Карлов Борис. Игра в послушание

   Автоматчиков перебросило через перила, их тела повисли на ветвях растущей под окном акации.
   Мистер Конго сидел на своём месте, не шелохнувшись. Его лицо, запорошенное мелом штукатурки, казалось неживым. Диц оделся и приблизился к нему вплотную.
   - Сейчас у вас погаснет сигара, мистер Конго.
   Дрожащей рукой Конго поднес окурок сигары к губам и раскурил. Толстый уголек на её конце запылал жаром. Диц вынул сигару у него изо рта и глухо произнёс:
   - Хайль Гитлер. Это настоящий ответ на все ваши вопросы. Я выхожу из игры... но не прощаюсь.
   И он вдавил пылающий конец сигары негру в лицо.
   Раздался крик, Петя зажмурил глаза и зажал уши. Диц взял мальчика двумя пальцами за шиворот и посадил в кейс. Затем спустился по стволу дерева на землю и под вой полицейских сирен растворился в темноте ночи.
   Огромный, величиной с бульдозер, автомобиль до самого рассвета мчал их на запад по пустынной дороге. Когда дороги кончились, машина рванула прямо через лес. Она ломала сучья, разрезала лианы, переплывала реки и болота. Она переваливалась через камни и поваленные брёвна. Петя не сомневался, что машина полетит по воздуху, как только в этом возникнет необходимость.
   Но вот впереди показались бурые, раскалённые солнцем громады Кордильер. Ещё несколько часов они двигались пологими обходными тропами, но затем уклон сделался почти отвесным, и машина остановилась. Петя с интересом ждал, что будет дальше.
   Но они не полетели: просто из корпуса вылезли четыре острые металлические лапы на шарнирах, и машина с прежней настырностью полезла вверх по круче.
   А вот и небольшое плато с посадочной полосой для лёгкого одномоторного самолета. Пару часов езды по более или менее накатанной трассе, пеший переход, и они на месте.
   7
   Гитлер и Фрида.
   Курт во главе олимпийской колонны.
   Фриц Диц просит у фюрера сутки на размышление
   Адольф очнулся от муторного послеобеденного сна и сразу взглянул на циферблат напольных часов. До начала трансляции оставалось время. Он сделал потягушечки и окончательно разлепил глаза.
   Когда-то он спал не более четырёх часов в сутки, но после того как его тело приобрело кукольные размеры, а организм ослаб от лошадиных доз препаратов, время сна увеличилось до шестнадцати, а иногда и до двадцати часов в сутки. Адольф где-то читал, что именно столько спит лев. Но если льва признают царём зверей, то не должны ли его признать царём людей?..
   Тяжелые шаги прервали его величавые размышления. В спальные покои вошла Фрида. Её называли старшей горничной, однако в действительности она была нянькой ослабшего фюрера. Она меняла ему бельё, купала его, одевала, следила за соблюдением режима. Забот хватало, потому что Адольф испортил себе пищеварение и справлял нужду часто и самопроизвольно.
   Фрида подняла край одеяла и принюхалась. Гитлер привычно напрягся в детском испуге. Но вот хранившее обычно скорбное выражение лицо няньки разгладилось в улыбке:
   - А у нас сегодня чистенько, - басом пропела Фрида и погладила фюрера по головке. - Какой умненький, чистоплотный мальчик. Скажу повару, чтобы и впредь давал тебе на обед распаренную брюкву с чесночным соусом и отвар из чернослива.
   - Нет, нет, Фрида, - возразил Гитлер, довольный, впрочем, её похвалой. (Гораздо чаще он слышал от неё гневный окрик "Опять обгадился, маленький уродец!") - Не надо чесночного соуса, меня от него пучит.
   - Это ничего, пускай пучит; я помассирую пупсику животик, и все газы выйдут наружу. Вот так, вот так...
