Карлов Борис. Игра в послушание

   Визг пилы тотчас прекратился.
   Яблочкин выбрался из ящика и бросился в погоню. Теперь у него были личные счёты с негодяем.
   Метнувшись на звук быстро удаляющихся шагов, Яблочкин из-за поворота вдруг налетел на чёрную дыру наставленного на него дула пистолета.
   Кукловодов не мог бежать дальше, потому что проход перегородил слон. От близкого присутствия животного Кукловодов весь дрожал с ног до головы, как осиновый лист.
   - А ну, брось пушку, мент, - произнёс он с надрывом. - Бросай живо, а не то сделаю дырку в твоей башке.
   Яблочкин понимал, что цирк уже оцеплен и сюда вот-вот ворвётся группа захвата. Он выпустил из рук пистолет и сказал, стараясь тянуть время:
   - Сдавайся, не валяй дурака, тебе отсюда не уйти.
   Кукловодов нервно рассмеялся.
   - Не уйти? А что ты в этом понимаешь, щенок? Я исчезну, я растворюсь у тебя перед самым носом, мне больше нечего делать в этой стране. Я взял здесь всё, что мне было нужно, теперь я очень, очень богатый человек. Куплю себе дворец где-нибудь в Южной Африке, найму сотню или тысячу безмозглых рабов, которые будут называть меня своим царём. И знаешь, какое будет моё главное... развлечение - там, в окружении горячей девственной саванны?
   Кукловодов хотел сказать не "развлечение", а "хобби", но отчего-то не смог выговорить это слово.
   - Догадываешься ли ты, юнец, чему я посвящу весь остаток моей жизни? Так знай: я буду охотится на... - он снова болезненно поморщился и кивнул назад, туда, где в проходе стоял слон, - на этих животных. Ведь их осталось в природе не так уж много, а я перебью их всех, всех до единого. Круглые биллиардные шары - сотни, тысячи биллиардных шаров - это всё, что останется на земле в память об этих... отвратительных тварях. Я буду заманивать их в западни, буду калечить им лапы, а потом стрелять сблизи, в упор, глядя в их добрые, спокойные глаза. Я буду...
   Но он не смог договорить, потому что хобот слона мягко обвил туловище Пётра Эрнестовича, его ноги беспомощно затрепыхались в воздухе, а побелевшее лицо исказилось гримасой смертельного ужаса. С болезненным стоном Кукловодов направил дуло пистолета прямо в пасть миролюбивого животного...
   Но ещё раньше, чем раздался предательский выстрел, Яблочкин выхватил свой табельный пистолет, мгновенно прицелился и своим выстрелом выбил оружие из руки негодяя.
   Тем временем слон, почувствовав злые намерения человека, с которым хотел только поиграть, поднял Пётра Эрнестовича над головой и, размахнувшись хорошенько, швырнул его на устеленный опилками дощатый пол.
   - Только не это... - прохрипел Кукловодов окрасившимися алой пеной губами. - Не так... не хочу...
   Пальцы его разжались, и на пол откатился ослепительно сверкнувший на мгновение алмаз "Звезда Мексики".
   ______________
   Слабонервный Горохов вышел из сумасшедшего дома только через год после описанных событий. Он работает продавцом в книжном киоске и заодно постепенно избавляется от штабелей своих всё ещё не распроданных стихов. "Возьмите стихи Горохова, - доверительно рекомендует он своим покупателям, об этом поэте очень скоро заговорят, вот увидите..." Многие покупают.
   Вовчик получил два с половиной года общего режима. Суд учёл его явно не руководящую роль в этом деле и активную помощь следствию. В колонии он занимался тем же, чем и на свободе - работал на мусороуборочной машине. По окончании срока он вернулся в свою дворницкую и больше не ввязывается ни в какие сомнительные авантюры. Изредка к нему заходит Горохов и, выпив вина, читает вслух свои заунывные стихи. А Вовчик, не замечая или не понимая этого, рассказывает ему о своих дворницких делах и о делах жильцов своего дома. Так они говорят в два голоса, каждый о своём, и замолкают только для того, чтобы выпить ещё по стаканчику вина и покурить молча.
