта 1971).
Израиль в мае был оплакиваемой жертвой агрессии, в июне, спутав все
карты, отбросил атаковавших, а сейчас должен был вернуть базы агрессии.
Такое положение поддерживалось не только советскими сообщниками арабов, но и
французскими их друзьями, и бывшими учителями - британцами, и даже США. Этот
принцип был официально признан в решении Совета безопасности ООН (22 ноября
1967). Во вступлении к документу говорится: "Нельзя согласиться с
приобретением территорий при помощи войны". Формулировка решения
двусмысленна и оставляет место для разночтений и разногласий по поводу
степени пересмотра границ. Но даже правительство США в рамках своего
толкования этого принципа интерпретирует формулировку таким образом, что
Израиль должен "вернуть" арабским государствам все территории, захваченные в
1967, с "незначительными изменениями".
Принцип, по которому жертва агрессии должна вернуть агрессору средства
агрессии, не только звучит безнравственно, но и на самом деле безнравствен.
Прецедента столь аморального принципа не было. В наше время были два
знаменитых случая внезапного нападения без провокации со стороны жертвы,
которые завершились провалом: германская кампания поэтапной эскалации
агрессии против остальных стран Европы и нападение японцев на Дальнем
Востоке. Когда немцы были разбиты, карта Европы была перекроена заново.
Обширные территории, отнятые у агрессора, остались у жертв его агрессии -
Советского Союза, Польши, Чехословакии. Эти территории включали в себя
области исконно принадлежавшие германскому рейху. Советский Союз
аннексировал территории Финляндии и Румынии, которые были союзниками
Германии по нападению на Советский Союз. Он посчитал, что поглощение
пограничных областей жизненно важно для его безопасности. Подобно этому с
поражением японцев на Дальнем Востоке СССР аннексировал Курильские острова и
часть острова Сахалин, чтобы укрепить свою безопасность на случай новых
нападений. И США решили оставить под своим контролем японский остров Окинава
в качестве меры безопасности. Это преподносилось как временная оккупация,
закончившаяся, однако, только в 1972, через 26 лет. После окончания срока
США все же намерены оставить военные базы на этом острове, который, и это
следует отметить, находится на расстоянии 5 000 миль (8 000 км) от
американского континента.
Эти изменения выражают принцип, господствующий в международных
отношениях. Если агрессор преуспел, жертва поставлена к стенке. Таким был
горький опыт европейских стран, оккупированных нацистской Германией, и
азиатских стран, оккупированных японцами до тех пор, пока колесо истории не
повернулось в 1945. Но когда жертве удалось победить агрессора, она
удерживает захваченные территории, которые она заняла или вернула себе, во
всяком случае до тех пор, пока агрессор согласится на мирный договор, и
только мирный договор может решить судьбу этих территорий. Вне всякого
сомнения, это единственно возможный и приемлемый нравственный принцип. В
обратном случае агрессору нечего терять, а выиграть он может все.
Более того, жертва сама решает, какие ей необходимы условия
безопасности. СССР, который заплатил страшную цену кровью и разрушениями, но
сумел отбить немецкую агрессию, сам решил, какие территории ему необходимы
для обеспечения своей будущей безопасности.
Характерной по отношению к этой принятой всеми этической позиции была
реакция главы правительства Британии Уинстона Черчилля на аннексию СССР
почти трети территории Польши тотчас же после их оккупации Красной армией
(задолго до окончания войны). Выступая в палате общин, он сказал:
"Дважды на нашей памяти Германия совершала нападение на Россию. Многие
миллионы русских погибли и колоссальные территории русской земли пострадали
в результате повторявшейся германской агрессии. Россия имеет право на
безопасность от будущих нападений с запада, и мы поддерживаем ее и считаем,
что она должна получить это право". [2]
2 Ансард, том 397, 22 февраля 1944, колонка 698. Затем Польше передали
в виде компенсации некоторую часть территории Германии.
Одно поколение прошло со времени окончания Второй мировой войны, и пока
трудно определить опасность, исходящую от разделенной Германии, которая,
очевидно, излечилась от своего милитаризма и мечты о мировом господстве. Нет
признаков того, что немцы угрожают безопасности гигантского СССР или другого
европейского государства. Однако не найдется ни одного серьезного
международного политического деятеля, который предложит СССР вернуть
Германии Восточную Пруссию или Силезию. Ни один серьезный историк не будет
готов поручиться, что в случае возвращения Германии этих областей и
возобновления германского единства к ней не вернется ее мечта о мировом
господстве.
Союзники СССР безоговорочно признали его притязания после окончания
Второй мировой войны. В течение 25 лет соблюдался статус-кво нового
территориального раздела. Затем побежденный агрессор сам, примирившись с
требованиями своих жертв, принял положение таким, какое оно есть. 12 августа
1970 СССР и Западная Германия подписали договор о ненападении. В третьем
параграфе обе стороны заявляют, что они
"... пришли к соглашению, что мира в Европе можно достичь только при
условии, что никто не нарушит существующие границы.
Стороны провозглашают, что у них нет и не будет в будущем никаких
территориальных притязаний.