   Адольфу было приятно, что кто-то имеет власть над ним, нянчится с ним как с маленьким ребенком, иногда хвалит, а иногда может отшлёпать. В такие минуты его неуравновешенная психика возвращала его в далёкое прошлое, когда было уютно и интересно, а каждый день тянулся словно год. Теперь же фальшивые голоса окружавших его льстецов казались слишком приторными, а жизнь слишком короткой и нелепой.
   Он скушал свой полдник, состоявший из листа свежесрезанного, поблёскивающего капельками воды салата, проглотил бессчетное количество таблеток разных форм и расцветок, получил от Фриды хорошую очистительную клизму и наконец уселся перед телевизором в комнате отдыха.
   Здесь, в Колумбии, начинало темнеть, но в Европе было ещё утро. Сейчас, сейчас, уже совсем скоро, в Санкт-Петербурге начнется открытие Тридцатых летних Олимпийских игр, и его сын Курт, гордость и надежда Пятого Рейха, сделает почётный круг по стадиону, гордо держа на вытянутой руке белоснежное знамя команды "независимых". А потом, когда он возьмёт всё золото Олимпиады, этот новый Адам, прародитель будущей расы сверхчеловеков, во время торжественного закрытия гордо поднимет другой флаг - украшенный свастикой, и весь мир увидит этот триумф воли, и мир поймёт, почувствует приближение другой, прекрасной эпохи торжества разума, расцвета искусств и физической красоты избранных.
   Но как же! как же! Всё это может случится без него! Ему необходимо время, всего только тридцать один год - сна, комы, глубокой заморозки - чего угодно, только бы дотянуть до нового урожая травки молодушки
   Если мальчик-гомункулус, о котором говорил Карл, действительно существует, возможно, есть способ уменьшения человеческого тела в десятки раз, и если удастся раскрыть эту тайну, он получит сколь угодно много лет жизни, он получит абсолютное бессмертие. Ах Фриц, Фриц, что за игру ведёшь ты со мной, почему ты прячешь его от меня?..
   И, словно в продолжение его мысли, неподалёку раздался по-военному чёткий и в то же время полный достоинства голос:
   - Я здесь, экселенц. Вы звали меня, и я у ваших ног.
   В дверях стоял одетый в форму оберштурмфюрера СД красавец Фриц Диц.
   Гитлер не был удивлен его появлением.
   - Садись, Фриц, уже скоро, - негромко произнёс он, не отрывая взгляд от экрана.
   Диц уселся в кожаное кресло рядом с фюрером, закинул ногу на ногу и закурил. Существовавший в колонии кодекс этикета предписывал самые различные типы и даже оттенки поведения: в рабочем кабинете фюрера, за обедом, на прогулке, в банях и т.п. Здесь, в пёстрой, благоухающей цветами комнате отдыха, среди густой оранжерейной растительности, под щебетание птиц и журчание фонтанчиков, барон фон Диц мог вести себя хотя и не столь же свободно как, допустим, в банях, но гораздо более раскованно, чем на прогулке.
   Оба молчали, глядя на экран: сборные команды маршировали по кругу, появляясь из-под трибун в строгом алфавитном порядке. И вот, наконец, ведущий сделал долгожданное объявление:
   - Второй раз в истории Олимпийских игр парад открытия замыкает команда Независимой сборной мира. В её составе спортсмены, по разным причинам политическим, финансовым, религиозным или общефилософским - отказавшиеся представлять какую-либо страну мирового сообщества. Флаг "Независимых", как можно видеть, представляет из себя полотнище белого цвета без каких-либо отличительных знаков. Его несёт атлет германского происхождения Курт Шикельгрубер - новичок, который, судя по результатам на тренировках, доставит немало хлопот именитым чемпионам. Форма у спортсменов произвольная, но, как мы видим, все они придерживаются светлых тонов под цвет своего флага.
   Диктор продолжал говорить, но Адольф его уже не слушал.
   - Курт, мой мальчик - шептал он, едва сдерживая восторженные рыдания. Я верю в тебя, я знаю, ты сможешь...