   Кукловодов получил десять лет строгой изоляции, но снова непостижимым для охраны образом сбежал - прямо из зала суда.
   Несколько лет судьба мотала его по свету - то вознося, то ниспровергая. Закончил он свои дни где-то в Южной Африке, ужасно и нелепо. Однажды Пётр Эрнестович, испугавшись бродячих собак, забежал в придорожное кафе, заказал бутылочку холодного лимонада и задержался на несколько минут посмотреть, как два молодых негра гоняют шары на биллиарде. Внезапно игроки затеяли ссору, вспыхнула драка, и Пётр Эрнестович получил сильнейший шальной удар биллиардным шаром по голове. От полученной травмы Кукловодов скончался в муках, так и не узнав, что проклятый шар был изготовлен из слоновьего бивня. Впрочем, эта информация вряд ли принесла бы ему успокоение в последнюю минуту.
   Глава пятая. ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ
   1
   Кто похитил ребенка?
   Странные показания свидетелей.
   Лейтенант Яблочкин получает особые полномочия.
   Поразительные кадры ночной видеозаписи
   Ещё в понедельник вечером родители Пети забили тревогу по-настоящему, во вторник они подняли на ноги всю милицию, а в среду 30-го числа отправились на приём к начальнику милиции города и области генералу Потапову.
   Генерал встретил их с большим сочувствием, проводил от дверей кабинета и усадил перед своим рабочим столом. Мама утирала слёзы платочком и деликатно хлюпала носом; папа крепился, только временами немного выпячивая вперёд нижнюю губу.
   На столе у генерала Потапова лежали две раскрытые папки с наиболее значительными за последнее время делами - о пропаже мальчика и краже алмаза. Второе было совсем свежее: результаты экспертизы принесли полчаса назад. И чем внимательнее генерал знакомился с обоими делами, тем более странными и каким-то образом связанными между собою они ему казались.
   В деле о пропаже мальчика фигурировала очень странная записка, которая, как утверждали эксперты, была изначально написана микроскопическими буквами, а уже после увеличена на компьютере до размеров почерка нормального человека. Родители Пети Огонькова утверждали, что это почерк их сына.
   Результаты экспертизы в деле о хищении алмаза дали ещё более ошёломляющие результаты: отпечатки пальцев на микросхеме, выведшей из строя сигнализацию выставочного зала, принадлежали человеку или существу, рост которого не мог превышать четырёх сантиметров...
   Всё это было дико и отдавало намеренной мистификацией. На ум не приходило никаких версий, оставалось только дожидаться поступления новой информации. Но пока что перед Потаповым сидели родители мальчика пропажа которого переполошила весь город, и генерал должен был отчитываться перед ними о работе своего ведомства.
   Рассказав подробно о том, какие мероприятия проводятся по розыску, Потапов решил воспользоваться представившимся случаем и тоже задать несколько вопросов родителям Пети Огонькова.
   - Скажите, - обратился он мягко и деликатно, - а не замечали вы в последнее время за своим сыном чего-нибудь странного?
   - Нет... - всхлипнула мама. - Он, конечно, мальчик немного рассеянный и мечтательный, но никаких странностей за ним не было. Послушайте, а вы сообщили в Интерпол? Ведь он может быть где-то за границей...
   - Конечно, конечно, - заверил Потапов. - Интерпол в курсе. Скажите, а он не увлекался какими-нибудь научными опытами? Может, что-нибудь изобретал?.. Что-нибудь, знаете ли, как это говорится, на грани фантастики?
   - А почему вы спрашиваете? - оживилась мама. - Он очень талантливый ребенок, его очень даже могли похитить! Знаете как это делается?.. Сначала похищают талантливого ребенка, а потом прячут его в секретной лаборатории и заставляют работать для своих гнусных интересов. Ребенка используют в преступных целях, я знаю, я видела!..
