Карлов Борис. Игра в послушание

   - Уверенно приобретай знания и навыки! - провозгласил молоток.
   - Спи сколько хочется и кушай вовремя, - заботливо пропыхтела печка.
   - Дерись по любому поводу! - отсалютовал шпагой "д'Артаньян".
   - Береги себя, не лезь на рожон, - умоляюще простонал студень.
   - Последнее слово держи за собой, хоть и не прав, - посоветовал гусак. - Первым не мирись.
   А монашка постояла, опустив глаза, да так ничего и не сказала.
   - Теперь можешь, - сказал карточный джокер.
   Петя вдохнул глубоко-глубоко и - открыл глаза.
   ЭПИЛОГ
   Петя Огоньков пролежал в больнице почти всё лето. Сначала его голова из-за бинтов была похожа на осиное гнездо, затем осталась только повязка на лбу, а под конец и повязка исчезла.
   В палате его часто навещали Маринка Корзинкина и Славик Подберёзкин. На каникулы они не уехали, потому что устроились на работу в турагенство. Петербург становился всё более привлекательным местом для туристов, и нынешним летом взрослых работников для обслуживания катастрофически не хватало. Маринке и Славику, отобранным по конкурсу, выдали фирменные шапочки с козырьками, фирменные маечки и пропуска с фотографиями, которые вешались на грудь, словно медали. Когда сезон отпусков пошёл на спад, они всё равно не уехали из города, потому что Славику назначили летние занятия по русскому и литературе, а Корзинкина осталась потому что осталась.
   В середине августа Петя перешёл из состояния комы в состояние клинической смерти, но потом, к изумлению врачей, вернулся к жизни и открыл глаза. Тогда Маринка дала себе слово, что никуда не поедет и будет ходить к нему в больницу до самой выписки. Как только выздоравливавший заговорил и в палату стали пускать посетителей, дети прибежали первыми.
   Соображал Петя как будто нормально, но иногда говорил вещи довольно странные. Например, когда ему стали рассказывать о работе с туристами, он заметил многозначительно:
   - Вы с ними поосторожнее.
   - С кем? - удивилась Маринка.
   - Ну с этими, немцами. Курт, Фриц Диц... он ведь шпион, суперагент. Вам генерал Потапов разве ничего не говорил?
   - Какие ещё немцы? Какой генерал Потапов? Мы вообще-то с поляками больше всего работали, они хотя бы по-русски понимают...
   - А я тебе между прочим говорил, - повернулся Славик к Маринке, - чтобы ты ему нормальные книжки читала, а не про фашистов. Теперь у него в голове какие-то немцы... фрицы.
   - Я нормальную книжку читала, - обиделась Корзинкина. - Про советских разведчиков. Ты сам ему шпионами мозги запудрил, Джеймсом Бондом. Теперь у него в голове шпионы, суперагенты.
   - Погоди, дай я ему хотя бы объясню. Понимаешь, Огоньков, ты ведь почти всё лето лежал без сознания. А нам разрешили приходить и читать вслух, вроде как для эксперимента. А я тебе хорошие книжки читал, сам зачитывался, буквально оттаскивали...
   - Петя, - спросила Маринка, - а ты слышал, что мы тебе читали?
   - Кажется, слышал, - сказал Петя, чтобы не огорчать товарищей. То, что они приходили сюда и читали вслух, тронуло его до глубины души.
   - Твои родители тоже здесь сидели, только они читать не могли...
   - Мои бы тоже не смогли, если бы я так головой шарахнулся, - сказал Славик.
   Маринка изо всех сил наступила ему на ногу и, чтобы перевести разговор на другую тему, радостно объявила:
   - А тебя в шестой класс перевели. Без летних занятий.
   - Врёшь! - обрадовался Петя.
   - Правда-правда. Я пообещала, что сама буду с тобой заниматься, пока не подтянешься.
   У Пети от счастья даже глаза взмокли. И от того, что перевели, и от того, что вместе заниматься.
   - Ну ладно... - сказал Подберезкин, вставая с табуретки. - Вы ещё поболтайте, а я побегу. У меня встреча. На вот, почитай, - он достал из сумки несколько цветистых журналов, - "Приключения жука-сыщика". Мой папа сочинил, Микки-Маус отдыхает. Полистай, там картинки хорошие.