   Команда "Независимых" покинула стадион, началось гала-представление, но Гитлер все ещё находился в трансе, ничего не замечая вокруг себя. Наконец Диц кашлянул, напоминая о своём присутствии.
   - А, это ты, Фриц, - произнёс Гитлер голосом умирающего. - Ты его видел, как он?
   - Непобедим, экселенц.
   - Ты так думаешь. Фриц? У него нет серьёзных соперников?
   - Нет ни одного, экселенц.
   - И это тоже меня беспокоит, Фриц; ведь они могут убить или покалечить моего мальчика. Завистники - они повсюду, они следят за ним, они подглядывают в каждую щёлку, они прячутся у него под кроватью!..
   У Гитлера началась истерика. Вошла Фрида и сделала ему укол. Взгляд фюрера сделался осмысленным, он заговорил уверенно:
   - Но почему вы здесь, барон, когда я поручил вам охрану моего мальчика?
   - Вы приказали мне вернуться, экселенц.
   - Я? приказал?.. Да, я приказал. Этот болван, старший надзиратель, он сказал, что у вас есть существо, мальчик-гомункулус, которого вы прячете от меня.
   - Вы оставили Курта без присмотра только для того, чтобы спросить меня об этом?
   - Не надо говорить так со мной, Фриц. Ты не представляешь, насколько сейчас для меня это важно. Скажи мне правду: этот крошечный мальчик, он действительно существует?
   Фриц Диц молчал. Он и в эту минуту всё ещё не знал, что ответит фюреру.
   - Барон фон Диц, - заговорил Гитлер с некоторой торжественностью. - Я любил вашего отца; ваш дед и ваш прадед прошли со мной плечом к плечу сквозь победы и поражения. Я часто говорил, что люблю вас как родного сына и я теперь подтверждаю, что если даже обстоятельства будут против вас, я всегда вынесу приговор в вашу пользу. Так будьте и вы добры ко мне, будьте мне хотя бы другом, если не хотите быть сыном...
   Адольф был выдающимся оратором, он умел очаровывать слушателей. Диц опустился на колени, склонил голову и произнёс:
   - Казните меня без промедления, экселенц, или дайте одни сутки.
   - Хорошо, Фриц, у тебя есть эти сутки. Тебе необходимо уехать?
   - Нет, сир, я остаюсь здесь.
   Гитлер молча кивнул. Диц вытянулся, отдал честь и вышел.
   8
   Шульц и призраки.
   История великого Мумрика.
   Восьмое испытание
   Тем временем в колонии происходили события, которые волновали её жителей ничуть не меньше, чем успехи Курта на Олимпийских площадках. Началось с того, что из пыточного подвала сбежал русский, оставленный на попечение Шульца, человека угрюмого, необщительного и нетрезвого. Сам Шульц был найден в подвале только через сутки, поскольку его крики и стенания принимали за крики и стенания пленника.
   Его нашли на полу, стоящим на коленях и пристегнутым запястьями рук к пыточному креслу. Вся его задняя плоть, словно спина дикобраза, была истыкана инструментами. Он сам ничего не мог объяснить, и только лепетал что-то о сатане, который, как видно, наказал его за неумеренное потребление кровяной колбасы.
   Доктор вынул из исстрадавшихся чресл иглы, скальпели, ножнички, зажимы и всё остальное, а затем смазал раны йодом. Двое дюжих охранников довели его до каморки и уложили на лежанку животом вниз.
   Едва только все вышли, Шульц выдвинул из-под лежанки свой заветный продуктовый сундучок, выпил прямо из горлышка полбутылки шнапса, затем, давясь от жадности, с хрипом проглотил кольцо колбасы и краюху хлеба. Запил оставшейся полбутылкой шнапса.
   Колбасу он делал сам во время охотничьих вылазок на природу, где в изобилии водились дикие свиньи: сам нарезал мясо и сало, сам промывал и набивал кишки, сам коптил на костре. Из натёкшей крови и ливера он делал своё любимейшее лакомство - кровяную колбасу.