   - Успокойся, дорогая, - вмешался пала. - Тебе не следует так много смотреть телевизор. Товарищ генерал, не слушайте её, наш ребенок самый обыкновенный, может быть только читает больше, чем его сверстники. Сами посудите, какие могут быть секретные лаборатории, если грозят летние занятия по физике и математике...
   Генерал ещё поговорил с родителями, заставил их выпить по чашке чая с успокаивающими травами и распорядился подать для них свой собственный служебный автомобиль.
   - Мальчик не иголка, - говорил он, провожая родителей по коридору. Где это видано, чтобы у нас среди бела дня дети пропадали? Найдём, не сомневайтесь, обязательно найдём вашего дорогого сыночка.
   Поблагодарив, родители уехали домой, а Потапов занял своё место за столом, снова раскрыл документы по делу мальчика и по делу о краже алмаза, сравнил и задумчиво проговорил:
   - Не иголка-то, не иголка... А как прикажете всё это объяснить?..
   ______________
   Следующими на приёме у генерала были лейтенант Яблочкин и курсант Мушкина. Они прибыли в сопровождении своего начальника, полковника Громыхайлы. Пока генерал разговаривал с родителями Пети Огонькова, они сидели в приёмной на диванчике и молчали.
   Но вот их пригласили, и все трое дружно поднялись с места. Едва они ступили на ковер кабинета, Потапов устремился к ним навстречу.
   - Отличная работа, лейтенант, - он энергично потряс руку Яблочкину.
   - Отличная работа, курсант, - он пожал руку Мушкиной.
   - Хорошая смена растёт, - генерал обнял и похлопал по спине Громыхайлу, своего старого приятеля.
   Яблочкин и Мушкина стояли по стойке "смирно", и Потапов сказал им "вольно, вольно, расслабьтесь".
   - Этих субчиков допросили, Иван Сидорович?
   - Допросили...
   - А почему вздыхаешь?
   - Да потому что слов не нахожу, товарищ генерал. Несерьёзно это всё.
   Потапов строго на него посмотрел:
   - Несерьёзно будет, Иван Сидорович, если я заставлю тебя все рапорты в Управление сочинять в стихотворной форме, ямбом или хореем. А пока что у нас тут всё более чем серьёзно. И молодых сотрудников мне тут, пожалуйста, не разлагай. Вот это вот, - он постучал пальцем по бумагам, - это может оказаться ещё серьезнее, чем ты думаешь. Садись и выкладывай всё по порядку. И вы садитесь.
   Все расселись за совещательным столом, и Громыхайло начал:
   - Кукловодов молчит, отказывается от показаний; ну, этого я от него ожидал, его стиль. Горохова этого, поэта, пришлось отправить в сумасшедший дом, он, похоже, с ума сошёл. Допрашивать не имеем права, пускай специалисты разбираются. Третий говорит без умолку, да только...
   Громыхайло запнулся, и генерал нахмурил брови.
   - Короче, он рассказывает, будто с ними был мальчонка м-маленький, - от нервов полковник Громыхайло начал заикаться в точности как Вовчик. - Вот такой м-маленький, - он показал на пальцах. - Я ему говорю: где же вы взяли такого м-маленького? То есть, я говорю так, для смеха, понятное дело. А он будто на полном серьёзе стоит на своём: был, говорит, м-мальчонка вот такой, и всё тут. Эрнестыч, говорит, Кукловодов то есть, к-клона этого откуда-то принёс.
   - Клона, говоришь... А фото ему показывали?
   - Какое фото?
   - Ну, Огонькова этого, Пети Огонькова, который пропал.
   - А... при чем тут... Он же - того... - Громыхайло сделал неопределенный мах рукой, изображая размер нормального мальчика. - А тот во...
   Потапов нажал кнопку, появился секретарь.
   - Привезите ко мне этого... Ваху Владимира, по делу алмаза.