   Едва Славик Подберезкин прикрыл за собой дверь, Маринка зашептала:
   - У него сейчас роман знаешь с кем? Ни за что не догадаешься!
   - С губернаторской дочкой? - прошептал Петя.
   - Фу! - возмутилась Маринка. - Он сам уже и растрепал! А с меня самое честное слово взял, чтобы ни единой душе...
   - Если слово давала, то помалкивай.
   Маринка надулась.
   - Жалко, что мы переезжаем, - вздохнул Петя. - В разные школы теперь будем ходить...
   - Ах, так ты ещё не знаешь! - Маринка сверкнула глазами. - Мы ведь не уезжаем, мы только в этот... маневренный фонд, что ли... На время. Это рядом, на Пушкинской, опять будем соседи.
   - Да ну!..
   - Правда-правда. А потом, когда наш дом сдадут после ремонта, вернёмся обратно. Только говорят, что внутри всё переделают, и квартиры будут совсем другие. Но это даже хорошо, ведь правда?
   В коридоре послышался перестук каблуков, и Маринка потянула носом:
   - Мандарины, клубника... Это твои несутся, им на работу сообщили, что ты ожил. Ну, будь здоров, Иван Петров, приду к тебе завтра.
   И Корзинкина, наклонившись, быстро поцеловала.
   Не успел он опомниться от первого в своей жизни поцелуя девочки, как в палату влетели раскрасневшиеся мама и папа.
   - Петя! Петечка! Сынуля! Мы только что узнали!..
   "Хорошо, что бабушка и дедушка живут в Киеве", - успел подумать сынуля до того, как его принялись душить в объятиях.
   До начала занятий в школе Маринка помогла Пете подтянуться по математике и физике, а первого сентября он уверенно сел за парту своего родного, теперь уже шестого "А" класса.
   Как-то раз после уроков, возвращаясь домой на Пушкинскую улицу, Петя и Маринка захотели посмотреть на свои старые квартиры. Они нашли в заборе дыру и пролезли на стройку. День был субботний, никто не работал, на рельсах стоял кран, было пустынно и тихо. Лишённый оконных рам и дверей, без ветхих перегородок, "перцевский" дом кое-где просматривался насквозь и походил на карточный домик.
   - Ой! - сказала Маринка. - Вон моя комната... я свои обои узнала.
   Петя стоял задумавшись. Его квартиру отсюда не было видно, но одна мысль, одна загадка не давала ему покоя.
   - Слушай, как ты думаешь, - сказал он, - антресоли могли ещё сохраниться?
   - Если из досок, то сломали.
   - А если ниша? Там за досками была каменная ниша. Я всё никак не мог понять, куда она выходит с другой стороны.
   - Ну иди, посмотри. А я к себе пойду. Только обязательно помахай мне через окошко, как раньше. А я тебе язык покажу.
   - Договорились.
   Стараясь держаться ближе к стенке, так как на лестницах уже сняли все перила, Петя взбежал на свой четвёртый этаж и остановился. Последний раз он был здесь ещё тогда, в конце мая, когда была мебель, окна, двери и множество комнат, похожих на пеналы. Теперь на месте некогда густонаселенной коммуналки было пустое место, хоть на велосипеде катайся. Перегородки снесли, мусор расчистили, от труб остались одни дырки.
   А вот и каменная ниша антресолей, ведущих неизвестно куда.
   На краю, болтая ножками и покручивая жезлом, сидит маленький карточный джокер.
   Петя ничуть не удивился. Он был уверен, что встретит его здесь.
   - Привет, - сказал Петя.
   - Здорово.
   - Как дела?
   Джокер зевнул:
   - Ты вот что, парень, давай короче.
   - А что... короче?
   - Ну это, задавай свои вопросы.
   - Вопросы?..
   - Ну вопросы, вопросы! - шут вынул из-за пазухи замызганные странички, на одной из которых мелькнуло слово "ЭПИЛОГ". - Вот здесь написано, что ты, дескать, придёшь сюда и будешь задавать вопросы. Типа того, - шут стал водить пальцем по строчкам. - Вопрос первый: что сталось с бароном фон Дицем?