   Шнапс перегоняли из картошки на местной винокурне, но злоупотреблял им один единственный человек в колонии. С этим мирились, потому что работа у Шульца была вредная, а заменить его было некем.
   Когда существование в колонии привидения стало делом очевидным, многие решили, что это бродит дух замученного в подвале русского. Было, однако, непонятно, куда в таком случае подевался труп или даже два трупа, поскольку бесстрастные приборы слежения фиксировали на разных уровнях не одного, а уже двух призраков. Повар утверждал, что оставляет для них порции, и эти порции еженощно исчезают. А в пояснительной бумажке, оставленной поваром для привидений, появилось написанное с ошибкой слово "danke!".
   Разглядеть призраков хорошенько ещё никому не удавалось; видеосъёмки показывали смазанные прозрачные очертания, заметные только при сильном боковом освещении. Уборщица утверждала, что духи переговариваются между собой по-русски, мужскими и женскими голосами, хотя сама она русского не знала и даже никогда не слышала.
   Кто-то пустил ужасную сплетню насчёт того, что сам Шульц, тайные кулинарные наклонности которого ни для кого не являлись секретом, сожрал пленника, предварительно наделав из него колбасы. Но хотя репутация Шульца была такова, что в колонии им пугали не только детей, но и взрослых, эту версию отвергали, полагая, что, скорее всего, истязатель по недосмотру упустил пленного и теперь сам устраивает спектакли с привидениями, чтобы избежать расплаты.
   В субботу к Шульцу направили делегацию, чтобы допросить его по-настоящему, однако в отсутствие Карла представители народа оказались в этом деле абсолютно беспомощны. Когда истязателя разбудили, он исхитрился приложиться к бутылочке, да так крепко, что допрос сделался невозможным. Шульц понёс что-то такое про сатану, которая, будучи невидимкой, терзает его как изнутри, так и снаружи, и теперь уж непременно заставит его исторгнуть из себя всех кабанчиков, которых он за свою жизнь подстрелил и из которых наделал колбасок. В подтверждение слов он начал блевать, после чего народные представители в составе дежурного офицера, доктора и священника поспешили за дверь. Впервые колонисты добрым словом помянули своего "великого инквизитора" Карла, до отъезда которого ни одна бесовская тварь не смела поднять голову из своей преисподней. Даже месса, отслуженная в тот же день Великому Мумрику ничего не изменила.
   Фриц Диц покинул Гитлера в глубокой задумчивости. Ещё во время разговора с Карлом в Петербурге он дал себе слово никому не отдавать мальчика помимо его воли. Мальчик ему доверился, и теперь Диц был за него в ответе.
   В создавшемся тупике была одна лазейка: Петя Огоньков мог по собственной воле предстать перед фюрером и поговорить с ним. И для осуществления этого замысла Диц решил показать Пете Великого Мумрика.
   История Мумрика вкратце такова.
   Когда колонисты ещё только начинали осваивать пещеры, в одном из просторных гротов они нашли гигантскую статую бога солнца, изготовленную в древности из золота и алмазов. Через щели в грот проникали солнечные лучи, превращая статую в живое, изменяющееся с каждым часом дня божество, величественное и прекрасное. Золото сияло, алмазы искрились, ветерок словно играл на органе. Эффект произвёл столь сильное впечатление на блуждавших в темноте колонистов, что они в едином порыве упали на колени и провозгласили статую своим новым богом. Тот, другой, отправивший их в изгнание, остался снаружи, вместе с библиями и нательными крестиками.
   Выбитые на постаменте витиеватые знаки при определенном освещении казались схожими с буквами латиницы и с определенной натяжкой могли читаться как "MUMRIK". Теперь они знали имя своего нового бога и начали ему истово молиться.