Стороны считают существующие в день подписания договора границы всех
европейских государств незыблемыми и нерушимыми в настоящее время и в
будущем.
Линия по Одеру-Нейсе образует западную границу Польши". [3]
3 "Геральд Трибюн", Париж, 12 августа 1970
Подобный параграф включен в договор, подписанный Польшей и Западной
Германией 7 декабря 1970.
США решили, что даже после завершения военной оккупации после победы
над японским агрессором остров Окинава останется в их руках, поскольку он
необходим для обеспечения безопасности. И они настаивают на военном
присутствии на острове как на условии, при соблюдении которого будет
ослаблен административный контроль.
Территории Центральной Европы и остров Сахалин несомненно важны для
безопасности СССР, а остров Окинава - для безопасности США, особенно если
помнить о горьком историческом опыте с Германией и Японией и об
ответственности правительств за безопасность и целостность своих стран и
народов.
Но все эти проблемы бледнеют, если сравнить их с проблемами
безопасности, перед которыми стоит Израиль. Для СССР и США эти территории
представляют собой дополнительный заслон, десятый или двадцатый пояс
безопасности, удобное вспомогательное средство в обороне. Для Израиля
территориальный пояс, образовавшийся в результате Шестидневной войны, - это
первое защитное прикрытие самой основы, скелета его существования.
Если бы СССР отказался от присоединенных территорий и отступил бы к
границам 1941 и вновь подвергся нападению на своей земле, армия его могла бы
проиграть сотню сражений, отступить на многие километры, и все же победить,
что Советский Союз и сделал во Второй мировой войне. И это было не
единственным в своем роде историческим достижением, а проявлением той
минимальной степени безопасности границ, которые необходимы для защиты. Нет
территории, полностью, герметично защищенной. Чтобы была возможность
оборонять территорию, она должна обладать стратегической глубиной. Россия, у
которой был опыт нашествий Наполеона и Гитлера, только один пример, пусть
самый яркий, этой аксиомы.
Израиль в границах до 1967 не мог позволить себе вести ни одного боя на
своей земле. Проигранный бой на полосе в 15 км, которую представлял собой
Израиль до 5 июня 1967, привел бы на многие годы к потере половины
национальной территории. Сэр Бэзил Лидл Харт, британский исследователь и
знаток военного искусства, сделал расчет и обнаружил, что "танковые части,
внезапно прорвавшиеся с иорданской границы, могут дойти до берега в течение
получаса". Затем, если войска охватили бы клещами территорию с севера и с
юга, даже посредственные полководцы смогли бы в несколько этапов уничтожить
государство.
Поэтому вся оборонительная стратегия Израиля все годы до 1967 должна
была основываться на принципе, определяемом как превентивная самооборона.
[4] Этого было недостаточно, чтобы избежать потерь от нападении с воздуха.
Если бы не сочетание гениальной молниеносности израильских военно-воздушных
сил и продемонстрированной египтянами полной беспомощности, благодаря
которым военно-воздушные силы Египта были уничтожены на летных полях 5 июня
1967, победа сопровождалась бы намного большим числом потерь на поле боя,
множеством жертв среди гражданского населения, разрушениями, нарушением
гражданской жизни Израиля.
4 Y. Dinstain, Legal Issues of 'Para-War' and Peace in the Middle East,
St. Johns Law Review, 44 (1969-1970).
Наглость предположения, что именно Израиль должен вернуть своим врагам
базы их агрессии, видна особенно отчетливо, поскольку такое уже было. Когда
арабское вторжение в 1948 угрожало только что родившемуся Израилю, и он
оттеснил египтян, на государство был оказан нажим, от него требовали
отступить с Синая, а затем передать также область Газы египтянам. [5] В
награду за это Израиль получил соглашение о прекращении огня, которое стоило
не больше, чем бумага, на которой оно было написано, международный арабский
бойкот и кровавый счет беспрерывных арабских вылазок через линию прекращения
огня. В 1956-57 ситуация повторилась. Вынужденный ответить операцией
возмездия на бесконечные вылазки и угрозу нападения со стороны египтян после
их изгнания из Синая и полосы Газы Израиль вновь подвергся давлению: его
соблазняли западными гарантиями и, наконец, усыпили военным присутствием
войск ООН. В результате Израиль опять вернул Египту Синай и полосу Газы.
5 История американского нажима рассказана послом США в Израиле в то
время Джеймсом Дж. Макдональдом в кн. "Моя миссия в Израиле, 1948-51"
(Иерусалим, 1951).
После угроз арабского нападения, которые эхом прокатились по всему миру
весной 1967, египтяне закрыли Тиранский пролив, за чем последовал
невероятный международный отклик. Силы ООН в Синае и полосе Газы, которые
были введены туда в качестве международной гарантии безопасности Израиля в
1957, растворились в мгновение ока от первого окрика из Каира. Президент США
не мог найти в государственном архиве список гарантий, которые были даны
десять лет назад и обеспечивали свободу судоходства. Вместе с главой
правительства Британии он даже не смог добиться созыва Совета безопасности
ООН (включающего членов, также подписавших эти гарантии), чтобы обсудить
демонстративное попрание Египтом свободы судоходства. В единый миг исчезли
все гарантии и поручительства, введшие в заблуждение Израиль. В те дни
казалось невероятным, что, если Израиль снова сам сумеет предотвратить свое
уничтожение, великие державы опять начнут оказывать на него нажим и
угрожать, требуя отказаться от минимальных условий национальной
безопасности.