   - Да, действительно, - оживился Петя, - что с ним было потом? Ведь он не умер?
   - Отвечаю на первый вопрос. Не умер. Фриц Диц благополучно выздоровел и после переподготовки начал работать на русскую контрразведку. Тут, как выразился бы твой приятель, Джеймс Бонд отдыхает.
   - Правда? Я очень рад.
   - Давай дальше.
   - А-а... - как назло Петю переклинило, он не знал, что спрашивать.
   Джокер злобно зашуршал бумагами и прочитал:
   - Вопрос второй. Что было с Гитлером, "Пятым Рейхом" и людьми, населявшими пещерный город?
   - Да-да, вот это тоже интересно, - подхватил Петя.
   - Отвечаю, - джокер снова начал водить пальцем по написанному: Благодаря содействию оберштурмфюрера фон Дица, он же теперь полковник Климов, в кратчайшее время были арестованы действующие в разных странах мира агенты "Пятого Рейха", а также их пособники. Тех, кто остался в пещерном городе, решили не трогать; они постепенно вымерли своей смертью. В результате созданной в лаборатории путаницы на месте банок с витаминизированными пищевыми добавками оказались препараты, предназначенные для осуществления тотального бесплодия. Последним умер Адольф Гитлер, сумевший довести свой вес до восемнадцати килограммов и не доживший всего одной недели до цветения нового урожая травки молодушки.
   - Жалко, конечно, этих людей, - заметил Петя. - Большинство из них совсем ни в чём не провинились.
   - Следующий вопрос читать?
   - Не надо, я сам. Яблочкин и Мушкина поженились?
   - Вы, юноша, надо мной издеваетесь? Это уже было в тексте! Вспомните пятую главу и разуйте глаза.
   - Пятую главу... чего? Ах да, я вспомнил: регистрация пятого октября в 14.30. Обязательно приду посмотреть одним глазком. Скажите, а вот этот... которого угораздило каждый раз появляться... Котов этот, саксофонист. Как он вообще после?..
   - Дмитрий Иванович у нас персонаж, так сказать, переходящий. Он может в другой книжке появиться, поэтому не имею права.
   - А генерал Потапов? А губернатор?
   - И они оба, и Мушкина, и Яблочкин получили по ордену Секретных заслуг перед Отечеством. Вручал лично сам Президент.
   - Разве есть такой орден?
   - Выходит, есть, - шут посмотрел на свои огромные наручные часы механический будильник на ремешке - и начал запихивать бумаги обратно за пазуху.
   - Погодите, - заторопился Петя, - погодите, а я?.. Про меня скажите что-нибудь!
   Джокер обернулся и посмотрел на него с недоумением:
   - А вы - дурак, молодой человек. Кто же такие вопросы задаёт? Это вам к гадалке надо какой-нибудь, к цыганам или к экстрасенсам, они вам скажут. Всё, что захотите, и даже больше. Мы что... мы предполагаем. А располагает кто?..
   - Бог, - прошептал Петя, и голова у него внезапно закружилась.
   * * *
   - ... Петя, Петя, что с тобой, тебе плохо? - перед мальчиком стояла запыхавшаяся Маринка Корзинкина. - Я тебе кричу, кричу из своего окна, а ты стоишь, будто глухой. Знаешь, я себе в комнате кусочек обоев оторвала на память, тех самых, с цветочками. Я их как увидела, так чуть не заплакала, с ними ведь всё моё детство прошло. Идём, идём. Осторожно, тут ступеньки. Хорошо всё-таки, что мы опять в свой дом вернёмся, а не в какие-нибудь новостройки. Может быть, в другие квартиры, и вообще всё будет другое, но всё-таки лучше, чем в чужом районе, в чужой школе, ведь правда, Петя? Дай я твой ранец понесу. Хочешь кусок шоколадки? Я половину на литературе отъела, она вкусная, с орешками. А бабушка завтра пирог будет печь, приходи попробовать. Всё-таки как медленно они все это... строители, то есть. Выходные себе устраивают, не работают... Только бы газончик этот наш, скверик не трогали, оставили как есть. И ворота. Чтобы всё как раньше. А я Барсика дрессирую, он уже через обруч умеет прыгать. Слышишь, как на Владимирской церкви звонят, красиво, правда?