   Священники спешно переучивались на Мумрика, а после явления во плоти Гитлера, всякая молитва начиналась словами: "О Великий Мумрик и Адольф Гитлер пророк его". Новой библией служил цитатник фюрера "Моя вера", в котором он возвёл в святые Еву Браун, и карманный экземпляр которого имел при себе каждый колонист.
   Вот несколько взятых наугад страниц из этого труда.
   Без подлинной любви к Великому Мумрику и фюреру нет подлинной любви к Рейху.
   Лучшее, величайшее наслаждение, самая высокая радость жизни уверенность в том, что фюрер и Мумрик думают о тебе.
   Любовь к Рейху заключается прежде всего в глубоком, страстном и упоительном желании принести на алтарь свою жизнь во славу Великого Мумрика и фюрера.
   Маленький ростом может быть величайшим из исполинов.
   Не укоряй фюрера за его мнимый промах, ибо ты не ведаешь всего замысла.
   Легко строить новое, но как трудно разрушить старое!
   Слава бежит от тех, кто не добивается её любыми средствами.
   Великий Мумрик, фюрер и св. Ева - мерило всех вещей и понятий.
   Все обстоятельства возникают по воле Великого Мумрика, фюрера и св. Евы.
   Уверенность в себе дает право не признавать за собой ошибок.
   Поменьше интеллектуальных рассуждений, побольше дела!
   Беречь время - всё равно, что собирать в корзину солнечные зайчики.
   Для того, кто умеет ждать, приходит и старость, и болезни и мучительная смерть.
   Гордость никогда не бывает препятствием к истинному величию.
   Жизнь вне служения Рейху не имеет оправдания.
   Истинное мужество обнаруживается в минуты сытости и довольства.
   Расовый вопрос - локомотив истории.
   Счастье достигается послушанием.
   Свободен лишь тот народ, который сумел подчинить себе другие народы.
   Честность в вопросах политики - показатель слабости.
   Власть, кружащая неразвитые головы, дает в перспективе интереснейшие результаты.
   Незнание законов дает уверенную власть над подданными.
   Любое мнение можно заткнуть с помощью пушек.
   Мысли тоже должны облагаться пошлиной.
   Сила путешествует без виз.
   Свобода, словно сорняк, разрастается быстро, стоит лишь ослабить дисциплину.
   Работа освобождает дух и дисциплинирует тело.
   Насколько будет светлее, когда мы развесим на фонарях всех умников!
   Только тот, кто готов умереть за фюрера, знает, что такое истинное счастье.
   Хочешь быть любимым своим народом - скрывай свои мысли.
   Истина - кривое зеркало лицемеров.
   Обнаружив зло, попытайся взять его в союзники.
   Выиграть, не нарушая правил, можно лишь полагаясь на слепой случай.
   Принципы морали - гири на ногах великого человека.
   Бдительный сын Рейха следит даже за своей тенью.
   Приведи приговор в исполнение прежде, чем нашлось оправдание.
   Совесть - предрассудок; послушание - золото.
   Люди, ни чем не запятнанные, подозрительнее всех прочих.
   Моя чаша невелика, поэтому я пью из чужой чаши.
   Национальная идея есть внутренний огонь всякого таланта.
   Прекрасная, нечеловеческая музыка Рихарда Вагнера и Мерилин Менсона окрыляет нас для свершений.
   Блаженство тела состоит в здоровье, блаженство духа - в любви к Мумрику и фюреру.
   А всё-таки она плоская.
   Благородство всегда отличается бесплодностью и бессилием.
   Бери наскоком.
   То, чего мы не знаем, весьма ограничено.
   Чтение для ума - всё равно что слабительное для желудка.
   Называй всех дураками - и ты будешь казаться умнее.
   Умного человека сопровождает значительная мина.
   Один физкультурник полезнее тысячи учёных мудрецов.
   Из двух дерущихся виновен тот, кто слабее.
   Думай не о том, что может дать фюрер тебе, а о том, что ТЫ можешь сделать для фюрера.