   - Слушаюсь, товарищ генерал, доставим немедленно.
   - А вы пока свободны, - обратился он к собеседникам. - Хочу с ним сам поговорить, уж больно дело необычное.
   В приёмной Громыхайло продолжал размахивать руками, показывая курсанту Мушкиной необъяснимое:
   - Тот ведь того.. Понимаешь? А этот, говорит, во!..
   Тем временем Яблочкин, который во время всего разговора то краснел, то бледнел, вдруг извинился, повернул назад и решительно постучал в дверь генеральского кабинета. Он решил рассказать Потапову обо всём, что случилось с ним минувшей ночью во сне, если это вообще был сон, а не что-то другое. В конце концов он обещал мальчику свою помощь, и теперь должен был держать слово.
   ______________
   Когда в Управление доставили арестованного Вовчика, лейтенант Яблочкин всё ещё находился наедине с генералом. Вовчик долго смотрел на фотографию Пети Огонькова, после чего ткнул в изображение пальцем и уверенно сказал:
   - Он, т-точно он. Эрнестыч этого к-клона воровать натаскивал. Т-точно он.
   Вовчика увели, а в кабинет вошли заплаканные Славик Подберёзкин и Маринка Корзинкина. И они в течение двух часов рассказывали всё с самого начала - с появления маленького Пети в зубах у кота Барсика - и до самого конца: их собственного бегства из музея нынешним утром.
   Они рассказали, как хотели сами разоблочить злоумышленников, для чего Славик изготовил движущуюся фантом-проекцию мумии; как Маринка снимала всё происходящее на камеру (пленку она тут же отдала Потапову); как затем, увидев, что один из преступников всё-таки сумел завладеть алмазом, растерялись и дали дёру. Как после тряслись от страха, а потом решили идти в милицию.
   Растерявшийся от обилия информации генерал детей всё-таки похвалил за честность и отпустил, взяв с них слово не болтать о случившемся.
   Если всё происходящее не было коллективным бредом, то в деле о пропаже мальчика, каким бы он ни был, большим или маленьким, появилась ниточка. И ухватиться за эту ниточку Потапов решил поручить лейтенанту Яблочкину.
   - Что ж, дело очень необычное, - проговорил Потапов, тщательно подбирая слова. - Я бы даже сказал, дело совершенно уму непостижимое. Чёрт знает что, одним словом, а не дело.
   Яблочкин, опустив голову, молчал.
   - И это дело, Яблочкин, я вам поручу.
   - Мне?..
   - Вам, вам, кому же ещё? Сон или не сон, а мальчик к вам обратился за помощью. Я в случайности не верю. В мире вообще происходит много чего необъяснимого, только говорить об этом не принято. У нас для таких случаев есть особый Секретный отдел, и в этот отдел, вплоть до окончания следствия, я вас перевожу с этой самой минуты. Получите особые полномочия.
   - Особые полномочия?
   - Особые. Подчиняетесь мне лично, и... вплоть до применения оружия. Как это в кино?.. "Лицензия на убийство". Вы ведь, кажется, чемпион города по стрельбе?
   - Так точно...
   - Но стрелять, я надеюсь, не придётся. Да ведь вы уже и сами убедились, что стрельба в таких делах дело бесполезное.
   Яблочкин вспомнил про дуэль с карточным шутом и промолчал.
   - Для начала возьмите домой и посмотрите эту видеозапись, которую наши вундеркинды сделали в музее. Увеличьте и просканируйте каждый сантиметр в кадре, авось что-нибудь и появится. Сейчас идите к майору Мракобесову, он начальник Секретного отдела, получите у него кое-что из необходимого, на днях он вас обстоятельно проинструктирует. В субботу вас с Мушкиной будут награждать в мексиканском консульстве. Да-да, этот алмаз их национальное достояние, так что будьте готовы к сильно преувеличенным изъявлениям благодарности. То, что я буду говорить, не слушай, это я для них буду говорить, тебе нос задирать ещё рано. И запомни: Секретный отдел это уже не работа, это образ жизни. До окончания следствия у тебя выходных больше нет; сотрудник отдела работает всегда и везде, даже ночью во сне. Теперь всё, иди.