Именно так и произошло. Правительства великих наций мира доказали, что
они могут и готовы поддержать кампанию нажима, исторически несправедливую,
нелогичную, полную отвратительного обмана, которая спокойно привела бы к
запланированному уничтожению еврейского народа во второй раз в течение
одного поколения, которая заставила бы Израиль примириться с возможным
уничтожением и даже способствовать ему.
Существует рациональное объяснение такого поведения государственных и
политических деятелей. Они не судьи, не арбитры в вопросах морали, не
учителя праведности. Они защищают интересы своих стран, как они их понимают.
Если чувство случайно совпадает с этими интересами - отлично. Если нет -
горе этому чувству. Если случайно мораль и справедливость совпадают с
национальными интересами - нет ничего лучше. Если нет - весьма прискорбно,
но в политике, особенно в международных отношениях, можно отказаться от
морали. Единственное, что требуется, - подходящая словесная формулировка,
которая прикроет слишком прагматический характер политики флером
респектабельности или, если правительству повезло в дипломатических
ухищрениях, даже оттенком святости.
Достаточно взглянуть на карту, чтобы понять политику великих держав.
Альтернатива ясна, выбор прост. С одной стороны - арабские государства, из
которых пятнадцать уже члены Ассамблеи Объединенных Наций и голосуют одним
блоком. Общее население этих государств - 100 миллионов (потенциальных
потребителей), промышленность еще в пеленках, в их распоряжении самые
богатые в мире залежи нефти, в разработку которых западные державы во главе
с США вложили колоссальные инвестиции и от которых зависит снабжение нефтью
стран Западной Европы. С другой стороны - Израиль, обладающий единственным
голосом в ООН, с числом потребителей после Шестидневной войны менее четырех
миллионов, у Израиля нет нефти на продажу, и ни одна из наций не имеет в
Израиле солидных инвестиций. Ясно, чьей милости будет добиваться
политик-реалист при столкновении интересов и кого принесет в жертву.
И при этом есть важные и интересные различия в позициях западных
держав, не говоря уже о бездне между их целями и целями СССР.
Самую простую позицию занимает Франция [7]. В период британского
мандата во Франции сменилось несколько правительств, которые формально
относились с пониманием к сионистским целям мандата, а на самом деле были
довольно холодны по отношению к сионизму. Сыграли роль католики,
пользующиеся большой силой и влиянием во Франции. Однако французы склонны
были также видеть в сионизме марионетку в руках британцев, которую те
использовали в 1916, чтобы ликвидировать французское влияние в Леванте. В
1920 французам удалось заставить британцев примириться с болезненной потерей
отсеченной от Палестины Верхней Галилеи, где находятся жизненно необходимые
для страны водные источники [8]. Эти источники остались неиспользованными в
южном Ливане.
7 Тем же принципом Франция руководствовалась в отношениях внутри НАТО.
Параллельно с отказом поддерживать Израиль Франция уклонялась от
необходимости участвовать в совместной обороне Европы.
8 Несмотря на гневные протесты, в том числе президента США Вудро
Вильсона.
После 1945 положение изменилось. Ослабленная агонией Второй мировой
войны, "вышвырнутая" британцами из Сирии и Ливана, Франция столкнулась с
усиливавшимся восстанием в колониях Северной Африки, большей частью
арабских. Именно на этом этапе еврейское сопротивление на другом конце
Средиземного моря привело к уходу англичан и их отказу от мандата на
Эрец-Исраэль. Британия в 1948 пыталась частично отвоевать свои позиции, стоя
за спиной арабских армий, на которые она возлагала большие надежды. Если бы
первое арабское наступление на государство Израиль оказалось удачным,
установилась бы британско-арабская власть от Персидского залива до границ
Магриба, находившегося под покровительством Франции.
Поэтому Франция начала более внимательно прислушиваться к просьбе
евреев о помощи и с 1948 стала оказывать им все большую дипломатическую
поддержку, продавать необходимое оружие. Сотрудничество достигло апогея во
время Синайской кампании. Политика поддержки и сотрудничества (во многих
областях Израилю было чем ответить за помощь) продолжалась в значительных
масштабах до Шестидневной войны, но тон изменился после того, как Франция
дала независимость Алжиру в 1959.
Теперь, когда Франция отказалась от любых форм господства в Магрибе,
когда она выполнила все арабские требования, она начала руководствоваться
прагматическими интересами и пыталась наладить, насколько это возможно,
добрые отношения с арабскими государствами. Президент де Голль ослабил
дружеские связи с Израилем. Шестидневная война дала ему повод для
решительного изменения позиции. С высокопарным цинизмом он назвал Израиль
агрессором, так как именно он сделал "первый выстрел" (де Голль бесстыдно
обошел тот факт, что даже с формальной точки зрения агрессию совершил
Египет, закрыв Тиранский пролив, одним из гарантов свободы судоходства через
который была Франция с 1957). Моральное осуждение, выраженное де Голлем,
было настолько суровым, что пятьдесят самолетов, которые Израиль купил и
заплатил за них, были задержаны и так и не переданы Израилю [9].