   В мгновении любви к фюреру, Великому Мумрику и св. Еве - целая жизнь.
   Нынешний служитель культа патер Крюгер, человек хорошо образованный, проявил фантазию и усовершенствовал переданное в его ведение хозяйство. В гроте появилась мощная лазерная подсветка, музыка с обилием глухих частот, а также особые ароматные курения, под действием которых верующие впадали в религиозно-наркотический транс.
   В тот же день Диц принёс Петю на вечернюю службу. Они пристроились в тёмном углу, за колонной, и Петя мог всё видеть и слышать, стоя на каменном уступе рядом с огромной головой Дица. Он ещё не знал, что это за помещение и зачем они здесь. Пока ещё было тихо, только слышался многоголосый ропот толпы прихожан.
   Наконец патер Крюгер произнёс в микрофон что-то торжественное, грянула музыка, ослепительно вспыхнули и забегали лучи.
   Статуя Великого Мумрика произвела на Петю огромное впечатление. За полвека ухода её заметно подновили, и теперь она вся сплошь сверкала миллионами крошечных огранённых алмазов. Величиной она была никак не меньше, чем статуя рабочего и колхозницы.
   - Возможно, он будет говорить с вами, - прошептал Диц, слегка повернув голову. - Отвечайте ему, это большая честь.
   Ароматный дым вокруг сгущался. Петя сделал несколько жадных вдохов и подумал, какая это огромная честь и великое счастье, что Мумрик здесь, рядом с ним, и даже, может быть, заговорит с ним...
   И это случилось.
   - Тебя зовут Питер, мой мальчик? - зазвучал в голове мощный, величественный и в то же время ласковый голос Мумрика.
   Слезы радости брызнули у Пети из глаз.
   - Да! Да! - воскликнул он. - Это я, о Великий Мумрик! И я так счастлив!
   - По своей ли воле ты оказалось здесь, моё возлюбленное чадо? Не принуждал ли кто-нибудь тебя силой?
   - Нет! Нет! Я здесь по своей воле, о Великий Мумрик! - в восторженном исступлении Петя упал на колени. - Ещё никогда в жизни я не был так счастлив!
   - Готов ли ты, возлюбленное моё чадо, служить мне с этой минуты, отрекшись от всех других, неправильных святынь? Служить мне и наместнику моему среди людей - Адольфу Гитлеру?
   "Готов! Готов! Готов!" - едва не закричал Петя исступленно, но тут его сердце колоколом ударило в отравленную куреньями голову: НЕТ! НЕТ!! НЕТ!!!
   - Нет... - прошептал он и в изнеможении повалился набок, теряя сознание.
   Он упал бы на каменный пол и, возможно, расшибся насмерть, но тут чьи-то невидимые руки подхватили его, сомкнули в "лодочку", и Петя стремительно понёсся куда-то, словно по серпантину горок в парке аттракционов.
   9
   Возможность ничейного исхода.
   Экранчики и объективчики.
   Устройство пещерной колонии
   - Это не игра! Это фарс и профанация! - кипятилась раскрасневшаяся "Помпадур". - Даже если мы выиграем оба оставшихся раунда, выйдет ничья, а подобный нелепый результат вообще не предусмотрен нашими правилами!
   - Как это не предусмотрен! - возмутился карточный джокер. - Что вы говорите, маркиза, вы в своём уме? Параграф 83 пункт 28 подпункт четыре гласит: "В случае же равного счёта дается дополнительное время для решающего очка".
   - Этого не было! Это вы сами только что вписали!
   Джокер схватился за грудь и сделал такое лицо, будто его обвинили в убийстве священника. В волнении он задыхался и не мог произнести ни слова.
   - Что за очко! - заносчиво крякнул гусак. - Какое ещё очко, если всего десять!
   - Да! Да! Откуда? - послышалось со всех сторон.