   Яблочкин отдал честь и вышел.
   Оставшись один, Потапов снял трубку и набрал номер полковника Громыхайло:
   - Алло, Иван Сидорович? Привет, привет, ещё раз. Так я у тебя этого парнишку. Яблочкина, забираю. А вот так, по праву старшего. Может, верну... а может, не верну. Ничего, у тебя ребят способных много, ещё успеешь воспитать смену. Только без обид. Когда в отпуск хочешь? Поехали в субботу на рыбалку?..
   ______________
   Дома Яблочкин уселся перед экраном компьютера и стал внимательно просматривать каждый кадр записи. Девочка снимала, конечно, очень непрофессионально: камера дрожала и то и дело уходила в сторону. Да и темновато было даже для умного, саморегулирующегося объектива.
   Вот стало слышно, как подъехала уборочная машина, окно открылось, и в выставочный зал проникли трое злоумышленников. Вот двое из них держат тяжёлый защитный колпак, третий тянет руку к алмазу... И тут в глубине зала появляется ожившая мумия. Она идет к преступникам, тянет к ним руки и рычит. Преступники роняют колпак, Горохов падает без чувств, двое других мешают друг другу вылезти в окно. Мальчик говорит: "Слушай, Маринка, они, кажется, алмаз украли..." Девочка испуганно вскрикивает, камера уходит вверх...
   И тут Яблочкин заметил какую-то постороннюю шероховатость в кадре, лишнюю деталь на карнизе для крепления штор... Он быстро увеличил и отфильтровал изображение...
   В кадре остался сидящий верхом на креплении карниза и с интересом наблюдающий за происходящим внизу крошечный мальчик.
   Тот самый Петя Огоньков.
   Тот, из-за которого он стрелялся с карточным джокером и которому обещал свою помощь и дружбу.
   Теперь не нужно было гадать, существует ли в действительности крошечный мальчик, теперь Яблочкин должен был разыскать его и выполнить своё обещание.
   2
   В реставрационных мастерских.
   В голову Пети Огонькова ударяют пары чистейшего спирта.
   Жизнь и судьба ресторанного саксофониста.
   Как только в музее началась заваруха, Петя спустился по занавеске на пол и, никем не замеченный, по стеночке, выбрался из выставочного зала. Обходя стороной скопления людей в форме и в штатском, пролезая в щели под дверьми, он постепенно забрался в самую глубину служебных помещений, спустился в подвал и оказался в реставрационных мастерских. Здесь он решил переждать, пока всё не уляжется, забился в какую-то щёлку и задремал.
   Он проснулся уже в одиннадцатом часу дня от голосов и запаха табачного дыма. В мастерской находились двое мужчин, не то чтобы пожилых, но уже и не молодых. Они разговаривали и курили, и дым заставил Петю закашляться.
   - Что это? - насторожился один из них, тот, что сидел ближе. - Юрик, у тебя тут мыши водятся?
   - Ну так что, если и мыши... - равнодушно проворчал Юрик. Он, похоже, здесь работал, потому что на нём был синий халат и в руках он держал, осматривая, кусок картинной рамы. - Нервный ты стал, Котов, дёрганый какой-то...
   - Ладно, ладно, не ворчи. Плесни лучше спиртуозы грамм тридцать. Вчера одному урюку свадьбу лабали. Чачу пили, голова до сих пор немного того...
   - У тебя, Котов, каждый день голова немного "того". Бросал бы ты это дело, пока ещё труба из рук не вываливается. Тебе полтинник через месяц, пора бы и просохнуть.