9 В конце концов правительство Израиля согласилось в 1972 отказаться от
этих самолетов и получило обратно выплаченную за них сумму.
Усилия, которые употребило правительство Франции, чтобы добиться
материальных благ от арабских государств, лишь частично увенчались успехом.
В Ираке им не удалась попытка получить лицензию на добычу нефти, а весной
1971 возникло серьезная напряженность в отношениях между Францией и Алжиром,
связанная с условиями поставок нефти. В других областях, особенно в области
продажи оружия, успех был более значительным Ливия купила у Франции 110
самолетов "Мираж-3", хотя у ливийцев было всего несколько пилотов. Итак,
стрелка склонялась в сторону проарабской политики.
Как определил министр иностранных дел Франции господин Шуман в июле
1971, эта политика принесла плоды именно во время алжирского кризиса, когда
Франция смогла получить необходимую нефть из других арабских источников.
Политика же Франции по отношению к Израилю не изменилась, как и деятельность
по раздуванию любой фантазии арабской пропаганды.
Позиция британцев была более сложной. Если целью Франции было снова
добиться свободного торгового доступа в арабские страны и, там где это
возможно, статуса покровителя, Британия еще формально не отошла от этих
стран. Арабские княжества, обладатели сказочного нефтяного богатства на
берегах Персидского залива, сохраняли формальную связь с Британией, которая
прервалась только в 1972. В этих княжествах и в Ираке у Британии были
реальные нефтяные интересы. Именно материальной заинтересованностью можно
объяснить, почему Британия, несмотря на оскорбления, наносимые ей арабскими
странами, и разочарования, сердечно советует Израилю поступать вопреки
пропагандой. Арабы, заявил он, должны провозгласить, что они принимают
решение о разделе ООН от 1947. Они готовы признать Израиль, если он отступит
с линий прекращения огня 1949 к "границам 1947". Если Израиль отвергнет это
предложение, мир отнесется с пониманием и поддержкой к совместному военному
нападению арабских стран на Израиль. А если он примет эти предложения -
будет легко его задавить в узких и уязвимых границах, которые были
определены в 1947.
Идея поэтапного уничтожения была столь революционной, столь умеренной,
что за пределами Туниса сотрясались стены здания панарабизма от проклятий в
адрес ее автора. Бургиба вынужден был напомнить своим критикам, что он
расходится с ними не в цели, а в средствах. Общая же цель была непоколебима,
как Карфаген: Израиль должен быть уничтожен - Israel delenda est.
Тунис был малозначительным и пассивным участником конфликта с Израилем,
и влияние Бургибы было слабым. Тем не менее Насер поторопился исключить
любое сомнение и непонимание, касавшееся конечной цели и ее реализации.
"Уничтожение Израиля, - сказал он 8 марта 1965, - будет уничтожением с
помощью силы. Мы войдем в Палестину, покрытую не песком, но залитую кровью".
Еще два года оставалось ему продолжать политику подготовки к войне.
Безосновательное предположение Насера в мае 1967, что реализованы все три
условия и победа гарантирована, привело к Шестидневной войне. За три недели
до начала войны перед всем миром открылось значение того, что арабы
собирались осуществить.
Никогда еще не было в истории, чтобы агрессор заранее так широко и
откровенно сообщал о своих целях. Уверенные в победе, арабские лидеры и их
народы отбросили всякую сдержанность. С середины мая до пятого июня по всему
миру газеты, радио и особенно телевидение приносило в дома сотен миллионов
слушателей и зрителей сообщения об угрозах лидеров этих современных
государств уничтожить Израиль. Еще более устрашающим было ликование
арабского народа по поводу приближающегося геноцида народа Израиля. У евреев
во всем мире эти речи и картины массовых демонстраций, передаваемые по
телевидению из Египта и других арабских стран, вызывали воспоминание об
Освенциме. В те три недели усиливавшегося напряжения мир ожидал с тревогой -
а некоторые с надеждой - нападения с трех сторон мощных сил Египта, Сирии,
Иордании и Ирака, которые в один миг сомнут маленький Израиль и истребят его
народ.
Победа Израиля в Шестидневной войне описывалась восторженно, о ней
написаны горы книг. Но как повлияло это поражение на арабов? Изменились ли
их цели? Сумели ли они сделать более трезвые выводы о факторах действовавших
с обеих сторон? Теперь, когда Израиль укрепил свои границы, они стали более
надежными для обороны и испарилась последняя надежда стереть его с лица
земли молниеносной войной, начали ли арабы думать о возможности
сосуществования?
Очнувшись от шока поражения, которое они сами навлекли на себя, арабы
продемонстрировали еще большую неуступчивость. С их особой
империалистической точки зрения это казалось более логичным, чем прежде.
Израиль, существование которого они не могли терпеть ни в каких размерах,
стал обширнее. До июня 1967 Израиль виделся арабам как клин между арабами
Азии и арабами Африки, теперь он стал преградой. Уничтожить его теперь было
намного труднее, и это стало еще более насущной исторической необходимостью.