   Джокер зазвенел в колокольчик:
   - Внимание, господа, внимание! Это будет испытание особого рода. Многоступенчатый блиц, девять каверзных вопросов на разных уровнях. Впрочем, я ещё не получил окончательного разрешения сверху.
   Достоинства и недостатки зашумели.
   - Но я рассчитываю получить его при необходимости и уже веду консультации по этому поводу. Однако счёт пять-три в пользу достоинств очень обнадёживающий счёт. У противной стороны не так много шансов выиграть два тура подряд.
   - Конечно, - недовольно заявила маркиза, - теперь мало шансов. После того, как все догадались. - И она энергично замахала веером.
   - Догадался только один, - уточнил джокер. - И он молчит. Потому что понимает: если партия будет прервана из-за его длинного языка, у мальчишки вообще не останется никаких шансов.
   - Прикончить умника, чтобы не болтал лишнего, - прошипел "Чингисхан".
   - Послушайте, - наклонилась к нему помпадурша, - пускай болтает; прерванная партия всё-таки лучше, чем проигранная.
   - Пусть живет, - согласился змей. - Пока.
   Упустивший этот негромкий диалог "Генсек" вдруг во всеуслышанье заявил:
   - Товарищи! От имени Реввоенсовета предлагаю приговорить фашистского ублюдка гражданина Дица Фридриха Иеронимовича к смертной казни. Приговор осуществить посредством авиакатастрофы во время очередного перелёта...
   Змей сверкнул на него налитыми кровью глазами и прошипел:
   - Я же сказал: пусть живёт.
   В страшном испуге "Генсек" вначале обмер, затем обмяк, покрылся пятнами и надолго замолчал.
   - А пропо, где наш герой? - спросил увлечённо игравший до сих пор в кости с коньяком "д'Артаньян". - Почему его нет?
   - Здрасьте, приехали, проснулся, - скривил клюв гусак.
   - Невменяем! - коротко и громко пояснил для мушкетера молоток. Отравлен сектантами-идолопоклонниками!
   - Пущай спит мальчонка, - проворчала печка. - Не будите, без него как-нибудь...
   Петя открыл глаза и увидел Яблочкина. Он улыбнулся, а Яблочкин что-то произнёс, и в поле зрения появилась курсант Мушкина. У них обоих были головы, шеи, что-то вроде опущенных капюшонов, однако совершенно не было туловищ. На том месте, где должны были находиться туловища, была только слегка смазанная пустота.
   - Как самочувствие? - поинтересовался Яблочкин. - в голове не шумит?
   - Нет, - отвечал Петя неуверенно, - кажется, тихо.
   Он попытался встать на ноги, но всё закружилось, и он сел. Зажмурившись и встряхнув головой, Петя огляделся. Повсюду вокруг в тусклом дежурном освещении громоздились ящики, мешки и коробки.
   - Ему ещё поспать надо, - сказала Мушкина.
   - Нет, - возразил Петя. - Всё в порядке. Сейчас встану и пойду.
   Он поднялся, сделал замысловатый ход ногами и снова сел.
   - Ты уж лучше сиди пока, - посоветовала Мушкина. - Пока ещё вниз не кувыркнулся.
   Петя стал молча смотреть на Яблочкина и Мушкину. Он никак не мог взять в толк, куда подевались туловища. Наконец Мушкина догадалась, что его мучает, и выразительно опустила вниз глаза. Яблочкин понял и попытался объяснить:
   - Ты, главное, сейчас не волнуйся Ты ещё под действием этого псевдорелигиозного дурмана.
   Заметив, что Яблочкин говорит совсем не то, Мушкина решительно внесла ясность:
   - Это на нас такие специальные костюмы: спереди как-бы маленькие экранчики, а сзади - объективчики. Получается, как будто всё видно насквозь.
   - А сзади... видно?
   - А сзади тоже объективчики и экранчики.
   - Ловко, - сказал Петя после продолжительной паузы. - Значит, с головой у меня почти всё в порядке. А вы сами как сюда попали?