   С этими словами Юрик, тем не менее, налил ему в стакан немного жидкости из пластиковой канистры - по всей видимости, той самой спиртуозы. Котов шагнул к облупленной раковине, долил в стакан воды, с перекосившимся вдруг лицом выпил, снова налил воды и выпил воду. Раскраснелся, сел на место и закурил.
   От дыма защипало глаза, и Петя перебрался по верстаку на другое место, где воздух был чище. Из того, что говорили эти двое, он понимал далеко не всё. Например, такие слова как "лабали" и "чача" он слышал впервые. Не вполне было ясно и то, что может делать на свадьбе сушёный абрикос и как это не мокрый с виду человек может просохнуть. Не говоря уже о том, что Котов изредка вворачивал в разговор такие непечатные словечки, что Пете становилось не по себе.
   - Не трубу, - наставительно поправил Котов, - а саксофон. Понимать надо. И не через месяц, а почти через два. Я ещё молодой. Думаешь, я пью ради удовольствия? Захочу - брошу. Со мной в жизни такое было...
   - Опять начинаешь?
   - Молчу, молчу. Просить будешь, больше ничего не расскажу.
   - На такой работе ты никогда не бросишь. Что это за работа: одни свадьбы, да похороны, везде водка. Так любой человек может в алкоголика превратиться.
   - Почему только свадьбы и похороны? - обиделся Котов. - У нас бывают очень приличные заказы. Третьего числа, например, будем играть в мексиканском консульстве, на торжественном приёме. Румбы, мамбы всякие, босановы...
   Котов стал напевать и настукивать ладошками по табуретке. Тут в мастерскую спустился какой-то начальник и стал переругиваться с Юриком по поводу недоделанной в положенный срок рамы. "И посторонним здесь делать нечего, - сказал начальник уже на выходе. - Ходят, отвлекают от работы, а потом алмазы с выставки пропадают."
   - Ох-ох-ох, раскудахтался, - скривился Котов. - Успокоится не может, будто у него украли. Плесни ещё.
   Юрик налил ещё. Котов повторил свои действия над раковиной, снова сел и снова закурил. Похоже, что ещё до того, как Петя проснулся, эти двое успели обсудить кражу, поэтому разговаривать было особенно не о чем. Тем более, что у трезвого Юрика было полно работы.
   - И как ты всё успеваешь? - заговорил Котов, желая сказать Юрику приятное, потому что перед тем как уйти, собирался выпить ещё. - На дому мебельная мастерская, здесь вот работаешь, а когда надо, и выпить умеешь.
   - А потому что не распускаю себя как некоторые, - наставительно пояснил Юрик, усердно работая шкуркой по деревянной раме. - Всему надо знать место и время. Пей, да дело разумей.
   - Я разумею... До вечера-то, до работы ещё отосплюсь. А с тех пор, как Катеньку похоронил, мне радовать больше некого.
   - Ладно, на жалость не дави. И сам не расстраивайся, когда это было...
   - Я не расстраиваюсь. Слушай, какую мне хохму рассказали!
   И Котов принялся рассказывать анекдот, запинаясь и путаясь в сюжете, а Юрик слушал его, возился с рамой и ухмылялся в бороду.
   Тем временем Петя, изнывающий от голода и жажды, подобрался к тарелке, на которой лежал засохший бутерброд с сыром. Юрик поставил его для Котова, но тот не закусывал. Орудуя зубами и перочинным ножиком, Петя наелся сухой булки и твёрдого, как подошва, сыра. После этого он стал искать поблизости хотя бы каплю воды, чтобы напиться. Но вода была только в раковине, а раковина находилась у всех на виду.
   В стоящей на полу сумке виднелось несколько пустых бутылок. В одной из них, с этикеткой "Баржоми", было на дне, в самом уголке, ещё немного воды. Петя забрался в сумку, залез в бутылку и съехал вниз по гладкому влажному стеклу.
   Но что это! Какой ужас, это совсем не вода! В голову мальчика ударили пары чистого спирта! Беспомощно забарахтавшись по круто наклонённой стеклянной поверхности, Петя ощутил, как мозг его затуманивается, он слабо вскрикнул и потерял сознание.