Арабские государства начали приспосабливать политику к новым условиям.
Все усилия они должны были сконцентрировать на первом шаге: вернуть
израильтян к прежним линиям прекращения огня. Эти линии, несмотря на
поражение, все еще оставляли теоретическую возможность победы. Вернувшись на
эти линии, Израиль опять окажется под дипломатическим, экономическим,
военным давлением и, в конце концов, однажды опять подвергнется военному
нападению. И это без промедления следовало объяснить арабскому народу.
Спустя два месяца после Шестидневной войны арабские лидеры собрались в
Хартуме. Там они приняли три однозначно отрицательных резолюции. Непризнание
Израиля, никаких переговоров с Израилем, никакого мира с Израилем.
Без всяких затруднений они доказали справедливость этих принципов,
которые в создавшейся ситуации явно не были достаточно обоснованными.
Израиль просто объявлялся агрессором. Не моргнув глазом, египетский лидер и
король Хусейн (к которому глава правительства Израиля обратился с призывом
соблюдать нейтралитет даже после того, как иорданские силы атаковали
Иерусалим), а с ними и весь аппарат арабской пропаганды обернули свое
потерпевшее полный провал нападение на Израиль израильской агрессией,
которую следовало заклеймить. Для большего эффекта "израильская агрессия"
была представлена как доказательство стремления Израиля к экспансии.
Но теперь арабы с большей осторожностью выбирали формулировки. Их
друзья объяснили им, что до Шестидневной войны они оскорбили чувства
цивилизованных людей грубыми выкриками и заявлениями о том, что "сбросят
евреев в море" и преждевременным ликованием по поводу кровавой резни евреев,
которая будет сопровождать их победу. Теперь возникли иные семантические
варианты формулировок. Они обещали или требовали "ликвидировать результаты
израильской агрессии", добивались отступления Израиля со "всех арабских
территорий" (арабских "земель"). Возвращение к статус-кво до 4 июня 1967,
спешили они добавить, будет только прелюдией "возвращения прав палестинскому
народу" ("возвращения беженцев в их дома").
Анвар Садат, ставший президентом Египта после смерти Абделя Насера в
сентябре 1970, больше прислушивался к советам, чем его предшественники, и
его уговорили, что текст, разработанный Насером, будет более приемлемым для
Запада, если вставить слова "мир с Израилем". Необходимо было изменить тон
всех формулировок. Формулировки Садата, которые с тех пор широко
использовались, звучали так:
1 Садат готов к миру с Израилем.
2 Не может быть мира с Израилем и переговоров с Израилем, пока он не
отступит к линиям 4 июня 1967 (и таким образом будут ликвидированы
результаты агрессии).
3. После отступления надо будет решить проблему палестинского народа.
Это будет поддержано арабскими странами, борющимися за "возвращение прав"
палестинскому народу в Израиле, в границах прекращения огня. [1]
Знание Западом душевного мира арабов, их способности к самообману и их
твердой приверженности цели уничтожить Израиль, подсказало, что арабы
придерживались этой позиции после 1967 не только из-за эмоций или инерции
мысли. Это было возможно благодаря поддержке в той или иной степени всех
важнейших государств мира.
1 Эта хитрая двусмысленная подоплека отчетливо выражена (пусть даже
неосознанно) в интервью Садата парижской газете "Фигаро" (24 марта 1971).
Израиль в мае был оплакиваемой жертвой агрессии, в июне, спутав все
карты, отбросил атаковавших, а сейчас должен был вернуть базы агрессии.
Такое положение поддерживалось не только советскими сообщниками арабов, но и
французскими их друзьями, и бывшими учителями - британцами, и даже США. Этот
принцип был официально признан в решении Совета безопасности ООН (22 ноября
1967). Во вступлении к документу говорится: "Нельзя согласиться с
приобретением территорий при помощи войны". Формулировка решения
двусмысленна и оставляет место для разночтений и разногласий по поводу
степени пересмотра границ. Но даже правительство США в рамках своего
толкования этого принципа интерпретирует формулировку таким образом, что
Израиль должен "вернуть" арабским государствам все территории, захваченные в
1967, с "незначительными изменениями".
Принцип, по которому жертва агрессии должна вернуть агрессору средства
агрессии, не только звучит безнравственно, но и на самом деле безнравствен.
Прецедента столь аморального принципа не было. В наше время были два
знаменитых случая внезапного нападения без провокации со стороны жертвы,
которые завершились провалом: германская кампания поэтапной эскалации
агрессии против остальных стран Европы и нападение японцев на Дальнем
Востоке. Когда немцы были разбиты, карта Европы была перекроена заново.
Обширные территории, отнятые у агрессора, остались у жертв его агрессии -
Советского Союза, Польши, Чехословакии. Эти территории включали в себя
области исконно принадлежавшие германскому рейху. Советский Союз
аннексировал территории Финляндии и Румынии, которые были союзниками
Германии по нападению на Советский Союз. Он посчитал, что поглощение
пограничных областей жизненно важно для его безопасности. Подобно этому с
поражением японцев на Дальнем Востоке СССР аннексировал Курильские острова и
часть острова Сахалин, чтобы укрепить свою безопасность на случай новых
нападений. И США решили оставить под своим контролем японский остров Окинава
в качестве меры безопасности. Это преподносилось как временная оккупация,
закончившаяся, однако, только в 1972, через 26 лет. После окончания срока
США все же намерены оставить военные базы на этом острове, который, и это
следует отметить, находится на расстоянии 5 000 миль (8 000 км) от
американского континента.
Эти изменения выражают принцип, господствующий в международных
отношениях. Если агрессор преуспел, жертва поставлена к стенке. Таким был
горький опыт европейских стран, оккупированных нацистской Германией, и
азиатских стран, оккупированных японцами до тех пор, пока колесо истории не
повернулось в 1945. Но когда жертве удалось победить агрессора, она
удерживает захваченные территории, которые она заняла или вернула себе, во
всяком случае до тех пор, пока агрессор согласится на мирный договор, и
только мирный договор может решить судьбу этих территорий. Вне всякого
сомнения, это единственно возможный и приемлемый нравственный принцип. В
обратном случае агрессору нечего терять, а выиграть он может все.
Более того, жертва сама решает, какие ей необходимы условия
безопасности. СССР, который заплатил страшную цену кровью и разрушениями, но
сумел отбить немецкую агрессию, сам решил, какие территории ему необходимы
для обеспечения своей будущей безопасности.
Характерной по отношению к этой принятой всеми этической позиции была
реакция главы правительства Британии Уинстона Черчилля на аннексию СССР
почти трети территории Польши тотчас же после их оккупации Красной армией
(задолго до окончания войны). Выступая в палате общин, он сказал:
"Дважды на нашей памяти Германия совершала нападение на Россию. Многие
миллионы русских погибли и колоссальные территории русской земли пострадали
в результате повторявшейся германской агрессии. Россия имеет право на
безопасность от будущих нападений с запада, и мы поддерживаем ее и считаем,
что она должна получить это право". [2]
2 Ансард, том 397, 22 февраля 1944, колонка 698. Затем Польше передали
в виде компенсации некоторую часть территории Германии.
Одно поколение прошло со времени окончания Второй мировой войны, и пока
трудно определить опасность, исходящую от разделенной Германии, которая,
очевидно, излечилась от своего милитаризма и мечты о мировом господстве. Нет
признаков того, что немцы угрожают безопасности гигантского СССР или другого
европейского государства. Однако не найдется ни одного серьезного
международного политического деятеля, который предложит СССР вернуть
Германии Восточную Пруссию или Силезию. Ни один серьезный историк не будет
готов поручиться, что в случае возвращения Германии этих областей и
возобновления германского единства к ней не вернется ее мечта о мировом
господстве.
Союзники СССР безоговорочно признали его притязания после окончания
Второй мировой войны. В течение 25 лет соблюдался статус-кво нового
территориального раздела. Затем побежденный агрессор сам, примирившись с
требованиями своих жертв, принял положение таким, какое оно есть. 12 августа
1970 СССР и Западная Германия подписали договор о ненападении. В третьем
параграфе обе стороны заявляют, что они
"... пришли к соглашению, что мира в Европе можно достичь только при
условии, что никто не нарушит существующие границы.
Стороны провозглашают, что у них нет и не будет в будущем никаких
территориальных притязаний.
Стороны считают существующие в день подписания договора границы всех
европейских государств незыблемыми и нерушимыми в настоящее время и в
будущем.
Линия по Одеру-Нейсе образует западную границу Польши". [3]
3 "Геральд Трибюн", Париж, 12 августа 1970
Подобный параграф включен в договор, подписанный Польшей и Западной
Германией 7 декабря 1970.
США решили, что даже после завершения военной оккупации после победы
над японским агрессором остров Окинава останется в их руках, поскольку он
необходим для обеспечения безопасности. И они настаивают на военном
присутствии на острове как на условии, при соблюдении которого будет
ослаблен административный контроль.
Территории Центральной Европы и остров Сахалин несомненно важны для
безопасности СССР, а остров Окинава - для безопасности США, особенно если
помнить о горьком историческом опыте с Германией и Японией и об
ответственности правительств за безопасность и целостность своих стран и
народов.
Но все эти проблемы бледнеют, если сравнить их с проблемами
безопасности, перед которыми стоит Израиль. Для СССР и США эти территории
представляют собой дополнительный заслон, десятый или двадцатый пояс
безопасности, удобное вспомогательное средство в обороне. Для Израиля
территориальный пояс, образовавшийся в результате Шестидневной войны, - это
первое защитное прикрытие самой основы, скелета его существования.
Если бы СССР отказался от присоединенных территорий и отступил бы к
границам 1941 и вновь подвергся нападению на своей земле, армия его могла бы
проиграть сотню сражений, отступить на многие километры, и все же победить,
что Советский Союз и сделал во Второй мировой войне. И это было не
единственным в своем роде историческим достижением, а проявлением той
минимальной степени безопасности границ, которые необходимы для защиты. Нет
территории, полностью, герметично защищенной. Чтобы была возможность
оборонять территорию, она должна обладать стратегической глубиной. Россия, у
которой был опыт нашествий Наполеона и Гитлера, только один пример, пусть
самый яркий, этой аксиомы.