   Тем временем Котов выпил третью, поболтал ещё, но язык у него начал слегка заплетаться, и он распрощался с приятелем. Брякнув пустыми бутылками, он повесил свою задрипанную сумку на плечо и зашагал в сторону ближайшего метро.
   День выдался замечательный, светило солнце, прохожие на Невском улыбались, Котов тоже слегка пьяно улыбался. По пути к каналу Грибоедова он в нескольких местах пытался сдать свои пустые бутылки, но безуспешно. Тогда он спустился в метро и поехал домой, на станцию "Озерки".
   Недалеко от своего дома он повстречал знакомого, и они выпили пивка. Потом Котов всё-таки добрался до своей квартиры и лёг спать. Бряцавшие в сумке бутылки он выставил на стол.
   ______________
   Когда-то давно, задолго до описываемых здесь событий, Дима Котов был молодым преуспевающим бизнесменом. У него была жена, и они любили друг друга. Но, увы, их семейное счастье было недолгим. Однажды его супруга, которая работала в аптеке, выпила по ошибке двадцать капель яду вместо двадцати капель валерьянки и погибла во цвете лет. После этого Котов, ещё до женитьбы не равнодушный к спиртному, к тому же бесхарактерный, начал пьянствовать беспробудно. Его звукозаписывающая фирма обанкротилась, а он сам, под угрозами кредиторов распродал всё своё имущество. Он переехал к чёрту на куличики в новостройки, оставшись без жены, без работы и без денег.
   Однажды у пивного ларька он купил за бесценок подержанный саксофон - не то ворованный, не то потерянный. Котов вообще любил звук саксофона и от нечего делать стал на нем пиликать. Он раздобыл самоучитель, а знакомый саксофонист давал ему изредка уроки.
   В юности, на службе в армии. Котов играл в полковом оркестре на тубе басовой трубе, а после играл профессиональных ансамблях на бас-гитаре. Имея такой подзабытый опыт, он за полгода научился играть на саксофоне довольно прилично.
   Как раз к тому времени из дома было уже вынесено всё, что можно было продать, и Котов начал потихоньку интересоваться у знакомых рабочими вакансиями.
   Один из его знакомых, тот самый Юрик художник-реставратор, предложил не очень творческую, но зато спокойную и надёжную работу в своей домашней мастерской. Отшлифовав и отполировав пару стульев, Котов затосковал. Столь монотонная, рутинная деятельность была не в его характере. Даже наличие спирта в мастерской, необходимого для изготовления политуры, его не радовало. Возвращаясь домой, он пил пиво и тоскливо играл на саксофоне, в зависимости от своих дум сбиваясь то на похоронный марш, то на танцевальные мелодии.
   Но вот знакомый по работе в ансамблях барабанщик сообщил Котову, что его ресторанному оркестру срочно требуется саксофонист. Тот, не раздумывая, ухватился за возможность, и с тех пор для него началась новая старая жизнь, оживлённая и беспорядочная. Новая потому, что сиденье в мастерской и лежание на диване ему уже смертельно надоели, а старая из-за того, что играть в ресторанном оркестре было для него делом привычным. Да и репертуар за истекшие двадцать пять лет не очень-то изменился.
   Оркестр работал в ресторане на постоянном окладе, три раза в неделю. В остальные дни коллектив ездил по заявкам на званые вечера, юбилеи, свадьбы и похороны. Оплату частенько задерживали, иногда концов совсем невозможно было найти, и жить приходилось в долг, питаясь тем, что подавали на отдельный столик и тем, что удавалось с этого столика стянуть домой.
   Котов хотя и не стал пить меньше, но заметно оживился и даже, после длительного перерыва, возобновил свои отношения с женским полом.
   В этот день, 30-го мая, Котов мог отсыпаться до самого вечера: мероприятие предстояло ночное, оркестр начинал работать в 23.00.