Израиль в границах до 1967 не мог позволить себе вести ни одного боя на
своей земле. Проигранный бой на полосе в 15 км, которую представлял собой
Израиль до 5 июня 1967, привел бы на многие годы к потере половины
национальной территории. Сэр Бэзил Лидл Харт, британский исследователь и
знаток военного искусства, сделал расчет и обнаружил, что "танковые части,
внезапно прорвавшиеся с иорданской границы, могут дойти до берега в течение
получаса". Затем, если войска охватили бы клещами территорию с севера и с
юга, даже посредственные полководцы смогли бы в несколько этапов уничтожить
государство.
Поэтому вся оборонительная стратегия Израиля все годы до 1967 должна
была основываться на принципе, определяемом как превентивная самооборона.
[4] Этого было недостаточно, чтобы избежать потерь от нападении с воздуха.
Если бы не сочетание гениальной молниеносности израильских военно-воздушных
сил и продемонстрированной египтянами полной беспомощности, благодаря
которым военно-воздушные силы Египта были уничтожены на летных полях 5 июня
1967, победа сопровождалась бы намного большим числом потерь на поле боя,
множеством жертв среди гражданского населения, разрушениями, нарушением
гражданской жизни Израиля.
4 Y. Dinstain, Legal Issues of 'Para-War' and Peace in the Middle East,
St. Johns Law Review, 44 (1969-1970).
Наглость предположения, что именно Израиль должен вернуть своим врагам
базы их агрессии, видна особенно отчетливо, поскольку такое уже было. Когда
арабское вторжение в 1948 угрожало только что родившемуся Израилю, и он
оттеснил египтян, на государство был оказан нажим, от него требовали
отступить с Синая, а затем передать также область Газы египтянам. [5] В
награду за это Израиль получил соглашение о прекращении огня, которое стоило
не больше, чем бумага, на которой оно было написано, международный арабский
бойкот и кровавый счет беспрерывных арабских вылазок через линию прекращения
огня. В 1956-57 ситуация повторилась. Вынужденный ответить операцией
возмездия на бесконечные вылазки и угрозу нападения со стороны египтян после
их изгнания из Синая и полосы Газы Израиль вновь подвергся давлению: его
соблазняли западными гарантиями и, наконец, усыпили военным присутствием
войск ООН. В результате Израиль опять вернул Египту Синай и полосу Газы.
5 История американского нажима рассказана послом США в Израиле в то
время Джеймсом Дж. Макдональдом в кн. "Моя миссия в Израиле, 1948-51"
(Иерусалим, 1951).
После угроз арабского нападения, которые эхом прокатились по всему миру
весной 1967, египтяне закрыли Тиранский пролив, за чем последовал
невероятный международный отклик. Силы ООН в Синае и полосе Газы, которые
были введены туда в качестве международной гарантии безопасности Израиля в
1957, растворились в мгновение ока от первого окрика из Каира. Президент США
не мог найти в государственном архиве список гарантий, которые были даны
десять лет назад и обеспечивали свободу судоходства. Вместе с главой
правительства Британии он даже не смог добиться созыва Совета безопасности
ООН (включающего членов, также подписавших эти гарантии), чтобы обсудить
демонстративное попрание Египтом свободы судоходства. В единый миг исчезли
все гарантии и поручительства, введшие в заблуждение Израиль. В те дни
казалось невероятным, что, если Израиль снова сам сумеет предотвратить свое
уничтожение, великие державы опять начнут оказывать на него нажим и
угрожать, требуя отказаться от минимальных условий национальной
безопасности.
Именно так и произошло. Правительства великих наций мира доказали, что
они могут и готовы поддержать кампанию нажима, исторически несправедливую,
нелогичную, полную отвратительного обмана, которая спокойно привела бы к
запланированному уничтожению еврейского народа во второй раз в течение
одного поколения, которая заставила бы Израиль примириться с возможным
уничтожением и даже способствовать ему.
Существует рациональное объяснение такого поведения государственных и
политических деятелей. Они не судьи, не арбитры в вопросах морали, не
учителя праведности. Они защищают интересы своих стран, как они их понимают.
Если чувство случайно совпадает с этими интересами - отлично. Если нет -
горе этому чувству. Если случайно мораль и справедливость совпадают с
национальными интересами - нет ничего лучше. Если нет - весьма прискорбно,
но в политике, особенно в международных отношениях, можно отказаться от
морали. Единственное, что требуется, - подходящая словесная формулировка,
которая прикроет слишком прагматический характер политики флером
респектабельности или, если правительству повезло в дипломатических
ухищрениях, даже оттенком святости.
Достаточно взглянуть на карту, чтобы понять политику великих держав.
Альтернатива ясна, выбор прост. С одной стороны - арабские государства, из
которых пятнадцать уже члены Ассамблеи Объединенных Наций и голосуют одним
блоком. Общее население этих государств - 100 миллионов (потенциальных
потребителей), промышленность еще в пеленках, в их распоряжении самые
богатые в мире залежи нефти, в разработку которых западные державы во главе
с США вложили колоссальные инвестиции и от которых зависит снабжение нефтью
стран Западной Европы. С другой стороны - Израиль, обладающий единственным
голосом в ООН, с числом потребителей после Шестидневной войны менее четырех
миллионов, у Израиля нет нефти на продажу, и ни одна из наций не имеет в
Израиле солидных инвестиций. Ясно, чьей милости будет добиваться
политик-реалист при столкновении интересов и кого принесет в жертву.
И при этом есть важные и интересные различия в позициях западных
держав, не говоря уже о бездне между их целями и целями СССР.
Самую простую позицию занимает Франция [7]. В период британского
мандата во Франции сменилось несколько правительств, которые формально
относились с пониманием к сионистским целям мандата, а на самом деле были
довольно холодны по отношению к сионизму. Сыграли роль католики,
пользующиеся большой силой и влиянием во Франции. Однако французы склонны
были также видеть в сионизме марионетку в руках британцев, которую те
использовали в 1916, чтобы ликвидировать французское влияние в Леванте. В
1920 французам удалось заставить британцев примириться с болезненной потерей
отсеченной от Палестины Верхней Галилеи, где находятся жизненно необходимые
для страны водные источники [8]. Эти источники остались неиспользованными в
южном Ливане.
7 Тем же принципом Франция руководствовалась в отношениях внутри НАТО.
Параллельно с отказом поддерживать Израиль Франция уклонялась от
необходимости участвовать в совместной обороне Европы.
8 Несмотря на гневные протесты, в том числе президента США Вудро
Вильсона.
После 1945 положение изменилось. Ослабленная агонией Второй мировой
войны, "вышвырнутая" британцами из Сирии и Ливана, Франция столкнулась с
усиливавшимся восстанием в колониях Северной Африки, большей частью
арабских. Именно на этом этапе еврейское сопротивление на другом конце
Средиземного моря привело к уходу англичан и их отказу от мандата на
Эрец-Исраэль. Британия в 1948 пыталась частично отвоевать свои позиции, стоя
за спиной арабских армий, на которые она возлагала большие надежды. Если бы
первое арабское наступление на государство Израиль оказалось удачным,
установилась бы британско-арабская власть от Персидского залива до границ
Магриба, находившегося под покровительством Франции.
Поэтому Франция начала более внимательно прислушиваться к просьбе
евреев о помощи и с 1948 стала оказывать им все большую дипломатическую
поддержку, продавать необходимое оружие. Сотрудничество достигло апогея во
время Синайской кампании. Политика поддержки и сотрудничества (во многих
областях Израилю было чем ответить за помощь) продолжалась в значительных
масштабах до Шестидневной войны, но тон изменился после того, как Франция
дала независимость Алжиру в 1959.
Теперь, когда Франция отказалась от любых форм господства в Магрибе,
когда она выполнила все арабские требования, она начала руководствоваться
прагматическими интересами и пыталась наладить, насколько это возможно,
добрые отношения с арабскими государствами. Президент де Голль ослабил
дружеские связи с Израилем. Шестидневная война дала ему повод для
решительного изменения позиции. С высокопарным цинизмом он назвал Израиль
агрессором, так как именно он сделал "первый выстрел" (де Голль бесстыдно
обошел тот факт, что даже с формальной точки зрения агрессию совершил
Египет, закрыв Тиранский пролив, одним из гарантов свободы судоходства через
который была Франция с 1957). Моральное осуждение, выраженное де Голлем,
было настолько суровым, что пятьдесят самолетов, которые Израиль купил и
заплатил за них, были задержаны и так и не переданы Израилю [9].
9 В конце концов правительство Израиля согласилось в 1972 отказаться от
этих самолетов и получило обратно выплаченную за них сумму.
Усилия, которые употребило правительство Франции, чтобы добиться
материальных благ от арабских государств, лишь частично увенчались успехом.
В Ираке им не удалась попытка получить лицензию на добычу нефти, а весной
1971 возникло серьезная напряженность в отношениях между Францией и Алжиром,
связанная с условиями поставок нефти. В других областях, особенно в области
продажи оружия, успех был более значительным Ливия купила у Франции 110
самолетов "Мираж-3", хотя у ливийцев было всего несколько пилотов. Итак,
стрелка склонялась в сторону проарабской политики.
Как определил министр иностранных дел Франции господин Шуман в июле
1971, эта политика принесла плоды именно во время алжирского кризиса, когда
Франция смогла получить необходимую нефть из других арабских источников.
Политика же Франции по отношению к Израилю не изменилась, как и деятельность
по раздуванию любой фантазии арабской пропаганды.
Позиция британцев была более сложной. Если целью Франции было снова
добиться свободного торгового доступа в арабские страны и, там где это
возможно, статуса покровителя, Британия еще формально не отошла от этих
стран. Арабские княжества, обладатели сказочного нефтяного богатства на
берегах Персидского залива, сохраняли формальную связь с Британией, которая
прервалась только в 1972. В этих княжествах и в Ираке у Британии были
реальные нефтяные интересы. Именно материальной заинтересованностью можно
объяснить, почему Британия, несмотря на оскорбления, наносимые ей арабскими
странами, и разочарования, сердечно советует Израилю поступать вопреки